Текст книги "Зов Оз-моры (СИ)"
Автор книги: Андрей Хворостов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Инжаня ворожила над Денисовой щиколоткой не меньше часа. «Как приятно! – радовался он. – Ведьма будто заново лепит мою лодыжку. Кстати, у неё взрачное лицо, очень красовитое… По молодости красавицей была, но всё равно в ней есть что-то леденящее душу».
Наконец, она стёрла пот со лба и строго посмотрела на Варвару:
– Толганя, оборачивай мужнину щиколотку войлоком! Завтра отведём Дениса в баню. Там пропарим ему ногу с травами. А сейчас пошли отсюда. Посмотришь свой новый дом.
Инжаня схватила метлу, которая пылилась в сенях у инь-ати, поймала в его курятнике старую рыжую курицу и повела Варвару в её новое жилище.
– Там дочки и зятья Офтай уже всё убрали, выкинули хлам и мусор на шукша пря[3]. Покормили Хозяина мусорной кучи и помолились ему, чтоб твой Денис поскорее выздоровел. Два тулупа вам на зиму принесли… Подмети пол ещё раз пол и оставь метлу в углу сеней, чтобы приманить Куд-аву, – по пути наставляла её Инжаня.
Войдя во двор, она первым делом повела Варвару к хлеву.
– Здесь корова. Зовут Вияной. Подарок общины. Красная, как полагается. Пейте её молоко. Весной умывайтесь им, чтоб змея кого-нибудь из вас не укусила.
– Чем же мы будем эту Вияну кормить?
– Плохо ты о нас думаешь! – рассмеялась Инжаня. – Зятья Офтая уже привезли вам сено. На зиму хватит. Ну, а теперь пошли в избу.
Дом, где ещё вчера жил Пулукш, стоял недалеко от берега Челновой. Хозяин за ним не ухаживал: в соломенной крыше не хватало снопов, а нижний венец сруба замшел и побелел от грибка… Новенький бычий пузырь в окошке лишь подчёркивал запущенность избы.
Варвара с ужасом представила себе, какая грязь и какой беспорядок царили здесь ещё вчера, до прихода родственников Офтая. Инжаня словно бы прочла её мысли.
– Такой он был, этот Пулукш! – вздохнула она. – И для общины бесполезный, и себе не нужный. Родни у него не осталось, а жениться он не мог: был хоть и молод, но неспособен к продолжению рода. Я проверила, дала ему один раз. Тоска да печаль! Одиноко он жил, грустно, вот и плюнул на всё – и на себя, и на нас, и на богов, и на обычаи… Дом хороший, только нижний венец загнил. Зятья Офтая поменяют его весной. Они умеют поднимать сруб. Крышу на днях починят.
Инжаня открыла дверь дома и приказала:
– Толга, возьмись за косяки!
Проскользнув под рукой Варвары, оз-ава выпустила в сени курицу и дала Варваре метлу: «Заходи, Толганя!» Сама же она начала плясать в сенях и бормотать: «Равжа кранч оцюняста тумаса! Ванок кудсь!»
– Это ведунда корхтафтома, – пояснила она, закончив шептать заговор. – Ворон Вярде Шкая теперь будет охранять твой дом от злых чар, а Куд-ава – от пришельцев из Тона ши.
Варвара, услышав слова «твой дом», зажмурилась и затрясла головой.
– Тебе плохо стало? – участливо поинтересовалась Инжаня.
– Каким бы Пулукш ни был… – ответила Варвара. – Это был человек. Он жить хотел. Вы его утопили, чтобы отдать нам с мужем его избу?
– Нет, – раздражённо ответила Инжаня. – Мы это сделали не ради вас. Пулукш постоянно преступал наши древние законы.
– Ночью мне приснилось, что Ведь-ава обернулась огромным водным червём, утащила этого Пулукша в свой подводный дворец и там медленно его жрала. По кусочкам. Живого!
– Нельзя быть такой чувствительной! Иначе ты не сможешь совершать озказнет.
Варвара растерянно молчала, думая, как ответить.
– Толга! – снисходительно продолжила Инжаня. – Ты скоро станешь оз-авой, даже если этого не хочешь. На один из свиных дней я поручу тебе принести жертву Ведь-аве, проверю силу твоего духа. Назову трёх-четырёх человек, одного из них выберешь сама. Его свяжут, и ты его заколешь, а потом утопишь тело в проруби.
– Значит, ты всё-таки убила Пулукша перед тем, как утопить? – с облегчением прошептала Варвара.
