Текст книги "Диверсия [= Федеральное дело]"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

– У моего телохранителя? – в голос расхохотался Хозяин кабинета. – Который ваш сообщник… Выговорите абсолютную чушь.

– А вдруг не чушь? Вдруг так оно и есть? Ведь покупаются все! А кто не покупается, тот убеждается. Разными действенными способами. Разве не так? Разве он исключение из правил? Ну подумайте сами… Ну вдруг? Иначе зачем бы я лез волку в пасть? Без надежды выбраться обратно…

Я подошел к все еще находящемуся без сознания охраннику и перевалил его на живот. И жестом фокусника достал из заднего кармана его брюк дискету. Ту самую, на которую у меня была вся надежда.

За что ему, моему врагу-сообщнику, самое искреннее спасибо!

Ну как бы я, без помощи самого главного охранника, смог протащить нужную мне вещицу через все препоны и рогатки, что он же здесь и понаставил? Я же понимал, что меня, если поймают, пересмотрят и перещупают с ног до головы, как жених невесту в первую брачную ночь.

Долго я голову ломал, как мне умудриться сделать то, что сделать практически невозможно И вспомнил о «ювелирном деле». О котором нам, еще курсантам, инструктор по спецподготовке рассказывал.

– Допустим, вам нужно украсть бриллиантовое колье. И спрятать, не выходя из помещения ювелирной лавки, – давал он вводное. – Что вы будете делать? Пять минут на размышление!

И мы начинали размышлять. В рамках сидящих в наших головах стереотипов.

Мы вскрывали полы и ковыряли штукатурку, давясь и царапая пищевод, глотали бриллианты, засовывали их в самые труднодоступные углубления в мебели и собственном теле…

Но… колье всегда находили быстро прибывшие к месту преступления полицейские. Потому что невозможно спрятать вещь в помещении, которое будут не спеша отсматривать профессионалы.

– А он спрятал, тот настоящий преступник. И колье не нашли, хотя и помещение, и его осматривали, и простукивали, и просвечивали рентгеном. Не нашли! И отпустили с миром.

Так где же он спрятал украденную драгоценность? Где?

Мы капитулировали.

– В заднем кармане брюк хозяина лавки, когда он на мгновение повернулся к нему спиной. И у которого сообщник преступника это колье вытащил, когда тот вышел на улицу, чтобы проводить полицейских. Ну кто же станет обыскивать хозяина, который является главным потерпевшим? Кому такое придет в голову? Ясно?

– Ясно! – гаркали курсанты.

Ясно как божий день!

Кто же станет обыскивать главного потерпевшего?! Или главного охранника?!

Вот этот старый как мир прием я и использовал. Выманив противника на себя, как на живую приманку. И сунув дискету старшине охранников в карман в момент, когда развернул его носом к стенке. А чтобы он ничего не почувствовал, пальнул для острастки возле самого уха. И подставился под удар. Затем, чтобы меня куда надо привели. И туда же дискету принесли.

Не оставит же ее хранитель меня без присмотра. Он же главный. И вне всяких подозрений.

Вот такой очень надежный сейф, на очень быстро передвигающихся ножках.

– А вы говорите, не может быть! Ну вот же она, дискета!

– Предатель! – только и смог выдохнуть Очень Большой Начальник.

– Кадры надо уметь подбирать! И не экономить на зарплате. А теперь извините. Я не хочу, чтобы вы наблюдали за моими дальнейшими действиями. Сглазу боюсь, И лишний раз вашу нервную систему травмировать не хочу.

Я затянул на запястьях и щиколотках Очень Большого Начальника его же ремень и натянул ему на голову его же пиджак. И набросил сверху штору, сорванную с окна. Теперь Очень Большой Начальник напоминал очень большой куль. С… неизвестным содержимым.

Освободившись, я воткнул дискету в дисковод. И нажал клавишу запуска.

Компьютер, не поперхнувшись, заглотил содержимое дискеты, которое предназначалось единственно для того, чтобы встать ему поперек горла.

В дверь вежливо постучали.

На это я не рассчитывал. Вернее, я рассчитывал, что это случится чуть позже.

– Вот что, Козловский, на правах старой дружбы, покарауль дверь, – попросил я и показал дулом пистолета на его пуговицы.

– Что? – не понял Баранников.

– Дверь посторожи! – повторил я, сдирая с него рубаху и демонстрируя уже до боли знакомый ему кулак.

Баранников понял. И быстро разделся. И переоделся в мою одежду. А я в его.

– Что у вас случилось? – все менее вежливо кричали из-за двери.

– Ну ты скажи им что-нибудь. Успокой людей.

– Все нормально! – крикнул Козловский-Баранников.

Стучаться стали тише.

Пора было подумать об эвакуации. Я подозвал к себе пальцем Козловского-Баранникова. И закричал дурным голосом:

– Ты что делаешь? Брось пистолет! Дурак! Брось немедленно!

