Текст книги "Клинки Керитона ч.1-2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Голышков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

"Попробую".

В это время дверь за их спинами скрипнула, Венсор обернулся, махнул кому-то рукой.

– Я оставлю тебя одного ненадолго, – сказал он и, не дожидаясь ответа Левиора, зашагал к двери.

Глава 4 . Лис и Ягнёнок

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

о. Ойхорот. д. Два Пня

На затерянную средь гор и дремотных лесов деревеньку опускалась тихая беззвездная ночь. Тяжёлые, свинцово-серые облака плыли по небу с величавой медлительностью. Лёгкий ветерок покачивал бронзовых: обжору Лиса и друга его, выпивоху Ягнёнка, печальным посвистом убаюкивая уставших за день зверюшек. Хорошо было – тихо и благостно.

Трактирщик Барг стоял на крыльце и, лениво позёвывая, глядел на облезлого кота Паську, обстоятельно и скрупулёзно исследовавшего содержимое мусорной кучи. Посетителей в "Лисе" было предостаточно, но у столов суетились жена трактирщика Фюта, две служанки и сыновья Дикс и Атер, и, пока основная масса народа ещё не нахлынула, Барг мог позволить себе небольшую передышку.

Ветер усилился, на улице заметно похолодало. Трактирщик зябко поёжился, кинул осуждающий взгляд на небо, облака и аморфный ещё Оллат.

– Иди уже домой, Пасямка, – позвал облезлого следопыта Барг и шагнул на порог.

Притворив поплотнее дверь, он с удовольствием потянулся, до хруста в суставах, и неспешно заковылял к большому камину, с подкоптившейся дубовой полкой и кабаньей головой над ней, гостеприимно и жарко пыхтевшему у дальней стены.

В просторном общем зале "Лиса" расположилось около трёх десятков посетителей, в основном заезжие торговцы, охотники и зажиточные ремесленники. Одни сидели за деревянными столами, другие потягивали эль и вайру, пристроившись на высоких табуретах у стойки, а если некоторые из них и выглядели не совсем трезвыми и благоразумными, то и не столь глубоко в питие погрузившимися, чтобы это резало глаз.

Недалеко, у камина, на небольшом возвышении, в центре круга слушателей сидел старина Хабуа. Онталар самозабвенно, смежив от наслаждения веки, рассказывал историю грехопадения Сеортии – красивейшей из смертных дев, познавшей великие тайны греха, искусства любви и безудержной страсти. Благодарные слушатели внимали ему, раскрыв рты и затаив дыхание. В коротких паузах старик смачно сёрпал, отхлёбывая изрядную порцию эля, и нежно оглаживал массивную деревянную кружку морщинистыми ладонями.

Завершив повествование, Хабуа, проигнорировав уговоры толпы, направился к свободному столику, где намеревался скоротать остаток вечера за кружкой-другой эля. Сидевшие по соседству Саима и Тэйд почтительно, при его приближении, встали и поклонились.

– Как, ребятки, дела ваши? Долго ещё в этом клоповнике зады парить собираетесь? Я вижу, вам не подали, подсаживайтесь-ка ко мне. Давайте-давайте – это, к вашему сведению, лучший столик в "Лисе", если не сказать большего. Знаете, кто за ним сиживал? Нет? Ну, так знайте: однажды тут останавливался великий мудрец Вакуз Фалерро – автор "Вальфирагских рассказов" – и сиживал он в аккурат за этим самым столом, – длинные пальцы онталара заскользили по торцу столешницы. – Тут где-то табличка была... сейчас-сейчас, где-то здесь... Опять содрали, варвары, – досадливо фыркнул он. – Надо напомнить Баргу, чтоб новую привесил, а то как-то несолидно... Ну, так что, долго вас звать? Идёте, аль нет?

Саима и Тэйд послушно перебрались за его столик.

