Текст книги "Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812 г.)"
Автор книги: Андрей Попов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Бои при корчме и мызе Ропна и фольварке Боровка
Всю ночь союзники продолжали отступать к Полоцку; корпус Удино шёл через Гамзелево, преследуемый авангардом Гельфрейха. По словам Антоновского, «4 числа августа утром рано авангард… подавался вперед за отступавшим неприятелем. В 7-ми верстах от нашего ночлега, у почтовой станции Ковзелевой, настигли французов и завязали с ними перестрелку. Удерживая поспешность нашу… неприятель открыл по нам действия своей артиллерии». Тогда русские двинули пехоту по сторонам дороги и вынудили противника отступить от Гамзелево. «От сих мест преследовали мы неприятеля до деревни Ропны, где при озере сего же названия авангард наш расположился отдыхом». Главные силы 1-го корпуса остановились в Гамзелево.
Сен-Сир с дивизией Вреде в 23 часа начал отступление через Артейковичи в полной тишине, не погасив бивачные огни. Авангард Властова следовал за ним до корчмы Боровка. Вреде пишет: «Я получил приказ маршала герцога Реджио выставить аванпосты на Невельской дороге и в то же время разместить на моём левом фланге цепь постов на дороге, которая ведёт отсюда в Себеж и в Санкт-Петербург. Генерал Вердье присоединился к моему левому флангу со 2-й дивизией ІІ-го корпуса Великой армии. Вся армия соединилась позади нас. Неприятель следовал за нами по пятам; с полудня он атаковал мои аванпосты на Невельской дороге. Генерал Беккере живо отбросил его».
Бои при Ропне и Боровке явились завязкою сражения при Полоцке. Повторявшиеся атаки русских позволяли французам предположить, что на другой день они могут предпринять энергичную попытку овладеть городом. Поэтому Удино созвал дивизионеров на военный совет в своей Главной квартире в иезуитском монастыре в Полоцке, чтобы обсудить с ними предстоящие действия. Сен-Сир вспоминал, что маршал созвал генералов, «чтобы получить совет о приемлимости и необходимости дать сражение, остаться ли на правом берегу Двины, или перейти на левый берег, сохранив только Полоцк в качестве тет-де-пона. Дивизионные генералы двух корпусов, а также командующий артиллерией II– го корпуса составили этот совет. Мнения, как обычно, разделились, но присоединились к мнению командующего ѴІ-м корпусом, изложенному примерно в таких выражениях.
Если противник не последует за отступательным движением армии, то можно было перейти на левый берег Двины, прочно заняв Полоцк. Если же неприятель, напротив, будет продолжать преследование отступающих войск, чтобы завязать дело, то не следует переходить реку у них на виду, как для избежания потерь, связанных с таким отступлением, так и для того, чтобы не ослабить дух войска». Большинство членов совета придерживались ошибочного мнения, чтобы утром следующего дня вновь перейти на левый берег, будучи убеждены, что русские не последуют за отступающими. Но в это время раздался грохот орудий, совет был тотчас распущен, и каждый из его членов поспешил к своим войскам. [138]138
Saint-Cyr. III. 65–66; Fabry. IV. 553-54; Volderndorf. III. 104; Heilmann. 212; Бутурлин. I. 357; Богданович. I. 386-87. Такую версию привёл Сен-Сир, она хорошо согласуется с тем фактом, что именно ему вскоре было передано командование. Но существует и другая версия, приведённая Марбо. Он писал, что “Сен-Сир был одним из самых способных военных во всей Европе”, он “очень быстро достиг звания дивизионного генерала” и “успешно командовал одним из флангов Рейнской армии, в то время как Удино был всего лишь полковником”. Поэтому Сен-Сир “завидовал своим товарищам”, в том числе Удино, который был произведён в маршалы, и, когда последний “спрашивал его мнение, то кланялся и ограничивался лишь словами: “Ваше сиятельство господин маршал!”. Это должно было значить: поскольку вас произвели в маршалы, вы должны знать обо всём больше меня, простого генерала, поэтому выходите из положения как можете”. Впрочем, и это “зубоскальство” Марбо ставится под сомнение (Марбо. 550-53; Marbot. III. 110-11; Pils. 124. Ann. 1).
[Закрыть]
Командовавший 3-й бригадой дивизии Вреде полковник Г. Хаберман донёс: «В 5 часов цепь аванпостов, которую я разместил на моём левом фланге в Присменице, была живо атакована неприятельскими егерями, которые рассыпались в стрелки вдоль леса. Казалось, что намерением противника было особое желание занять сожжённые дома, справа и слева от которых цепь моих аванпостов растянулась перед лесом. В случае если бы русские захватили эту позицию, сам лагерь стал бы очень неудобным из-за огня противника. Тогда я решил, не теряя времени атаковать неприятеля и заставить его отойти. Итак, я велел выдвинуться 2-й роте 5-го полка, которая тотчас с большой храбростью и решительностью отбросила противника в лес. Я приказал поддержать её 5-й роте того же полка; тут же она быстро отбросила неприятельских стрелков, направлявшихся на правый фланг 2-й стрелковой роты.
