Текст книги "Новый старый 1978-й. Книга третья (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

Завидово

Я поставил будильник на шесть часов утра, чтобы встать пораньше, но проснулся сам за пять минут до звонка. Сегодня был ответственный день, я ехал на дачу к Брежневу. Машина, которая должна была отвезти меня туда, приедет за мной в семь. Ехать нам было километров сто пятьдесят до загородной резиденции Генсека, поэтому мы могли там быть чуть раньше, чем через два часа.

Я ещё вчера подготовил резиновые сапоги с тёплыми носками и непромокаемую брезентовую ветровку, свитер и джинсы. Ну не в костюме же ехать на охоту. Я, конечно, прекрасно знал, что Брежнев любил охотиться с вышки и там всё должно было быть чисто вокруг, но охотничьи традиции нарушать не следует. Самое приятное, что мы с Солнышком вчера перед сном успели оторваться по полной в постели. В ванну мы вместе не полезли, а куролесили на нашей большой кровати около часа. А потом просто моментально уснули. Так что утром я спокойно собрался и поцеловал спящую Солнышко, которая даже не шевельнулась в ответ на моё прикосновение губами к её щеке.

Машина, чёрная «Волга» со спецномерами МОС и синим «ведерком» на крыше, приехала точно в семь. Я уже, полностью одетый, ждал её у своего подъезда. В правой руке я держал пакет с двумя нашими пластинками в подарок для моего тёзки, внука Брежнева, с письмом от английской королевы и книгой «Малая земля», на которой рассчитывал получить автограф автора. В левой была гитара, которую я взял по просьбе Леонида Ильича.

Я поздоровался с водителем и сел в машину на заднее сидение. Мы ушли на МКАД, так как она была рядом, а потом, минут через двадцать, съехали на Ленинградское шоссе. Сама кольцевая автодорога была практически пуста, редкие машины попадались нам навстречу. Местами отсутствовала разделительная разметка и никаких отбойников в середине дороги тоже не было, они появятся гораздо позже с увеличением автомобильного потока, и как следствие, увеличением лобовых аварий. Когда-то здесь был только небольшой разделительный ряд, метра два с половиной, засыпанный землёй, с редкими кустиками и с бордюром по краям. Через него машины, набравшие большую скорость, легко перелетали и врезались во встречный автотранспорт. Но даже такой, почти трехметровый разделительный газон, в те годы совсем убрали, когда двух рядов движения на каждой из двух встречных полос стало недостаточно для пропуска всё время усиливающегося автотрафика. Вот именно после этого и стали называть МКАД «дорогой смерти», потому что ещё больше участились столкновения встречных автомобилей, особенно в ночное время, поскольку сплошного освещения трассы не было.

Так как по Ленинградке часто ездил кортеж Брежнева, да и сам он, нередко, любил за рулём здесь по прямой разогнаться, то состояние трассы было хорошим. По этому поводу в Москве ходил такой забавный анекдот:

Однажды ГАИшник тормозит бешено несущуюся по дороге иномарку. Заглядывает в окно, а на него смотрит сидящий на водительском сидении Брежнев. ГАИшник отдаёт честь и как ужаленный отскакивает от иномарки, которая срывается с места. На удивленный вопрос напарника, кто там был в машине, отвечает:

– Не знаю, кто там, в машине, сидел, но за рулем у него сам Брежнев!

Глядя на пролетающие за окном картины начинающей зеленеть природы, я стал думать о своей странной способности чувствовать опасность задолго до того, как она приблизится ко мне. Я вспомнил довольно интересную теорию о полевом влиянии на поведение людей. Как я знал из этой теории, обычные человеческие чувства порождают определённые энергетические вибрации тонкого плана разной частоты. Эти вибрации являются низкочастотными, если несут в себе агрессию, злобу и насилие. Получается, что я могу улавливать подобные низкочастотные энергетические вибрации, которые направлены именно на меня или близких мне людей. А саму информацию, которая в них содержится, я считывать пока не могу. Сам человек, собирающийся совершить агрессию в отношении меня, создаёт, тем самым, рядом с собой энерго-информационное образование в тонком мире, связанное с определённым состоянием или стремлением этого человека. И получается, что я уже даже в этот начальный момент такое стремление сразу улавливаю и уже знаю, что против меня кто-то собирается совершить зло. И улавливаю я именно это образование, а не самого человека и его мысли. Это образование многие называют эгрегором, который сам по себе не материален и не информативен, но тонко чувствующие энергетические колебания люди, такие как я, сразу ощущают появление такого эгрегора. Если же одновременно несколько человек интенсивно поддерживают одну и ту же агрессивную идею, направленную против меня, то их коллективное сознание начинает работать как резонатор, создавая волновой пакет, который мгновенно, усиленный в несколько раз, достигает меня и моё собственное психоэнергетическое пространство начинает бить тревогу.