– Бог мой Тамбуо! – Хабуа достал трубку, выложил на стол кисет. – Кого только эти стены не видали. Местечко-то знатное, коль кто из северных земель на юг собрался, так наших Пней ему никак не миновать.

Служанка Нара продефилировала меж столов с подносом в руках, радужно улыбнулась Саиме и Тэйду.

Рука Хабуа дёрнулась, два астрагала загромыхали по отполированному зеркалу стола.

– Сыграем?

– Можно. Но сперва ужин, – остановил его Саима.

– Согласен. – Хабуа привычным движением сгрёб камни.

Спустя пару минут, перед ними появился трактирщик Барг с тремя мисками тушёных овощей, двумя тёплыми караваями и большим блюдом ароматно дымящегося мяса. В несколько привычных движений он уместил всё это на столе перед посетителями. Следом за ним появились Дикс и Нара и с ловкостью уличных акробатов принялись заполнять стол кружками и тарелками.

***

Приблизительно в это же время Крэч, затаившийся у стены дома напротив, наблюдал за дверью «Лиса и Ягнёнка».

Ветер, как и раньше, играл опавшими листьями. Повсюду расстилался густой зелёный туман. А безмолвный Сарос беззаботно дремал на грозовых облаках.

Улицы деревни были пусты, но, несмотря на поздний час, окна нескольких домов светились. Дверь "Лиса" открылась, выпуская на свежий воздух парочку жарко о чём-то спорящих посетителей; волна громкого смеха вырвалась наружу и покатилась по ночной улице. Дверца тут же захлопнулась, а музыка и смех, приглушённые толстыми стенами утихли. Теперь, восстановившуюся в утерянных правах тишину нарушали лишь шорохи кота Паськи (несмотря на уговоры Барга так домой вернутся и не пожелавшего) и нудные поскрипы бронзовой вывески.

Крэч поглядел на опустевшую улицу, и вдруг на какое-то мгновение ему показалось, что и за ним кто-то наблюдает. Он отступил на шаг, прижался спиной к высокому борту телеги; застыл и одними глазами оглядел узенькую улочку, уходящую вправо: не считая кота, копошившегося у дождевой бочки, она была пуста; ничто не тревожило зеркальную гладь лужи, и диск Сароса в ней; ничто не шелохнулось в темноте, не раздалось ни единого звука... Увы, странное ощущение постороннего присутствия не только не исчезло, но, наоборот, усилилось.

Волоски на левой руке Крэча зашевелились, по спине пробежали мурашки. Он стиснул рукоять рап-саха и прищурился, глядя через плечо...

Человек подходил к нему всё ближе, пальцы Крэча с каждым шагом незнакомца сжимались всё сильнее. И вдруг тот остановился... И хотя черный плащ скрывал фигуру незнакомца, а капюшон был надвинут так глубоко, что не позволял разглядеть практически никаких подробностей, Древорук сразу понял, кто сейчас перед ним, и, дрогнув душой, вжался спиной в холодную стену. Чарэс Томмар находился так близко, что у Крэча возникло ощущение, что тот смотрит прямо ему в глаза. Он медленно отпустил рукоять меча и, отведя в сторону край плаща, провёл сверху вниз ладонью, ощущая кончиками пальцев ряд рукоятей метательных ножей, остановил дыхание и замер...

Он стоял как завороженный, не отводя взгляда, смотрел в упор на слугу господина Левиора. А ещё ему показалось, что от имперца повеяло магией: совсем чуть-чуть, почти незаметно, но было же...

"Как это? Быть того не может", – он сглотнул, и этот ничтожный звук показался ему таким громким...

Но неожиданно для обоих имперец сделал неосторожное движение рукой и зацепил приставленные к повозке вилы – те с грохотом повалились на пол. Чарэс отшатнулся, споткнувшись о подвернувшийся под ногу камень, негромко выругался и, нервно отшвырнув вилы ногой в сторону, быстрым шагом двинулся вдоль улицы. Древорук с облегчением опустил веки и вдохнул, наконец: ещё немного, и он наверняка грохнулся бы наземь.