– Да, я перерезала Пулукшу горло священным ножом. Ты в это время пела, как глухарь, и ничего вокруг не видела.
– Я молила Ведь-аву о зачатии…
– Думаешь, я не догадалась? И всё же зря ты тогда не смотрела на меня. Будущей оз-аве надо научиться властвовать над своими чувствами, чтобы не тряслись руки. И ещё нужно уметь взглядом и мыслью подавлять волю жертвы, чтобы она не вопила и не билась перед смертью… чтобы тихо принимала свой конец.
– Мне страшно даже представить такое. Я не смогу стать оз-авой.
– Сможешь! – усмехнулась Инжаня. – Я ещё многому тебя научу. Ты будешь читать сёрму[4] мокшанских оз-ав. Ты станешь так прятать свои мысли, что никто не сумеет прочесть их по твоим глазам. Ты будешь видеть грибы, даже если они скрыты так глубоко под листвой, что их никто не замечает. Перед тобой не устоит ни один мужчина, даже сам белый оцязор…
– Зачем мне царь? У меня уже есть Денис.
– Вдруг захочешь что-нибудь разведать? В постели мужики болтливы! Нельзя отказываться ни от одного дара, любой может пригодиться. Но о самом ценном из них я тебе пока не скажу. Этот дар – в старом венике, что лежит в моей бане. Когда настанет время, беги туда и хватай его.
– Зачем?
– Увидишь, – хмуро сказала Инжаня. – Устала я с тобой калякать, Толганя! Нездоровится мне. Пойду подремлю. Ты тоже беги домой и хорошенько выспись. Завтра буду у вас рано. Поведём твоего Дионисия в штама куд[5], попарим его там, изгоним из него болезнь.
Из избы Пулукша они вышли уже затемно. Вечер был безветренным. Из сарая, что стоял на другой стороне двора, доносилось стрекотание сверчка. Громадная, кровавая, изрезанная ветвями прибрежных ив луна поднялась над рекой Челновой, багряня гладь воды и лёгкий туман над ней.
– Какая красота! – ахнула Варвара.
– Да, нечасто такое увидишь, – сухо согласилась Инжаня.
– Это к войне, говорят…
– Здесь и так нескончаемая война. Офтай мне говорил, что у тебя не осталось родных.
– Перебили татары… – хмуро вздохнула Варвара.
– Прости, не хотела тебя расстроить. Просто не понимаю тех, кто рвётся воевать. Офтай сказал, что твой муж хочет стать царёвым служилым.
– Правду сказал.
– А о тебе Денясь думает? Убьют его – и ты совсем одна останешься. Или того хуже – с детьми на руках…
Варвара не ответила. Отвернувшись от Инжани, она быстрым шагом пошла в сторону дома Офтая.
Звуки сверчка становились всё тише. На полпути Варвара вздрогнула: за спиной послышался шорох. Кто-то раздвигал ветви кустарника. Зверь? Она оглянулась. Никого! Прислушалась. Тишина! Нет, не зверь. Значит, человек. И явно не друг, раз прячется… Что делать? Бежать? Нет! Всё равно ж догонит, если это насильник.
Постояв несколько мгновений, она собралась с духом, сжала кулаки и направилась к кусту. Оттуда выкатился чёрный колобок и понёсся по тропинке куда-то к реке. Варвара тоже побежала.
«На ребёнка непохоже. Скорее, невысокая женщина. Или девушка. Зачем она за мной следила?» – недоумевала она, мчась к избе Офтая.
– Мне страшно! – закричала Варвара, влетев в клеть. – Мне страшно, Денясь! Какая-то баба кралась за мной.
– Может, Инжаня? От ведьмы всё можно ожидать.
– Брось! Инжаня рослая и длинноногая. Ещё выше, чем я. Эта же, как бочонок, и ножки у неё короткие, кривые.
– Может, она тебе повержилась?
– Да нет…
Офтай с молчаливым любопытством следил за их порывистым, беспокойным разговором и, наконец, спросил:
– Толга, вы за глаза ругали Инжаню? Я два раза слышал её имя.
– Нет, Пичаень Офтай! Не о ней была речь. За мной кто-то следил. Какая-то толстая маленькая женщина. Или, может, ребёнок. Не знаешь, кто это мог быть?
– Откуда? Деревня у нас большая… Одно только скажу: всегда возвращайся засветло. А ещё лучше, пусть Денис тебя везде встречает и провожает.
