Текст книги "Новый старый 1978-й. Книга четвертая (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Спасибо за предложение, я подумаю.

Мы пожали руки и я отправился получать свои кровные. Мне теперь такие деньги таскать с собой не страшно. С «Макаром» спокойнее себя чувствуешь. Серёге надо будет обязательно отстегнуть четыре штуки за работу, чтобы он свою Ирку одел в «Берёзке». Может одумается девица, видя, что он парень щедрый и что лучше синица в руках, чем утка под кроватью. Тьфу ты, журавль в небе. Хотя я на журавля совсем не похож и клювом стараюсь не щёлкать.

Что-то я проголодался. В буфете в это время было мало народу, поэтому все меня увидели, как только я вошёл, и посыпались поздравления. Да, в Англии такого не было. Слава Богу, что за стол ко мне никто не подсел. Но две, очень даже ничего так, девушки стреляли в меня глазками. Ну и я им мило улыбался в ответ, не забывая поглощать первое и второе. Я бы, конечно, поболтал с ними, но времени у меня сегодня было мало. Меня школьница-любовница ждёт. А неплохо звучит, лет на десять строгого режима, если не больше.

Так, сколько у нас там на моих золотых «Ролексах» натикало. Ага, пора идти к машине и звонить Маше. Уроки у моей школьницы-любовницы закончились, а до дома ей идти пять минут.

– Привет, Маш, – сказал я в трубку, когда услышал её голос. – Подарок готов или ты передумала?

– Ты что, какой передумала, – ответила обрадованная Маша. – Подарок и вчера тебя ждал, но не судьба. Зато сегодня оторвёмся по полной.

– Тогда сделаем так. Подъезжай на автобусе к остановке «Кинотеатр «Витязь», а я подъеду на машине и тебя подхвачу. Ты через сколько там будешь?

– Минут через тридцать, если автобус не опоздает.

– Отлично. Тогда через полчаса я тебя буду ждать. И береги подарок, не разбей по дороге.

– Я его сберегу, не волнуйся. Он у меня в надежном месте спрятан.

И мы одновременно засмеялись. Вот она, беззаботная юность. Летишь на свидание, как на крыльях. Ну или на колёсах, что тоже неплохо. Смеёшься простым шуткам и постоянно улыбаешься. И это нормальное твоё состояние. Трудоспособность зашкаливает, хочется всё успеть. Кажется, что жизнь вечна, а любовь бесконечна. Любой брошенный на тебя девушкой взгляд расценивается как призыв к действию.

Когда я подъехал к остановке автобуса, которая была на пересечении улицы Волгина и Миклухо-Маклая, Маша там уже стояла. Больше на остановке никого не было, поэтому я спокойно притормозил рядом с ней. Она запрыгнула в машину и сразу, обхватив меня за шею, поцеловала.

– Как я ждала этого, – воскликнула Маша и, счастливая, откинулась на сиденье. – Вчера, на твоём дне рождения, я аж зубами скрипела, но держалась.

– Ты просто умничка, – ответил я, плавно стартуя с места. – Я почувствовал, когда тебя обнял, как ты задышала и подумал, что трусики тебе придётся менять.

– Так я и поменяла их потом, в ванной. Я ж себя знаю, что с тобой у меня всегда такое происходит, вот и взяла запасные.

– Я тут подумал, что мы с тобой оба «гипер» или даже «супер».

– Это как?

– Я – гиперсексуальный, а ты – гипервозбудимая.

– А это нормально?

– Абсолютно. У нас идёт период полового созревания и наши гормоны бурлят. Вот так они и ищут выход.

– Это точно про меня. Они у меня уже нашли выход и выходят.

– Да, Маш. Хорошо, что это у тебя только со мной. Ты не забыла, что нам через три часа надо быть у педагога по вокалу?

– Конечно. Мне теперь сцена по ночам снится и как я пою с тобой вместе. И ещё кое-что, чем мы сейчас будем заниматься.

Через пять минут мы уже подъехали к ещё одному моему новому дому и поднялись в квартиру. Прошлый раз я специально сам закрыл и открыл дверь при Вольфсоне, чтобы убедиться, что всё нормально открывается. Квартира Маше очень понравилась.

