Текст книги "Дух трудолюбия 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Горн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

–Ну а дальше ты, Сереж, и сам знаешь.

Услышав неприглядную историю последних дней, спросил Василия Павловича, насчет его дальнейших планов на меня. Тот продолжал.

-А дальше мы отправимся на мой дирижабль, предварительно подав письмо на имя Императора с прошением на мою защиту в имперскую канцелярию. У меня нет фактов и реальных доказательств для обвинения против Демидских. Только слова. Мой противник может легко отвергнуть мои слова. Мое княжеское слово против его. Тебе же, как нечаянному свидетелю моего падения в канал, тут вообще светиться не стоит. Да и в наших разбирательствах ты собственно никто. Разбирательство между князьями осуществляет самолично Император с учётом материалов, собранных службой охраны его величества. На время долгого разбирательства он будет вынужден взять меня под свою защиту, запретив противной стороне осуществлять враждебные действия. А пока будет идти сбор, проверка и анализ фактов и доказательств, мы будем далеко от Демидских. Тебе же тоже незачем беспокоиться.

–Как же не беспокоиться? А жить-то на что?

Капитан кивнул головой:

–Документов же нет у тебя?

Я кивнул.

–Ну вот. Выдам тебе своей властью временный приписной билет. Как капитан дирижабля я могу это сделать. Будешь у нас флайт-юнгой, правда из вольнонаемных. Позже, к 18-ти годам, если не сойдешь, выправлю тебе паспортную книжку. Послужишь у нас, побываешь со мной в разных концах Империи, а может, и по миру. Сам на людей посмотришь, себя покажешь. Деньжат чуток у нас заработаешь. Одежа и кормежка, само собой, за княжий кошт. Не понравится на службе у нас аль проблема какая, сойдешь с дирижабля в первом же порту приземления. Мешать не буду. Ежли служить будешь, так команда у нас хорошая. Друг за дружку горой. Ежели опосля службы вдруг захочешь учиться дальше, так с военной строчкой в паспортной книжке перед тобой дороги во все имперские офицерские школы будут открыты. Глянь сам, сплошные выгоды для тебя. Да еще и под моим приглядом будешь, раз уж влип со мной. Пока с Демидскими ясности нет, понимаешь?! А там, сам вырастешь, человеком станешь. Ну что, согласен?

Согласился. А какой выбор то у меня был. Совсем никакого. Документов нет, еды тоже, денег почти по нулям, связей никаких, без работы, в другом городе. Сдаваться не хотелось. А тут хоть что-то и как-то. Выбирать не приходится. Авось все устроится.

Через несколько дней, крепко поцеловав на прощание полюбовницу Софью, Василий Павлович, одетый в парадную форму капитана имперского воздухоплавательного флота, с элегантной тростью в руке, слегка прихрамывая, вышел со мной из дверей квартиры, где проживал последние полторы недели. Гранат практически вытянул его из того состояния бессилия, в котором он пребывал в первый день нашей встречи. Камень даже цвет поменял, превратившись из темно-рубинового в ярко-рыжий цвет. Пустой камень-энергет Василий Павлович попросил у меня. На память. Может и зря, вдруг он ценен был, но я не отказал. Легко пришло – легко ушло.

Несемся по центральному столичному прошпекту на нанятом Василием Павловичем таксопаре в канцелярию при Императорском дворце. Огромное, внушающее трепет своей мощью и красотой, здание неизвестного мне архитектора с большим куполом и в многочисленных колоннах и статуях по периметру. Внутри купола оказалось куда чище, чем на улицах остального города. Защищенный лесопарковым массивом по периметру и полупрозрачным золотистым энергетическим куполом, внутрь которого не поступали удушающие миазмы большого города, Императорский дворец очень сильно выделялся на фоне остальных зданий. В воздухе над дворцом несли службу военные дирижабли. Наверное, так и должно быть.

Оставив меня дожидаться на парковке в таксопаре, Василий Павлович ушел в канцелярию Императора подавать прошение. Скучать на скамейке у окна паромобиля пришлось около часа.

