Текст книги "Новый старый 1978-й. Книга третья (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

Банкет важнее, чем концерт

22 апреля было солнечным и ясным. Вся страна праздновала День рождения Ленина ударными субботниками и демонстрациями, а мы концертом в Кремлевском дворце съездов. После вчерашней репетиции хотелось немного поваляться, но труба звала. Правда, у меня нет никакой трубы, а есть песня, которая зовёт и которую надо записать для Солнышка. Вчера ещё пообещал Пугачевой и для неё что-нибудь написать, поэтому сегодня первую половину дня придётся поработать в студии у Серёги, а вечером у нас концерт и банкет.

Для банкета я вспомнил очень необычную испанскую песню, которую исполнил Антонио Бандерас и группа Лос Лобос. Песня называется «Песня музыкантов», она прозвучит в очень известном фильме «Отчаянный». А выбрал я эту песню потому, что Брежнев очень любил песни испанского певца Мартоса Санчеса Рафаэля, который называл себя просто Рафаэль. Леонид Ильич был на его концертах семь раз, когда певец приезжал в Москву на гастроли. В 1974 году в Советском Союзе даже вышел его двойной альбом под названием «Поёт Рафаэль».

После утренней зарядки и тренировки я ушёл на кухню, взял свою шестиструнную гитару, закрыл дверь и стал наигрывать эту зажигательную песню на испанском языке. Испанский я знал совсем чуть-чуть, но этого вполне было достаточно. Я когда-то уже играл её на одной вечеринке, поэтому мне было несложно вспомнить аккорды. Но самое сложное заключалось в технике гитарного боя. Пришлось применять технику боя испанской румбы, пульгар, пикадо и испанское расгеадо. Да, ещё «шестерки», «заглушки» и «щипки».

На звуки гитары и моего голоса на кухню пришла Солнышко и спросила:

– А что ты тут играешь?

– Вот, сочинил песню на испанском, – ответил я скромно.

– Ты знаешь испанский?

– Совсем немного, я его учил по песням испанского певца Рафаэля, который был у нас в стране с концертами и выпустил четыре года назад свой двойной диск.

– Да, знаю, он очень нравится моим родителям. У нас эта его пластинка дома есть, то есть у папы с мамой дома.

– Вот видишь, значит и ты должна пару слов по-испански знать. Я на его песнях и учился. А в Финляндии у нас в доме работал садовник, звали его Мигель. Так он меня научил немного испанскому и, вот видишь, сейчас это мне очень даже пригодилось.

– Песня получилась красивая и быстрая. Я проснулась от её звуков, подошла к двери и слушала, как ты поешь и играешь. А о чем песня?

– Об испанском мачо, который играет на гитаре и поёт песни. Он любит смуглых испанских женщин, любит текилу и петь. Испанские слова «amor» и «corazon» ты слышала часто в припеве, они означают любовь и сердце.

– А для Пугачевой будешь писать? Она тебя просила вчера.

– Придется. Ещё надо сегодня записать «Стань моим». Ты же хотела её исполнить так, чтобы она стала хитом?

– И сейчас хочу. У тебя все песни получаются замечательные и все становятся хитами.

– Тогда идём к Серёге, поработаем, пока есть время до начала концерта. А ты не будешь, как прошлый раз, умолять меня не отдавать песню Пугачевой, если она тебе понравится?

– Ты же мне уже написал одну песню, теперь можешь писать для Пугачевой.

Вот и пойми этих женщин. Ладно, надо вспоминать, что можно Алле предложить из песен. И я решил взять для этого дела песню Натали «Ветер с моря дул». А что? Легкая, простая и веселая. Даже если она откажется, то Солнышко её с удовольствием сама будет петь. А мысль писать песни для Пугачевой меня заинтересовала. Если честно, я не хотел отдавать много песен Солнышку, это могло до добра не довести. Таких случаев было много, когда певица, став популярной, бросала и мужа, и музыкальный коллектив и уходила в сольную карьеру. А так, группа – крепкая, семья – надежная. Или наоборот. В общем, пока всё хорошо, а там посмотрим. Вчера с Солнышком о детях разговор заводить не стал, решил пока отложить на неопределенное время. У нас гастроли на носу, вот после них и обсудим этот вопрос.