– Это ты снял для меня? – с восторгом в голосе спросила она. – Она очень красивая.

– Конечно, только для тебя. Через полгода я её выкуплю и, если через год ты станешь звездой, подарю её тебе.

– Как подаришь? Не может быть. У меня будет своя квартира! Я сейчас живу в десятиметровой комнате в двухкомнатной квартире и через год у меня будут такие хоромы? Это чудо какое-то. Ты что, волшебник?

– Всё теперь зависит от тебя. Учись петь и не вздумай никому проболтаться ни в школе, ни дома, а тем более Солнышку. Тогда ни звезды, ни квартиры не будет.

– Я всё сделаю, вот увидишь.

И тут радостная Маша прыгнула мне на шею и своим поцелуем доказала, что ей можно верить. А потом она ещё час доказывала и показывала, как он меня любит. А способная ученица мне попалась, старательная и всё схватывающая с полтычка. Ха, даже слово это очень ей подходит, с полтычка. Какое-то оно очень даже сексуальное получается по отношению к тому, что я делал сейчас с Машей. Когда она угомонилась, я спросил:

– Как сегодня в школе?

– Это было что-то нечто, – отдышавшись, проговорила Маша. – Как оказалось, завуч с директором утром ещё ничего не знали о том, что будут уже девятнадцатого твой бюст открывать вместе с мемориальной доской. Когда мы с Димкой сообщили Людмиле Николаевне об этом, то она сначала не поверила. Только когда я показала твою фотографию с двумя Звёздами, тогда она поняла, что это не розыгрыш. Про присвоение твоей фамилии нашей школе она знала, но не думала, что получится так скоро. Потом ей позвонили из РОНО и всё подтвердили. И после этого школа закипела, как чайник.

Пока она это рассказывала, я её нежно гладил и целовал в плечо, лёжа рядом. Это её опять завело и мы продолжили прерванные любовные упражнения. Вот ведь заводная какая. Стоить только мне её погладить и она уже готова. Но мне это было очень приятно. После того, как мы опять немного отдышались, я её спросил:

– Не может быть, чтобы ты так возбуждалась только со мной. Ведь ты же с другими парнями целовалась и до меня?

– Целовалась несколько раз. Но только с тобой у меня такое. Я даже специально с мальчишками стала за руку здороваться, чтобы проверить себя. И ничего. Обычные руки, у кого сухие и тёплые, а у кого холодные и влажные. А как только касаешься меня ты, то всё, тушите свет. Дыхание учащается, пульс тоже. Вот такая у меня сумасшедшая любовь к тебе. Я даже когда начинаю думать о тебе, со мной тоже самое начинает происходить.

– А ты старайся не думать обо мне.

– Днём я ещё держусь, а ночью, во сне, уже не могу себя контролировать.

– Потерпи немного. Скоро всё войдёт в норму. А сейчас что ты чувствуешь?

– Блаженство. Так бы и лежала вечно.

– Я бы тоже так с тобой вечно лежал, но нам нужно собираться и ехать. Я сейчас позвоню Лидии Петровне, так зовут твою учительницу пения, и предупрежу, что мы едем.

Маша решила ещё поваляться, а я пошёл на кухню, где стоял телефон и набрал уже запомнившийся номер. Лидия Петровна сказала, что она нас ждёт и продиктовала адрес. Этот дом я знал, поэтому искать нам долго не придётся. Вернувшись в спальню, я обнаружил балдеющую, абсолютно голую Машу. Вот ведь эти женщины, они все эксгибиционистки, в хорошем смысле этого слова. Они все поголовно любят демонстрировать любимому мужчине своё обнаженное тело. Некоторые «яйцеголовые» ученые мужи через сорок лет додумаются до того, что эксгибиционизм назовут одним из видов сексуального насилия. Они будут считать, что женщины своим голым сногсшибательным телом могут испугать мужчину. То есть сногсшибательная голая красотка – это, по их извращенному мнению, преступница, которую надо изолировать от общества, вплоть до её ареста. Нормальные мужчины только будут рады увидеть такую красоту, а эти ученые за это будут женщин наказывать и принудительно лечить.

– Так, эксгибиционистка малолетняя, вставай. Нас ждут.

