Текст книги "Выживатель"

Автор книги: Андрей Круз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

И да, она действительно большая. Единственная мачта куда-то в небо уходит, а гик висит на такой высоте, что в кокпите даже наклоняться не придется. Поэтому, кстати, из рубки и можно управлять, парус вид вперед не перекрывает.

Дорогая лодка, явно очень дорогая. Под гибралтарским флагом, понятное дело, тут половина всех дорогих под гибралтарским. И красивая, очень красивая, даже на фоне других. Нет в моторных той харизмы, что есть у парусных яхт, и стоит «Паула Роса» на их фоне, как фламинго на фоне страусов. На нее просто хочется забраться, отвязать ее от причала и куда-нибудь идти, далеко-далеко.

Впрочем, нам ничего и не остается другого, мы не в отпуске, мы спасаемся, так что пойдем, именно что «далеко-далеко», никуда не денемся. Если лодка в порядке, то уже завтра она будет у нас.

– Нравится? – спросил Майк, перехватив мой взгляд.

– Дойдет? – ответил я вопросом на вопрос.

– Эта куда угодно дойдет.

* * *

Темнота спустилась по-южному быстро. Было тепло, ночи здесь нежные, приходят они как спасение от дневного зноя, но эта ночь ласковой совсем не ощущалась. Огни на берегу не горели, электричество отключилось, да и неизвестно, было ли вообще кому свет зажигать? Если судить по тому, что видно с борта яхты, то уже не было. А вот психи на причале появились, я даже пожалел, что мы решили зайти в порт, привлекли внимание, и на пирсе собралась толпа из нескольких их десятков, орущих и размахивающих руками. Но потом они как-то быстро потеряли к нам интерес, видимо сообразив, что дотянуться не получится.

Когда психи разбежались по набережной, я уселся наблюдать за ними через прибор ночного видения. И сцены, разыгрывавшиеся передо мной в зеленом свете, вообще заставляли сомневаться в собственной нормальности: не брежу ли я? Это вообще реальность или как? Просто то, что я видел сейчас, никак не укладывалось в систему мира, выстроенную в моем сознании. Так быть не может, это невозможно. Нет, я не имею привычки отрицать очевидное, если я вижу что-то своими глазами, то я в это верю, поэтому и жив сейчас, но все равно постоянно ловлю себя на странном ощущении – словно я подглядываю через замочную скважину в какую-то другую реальность, не нашу.

А вообще они стали тупее, если сравнивать с первым днем, тем, когда все началось. Об этом говорили по радио, и это я вижу прямо сейчас. Свихнувшийся полицейский, сумевший тогда перезарядить пистолет, сейчас бы повторить это не сумел. Просто расстрелял бы магазин, если бы вообще стал стрелять, а затем бросил оружие или попытался бы им бить. В первые дни они даже что-то говорили, пусть чаще бессмыслицу, просто набор слов, но все же членораздельно. Сейчас у них получалось только выть. Подросток с мужчиной, которых я застрелил на причале в порту Сотогранде, пришли днем, а теперь на солнце никто из них не выходил. Психи стали ночными. Одичали. Превратились в животных. Какая-то смесь волков и агрессивных приматов, и до обезьяньего уровня, как мне кажется, опустилось их сознание.

Зато сейчас их было много. Ночь теперь их время, безраздельно их, и я бы не рискнул и шага пройти по улице за пределами убежища, окажись я на суше, просто сидел бы тихо и молился о том, чтобы меня не нашли. И они, как мне кажется, искали еду. Они шарили по разгромленным ресторанам на набережной, откуда уже явно тянуло вонью гниющей пищи, чем-то громыхали, было слышно, как время от времени между психами вспыхивали драки. Обычно короткие, на пару оплеух, сопровождающиеся воем и визгом, после которых слабейший отбегал в сторону, а сильный оставался у добычи – какого-нибудь полуразложившегося куска мяса. Но однажды крупный, рослый и агрессивный псих, явная местная «альфа», набросился на другого с мясницким ножом, прихваченным где-то на ресторанной кухне, и убил того несколькими сильными ударами. Убил целенаправленно, не в драке, просто подскочил и зарезал.