Едва Чарэс Томмар скрылся в окутавших улицу тенях, Крэч, призвав себе в помощь покровителей всех феа – Великого и Всемогущего Тэннара – поспешил следом. Северянин же, обогнув конюшню слева, неожиданно остановился, а из ближайших кустов ему навстречу вынырнули четыре тёмные фигуры.

Древорук замер, прислушиваясь. Ветер доносил до него лишь обрывки фраз:

– ...второе слева окно открыто...

– ...свежих лошадей нет, а эти... что если я через окошко тихонечко?

– ...я сказал – нет! Думай, что... если увидят...

– ...но я...

– Слушай, что тебе говорят, собака ты безухая! – голос Чарэса звучал тихо, но сурово и властно. Похоже было, что он отчитывал четверых молодцев из свиты господина Левиора, и они, смиренно кивая, жадно ловили каждое его слово.

Троих из них Древорук видел вполне отчётливо, но один, стоявший к нему спиной, по-прежнему оставался чёрной фигурой.

"Ктырь?!"

Время от времени "черный" неловко дёргал головой, пытаясь обернуться, но властный тон Чарэса Томмара, обращавшегося непосредственно к нему, заставлял его смотреть перед собой.

"Похоже он!"

Крэч осторожно двинулся вдоль стены. Остановился и замер он лишь, приблизившись настолько что смог различать все слова. Сейчас его и тёмную пятерку разделяли всего несколько шагов и хлипкая перегородка из неплотно пригнанных друг к дружке досок.

В тот самый миг, когда он остановился, "чёрный" скользнул по краю светового пятна и, наконец, улучив момент, повернул голову. Лицо Крэча потемнело, бешено заколотилось переполненное ненавистью сердце: Вейзо смотрел точно на то место, где он находился минуту назад. А то, что Древорук услышал мгновением позже, заставило его ужаснуться. Начало фразы он пропустил, но суть её была понятна и так:

– ...не ваша это забота. Я сделаю так, что они побегут из "Лиса", как крысы с тонущего хаорда. Ваше дело – сидеть здесь и ждать... А как появятся, прибрать их, без шума и лишней возни. Или, если не получится, просто проследить за ними.

Непроизвольно Крэч царапнул ногтями кожаные ножны, и тут же ему показалось, что плечи ненавистного онталара дёрнулись.

"Услышал и хотел повернуться? – Древорук застыл и на время забыл, как дышать. – Вроде нет... на этот раз, кажись, пронесло! А ведь моим мальчикам угрожает нешуточная опасность. Как всё-таки хорошо вышло, и я не отдал Саиме камень, – капелька пота проползла по виску, и Крэч бесшумно смахнул её, мысленно хваля себя за прозорливость. – Вот что интересно: господину Левиору, – отчего-то Крэч ни на секунду не сомневался, что всё это происходит с его ведома, – нужен камень или Саима с Тэйдом? Если камень, то откуда он о нём знает? Даже не так: почему он думает, что камень у них... Стоп! Раз он знает о камне, значит, знает и обо мне?! Так-так-так, нет, это совсем не интересно! И что мне прикажете с этим всем делать?"

– Обоих прибрать? – спросил Вейзо зловещим шёпотом.

– Я же сказал: онталар не нужен, – подтвердил приговор Чарэс, раздражаясь. – А вот Тэйда вяжите крепче и сразу ко мне. Смотрите, чтобы ни один волосок с его головы не упал!

"Ага, им нужен только Тэйд. А зачем?"

– Что с пееро делать?

– Экий ты всё же дурак, Вейзо! Ещё один такой вопрос! – шикнул северянин. – Пееро мне нужен так же, как и онталар. Понятно?!

– Как скажешь, Чарэс, как скажешь. – Ктырь дёрнул головой, кивая в ответ на слова старшего, и тут же обернулся – резко, неожиданно... Но Крэча у стен конюшни уже не было.

***

– Билу, дружище!