Тогда противник распространил свою атаку на мой левый фланг, напротив позиции дивизии генерала Леграна. Тогда я велел выдвинуть 1-ю стрелковую роту и 2-ю фузилерную из 11-го линейного полка со взводом стрелков из 5-го лёгкого батальона, который находился на аванпостах; штыками они вновь отбросили неприятеля. Это подразделение, двинутое вперёд, столь энергично сопротивлялось противнику, что ему более не удалось проникнуть на опушку леса. Он был удержан на этой позиции до 9 часов вечера; по причине темноты я тогда медленно отвёл из леса роты, выдвинутые вперёд, и велел им вновь занять их предыдущую позицию. В 11 часов я известил его сиятельство Вреде. По его приказу той же ночью я отвёл мои войска из Присменицы, которая уже была покинута бригадой, на бивуак, и в 2 часа утра 17-го – на позицию, занятую дивизией».
Сам Вреде писал, что противник «в 5 часов вечера атаковал всю цепь аванпостов, размещённых на моём левом фланге (там командовал полковник барон Хаберман), а также аванпосты генерала Вердье. 5-й и 11-й линейные полки, а также 5-й батальон лёгкой пехоты сражались там с редкой храбростью и отбили все атаки неприятеля. Особенно отличился… Хаберман, временный бригадир. Дивизия Вердье также остановила противника, но этот дивизионный генерал вечером был ранен». По другим данным, генерал Мэзон в тот день «творил чудеса храбрости во главе полков Казабьянки и Вимпфена», то есть 11-го лёгкого и 2-го линейного полков 6-й дивизии. Лейтенант В.П. Д’Озон де Буаминар уверял, что в деле участвовал и 124-й линейный, в то время как 37-й линейный полк с 1-й ротой 3-го конноартиллерийского полка были отосланы в Полоцк к генералу Мерлю. [139]139
Fabry. IV. 453-55, 570, 663; IV. Annexe. 50; Saint-Cyr. III. 64–65; Sauzey. V. 391–92; Pils. 122; Maillinger. 82; Turn und Taxis. 52–53; DAuzon de Boisminart. 135; Volderndorf. III. 103; Кгаив. 36–37; Heilmann. 211-12; Schaller. 134-35; Lejeune. II. 194; Sauzey. V. 220; Kukiel. II. 120; ВУА. XVII. 296; Харкевич. III. 100-01; Михайловский-Данилевский. 147; Богданович. I. 386-87; Поликарпов. 289-90. У русских в тот день были потери в 25-м и 26-м егерских полках, у неприятеля в 8-м шволежерском (1 офицер), 11-м (1) и 26-м (6) лёгких, 2-м линейном (1) полках. Баварцы понесли первые боевые потери: были ранены капитан Бауер и обер-лейтенант Штенгль из 11-го полка (Martinien. 118, 416, 450, 577, 760; Maag. 43, 88, 90; Кгаив. 37).
[Закрыть]Тяжело раненого Вердье сменил генерал Ф. Валантен. [140]140
Так писали Сен-Сир и Д’Альбиньяк, но все другие мемуаристы называли Мэзона, явно следуя за словами 14-го бюллетеня «Великой армии». Почти все историки доверяли Сен-Сиру, только Хайльман посчитал это ошибкой. На самом деле, Валантен оставался единственным боеспособным генералом в 8-й дивизии, и потому принял командование ею. Но дивизионером он был недолго, так как 18 августа был ранен и только тогда сменён Мэзоном из 6-й дивизии. 21 августа Мэзон произведён в дивизионные генералы, 11 сентября Валантен был отправлен в отставку и уехал, как и Вердье, во Францию (Sauzey. V. 392; Marco de Saint-Hilaire. 266, 335; Heilmann. 216; Six G. Dictionnaire des generaux et amiraux francais de la Revolution et de L’Empire. Vol. II. Paris, 1934. P. 142, 522-23).
[Закрыть]
Сен-Сир уверял, что из-за начавшейся перестрелки Удино так и не принял никаких диспозиций для сражения. «После боя Сен-Сир разыскивал, но тщетно, герцога Реджио, чтобы узнать от него диспозиции на следующий день, позицию, где будет дано сражение… Маршал провёл часть ночи на аванпостах, но лично до ѴІ-го корпуса не добрался; лишь около полуночи генерал Дюлолуа поехал разыскать командира ѴІ-го корпуса и сказал ему, что маршал, которого он оставил за несколько часов до этого, кажется, решил дать сражение утром следующего дня. После этого сообщения Сен-Сир тотчас отдал свои приказания, но, отправившись на свою позицию, проехал мимо нескольких колонн ІІ-го корпуса, которые переходили назад на левый берег Двины”. Поэтому генерал решил, что Удино переменил своё решение и что Дюлолуа находился в заблуждении.
Ж. А. Вердье (1767–1839)
Фабри резонно заметил, что это обвинение в адрес Удино, выдвинутое мемуаристом спустя 19 лет после событий, не имеет под собою оснований, так как донесение Вреде говорит об ином: “Маршал герцог Реджио днём собрал генерала графа Гувьон-Сен-Сира и всех дивизионных генералов, чтобы договориться о принятии мер; было единогласно решено, что позиция, занятая днём, была рискованной; поэтому решили утром занять другую позицию. ІІ-й корпус Великой армии должен был занять Полоцк одной дивизией; остальные дивизии разместятся от Двины до правого берега Полоты под прикрытием артиллерии, поставленной на всех земляных валах города». [141]141
Зайболтсдорф писал: «Сначала объявили, что позиция, которую занимали в этот день оба корпуса и которую они ещё удерживали, была слишком рискованной, чтобы ожидать там атаку; поэтому было решено занять следущую позицию, которую заняли к утру 17-го. ІІ-й корпус удерживал Полоцк одной дивизией; две другие заняли позицию от Двины по правому берегу Полоты под прикрытием 12-фунтовой батареи, расположенной на старом земляном валу города. 19-я дивизия Деруа была размещена в резерве на левом берегу Полоты, плотно соединяясь со ІІ-м корпусом. 20-й дивизии Вреде была поручена оборона деревни Спас, подлинной опоры всей позиции, так же как отстаивание позиции правого берега Полоты”. “Был ли, действительно, приказ отдан в такой форме?”, – вопрошал Фабри и отвечал: «Нам невозможно этого доказать, но, это кажется весьма вероятным, исходя из движений, исполненных дивизиями на следующий день. Процитированный выше отрывок текстуально воспроизводит рапорт генерала Вреде; этот последний, написанный непосредственно после сражения, не имел никакого мотива искажать истину, тем более, что план, принятый Сен-Сиром 18-го, план, который привёл к победе, был абсолютно противоположен мнению военного совета. Таким образом, его свидетельство кажется нам заслуживающим полного доверия» (Fabry. IV. 554-55).