А затем вокруг свежего трупа начала собираться толпа. Убийца размахивал ножом и пытался отгонять других, но кольцо психов все сжималось и сжималось. Когда здоровяк кидался на кого-то, кто-то другой подбегал к трупу и пытался тащить его в сторону. Его отгоняли, но вместо него добычей пытался завладеть другой. В конце концов убийца отчаялся отбивать добычу и лишь неуклюже откромсал от нее ножом большой кусок и утащил его куда-то за угол, а на остатки толпой накинулись остальные. Кто-то резал труп ножами, а кто-то просто рвал зубами и пальцами. Через час на том месте даже костей не осталось – растащили с клочьями мяса.

В общем, они друг другу в пищу тоже годятся, выходит.

– Ты на что смотришь? – спросила, поднявшись на палубу, жена и подсела рядом.

Ну да, ей берег не разглядеть, темно. И видеть это все вовсе не обязательно.

– Так, смотрю сколько психов там и что они делают, – ответил я, отключая ПНВ и откладывая прибор на стол. – Дети спят?

– Да, оба. А мне как-то не спится.

– Почему?

– Мне страшно, – просто ответила она.

– Мне тоже, причем все время. – Я обнял ее за плечи, притянул к себе. – Я с ума схожу от страха, хотя бы за вас. Но мы скоро отсюда уйдем.

– И что будет там?

– Нам там будет хорошо. – Я прижал ее к себе крепче. – Безопасно. Мы будем просто жить семьей и постараемся не вспоминать об этом. – Я кивнул в сторону берега. – Просто семьей.

– Как робинзоны? – усмехнулась она.

– Ну почему же? Вовсе нет. Все будет нормально, я знаю. Доберемся куда надо, а там все решится. Ты знаешь, туда отправились до ужаса решительные и деловые люди…

– Вроде тебя, – усмехнулась она.

– Точно, вроде меня, – согласился я, поведясь на лесть. – Вот умножь меня… ну, в тысячу раз. Или в десять тысяч. И прикинь, что такой мега-я сумеет наворотить.

– Да уж… даже представлять страшно, – уже хихикнула она.

– Вот-вот. А еще всю эту энергию – да в мирных целях. Там будет безопасно, я не то что уверен – я просто знаю.

А как еще может быть? Включаем логику: много опытных бывших вояк, много денег, много оружия, много даже нефти – и изолированные острова. Как еще может быть?

Где-то совсем недалеко от марины вдруг раздались частые выстрелы, кажется, из ружья, так неожиданно, что Янина подскочила, испуганно вскрикнув, а я схватил со стола ПНВ, суетливо нащупывая кнопку включения. Но даже без него я разобрал, что группа психов, все еще остававшихся на набережной, вдруг сорвалась с места и побежала куда-то в проход между домами, завывая и громко топоча. Эхо от их криков метнулось над темной водой, в которой искрами отражалась луна. Снова выстрелы, затем крики стали громче, хоть и дальше от берега, затем было стихли, а потом быстро переросли в звуки драки.

– Что это? – в кокпите, поднявшись снизу, появился Майк.

– Кто-то неподалеку прятался, видимо, а они его нашли.

– Почему не ушел раньше? Здесь их слишком много. Наверняка их намного меньше дальше от заселенных мест. Днем ведь можно уйти, так?

– Да, так, – кивнул я. – Я же ходил сегодня. Но на это надо решиться. А человеку могло быть просто страшно, он сидел дома и… дальше мы знаем. Иногда бездействие кажется людям опасней действия, хотя обычно все наоборот.

Выстрелы слышались приглушенными, это где-то в здании. Скорее всего, я угадал.

– Проклятье, проклятье, проклятье, – Майк потер лицо руками. – Не могу поверить в то, что это на самом деле все происходит. Кажется, что сейчас проснусь, а потом встречусь с вами во «Флюиде», пригласив на бокал белого вина.

– Я же всегда пиво пью, – усмехнулся я.

– Верно. Но я – вино.

Вообще-то он всегда пьет белое сухое вино, разбавленное содовой, со льдом, то есть почти безалкогольное по крепости. Его здесь многие пьют… пили. Из-за жары пили. Но во «Флюиде» мы уже больше не встретимся. Когда я ехал к пляжу, я видел «Флюид» из окна машины – перевернутые столики, разбитая витрина, запустение и разор.