– Это ты меня зачем так обозвал?

– Это незнакомое тебе слово означает человека, который любит ходить голым при других людях.

– Я люблю это делать только перед тобой, но так как ты мой любимый человек, то это слово мне нравится.

– Я могу ещё называть тебя школьница-любовница.

– И это слово мне тоже очень нравится.

На три вещи можно смотреть бесконечно: на текущую воду, на горящий костёр и на то, как одевается красивая женщина. Смотреть на то, как она раздевается, бесконечно невозможно. Это знают все мужчины, потому, что мы очень нетерпеливы в этот момент. Но вот процесс одевания, да, он выглядит совсем по-другому. Но тоже очень эротичен.

– Как тебе моё новое нижнее бельё? – спросила польщенная моим вниманием Маша.

– Очень красивое, – ответил я, продолжая любоваться процессом одевания. – Если честно, то процесс раздевания я пропустил, а вот теперь наверстываю упущенное.

– Я так и поняла. Я сама плохо соображала в тот момент. Слушай, а когда мне можно будет джинсы и водолазку купить?

– Сегодня. Но только ничего больше не покупай, иначе могут пойти разговоры. Следующий раз у нас концерт десятого, вот получишь премию и тогда купишь. Кстати, ты когда собираешься Солнышко готовить к экзаменам?

– В пятницу. У меня завтра в школе дела. Мы начали к девятому мая готовиться, а я там пою песню про войну.

– Прям совпадение у нас с тобой. Я тоже на девятое выступаю, только в Кремлевском Дворце съездов. У меня там две песни и завтра тоже репетиция.

– Да, мы с тобой очень похожи. Ты ведь мне нравился ещё до того, как Светка тебя у меня отбила. Но я сейчас, всё равно, очень счастлива. Я ей завидую, что она каждый день находится с тобой рядом, но то, что моя мечта сбылась и ты у меня был первым мужчиной, уравнивает меня с ней.

– Вот вы девчонки странные. Влюбились в одного парня и теперь обе счастливы, каждая по-своему. Ладно, ты есть хочешь?

– Очень хочу. Только где взять, ведь здесь, наверняка, холодильник пустой.

– Я как знал и купил в буфете пирожки и две бутылки томатного сока. Будешь?

– Буду. Я столько энергии сейчас с тобой сожгла, что очень есть захотелось.

Мы быстро перекусили пирожками с соком и поехали на прослушивание. Лидия Петровна нам сама открыла дверь, хотя, как мы потом узнали, у неё есть домработница. Она была очень приятной женщиной лет под семьдесят, но подчеркнуто элегантной и утонченной. Квартира у неё была очень даже ничего, окна на Ленинский проспект выходили. Она внимательно рассматривала меня и мои награды, а потом сказала:

– Одну вашу Звезду я позавчера по телевизору видела, а сегодня их у вас уже две. Такое было несколько раз при Сталине, но не с такими молодыми людьми. Снимайте обувь, я вам дам сейчас домашние тапочки. Андрей, как зовут вашу спутницу?

– У неё замечательное имя, и, главное, очень редкое, Маша, – ответил я и улыбнулся.

– С юмором у вас всё в порядке. Маша, меня зовут Лидия Петровна.

– Очень приятно, – ответила Маша, немного смущаясь, хотя в постели я никакого смущения у неё не заметил, а даже наоборот.

– Тогда пройдемте в комнату. Андрей, вы с нами?

– Нет, не хочу стеснять Машу. Если вы не против, я где-нибудь посижу и поработаю с документами.

– Вы можете пройти в кабинет и там спокойно поработать. Стеша, моя домработница, приготовит вам кофе.

– Спасибо, вы очень добры.