[Закрыть]
Здесь необходимо кратко охарактеризовать местность, на которой развернулось сражение. Полоцк насчитывал 12 тыс. жителей, в числе которых было 3800 еврейских и 2500 католических семейств. Город располагался на правом берегу Двины, в том месте, где в неё впадала Полота. Здесь сохранились полуразрушенные польские укрепления 18 в. По словам Марбо, «спереди от передовых фронтальных укреплений этой крепости поля разделены многочисленными каналами, между которыми выращивают овощи. Хотя эти водные препятствия и не являются непреодолимыми для артиллерии и кавалерии, они, тем не менее, затрудняют их передвижение. Огороды простираются перед городом на расстояние около полульё, но слева от них, на берегах Двины, находится обширная равнина, ровная, как ковёр». Укрепления, это «земляные валы, представляющие собой, собственно говоря, лишь бугры, подняться на которые совсем не трудно. Однако они имеют то преимущество, что являются господствующими над значительной территорией высотами».
Река в этом месте имела ширину около 500 шагов и была судоходной. Лежащий на левом (южном) берегу Двины предместье, Малый или Старый Полоцк, было связано с городом деревянным мостом; он был разрушен русскими, и вместо него французы навели понтонные мосты. На левом берегу Двины к западу от предместья находилось поместье и деревня Екимания. К северу от города, на правом (западном) берегу Полоты находилась деревня Спас; в ней имелись каменная церковь и замок, принадлежавший иезуитам, и множество сараев с массивными каменными стенами, но покрытые деревом. По словам Майлингера, деревня Спас «состояла из поместья и принадлежащих полоцким иезуитам амбаров и экономических строений, которые, на польский манер, были окружены рвами и частоколами, и представляла значительный естественный оборонительный рубеж». Через Полоту между Спасом и Полоцком, в частности у мельницы, было перекинуто несколько деревянных мостов, проходимых для пехоты и частично для кавалерии. Напротив деревни Спас, на другом берегу Полоты находился конусообразно возвышающийся холм, с высоты которого можно было обстреливать лежавшую к западу равнину вплоть до опушки леса. Этот лес полукругом простирался от Двины до кузницы, лежавшей выше по течению Полоты. В середине этого полукруга, примерно в трёх четвертях часа пути от Полоцка лежала Присменица, поместье, состоявшее из деревянных жилых и хозяйственных построек, которые были обнесены заборами.
Согласно новой диспозиции, дивизия Леграна, усиленная 37-м линейным полком из 8-й дивизии и лёгкой кавалерией Корбино, заняла центр боевой позиции, впереди трактира, где дорога на Невель ответвлялась от главной дороги. «В ночь с 16-го на 17-е, – писал Д’Альбиньяк, – маршал Удино перевёл за Двину артиллерию 2-го корпуса, сохранив лишь несколько 3-фунтовых пушек; 12-фунтовые пушки 2-го корпуса, которые находились на батарее на земляных валах, окаймлявших город Полоцк с левой стороны, были заменены 12-фунтовыми пушками 6-го корпуса: генерал Дюлолуа постоянно опасался потерять свою артиллерию. Эта большая переправа артиллерии закончилась только в полдень 17-го. 6-й корпус сохранил свои 60 пушек, без 12 12-фунтовых пушек, размещённых на земляных валах Полоцка. Почти вся кавалерия была отослана на другой берег Двины с дивизией Вердье под командой тогда генерала Валантена. Дивизия Мерля занимала левый фланг, опираясь на Двину, другая её часть находилась в городе. Дивизия Ле Грана образовала центр при соединении дорог из Петербурга и Невеля».