– Когда ещё он сможет! – усмехнулась Варвара.
– Когда выздоровеет, вестимо, а до того вообще никуда не ходи.
– А как же Инжаня?
– Подождёт… Выпей позы, она успокаивает. Выпей и ложись. Спать пора.
–
[1]Испагань – город Исфахан в Иране, в прошлом Эспахан (от среднеперс. спах – воинство).
[2]Уклад – кричное железо с цементированной (науглероженной) поверхностью.
[3]Шукша пря (мокш.) – мусорная куча.
[4]Сёрма (мокш.) – древнее письмо на основе магических иероглифов (тештькс).
[5]Штама куд (мокш.) – баня. Дословно – «дом для мытья».
Глава 17. Тайна банного веника
Варвара проснулась от перебранки, которая разразилась за столом при свете лучины.
– Почему не ешь, Пичаень Офтай? Тебе нужно позавтракать, – твердила Инжаня, намазывая пачат лесным мёдом.
– Я сыт, – отвечал дед.
– Что ты поел?
– Шонгар ям с мясом барашка.
– Когда?
– Перед твоим приходом.
– Покажи кашу. Или горшок из-под неё.
Дед встал, заглянул в устье печи, прошёлся по избе… но остатки пшёнки с бараниной не отыскал.
– Так я и думала! – всплеснула руками Инжаня. – Тебе приснилось, что ты поел. Видно, переутомился за три дня: явь со сном путаешь. Ну-ка, бери блин и мажь погуще!
– Ешь-ешь, дедушка! – ещё не встав с лежанки в кершпяле, поддакнула Варвара. – Не было у нас ни каши, ни мяса барашка.
– Садись к нам, – позвала её Инжаня. – Много пачат вчера напекла, молодец! Сейчас ничего готовить не надо, и это кстати. Зятья Офтая уже топят баню. Правда ведь? – она легонько щёлкнула по лбу задумавшегося инь-атю.
– Да-да, я вчера распорядился, – встрепенулся тот.
– Как позавтракаем, так сразу и поведём твоего мужа париться,– продолжила Инжаня, повернувшись к Варваре. – Мёд с собой прихватим. И больному лодыжку полечим, и сами натрёмся, чтоб наши тела стали соблазнительнее. Мы ведь с тобой ещё не старые. Правда, Толга?
– Тебе, наверное, ещё нет сорока?
– Ошиблась! Сорок шесть будет этой зимой.
– А смотришься моложаво. Мне бы так выглядеть в твои годы! Здоровьем тебя боги не обделили. Почему же намекаешь, что умирать собралась?
– Умру я не от старости, – ответила Инжаня. – Тебе не надо знать, от чего. Как только узнаешь о моей смерти, сразу же беги в мою баню. Помнишь, что там надо сделать?
– Найти в парилке самый старый тяльме… – неуверенно сказала Варвара.
– Вот-вот. И смотри не перепутай! Там будут другие веники, на вид ещё более обтрёпанные. Их не бери: это обманки. Хватай тот, что лежит под окном.
– Что это мне даст?
– Узнаешь. Корми мужа – и пойдём изгонять из него болезнь. Потом сразу же заселитесь в свою избу.
– Страшно мне там будет. Пулукш так мало пожил…
– Ты петухам головы рубила? – засмеялась Инжаня.
– Но человек же не петух…
– Оба живые существа. Жить хотят, а убивать приходится, – вздохнула Инжаня. – Мама при тебе хоть раз проводила озказне?
– Нет. Она не хотела, чтоб я это видела.
– А говорила она тебе, зачем нужны эти жертвоприношения?
– Чтоб умилостивить богов?
– Не только, Толга!
– Чтоб люди обычаи не преступали?
– Какая же ты наивная! – ухмыльнулась Инжаня. – Это власть, девочка! И ещё проверка силы твоего духа. Учить тебя да учить!
Она замолчала и принялась рассматривать лицо собеседницы. Оно было растерянным и застывшим, лишь губы еле заметно тряслись… Подождав немного, Инжаня спросила:
– Мужу хоть не рассказала о том жертвоприношении?
– Нет.
– И не говори… Но хватит болтать! Печь в бане уже остывает. Буди мужа, а то он заспался.
Жена растолкала Дениса, принесла ему пшённые блины с мёдом. Как только он поел, Варвара и Инжаня подхватили его под руки и вывели во двор. Солнце уже выглянуло из-за полосы далёкого леса, но пожухлая трава была ещё влажной от росы. Денис справил нужду, и все трое пошли к бане Пулукша.
