Текст книги "Однажды в России"
Автор книги: Андрей Корф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Страшила, тем временем, очнулся и стал ходить за спиной девицы тихо, как камышовый кот. Из за ее спины он делал Гене квадратные глаза "Бери, мол, сразу! Пока дают!". Она, тем временем, молча разглядывала Генку. С ног до головы. Тот поймал себя на мысли, что собирается смутиться, как мальчик. Глаза у красотки были несентиментальные, и та домна, в которой отливали эту сталь, явно работала на экспорт.
Несколько раз она открывала ротик, но из него вылетали не слова, а легкие облака дыма. Немой она, впрочем, явно не была, так как уже не раз и не два продемонстрировала не самый черствый на свете язычок. Наконец, она положила ногу на ногу и сказала:
– Предупреждаю. Я не целуюсь в губы и не разрешаю сзади. – ...
Генка чуть не подавился дымом сигареты. Страшила, который был как раз "сзади", отнес фразу к себе и телепортировался в место напротив девицы. Одной рукой он придерживал челюсть, чтобы не упала на пол.
– А что вы делаете? – поинтересовался Генка, боясь расхохотаться раньше времени. – Миньет. Обычный секс в любых позах. Я, между прочим, спортсменка. Бывшая гимнастка. Так что можете рассчитывать на экзотику. – Ага... – Генка глубоко вздохнул и продолжил, – А как у вас насчет бухгалтерии? – Насчет чего? Это что за прикол? Новая поза? – Что-то вроде. Но удовольствия меньше, чем в классических. – Бросьте, уважаемый. Какое удовольствие на работе... – Так что насчет бухгалтерии? – А это не больно? Немножко садомазо я выдержу, но незадешево, предупреждаю сразу.
Страшила сзади крякнул. Генка понял, что коллега подавился смехом. Он и сам чувствовал себя не лучше.
– Ладно, сделаю я вам эту бухгалтерию. Только по высшим расценкам... Теперь к делу. Вот мои кассеты... Вот товар лицом...
Девица встала и начала непринужденно расстегивать кофту. Страшила сел на пол.
Генка не спешил. Он дал девице раздеться догола, потом полюбовался на ее стати. Товар был первосортный, что и говорить. Она это знала, и ребята это знали. Приступ смеха сменился более первобытными эмоциями, и Генка решил, что пора кончать этот балаган.
– Вы нам не подходите. Одевайтесь. – То есть как не подхожу? Меня на всех студиях знают и с руками рвут. – Здесь не студия. – А что же? – Магазин. – Какой магазин? – Новый. – А где студия? – Не знаю. Вам виднее... – Подождите...
Девица, не потрудившись даже прикрыться, полезла в сумочку и достала оттуда газету. И бросила на стол, не читая.
– Вы что, смеетесь? Вот же объявление. И адрес, и телефон. Все написано... Требуются девушки для эротических съемок... ой... Это я что, не то объявление подчеркнула? – Похоже на то. – сказал Генка. – Жалко, что вы не знаете бухгалтерию, – выдавил Страшила. – Я бы вас взял. – Вот блядь... – девица пожала плечами, – Ладно. Поеду по нормальному адресу.
Пока она одевалась, Генка и Страшила глядели в окно. Смеяться почему-то расхотелось. А девка была и впрямь чудо как хороша. Обоим стало гадко на душе.
– Пока, мальчики. Желаю вам найти эту вашу... бухгалтерию... – Счастливо. – сказал Генка. – Телефончик не оставите? – спросил Страшила. – Нет, – просто ответила девушка и так же просто вышла из комнаты.
Следом за ней вошла дама лет сорока. Она была уродлива и на редкость безвкусно одета.
– Вы – по объявлению? – спросил Гена. – На должность бухгалтера, – уточнил опытный Страшила. – Да. Ты, – она кивнула на Страшилу, – отпусти девочек, которые ждут очереди. – ... – А с тобой, – она посмотрела Генке прямо в душу, – Мы сейчас все обсудим.
– Вы так уверены в себе? – спросил Гена. – Да. Считай, что тебе повезло. И не задавай лишних вопросов. Вопросы буду задавать я.
Страшила уже шел к двери. Он мимоходом покосился на витрину и подумал, что они, похоже, нашли человека, который сможет оформить слово "продано" в бухгалтерской тайнописи...