У Сереги мы начали с песни Солнышка, уж очень она хотела побыстрее её спеть и записать. «Стань моим» была как будто для неё написана или она просто была в ударе. Получилось на ура, она даже сама не ожидала, что так здорово получится. В порыве переполнявших её чувств она стала меня целовать и говорить, какой же я молодец. Сам знаю, что молодец. Кроме бриллиантов и хорошего мужа женщине нужна хорошая песня. Даже если она не умеет петь, то всё равно нужна. Вот попробуйте подарить своей девушке красивую песню, тогда узнаете. А если эта девушка вас любит и прекрасно поёт? Тогда вы будете просто зацелованы ею и захвалены до смерти.

Мы решили сделать перерыв и попить чаю с английскими конфетами, коробку которых мы принесли с собой. Пока Серёга готовил чай, я записал слова песни «Ветер с моря дул» и показал их Солнышку.

– Точно не будешь обижаться, что я её отдам Пугачевой? – спросил я у довольной подруги.

Совсем забыл сказать, что кроме мужа, бриллиантов, секса и песен, женщины ещё очень любят конфеты.

– Мне «Стань моим» вполне достаточно, а с Аллой мы вчера подружились, – ответила Солнышко, разворачивая очередную конфету. – И теперь для подруги мне ничего не жалко, тем более такой. Ты же мне потом напишешь ещё один хит?

– Конечно, дорогая. Вот, Серега, учись, как надо делать. Если что-то хочешь подарить или отдать другой женщине, то сначала спроси свою. Если она даст добро, то тогда отдавай. Только сначала подари своей женщине что-то более ценное и дорогое. Иначе будет скандал и именно ты будешь во всём виноват.

Мы посмеялись и пошли дальше работать. Песня «Ветер с моря дул» была настолько незамысловатая, настолько сразу запоминающаяся, что мы быстро с ней управились. Мы просто отдыхали, исполняя и записывая её. Потом взялись за «Песню музыкантов» от Антонио Бандераса и Лос Лобос. Когда я начал её исполнять, то представил себе Бандераса и стал подражать ему, даже встал и начал пританцовывать в испанском стиле. В результате получился настоящий зажигательный испанский танец. Находясь под впечатлением от воспоминаний о фильме, я спел и сыграл просто на одном дыхании. Когда я закончил, то повисла молчаливая пауза, прямо как в фильме, а потом ребята дружно захлопали.

– Ну ты дал, – сказал молчаливый Серега, – даже меня пробрало, захотелось стать испанцем.

– Браво, маэстро, – выпалила взбудораженная Солнышко и принялась от радости напевать припев, немного коверкая испанские слова, и танцевать что-то похожее на хабанеру Кармен. Ну как же, там же в песне есть слова про любовь и сердце, которые близки каждой женщине.

В общем все были веселы, довольны и в хорошем настроении. Нас ждал концерт и банкет, и что важнее для нас, ребята не знали. Я то знал, что мне, а значит и нам, важнее именно банкет, но говорить это вслух не стал. Серега быстро написал ноты песен и отдал мне подписанные катушки с кассетами, чтобы я не перепутал, какую отдавать Алле. Надеюсь, у неё будет с собой магнитофон, а то свой постоянно таскать я уже устал. В крайнем случае, попросим у Ольги Николаевны, она теперь со мной общается подчёркнуто любезно.

Вернувшись домой, мы перекусили и быстро переоделись. Золото я сказал оставить дома, кроме часов и, конечно, обручального кольца. Солнышко с ним вообще не хотела расставаться и старалась всюду его надевать. Я ей сказал, что возможно, нас пригласят на банкет к Брежневу, а там большим количеством золота светить лучше не стоит.

Мы приехали в начале пятого и припарковались на том же месте, что и вчера. Сегодня, в связи с концертом, машин на стоянке было много. Уже другой ГАИшник, увидев наш пропуск на лобовом стекле, козырнул и пошёл дальше. Пользуясь спецпропусками участников концерта, мы прошли все милицейские кордоны без проблем и вошли в Кремлевский Дворец съездов.