– Но у нас схожие мысли, – сказал я. – Я тоже не очень верю в то, что это все, – махнул рукой в сторону берега, – реальность. Такой реальности не бывает.

– Это нереальность, которая прикинулась реальностью. Но прикинулась очень хорошо, натурально. Ладно, пошли спать, психи в воду не лезут, так что нам ничего на борту не грозит, – добавил Майк, поворачиваясь к трапу.

На этом и разошлись. Я проверил детей, спавших в кормовой каюте, убедился, что их не разбудили ни крики с набережной, ни выстрелы, и пошел спать сам, в «мастер-каюту». Майк, перебравшись к нам на борт, оккупировал раскладной диван в кают-компании.

Странно, что уснул я практически мгновенно, коснулся головой подушки – и как выключили. Думаю, что это уже какая-то защитная реакция на то, что сегодня видел, у сознания нет сил все это анализировать и перекручивать в себе раз за разом, нужно отключиться.

Проснулись все довольно поздно, около десяти, но мы так и задумали, рассчитывая воспользоваться для захвата яхты самым солнечным временем – около полудня, когда даже теней почти что нет, а солнце светит и жарит как смесь прожектора и печки. Встали, умылись, позавтракали, я еще раз проверил снаряжение и оружие. После завтрака отозвал сына, спросил тихо:

– Ты мне как, помочь готов?

Он помолчал недолго, потом кивнул:

– Да.

Сын – не в меня, он в мать. Это я, ребенок из военной семьи, мотавшейся по гарнизонам, любил оружие и стрельбу с детства, особенно учитывая, что отец был еще и охотником. Сына же к этому приохотить не сумел, не вышло. Он предпочитал барабанить в рок-группе, причем вполне успешно, они много где выступали, он еще и подался в диджеи, разведя меня на кучу всякой нужной ему электроники, и выступал уже и с этим, но с брутальными мужскими играми у него отношения не ладились. Несколько раз он ездил со мной на стрельбище, где очень неплохо стрелял из винтовки с оптикой, намного хуже из пистолета, норовя его развернуть плашмя, как негры в кино, а потом он сказал, что стрельба ему неинтересна, а оружие он не любит. Мне осталось только пожать плечами и в недоумении отступить – я как-то не верил в существование мальчишек, к оружию равнодушных. Но он не врал, так и было, потому что к моим многочисленным стволам он вообще никакого интереса не проявлял, хотя при этом любил поиграть во всякие стрелялки на своей «плей-стейшн».

Не удалось мне пристроить его и ко всяким «рукомашествам и дрыгоножествам», как ни пытался я это сделать, хоть мой товарищ вел секцию тайского бокса в спортзале в пяти минутах ходьбы от дома и тренером был хоть куда. Хотя при этом Ярек спорту вовсе не был чужд – просто качался, причем сам, без всяких понуканий, у него в комнате и гантелей всяких хватало, и прочего нужного, любил горный велосипед и скейтборд, так что трагедии из этого я делать не стал, лишь бы на здоровье. Намекал он мне на мотоцикл, но теперь…

Вообще отношения у него были куда ближе с матерью, чем со мной, это Сашка получилась какая-то такая… мальчишкой должна была родиться, наверное, а Ярек пошел в Янину. Та тоже, хотя в спортзал ходила почти каждый день, оружия не любила и старалась к нему даже не прикасаться.

Но сейчас мне нужна огневая поддержка, меня надо будет прикрывать. А для этого у нас есть Майк, но у него и других дел полно, ну и Ярек. И любит он оружие или не любит, а стрелять ему придется. Или просто быть готовым стрелять.

– Держи, – сказал я, вытаскивая из чехла камуфлированную винтовку с оптическим прицелом. – Это самозарядный «ремингтон», к нему четыре магазина. – Я вытащил из карманов в чехле четыре зеленых пластиковых «пи-мага». – Калибр двести сорок три, пуля о-очень быстрая, упреждения брать почти не надо.

Я выложил на стол несколько коробок с патронами, сказал:

– Набивай сам.