Жители деревни посмеивались, глядя на шестипудового мужика, прыгающего на одной ноге в обнимку с двумя женщинами.
– Запомни на будущее, – по дороге учила Варвару Инжаня. – Воду для пара бери из трёх родников, а ветки для тяльме – с трёх берёз. Парить больного надо трижды, и после каждого раза он должен переступить через веник…
В предбаннике у Пулукша стены были покрыты сажей и пахли плесенью: доски прогнили и покрылись белыми пятнами грибка. Инжаня первой разделась и распустила волосы, не стесняясь Дениса. Он невольно залюбовался её сильным гибким телом с высокой, как у девушки, грудью. «Как же красива ведьма! Глянуть бы на её колдовские пляски сейчас. Ну, когда она вот этакая… голая и простоволосая», – шепнул он жене, забыв, что оз-ава понимает русскую речь.
– Ведьма, говоришь? Пусть будет так! – сказала Инжаня по-русски, нисколько не коверкая слова.
Она скрестила руки и плавно их развела, откинув голову назад и сделав на цыпочках полный оборот. Затем строго посмотрела на молодую пару:
– Полюбовался? Хорошего понемножку! Чего мешкаете-то? Ждёте, когда печь остынет?
Варвара поспешно сбросила с себя одежду. Денис же медлил, смущался…
– Ты чего это? – усмехнулась жена, глядя на него. – Никак выздоровел?
– Раздевай его, Толга! – подбодрила её Инжаня. – Пусть не робеет. Я ничего нового не увижу.
Варвара стянула с мужа сапоги, рубаху и портки. Инжаня бесцеремонно осмотрела Дениса с головы до ног и захохотала:
– Так вот, Толга, почему ты за него так уцепилась! Даже завидки берут.
Варвара оцепенела и покраснела.
– Инжаня… – промямлила она.
– Без тебя знаю, как меня зовут.
– Не за это же я его люблю.
– И за это тоже, – Инжаня перешла на мокшанский. – Учись быть честной перед собой. Кстати, твой муж ведь воевать собрался?
– К чему ты это опять спросила?
– В битвах всякое может случиться, и смерть – не самое худшее из зол. Денясь может стать беспомощным калекой и даже скопцом. Тебе, Толганя, до гроба придётся с этим жить. Будешь ли ты по-прежнему любить мужа? Не спеши отвечать. Всегда говори себе правду, даже такую щекотливую.
Варвара задумалась. Инжаня молча стала ждать её ответа.
– Уговорю его не идти на ратную службу, – наконец, сказала Варвара.
– Вот-вот! – улыбнулась ей Инжаня. – Попытайся, попытайся! А теперь бери мужа под локоток.
Сказав это, она запела: «Дева с серебряными волосами! Горячим паром обдай нас, дымом покрась нас, золой покрой нас!» Варвара тихо и смущённо вторила ей.
Затем они ввели Дениса в парильню с чёрными стенами и усадили на полок. Инжаня влила в кадку с водой ведро позы, сбросила туда кочергой раскалённые камни, опустила в шипящую воду пучки сухих трав – и все трое утонули в горячем душистом паре.
Он уже начал остывать, когда оз-ава поднялась с полка.
– Хватит! Как бы сердце не прихватило: я всё-таки уже не девочка.
– Я хоть и моложе, но тоже долго не выдерживаю, – созналась Варвара.
– Вижу по твоим глазам. Пошли отсюда, Толганя! Охолонём в реке.
Они взяли Дениса под руки и, перепачканные, повели его к мостику, на котором Пулукш стирал одежду и удил рыбу. Зачерпывая ведром холодную речную воду, Варвара отмыла мужа от сажи.
– Поплаваем! Сигай в Жолняму! – скомандовала Инжаня. – Здесь глубоко, не расшибёшься.
Река была ледяной от бьющих ключей, однако Варвара два раза донырнула до дна. В прозрачной воде было хорошо видно её спину.
– Какая же чистая наша Жолняма! – радостно воскликнула Инжаня. – Даже у дна тебя видно. Ты, Толга, прямо Ведь-ава! Сложена, как богиня, и кожа, словно молоко. Только золотого очелья и серебряного пояса недостаёт.
– Ладно тебе! – засмущалась та. – Нашла с кем меня сравнивать. Ты когда-нибудь видела Деву воды?
Инжаня прыгнула в Челновую и уже там ответила.