Гости уже бродили по лестницам и в фойе, заходили в буфеты или что-то пили прямо рядом со специальными столиками, на которых были выставлены различные бутерброды, шоколадки и фрукты с бутылками. Их обслуживали нарядно одетые продавщицы или буфетчицы, если эти столики считать мини-буфетами. Да, вот он, настоящий коммунизм, построенный в отдельно взятом дворце. И слово то какое подходящее – дворец. На нас обращали внимание, так как наши лица уже основательно примелькались, да и в этой одежде мы были сфотографированы на обложке нашей русской пластинки. Но никто не махал руками и не дудел в вувузелы, как в Англии. Все вели себя степенно, как тому приличествовала окружающая их обстановка, поэтому просто нам улыбались и кивали, узнавая.

Оказалось, что нам надо было идти не через парадный, а через служебный вход, но, так как нас включили в списки участников концерта только вчера, мы этого не знали, в отличие от всех остальных. Им это объяснили на первой репетиции, а нам это сделать забыли. По дороге нас встретил вчерашний сотрудник КГБ, который отвёл меня в сторону и крепко пожал мне руку, сказав только одно слово:

– Спасибо.

Я понял, что это он благодарит меня за Андропова, которого я вчера спас. Значит, кэгэбэшники уже знают о покушении, но, понятно, будут об этом молчать. Теперь я в комитете полностью свой человек. Это, конечно, хорошо, но лишняя информация обо мне меня не особо радует.

Мы прошли в свою гримерку и стали ждать, когда нас вызовут. Тут в дверь постучали и вошла Алла, опять в своем любимом балахоне. Эти разные балахоны от Зайцева были пока длинные, но потом она их станет укорачивать.

– Привет всем. Ну что, сделал? – были первые слова Аллы, когда она появилась в дверях.

– Привет. Всё сделал, как обещал – ответил я, показав кассету с нотами и словами. – А что ты мне вчера не рассказала, что у тебя четвёртого июля в Ленинграде намечаются съёмки фильма «Карнавал» с участием английских и наших музыкантов.

– Так это только предварительные договорённости и всё ещё может сорваться в последний момент. Поэтому я никому об этом и не рассказываю.

Я не стал расстраивать Аллу и говорить, что съёмки фильма не состоятся. Маккартни, который должен написать песни к этому фильму, неожиданно откажется. А потом возникнут политические проблемы. На Дворцовой площади в Ленинграде четвёртого июля должен будет состояться концерт с участием Аллы и во время этого концерта она должна будет исполнить свою песню «Приезжай хоть на денёк» под аккомпанемент знаменитого гитариста Карлоса Сантаны. Но концерт и, естественно, съёмки самого фильма «Карнавал» будут неожиданно отменены.

– Ладно, магнитофон есть?

– Взяла маленький кассетник, на всякий случай. Как знала, что пригодится.

Мы сели за стол и Алла прослушала песню, сверяя её с написанным.

– Вот это да, – воскликнула Алла, доставая из сумки деньги в конверте. – Никогда бы не подумала, что из десяти повторяющихся слов можно сделать шедевр. Если читать только одни слова, то получается как детская считалка, а с музыкой – нечто восхитительное. Держи деньги и большое тебе спасибо. Твоя Солнышко исполнила её великолепно.

Алла ушла, а Солнышко сидела и продолжала улыбаться. Как говорят в народе, доброе слово и кошке приятно. А если это слово от самой Пугачевой, то приятней вдвойне. Но вот мы услышали, что вызвали Магомаева, значит мы можем уже выдвигаться. Я быстро отсчитал Серёге тысячу, иначе потом просто забуду отдать и получится неудобно. Серега был удивлён таким большим гонораром всего лишь за одну песню, но спорить не стал и, довольный, убрал деньги в карман пиджака.