За это время, приятно меня удивив, мимо даже успела пролететь моя "АлександрА" с герцогиней за рулем. Одна и без охраны. Я даже выскочил из таксопара навстречу. Куда там. Пронеслась мимо раньше, естественно, не заметив. И конечно, мой запоздалый крик она услышать явно не могла, но эта непроизвольная реакция немало удивила водителя нашего таксопара, который до конца пути стал относиться ко мне в разговоре куда почтительней. Чем его смена поведения удивила впоследствии и самого Василия Павловича, подозрительно на меня косившегося до самого военного порта.

****

В парадную залу Императорского дворца вбежал запыхавшийся секретарь:

-Ваше величество, поступил срочный телеграф с Посольского приказу!

–Что там! Читай!

Секретарь начал читать:

–Мы, Милостью Неба, Ши Цзинт, Император катаев, ханьцев, кумоси, сибо, уйгуров, корейцев, Каан Турчестана, Каан Даурии и Мугалии, сидящий на троне, сим объявляю всем нашим верным и храбрым подданным, что :

Мы объявляем войну Гран-Тартарии и приказываем нашим магам, армии, воздухоплавательному флоту и тайным службам всеми силами начать враждебные действия против этой Империи, а также Мы приказываем всем поставленным нами властям употребить для этого все силы...

–Доигрались таки! Ну аглицкие сволочи, подговорили-таки катайцев войну начать! Ставки подняли! И Ши Цзинт, наконец-то, истинное лицо явил. Всегда подозревал. Ну значит будем тебе бошку рвать!

Обращаясь к секретарю:

– Собирай министров! Срочно!

Императорский дворец. Через некоторое время в большой зале для встреч перед прочими сановниками выступал военный министр:

– Как вы теперь понимаете, господа, наша контригра в корне не удалась, а этот раунд выигран вчистую агличанами и мериканами. Удалось им таки стравить катайцев с нами, подзудив их ввязаться в новую войну. Пощупать, так сказать, нас на прочность. Для этого заодно и новейшего оружья им подкинули вместе с учебными командами да опытными, давно служащими, командирами. Обучение армии на агло-мериканский манер даром не прошло. Теперь у катайцев и сухопутная армия научена. И увеличена за счет населения захваченных ранее свободных провинций. И флот воздухоплавательный они нарастили, за злато построив его на верфях мериканских.

Слова министра перебил император:

– Тем самым, Алексей Алексеевич, у нас есть еще одно практическое подтверждение того, что ведущие игроки так и не оставили своих планов по смещению имперской власти в Тартарии. Как им удалось однажды провернуть сие, подменив моего прапрадеда Петра на двойника похожего в ходе его путешествия в Белгику.

Тут император остановился, отпил воды из красивого фужера, после чего продолжил:

–Напомню также, что моей прапрабабке, отравив лже-супруга, тогда удалось имитировать перед ними покорность и следование в аглицко-мериканском фарватере. Для чего пришлось менять образ жизни на западный, прилюдно отказаться от нашей древной языческой магии, выгнать язычников за Сибирские горы и Тартарскую пустыню, попутно вытравив из себя часть своей истории. Долгое время удавалось ездить им по ушам, но увы, нас вновь раскусили. Надобно ожидать теперь пакостных попыток переменить все в свою пользу. От бомбы простой от инсургентов из разного сброда и подброшенных во двор магических штучек до прямой интервенции с границ своих сателлитов. И по словам Михаила Георгиевича у нас уже есть звоночек об активности и новом оружии у катайской резидентуры в Варшаве и Старо-Петерсборге. Не будем сбрасывать этот факт со счетов.

Император покрутил головой и обратился к крайнему мужчине в мантии

–А что-то у нас совсем тихо сидит наше магическое общество? Ефим Емельянович, не хотите ли нам что-то сказать?