– А вот видела! Потому и сравниваю. Лица у вас разные, а вот тела не отличишь. Даже изъян один – ноги тонковаты.
– А вот мой Денис не видит в этом изъяна, – надула губы Варвара. – Говорит, женщина не должна выглядеть как лошадь-тяжеловоз.
– Может, он и прав. У богини ведь ноги такие же, как у тебя. И волосы, кстати, тоже светлые. Только у Ведь-авы они всегда сухие, сколько бы она ни ныряла. Запомни это, и ты её легко узнаешь.
– Думаешь, я когда-нибудь её встречу?
– Тебе же являлась Вирь-ава. Вдруг и Деву воды когда-нибудь увидишь? – заговорщически подмигнула ей Инжаня.
«Пошутила или на что-то намекает?» – засомневалась Варвара. По пути к бане она всё время оглядывалась на реку: вдруг оттуда выйдет белокурая владычица воды?
В парильне Инжаня вытащила из кадки веники и сбросила в неё второй камень. Поднялся пар, уже не такой горячий, как первый. Он не жёг кожу Варвары и не заставлял её сердце мелко биться.
– Давай, Толганя, хлестать твоего мужа! – скомандовала ёнц-ава. – Потом ещё друг друга отстегаем – и опять в речку!
В парильне заметались мокрые берёзовые ветви, роняя листья на полок и на спину Дениса. «И Рая никакого не надо!» – радовался он.
После третьего пара Инжаня бросила тяльме в печь, чтобы там истлела болезнь. В предбаннике она отдохнула, достала из мешочка склянки, смешала их содержимое с мёдом и начала втирать в щиколотку Дениса. Подвывая как волчица, она вполголоса выводила заклинания и повторяла после каждой мормацямы: «Подпевай, Толганя!»
– Что так тихо поёте? – полушутя спросил Денис.
– За баню боимся, – засмеялась Инжаня. – Как запоём вдвоём во весь голос – так и развалится она.
Инжаня колдовала над ногой Дениса, пока не стала мокрой от пота.
– Теперь натри меня мёдом, Толга! – сказала она, в изнеможении присев на скамью. – Потом я тебя…
Выбившись из сил, они расположились по обеим сторонам от Дениса и принялись пить холодную брагу.
– Тебя муж ни в чём не заподозрит? – осторожно поинтересовалась Варвара.
– «Удава – равжа ава»[1], – вздохнула Инжаня. – Первого мужа зарезали, второй умер от жара и кашля, третий от лифкста… а меня зараза не берёт.
– Трёх мужей похоронила… А сколько детей у тебя?
– Ни одного. Сколько ни молила Ведь-аву, так и не зачала.
– Как же ты теперь живёшь? Без сыновей, без мужа…
В ответ Инжаня лишь усмехнулась.
– Пошли на воздух, Толганя! – сказала она.
Оставив Дениса лежащим в предбаннике, Инжаня и Варвара вышли во двор, прихватив по ковшику позы.
– Теперь каждый день будешь греть ведро воды, – сказала Инжаня, присев на скамейку. – Как закипит, бросай туда травы. Когда чуть остынет, пусть твой муж суёт туда ногу и терпит, сколько сможет.
– За травами к Офтаю сходить?
– Нет, ко мне. Тут шагов триста, не больше.
– О каких пришельцах из Тона ши ты вчера говорила? Разве кто-то может вернуться в наш мир?
– Владыка Тона ши сочувствует горящим в огне вайме колдунов и разрешает им посещать по ночам наш мир, воплощаться в мужские тела и овладевать красивыми женщинами. Поэтому-то я и поставила метлу в ваши сени, поэтому-то и заманила в избу Куд-аву. Она будет тебя охранять.
– Разве кто-то может вернуться из Тона ши в наш мир?
– На время может…
–
[1]«Удава – равжа ава» (мокш.) – «вдова – чёрная женщина». Женщина, похоронившая больше двух мужей.
Глава 18. Побег из мира мёртвых
Лёгкая лодка везла Мину по реке, где вместо воды текла чёрная смола. Справа к урезу примыкала угрюмая каменистая равнина. Левый же берег был крутым и скалистым, а на острове за ним мерцали огненные всполохи.
Дул ровный ветер, настолько горячий, что Мина перестал чувствовать, как леденеет его плечо. Судёнышко, врезаясь носом в смолу, поднимало невысокие волны, и из-под поверхности реки то здесь, то там показывались… нет, не концы коряг и не стебли водной травы, а острия кинжалов и копий. Лодка иногда натыкалась на них, однако они не могли не только повредить, но и даже поцарапать её корпус.