Сегодня, в отличие от вчерашней генеральной репетиции, разница была только в том, что в зрительном зале было полно народу и суеты было больше. Свободных мест не было, так как билеты на концерт распространялись по предприятиям и выдавались через профкомы и месткомы только лучшим работникам или передовикам производства в качестве поощрения. В самом центре, на первом ряду, прямо перед нами сидел Леонид Ильич, и мне показалось, что он мне подмигнул. Я улыбнулся и сделал легкий поклон в его сторону. Он мне тоже улыбнулся и что-то сказал сидящему сзади помощнику. Значит, не показалось.

Мы выступили лучше, чем вчера. У меня было такое ощущение, что вся эта многотысячная армия зрителей пришла на этот концерт только ради одних нас и я включил все своё актёрское мастерство и обаяние, чтобы полностью оправдать их ожидания. Они не знали, что звучит фонограмма и не должны были этого понять. Получилось у нас классно, судя по аплодисментам. Мы дружно раскланялись рукоплещущему нам залу и под не стихающие овации покинули сцену. По дороге в гримерку нас перехватил какой-то мужик в костюме и сказал, что мы приглашены после концерта в банкетный зал и что нас пригласил лично товарищ Брежнев. То ли это работа Андропова, то ли мы действительно понравились Леониду Ильичу, но я был к этому готов. А вот ребята заволновались.

– Да не волнуйтесь вы, – сказал я спокойно, – там банкетный зал человек на двести, нас посадят куда-нибудь в самый конец стола. Так что просто посидим и поедим разных деликатесов, да с людьми пообщаемся.

Ребята успокоились и мы стали ждать окончания концерта. Как только всё закончилось, мы вышли и спросили у попавшейся нам навстречу Ольги Николаевны, как пройти в банкетный зал.

– А вы откуда узнали, что вас тоже приглашают в банкетный зал? – удивилась она. – Я шла, как раз, вам об этом сказать.

– А нам передали, – ответил я, – что нас туда пригласил лично товарищ Брежнев.

– Да, непростые вы ребята. Пойдёмте, я тоже туда иду.

Мы поднялись по эскалатору на этаж выше и попали прямо к дверям банкетного зала. На входе стояли сотрудники «девятки» в штатском, но завидев меня, молча пропустили, даже не сверившись со списком. У меня было такое впечатление, что они были не только в курсе того, что я спас их шефа, но и узнали, что Андропов меня лично наградил знаком «Почётный сотрудник госбезопасности».

– Андрей, – тихо спросила Ольга Николаевна, – а что происходит? Почему охрана вас пропускает, не спросив даже пропуска?

– Ну вы же сами сказали, что мы непростые ребята, – ответил я, улыбаясь.

Я заметил, что в разговоре со мной Ольга Николаевна незаметно перешла на «вы». Она посмотрела на меня задумчивым взглядом, в котором читалась мысль, что со мной лучше дружить или держаться от меня подальше.

Всё большое помещение банкетного зала занимал один большой стол в виде буквы «П». Самого Брежнева и его свисты ещё не было, но большинство артистов здесь уже находились. Они прохаживались вдоль столов и каждый искал табличку со своей фамилией. Как я и предсказывал, таблички с фамилиями Серёги и Солнышка стояли почти в самом конце правой части стола, а моей с ними рядом не было. Странно, может забыли про меня или, по ошибке, в другое место поставили. Я пошёл в начало стола, потом завернул туда, где должен был сидеть Брежнев. Там стояли два охранника, но меня они спокойно пропустили. Тут подошёл тот мужчина, который передал нам приглашение на банкет и сказал, моё место рядом с Брежневым.

Вот это да, вот это я попал. Я то думал, что просто подойду, во время застолья, к Леониду Ильичу и скажу ему о личном письме от Елизаветы II, а тут весь банкет мне придётся сидеть с Генеральным секретарём у всех на виду. На меня уже итак посматривали удивлённо, что это я брожу вокруг места Брежнева, а когда начнётся банкет, все всё сразу поймут. Я пошёл обратно к своим, но мне сказали, чтобы я оставался на месте и ждал здесь. Тогда я махнул рукой Солнышку, привлекая её внимание. Когда она заметила это, я ей показал рукой, что табличка с моей фамилией находится здесь. Почему-то она этому не удивилась и махнула мне в ответ, что поняла.