Со второго этажа вниз по лестнице спускался молодой человек. Услышав Саиму, он радостно помахал ему рукой.

Не дойдя до столика совсем чуть-чуть, молодой человек остановился и принялся церемонно раскланиваться, однако комизма и фиглярства в его поклонах явно было гораздо больше, чем такта. Он был высок и хорошо сложен, русые волосы зачёсаны назад и закручены улиткой, как того требовала имперская мода. Если бы ни добротная шерстяная безрукавка, он выглядел бы несколько фатовато в своей белоснежной рубашке с просторными рукавами и широком, в две ладони, кожаном поясе с тиснёным узором.

– А что вы тут такое вкусненькое едите? – потирая руки, спросил Билу, усаживаясь на свободный стул. – Два круга выпивки за мой счёт. Заказывайте. Нара, – остановил он служанку, – будь любезна: тушёную свинину, грибной рулет и Истинское. Саима? Тэйд?

– Вайру, – поднял палец онталар.

– Спасибо. Ничего больше не хочу, – качнул головой Тэйд.

–Ой! – сдвинул брови Саима и перевёл взгляд с Билу на Тэйда. – А вы похожи.

– Мы? – комично скривился Билу.

– Тебе виднее, – пожал плечами Тэйд.

– Правда похожи, прям как братья.

– А, – отмахнулся Билу. – Братья так братья, я не против... Засиделся что-то я в Двух Пнях, други мои. Думаю, вот в Сулуз двинуть. Как дорога, Тэйд?

– Тихо вроде. Я с купеческим обозом ехал. Семь повозок, охрана хорошая. С такими попутчиками тревожиться особо было не о чем. От Узуна вот только прогулялся в одиночку, потому как скучно стало. Я тут напрямки тропку знаю...

***

Крэч Древорук неслышно поднялся на ноги и, сделав три лёгких шажка, словно был не располневшим за последние годы феа, а невесомая водомерка, беззвучно и незаметно очутился за спиной одного из выслеживаемых им къяльсо. Предательски блеснула в его недрогнувшей руке сурга, когда он одним ловким движением вонзил её смертоносное жало в потную шею незадавшегося душегуба.

Булькнув и всхрапнув, бедолага стал заваливаться на бок, хватаясь за шею руками в бесплодной попытке дотянуться до раны и остановить хлеставшую фонтаном кровь.

– Тихо, тихо, тихо, – зачастил Крэч, выдёргивая сургу и нанося в подмышку второй – прекращающий мучения – удар милосердия. – Не ругайся. Не надо, – он мягко, стараясь не запачкаться кровью, опустил тело на землю и осенил воздух святым тревершием. – Ещё встретимся как-нибудь... потом... наверное.

"Первый, – он даже не стал обыскивать мертвеца с целью отыскать что-нибудь интересное. – Мелочь пузатая. Надо будет – вернусь после".

Постояв немного над трупом, он вытер сургу пучком соломы и, подумалось ему ещё, что прабабка покойная наверняка бы действия сии страшные внучка не одобрила. "Сложно, грязно и непрофессионально, – фыркнула бы старая, ноздри распухшие гольфу натирая. – Фу, внучек! ФУ! Мясник ты, как выясняется, а не честный къяльсо!" – пробухтела бы так, и наградила его пинком или затрещиной смачной, а то и тем и другим вместе, да ещё и "сливу" на носу бы оттянула.

Крэч вздрогнул плечами и поморщился силу бабусиных ласк и поучений припоминая, и тут же, загадочно так, в черноту неба глянул, будто увидеть грозно взирающую на него сверху старушку опасался.

"Во многом ты права, бабуля. Извини, но нет совсем на изящества времени... да и желания нет", – подумал он, оттаскивая за сарай тело неудачливого коллеги: ему вовсе не улыбалось, чтобы какой-нибудь припозднившийся крестьянин споткнулся о закоченевший труп.