Неба над головой не было. Остров, равнину и реку накрывал купол, грубо вытесанный из бурого камня. При виде его Мину посетила страшная догадка, которую он тут же стал гнать от себя. Ведь ни его ум, ни всё его существо не могли с ней смириться.
Управляла лодкой девушка – ладная и стройная, но с лицом тёмным, безобразным и хищным, напоминающим совиное. Она улыбнулась Мине, заметив, что тот очнулся и открыл глаза.
– Где мы? – спросил он.
– Это Равжа ляй, – приветливо ответила девушка.
– Чёрная река? Мы плывём в Тона ши?
– Да, Пиняй! К мосту, который туда ведёт.
– Ты Кулома? [1]
– Да, Пиняй!
– Я умер? – никак не мог поверить он.
– Первый раз, но и вторая твоя смерть не за горами. Ты будешь ещё раз убит, как только окажешься перед владыкой Тона ши. Твоя вайме полностью освободится от тела, и мы им полакомимся.
– Что со мной будет дальше?
– Ты ведь колдовал, Пиняй. Значит, твоя вайме будет гореть в огне. Как у всех колдунов, самоубийц, пьяниц… Однако у всего есть хорошие стороны, даже у адских мук. Тебе разрешат по ночам превращаться в змея из холодного огня. В этом облике ты сможешь на время покидать Тона ши, вползать в покои спящих женщин, даже цариц, а затем воплощаться в живого мужчину и овладевать ими…
– Велика радость! – хмыкнул Мина. – Неужели я никогда не встречусь с женой, отцом, матерью?
– Почему же? Когда-нибудь тебя помилуют, и тогда ты поговоришь с вайме своих родных. И твоей Полё тоже.
– О каком помиловании ты говоришь? Я ведь никогда не колдовал. Никогда!
– Это ты объяснишь Ему. Может быть, тебе удастся Его убедить.
– Кому Ему?
– Будто не понимаешь?
– Живому мертвецу, закованному в железные латы?
– Какой ты догадливый, Пиняй! – рассмеялась спутница. – Да, мы плывём к Мастор-ате, владыке Тона ши. Слово за слово, а мы уже прибыли…
Она причалила лодку к пологому берегу, помогла Мине сойти на сушу и за руку повела его к узкому верёвочному мосту, который раскачивался на ветру.
– Осторожно, не свались! – предупредила его Кулома. – Если упадёшь в Чёрную реку, она поглотит не только твоё тело, но и твою вайме. Так что крепче держись за меня. Помни, что смерть – ещё не самое страшное.
Она пошла по полуистлевшим доскам моста, одной рукой хватаясь за верёвочный поручень, а другой прижимая к себе Мину.
– Не оступись, – сказала Кулома. – А то не знаю, удержу ли я тебя.
Их лица обдувал ветер, который становился всё горячее по мере приближения к Тона ши. Мост раскачивался всё сильнее, и Мину всё больше охватывал ужас, с которым не мог совладать рассудок.
«Так ли страшно небытие по сравнению с муками в огне? – шептал он сам себе. – Если меня поглотит Чёрная река, я просто перестану думать, чувствовать, ощущать этот мир. Мне уже никогда не будет больно. Надо ли этого бояться?» Однако безотчётная страсть к существованию пересиливала шёпот разума.
Они подошли к крутому берегу Чёрной реки, и на фоне оранжевых языков пламени Мина увидел чёрный силуэт богатыря, держащего на коротких поводках трёх омерзительных псов.
– Это Мастор-атя? – спросил Мина.
– Что ты! Это всего лишь страж. Он не позволяет покойникам сбежать в мир живых.
Они пошли в направлении всполохов, которые вырывались из-под земли и освещали каменистую почву, опутанную тёмными корнями гигантского дерева, ствол которого виднелся у горизонта.
– Это Великое древо, которое соединяет миры, – пояснила Кулома. – В мире живых его именуют Древом жизни, а здесь, у нас – Древом смерти. Оно поможет тебе добраться до обиталища Мастор-ати.
Вокруг Древа смерти порхали призрачные создания с зеленоватыми крыльями, немного похожие на бабочек.
– А это вайме людей…
– Среди них летает и моя Полё? – спросил Мина.
– Конечно.
– И мама, и отец? С ними сейчас можно поговорить?
– Пока нет, Пиняй. Они тебя не услышат. Поговоришь, когда станешь таким же, как они. После того, как отбудешь наказание.