Никто за стол не садился, все ждали Брежнева. Я обратил внимание, что справа от стола была оборудована небольшая сцена. Там стояли микрофоны, колонки и музыкальные инструменты. Понятно, концерт продолжается или, как споёт в 1991 году мой друг Фредди Меркьюри, «The Show Must Go On». Тут вдруг все замерли и в зал вошёл Леонид Ильич в окружении многочисленных сопровождающих. Из них я сразу узнал министра обороны, маршала Советского Союза и, пока ещё, дважды Героя Соцтруда с девятью орденами Ленина Дмитрия Фёдоровича Устинова и, конечно же, идущего рядом с ним министра культуры Петра Ниловича Демичева.

Все захлопали и стали ждать, когда руководители государства займут свои почётные места. По пути к своему месту во главе стола Брежнев с кем-то из артистов здоровался и перебрасывался короткими фразами. Увидев меня, Леонид Ильич сказал Устинову и Демичеву, указывая в мою сторону:

– Вот какую замечательную молодёжь мы вырастили, любо-дорого посмотреть.

– Я его хорошо знаю, Леонид Ильич, – сказал Демичев, улыбаясь и пожимая мне руку, – он на моих глазах и с моей непосредственной помощью начинал свою музыкальную карьеру. И отца я его прекрасно знаю, он сейчас в Финляндии нашим советником по культуре работает.

– Вот видишь, Пётр Нилович, умеем мы пока ещё хороших ребят разглядеть и вовремя их поддержать. Теперь, вот, они нас радуют своими песнями и геройскими поступками. Ну, здравствуй, Андрей. Молодец, хорошо выступаешь.

– Здравствуйте, Леонид Ильич, и спасибо большое за высокую оценку моего труда.

– Тогда садись рядом и расскажешь мне о своих подвигах

Все в зале сразу сели за стол, но сидели и ни к чему не притрагивались, ждали разрешающего знака. Как только Леонид Ильич взял вилку, все тоже, как по команде, начали что-то накладывать к себе в тарелки. Официанты забегали, разнося различные блюда и наливая напитки в рюмки и фужеры. Слава Богу, а то уж я думал, что мне придётся наливать Брежневу, так как я самый молодой. Себе я попросил налить сока, на что Брежнев удивился.

– А ты чего сок налил? – спросил Леонид Ильич.

– Так мне только через десять дней пятнадцать исполнится, – ответил я, накладывая себе из блюда кусочки рыбного ассорти.

– Тогда тебе рано ещё спиртное употреблять, правильно делаешь.

Тут встал министр культуры, так как концерт проходил по его ведомству, и толкнул речь. Все внимательно выслушали поздравления с Днем рождения Ленина и выпили за партию и правительство во главе с бессменным её руководителем и настоящим ленинцем Леонидом Ильичом Брежневым, сопровождая этот процесс бурными аплодисментами. Сам Леонид Ильич пил водку не из маленьких рюмок, как все, а из небольших фужеров. Как говорится, к полумерам не привык. Застолье началось и я ждал, когда Брежнев заговорит со мной. Он закусил выпитую водку кусочком красной рыбы и обратился к Демичеву, который сидел справа от него, с каким то вопросом. В это время вышла на сцену первая выступающая, ею оказалась Людьмила Зыкина и под аккомпанемент аккордеона исполнила свою знаменитую песню «Течёт река Волга», видимо, очень любимую Брежневым. Он прекратил разговаривать с Пётром Ниловичем и стал внимательно слушать песню.

– Хорошая песня, – обратился ко мне Брежнев, когда Зыкина закончила петь и раздались аплодисменты. – Люблю её послушать в компании, мы её песни даже иногда сами поём с товарищами. А расскажи-ка мне, Андрей, как же ты умудрился вчера спасти жизнь Юрию Владимировичу.

– Всё было просто, – ответил я, как можно кратко. – Почувствовал внешнюю угрозу, направленную на товарища Андропова, и успел дернуть его назад.