Козловский-Баранников обалдело уставился на меня и на пистолет. Зажатый в моих руках.

Он не понимал, что происходит. Все еще не понимал.

– Прекрати! Он может выстрелить! – продолжал орать я, заговорщически подмигивая, улыбаясь, дружески похлопывая его по плечу и прижимая указательный палец к губам.

Я словно играл в веселую игру, призывая сотоварища по розыгрышу к очередной забавной, о которой он еще ничего не знает, проделке. Хотя, если честно, эта игра не сулила ничего доброго. По крайней мере одному из ее участников.

– Убери пистолет…

И Козловский-Баранников в ответ на мою улыбку улыбался все шире. Как ребенок, получивший килограмм шоколада…

Я выстрелил ему в лицо. В испуганные и одновременно надеющиеся на чудо глаза.

Я выстрелил три раза подряд.

Я не убивал его. Я только возвращал долги. Взятые под проценты на срезе могилы. Той, Козловского-Баранникова могилы. Я только сделал то, что обязан был сделать тогда. Но не сделал.

Я не убивал его. Потому что он уже был мертв. Так же, как Александр Анатольевич.

За дверью наступила мгновенная тишина, и тут же в нее забарабанили с утроенной силой.

Теперь надо было спешить.

Единым движением, с кровью и мясом (и это хорошо, что с кровью и мясом) я содрал со своего лица парик, усы и бороду и прилепил их к обезображенному лицу мертвого Баранникова.

Который стал мной.

Потом несколько раз я ударил себя по лицу. С полной отдачей. Так, как если бы бил своего врага. Как бил совсем недавно Козловского-Баранникова.

И лег на пол. И стал Козловским-Баранниковым.

Тем, которого сильно и все больше по лицу избил пойманный злоумышленник. То есть я. И которого он, изуродованный до неузнаваемости, каким-то образом завладев его же оружием, и убил. Тремя выстрелами в лицо.

После чего это лицо уже невозможно было опознать. И вот все это, в свою очередь, видел и слышал барахтающийся в ворохе штор и собственного пиджака свидетель. Главный свидетель. Которого никто не сможет оспорить. Потому что не решится. Дверь не выдержала напора множества тел.

– Что?

– Что случилось?

– Кто стрелял?

– Ты стрелял?..

Уже почти очухавшийся и приподнявшийся на локте охранник внимательно смотрел на свою пустую руку. И на лежащий поодаль труп.

– Я?

– А кто?

– Ну тогда, получается, я.

– Да как же он, когда пистолет не у него.

– А где?

– Да вот он…

Картина была абсолютно сумбурна и абсолютно ясна. До запятой. Кто кого, из чего и по какому поводу убил. И почему главные герои сами на себя не похожи.

– Ты живой? – осторожно тронул меня кто-то за руку.

Я застонал. Очень естественно. Потому что мне было действительно больно.

– Живой! Давайте срочно носилки и машину. И в больницу. Пока он не помер.

Ну вот и машину подали. И носилки. И носильщиков. А я собирался своими ножками выбираться… Вот как все хорошо закончилось.

Впрочем, нет. Не закончилось…

– Программистов! – громко, перекрывая все голоса, скомандовал Очень Большой Начальник. – Срочно программистов! Все остальное потом.

Программистов доставили через минуту.

– Немедленно проверить память компьютера. И если там что-то есть…

Программисты склонились над клавиатурой.

– Есть!

– Что?

– Вирусы.

– Они уже действуют?

– Да.

– Сколько информации уничтожено?

– Пока меньше трех процентов.

– Вы можете остановить их действие?

– Конечно. Судя по всему, они не из самых опасных.

– Тогда не стойте болванами! Работайте! Я снова застонал. Теперь уже не от боли. Теперь уже от отчаяния. Я сделал все, что от меня зависело. И я не сделал ничего. Я прокололся там, где от меня ничего не зависело. И там, где я меньше всего ожидал…

– Чистим?

– Чистим.

Быстро застучали клавиши.

– Программа пошла…

Как тупо все закончилось. Если бы я знал, что эти вирусы такие дохлые, я бы забаррикадировал дверь и занял круговую оборону. И держал ее до тех пор, пока они не выели бы все внутренности компьютера. Час бы держал. Два. День.

Если бы я знал, что эти вирусы такие…

Эх, Александр Анатольевич! Как же вы так!

Подтащили носилки.

– А этого куда? – спросили в стороне, показывая, по всей видимости, на Козловского-Баранникова. Который был мной.

– Этот пусть пока полежит. Только прикройте его чем-нибудь…

Как же так вышло? Что все потеряно подле самой финишной черты? Когда ленточка уже щекотала грудь.

Как же так…

А может, не потеряно? Может, попробовать поспособствовать этим неповоротливым вирусам? Более знакомыми мне методами?

Я еле заметно приоткрыл глаза и огляделся.