Было видно, что Ярек волнуется, даже руки немного потряхивает, но ничего не сказал и набивать магазины взялся вполне сноровисто. Сашка с явной ревностью наблюдала за ним, вот она стрелять хотела всегда и крайне настойчиво, так что мы с ней, несмотря на протесты Янины, часто вдвоем ездили в горы, прихватив с собой «мелкашки», и там палили по мишеням и консервным банкам до одурения, причем я одуревал куда раньше, чем она. Вот она, что забавно, пошла в меня. И в школе жалуются, что без нее ни одна драка не обходится.

– Из этой ты не стрелял, но стрелял из других, так что разницы никакой, – продолжал я лекцию. – С этой проще, даже затвор дергать не надо. И запомни: стрелять надо так, чтобы убить, ты меня понял? – Я посмотрел ему в глаза. – Там, за прицелом, будут не люди, люди в них давно погибли. Там какие-то бешеные твари, которые людей жрут, ты понимаешь?

Ему явно не понравилась такая трактовка слова «люди», но он все же кивнул.

– Если ты задумаешься или облажаешься – меня убьют, ты понимаешь? Просто убьют, это не игры, так что ты должен меня защитить, пойми.

– Я понял, – вздохнул он.

Ага, лекция начинает надоедать. Он лекций не любит, он умный и взрослый и все знает, это вокруг все дебилы, особенно родители, а из родителей особенно я – вообще тупой зануда. И все время со своими лекциями, словно могу его, такого умного, чему-то еще научить.

– Нет, ты не понял. – Я снова посмотрел ему в глаза. – Убьют – это значит без «сэйва» и «рестарта», понял? И тогда вам тоже… все. Это ты понимаешь? Все погибнут: ты, мама, Сашка, Майк. Все. Поэтому я хочу, чтобы ты сам себе все это объяснил, не я. Сам себе скажи: у меня нет второй попытки, я не могу что-то пообещать и не сделать. Даже если я не хочу убивать психа, я должен это сделать, потому что иначе он убьет кого-то из нас.

– А что я должен делать?

Теперь уже он в глаза мне уставился. Глаза у него, к слову, разные – один глаз голубой, а другой зеленый.

– Вон тот проход между домами и витрины справа видишь? – Я показал пальцем в сторону берега. – Где синяя вывеска и во-он туда, до следующего причала?

– Вижу.

– Оттуда никто не должен выйти, пока мы с Майком будем на большой яхте. Любое тело, которое появится в этом секторе – цель. Ты должен навести прицел ему в середину груди и выстрелить, лучше всего два раза. Здесь дорогие охотничьи патроны, они убивают как надо, но лучше перестраховаться, понял? В середину груди.

Пусть это обдумает, пусть осознает, что делает. Пусть сообразит, наконец, что психов мы вынуждены именно убивать, что это не игра с пиксельными врагами. И что не убивать мы не можем, иначе нам конец. Мы выживаем.

– Давай, готовься. Майк, – повернулся я к нашему главному мореходу, – держи.

Майку достался короткий дробовик «фабарм» с четырнадцатидюймовым стволом и со складным прикладом, который установил уже я вместо просто пистолетной рукоятки. Пять патронов влезает в магазин, если «магнумы» не пихать, шестой в ствол. И в узких местах он вполне разворотистый.

– Патроны даю для спортинга, – сдвинул я ему по столу несколько коробок. – На таких дистанциях, что могут быть внутри яхты, мелкая дробь убьет кого угодно, но больших разрушений не наделает…

– Там нечего рушить. – Майк подвинул коробки мне. – Я знаю, где чувствительные места, так что туда стрелять не буду. И не думаю, что на борту вообще кто-то есть. Дай нормальную дробь.

Я пожал плечами и заменил патроны для стрельбы по тарелочкам патронами для стрельбы по глухарям – вроде как и нашим и вашим. По отечественному стандарту «единичкой», четыре миллиметра. Я ее в запасах для «домашней самообороны» как раз и держал. Нет, понимаю, что все это выглядело для среднего человека глупо и смешно – так вооружаться и запасаться патронами на тихой и безопасной Коста-дель-Соль, но вот сейчас бы тоже все так думали? Или все же нет?