В укреплениях были оставлены три орудия 4-й баварской батареи (2 гаубицы и 12-фунтовая пушка), чтобы обстреливать равнину перед левым флангом французской позиции и «прикрывать отступление в случае необходимости». Пиль вспоминал, что «у подошвы холма у Полоцка находилась небольшая часовня, окружённая кладбищем; маршал разместил там два батальона; дивизия кирасир охраняла берега Двины с частью артиллерии; две сильные батареи были размещены на изгибе Санкт-Петербургской дороги, на расстоянии двух пушечных выстрелов впереди пригорода; баварцы занимали крайний правый фланг, дивизии Вердье и Мерля – центр; левый фланг образовала дивизия Леграна. Маршал разместил на земляных валах два полка хорватов, чтобы поддержать баварскую тяжёлую артиллерию; швейцарская бригада имела задачу оборонять город». [142]142
По словам Марбо, «Дюлолуа, который опасался за свои пушки, предложил маршалу перевезти их на левый берег реки, причём не только пушки крупного калибра, но и всю кавалерию под тем предлогом, что они будут мешать передвижению пехоты». Сен-Сир демонстративно отказался отвечать на вопрос маршала, стоит ли это делать, и «в конце концов, Удино, несмотря на возражения генерала Лорансе, начальника своего штаба, приказал артиллерии и кавалерии переправиться на другой берег реки». Марбо пишет, что среди пушек, выставленых на валах, были «14 орудий, захваченных 23-м полком при Сивошине». Столь же сомнительно его заявление, будто имелся «лишь единственный понтонный мост через Двину. Этот мост был слишком узким и в очень плохом состоянии. Вода заливала выше, чем на 6 дюймов его настилы»; Сен-Сир, приняв командование, приказал укрепить этот мост и «построить ещё один понтонный мост, используя пустые бочки, покрытые досками. Этот мост предназначался исключительно для пехоты» (Марбо. 552-55).
[Закрыть]
На правом фланге расположились баварцы. По словам Вреде, «корпус генерала от инфантерии Деруа находился в резерве на левом берегу Полоты, он примыкал к правому крылу французского корпуса. Корпус под моим командованием занял позицию вдоль Полоты, он образовал всё правое крыло этой новой позиции; в то же время я получил задание занять и охранять деревню Спас, расположенную на правом берегу Полоты; она образовала ключ всей позиции; позади неё были построены два моста. Я командировал для обороны этой деревни генерал-майора Винценти с 1-м батальоном 2-го пехотного полка Кронпринца и 1-ю стрелковую роту 6– го линейного полка».
Сам К. Винценти писал, что получил приказ «занять с 1-м батальоном 2-го полка линейной пехоты Кронпринца имение (oekonomie Gut) Спас, принадлежащее иезуитам, располагавшееся вбизи маленькой деревни, и разместился там по-военному. Следуя этому приказу, я отправился с батальоном под моим командованием на правый берег Полоты; я разместил мою линию в деревне так, чтобы замечать, насколько возможно, все движения противника, скрытого в лесу, расположенном передо мной, и прикрыть правый фланг ІІ-го армейского корпуса. На расстоянии примерно 600–700 шагов я прислонил мой левый фланг к роте 26-го французского пехотного полка, выстроенной в рассыпном строю, мой правый фланг – к отряду, размещённому в здании поместья; этот последний состоял из полутора рот 6-го пехотного полка герцога Вильхельма; ночью он сменил 2-й батальон лёгкой пехоты Тройберга, который там находился».
«Я получил приказ, – пишет полковник Спауер, – под руководством генерал-майора и бригадира Винценти, занять с 1-м батальоном 2-го линейного полка Кронпринца монастырь Спас с окрестными строениями и помешать противнику захватить его, так как эта точка подобна исходящему углу, основание которого опиралось на линию, занятую 20-й дивизией, и на линию французских войск, из которых 26-й французский полк лёгкой пехоты образовывал правый фланг, прикрывая связь между обоими. Занятие совершилось в 4 часа утра; генерал предписал 1-й стрелковой роте 6-го линейного полка и взводу, который ещё находился с ней, занять стрелками правый фланг этой позиции… К этому поместью примкнули 1-я гренадерская рота с 3-й фузилерной; затем шла 1-я стрелковая рота; лейтенант фон Гумпенберг с одним взводом был выделен в стрелки. 1-я и 5-я роты находились на левом фланге, где 7-я образовала загиб».
Капитан Готтхардт пишет, что рано утром его «2– я лёгкая батарея заняла позицию на возвышенности, расположенной справа от дворянского имения (d’un bien noble). Противник тотчас занял возвышенности, находившиеся напротив». По словам командира 4-й лёгкой батареи капитана барона К. Графенройта, в 4 часа утра он получил приказ «разместиться между 3– м и 7-м пехотными полками в боевом порядке на Невельской дороге в полульё от Полоцка, русская сторона не препятствовала этому маневру, что позволило батарее вместе с пехотой мало-помалу беспрепятственно перейти Полоту; она разместилась на расположенной рядом возвышенности вместе с батареей Готтхарда. Несколько часов обе батареи стояли спокойно на этой возвышенности».
Прочие части 1-й бригады 20-й дивизии также остались на правом берегу Полоты. За рекою стояла 3-я бригада Хабермана, справа от неё – 2-я бригада Беккерса, составившая крайний правый фланг. Слева от 19-й дивизии находилась кавалерийская бригада Корбино. По словам Хайльмана, баварский корпус насчитывал едва 12,5 тыс., то есть с 8 августа он потерял 3 тыс. чел. за время маршей. [143]143
Иногда пишут, что в то время 6-й корпус имел «боеспособных всего 11.000 пехотинцев и 1.000 кавалеристов (Mann zu Pferd/Cavaleristen)» (Volderndorf. III. 105; Кгаив. 38). Вряд ли последнее слово следует понимать буквально, скорее всего, речь идёт об офицерских, артиллерийских и тягловых лошадях, а также о нескольких десятках шволежеров. В баварской армии каждый полк линейной пехоты имел 2 полевых батальона. 1-м батальоном (1-я стрелковая, 1-я гренадерская, 1, 5, 3, 7-я фузилерные роты) командовал сам полковник, 2-м батальоном (2, 6, 4, 8-я фузилерные, 2-я гренадерская, 2-я стрелковая роты) – старший майор; младший майор придавался 1-му батальону (указан порядок рот с правого к левому флангу). Каждый батальон лёгкой пехоты состоял из карабинерной, стрелковой и 4 фузилерных рот. Батарея включала четыре 6-ти или 12-ти фунтовых пушки и две 7-фунтовых гаубицы (Furtenbach. 12–14; Volderndorf. III. 12–13; Sauzey. V. 191).