От жара подземного огня у Мины размякло окоченевшее плечо, и из раны высунулся толстый конец морозной иглы.
– Долго ещё идти?
– Когда-нибудь придём, – ответила Кулома. – Куда тебе торопиться? Умереть второй раз всегда успеешь. Посмотри лучше на красоту вокруг нас.
Она на минуту остановилась, чтобы полюбоваться языками пламени, зелёными бабочками и переплетением сочащихся кровью корней. В этот момент Мина осторожно вытянул иглу из плеча и поскорее спрятал её в кожаный мешочек, привязанный к поясу. Кулома ничего не заметила.
«Они не всеведущи! Их можно обмануть», – обрадовался Мина.
Наконец, Смерть подвела его к гигантскому кратеру, который казался бездонным. Из него тянуло студёным воздухом. Угнетающий зной ушёл, но Мину это не обрадовало. Раньше он почти не чувствовал мороза, исходящего от иглы в его кошельке. Теперь же тело опять начало коченеть.
Мина посмотрел вниз. Багряно-коричневые корни Древа смерти густо опутывали стены чудовищной ямы.
Нет, бездонной она не была. Где-то в глубине круглилась затенённая площадь, до которой можно было добраться, прыгая по корням. Мина хотел было устремиться вниз, но Кулома его удержала.
– Куда спешишь? Тебе надо ответить на вопросы Мастор-ати.
– Какие ещё вопросы?
– Узнаешь. После каждого правдивого ответа я разрешу тебе прыгнуть один раз.
Мина подошёл в краю ямы, и тут же раздался зычный старческий голос:
– Как тебя зовут?
Мина задумался. Вопрос был не таким простым, каким мог показаться. «Если я назовусь христианским именем, Мастор-атя спросит, почему же после смерти я попал в Тона ши, а не в Рай или в Ад. Нет, здесь я не Мина!»
– Пиняй, – произнёс он.
– Благоразумный ответ, – прозвучал старческий голос.
Кулома позволила Мине сделать прыжок и сама спустилась за ним.
– У тебя остались живые родственники? – спросил старик.
– Наверное, есть где-то, но я о них ничего не знаю. Братьев и сестёр у меня не было. Отец, мать, жена и дочь умерли от моровой язвы. Я тоже болел, но выжил.
– Честный ответ.
Кулома вновь разрешила Мине прыгнуть.
Они преодолели половину расстояния до дна кратера, когда прогремел вопрос, который Мина со страхом ждал:
– Ты колдовал?
– Я никогда не учился колдовству и не собирался им заниматься. Лишь однажды воскурил грибы в древнем каменном сосуде и пропел Оз-мору. Решай сам, можно ли это считать колдовством.
–Что повлёк за собой твой поступок?
– Прилетела ледяная муха…
– Это была не муха. Древние боги северного ветра и трупной скверны слились воедино, приняв её облик. Их разозлила твоя глупая попытка ворожбы…
– Я не колдовал.
– Хочешь сказать «не хотел колдовать». Однако неосознанная попытка тоже наказуема. Годок ты всё-таки помучаешься в огне. Теперь спускайся ко мне, и я навсегда освобожу твою душу.
Теперь Мина спускался уже один, без Куломы, и, наконец, оказался на тёмной площади, покрытой склизким замшелыми камнями. Посреди неё на гранитном троне сидел высокий старик в блестящей кольчуге. Одна рука его лежала на поручне, а другой он держал бердыш, похожий на стрелецкий. За его спиной белели человеческие черепа и кости – остатки пиршества хозяев Тона ши.
– Ну, вот и настало время твоей второй смерти, – сказал Мине Мастор-атя. – Не бойся. Ты вознесёшься на новую ступень бытия. Годок погоришь, а затем встретишься с родными и односельчанами. Со всеми, кто тебе был дорог. Клади голову на плаху!
Живой мертвец встал и поднял бердыш. Мина, однако, не послушался его. Он стремглав подскочил к Мастор-ате, выхватил из кошелька морозную иглу и вогнал между звеньев его кольчуги.
«Будь что будет!»
Он отскочил от Мастор-ати в ожидании, что тот бросится на него. Однако властелин Тона ши даже не пошевелился. Он застыл с занесённым над головой бердышом, превратившись в ледяную статую.