Тот, услышав обращение, привстал, одернув полы своей мантии:

–А вот и скажу, государь. От своих коллег, магов заморских, со мной дружбой связанных, пришла новость любопытная о возросшей активности среди враждебных нам магов. Интересуются давно заброшенными местами силы. Снаряжены и отправлены экспедиции к ним. Что ищут, мне неведомо. Боюсь, что и захваченную катайцами Калмацкую и Уссуртийскую провинцию сие не обошло.

–А там-то что, есть что-то им интересное? Да много-ль там их?

–Так, государь, архивы надобно поднимать, со времен вашей прапрабабки напрочь позабыто все. Язычников из толковых магов в столице нет, изгнали же с запретом возвращаться. А что там деется, за горами Тартарскими, мы и не в курсе. Государственная казна нам на такие дела финансирование не выделяет.

Император озадаченно крякнул и даже стукнул по столу.

–Будет вам финансирование. Хоть война, а на это денег найдем! Ищите! Нынче надобно знать, что затевается.

Маг поклонился и сел, а император снова, уже обращаясь ко всем, продолжил:

–Кстати, времена меняются, господа. Мне доподлинно известно, что ваши рода имели разного рода деловые интересы с мериканами да агличанами. Дело то прошлое, но все ныне складывается так, что вам, господа, надлежит определиться, с Тартарией вы или нет.

Сидящие министры, задумавшись, молчали, не зная, что и ответить.

У ворот порта, стоявший в будке офицер, узнав прибывшего капитана, отдал ему честь. Василий Павлович, кивком показав на рядом стоящего парня, сообщил офицеру, что сопровождающий с ним и является новым членом команды. Офицер понимающе кивнул и тут же дал команду солдатам на страже поднять стрелу полосатого шлагбаума, пропуская нас. Наш таксопар, естественно, мы отпустили чуть ранее. Идти пешком не пришлось. Сразу за будкой стоял дежурный открытый военный паровик черного цвета. Капитан, сказав молодому солдату-водителю, нужный номер, полез на лавку. Вскоре паровик медленно повез нас обоих к нужному причальному ангару-кнехту.

Поле военно-воздушного причального порта под Ново-Петерсборгом было ну просто огромным. Представьте себе хозяйство из множества раскиданных по территории причальных ангаров, разноэтажных построек, разнокалиберных складов в перемешку с отвалами угля, водонапорными башнями разной высоты, водокачными насосами и цистернами, причудливо переплетенными трубопроводами разного диаметра. То тут, то там на площадках были складированы деревянные ящики. В разных местах порта паровозы таскали вагоны для погрузо-разгрузочных работ. Периодически в воздух сбрасывался пар, поэтому от неожиданности я подскакивал, слыша неприятные режущие слух звуки шипения. В воздухе чувствовался слегка влажный, но приятный обонянию запах креозота от просмоленных шпал и сгоревшего угля.

К каждому кнехту от центрального разворотного круга была подведена ветка узкоколейной железной дороги. В некоторых ангарах висели причаленные дирижабли. Подъезжая с хвоста дирижабля к месту нашей стоянки, я поразился не меньше. Уж больно огромен оказался вблизи тот ангар, где был принайтован "Новик" нашего капитана. Не менее впечатляющим был сам дирижабль. Воздушное судно, длиной не менее 80 метров и в высоту не менее 25 метров, сверкавшее новенькой светло-серой защитной эмалью на сильно надутых боках, производило впечатление большой и очень хищной рыбы, подчинившейся власти людей. Лопасти его центрального воздушного винта слегка крутились от набегавшего ветра. На рулях высоты и направления были нарисованы имперские орлы, флаг Империи и бортовой знак-номер корабля. Дула задних пушек, смотревшие прямо на нас, несмотря на свою смешную пузатость, все же внушали уважение своим диаметром. Под большим дирижаблем стоял черный паровоз с угольным вагоном, цистерной и вагон-насосом, что-то перекачивающим прямо в цистерны летающего корабля. Люди неторопливо сновали по площадке, неспешно занимаясь погрузкой каких-то ящиков на борт дирижабля.

Капитан видимо искоса смотрел за моей реакцией, подмигнул мне и задал мне явно риторический вопрос:

– Ну как тебе, Сереж?! Нравится?!