[Закрыть]Всего войска союзников насчитывали 29–32 тыс. чел., но Удино ослабил себя более чем на 10 тыс. чел., и на правом берегу Двины имел немногим более 20 тыс. чел.
В русском штабе считали, что корпус Удино к тому времени насчитывал 24.000 чел., корпус Сен-Сира – 20.000, а всего неприятель имел более 44 тыс. чел., тогда как русские – всего 20 тыс. чел. Витгенштейн же, исходя из показаний пленных, полагал, что в обоих неприятельских корпусах насчитывалось более 30 тыс. чел. Сам же он имел под рукой 17 тыс. чел., но это его не смущало и он намеревался «прогнать Удино в укрепления и принудить ретироваться за Двину».
Офицер и солдаты баварской линейной пехоты
Если Хаберман писал, что по своей воле оставил позицию у Присменицы, то русские заявляли, что это они изгнали неприятеля из леса. Гельфрейх написал Витгенштейну: «Я командовал авангардом, расположенным в Ропне 4 августа, когда ваше сиятельство приказали мне очистить все дефиле до опушки леса у Полоцка, чтобы обнаружить позицию неприятеля. Я немедленно выделил 25-й и 26-й егерские полки, которые с большой храбростью устремились, чтобы исполнить приказ». Поручик 26-го полка Антоновский только что был назначен командиром роты, «с которою в 5 часов пополудни отправлен вперед вместе с 3-ею гренадерскою ротою по правую сторону большой дороги, лежащей к г. Полоцку, а 25-го егерского полка тоже две роты назначены вместе с нами идти по левую сторону дороги, и в находившемся по обе стороны лесу открыть неприятеля и выгнать оттуда». Встретившийся им генерал Яшвиль “подтверждал непременно очистить от неприятеля лес”. Гельфрейх уверял, что «после оживлённой перестрелки, которая длилась около трёх часов, наши егеря примкнули штыки и с криком Ура! в одно мгновение изгнали противника из всего леса, несмотря на его ожесточённое сопротивление; они также освободили для корпуса большую дорогу из Полоцка. Будучи сам очевидцем рвения и стремительности 25-го и 26-го егерских полков, я не могу достаточно похвалить тот и другой».
Очевидно, что Гельфрейх приукрашивал успехи своих войск. Не случайно, что для его поддержки была направлена 2-я бригада князя Сибирского 5-й дивизии (Пермский и Могилевский полки). По словам Дибича, «французский авангард оказал весьма упорное сопротивление и начал своё отступление лишь утром. С фронта его преследовал наш авангард. Один батальон Пермского полка, который взял просёлочную дорогу на Присменицы, обошёл его правый фланг. В 5 часов утра генерал Гельфрейх и князь Сибирский, очистив весь лес, вышли из дефиле и установили связь с полковником Властовым. Этот последний использовал ночь, чтобы прогнать войска, которые обороняли левое дефиле, и занял позицию возле корчмы Боровка». Таким образом, вопреки лихому заявлению Гельфрейха, столкновения продолжалось всю ночь до утра. Так, Винценти писал, что «в ночь на 17-е 2-й армейский корпус покинул в 2 часа занимаемую позицию, чтобы направиться на левый берег Полоты». По словам полковника Ф. Деруа, «утром 17-го 2-й королевский армейский корпус покинул позицию, занятую 16-го вечером на правом берегу, чтобы занять другую на левом берегу». [144]144
Fabiy. IV. 555-57, 560, 570-71, 574-75, 577, 579, 586, 680-81; IV. Annexe. 50–51; Saint-Cyr. III. 65–68; Turn und Taxis. 54–55; Pils. 122-23; Marbot. III. 109-10; Mandler. 66–67; Schoberl. 4–5; Sauzey. V. 223, 392; Volderndorf. III. 104-05; Heilmann. 212-17; Fabrice. 338; Kukiel. II. 121; Stein М., Bunde P. L’infanterie bavaroise pendant la campagne de Russie 1812 // Soldats Napoleoniens. 2004. № 1. P. 40; Марбо. 552; Харкевич. III. 101-02; Бутурлин. I. 358; Богданович. I. 388. Вечером Майлингер был направлен “со всем отрядом главной квартиры, за исключением пикета шволежеров, вновь в Струню”, прекрасное поместье в одном часу пути от Полоцка. Но “в 1 час утра я вновь оставил Струню и, заняв при прохождении Полоцка иезуитский монастырь отрядом из охраны главной квартиры, с остальными пошёл также на левый берег, чтобы принять охрану парков за Малым Полоцком”. Находившиеся на левом берегу кирасиры должны были наблюдать и прикрывать дороги из Рудни и Бононии (Maillinger. 82, 84).
[Закрыть]Поясним, что речь идёт о 20-й пехотной дивизии Вреде.