Эти рассуждения помогли мне более-менее разобраться в себе, но, пока, не до конца. Так, незаметно, пролетело больше часа, пока мы не свернули направо с Ленинградки на указателе с надписью «Завидово». До самой дачи нас на постах проверили три раза и вот, наконец, я захожу на территорию заветной резиденции Генерального секретаря ЦК КПСС. Сама дача представляла из себя двухэтажный коттедж, отделанный внутри и снаружи гранитом, мрамором, ценными породами дерева. По меркам двухтысячных годов это была обычная дача менеджера среднего звена крупной российской компании, а тогда это был предел желаний любого советского человека. Только попасть сюда уже считалось очень престижным, а уж иметь нечто подобное считалось просто несбыточной мечтой. Я знал, что охрану загородной резиденции «Завидово» обеспечивал специальный батальон бригады охраны Министерства обороны СССР, а также сотрудники 9-го Главного управления КГБ СССР. Помимо этого, саму охоту в «Завидово» обслуживали четыреста шестьдесят три военнослужащих.

Один из таких охранников проводил меня в беседку, где собирались участники сегодняшней охоты или просто гости Брежнева. Все сидели за столом и пили чай, так как пить спиртное перед охотой считалось дурным тоном, да и зверь мог почуять запах алкоголя за версту. Во главе стола сидел Леонид Ильич в вязаном тёплом свитере и наливал себе из самовара вторую чашку кипятка. Видимо, вчерашний банкет продолжился в самом Завидово, поэтому его организм требовал много жидкости для удаления из него спиртосодержащих токсинов. Но настроение у него было бодрое.

– А, Андрей, – сказал Брежнев, обращаясь ко мне и пожимая мне руку, – молодец, что приехал. Садись, попей чаю, сейчас остальные подъедут и мы пойдём. Егеря уже ушли, так что минут через пятнадцать будем выдвигаться.

– Доброе утро, Леонид Ильич, – ответил я. – Спасибо, с удовольствием выпью чаю.

Вокруг сидели незнакомые мне люди, но, самое главное, их знал Брежнев. Налив кипятка из самовара и добавив заварки, я, в прикуску, стал пить ароматный чай. Тут в воротах дачи показались Суслов и Андропов. Когда они подошли к беседке, я встал, чтобы поздороваться. Они, прежде всего, поздоровались с Брежневым, а потом Андропов с улыбкой протянул мне руку. Суслов же сначала внимательно на меня посмотрел, как бы изучающе, а потом сказал:

– Так вот ты какой, герой, я думал ты покрупнее и постарше будешь.

– Здравствуйте, Михаил Андреевич, – поздоровался я с Сусловым. – Я пока ещё расту, так, что какие мои годы.

– Молодец, Юрий Владимирович тебя хвалит.

– И я его хвалю, – сказал Брежнев, услышав наш разговор. – Вчера такую замечательную испанскую песню спел, что сам чуть не сплясал.

– Правда? – спросил Суслов у меня. – Я испанские песни тоже люблю. Сам написал?

– Да, сам, – ответил я. – Мне тоже они нравятся, вот и написал одну к празднику.

– А нам исполнишь?

– Конечно, Михаил Андреевич. Я гитару и захватил для этого, мне её взять с собой Леонид Ильич сказал.

Я взял гитару и спел «Песню музыканта», отбивая испанский бой, как вчера на банкете. Все внимательно прислушивались к нашей беседе, а потом и к песне. При вступлении Леонид Ильич оживился и стал мне помогать, выстукивая ритм ладонями по столу. Все тоже оживились. Плясать, правда, никто не стал, так как я ритм в резиновых сапогах отбивать особо не мог, но подпевать некоторые начали, потому, что испанский, видимо, немного знали.

По окончании моего выступления все захлопали и Брежнев хлопал громче всех. Сразу было видно, что очень понравилась ему моя песня.

– Молодец, Андрей, – сказал Леонид Ильич. – Вот это настоящий испанский задор. Наш гопак тоже горячий и темпераментный танец, как и у испанцев их фламенко.