* * * – Что продано? – спросила Катя. – Все, – просто ответил Гена. – Даже на сегодняшний вечер в кассах куплены билеты. – Сегодняшний спектакль не удался. – В нем мало что происходит. Вот если мы поцелуемся – публика захлопает в ладоши. – Вы так думаете? – Мне так хочется думать. – А что еще вам хочется? – Того же, что и публике, которую мы не видим. Поцеловать вас. У вас чудесные духи. – Дешевые, между прочим. – Ничего. Дорогие духи наводят меня на мысли о дешевых женщинах. – Вот как? – Да.
Катя забилась в свой уголок и посмотрела оттуда глазами, которые Гене показались двумя окнами. В которых тоже мелькал свет.
– Так поцелуйте меня, – шепнула Катя.
В этот момент дверь купе отворилась и ввалился не кто иной, как Петя. Он уже плохо ходил и выглядел не лучше.
– Нничего, ччто я пппобеспокою? – спросил Петя. – Ничего, – улыбнулся Гена. – Ты очень кстати.
Петя упал на Генину лавку и посидел, собираясь с мыслями. Потом тоскливо поглядел на стакан. Дождался, пока Гена нальет, и молча выпил.
– Эх, – сказал он. – А куда Михалну дел? – Сссошла Михална. Ннна ссвоей сстанции... – Жалко. – Ссс... Сссын ввстречал... С жженой. – Грустишь? – Тттоскую. – Ну и сошел бы вместе с Михалной. Начал бы жизнь по новой. – Ннне ммогу. Пппоздно. – Поезд – не жизнь и не игла. С него всегда можно соскочить. – Ппробовал... Нне вышло. – Гляжу я, Петр, что и водка тебе уже не очень помогает? – А кккогда она ппомогала?.. – Это верно.
Петя долго молчал. Потом посмотрел на Катю, Гену и сказал:
– Ттты сслышь, Ггген. Я ведь ввсе ппридумал. – Я понимаю. – Ннне ссидел ййя...
Гена молчал. Катя тоже. Ей было не до пьяных откровений проводника.
– И Мммишку нне уубивал. – Так ты его не придумал? Мишку-то? – Ннет. Ммишку нне ппридумал. Нно тттопором его нне бил. Ттолько ххотел очень. – Что так? Жалко стало? – Нне знаю. Жжжену ввсе рравно нне вернул бы... – Так она и впрямь к Мишке ушла? – Ага. – И как у них потом сложилось? – Ннне зззнаю... Ййя ккак ссел нна ппоезд ппосле этого – ттак и не ссслез дддо ссих ппор. – Понятно. Вот что, Петр. Возьми ка ты остатки нашей бутылки. Они тебе дорогу скрасят. А нам с Катей водка больше не нужна. Правда, Катюша? – Да... Гена.
Петя посмотрел на них собачьими глазами, в которых понимания было больше, чем требовалось.
– Лладно. Ппойду я. Ссскоро Энск. Ннне ззасните тттут. – Не заснем, Петя. Счастливо тебе.
Проводник взял водку и вышел из купе. В дверях обернулся и добавил строго:
– И чччтоб ббелье нне ззабыли сдать...
Гена и Катя снова остались вдвоем. Он молча встал со своего места и пересел на Катину полку.
– Зачем все это? – спросила Катя. – Не знаю... – шепнул Гена.
За окном будто закончились фонари и стало черным-черно...
* * * За окном было черным-черно. Но рабочий день еще не кончился.
Последним посетителем на сегодня был разбитной рекламщик с телевидения, который уже неделю доставал Генку. Это был толстый, под стать Страшиле, хитрющий шакал. Гена понимал, что без рекламы жизни нет, поэтому мирился с его присутствием.
– Вот, – сказал рекламщик. Его звали Игорь. – все ужато в полминуты. Экономим пять тысяч. – Показывай. – Мы убрали лишнее и пришлось на четыре секунды сократить показ вашего логотипа в конце ролика. – Показывай. – И еще убрали кадры с коллекцией спортивных костюмов. Для широкой публики это будет не по карману. – Показывай, говорю!
Игорек взлетел с кресла, в руках у него сама собой появилась кассета. Он нежно вставил ее в магнитофон и нажал на кнопку. 3-2-1... Пошел рекламный ролик магазина. Гена невзлюбил его с самого начала, а после каждой правки ролик становился все хуже и хуже. При мысли о том, сколько денег стоит это удовольствие, Гена помрачнел еще больше. 3-2-1... Еще раз... 3-2-1... Еще.