Мина бросился к стене кратера и устремился вверх по корням. Сделал он это вовремя: не успел он выбраться, когда начался ливень – такой сильный, какого никто не видел в его родных краях. Яму затапливало водой, которая быстро застывала. Слой за слоем её заполнял молодой прозрачный лёд.
Дождь шёл по всему пространству Тона ши. Вместо всполохов огня над землёй поднимались столбы пара. Однако продолжалось это недолго. Всё вокруг остывало. Горячие ещё недавно камни покрывались кожей изо льда.
Мина что есть мочи понёсся к мосту, понимая, что весь загробный мир скоро затянется скользкой ледовой коркой, по которой будет невозможно не то, что бежать, но и даже ползти.
Ни страж, ни собаки не двинулись в сторону удирающего из Тона ши человека: их, как змеи, обвили корни Древа смерти.
Мина вскочил на полуистлевшую доску и, ухватившись за верёвку, пошёл над чёрной водой. Он миновал мост и задумался, откуда мог взяться ливень глубоко под землёй.
«Это магическое вмешательство, – понял он. – Вмешательство кого-то более могущественного, чем и Мастор-атя, и его подземный огонь. Кого же? Вода сильнее огня, сильнее камня, сильнее смерти. Сказания говорят, что она – первоисточник всего сущего. А кто в нашем мире властвует над водой?»
Мина был поражён своей догадкой. Ведь-ава! Но почему она вызволила его из загробного мира? Зачем он понадобился владычице воды?
Мина вышел на пологий берег, оглянулся и стал с наслаждением смотреть, как леденеет царство мёртвых и застывает страшная Чёрная река, как в лодке, накрепко вмёрзшей в затверделую смолу, беспомощно машет руками Кулома, везущая в Тона ши очередного покойника.
Плечо у Мины вновь начало ныть и коченеть, хотя в нём уже не было морозной иглы. Мина подошёл к краю реки, пощупал носком сапога чёрную корку, помахал Смерти на прощание, развернулся и побежал в сторону светящейся бреши в каменном своде подземного царства. Это был выход в мир живых…
–
[1]Кулома (эрз., мокш.) – смерть. Слово похоже звучит и в других финских языках. Например, у финнов-суоми – куолема.
Глава 19. Клятва на липовом поленце
От бани до избы покойного Пулукша было шагов пятьдесят, не больше. Однако тропинка была узкой и заросшей пожелтевшим, отжившим свой срок бурьяном и репейником.
Доведя Дениса до избы Пулукша, Варвара и Инжаня уложили его на настил в кершпяле, начали снимать репьи и клещей с одежды.
– Здесь так чисто! – порадовался он.
– Снохи Офтая убрались, потом ещё и твоя Толганя, – ответила Инжаня.
– Кто здесь раньше жил?
– Старичок один. У него не было родни. Никого! Он помер, и теперь этот дом – ваш. И огород тоже… а пашенная земля кузнецу и знахарке не надобна.
– Ты селишь нас в выморочную избу? – ужаснулся Денис.
– Я очистила её заклятьями.
– Надо бы ещё попа пригласить.
– Где я тебе его возьму? – отрезала Инжаня. – Мы с Толгой сделали всё, что нужно. Мормацямы спели, курицу запустили, красную корову в хлев поставили, метлу принесли из дома Офтая… Не нужен здесь никакой поп! Моих заклинаний достаточно. Они сильнее вашей святой воды. Можете здесь жить, ничего не боясь.
Она строго посмотрела на Варвару:
– А теперь, Толганя, побежали ко мне. За сбором трав для твоего мужа.
Они ушли. Денис ещё долго скучал, лёжа на жёстком эземе, пил оставленную Варварой брагу и рассматривал потрескавшиеся потолочные балки. Там разворачивался смертный бой. Осы шныряли от щели к щели, выискивая забившихся туда мух. Найдя, выгоняли их, жалили и уносили на прокорм своим личинкам.
«Нет такой щели, где муха сможет заховаться от хищной осы. И нет такого места, где человек сможет спрятаться от хищного человека…» – размышлял Денис…
Варвара вернулась домой с мешком сухих трав в руках.
– Ну, наконец-то! – обрадовался её муж. – Что вы так долго делали с этой ведьмой? Бражку пили?
Варвара надула губы. Она уже успела немного привязаться к циничной, но обаятельной и расположенной к ней жрице.
– Никакая Инжаня не ведьма. По-вашему она… священница.
– Священниц у нас нет, – рассмеялся в ответ её муж. – Есть попадьи, но они в церквах не служат и не поют. Инжаня твоя – не священница, а волховка.