Видно было, что и Андропову с Сусловым моя песня понравилась. Они похлопали меня по плечам, в знак одобрения. Тут главный егерь, как мне потом сказали аж в звании генерал-майора, дал команду собираться. Мне, вместо гитары, выдали нашу тульскую двустволку-вертикалку ТОЗ-34 16-го калибра для любителей. Главный егерь объявил, что сегодня будет загонная охота на кабана. Загонщики гонят несколько кабанов к третьей вышке, поэтому те, кто не идёт на охоту, остаются здесь.

Оказалось, что на вышку мы пойдём втроём – Леонид Ильич, главный егерь, его оказалось зовут Егор Прохорович, и я. Егор Прохорович спросил меня, умею ли я охотится с вышки, на что я ответил, что раз десять так охотился и правила о полной тишине знаю. У Леонида Ильича был штуцер с оптикой, а у Егора Прохоровича тоже был, как и у меня, ТОЗ, если я не ошибся, то пятьдесят пятый, но уже штуцер под названием «Зубр». Мне выдали два патрона и сказали, что они снаряжены пулей «Гуаланди», которая хорошо берет кабана на расстоянии до семидесяти метров. Я уже знал, что стрелять лучше всего в переднюю лопатку, тогда есть хороший шанс попасть прямо кабану в сердце.

Мы поднялись на небольшую вышку, рассчитанную на трёх-четырёх человек. В лесу раздавались крики и стук загонщиков, значит кабаны уже где-то близко, раз мы отчетливо слышим их голоса. Мы успели только приготовиться и замереть, как вдруг на поляну, прямо перед нами, выскочили сразу четыре секача и рванули поперёк открытого пространства в соседний кустарник. Первым выстрелил Брежнев и попал по головному кабану, потому, что тот упал мордой в землю и перекувырнулся через голову. Я выцелил третьего и произвёл первый выстрел. Ура, попал. Мой кабан тоже, как и кабан Брежнева, совершил тот же акробатический кульбит. По второму стрелял егерь, но его кабан, испугавшись выстрелов, шарахнулся в сторону и пуля пролетела буквально в сантиметре перед его мордой, обозначив своё попадание фонтанчиком земли. А вот второй его выстрел попал точно в цель.

Оставался ещё один кабан, который начал метаться по поляне. У Брежнева оставался ещё один патрон в стволе и он не промахнулся, но попал животному в ляжку. Кабан пошёл юзом, но каким то чудом опять поднялся и устремился прочь. Всё это время я его держал на мушке и как только тот вскочил, я вторым выстрелом попал ему точно в голову за ухом. Он свалился, как подкошенный.

– Вот это мы постреляли, – сказал возбуждённый охотой Брежнев. – А ты, Андрей, молодец, двоих завалил.

– Нет, Леонид Ильич, – ответил я, – мы второго вместе уделали. Сначала вы его подстрелили, а я уже добил.

– Так и было, Леонид Ильич, – сказал главный егерь и посмотрел на меня. – А ты, Андрей, парень не промах, хладнокровно действовал и точно. Мы втроём подстрелили четверых кабанов, такое редко бывает.

– Да, хорошо поохотились, – высказал общее мнение Брежнев. – Если бы не ты, Андрей, четвёртый бы ушёл подранком. Значит, отец тебя правильно учил охотиться. А теперь пошли к кабанам, посмотрим на результат, а потом за стол, это дело, по русскому обычаю, надо как следует обмыть.

Мы спустились с вышки и пошли смотреть трофеи. Да, знатные туши. Кабан Леонида Ильича был самым большим, килограмм под сто двадцать.

– Вы, Леонид Ильич, самого крупного подстрелили, – сказал я, обращаясь к Брежневу.

– Да, боров ещё тот, – ответил довольный Генсек. Было видно, что настроение у него было просто отличное.

Первый, кто появился на поляне, был охотник с фотоаппаратом, который заставил нас фотографироваться на фоне наших трофеев. Он сделал несколько снимков нас всех троих вместе, потом меня с Брежневым. Леонид Ильич, довольный охотой, даже положил мне руку на плечо, когда мы с ним вдвоём фотографировались. Это был знак его особого расположения ко мне.

Подошедшие загонщики занялись разделкой туш, в мы пошли назад к даче. По пути мы подробно обсуждали все детали охоты, как обычные мальчишки, размахивая руками и хвалясь своими успехами. Вот что значит настоящая охота, ей все возрасты покорны. Здесь все равны: и дети, и взрослые.