Глава IV. Первое Полоцкое сражение
5/17 августа
Итак, утром русские авангарды вышли из двух дефиле на равнину. [145]145
Ещё Фабри заметил, что нет ни одного французского рапорта об этом сражении. Учитывая непростой характер Сен-Сира, можно предположить, что дивизионеры 2-го корпуса не подали ему рапортов, а направили их Удино в Вильно, где они и пропали. В любом случае, историки имеют в распоряжении только русские и баварские донесения, что неизбежно приводит к «неравномерному» описанию сражения, поскольку действия союзников в центре и на южном крыле обычно излагаются только на основании мемуаров Сен-Сира. К тому же, баварские рапорты в 3 раза превосходят по объёму русские документы этого типа! Да и мемуаров баварские воины оставили гораздо больше других, вместе взятых, причём далеко не все из них ещё опубликованы. Поэтому немудрено, что в детальном описании сражения volens nolens будут превалировать сведения о действиях баварский войск. Как тут не помянуть добрым словом знаменитую немецкую педантичность. Какому русскому или французскому генералу пришло бы в голову писать донесение о сражении, в котором они были ранены? А вот Деруа и Зибайн, даже находясь на смертном одре, продиктовали донесения своему королю! Самые детальные описания сражения принадлежат Фёльдерндорфу, Богдановичу (по 18 ½ стр.) и Хайльману (21 ½ стр.). Мы не говорим здесь о капитальном труде Фабри, ибо его главной и незабвенной заслугой перед наукой была публикация документов, а не систематическое описание хода боевых действий.
[Закрыть]Гельфрейх занял возвышенность у Присменицы, Властов продвинулся на опушку Громевского леса. Фабри выразил недоумение, почему Удино не стал удерживать Присменицу, откуда мог свободно обстреливать артиллерией выходы из леса, до которых было меньше километра, и тем самым затруднить русским развёртывание войск. Он забыл, что на военном совете «было единогласно решено, что позиция, занятая днём, была рискованной; поэтому решили утром занять другую позицию». При взгляде на карту видно, что позади Присменицы находятся овраги и цепь озёр возле Спаса. Поэтому, видимо, и решили прикрыться этими водоёмами, а также несколько сократить общую протяжённость фронта, поскольку часть войск была отведена на левый берег Двины, и встать под прикрытие 12-фунтовых пушек, расположенных на земляных валах. Кроме того, для защиты Полоцка теперь следовало занять и левый берег Полоты.
По словам Пиля, «приготовления были закончены в 5 часов утра. Маршал сел на лошадь и направился на земляные валы, чтобы в целом судить о своих диспозициях и быть готовым парировать события. Повсюду канониры находились у своих орудий с зажжёнными фитилями. В 6 часов утра казаки дебушировали из леса и рассыпались по равнине; по ним выстрелили со всего размаха, тем не менее, они продолжили выдвигаться и приблизились к маленькой часовне; но, подойдя к подошве холма, они были встречены оживлённым огнём двух рядов, который внёс беспорядок в их муравейник. Несколько минут спустя, глубокие массы пехоты дебушировали в свою очередь; это была армия Витгенштейна, которая развернулась на равнине и выстроилась в боевой порядок».
Князь Сибирский «поутру в 7 часов вступил в сражение с вверенной ему бригадою, действуя на правый фланг неприятельский». По словам Дибича, «генерал Берг выдвинулся тогда с остальной пехотой первой линии главных сил и построился в батальонные колонны, имея свой правый фланг впереди ручья, который находился между городом и дефиле. Бой уже мало-помалу завязался, когда на поле боя прибыл граф Витгенштейн». После осмотра позиции неприятеля Витгенштейн решил не атаковать его левый фланг, который был прикрыт огнём французских батарей, способным поражать тылы атакующих. [146]146
Возможно, что на это его решение оказал влияние случай, в официальных реляциях не зафиксированный, но упомянутый Антоновским. Он пишет, что ранним утром, когда туман ещё «стлался по земле и скрыл наше движение от неприятеля и его от нас», Гельфрейх, полагая, что противник оставил город и «отправляя Гродненского гусарского полка подполковника Силина с конным отрядом для открытия неприятеля, между прочих приказаний просил Силина в Полоцке очистить для него квартиру и на завтрак приготовить кофию. С тем Силин отправился, имея в своем отряде эскадрон гусар и сотню казаков». В густом тумане отряд «поравнялся с редутом, бывшим недалеко от дороги в стороне», откуда французы «угостили столь смелых и оплошных посетителей» ядрами и картечью. В результате кавалерия, «не ожидав этого приема, стремглав неслась нам встречу, а пехота, видев участь кавалерии, возвратилась вспять, и остановилась на прежнем месте ночлега». Полковник Рот «с ироническою насмешкою спросил: “Каков в Полоцке кофий?”. Силин понял и отвечал Роту: “Хорош”». Д’Альбиньяк упоминал о наличии на равнине перед городом «остатков старых редутов, построенных шведами Карла XII” (Харкевич. III. 106-07; Sauzey. V. 393).
[Закрыть]Сначала он задался целью захватить Спас.