– А если вставить сюда актера? Какого-нибудь из известных? – Дорого. – Сколько? – Меньше штуки не работают. Разве что из стариков... Так их не помнит уже никто. – А диктора? – Та же песня. – А какую-нибудь стрекозу из шоу-бизнеса? – Да вы что, Геннадий Андреевич! Они больше всех берут! – Ладно, проехали. Что делать будем? – С чем? – С чем? Хороший вопрос. Вот именно, что ни с чем. Ты что мне принес? – Ролик. – Слушай... А может, сюда ворованные кадры подмонтировать? Клаву Шиффер? – Засудят. А вообще – можно. Не проблема. – А голую жопу? – Чью? – Твою. – Мою? – Твою. – Моя смотреться не будет. Есть у меня на примете одна модель... – Нет. Ты меня не понял. Взять твою жопу – и показывать полминуты. На фоне наших тряпок. – Вы серьезно? – Я что, похож на несерьезного человека? – Ну, что вы, Геннадий Андреевич! Нужна моя... задница – берите на здоровье. – А побреешь? – Надо будет – хоть лаком покрою... – Игорек сделал вид, что засмущался. – Ну, так тому и быть. Чтобы следующий ролик был с твоей жопой на весь экран. Полминуты. Бритой и лакированной. – Будет сделано, Геннадий Андреевич. – Интересно, сколько телевизоров об нее перебьют...
Игорек профессионально рассмеялся.
– Ладно, на сегодня все. – Можно идти? – Запросто.
Игорь собрал бумажки и направился к выходу. В дверях обернулся.
– Геннадий Андреевич... – Ну? – Вы серьезно? Насчет... Эээ... – Нет. – Слава Богу... так что делать будем? – Ничего. – То есть? – Ничего. Идите на хуй с вашими ценами и методами работы. Дам объявление в газете. – Как скажете...
Игорек удалился с выражением оскорбленной Орлеанской Девы на том самом месте, которое чуть не украсило собой ролик.
Гена, оставшись один, с силой потер виски и с ненавистью уставился на экран лэптопа. Он до сих пор не мог найти общий язык с компьютером и каждый день страдал от этого. К тому же, зверски хотелось спать. Он не помнил, когда последний раз выспался. Работа затянула, как болото. Не было ни одного свободного часа.
Ко всему прочему, работать мешала тоска. Гена уже давно сослал ее в царство снов, но во времена недосыпа она начинала просачиваться в реальность. Особенно под вечер. Сил прогнать ее уже не хватало.
Непрошеная, подобралась вечная мелодия, родившаяся однажды у трансформаторной будки. После первых трех тактов Гена понял, что сегодня от нее не отделаться. Сохранил неоконченный документ и выключил компьютер. Потом надел куртку и вышел из кабинета.
Путь на улицу лежал через торговый зал.
Гена не спеша прошел мимо стендов с одеждой. Днем они прекрасно справлялись с ролью пугал для воспоминаний. Но под вечер становились с памятью заодно и окружали в темноте, как волчья стая. Не верилось, что днем они дают толпе покупателей погладить себя против шерсти. Под глазастым блеском пуговиц Гена остановился и привычно оглядел свое царство.
Что и говорить. Затея удалась. Начавшись как ширпотребная лавка магазин постепенно переродился в серьезный бутик. Дорогие и действительно хорошие вещи. Налаженные связи, постоянные покупатели. Прижатые к ногтю поставщики. Удачная рекламная компания. Будто кто-то взял Генку за руку и провел через первые пороги. Но это было не так. Гена знал цену каждому шагу вперед...
Он прошел к выходу и в попрощался с охранником. Это был серьезный мальчик, похожий на студента. Своим видом он никак не наводил на мысли о спецподразделении, из которого был выкуплен за большие бабки.
– Толик, я там все выключил. – Хорошо, Геннадий Андреевич. – Ты посмотри на досуге, что у меня с компьютером. Все время виснет. – Будет сделано, Геннадий Андреевич. – И вот еще.... Ты не знаешь, где Стра... где Коля? – Он звонил из Метелицы час назад. – Пьян? – Эээ... Как вам сказать... – Говори, как есть. – Да, Геннадий Андреевич. Похоже на то. – Завтра утром найди его и скажи, что я просил зайти. – Хорошо. – Ну, пока. – Спокойной ночи, Геннадий Андреевич.