Так, теперь я сам. Четыре магазина с сабсониками в «лифчик», оставшийся еще с тех времен, когда требовался по работе, глушитель на «AR15», «глок» в кобуру на пояс. Все, готов. Рации… у меня их всего две штуки, туристические болталки, но нам хватит. Одну Яреку, другую мне, мы с Майком и так друг друга услышим, все равно будем рядом. Наушники, активные, все тихое станет громче, а громкое – тише. У меня их три пары, хватило на всех. Майк свои, понятное дело, оставил дома.

Так, теперь Янина меня зовет, лицо злющее. Что не так? Хотя догадываюсь.

– Ты с ума сошел?

– Детализируй.

– Зачем ты приплел ко всему Ярека?

– А что?

Я знаю «что», но пусть скажет.

– Мне это не нравится.

Вот так. Мир провалился в задницу, мы выживаем, но ей не нравится. Интересно, это отрицание реальности или привычки сильней? Я не могу понять, как можно «стараться держаться подальше от оружия», когда вокруг вот такое. Но у нее как-то в голове все укладывается. Причем комфортно и не толкаясь боками. Думаю, что в этом как-то задействована пресловутая «женская логика», иначе не объяснить.

– Что именно? – уточнил я.

– Зачем ты дал ему оружие?

Угадал. Впрочем, тут трудно было не угадать.

– Чтобы он мне помог, – объяснил я лаконично.

– А без оружия помогать нельзя?

Взгляд в глаза, обличающий какой-то. По идее я должен сейчас начать придумывать, как он может помочь без оружия. Но придумывать не буду, не хочу.

– Как? Мне нужно, чтобы меня кто-то прикрыл. Есть ты, ну и есть он, больше никого здесь не вижу.

Логический тупик. Что можно сказать еще, она не знает, отчего злится еще больше.

– Я против.

Детали уже не нужны, «против» – этого достаточно, позиция заявлена. Давайте, у каждого будет позиция и каждый будет ее отстаивать. И как все наотстаиваемся, так и начнем что-то делать.

– А я – за, – сказал я негромко, глядя ей в глаза. – И голосования у нас на сегодня не намечено. Забери Сашку, и на палубу ни ногой, пока мы не закончим. И все, я сказал! – Я почти ткнул пальцем ей в лицо, видя, что она собирается возразить, отчего она взбесилась еще больше.

А когда Янина бесится – она уходит и хлопает дверью. Что и случилось. Чего я и добивался. Пусть просто уйдет и хлопнет дверью. И пока не мешает. И мне сейчас плевать на тонкость чьего угодно душевного устройства. Или делай, что говорю, или уйди, потому что из всех нас только я знаю, что действительно нужно делать.

Другое дело, что она не привыкла к такому обращению, я вообще не любитель спорить с женой и сразу со всем соглашаюсь, поднимая руки в знак капитуляции. Но это потому, что вопрос выживания раньше перед нами никогда не стоял и самые серьезные споры были обычно о детях: вроде как разрешать Яреку уехать к друзьям на пару ночей или можно ли мне брать Сашку пострелять. Впрочем, я ее все равно брал, тут мы консенсуса не нашли. А вот теперь я этот консенсус даже искать не собираюсь. Я сказал – все выполнили. Отойдем от причала, и тогда можем спорить и ругаться сколько угодно, тогда я буду открыт для внутрисемейной демократии в любых объемах. Но не сейчас. Сейчас – диктатура.

Так, теперь мое прикрытие:

– Марш на палубу, найди позицию, чтобы стрелять из положения лежа. Постели что-нибудь, а то отлежишь все и ребра потом будут болеть. Обсуждение закончено. Майк?

– Да?

Он явно был смущен разыгравшейся перед ним сценой, но виду старался не подавать.

– Отвязываем лодку и погнали. Нам яхта нужна.

* * *

Мы не сделали ни единого выстрела, пока забирали «Полу Росу». Или «Паулу Росу», даже не знаю, как ее и называть, для меня обе версии годятся. На борту яхты было пусто, тихо и чисто. Постели застелены, чистое белье в шкафах, какой-то запас консервов, пасты и алкоголя даже нашелся, пусть и не слишком большой. Сходни были подняты, так что даже по ночам, похоже, психи на борт не поднимались. Просто огромная пустая лодка с почти полным баком солярки, роскошная и великолепная, я даже затрудняюсь сказать, сколько денег ушло хотя бы на один ее интерьер.