Показываю капитану большой палец:

–Полный улет, Василий Павлович!

Он только на это довольно усмехнулся. И уже через несколько мгновений на площадке под дирижаблем началась какая-то возня. Это команда дирижабля, увидевшая подъезжающий к ним открытый паромобиль с сидящим в нем капитаном, спешно строилась на площадке в одну линию.

– Команда, стройсь! Равняйсь! Капитан на борту!

Когда мы вышли на площадку, к капитану обратился какой-то офицер:

– Здравствуйте, господин капитан. Команда ударного эскадренного дирижабля воздухоплавательного флота его величества "Новик" построена на площадке. За время вашего отсутствия происшествий на борту не было. Команда занимается текущими погрузочными работами. Рады видеть вас на борту живым и здоровым, Василий Павлович.

–Вольно, капитан-лейтенант. И спасибо, Семён Семенович! – окинув взглядом на меня, он продолжил: – Я позже объясню.

Обратившись к построенной команде, капитан зычно представил меня всем построенным в линию людям флайт-юнгой. И сразу назначил мне наставника, немолодого усатого флайт-боцмана, с азиатскими чертами лица, Ильгизара Матвеича. Похоже из магнайских тартар. После краткого представления капитан отправил в строй к остальным.

Стою в строю. Краем глаза вижу появившееся новое лицо. Унтер-офицер связи. Он отдаёт честь капитану, передаёт ему запечатанный сургучом пакет. Капитан расписывается в получении документа. Дождавшись, когда посыльный уйдет, капитан в присутствии команды вскрыл пакет, прочёл его и сообщил.

– Всему наличному составу дирижабля! Получен новый приказ адмирала. Двигаем курсом на восток. Всей команде проверить наличие провианта и снабжения, готовить паровые машины к полету. Через два часа снимаемся с места. Разойтись!

Удачно этот связист подгадал. Только прибыли и на тебе. Приказ в зубы и вперед. Лети в дальние края. Вот работа-то. И ничего тут не поделаешь, служба у них. Ну хоть Демидские в небе капитана не достанут.

Флайт-боцман, перекинувшись парой слов с капитаном, показал и отправил меня в крохотную одиночную каморку на средней палубе, рядом с матросским кубриком, наказав там обживаться. Заодно чтобы не мешался у команды под ногами. Новичок еще, да и в данный момент явно был лишний. А сам попер по своим делам. Обживать было нечего, ведь со мной был только лишь один сиротливый сидор. Поэтому оглядев глазами предоставленную комнатушку с одинокой кроватью, маленьким столом и висячей лампой, скинул свой вещмешок на пол, запихнул его ногой под кровать и немедленно вышел в коридор. Пройдя буквально несколько шагов по коридору, наткнулся на флайт-боцмана в соседнем помещении, который, немного подумав, тут же пристроил меня помогать команде грузить ящики. Чтоб на борту не шлялся и ерундой не страдал.

Ровно через два часа наш, стоявший под парами, "Новик" вздрогнул заработавшими машинами и отдал швартовы. После чего медленно и плавно выплыв задом из ангара, стал медленно подниматься, параллельно разворачиваясь на нужный курс. Дав прощальный гудок удаляющемуся столичному порту, наш дирижабль начал медленно набирать высоту. Из маленького светового окна моей каморки было видно, как столичные небоскребы стали уменьшаться в размерах и вскоре потерялись из виду.

Кабинет начальника службы охраны его Величества.

Начальник службы охраны касается перстнем большого конвексного зеркала в кабинете и называет фамилию вызываемого. Через некоторое время в его пузатом зеркале проявляется отражение вызванного собеседника.

– Ваше сиятельство, агент Жироцский к вашим услугам.

– Как продвигается розыск лица "Беспамятный"?

– Плохо, – тяжко вздохнул агент: -Мы прошерстили все низы Нового Петерсборга, но нашли лишь только одного мелкого воришку-налетчика, который по нашему описанию признал в нем разыскиваемого парня. Пытался его на улице ограбить. С его слов наш молодой человек вооружен парострелом. Ну а дальше он как сквозь землю провалился. Ищем дальше, ваше сиятельство.