Гена вышел из магазина и остановился, чтобы поглядеть на него снаружи. Витрина была хороша. Яркая вывеска на старой стене подмигивала в такт мелодии, которая так и не надумала уходить из Генкиной головы.
Гена подошел к машине и квакнул сигнализацией. Страшила в свое время с матюками заставил его купить нормальный "Ауди" вместо "девятки", которую присмотрел Гена. Теперь Генка был рад тому, что уступил уговорам Страшилы. Сукин кот. Где его опять носит?.. В последнее время вообще не просыхает, а от вечного блядства исхудал так, что костюмы висят, как на вешалке...
Гена вырулил с автостоянки и поехал любимым маршрутом. Часть его проходила по тем улицам, которые мальчик из Энска измерял первыми шагами по Москве. Десять лет тому назад. Теперь в зеркале заднего вида отражался двадцативосьмилетний молодой волк.
Он, не спеша, проехал к Садовому кольцу. Его забавляла привычка мощных иномарок ворчать на хозяев, которые не дают им размяться на автобане.
Выехав на Садовое, он прибавил газа и полетел себе на Ленинский. Выключенная магнитола играла мелодию. Ту самую. На полную мощность.
Дома, привычно завозившись у кодового замка, он поднялся на лифте на свой этаж и открыл дверь. Прихожая встретила его тишиной.
– Аня! – позвал он, – Анюта! Я дома!
Нет ответа.
– Анюта! Я долго тут буду стоять один? Меня что, опять никто не встречает?
Из кухни, наконец, вышла Анюта и медленно подошла к Генке. Он взял ее на руки и погладил за ухом. Это была громадная персидская кошка. Ласковая, но с придурью.
– Как ты тут без меня? – он осторожно опустил Аню на пол и снял куртку. Потом переобулся в домашние шлепанцы и пошел на кухню. – Ждала? Голодная, небось?
Кошка, ясное дело, молчала. Но вокруг ног терлась и ясно давала понять, что не просто голодна, а способна съесть в один присест последнего бизона из Йеллоустоуна.
– Так... – Гена окинул взглядом ульрасовременное кухонное царство – пора и мне перекусить...
Он достал из холодильника пакет картошки и высыпал его во фритюрницу. Потом включил ее и достал из холодильника водку.
– Ну, Анюта, – сказал он, – придумай-ка повод выпить! За это получишь свой "Вискас".
Анюта изо всех сил изобразила тяжелое раздумье.
– Ну?
Тишина.
– Значит, опять будем пить просто так? Ладно. Нам не привыкать...
Гена налил себе стопку и поглядел на нее. Потом на кошку. Потом поставил рюмку на стол и пошел за "Вискасом". Только насыпав полную тарелку для Ани, он вернулся к рюмке и снова взял ее в руку.
– Итак... Еще один день прошел, подруга... Он принес нам... Не буду тебе врать... Около штуки, по самому скромному подсчету. Вот за нее и выпьем...
Гена поднес рюмку ко рту и выдохнул...
В этот момент дверь взорвалась звонком.
Он поставил рюмку обратно на стол (мало ли, кто и зачем?) и пошел открывать. Это был Страшила. Пьяный в стельку, с двумя телками, он ввалился в прихожую.
– Сюрпрааайз! – заорал он. И обернулся на девиц. – Три, четыре! – Хэппи бёздэй ту ю... – нестройно запели девочки. Страшила подтянул грозным басом. – Хэппи бёздэй, диар Гена, хэппи бёздэй ту ю...
* * * – Знаешь, что самое странное?.. – шепнула Катя. – Что? – Я про тебя ничего не знаю. Ни-че-го. Я собралась целоваться с незнакомым человеком. – А много ли ты знаешь сама про себя?
Губы Гены почти прикасались к Катиным. Тонкая стена воздуха между ними пахла табаком, водкой, духами и памятью.