Увидев наши сияющие лица, все, кто оставался на даче, сразу догадались, что охота была более чем удачной. Леонид Ильич отдал свой штуцер Егору Прохоровичу и я сделал тоже самое. Главный егерь их подхватил и пошёл в сторону охотничьего домика, видимо, чистить. Гильзы, которые я вынул из стволов, выбрасывать не стал, оставил себе на память. Буду гостям показывать, что этими двумя патронами добыл двух кабанов на охоте с самим Брежневым.

Нас уже ждал накрытый на открытом воздухе стол. Леонид Ильич по второму разу стал рассказывать сидящим вокруг, как мы охотились, нахваливал меня, ну и себя не забывал. Первый тост, который произнёс Брежнев, был короткий: «За удачную охоту!». После этого он спросил меня:

– Письмо привёз?

– Конечно, Леонид Ильич, – ответил я. – Пакет у меня в беседке остался.

– Бери пакет и пошли в охотничий домик. Я возьму своего помощника, он мне его переведёт.

Я сходил за пакетом и прошёл в охотничий домик. Там уже сидели Брежнев, Суслов, Андропов, переводчик и ещё какой-то мужчина, которого я не знал. Меня пригласили за стол и переводчик стал переводить письмо. В нем были обычные витиеватые приветствия, уважительные похвалы в адрес Брежнева как лидера великой державы. Было видно, что текст письма ему понравился. В конце послании королева благодарила его за меня, за то, что я спас их людей и приглашала Леонида Ильича посетить Великобританию в любое удобное время с дружеским визитом.

– Вот какая у нас молодёжь растёт, – сказал улыбающийся Брежнев. – И англичан спасает, и членов Политбюро тоже. Мы тут с товарищами посовещались и решили тебя, Андрей, тоже наградить. Негоже отставать от англичан. Товарищ Суслов рекомендовал представить тебя к высшей награде СССР ордену Ленина за спасение иностранных граждан и я полностью его в этом поддерживаю. А вот за спасение товарища Андропова тебе полагается медаль «Золотая звезда». Юрий Владимирович просил наградить тебя без официального вызова в Кремль, поэтому мы пошли ему на встречу и решили это сделать сейчас. Так как я являюсь Председателем Президиума Верховного Совета СССР, а рядом сидит секретарь Президиума Верховного Совета СССР товарищ Георгадзе, мы это можем сделать прямо здесь. Михаил Порфирьевич, как вы считаете, мы ничего не нарушаем?

– Нет, – сказал сначала неизвестный мне, а теперь ставший очень даже известным товарищ Георгадзе, – все процессуальные нормы соблюдены.

– Тогда давайте, подписываем указы, которые вы подготовили и вы поставите печать на наши с вами подписи.

Леонид Ильич одел очки и подписал два указа о моем награждении. Я сидел ни жив, ни мертв. Андропов мне подмигнул, мол не тушуйся. Ага, легко ему намекать. У него такие государственные награды уже есть, а у меня за две жизни они первые. Георгадзе тоже подписал указы и поставил на них печати. Затем он достал три красных футляра и передал их Суслову, который открыл сразу все три. Я от удивления сделал круглые глаза.

– Ты удивляешься, почему два ордена Ленина? – спросил меня улыбающийся Брежнев, довольный произведённым эффектом. – Так как ты теперь Герой Советского Союза, тебе полагается орден Ленина и медаль «Золотая Звезда». И ещё один орден Ленина за подвиг в Англии. Понял?

– Понял, Леонид Ильич, – ответил я, еле шевеля языком от охватившего меня волнения и встал. – Служу Советскому Союзу.

– Молодец, устав о награждении знаешь, только это касается военнослужащих, – сказал Суслов и вручил мне эти три футляра, грамоты Президиума Верховного Совета СССР к ним и орденскую книжку, где были вписаны мои три награды. – Вешать на брезентовую куртку награды не положено, поэтому на пиджак потом дома сам повесишь. Поздравляю.

– Спасибо. Оправдаю оказанное мне высокое доверие.

Все были веселы и добродушны, поэтому я быстро подошёл к Леониду Ильичу и подарил ему две наши пластинки для его внука. Он посмотрел внимательно на них и поблагодарил меня за подарок. После этого все пошли дальше праздновать удачную охоту.

– Леонид Ильич, – обратился Андропов к Брежневу, – разрешите этого героя-охотника я на пять минут у вас заберу.