Лидия Петровна и Маша прошли в гостиную, где я из коридора заметил рояль, а меня Стеша проводила в кабинет. Ну, Маша, ни пуха тебе, ни пера. Сквозь стены я слышал, как Маша пела гаммы, а Лидия Петровна ей аккомпанировала. Потом что-то ещё из классики, но я, мелкими глотками смакуя великолепный кофе, углубился в чтение документов на наш будущий центр. Сразу сделал пометку, что надо добавить в название слова «музыкальный» и «спортивный». Чтобы потом не было проблем. И зная будущую историю СССР и что станет с комсомолом, включил дополнительно пункт о том, что если учредитель сменит название, то мой центр это никак касаться не будет. Знаем, проходили уже. Минут через десять появились обе дамы и Лидия Петровна огласила приговор:

– Что я могу сказать. Правильно дышать пока не умеет, но это поправимо. Тембр стабильный и это хорошо. При любой динамике подает чистый, внятный и сочный звук. Думаю, за полгода-год можно сделать из неё певицу.

– Отлично, – сказал я и посмотрел на счастливую Машу. – Скажите теперь, что это будет мне стоить.

– Десять чеков за занятие и таких занятий должно быть не меньше трёх в неделю. Желательно начать уже завтра в это же время. И я беру сразу за месяц вперёд.

– Согласен. В месяц получается сто двадцать чеков. Я вам отдаю сразу за два месяца одной купюрой в двести пятьдесят. Так пойдёт?

– Вполне.

– Маш, иди, пока, обувайся, а я с Лидией Петровной поговорю. У меня к вам вопрос. Мне нужны ещё две молодые девушки для музыкальной группы.

– Красивые?

– Ну а как же. Им же на сцене выступать.

– Понятно. Есть у меня две мои ученицы. Чуть постарше Маши, но талант есть. Вы когда планируете занятая группой?

– Как будет готова Маша, но ориентир я себе поставил год.

– Это хорошо. Только, пожалуйста, не испортите мне девочек.

– В смысле телесном или духовном?

– Да, вы очень умны не по годам. Вы сразу угадали, что я имею ввиду первое, но очень тонко прикрыли его вторым. Думаю, что всё у вас получится. У вас талант. Вы, я так понимаю, будете сами писать для них песни?

– Да, и одну я уже написал. Но споют они её только через год. Маша её слышала и ей очень она понравилась.

– Серьезный ко всему у вас подход. Ну что ж, рада была с вами познакомиться. Надеюсь, Маша не будет прогуливать мои занятия?

– У меня с этим строго. До свидания и спасибо вам.

Когда мы вышли на улицу, Маша расцеловала меня.

– Я так рада, – сказала моя школьница-любовница, – что стану певицей. И спасибо тебе за всё. Цена у Лидии Петровны конечно запредельная. Такие деньжищи ты за меня отдал, мои родители никогда такого бы не потянули.

– Считай это моим вложением в новый музыкальный проект, – ответил я радостной Маше. – Надеюсь, ты сможешь стать звездой.

– Обязательно смогу, даже не сомневайся.

Затем я отвёз её к «Берёзке» и поехал домой, так как вместе с Машей мне там появляться было нельзя. Меня там привыкли видеть с Солнышком и лишние разговоры мне не нужны. Сразу по приезду домой надо будет встречать два шкафа и устанавливать их в одну из пустующих наших комнат, а ещё звонить Стиву, чтобы сообщить, что я получил добро на организацию концерта именно на Красной площади. Пусть начинает договариваться с теми исполнителями, кто пел тогда «We are the world» вместе со мной в их студии. А по дороге я стал напевать песню Наташи Турбиной «Маша, всем Ша!». Последняя строчка припева «То, что будет этой ночью разорвёт шаблоны в клочья» была очень двусмысленная, но она была именно о Маше в прямом и переносном смысле.

Глава 10

«Вот пуля пролетела и – ага…»

Утром я проснулся с мыслью о том, что хочу в Англию. И по Ди соскучился и круговерть дел так закрутила, что хочется плюнуть на всё и сбежать. По сути, я не отдыхал больше месяца. То есть, ни одного полноценного дня для отдыха я выделить так и не смог. Вот собирался сегодня хоть полдня выкроить на отдых, но опять к скульптору надо ехать, потом к Пастухову в ЦК ВЛКСМ, после этого к Пахомову на «Мелодию» по поводу нашего нового альбома, затем на репетицию в КДС, а вечером песни для англичан писать. Дополнительные деньги у них под обещания новых песен я вчера выбил, значит необходимо работать. О, Солнышко заворочалась, надо её поцеловать. Свою вину перед ней чувствую, поэтому следует мою вторую половинку срочно чём-нибудь побаловать. А возьму-ка я её сегодня с собой к скульптору. Она вчера сказала, что дома ей скучно сидеть. Значит решено, берём.