–Ищите лучше, агент. Еще лучше ищите. А не то в солдаты разжалую и прямиком на катайскую границу отправлю. Там ваша работа куда нужнее.

–Понял, вашсиятельство. Есть искать лучше! -после этих слов собеседник отключился.

Михаил Георгиевич постучал костяшками по полированному деревянному столу и тоже вздохнул. Зачем пообещал его величеству, спрашивается?

****

– Капитан, зачем вы взяли на борт юнгу из вольных? Он же зеленый совсем. И кстати, о чем вы хотели мне сообщить?

– Семен Семенович, как ты сказал на площадке. Рад видеть живым и здоровым?! Так вот, пророческие твои слова оказались.

–Как так?

–Ты же помнишь, увольнительную я взял на несколько дней, дабы выполнить свои обязательства перед родом. Ехать туда не хотел?!

Капитан-лейтенант на это только кивнул, подтверждая слова капитана:

– Так вот родные впутали меня в темную историю. Люди из окружения князей Демидских, верно, скорее они сами, пытались подставить меня и заодно нашу команду. Нужно было сделать один рейс, как военный, минуя все кордоны и таможню. Контрабанда, понимаешь.

–Н-да, дела.

–Обещали выправить все документы, но, Семен Семеныч, это был рейс в один конец. Вернувшись обратно, нас ждал бы снятие погон и тюремный острог, а всю команду согласно уставу – расформирование. Не мог я себе этого позволить, пусть и в угоду роду моему, понимаешь.

–А юнга причем тут?

–Так убили меня почти, Семен Семеныч.

–Ч-что?! Кто посмел?

–Да-да, такие дела. Стукнули в уборной чем-то тяжелым. Думаю парострелом. Выкрали прямо со званого вечера и сняв защитный амулет, выдули из меня все силы. Ну а потом, все концы в воду, сбросили недвижного в столичный канал. И уехали. А Сергей все там видел и спас.

–Спас? Без сил? Он что маг или ...

–Или! Камень у него при себе оказался. Успел приложить до того, как богу душу отдать. Он и вытянул. Ну а дальше, как мамка, за мной в первую ночь смотрел. На последние деньги к полюбовнице отвез. С неделю у Софьи я проваландался, покуда сил не набрался. Апосля в имперскую канцелярию императору прошение подал, на защиту от Демидских. А сам быстрей сюда. И как думаешь, бросил бы я парня после всего того, что было...Под мостом, где меня...Обобрать мог легко и уйти, благо деньги хорошие в кармане были. Гранат полный на меня истратить. А у самого на руках копейка последняя, работы в столице не нашел, хоть и одет хорошо. Темнит немного, правда, но я проверил источником своим, фальши в нем нет. Вот и забрал с собою. Знаешь, человеком хочу сделать. Как сына. Если никого за ним и приемным признал бы. Вот, а ты говоришь, живым и здоровым.

Семен Семенович молчал, переваривая услышанное признание капитана.

-Прошу, Семен Семенович, как человека. Ты присмотри за ним тож, Ну чтоб команда там...

–Н-да-да, это ж надо. Ну и дела-а ...

****

–Эй, боцманенок! Снеси на бейдевинд боцману нашему вот эту штуку. Да побыстрей! Он у нас нерасторопных не любит!

Я схватил и понесся, щеголяя выданными мне новенькими воздухофлотскими черными ботинками и суконными матросскими брюками, слегка расклешенными к низу. А где тут этот бейдевинд? А хрен его знает. Я ж не флотский. Чтоб тут не позориться, встречу кго-нибудь по пути и спрошу. Выбежав в коридор, сзади слышу гогот команды.

Навстречу попался офицер с нашивками флайт-мичмана. Обращаюсь:

–Куда спешим, юнга?!

–Господин офицер! А где у вас тут бейдевинд. Боцману надо вот эту штуку снести!