– Только не очень долго, – ответил Леонид Ильич. – Я хочу ещё его несколько песен послушать.

Когда мы остались одни, Андропов поздравил меня с высокими наградами.

– Спасибо вам, – ответил я, – не ожидал я такого.

– Заслужил. А с наградами, это дело привычки. Второй раз, когда награждают, уже не так волнуешься.

– Если ещё наградят, то сравню ощущения.

– Если вторую «Золотую звезду» получишь, то тебе на родине бронзовый бюст поставят.

– Ого, вот это да. Но до этого мне ещё далеко. Я хотел вас спросить, как там сбитый корейский лайнер?

Ночью в четверг 20 апреля 1978 года авиалайнер Boeing 707-321В южнокорейской авиакомпании Korean Air Lines (KAL) совершал пассажирский рейс по маршруту Париж – Анкоридж – Сеул, когда, значительно отклонившись от курса, оказался над Кольским полуостровом, тем самым нарушив воздушную границу СССР. Там он был перехвачен и, после попыток заставить его добровольно приземлиться, в 21:45 был обстрелян ракетой воздух-воздух Р-8 советским истребителем-перехватчиком СУ-15. Ракета взорвалась возле второго двигателя, повредив его и оторвав часть левого крыла длиной три метра, и, из-за полученных в результате обстрела повреждений фюзеляжа и разгерметизации салона, самолёт совершил вынужденную посадку на лёд озера Корпиярви в Карельской АССР. Но всего этого я Андропову говорить не стал, он и сам об этом прекрасно всё знает и без меня.

– А ты откуда знаешь? Ах, да, кому я задаю этот вопрос. Разобрались с ним, всех отпускаем и будем требовать сто тысяч долларов за содержание пассажиров.

– Не заплатят, а самолёт оставят, чтобы не тащить в Корею.

– Понятно. Я хотел тебя спросить, есть ли какая дополнительная информация по покушению.

– Нет. Но я почувствовал, что того, кто в вас стрелял, больше не существует.

– Это как? Его убили?

– Похоже на то. Я его больше не ощущаю среди живых.

– Вот даже как. Этого следовало ожидать. Обрубили концы.

– И ещё могу добавить. Всего их было четверо, кто участвовал в организации покушения на вас. Теперь их осталось трое. Кто эти трое, я не знаю, но, при близком контакте с ними, я смогу их однозначно распознать. Среди тех, кто находится сейчас на даче и с кем я сегодня здоровался за руку, этих людей точно нет.

– А это очень даже хорошо. Мне нужно будет подумать на досуге об этом.

– Я тут ещё увидел, какие опасности будут угрожать Брежневу в ФРГ. Седьмого мая Леонид Ильич будет вылетать из Гамбурга в Москву и его самолёт чуть не столкнётся с американским военно-транспортным самолетом, которого там не должно было быть в тот момент. Считать ли это попыткой осуществить террористический акт со стороны американцев или нет, я не знаю, так как никаких данных я в будущем не обнаружил. Командир корабля и экипаж смогут справиться с этой ситуацией, но их желательно было бы об этом предупредить.

– Я подумаю, как лучше это сделать. Что-то есть ещё?

– Да, но эту информацию необходимо тщательно проверить. Она касается самого молодого генерала КГБ Олега Даниловича Калугина, который ещё в 1958 году начал работать на ЦРУ. Те завербованные им два агента, которых он представил как свою победу, были, на самом деле, двойными агентами. Он у вас сейчас возглавляет управление внешней контрразведки ПГУ.

– Вот это да. Опять мой генерал стал предателем. Спасибо тебе, хоть ты меня в который раз не порадовал. Хорошо, вот держи номер телефона для экстренной оперативной связи. Там всегда дежурит наш сотрудник. Это на тот случай, если Ситников, по каким то причинам, не сможет помочь.

– Спасибо. По пустякам звонить на него я не стану, но если будет очень нужно срочно решить какой-то важный вопрос, то только в этом случае обращусь за помощью.

– Тогда пошли, а то Леонид Ильич долго ждать не любит. Да, сегодня в 18:00 посмотри «Международную панораму», там будет в конце сюжет о вашей группе и покажут ваш последний музыкальный клип. Ты же знаешь, Анатолий Овсянников, ведущий этой программы, любит заканчивать свои выпуски новостями мировой популярной музыки.

– Спасибо, Юрий Владимирович. У нас, правда, вечером репетиция, но я попрошу ребят записать этот выпуск на видеомагнитофон.