Следующая цель – высокий худой вартарец, всё время нетерпеливо переходивший с места на место. Легкомысленно рискуя выдать себя, къяльсо то прохаживался вдоль изгороди, то приседал на корточки около колодца, то к воротам конюшни приваливался, замирая и, надо думать, в тишину вслушиваясь. Что он там слышал? Никому не известно...

Оллат и звёзды, дававшие поначалу немного света и позволявшие различать предметы, скрылись за тучами. Древорук обогнул сарай и осторожно приблизился к нарезавшему широкие круги долговязому. Он собирался убить и его, не колеблясь при этом ни секунды. Жизнь против жизни: либо он и воспитанники Маана, либо эти Хорбутовы отродья.

Вартарец был гораздо выше первого убитого, что создавало некоторые, вполне ощутимые неудобства: даже привстав на цыпочки и вытянувшись в струнку Крэч не сможет дотянуться до его шеи. А значит придётся рисковать – бить в бок! А если доспех кожаный, или хуже того кольчуга? Он переложил сургу в правую, дииоровую руку и вытащил второй, угрожающе выглядевший ахирский рап-сах. "С этим я и на хошера один на один выйду!"

Отследив повторявшийся маршрут вартарца, Древорук выбрал укромное местечко на его пути и, затаив дыхание, сосредоточился на едва заметной во мраке, медленно приближавшейся фигуре. Долговязый в последний момент решил изменить маршрут и шагнул налево – за конюшню.

"Ишь ты, приспичило ему, видите ли... Ну я тебе покажу сейчас, как углы не по назначению пользовать".

Сурга, не встретив сопротивления, вонзилась под лопатку долговязого, рап-сах же мгновением позже, пробороздил его правый бок. Вартарец даже не ойкнул: смерть была к нему милостива и пришла почти мгновенно. Почти.

– Прости, Тэннар Великий, дитя своё неразумное, – набожно запричитал Крэч, не забывая, однако, сохранять тишину и ничуть не повышая голоса. – Жизнь скучна и жестока, лишь смерть снисходительна и благоволит к каждому.

Он одновременно выдернул оба оружия, развёл в стороны руки и, осмотрительно сделав полшага назад, освободил пространство, позволяя мертвецу упасть.

– Покойся с миром.

"Второй".

***

– И жили они долго и счастливо! – завершил очередную из своих замечательных историй Хабуа.

Слушатели зааплодировали.

Барг, знавший привычки старого друга, поставил на стол перед ним блюдо мясного чорпу с чесноком и чашку горячего бульона.

– Восстанавливай силы, старина, – добродушно улыбнулся он, – народ жаждет новых историй.

Утолив голод, Хабуа окинул зал скучающим взглядом. Лицо его расплылось в загадочной улыбке:

– Похоже, на сегодня всё, ребятушки. Поздно уже, пора мне спать.

Молчание продолжалось не дольше минуты.

– Если позволите, уважаемый...

Взгляд Хабуа переместился в угол: туда, где сидело трое мужчин. Один – высокий, с длинными курчавыми волосами – был облачён в белое с бардовой каймой (вернее, уже серое), двое же других были одеты в тёмно-бардовое – типичное одеяние санхи, представлявшее собой странную смесь доспехов и жреческих балахонов.

– Санхи? Откуда они тут? – удивился Билу.

– Из храма Ткавела в Гевере, – ответил несведущему северянину Саима и отщипнул от края столешницы давно мозолившую ему глаза щепку.

– Я хотел бы услышать историю извержения Веркора, – сказал кучерявый – обладатель орлиного взгляда и квадратного с ямочкой подбородка.

– ...что услышать? – на лице Хабуа появилось озадаченное выражение. Не могли бы вы, уважаемый, выразить свою мысль яснее?

– Я хочу попросить вас поведать нам историю гибели Кеара, – уточнил враз сделавшийся грубым и низким голос. – За эту историю я заплачу вам, уважаемый Хабуа, три дииоровые тифты, – кучерявый поднял руку и продемонстрировал три пальца. – Три полновесные тифты! – произнёс он со значением. – Хорошая цена за хорошую историю, вы так не считаете, уважаемый?