Я отвязал тросы от причала, дизель глухо заработал, и яхта медленно отошла от причала и почти сразу же остановилась впритирку к «Одиссею» – надо было перегружаться.

Вслух новым плавучим домом восхитилась только Сашка. Янине «Пола Роса» явно понравилась, но, понятное дело, она ничего не сказала. Лишь наехала на Ярека, требуя, чтобы он немедленно положил винтовку на место. Как ни странно, но он отложил оружие с заметным сожалением. Не думаю, что он так его возлюбил за это время, но… мне кажется, у него появилось ощущение силы, защищенности. Пока у тебя в руках винтовка, взять тебя трудно. Хорошо, это надо использовать, просто не прямо сейчас, если я не хочу в разгар перегрузки заполучить еще и скандал.

Труднее всего оказалось оставить «Одиссея» в марине. Просто вот так взять – и оставить, свою собственную яхту, в идеальном состоянии, ни разу не аварийную. Которая была нам просто домом почти два месяца, хорошим, надежным домом. Думаю, что Майк испытывал примерно те же чувства, глядя на своего «Шутника», так и оставшегося на якоре.

«Пола Роса» же вышла из марины, поднялись огромные паруса, которые поймали ветер, и яхта пошла на запад, к выходу в океан через Гибралтарский пролив – проход между Геркулесовых столбов. Вставать на ночевки мы уже не собирались, пора было вводить вахты и идти. Тем более что GPS еще работал, хотя спутниками уже наверняка никто не управлял, работал и радар. Единственное, чего мы опасались всерьез, – непогоды, прогнозы ушли в прошлое. Поэтому Майк планировал не совсем прямой путь. В Атлантике в это время сезон ураганов, и попадать в них совсем не хочется.

– Мы спустимся вниз, вдоль берега Африки, примерно до Кабо-Верде, – объяснял Майк, водя карандашом по бумажной карте, которую мы нашли в рубке «Полы Росы». – И оттуда пойдем почти по прямой на Тринидад. Ураганы зарождаются примерно здесь, – карандаш перескочил куда-то в середину Северной Атлантики. – И затем они по дуге идут в сторону Америки… сначала… – Карандаш описал эту самую дугу. – А потом сворачивают вдоль ее побережья к востоку. И да, этот твой Кюрасао, равно как и Тринидад, и Аруба, и Бонэйр – они все находятся немного южнее нижней границы ураганов. Да, изредка и там что-то случается, но очень редко. Так что тот, кто выбирал место, выбирал его с умом.

– С умом, я думаю, его выбирали из-за нефти с газом, – усмехнулся я.

– Нефть есть много где, – возразил Майк. – Твой коллега уехал с огромного месторождения нефти. – Про Рэя я ему рассказал, понятное дело, – могли бы и там остаться. Но там пустыня, и в ней даже с нефтью не очень выживешь. А я был на всех этих островах, кроме Бонэйра, – там можно жить, там все растет. Там чудесный климат, там много рыбы… так что не думаю, что нефть – ключ ко всему.

– Может, и так, – подумав, согласился я.

– В общем, еды нам надо найти на весь путь. Кстати, я все же предлагаю сначала зайти в Альхесирас. Это по пути, может быть, мы там найдем что-то подходящее.

– Давай попробуем.

Майк остался у штурвала, а я позвал Ярека, решив ковать железо, пока горячо. Покопавшись в сумках, извлек черный пистолет с кобурой и четырьмя неснаряженными магазинами, показал ему:

– Это будет твой, понятно?

– Мой? – удивился он.

– Твой. Времена изменились, сам понимаешь.

– А мама?

– С мамой решай сам, – спихнул я проблему на него, на этот раз совершенно умышленно. – Я тебе доверяю. И хочу, чтобы ты был вооружен. Ты можешь направить маму ко мне, и я ей все скажу, но не думаю, что она не вернется к тебе. Ты меня понял?

– Ну… вроде бы, – усмехнулся он, сам себе растрепав волосы, светлые, как у матери, как он всегда делал в растерянности.

– Ты можешь отказаться.

– Не-а, отказываться я не буду. – Он даже отодвинулся, словно опасаясь, что я отберу оружие.