– Только то, что удалось запомнить... – А будущее? – Я в него не заглядываю. – Что же удалось запомнить? – Многое. – Например? – Все первое. Счастье, беду... рюмку... обиду... любовь... – А второе? Третье? – В пионерлагере на третье давали какао. Оно было несладким и похожим на помои. – Я помню. – Можно вас спросить? – Попробуйте... – Я похожа на блядь? – Нет. – Тогда почему я готова поцеловаться с первым встречным, которого совершенно не знаю? – А ты готова? – Не знаю. – Ты не похожа на блядь. Иначе... – Что? – Иначе ты прижилась бы в Городе, из которого бежишь. – Как прижился ты? – Да. Как прижился я, и еще несколько миллионов человек. – Мне было душно там. Душно и страшно. Ведь все вокруг там врут... – И бегут куда-то... – Чтобы снова врать на бегу... – Да. Всем, начиная с себя. – Наверное, я в детстве перечитала слишком много книг. – Слишком много? Да ведь ты даже Есенина не знаешь! – А ты поверил? – Ах, да... Ты же едешь из Москвы...
Катя улыбнулась...
– Зачем читать книги, если в жизни все происходит иначе? – Какая разница, как происходит в жизни, если жить книгами? – Они – выдумка. А жизнь можно потрогать. – А секунду спустя твое прикосновение к реальности превратится в воспоминание и смешается с толпой персонажей из романов. А спустя день станет неотличимо от них. – Гена отодвинулся. – Память мудро перемешивает то, что было, с тем, чего не было. И книги здесь не могут не помочь... И фильмы. И просто мечты... – Секунду назад мы едва не поцеловались. – Да. Жалко, что эта секунда прошла. – Мне тоже жалко... – Что вы делаете? – Я хочу выключить свет. – Зачем? – Мои глаза устали смотреть на тебя, Катя. Им больно... – Это – фраза из романа? – Не важно. Она уже провалилась в прошлое и можно считать секунды, пока она долетит до дна ... – Раз... Два... Три...
* * * – Четыре... Пять!.. – голос Страшилы сорвался на визг, и в тот же момент в центре зала вспыхнул ярчайший галогеновый прожектор.
В конусе света театрально заблистал дородный, хищный "Мерс". Вокруг него рикошетом высветились лица гостей, приглашенных на презентацию.
Страшила в неописуемом костюме стоял на вращающейся площадке с автомобилем. Он показался Гене как никогда похожим на клоуна. Что-то от Пьеро появилось в прежнем Арлекине. Не хватало только длинных рукавов и нарисованной слезы на щеке.
– Сегодня... – Страшила приосанился. – знаменательный день в жизни нашей фирмы. Не прошло и ста лет с появления первой самодвижущейся кареты, как ее пра-пра-правнуки впервые доехали до подиумов нашей фирмы! Когда наши с вами предки решали сложный ребус с серпом и молотом, а двое баварских автомехаников решили окрестить новорожденное чадо своими именами, причем один из них великодушно оставил в веках имя своей дочери Мерседес... Никто не мог предположить, что сверкающее лаком прекрасное чудовище, которое вы видите перед собой, станет решением всех ребусов человечества по обе стороны железного занавеса!
Раздались вежливые аплодисменты, отразившие всю гамму чувств присутствующих – от зависти, тех кто притарахтел сюда на "волгах", до снисхождения тех, кто приплыл на "бентли".
– Оглядываясь назад, на проделанный нами путь, я просто... просто... – на миг в оплывшей ряхе Страшилы мелькнуло выражение мальчика, пляшущего под "Оттаван" в уродливых "бананах", – просто не нахожу слов. Поэтому попрошу подняться сюда, на подиум... – он театрально выдержал паузу... – нашего директора Геннадия Андреевича!
Гена вышел на подиум под те же вежливые аплодисменты и поглядел в зал. Хлопнул по плечу Страшилу и остался один на один в окружении разных человеческих лиц.
Все гости, кроме телевизионщиков, были хорошо одеты. Ходить на подобные мероприятия давно стало для них светской обязанностью. Они делали вид, что устали от этого, хотя каждый, не получивший приглашения, считал себя смертельно оскорбленным. В толпе сновали неприметные официанты и шелестел шепот. Среди чужих замелькала родная до отвращения ряшка Страшилы. Он был здесь как рыба в воде и уже нацелился на одну из специально приглашенных "живых роз" – фотомоделек. Гена облокотился на блестящий капот и поймал себя на мысли, что не чувствует ничего, кроме усталости.