В первой линии на правом фланге между Дрисской и Себежской дорогами развернулись 23-й, 25-й и. 26– й егерские полки, запасный эскадрон Лейб-драгунского полка и 6 орудий 28-й батарейной роты; в центре, между Себежской дорогой и Присменицей находились Калужский, Севский и 1-й Сводный пехотные полки (8 батальонов), запасный эскадрон Лейб-гусарского полка и 9 орудий 1-й конной роты, 5-я батарейная и 9-й лёгкая роты; на левом фланге 1-й линии от Присменицы до р. Полоты находились Пермский и Могилевский полки, 6 орудий 28-й батарейной роты, 26-я лёгкая рота и авангард Властова (24-й егерский полк, 1-й и 2-й сводно-гренадерские батальоны 5-й дивизии, 4 эскадрона Гродненского гусарского полка и запасный эскадрон Лейб-уланского полка), который протянулся до Невельской дороги. Вторая линия генерала Сазонова состояла из 14-й дивизии (Тульский, Навагинский, Тенгинский, Эстляндский полки), запасного батальона 11-го егерского полка, 4 эскадронов Гродненского гусарского полка, казачьего полка Платова 4-го и 42 орудий 14-й и 28-й батарейных, 10-й лёгкой и 3-й конной рот. Резерв под командой Каховского, состоявший из 9 запасных и сводно-гренадерских (14-й дивизии) батальонов с частью Ямбургского и Рижского драгунских полков, находился у д. Ропно, возле церкви. [147]147
Fabiy. IV. 557-60; IV. Annexe. 52; Saint-Cyr. III. 70; Pils. 123; Heilmann. 215; Бутурлин. I. 358; Богданович. I. 389-90; Поликарпов. 324.
[Закрыть]
«Для лучшего же расположения левого фланга, – писал Витгенштейн, – предписал я князю Яшвилю принять команду над обоими авангардами, приказать полковнику Властову занять часть фольварка Спаса, по нашей стороне небольшого ручья протекающего оный фольварок». Властов пишет: «Я приблизился к названной мызе, когда был встречен неприятельской пехотой и кавалерией, но после некоторого сопротивления эта пехота отошла и заняла мызу. Названная кавалерия устремилась сначала вперёд, но два эскадрона Гродненских гусар под командой капитана Нобеля немедленно атаковали и вынудили её отойти; после этого эта кавалерия больше не появлялась против меня в течение дня». [148]148
Фабри считал, что этой атаки быть не могло, так как баварская кавалерия была отослана к 4-му армейскому корпусу. На самом деле, пикеты (конвои) шволежеров имелись при штабах 6-го корпуса (унтер-лейтенант А. Штайнмец, взвод 5-го шволежерского полка), 19-й (обер-лейтенант Ф.Х. Берг, 30 чел. 6-го полка) и 20-й (обер-лейтенант граф Фуггер, унтер-лейтенант барон X. Эзебек, взвод 4-го полка) дивизий, которые и приняли участие в сражении. Хайльман прямо указал, что в этой атаке участвовал взвод 4-го шволежерского полка обер-лейтенанта Фуггера, который вёл себя мужественно и понёс тяжёлые потери (Heilmann. 224. Anm. 2; Maillinger. 81. Anm. 1)
[Закрыть]Русские ввели в дело свои пушки, постепенно увеличив их число до десяти. Примерно в 7 ½ часов Яшвиль велел батарее из 10 орудий обстрелять мызу Спас, или Спасский монастырь. Эта канонада становилась всё губительнее.
Б.Б. Гельфрейх (1776–1843)
С. Кох. Сражение при Полоцке
По словам Винценти, «в 4 часа утра позади опушки леса замечено, что противник производит движения, чтобы приблизиться. Тотчас затем он растянул свою пехоту вправо и влево перед моим фронтом; он выдвинул пушку, она начала обстреливать безостановочно мою позицию картечью и 6-фунтовыми ядрами. Батальон вынес эту канонаду с хладнокровием и храбростью; по окончании часа противник заметил, что, несмотря на его оживлённый огонь, который ранил у нас многих людей, мы не оставляем линию. Он вывез тогда ещё 5 пушек на позицию вдоль моего фронта и начал его обстреливать ядрами и картечью. Лёгкая батарея Готтхарда заняла позицию на возвышенности… Она вступила в дело и остановила дальнейшее продвижение неприятельской артиллерии.
В течение этого времени, чтобы не подставлять напрасно мои войска, я отдал приказ занять риги и палисады, расположенные непосредственно позади моей линии; в случае, если линия стрелков, оставленных впереди в рассыпном строю, будет отброшена, следовало вести огонь из бойниц первых и через интервалы вторых. Тотчас затем неприятель выдвинул стрелков и завязал дело с лейтенантом бароном Гумпенбергом, командовавшим стрелками. Перестрелка длилась некоторое время, никто не хотел уступать. Тогда противник выдвинул четыре сильные роты против моего левого фланга и попытался его обойти. Тогда я повёл капитана Шмитца с одной ротой и лейтенанта Гросшеделя с полуротой на край моей линии; я разместил их таким образом, чтобы сделать тщетными все дальнейшие движения неприятеля… Столь же оживлённый огонь завязался на моём правом крыле… в строениях поместья, где находился отряд 6-го полка линейной пехоты. Левое крыло неприятеля, напротив, ретировалось к опушке леса». В то же время капитан Пьеррон с 1-й стрелковой ротой 6-го полка, оставшись свободным из-за отступления русских на правом фланге, пришёл поддержать 1-й батальон, который находился под огнём; «своим оживлённым огнём он оказал наилучшую услугу со своими храбрыми стрелками и другими людьми. Воодушевлённые примером этого капитана, люди сражались долгое время с превосходящим неприятелем до того момента, когда этот храбрый молодой человек был ранен выстрелом в голову и был унесён».