Онталар поскрёб висок.

– Цена хорошая, даже слишком! Если вы, простите, не знаю, как вас... – он выдержал паузу, ожидая, что говоривший из полумрака представится...

– Да кто ты такой, чтобы спрашивать?! – грозно вскинулся один из троицы и с размаху саданул кулаком по столу, так что звякнули тарелки.

– Успокойся, брат Тамк, – ладонь говорившего первым властно легла поверх кулака бузотёра. – Здесь творятся дела, угодные Первым Богам. Я брат Этро, – представился он, снова переводя взгляд на Хабуа. – А это братья Тамк и Римо.

– Так вот, – продолжил Хабуа, – если вы, уважаемый Этро, желаете отблагодарить меня, не вижу причин отказываться, но имейте в виду – многое в этой истории может вам не понравиться, более того, она не коротка, а час нонеча поздний. Потому предлагаю поступить так: сегодня я поведаю вам первую половину этой чудеснейшей истории, а закончу её завтра. Если вы, разумеется, согласны.

– Почему нет? – брат Этро поднял руку с треугольными, сверкавшими отполированными гранями монетами. Другой рукой сделал повелительный жест стоявшему неподалёку одному из сыновей трактирщика и, когда тот подошёл, вложил ему три чёрные как смоль тифты в ладонь. – Завтра так завтра. Я не против. Слово за вами, маэстро, – вторя ироничным интонациям Хабуа, произнёс он.

– Одну минуту, уважаемый. Барг, не мог бы ты принести мне кружку эльтарского тёмного и самого крепкого, что отыщешь, табака, желательно гольфу, – попросил Хабуа, сгребая с ладони мальчика дииоровые монетки.

Публика "Лиса" заметно оживилась. Барга засыпали заказами, подавальщицы так и засновали с кружками меж столов.

– Из уст певца, плачущего вместе со своими слушателями, рассказ проникает в самое сердце, согревает душу и дарует надежду! – Хабуа выдержал паузу и театрально раскланялся, после чего, основательно затянувшись гольфу, выпустил в потолок тонкую струйку сизого дыма. – Итак, друзья мои: Веркор, Сид Сароса и город городов – Великий Кеар.

Давным-давно, – начал он, – в незапамятные времена, когда Ганис вращался вокруг Сароса, а твердь его была покрыта девственными лесами и не делилась на Верхнюю и Срединную, спустились на Ганис с Сароса Первые Боги: Ткавел и Сэволия. Ганис Богам понравился, и решила Сэволия навечно заселить его своими непослушными детьми, что питали страсть ко всему непознанному и давно молили родителей отпустить их в Неизведанное. И сказала Сэволия Ткавелу: "Муж мой, отпусти детей наших. Пусть живут здесь и растят здесь детей и внуков по своему пониманию. Даруй всем потомкам их бессмертие и вечное благо".

Ответил тогда Великий Бог Ткавел: "Отпущу детей наших: Тэннара, Эрока, Виноки, Тамбуо и Фору. Хор же и Суо – мои любимцы – останутся с нами. Пусть Ганис будет домом детям нашим, пусть властвуют и живут здесь. Дарую бессмертие детям и внукам их вплоть до восьмого колена. Будут они знать всё, что я знаю, и видеть не то, что можно видеть глазом, а то, что я вижу, и слышать не то, что можно слышать ухом, а то, что я слышу. И мысли их будут не те, что думает ум их, а те, что я думаю. Да будет так!"

Санхи одобрительно закивали.