Суета последних недель перед открытием нового салона доела его последние силы. Хорошо Страшиле. Не он стучал по столу перед оптовиком. Не он решал, под чью крышу ставить стены. Не он отвечает за проколы. Порхает, сукин сын, заводит полезные связи, занимается продажами. Хотя... Это не менее важно, чем все остальное. Вот только пить стал больше, чем надо. О бабах вообще лучше не вспоминать. Совсем с катушек слетел на половом вопросе.
– Добрый вечер, – сказал Гена. – Смотреть назад, действительно, незачем. Ничего не отразится в зеркале заднего вида этого красавца. Скажу больше. Часть пути пришлось прошагать пешком, а то и проползти по-пластунски. Думаю, что многие из здесь присутствующих поймут меня правильно.
Одобрительный рокот.
– Я рад, – продолжал он, – что кто-то из вас сегодня уедет отсюда на этой прекрасной машине. Хотя, признаюсь, что предпочел бы видеть здесь присутствующих в "Руссо-Балтах", а не в мерседесах.
Невнятный гул.
– Не моя вина, что наша автомобильная промышленность находится в жопе... И я – не проктолог, хотя и приходилось в свое время учиться на врача...
Невнятный гул усилился. Генка понял, что говорит не совсем то и не совсем так, как ожидалось. И поспешил закончить свое выступление в рабочем порядке.
– А поскольку доехать в светлое будущее будет быстрее на мерседесе, чем на Жигулях, я рад предложить вам ключи. Только не нарушайте правил дорожного движения... по крайней мере, чаще, чем по три раза в день...
Рокот толпы сменил гнев на милость.
– Мне осталось сделать только один символический жест. В моих руках вы видите флажок. На нем изображен логотип нашей фирмы. Я собираюсь использовать его по назначению, поэтому попрошу включить карту Москвы.
В самом темном и безлюдном углу зала ярко вспыхнула Москва. Это была огромная и очень подробная карта. По ней, например, можно было узнать, по какому маршруту следует 39-й троллейбус. Но вряд ли это интересовало публику, давно забывшую резиновый запах общественного транспорта.
А еще на карте было четыре флажка. Каждый из них символизировал магазин. Гена, держа в руках пятый, пошел навстречу карте.
Весь громадный город, с высоты полета картографа, лежал перед ним. Он был сделан, этот Город. Миллионы людей остались позади в гонке, объявленной несколько лет тому назад. Несколько тысяч продолжало нестись впереди в смертельном марафоне. А Гена поймал себя на мысли, что ему хочется сойти с дистанции. Он поглядел на комариное жало флажка и подумал, что Москва привыкла к таким укусам. И давно уже не чувствует их. Одного удара коровьим хвостом достаточно, чтобы прогнать всю мошкару...
Он поднес флажок к карте. Невидимый Страшила включил гимн фирмы. Зал притих. Гена, не спеша, проехался флажком по бульварному кольцу... Свернул под стрелку на Пушкинскую... остановился перед новорожденным магазином и ужалил флажком картон. Пока звучал финальный аккорд, и собравшиеся аплодировали, Гена взял стопку водки с проплывающего мимо подноса и махнул ее залпом. Потом что есть сил швырнул об пол. Но мягкое покрытие не дало рюмке разбиться. Она глупо подпрыгнула и покатилась под ноги ближайшей дамы в вечернем платье ...
– На этом торжественную часть объявляю закрытой, – сказал Гена. – Прошу гостей не расходиться. Вечеринка только начинается...
Он прошел сквозь толпу и покинул торговый зал. У себя в кабинете достал бутылку водки и опрокинул залпом полный стакан. После этого закурил и стал ждать покоя...
Вместо покоя в кабинете возник Страшила. Он шепнул кому-то в коридор, что скоро придет, и, озвученный цоканьем каблуков уходящего зайчика, приблизился к Гене.