Этого я, если сдвинусь хотя бы на пять сантиметров в сторону, смогу достать ногой. Этого – стоящим рядом стулом. Этого правой рукой. Этого – левой. А что делать с теми двумя, стоящими возле двери? И с тем, с автоматом? Он нашпигует меня свинцом раньше, чем я «мама» сказать успею.

Ну-ка снова. Этого… Этого… Потом этого… Потом…

Если повезет – может получиться. Если очень повезет, я смогу отвоевать минут двадцать чистого времени. Может, этого им хватит выесть большую часть чужого пирога?

Я сконцентрировал мысли и силы. Сконцентрировал для броска. Единственного, который давал мне шанс…

Начну на счет «три»…

Раз.

Два…

– Что такое? Что происходит? – удивленно спросил сидящий за клавиатурой программист. – Что, черт возьми, происходит?

– Поплыла база данных! Утрачено пять процентов информации. Десять…

– Как так поплыла? Какая база, если вы уничтожали вирусы?

– Мы и уничтожали. Вирусы.

– А поплыла база?

– А поплыла база!

– Пятнадцать процентов. Семнадцать. Двадцать пять… Как корова языком… Тридцать…

– Я ничего не понимаю. Похоже, он…

– Что он?

– Похоже, он закодировал пусковые команды вирусов под включение антивируса. И мы, борясь с вирусом, сами того не желая, размножаем его. В геометрической прогрессии…

– Черт, сорок процентов информации…

– Ну так выключите компьютер!

– Это ничего не даст. Его все равно придется включать. Позже. И вирусы продолжат свое дело. С того самого места, где мы прервали их работу. Выход надо искать сейчас. Пока еще можно что-то сделать.

– Попробуй…

– Пробую…

– Шестьдесят процентов информации…

– А может быть?

– Может…

– Семьдесят процентов… У меня такое впечатление, что он заранее знал наши ходы… Что мы работаем по его сценарию…

– Восемьдесят процентов. Восемьдесят пять. Девяносто… Аут!

– Как так аут? Вы хотите сказать?..

Программисты молчали. И компьютер молчал. Безмозглый, как новорожденная амеба.

– Что вы сидите?! Делайте что-нибудь!

А что делать? Больной-то помер! Поздно пациента на операционный стол тащить, когда его уже в морге вскрыли.

Ай да Александр Анатольевич! Ай да молодец! А я, грешным делом, подумал…

Глава 70

В общем, не так уж плохо все кончилось. Если не считать моего многомесячного прогула по месту основной службы. Ну в той организации, где я состою… Ну короче, состою.

Оказывается, не закрыли ее. И не разогнали. Это просто Шеф-куратор меня на пушку взял. Для пущей убедительности. Чтобы я согласился сделать то, что я ни при каких других условиях сделать бы не согласился. Вот я и согласился.

Прогул мне, я так понимаю, не засчитали. Потому что случайный кирпич с крыши не упал Пока не упал. Но на вид поставили. С занесением в личное дело. И регион пребывания сменили. На очень захолустный. На тот, что возле самой границы… Ну не важно какой.

А как нашли меня? Да очень просто. Через аварийный почтовый ящик, который я, при отсутствии других форм связи, должен был проверять каждые полгода. Хоть живой, хоть мертвый. И который я проверил.

Вот так вот.

А что касается одного известного мне Очень Большого Начальника, то ему повезло меньше. Скрутила его какая-то хворь. Скоротечная. С осложнением на память. В неделю скрутила. Был человек – стал калека. Что вчера было – помнит. Что раньше – хоть убей. Ну то есть полная амнезия. До смешного! Главное дело, непонятно, откуда та болезнь взялась. Врачи говорят, может, он съел чего? Или выпил? А я так думаю, что узнал чего-то лишнего. С чем его здоровье не справилось…

Вот такая ужасная инфекция. Возможно даже, вирусная. Почему инфекция? А потому, что не один он пострадал. А говорят, еще его референт-телохранитель. И кто-то из обслуги. Ничего не помнят. Как новорожденные младенцы. Словно им память ластиком стерли. Ладно, хоть не умерли. А то кое-кто утверждает, что могли бы.

Такая страшная болезнь.

Инфекционная.

Для тех, кто не бережется.

В общем, все кончилось благополучно. Если газет не читать. И телевизор не смотреть. А если читать и смотреть, то создается впечатление, что сценарий, за которым я так долго охотился, был не один. И даже не два. И даже не три. А гораздо больше. Если судить по результатам. И тогда совершенно неясно, зачем были все эти мои умопомрачительные цирковые кульбиты и глупые попытки остановить руками катящийся под откос паровоз.

Может, все это было зря?

Кто его знает…

Вернее сказать – кто-то знает. Да только другим не говорит…

Вместо послесловия

«Это неприступная крепость. Мы можем победить Советский Союз только другими методами: идеологическими, психологическими, пропагандой, экономикой…»