– Да, действительно, просто у тебя всё получается. Но вот не всякий сможет вовремя почувствовать подобную угрозу и правильно на неё среагировать.

– Мне это иногда удаётся. Так же и в Лондоне было.

– Про Лондон я в курсе, за это Суслов хочет тебя наградить. А вот то, что ты спас члена Политбюро, за это отдельная награда тебе полагается.

– Раз полагается, отказываться не буду.

– Молодец, а за Андропова тебе моё личное спасибо.

– Леонид Ильич, вам королева Великобритании Елизавета II передала через меня личное письмо. Когда вам удобнее его передать?

– Сама Елизавета меня помнит?

– Да, Леонид Ильич. Она очень уважительно о вас, как о великом государственном лидере, отзывалась при последней встрече со мной.

– Даже так. Я её хорошо помню, когда она молодая была. Так ты, оказывается ещё и курьером работаешь? – спросил в шутку Генсек.

– Не мог же я даме отказать, когда она попросила меня лично вам это письмо передать.

– Это ты правильно поступил. Давай сделаем так, тебя завтра рано утром, часов в семь заберёт наша машина и привезёт в Завидово. Часам к девяти мне егеря обещали охоту на кабана организовать, так что бери письмо и приезжай. Ты сам то охоту любишь?

– Спасибо за приглашение, а охоту я очень люблю.

– Вот и проверим тебя. Поёшь ты хорошо и песни хорошие пишешь, моему внуку очень нравятся, да и мне тоже, но если ты ещё и охотник хороший окажешься, то значит я в тебе не ошибся. Кстати, а что ты интересного можешь прямо сейчас нам исполнить?

– Я написал вчера одну песню на испанском языке, очень темпераментную, как сами испанцы.

– Это ты прямо в точку попал. Я испанские песни люблю, особенно зажигательные, от которых хочется в пляс пуститься.

Леонид Ильич позвал своего помощника, который сидел слева от меня. Тот вскочил и, обойдя меня, подошёл к Брежневу. А на сцене в этот момент выступала София Ротару с песней «Дорога». Видимо, она обратила внимание на некое неожиданное движение вокруг Брежнева и чуть не сфальшивила. Этот момент многие заметили, но сделали вид, что ничего не произошло.

Помощник подбежал к Ольге Николаевне и что-то сказал ей на ухо. Когда Ротару закончила петь, то Ольга Николаевна вышла на сцену и объявила, что сейчас выступит Андрей Кравцов со своей новой песней на испанском языке.

– Ну, давай, покажи, как настоящие испанцы поют, – сказал Леонид Ильич, повернувшись ко мне и улыбаясь этакой хитрой улыбкой. – О чем песня?

– О любви и горячем испанском мачо, который любит петь и пить текилу.

– Вот это по-нашему.

Эта последняя фраза прозвучала как напутствие. Я снял пиджак и остался в чёрной рубашке и чёрных брюках. Ну чем не испанский мачо. По пути к сцене я жестами дал понять Ольге Николаевне, что мне нужна гитара. Она показала рукой, что в левом углу сцены лежит гитара. Я её сразу нашёл. Это была двенадцатиструнка, даже ещё лучше. Проверил, как она настроена, и подошёл к микрофону. Поймав взглядом счастливое лицо Солнышка, я ей кивнул и улыбнулся.

– Я вчера написал новую песню, – начал я. – Она такая же горячая, как испанская кровь, и такая же быстрая, как испанский танец. Я назвал её «Песня музыкантов».

Вдохновлённый напутствием Брежнева и влюблёнными глазами Солнышка, я начал её исполнять сначала медленно, как бы с ленцой, и перебором. А потом пошёл испанский гитарный бой. Кто помнит фильм «Отчаянный» с Антонио Бандеросом, тот меня поймёт. Я, конечно, не стал ходить по столам и бить грифом от гитары по головам, но народ я зажег. Такого здесь никто никогда ещё не слышал, или это было очень давно. Мои пальцы порхали по струнам, как бабочки. На втором припеве Леонид Ильич не выдержал и стал мне подпевать:

Ау,ау, ау, ау

Ау,ау, mi amor.