– Эй, Солнышко, вставай, землю светом озаряй! – придумал я для своей любимой новый утренний гимн-побудку.

– А ты чего такой довольный? – спросила Солнышко, открыв глаза и потягиваясь.

– Я решил тебя сегодня взять с собой. Хочешь?

– Еще спрашиваешь. Я так скучаю без тебя. Дома в четырёх стенах мне сидеть очень тоскливо. Вон у Елены Аринка есть, а у меня только ты. Да и то ты по целому дню где-то пропадаешь.

– Ты так хочешь малыша?

– Очень. Он ведь будет похож или похожа на тебя.

– А как же сцена, концерты, выступления?

– Ты что-нибудь обязательно придумаешь. Елена для дочери няню наняла и продолжает сниматься в кино.

– Она мне говорила, что очень скучает по Аринке. Ты тоже, если у нас родится дочка, будешь по ней скучать, когда нам на гастроли придётся уезжать. А съёмки в клипах скоро начнутся, опять ребёнка одного будем вынуждены оставлять.

– Я справлюсь. Главное, чтобы он у нас был, а остальное мы с тобой преодолеем.

– Хорошо. Давай сделаем так. В августе отыграем концерт с англичанами на Красной площади и прекратим предохраняться.

– Ура! – закричала Солнышко и стала прыгать от радости на кровати. – Я так хотела посмотреть, как делают твой бюст.

А я любовался её радостным прыганьем, правда, очень недолго. Я же гиперсексуален и, заразившись от Маши, стал ещё и гипервозбудим. Пришлось валить Солнышко обратно на кровать и руками, как скульптор, делать уже с её бюстом всё, что захочу, чего она и добивалась. Эти женщины пользуются своей наготой, как оружием, а мы, мужики, ничего поделать с собой в такой момент не можем. Женская нагота – это страшная сила. Как я уже говорил, просто сногсшибательная. Мужик против неё бессилен, аки младенец. И я тоже устоять не смог, каюсь.

Я заранее взял с собой на репетицию испанскую гитару, называть её своей я не имел права, но очень этого хотелось. И иметь, и называть. Солнышко взяла с собой Polaroid, чтобы запечатлеть на фото процесс появления второго меня, только в глине. Дмитрий Константинович ждал меня сегодня одного, но был рад, что мы пришли вдвоём.

– А вы замечательно смотритесь вместе, – сказал после приветствия и знакомства с моей второй половинкой скульптор. – Бюст я ещё немного вчера доделал после вашего ухода. У меня редко бывает, чтобы вот так хотелось продолжать работать над бюстом. Видимо, у вас энергетика хорошая.

– Просто вы талантливый человек и такой же неугомонный, как я, – сказал я в ответ. – Я тоже, пока песню не закончу, не успокоюсь.

– Всё мы люди творчества похожи друг на друга. Но давайте приступим к работе.

– Можно мне будет сфотографировать Андрея рядом с бюстом? – спросила Солнышко у Дмитрия Константиновича.

– Вообще-то я это дело не очень приветствую, но вам отказать не могу. Ваша песня «Стань моим» очень нравится мне и моей жене.

– Спасибо. Тогда приглашаю вас с супругой на один из наших концертов в «России». Я там ее всегда исполняю.

– Благодарю за приглашение. Постараемся с ней вырваться.

Я сел рядом с уже почти готовым бюстом и Солнышко меня два раза сфотографировала. Дальше началась работа. Правда, работал не я, а скульптор, но сидеть без движения два часа и изображать из себя того, кем ты являешься, на самом деле, только наполовину – это тоже, знаете ли, очень непросто.

– Почти готов, – сказал Демченко, глядя на дело рук своих. – Я так быстро никогда не работал.