– Вот и хорошо. Вот патроны. – Я выложил на стол две коробки. – В магазин влезает семнадцать. Можно носить один в стволе, но это тебе рано, надо чуть-чуть поучиться. Так что набей все магазины, надень все на ремень. – На столе еще и пояс «инструктор» появился. – Примерь. И просто держи неподалеку, потом поучимся.

– Я понял. – Он провел пальцем по боковине затвора, прочитав вслух: – «Беретта». Фифти часто говорит про «беретту» в своих «раймз».

– Кто? – не понял я.

– Фифти Сент, рэппер.

– А-а, – протянул я. – Это да, это авторитет, он плохого не скажет.

Я ретроград и зануда. Именно это отразилось у Ярека на лице, но я только усмехнулся. В принципе у нас это постоянно повторяется. А когда я включаю в машине хороший старый блюз или кантри, Ярек морщится и делает вид, что страдает. Но вообще слушает, и ему нравится, я это вижу, просто стесняется признаться. Иначе он уподобится мне, несовременному туповатому реакционеру. Который даже штаны подтягивает чуть не до пояса, не желая демонстрировать всему миру разноцветные трусы. Вообще позор.

– Кстати, насчет штанов, – вспомнил я. – Увижу еще раз спущенные – отберу пистолет.

– Это почему? – возмутился он.

– Потому что мне не нужен такой помощник, который может упасть в любой момент, запутавшись в свалившихся портках, – сказал я вполне серьезно. – Да еще с заряженным оружием в руках. Или штаны, или пистолет. Ну? – Я протянул руку за оружием.

Он закусил губу и подтянул шорты на пару миллиметров, точнее – сделал вид, что подтянул, уронив туда же, где они и висели. Рука не убралась.

– О’кей, – вздохнул он и подтянул уже всерьез.

– Я буду приглядывать.

Он когда-то и в школе форменные брюки пытался так носить. С галстуком. Потому что это лишь он уверен, что он жуть какой умный, а ему на самом деле всего пятнадцать. А тогда вообще четырнадцать было. Пригрозил санкциями – не поверил. Санкции вылились в некупленный велосипед и обещание обломать со следующими просьбами. Брюки подтянулись, по крайней мере в школе Ярек выглядел прилично. То есть ни разу со спущенными не попался, а попадается он всегда – не талантливый он врун.

Потом в кокпит поднялась Янина, покосилась на оружие в руке сына и – о чудо! – не сказала ничего. Хоть за это ей спасибо. Впрочем, не сказала она про оружие ничего, а так сообщила:

– В кухне газ закончился.

– В камбузе, – машинально поправил ее я, демонстрируя, какой крутой я теперь мореход.

– В камбузе нет газа, – улыбнулась она. – Совсем.

И точно не было. Ни баллона в отсеке у плиты, ни запасных. Вот так.

– Майк! – вышел я в кокпит. – Нам нужен газ.

– Газ?

– Для плиты, – я показал пальцем на рубку. – Даже если мы найдем еду, очень вероятно, что мы не сможем ее готовить. У меня спагетти – половина припасов, например. Их надо варить.

– На «Шутнике» осталась треть баллона, – задумчиво сказал он.

– Нам надо на берег, – сразу прервал я его размышления. – На заправку. И я даже знаю куда.

– В Эльвирию?

– Да. Там моя машина на пляже, а оттуда до заправки рукой подать. До той, которая в сторону Малаги. Нам без газа нельзя.

– Нельзя, – повторил он за мной. – Никак нельзя. Разворачиваемся.

* * *

– Круто, – сказал Ярек, глядя, как откидывается назад наклонный транец, превращаясь в купальную платформу, а из укрытого отсека появляется белый «Зодиак».

– Это точно, – подтвердил я, переступая через борт. – «Пола Роса» стоила как двадцать наших «Одиссеев» или больше, так что заказчик мог позволить себе. Зато на буксире лодку таскать уже не нужно.

Машина стояла на том же месте, где я ее бросил. Пса не было, вообще никого на пляже не было, кроме обглоданных останков двух человек, но они валялись здесь и раньше, я их уже видел. Пустота. Время опять к полудню – самое безопасное.

– Ярек, прикрываешь нашу высадку и погрузку в лодку с пляжа, понял?