Он широко улыбнулся во весь рот и по его едва сдерживаемому смеху я понимаю, как хорошо меня накололи. Офицер понимает, что я тоже это понял и, уже не стесняясь, во весь голос заржал.

– Эх, новенький, неси все взад. Пошутили над тобой. А опосля попроси боцмана тебе инструктаж провести.

Ч-черт! Это ж надо так глупо попасться. Надо быстро учиться, а то так и буду по мелочи накалываться. Позже встречаю боцмана. Только открываю рот, Ильгизар Матвеич уже отвечает и заодно сует мне в руку какую-то книжку с нарисованным дирижаблем:

– Да знаю я, знаю! Я шутникам нашим языки-то пообрываю! Ишь они. Будто сами салагами не были. На-ка, читай-учи пока. Чтоб от зубов отскакивало. Самолично проверю!

Книжек оказалось две. Замусоленные и замасленные "Наставленья для младых юнг" и "Устройство боевого дирижабля "Новикъ"об осьми орудиях для обученья технической и палубной команды". Их я и заучивал старательно целых три дня, не желая более попасть впросак, как тот раз. Боцман, каждый раз видя меня с книжкой, только многозначительно кмыхал и всякими делами не нагружал. На четвертый день, боцман, словно чувствуя, что "студент" готов, подошел сам и без всякого вступления начал принимать экзамен. А через пару недель непрерывной практики и наставления стали не нужны, так как согласно порученным боцманом делам пришлось облазить весь дирижабль от носа до хвоста и рулей.

****

Странным образом конструкции всех дирижаблей частенько назывались терминами, более характерными для надводных судов. Наш трехдечный линейный трехтрубный дирижабль 'Новик' был новой постройки и довольно скоростным судном среди состава адмиральской эскадры. Имел он, согласно прочитанному устройству в своей конструкции три палубы-деки. На нижней деке были трюмные кладовые, цистерны с водой, угольный склад, казематы кормовых орудий, там же хранился провиант, боеприпас и наличное оружие. И парочка малых дирижаблей для разного рода операций помельче с крановыми устройствами и приемными приспособлениями. Мелкие корабли требовались на случай небольших заданий, вроде сгонять куда по-быстрому. На средней больше половины площади занимало пародвижительное отделение, были орудийные казематы для бортовых орудий, кубрик с кают-компанией для матросов, фельдшерская и общий камбуз. Удивлял и способ, как эта вся тяжеленная махина держалась и передвигалась в воздухе. Пародвижитель нашего дирижабля работал следующим образом. Вода, поданная из водяных цистерн в паровой котел, быстро вскипала, нагретая в топке магическим контуром корабля. Контур представлял собой цепочку особым образом расположенных по всему кораблю камней-энергетов, поддерживающих становой хребет корабля в воздухе и как любой источник требовал периодической энергетической подзарядки. Данная подзарядка могла выполняться магом-техником на земле, так и в процессе полета, часто в непогоду, просто отбирая нужную для движения энергию у природы. Как это работало, в инструкциях было сказано вскользь, поэтому я сделал зарубку в памяти, спросить об этом попозже у боцмана. Расширяющийся пар, по ступающий из котла по паропроводам, давил на пару здоровенных малых поршней в малых цилиндрах, после чего перепускался в большие цилиндры. Движения поршней через шток, ползун и рычаги шатунно-кривошипного механизма передавался на главный вал с двумя асинхронно двигающимися маховыми колесами и к лопастям воздушного винта. Рули же высоты и направления позволяли управлять 'Новиком' в воздушном пространстве. Летали мы на высотах от половины до трех с половиной верст. Выше дирижабль не забирался. Как объяснял боцман, могли бы, но не летали. Если только совсем ненадолго. На высоте свыше трех с половиной верст сильно росла магическая нагрузка и расход энергии камней-энергетов. Были и проблемы с котлами в пародвижительном. Не говоря уже о таких прелестях, как нехватка сил, затруднение дыхания от нехватки кислорода, низкое давление, холод собачий и всякие прочие проблемы со здоровьем, начиная от сонливости, головокружения и просто головной боли, заканчивая отекающими руками и ногами.