Все это время Солнышко внимательно следила за процессом и не переставала улыбаться. Видимо, она соскучилась по мне и была рада, что я её взял с собой, как это постоянно делал раньше. Вот заботишься о ней, не хочешь, чтобы она уставала, таскаясь со мной по Москве, а она рвётся из уютного нашего гнёздышка быть всегда рядом со мной. А может размечталась о ребёнке, который у нас скоро появится. Повезло мне с Солнышком, я о такой жене всегда мечтал. Свою кобелиную натуру мне обуздать, похоже, не удастся, как говорят, горбатого только могила исправит. Но я буду стараться оберегать и ограждать Солнышко от всех слухов, которые могут потревожить её покой.

– Замечательно, – сказал я, увидя результат работы мастера. – Мне кажется, что всё просто идеально.

– Ну, пока не совсем, – ответил довольный похвалой Дмитрий Константинович, – но больше вам приезжать не потребуется. Я сам сегодня-завтра все доведу до нужного состояния и потом только через пять дней принимать приедете уже готовый бюст в бронзе.

Отлично, через пять дней бюст будет готов. Если Андропов позвонит, скажу, что это его поручение, можно сказать, уже выполнено. Мы с Дмитрием Константиновичем любезно распрощались и поехали на улицу Богдана Хмельницкого, где на углу располагалось здание ЦК ВЛКСМ, бывшее раньше зданием «Птицеводсоюза». Я позвонил секретарше Пастухова и сказал, что через пять минут буду у него. Секретарша сначала не поняла, кто это такой наглый звонит, и собиралась, судя по голосу, меня отчитать. Но после того, как я её перебил и сказал, что звонит дважды Герой Советского Союза, солист группы «Демо» и член ЦК ВЛКСМ Андрей Кравцов, то голос изменился на извиняющийся и секретарша ответила, что она немедленно доложит Борису Николаевичу обо мне.

Ехать до места было даже меньше пяти минут, но пока припарковал машину и вошёл в здание, получилось ровно пять. Когда мы с Солнышком вошли в приемную с каменными лицами, секретарша не знала, куда спрятать свои глаза. Я ограничился только одним словом:

– У себя?

– Он вас ждёт, – сказала тихо эта мымра.

Мы молча прошли за начальственную дверь, где Борис Николаевич встретил нас очень радушно.

– Проходи, Герой, – сказал мне Пастухов, внимательно рассматривая меня, – и ты, Светлана, проходи. Мы с тобой, Андрей, год не виделись, даже на съезде не пересеклись. А вырос-то как за год и возмужал.

– Здравствуйте, Борис Николаевич, – ответил я, пожимая его руку, – рад, что помните меня. Да, год назад в Хельсинки я казался вам совсем юным, а теперь жизнь круто изменилась.

Будущее Пастухова мне было прекрасно известно. В декабре 1982 года его назначат Чрезвычайным и Полномочным посол СССР в Дании и затем – в Афганистане. После этого он станет заместителем Министра иностранных дел РФ и в конце своей карьеры он будет Министром РФ по делам СНГ.

– Как член ЦК, ты можешь приезжать сюда в любое время, даже без звонка, – продолжил говорить Борис Николаевич. – А то, что ты очень изменился, об этом говорят твоя музыкальная известность и уже две Звезды с Ленинской премией. Какое дело у тебя ко мне?

– Хочу организовать спортивный молодёжно-музыкальный центр «Демо» под эгидой ЦК ВЛКСМ, где могли бы пятьсот школьников и студентов заниматься спортом, музыкой и комсомольско-воспитательной работой.

– Идея хорошая, нужная и своевременная, но непростая. Хотя ты, как один из моих неофициальных замов, сможешь её решить довольно быстро. Я так понимаю, главный вопрос упирается в помещение?

– Да, именно так. Нам нужно отдельностоящее здание со спортивными залами, типа школы, но двухэтажное. И, желательно, в районе Беляево-Калужская, потому, что основная масса школьников живёт в том районе.

– А вот это, как раз, и не проблема. Через неделю сдаётся в эксплуатацию подобное здание в том районе. Мы его хотели под наши нужды забрать, вот тебе его и отдадим. Тогда тебе за неделю надо будет подготовить всё документы и зарегистрировать устав. С этим мы тебе поможем. Так что присылай своего человека, который этим будет заниматься и всё решим. Только услуга за услугу.

– Понятно. Вы хотите, чтобы мы дали здесь концерт для работников ЦК.