Вообще мне надо, чтобы он просто постоянно следил за пляжем, не думаю, что нас придется прикрывать, но как мне кажется, это важно именно для него – пусть осваивает роль «боевой единицы».

– Майк!

На этот раз приготовил ему нормальный дробовик, длинный, тот самый, с которым я ходил к своему дому. Тут важнее будет не поворотистость, а емкость магазина, и в длинный влезает на два патрона больше, чем в короткий.

Майк кивнул, накинул на плечо бандольеро с патронами. Пистолет, двухцветный шестнадцатизарядный «браунинг», у него уже в кобуре – тоже моя работа, заставил взять вместо его любимого револьвера. А если в запарке сообразит, как быстро перезарядить, то у него уже не шестнадцать, а шестьдесят пять патронов – еще четыре снаряженных магазина висят на поясе. Надо бы с ним этой самой перезарядкой позаниматься вообще-то.

– Пошли.

Дно легкой лодки качнулось под ногами, Майк уселся за управление. Рыкнул мотор, легкое суденышко развернулось «на пятке» и рвануло к берегу, подпрыгивая на волнах. Здесь мелководье далеко тянется, ближе трехсот метров к берегу нашей яхте не подойти. Да оно и к лучшему, наверное.

Взгляд назад – сын на позиции, с винтовкой, наблюдает за берегом в бинокль. Ладно, пока бдит. Сашка с Яниной в кокпите за столом сидят, играют во что-то.

Черный «Чероки» все ближе, солнце отражается от никелированной решетки. Двери закрыты, внутрь, надеюсь, никто не забирался. «Зодиак» ткнулся в берег, я выскочил на песок, вскинув к плечу карабин с глушителем – прикрываю. Майк подтянул лодку к берегу, воткнул глубоко в песок колышек с тросом, чтобы случайно волной не смыло.

– Пошли.

Песок какой все же горячий, даже через ботинки это чувствуешь. И ноги в нем немного пробуксовывают. А следы гулявших когда-то здесь пляжников уже ветром задуло, не ходил сюда никто, похоже. Подошли к машине осторожно, я глянул в салон через лобовое – пусто, точно никто не укрылся. Двери открылись, щелкнув автоматическими замками – хорошо, что ключи не выбросил, они так и лежали в грузовом поче в разгрузке.

– Смотри! – Майк хлопнул меня по плечу, разворачивая лицом к ряду двухэтажных домиков неподалеку.

– Твою мать, – выругался я от всей души. – Моя больная совесть!

По пляжу бешеным галопом несся оставленный пес. К нам несся, понятное дело, и вся его рыжая морда выражала полнейший и невозможный восторг. Он ведь решил, что вернулись за ним, наверное.

– И на кой хрен ты здесь нужен? – скривился я, а Майк посмотрел на меня с явным неодобрением.

Да клал я на твое неодобрение вприсядку.

– Если ты такой сердобольный – сам его бери, себе, но если он навалит на палубу, то полетит за борт, – сказал я. – А если укусит кого-то из моих, то ты полетишь за ним.

Но пес явно чесал прямо ко мне, почти полностью игнорируя Майка.

– Он тебя выбрал, – усмехнулся Майк.

– Большая ошибка с его стороны.

Я думал, что пес просто сшибет меня с ног, но его, похоже, научили даже в восторге не бросаться на людей. Он просто остановился предо мной, оттормозившись всеми четырьмя лапами и улыбаясь во всю свою пасть, откуда свисал истекающий слюнями огромный розовый язык, и молотил хвостом.

– Мы не договоримся, – сказал я ему по-русски. – Даже не надейся.

Но когда мы открыли двери джипа, пес сразу же вознамерился прорваться внутрь – не забыл той поездки и теперь полагал себя в полном праве. И я, признаться, тут слабость проявил – пустил его на заднее сиденье. Пусть там слюнями капает, все равно машину мыть уже не придется. Мотор завелся с пол-оборота, джип на полном приводе, чуть подплывая, проехался по песку и выбрался на асфальт. В витрине ресторана, прикрытой от солнца полосатыми маркизами, я увидел двух психов, глазевших на нас через стекло. Один из них, одетый, кажется, в поварскую форму, прижался к стеклу лицом, раскинув руки в стороны, словно хотел броситься к нам с объятиями. Но не бросился – солнце удержало. Или стекло.