– И началась с того дня новая эра – эра величественных и свободолюбивых Вторых Богов и детей их – мудрых греолов. И было прекрасно тогда на Ганисе всё: греолы жили, проявляя уважение и любовь друг к другу; не было в их мире таких слов и напастей, как война, голод, нищета и болезни. Греолы трудились, не покладая рук, и, как беззаботная ребятня радуется ласковому свету Сароса, радовались каждому новому дню. Крестьяне возделывали поля и сажали сады, снимая от четырёх до шести урожаев за год. Амбары ломились от зерна, погреба были забиты припасами и восхитительными винами. Ремесленники постигали тайны мастерства и изготовляли огромное множество всяких товаров. Кузнецы и углежоги, скорняки и кожевенники, гончары, ткачи, портные, плотники и ювелиры – все успешно трудились и были в полной мере вознаграждены Богами-родителями за труды свои. Бескрайние леса Ганиса были полны дичи, грибов и ягод. Звенящие ручьи, полноводные реки и глубокие озёра кишели рыбой. Греолы овладевали новыми знаниями, открывали всё новые и новые земли, постигали стихии и обогащали разум новыми абстракциями и закономерностями природы, гармониями материи и хаоса. Они познавали науку о движении звёзд и планет. А мудрейшие из них научились магии, чем особо порадовали Великого Ткавела – Первого Бога...

Хабуа кинул торжествующий взгляд на геверских братьев.

– Чего это он? – Билу привстал от удивления.

– Ну даёт! – шепнул ему Саима. – Он же издевается – санхи дразнит.

– Ага, – согласился Тэйд, морщась.

– Почему? – спросил Билу.

– Всем известно, что санхи отрицают магию и считают её порождением зла, – хрипло пояснил Тэйд. – Уж кто-кто, а Первые точно не имеют к магии никакого отношения. А тут ещё Хабуа об Уино начал и о Ткавеле.

– С тобой всё в порядке? – забеспокоился Саима, видимо, уловив перемены в голосе друга.

– Всё хорошо, не беспокойся.

– Был у греолов великий правитель – Алу'Меон, – продолжал Хабуа как ни в чём не бывало. – Был он самым великим королём из всех когда-либо живших на Ганисе. Был он самым могущественным магом того времени, разум его владел всеми тремя изначальными стихиями: водой, воздухом и твердью. Это был великий дар Первого Бога...

– Опять, слышите? – зашептал Саима.

– ...и Алу'Меон за многие годы довёл своё умение до совершенства. Но сколь ни велик был Алу'Меон своими знаниями, дела его были ещё более велики, и вершил он их во благо своего народа. Славился он честностью и другими добродетелями. Был хоть и строгим, но справедливым правителем, никто не мог поколебать его суждений ложью, недоверием, лестью или хитростью.

И стоял в самом центре Ганиса на пересечении двух рек и стыке земель город. Огромный блистающий город, сверкавший под небом золотом и благородным дииоро. И было имя ему – Кеар!

Был сей город во много раз больше и восхитительнее самого Сулуза. Стоял он в вечнозелёной долине Эльдорф, у подножия высочайшей на Ганисе горы Веркор. Стены его из благородного белого камня уходили высоко в небо и терялись в облаках. Кеар был прекрасен: дома, храмы и башни великолепной архитектуры; скульптуры, арки, балюстрады, вырезанные из камня и очефы, украшенные золотом, галиором и драгоценными камнями, мощёные камнем улицы, сверкавшие всеми цветами радуги фонтаны, аллеи из вековых дубов и задевавших облака верхушками стройных дииоро.

Хотите знать, что представлял собой Кеар на самом деле? Возьмите все города и величайшие храмы Ганиса, риаглы кану и подгорные города Витиама, добавьте к ним воздушные замки Давианара и подводную Кнэтирию, соедините их в одно и приумножьте... и тогда, быть может, вы сможете оценить величину и красоту Кеара!

Хабуа умолк, давая слушателям время подумать, отхлебнул немного Эльтарского и смачно затянулся гольфу. Пустил колечко, одно, другое и, дождавшись, пока дым рассеялся, продолжил:

– Но был в этой безупречности, как и замышлено Первыми, один крошечный изъян, ничтожно малый, но сильно повлиявший на дальнейший ход событий...