По словам Спауера, «первый выстрел из пушки, выпущенный неприятелем, послышался в 6 ½ часов. Эта канонада из 6-фунтовых ядер, чередовавшихся с картечью, становилась всё более и более оживлённой. Войска, воодушевлённые и воспламенённые замечательным примером генерала и офицеров, выдерживали этот огонь на избранной позиции в течение примерно часа с удивительным хладнокровием, не имея ни малейшей возможности ответного удара, так как мы были лишены всякой артиллерии, и ни единого неприятеля не появилось на равнине. Огонь становился всё оживлённее, снаряды разрывались впереди и позади войск, многие люди были тяжело ранены. Тогда генерал дал приказ подразделениям разместиться за ригами, которые находились почти на линии, но стрелки в рассыпном строю держались на передовой линии. Когда неприятель заметил мнимое отступление, он направил пехоту против левого фланга. Следует признать, что он был в три раза сильне, чем мы. Завязалась перестрелка с 7-й ротой, которая была немного потеснена, но нашла выгодную позицию за палисадами, откуда могла причинять достаточный вред неприятелю; бойницы, проделанные вдоль палисада и в большой риге, очень помогли в борьбе с неприятелем; он был вынужден немного отступить. Вслед за этим линия наших стрелков выдвинулась вновь и отбросила неприятеля».
Властов направил вперёд батальон 24-го егерского и 1-й батальон сводных гренадер 5-й дивизии, которые направились на левый фланг Спаса, чтобы его обойти. Другой батальон 24-го егерского и 2-й батальон сводных гренадер были направлены вправо. По словам Дибича, «сводные гренадеры 5-й дивизии и стрелки 24-го егерского, Пермского и Могилевского полков начали атаку на Спас. Они овладели выдвинутыми вперёд строениями». Наградной документ гласит, что квартирмейстерской части капитан В.А. Коцебу «по приказанию полковника Властова повёл сам атаку на мызу Спас и, будучи впереди всех, овладел оною, при чем и убита под ним лошадь».
Вреде пишет, что «в 8 часов утра противник начал дебушировать сильными колоннами по Невельской дороге, он направился затем на мой правый фланг. Тогда я велел батареям Готтхарда и Графенройта занять позицию слева от деревни Спас на весьма выгодной позиции. Я дал приказ полковнику Деруа частично прикрыть эти батареи 6-м пехотным полком, частично поддерживать связь с деревней Спас. Генерал граф Беккере получил приказ прикрыть со своей бригадой мой крайний правый фланг».
2-я батарея Готтхарда открыла огонь в 8 часов. Командир 4-й батареи Графенройт писал: «Неожиданно развернулись несколько колонн неприятельской пехоты и кавалерии; тогда батарея получила приказ направиться вперёд; батарея Готтхарда уже находилась впереди. Тогда началась канонада, препятствуя противнику приближаться; тогда он двинул свою артиллерию, чтобы подавить нашу. Канонада стала более оживлённой, и началось горячее дело; неприятельская батарея, которая вначале состояла только из четырёх или пяти пушек, потревожила правый фланг батареи Готтхарда позади деревни Спас; слева я вёл продольную перестрелку с таким же числом орудий. Огонь неприятеля длился три четверти часа; он не смог ничего расстроить на нашей батарее на её позиции; ему отвечали с величайшей быстротой, причинив чувствительный урон; одна из его пушек и один лафет были разбиты; тогда он был вынужден на некоторое время замолчать». Готтхард отметил, что «две лёгкие батареи действовали вместе и причинили чувствительные потери неприятельской колонне, которая направилась вперёд вдоль леса, располагавшегося перед нами; кроме того, 2-я лёгкая батарея причинила большой урон неприятельской артиллерии». Фейерверкер Хеннинг и капрал Менахер заставили замолчать две русских пушки.
«Между 7 и 8 часами, – пишет Деруа, – я был призван начальником главного штаба бароном Комо с правого фланга линии 2-го корпуса со 2-м батальоном 2-го полка линейной пехоты и 6-м пехотным полком, которым я командовал; я получил задание разместиться по правую руку от двух батарей, которые заняли позицию на левом фланге всей линии, немного впереди них и справа находилось имение иезуитов,включавшее множество значительных строений; спустя примерно четверть часа начался огонь на левом берегу Полоты… Мы развернулись повзводно левым флангом вперёд (la gauche en tete) и двинулись к правому флангу двух батарей. По приближении трёх батальонов, его сиятельство приказал им направиться вдоль луга, который находился перед двумя батареями, и развернуться там в линию. Развёртывание было исполнено спокойно и точно под огнём неприятеля». 2-я стрелковая рота 2-го полка и 2– я стрелковая рота 6-го полка «развернулись позади нескольких песчаных холмов на правом фланге впереди линии, частью чтобы прикрыть правое крыло линии, частью чтобы перестреливаться с противником». По словам командира 2-й батареи, « две роты 6-го пехотного полка, примкнувшие к левому флангу батареи, образовав прямой угол,были жестоко обстреляны артиллерией. По собственному заявлению офицеров, этим двум ротам было невозможно укрыться от потерь, которые эта русская батарея причиняла им и нашей батарее; противник удалился только после того, как был несколько раз обстрелян картечью из двух орудий».
Согласно мудрёному выражению Витгенштейна, «стрелки 24-го егерского и Пермского пехотного полков атаковали с большею храбростию мызу Спас, но по упорной защите находящихся в оной баварских войск, которые, хотя беспрестанно подкрепляясь свежими с левого берега Полоты, принуждены однакож были оставить занятую уже ими часть фольварка». Из последующего его изложения следует, что первая атака русских на Спас была отбита. При этом «Яшвиль велел открыть огонь лёгкой № 26 роте и шести орудиям конной № 3 роты, чтобы прикрыть отступление нашего левого флангаи остановить движение баварских колонн, которые наступали против него. Огонь этих двух батарей привёл баварцев в беспорядок».