Его поддержали остальные. Я бил каблуками туфель об пол сцены, отбивая ритм и это ещё больше заводило зрителей. Когда песня закончилась, на меня обрушился шквал аплодисментов. Я шёл к своему месту и видел, что это не наигранная или напускная радость, а подлинное чувство людей, которые сами являются музыкантами и искренне любят красивую музыку. Проходя мимо Пугачевой, она мне шепнула:

– Ну ты и дал.

Когда я подходил к сидящему Брежневу, то он встал, крепко пожал мне руку и расцеловал. Два фотографа, которые снимали весь банкет с самого начала, сделали несколько снимков нашего поцелуя с Брежневым. Может теперь этот поцелуй станет таким же известным, как поцелуй Брежнева с Хонеккером.

– Вот это песня, – сказал Леонид Ильич, когда разжал свои объятия. – Завтра в Завидово возьми с собой гитару. Приедут Суслов и Андропов, пусть тоже её услышат. Давненько я такого заводного исполнения не слышал, чуть сам плясать не вышел. Порадовал, так порадовал.

Далее банкет продолжался по возрастающей. Тосты за Ленина, Партию и Брежнева звучали постоянно. Через час Леонид Ильич встал и за ним встали все. Он со свитой двинулся на выход, не забыв пожать мне руку на прощание и хлопнуть меня по плечу, что ещё раз дало понять мне, что с песней я ему угодил.

Без руководства банкет превратился в обычную пьянку. Кто-то уже ушёл, другие объединились в группы. Я перебрался к своим, которые сидели скромно и спокойно занимались дегустацией блюд. Солнышко заказала у официанта кофе и пила его с эклером. Серёга просто молча ел и смотрел по сторонам на подвыпивший народ.

– Как вы тут без меня? – спросил я своих друзей.

– Брежнев нас не целовал, – ответила Солнышко, смеясь, – поэтому мы просто сидели и наблюдали за всеми, но, в основном, за тобой. Я видела удивленную и завистливую реакцию многих, когда они поняли, что ты будешь сидеть рядом с Брежневым.

– Как вам моё выступление? – сказал я, сев рядом с Солнышком.

– Сногсшибательно. Хоть мы и сами записывали с тобой эту песню, но ты выступил вообще отпадно. Народ забыл свою зависть и искренне радовался твоему исполнению. А поцелуй Генсека был просто бесподобен. Надеюсь, наши фотографии, где мы попали в кадр, нам отдадут потом на память?

– Я об этом спрошу завтра у Брежнева. Он меня пригласил в Завидово на охоту, где я ему должен буду передать письмо от английской королевы. Надеюсь завтра успеть вернуться к званному обеду, так как Леонид Ильич обещал прислать за мной машину.

– Ух ты! На охоту с самим Брежневым пойдёшь, – сказал восхищённо Серёга.

– А я успею утром тебя собрать? – спросила Солнышко, гордясь мной.

–. Я сам с вечера соберусь, а утром тебя будить не буду. У тебя ещё дел куча с организацией застолья и потом ещё на репетицию вечером ехать всем придётся.

– Во сколько ребятам сказать, чтобы приезжали к нам?

– В половине второго. Если охота будет удачной, может кусок жареной кабанятины привезу, будет чем удивить гостей.

Мы ещё немного посидели и пошли на выход. Артисты уже не выступали, а просто пьянствовали в своих компаниях. По пути к двери меня перехватила довольная Ольга Николаевна и стала хвалить меня и моё выступление. Вот выпила совсем немного и сразу стала нормальной женщиной. Теперь с ней больше проблем у меня не будет и расстались мы лучшими друзьями. Вот что значит неожиданно оказаться любимчиком Брежнева. Он, кстати, мне тоже сегодня подпевал, только сидя за столом, а не стоя, как Её Величество. Но и этого вполне достаточно, чтобы завтра вся московская музыкальная тусовка начала бурно обсуждать это неординарное событие.

Copyright © Андрей Храмцов