– Он пришел, – сказал Страшила, наливая себе водку. – Кто? – Конь в пальто! Ты что, забыл наш вчерашний разговор? – Что-то о политике? – Мне нравится это "что-то"! Тебе не надоело еще месить говно в этих лавках? Мимо плывут настоящие бабки, Ген. Отнесись к этому серьезно. – Я отношусь. – Как же... Вижу... В общем так. Пришел его помощник. Шакал тот еще, но человек нужный. Наша задача на сегодня – напоить его, угостить девочками и оставить на разговор. Он нас выведет на самого. – И? – Дальше твоя забота. Нужно только понравиться. Это ты умеешь. Я по делу не сильно выступаю, это – твой талант. Мое дело – вас свести. – Ну так своди. Я то зачем? С шакалом своим сам разберешься. Мне по чину не положено. – Это верно. Ладно, пойду разбираться... – на выходе Страшила обернулся. – Слышь, Ген!.. – Ну? – Ты чего такой невеселый? – Ничего. У тебя веселья за двоих. Особенно в последнее время. – Ты на что намекаешь? – А что мне намекать? Или ты по кабакам не шляешься с утра до ночи? – Нашептали? – Ага. Морда твоя нашептала. Громче некуда. – Ген, кончай. Слышь? – Давно тебе хотел сказать, но времени не было. Завязывай с гулянками. Рано еще расслабляться. – Рано? А когда будет пора? – Когда я скажу. – Скажешь, как же. Если бы не я – так и ходил бы в пиджачишке от "Большевички". – Да ну? – А что, нет, что ли? А ездил бы на чем? Да на тебя ни один приличный человек не посмотрел бы! Не то что за стол переговоров садиться. – Ишь ты, как запел. – А как ты думал! – Страшила начал заводиться. Его нервы были вообще ни к черту в последнее время. – С ними надо в одни игры играть. А ты? Хочешь в сторонке посидеть? С ними одну грязь не месить? Чистюлей остаться?.. Нет, друг любезный! С ними в одной зассаной песочнице играть надо! Из одного чана рассол по утрам хлебать. Одних телок на полянах ебать... Я все это за тебя делаю, а ты на меня еще и наезжаешь за это?! – Можно подумать, тебе это не нравится... – Нравится! – заорал Страшила. – Нравится! А тебе бы не понравилось из грязи в князи выползти?! Тебе приходилось дрочить под программу "Время", глядя на сиськи Тани Веденеевой и материть комбайны, которые обламывали кайф?! Перед тобой отворачивались телки на дискотеках? Тебя называли жиртрестом?! Гоняли поджопниками по школьному коридору?! – Нет! – заорал Генка. – Всю жизнь чужие жопы подтирал, а теперь свою подставляю! Телки раньше близко не подходили, а теперь в очередь становятся! – Пока бабки не кончатся! – А вот это твоя забота! – Страшила поднес к Генкиному носу мясистый палец, – Твоя забота, чтобы они не кончились! Я свою работу делаю. Вместе начинали, вместе и продолжать будем!..
Страшила плеснул себе водки, пролив на стол. Генка брезгливо поморщился. В дверной проем выглянул зайчик и капризно пропел:
– Я жду!.. Долго еще, Николай Степанович? – Иду, пупсик! – Страшила махнул стакан, – подожди меня в зале...
Они снова остались вдвоем. Страшила по пьяному капризу сменил гнев на милость и приобнял Гену за плечи.
– Ген... – Ну? – Помнишь, как все начиналось? – Еще бы. – Я тебя продавал? Подставлял? Ты ведь сам меня во все втянул. – Жалеешь? – Господь с тобой! Спасибо тебе, брат. Человеком сделал. Но теперь ноги об меня не вытирай, ладно? Как могу, так живу. Я ведь без тебя что? Ничто! – Страшила! Иди к гостям. А то хороши хозяева... – Что мне гости! Я с тобой хочу посидеть! Уже тысячу лет не сидели вот так, душевно... – Ага. Найдешь тебя по кабакам... Чтобы душевно посидеть... – Ах, Ген... Прости меня, суку... – Иди уж, оратор... и не пей больше. Продержись хоть часок, пока гости не начнут расходиться... – Есть, командор! – Страшила отсалютовал к пустой голове. – А насчет депутата... Ты подумай, Ген. – Чего думать-то? Поработай с его шестеркой, а там видно будет. – Хорошо. Забью стрелку на следующей неделе... Где-нибудь на природе... Это большие бабки, Ген. Я от таких цифр трезветь начинаю. – Ну, тогда попроси шакала тебе целый столбик прочитать. Самое время. – Иду, иду... – Страшила вывалился в коридор и пьяным голосом запел: Зайчик! Зааайчик! Пойдем!.. Я тебя с таким чччелловеком познакомлю!..
Разговор со Страшилой напряг Генку еще больше. Он почувствовал, что хочет напиться по настоящему. Налил остатки водки, выпил и стал ждать, пока закружатся стены... Пришлось добавить еще.