Мы вышли на воздух и направились к столу, где застолье было в самом разгаре. Загонщики зажарили части одного убитого кабана и запах вокруг стоял просто необыкновенный. Мы подсели к столу и я стал есть пахнущее дымом мясо добытого нами кабана. Брежнев и гости активно выпивали, только я, Суслов и Андропов не пили, ограничиваясь «Боржоми». Дождавшись паузы в разговоре, я спросил Брежнева о его новой книге «Возрождение» и сказал, что мы все с нетерпением ждём её выхода. Довольный Генсек подтвердил, что книга уже в печати и выйдет 28 апреля, то есть в следующую пятницу и сказал, что раз я интересуюсь его книгой, то он мне подарит один экземпляр со своим автографом. Тогда я набрался смелости, достал заранее припасенную «Малую землю» вместе с авторучкой и попросил её тоже подписать мне на память, чтобы получился полный комплект. Все добродушно рассмеялись и Брежнев написал: «Андрею, отличному охотнику и музыканту, на добрую память от автора. Л.И.Брежнев». Потом Леонид Ильич в ответ попросил меня спеть что-нибудь веселое. Я исполнил «Комарово» и «Подожди-дожди». Эти мои заводные песни все знали и охотно подпевали.

– Ну, спасибо, повеселил, – сказал мне Брежнев. – Пока мы тут отдыхали, мой фотограф напечатал наши с тобой охотничьи фотографии и сделали альбом для тебя. Держи, это тебе на память о сегодняшней охоте. Я слышал, что у тебя сегодня ещё вечером репетиция, поэтому можешь ехать, тебя отвезут. Вот тут наши егеря приготовили на костре часть убитого тобой кабана. Отвези домой и побалуй своим трофеем близких.

Я поблагодарил Леонида Ильича, пожал всем сидящим за столом руки и, прихватив гитару и награды, которые сложил в пакет, пошёл к машине. Пакет с мясом был довольно тяжелым. Я от кого-то слышал, что убитая на охоте дичь увозилась в соседнюю деревню Козлово, где был оборудован колбасно-коптильный цех, работники которого разделывали трофеи и готовили из них колбасу и тушёнку. Членам Политбюро ЦК КПСС, кандидатам в члены Политбюро и секретарям ЦК КПСС к различным праздникам офицеры фельдъегерской связи привозили окорока и другие копчёности, свежее мясо, охотничьи колбаски в керамических бочонках, дичь, отборную рыбу, мед и ягоды.

Тот же водитель, только уже включив сирену и проблесковый маячок, довёз меня за пятьдесят минут до дома. Всю дорогу я внимательно разглядывал мои награды и читал документы к ним. Мне очень хотелось их нацепить прямо в машине, но я оставил это до дома. Потом я стал рассматривать альбом с охотничьими фотографиями. Оказывается, нас начали фотографировать от самой дачи, и даже, когда мы были на вышке, фотограф смог сделать несколько хороших снимков. Потом шли наши фотографии у лежащих туш убитых нами четырёх кабанов. Самая красивая и ценная была та, где мы стоим вместе с Брежневым. Я её увеличу, вставлю в красивую рамку под стекло и повешу на стену в прихожей, чтобы «всяк сюда входящий» видел, с кем дружит хозяин этой квартиры.

Я слышал когда-то про такие брежневские фотоальбомы. Их специально заранее подготавливали, и когда гости «Завидово» фотографировались, то в эти альбомы только вписывали фамилию гостя и позже вставляли готовые фотографии, проявленные и напечатанные в одном из домиков Брежневской дачи. Это был такой фирменный подарок от Брежнева, о котором мечтали многие из его окружения. Теперь я стал обладателем такого бесценного подарка. Потом я обнаружил на самой последней странице конверт ещё с десятком фотографий с банкета. Я получился хорошо и на сцене, и сидящий рядом с Брежневым. Но самым колоритным кадром был именно наш поцелуй с Генсеком. Я его тоже увеличу и повешу в гостиной. Там и мою фотографию с королевой тоже повешу рядом для симметрии.

На часах было только час дня, поэтому у меня оставалось ещё полчаса до прихода гостей. Водитель высадил меня прямо у подъезда и я, обвешанный наградами, подарками и гитарой, чуть ли не вприпрыжку направился к лифту. Уже не терпелось показать всё это Солнышку и увидеть её восхищенные и такие любимые глаза. Вот ведь, всего лишь только утро её не видел, а уже соскучился.