На верхней палубе располагались каюты для офицеров, телеграф, офицерская кают-компания и мостик капитана. Связь со всеми отделениями дирижабля легко осуществлялась посредством переговорных звукопроводящих металлических труб, на конце каждой заканчивавшейся раструбом и сигнальным свистком.

Поначалу удивлялся. Как, думаю, в этот раструб можно говорить?! И еще слушать. Дайте мне микрофон с колонками. Хотя, оказалось, слышно было вполне хорошо. Дунешь в трубочку, так на другом конце свисток сигнальный срабатывает. Собеседник свисток снимает и все. Можно говорить и слышать, как эхом отдаются слова говорящего.

Конструкция нашего дирижабля представляла собой набор поперечных овальных шпангоутов, соединенных друг с другом продольными лонжеронами. Все это было обшито двухдюймовым листовым железом на заклепках, делавшим летящий в воздухе дирижабль наподобие подводной лодки для воздушных баталий.

Команда дирижабля оказалась относительно небольшой, по штату человек шестьдесят пять. Из принятых на службу императору. Несколько офицеров, лекарь на борту, матросы в пародвижительном, казематах, да и в других помещеньях. Дежурная команда сменялась через сутки. Ну и появился один вольный юнга, единоличным решением капитана оказавшийся на борту. Эскадренный ударный дирижабль (ЭУД) 'Новик' входил в состав воздухоплавательной императорской эскадры под руководством адмирала Сежавина, выполнявшей задачи по охране воздушных границ Империи. И как впоследствии выяснилось из рассказов матросов и слов самого капитана, нес службу по всей Гран-Тартарии, но странным образом, во время парада я его не видел. А может не запомнил. Теперь уже не важно.

Когда капитан назначил меня флайт-юнгой, лишь значительно позже я понял его мотивы и глубину моего "попадания". Числясь формально в боцманской команде и не имея обязанностей, потому как "зеленый", в жизни у новоиспеченного юнги каждый день было множество работы.

Вахту я не нес, но каждый день боцман посылал меня на помощь то к одним, то к другим. Словом, был мальцом на побегушках. У трюмных проверял уровень питьевой и технической воды в цистернах вместе с креплениями крышек, проверял крепления многочисленных грузов и ящиков, набранных в порту отправления. При резких кренах дирижабля от порывов ветра грузы и ящики иногда смещались и падали, поэтому боцман отправлял новичка на всякий пожарный в помощь к трюмным, заниматься там погрузочно-разгрузочными работами. Потехи ради, новичку доверили и поштучный пересчет грузов.

Ну-ну, пошутили они. Я ведь тоже шутить умею. Прячу от трюмных "шутников" под соседнюю накидку незаметно от них один ящик. Во время пересчета считаю количество. Естественно, выявляется недостача по списку. Заставляют считать снова. Снова недостача. Обложив могучим тартарским, не умеющего считать, лопуха-юнгу, пересчитывают ящики сами. Недостача. Еще раз считают сами. Чешут голову от возникшей неожиданности, выбирают главного, того шутника, который пулей летит к боцману. Докладывать. Тем временем незаметно для остальных пристраиваю ящик обратно. По факту пропажи в трюмные кладовые приходит боцман с "шутником". Посчитают вдвоем груз, не поймут – нет ошибки. Другой раз считают – тоже самое, груз по количеству в порядке. От пустого вызова боцман злился, да и пропесочивал парой ласковых этого "шутника".

А я че...я ниче, рядом стою, считаю. Пару раз канало. Потом трюмные, поразмыслив, правда поняли, откуда ветер дует. Пытались "шутники" в темном коридоре "темную" навалять. Ходили потом с фингалами, а сам с неделю на ночь засов двери закрывал. Потом боцман как-то мимоходом сказал, чтобы не больше закрывался, так как трюмные лезть больше не будут.

Как же. Лезть-то они больше и вправду не лезли, но в один из дней они отомстили, выставив меня на потеху перед всей командой.