– Догадливый. Ну так как?

– Согласен. После десятого – без проблем. К тому времени мы в новое здание въедем.

– Отлично. Двенадцатое у нас будет пятница. Вот часов на шесть давай и назначим это мероприятие, как раз рабочий день закончится.

– Зал большой?

– Нет, восемьсот мест.

– Вам с наворотами концерт нужен или можно без них?

– Можешь без своих спецэффектов. Народ и без этого вас со Светланой любит.

– Тогда, вообще, замечательно. Нам же меньше хлопот.

– Значит, с этим вопросом решили. Афишу мы берём на себя, а с вас всё остальное.

– Хорошо. Мой администратор, который будет заниматься нашим центром, готов подъехать прямо сегодня. Во сколько вы его сможете принять?

– Сейчас посмотрю. У меня будет свободных пятнадцать минут после семнадцати, вот к этому времени пусть и подъезжает.

– Его фамилия Вольфсон, Александр Самуилович.

– Договорились, я секретарше скажу. Тогда позвони мне восьмого мая утром. Сам съездишь и посмотришь здание. А одиннадцатого сможешь въезжать. Помощь нужна?

– Спасибо, у меня своих двести человек помощников имеется.

Попрощавшись, мы покинули гостеприимный кабинет. Вот что значит быть «внуком Брежнева», всё вопросы решаются за несколько минут. Перед уходом я спросил, есть ли тут буфет в здании. Пастухов сказал, что мы можем воспользоваться спецбуфетом для руководства на втором этаже. Время было обеденное и есть уже хотелось зверски.

На втором этаже действительно находился небольшой, но очень уютный буфет, куда нас пустили без проблем. Нам уже никакие удостоверения были не нужны, так как нас все прекрасно знали в лицо. В этом буфете даже были свои официантки, одна из которых принесла нам с Солнышком меню. Судя по тому, что там было написано, это было ещё одно место в стране, где коммунизм был уже построен. Значит, он победил не только на территории Кремля, но и здесь. Правильно говорил вождь мирового пролетариата товарищ Ленин: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа». Я, правда, в разряд таковых попал меньше месяца назад, поэтому страшно далеко от народа оторваться пока не успел. Цены были здесь очень смешные, видимо, ещё дореволюционные, потому, что десяток устриц стоили всего восемьдесят пять копеек. Чтоб я так жил! А я ещё был недоволен, что меня избрали в Центральный комитет. Так же в меню были чёрная икра и королевские креветки, которые стоили ещё меньше. Надо бы свиснуть у них это меню и сохранить для будущего, но это делать было неудобно.

Тут мы с Солнышком и оторвались во славу живота своего. Четверг – рыбный день в Советском Союзе, поэтому мы заказали себе только морепродукты и морские деликатесы. Да, может мне здесь где поближе квартиру себе купить и ходить нам с Солнышком сюда обедать? Солнышко тоже была довольна, так как все было очень вкусно и не надо было для этого ничего готовить, а потом мыть посуду. Официантка нам всё время мило улыбалась. И я впервые не оставил ей чаевые, потому, что здесь было так не принято. Это она нам сама нам так сказала, когда я хотел это сделать. Но я просто так уйти не мог, поэтому оставил ей две наши фотографии с автографами в качестве благодарности. Судя по счастливому лицу официантки, это было намного лучше, чем если бы я оставил ей пять рублей сверху.

После такого сытного обеда куда-то тащиться совсем не хотелось, но я себя пересилил и мы отправились к Пахомову на «Мелодию». Необходимо было ещё в начале недели это сделать, но праздники помешали. Хотя, кому как. Мне они принесли ещё одну Звезду и неожиданный подарок от Прокловой.

До Василия Ивановича мы добрались тоже быстро, так как пробок в эпоху развитого социализма не было. У входа нас ждал Вольфсон, которого я вчера предупредил, чтобы он тоже подъехал сюда. Он вчера купил себе «шестёрку» и был теперь на колёсах. Я ему, после взаимных расшаркиваний, сразу сообщил, что его ровно в пять будет ждать у себя Пастухов. Вопрос по зданию решён, оно у нас, можно сказать, уже есть, так что остались только бумажные и организационные вопросы.