Из торгового зала доносился гул. Вечеринка набирала обороты. Генке этот гул показался шумом вертолета, который начал раскручивать лопасти.
Он встал и, покачнувшись, пошел к выходу.
В зале включили карусель. Вертелся подиум. Вокруг противоходом вращались лица гостей. Даже неподвижных раскрутил последний генкин стакан. Они тоже двигались – синхронно и страшно, как минутные стрелки на циферблате зала.
Гену подташнивало. Отовсюду таращились лица, которые в галогеновом свете казались препаратами из институтской анатомички. Гене показалось, что все они мертвы. Тем страшнее и гаже была их бойкая мимика...
Он, боясь за себя, быстрым шагом вышел вон из собственного магазина. И зашагал по улице, даже близко не подходя к машине. "Провалил презентацию..." – пьяно подумал он. И добавил про себя: "А Страшила прав..."
Мимо по своим делам шли люди. Они казались нищими после генкиного мира, где даже дверные ручки блестели по-особому.
Но и на их фоне особенно жалко выглядел инвалид в камуфляже, заснувший на собственной подставке для ягодиц (он был без ног) и покосившийся во сне, как неисправный Ванька-встанька.
Присмотревшись, Гена узнал своего школьного друга.
Серегу Гончара. Волчьего Когтя. И, затормозив, сел рядом.
Они дико смотрелись вместе, но мало кто обращал на них внимания. Москва, как известно, слезам не верит, а дело стремительно шло к слезам. Даром, что пьяным.
Генка достал резервную бутылку и, сорвав крышку, протянул другу. Тот хлебнул, не просыпаясь, и вернул бутылку.
– Привет, Серый, – сказал Гена. – Здорово, – пробурчал тот, не узнавая и даже не обернувшись на голос. – Давно не виделись, – сказал Гена. И, не дождавшись ответа, продолжил: – Давно в Москве? – Давно, – прохрипел Серега. – А ты кто? – А я – никто. Не узнаешь? – А хули мне тебя узнавать, если ты – никто? Я и сам – никто. – Откуда? – Ниоткуда.
Гена помолчал. Он не знал, как начать разговор. А поговорить хотелось о многом.
– Да... Не так я себе нашу встречу представлял... Обнимемся, что ли? – ...
Он обнял друга, мимоходом отшатнувшись от его вони.
– Давно не виделись. Где был-то? – Афган... Молдова... Потом Кавказ. – Это там тебя?.. – Да. – Ясно... Сколько же мы не виделись? – Столько не живут... – А я и не жил. – А я и жил, и умирал... А ты где был? – Когда? – Когда я на духов с голыми руками ходил! Ты где был, хуй моржовый?.. Серега пьяно сграбастал Генку за отворот итальянского пальто. – А я тебя туда посылал? – Генка в ответ пьяно вцепился в камуфляжный воротник. И почувствовал, как безногий падает прямо ему на руку.
Генка попытался вернуть друга в вертикальное положение, но тот никак не хотел разжимать свою хватку. Рука у него была железная. Гена пьяно рассмеялся.
– Встретились! Как в старые времена... Ты знаешь... Аня тут. – Чего? – Анюта тут, говорю... Актрисой работала, фотомоделью... Давно ее не видел уже. – Твоя, что ли? – Когда это она моей была? Всегда только своя собственная... – Бабы... – Серый сплюнул, – Суки... – Это точно. Друзья мои – ты их не знаешь – врачами работают. Кроме двух. Один со мной, второй в Америке... Встречались раньше за картами, а потом они перестали приезжать. Стесняются, что ли... – Слышь... – Да? – Выпить есть еще? – Есть. – Давай.
Серега глотнул и не вернул бутылку. Генка подумал, что это кстати. Пить после Серого больше не хотелось.
– Ну... – прохрипел Сергей. – Поехали ко мне, что ли? – За каким хуем? – Отогреешься. Поешь. Поживешь у меня. Наговоримся по душам. Помогу, чем сумею... – Это ты-то? Ага... – по кашляющим звукам из глотки инвалида Генка понял, что тот смеется. – Протрезвей, а потом приходи. – А я уже протрезвел. – Когда это? – Когда на тебя посмотрел. – Ну так посмотри еще, сука новорусская. Смотри, гнида. И подумай, кому завтра противоснайперские винтовки продавать...