Было это так. Утром после склянок слышу, кажется по общесудовой трубе, подозрительно знакомый голос.

–Внимание! В связи с техническими неполадками по дирижаблю обьявляется тревога. Всей обслуге надлежит покинуть наш дирижабль.

Услышав этот приказ некоторое время я просто тормозил, не веря в то, что еаш дирижабль неисправен. Но сообразив, что капитан вряд ли бы просто так стал поднимать тревогу и сообщать всем приказ по судовой связи, вскакиваю и подрываюсь быстро собираться. Сон мигом прошел. Собрал все вещи и лечу на палубу по пустым почему-то коридорам. Выскакиваю на уличную палубу. Никого. Не понял, а где все? А как же приказ? Неужели все спрыгнули вниз и уже внизу. Так шустро?! Этого просто не может быть? Только взялся за леера ограждений, что бы убедиться и посмотреть внизу, сзади слышу тот же голос и заливистый смех. Шутники!

–Гха-га! Юнга, отставить. Отбой тревоги! Гха-гха!

Медленно разворачиваюсь обратно и вижу на палубе откуда-то взявшуюся кучу народу. Блин! Сразу понимаю, как меня снова накололи. Е-мое!

–Ха-ха-ха! Юнга повелся! Прыгать он собрался. Да с нашего дирижабля захочешь, не спрыгнешь. Ну умора!

Пришедший узнать по какому поводу на палубе столпотворение, боцман разогнал всех бездельников. Ну а мне пришлось штудировать очередную инструкцию. Вот гады эти трюмные.

У палубных по вечерам и утрам приходилось разжигать и тушить калильные сигнальные огни, дабы видно было летящий в ночи дирижабль. Не подумайте, будто я не понимаю, зачем это нужно. На мой невинный вопрос, мол зачем их тут зажигать, никого ж в округе не видать, палубный рассказал несколько страшных баек про столкновения «летучих голландцев». Бегал проверять высоту дирижабля над землей и забортную температуру, проверял исправность флагов и вымпелов. При необходимости менял их. Фигня вопрос? А попробуйте-ка просто закрепить их в полете да под потоком больно бьющих по лицу и телу струй набегающего воздуха. При крейсерской скорости дирижабля в 125 верст в час. Там и ходить-то страшно, просто держась за тоненький тросик. Того гляди с ног собьет. И хоть на тебе одет перестраховочный ремень с лямками и защитными крюками, а на ногах выданные ботинки матроса-воздухофлотчика с интересной подошвой, прилипающей к металлическому полу, ходить в полете все равно было страшно. И х-хо-лод-но, б-р-р-р! Стоял на палубе с подзорной трубой, высматривая на вверенном мне участке неба вдалеке любые летящие объекты. Стоял у большого руля на мостике вместе с рулевым и капитаном, следя за курсовыми приборами. Класс! Рулю большим дирижаблем. Да еще военным! Сбылась мечта идиота! Полтора месяца назад кто бы мне сказал об этом, я бы только над ним посмеялся. Бегал в камбуз к поварам за бутербродами и горячим чаем для капитана и его заместителя. Ну и полы драил, как же, не без этого.

С моряками из пародвижительного лазил по всем трубопроводам, дефектуя их на исправность и отсутствие течей. Жара там в пародвижительном стояла неимоверная. Разок над работающими там пошутил, так вскоре и сам пожалел об этой шутке. В первый же день работы у них сам от них ну ничем не отличался. Как в отместку шутили вечером матросы с пародвижительного, присуждая первое место в конкурсе на звание главного черта. Самому немытому "зеленому". Хорошо, у них там душ есть. Помыться хоть можно.

Помогал швартовочной команде, когда мы в первый раз после вылета столицы садились в воздушном порту в Кайгороде, что в Пермии на окраине Гран-Тартарии. Крыс гонял по трюмным кладовым. Воздухоплавающих. Повадились мешки с мукой грызть. И каждый раз новый грызли. Не съедят, так поднадкусают. Пока не переловили всех, никакого спасу от них не было. Кошки почему-то на борту не приживались.