– А ещё я вас могу обрадовать, что паспорт и визу в Англию вы скоро получите, – сказал ему я.

– Огромное спасибо, – ответил Александр Самуилович, в глазах которого читались счастье и собачья преданность. – Я даже не верил, что такое возможно.

– Сейчас я вас познакомлю с товарищем Пахомовым и вы будете курировать выход нашей второй пластинки. Я переключу на вас все вопросы технического характера, а сам займусь только творчеством и вопросами, связанными с моими непосредственными обязанностями, указанными в удостоверении.

– Я всё понял и готов работать хоть сутки напролёт.

– Вот и отлично. Тогда вперёд.

И вот опять, почти месяц спустя, мы попали с Солнышком туда, откуда вывозили свой первый, ещё пахнущий типографской краской, диск. А теперь приехали выпускать второй. Все необходимые звуконосители, списки песен и даже фотографии с негативами я захватил с собой. Так как пластинку радиослушатели решили назвать «Небо», то я отобрал из результатов английских фотосессий несколько вариантов обложки и «яблока», связанных с этой темой, поэтому всё было готово для запуска в производство нового диска.

Василий Иванович нас ждал, так как я с ним договорился заранее о встрече. С Солнышком он был знаком, мне только осталось представить ему Александра Самуиловича. Я объяснил Пахомову, что он является администратором нашей группы и будет заниматься всеми вопросами, связанными с выпуском новой пластинки. Но когда её изготовят, то мы обязательно сами приедем на «Мелодию» и, как прошлый раз, подпишем её для его дочери.

Мы занимались организационными моментами около часа, но все вопросы решили. Для согласования макета нашего двойного альбома Пахомов вызвал местного художника, с которым мы быстро нашли общий язык. В этот раз речь уже не шла о ста тысячах экземпляров нашей пластинки. Мы ещё в начале нашей беседы договорились, что изготавливать будут сразу сто миллионов экземпляров, так как это будет двойной альбом, в который войдут не только совсем новые наши песни, но и те, которые вышли на миньонах после первой пластинки. У них эти записи были, поэтому на двойной альбом песен вполне хватило.

Мы с Солнышком уже должны были ехать на репетицию в КДС, поэтому Вольфсон остался дальше утрясать финансовые вопросы. Я знал, что за поездку в Лондон он каждую копейку для нас выбьет. Поэтому решение денежных проблем ему можно было уже спокойно доверять, но, естественно, и проверять. Как же без этого.

Когда мы подошли к выходу из здания, я почувствовал, что за мной пришли. Да, именно за мной и именно пришли. На этот раз их было двое, и, судя по их мыслям, у них в руках было оружие. Понятно, что не «калашниковы», а что-то более компактное. Я внимательно всмотрелся в их энергетические оболочки и увидел, что они думают о глушителях к пистолетам. Значит, они у них есть. Но самое интересное, я видел всю картинку целиком и, как бы, сверху. Она была такая же четкая, как тогда, когда я наблюдал генерал-лейтенанта Сергея Николаевича Антонова в приёмной Андропова. Двое с оружием в этот момент стояли за деревьями и ждали меня. Листва уже была, не такая густая, как будет летом, но позволяла их скрывать от посторонних глаз.

Ситуация повторялась, только прошлый раз был снайпер и стрелял он в Юрия Владимировича, а теперь собирались стрелять в меня. На пределе своей возросшей чувствительности я дополнительно засёк одно слабое отрицательное низкочастотное колебание ещё одного человека, как-то связанного с этими двумя. Значит их трое, но третий находится довольно далеко. Возможно, снайпер, но оружия я у него не чувствовал. Значит, это, скорее всего, водитель и он ждёт стрелков, чтобы забрать их сразу после выполнения задания.

Ну что ж, будем действовать, потому, что у меня сейчас есть огромное преимущество – я о них знаю и их отчетливо вижу, даже не выходя на улицу, а они меня не видят и поэтому нервничают. Получается, не зря Андропов подарил мне пистолет на День рождения. Видимо, догадывался, что и моя персона его врагов тоже заинтересует. Вот сейчас и проверим его подарок в деле.