***

Второй час Крэч Древорук кружил вокруг «Лиса и Ягнёнка» в надежде отыскать двоих оставшихся къяльсо. Трижды обойдя улочки, примыкавшие к основному зданию, заглянув во все подворотни и тёмные уголки, он устроился за большой пятидесятиведёрной бочкой и стал наблюдать за приоткрытой чердачной дверцей сарайчика, который стоял чуть левее главного входа «Лиса».

"Отличное местечко, – отметил на будущее Крэч, глядя на дверцу. – Сухо, тепло и обзор, наверняка, оттуда великолепный".

Спустя три четверти часа, окончательно потеряв терпение и преисполнившись решимости отыскать притаившихся злодеев, он начал медленное движение в сторону сарая.

Ветер разнёс тучи, и тусклый свет Оллата теперь освещал левую, противоположную от Древорука половину улицы.

Лестница под его весом предательски скрипнула и зашаталась. Крэч насторожился – тихо, никакой реакции сверху. Добравшись до окошка, он подтянулся и, кряхтя от натуги перевалился внутрь на мягкое.

Чердак оказался пуст, не считая кота Паськи, с пристрастием копошащегося в ворохе мелкого древесного мусора.

"Мышкуешь, блохастый? – Крэч осмотрелся. Внутри – горы соломы, корзины с яблоками вдоль стены. Снаружи – прекрасный обзор: главный вход "Лиса" и два ряда окон, одно из которых Тэйда и Саимы, конюшня, сарай и три насквозь просматривавшиеся, улицы. – Отличный вид, здесь я, пожалуй, и подожду".

– Не возражаешь? – поинтересовался он у обалдевшего от такой наглости кота.

Паська, как ни странно, возражать не стал.

Скоро ожидания Крэча оправдались: от стены дома напротив отделились две тени и, ничуть не таясь, прошествовали каждая в свою сторону; одна направилась к конюшне – туда, где почил первый къяльсо; вторая – к колодцу, где Древорук приголубил длиннобудылого вартарца.

"Ага, – застучало сердце часто и гулко. На душе стало тревожно: Крэч ждал беды, чувствовал её. Он замер, стараясь не дышать. – Смена караула? Ну что же, пора в таком разе и мне выбираться. – Ещё ему подумалось, что очень неплохо, что он знает теперь места где къяльсо рассчитывают застать своих. – Но! – остановил мысли Древорук и потёр зудевшую бородавку ещё в далёком детстве проросшую у основания носа. – Минусов в этой ситуации гораздо больше чем можно представить: во-первых, не найдя своих подельников на местах, разбойники..."

Он не успел закончить мысль, потому как образовалось неожиданное "во-вторых".

Прямо перед его лицом блеснула тонкая галиоровая нитка. Послышался резкий свист. Крэч даже не успел понять, каким это чудом удавка не обвила его шею. Лишь старые рефлексы спасли его.

Он лихорадочно задвигал так удачно приподнятой деревянной рукой. Но не тут-то было! Галиоровая нить глубоко врезалась в кору, и все попытки высвободиться из её объятий были обречены на провал и только усугубляли и без того плачевное положение Крэча. От натуги лицо его стало пунцовым, виски вспухли синими жилками. Сзади послышались булькающее сопение нападавшего и злобный скрежет его зубов. Древорук дёрнулся, свернулся, толчком подался вперёд, утягивая къяльсо за собой, а после, откинувшись, схватил его левой рукой за волосы. Резко наклонился и перебросил нападавшего через себя.

Сквозь пелену, застившую глаза, он не мог разобрать силуэт обидчика, а потому просто выхватил рап-сах и ткнул им наугад, в темноту. Противник заорал, и Крэч узнал его голос.

– Ктырь, ты!

– Я!

– Есть на Ганисе Боги! – уже довольно выдохнул Крэч, выхватывая сургу. – Ну! Давай, – оскалился он. – Иди сюда, гадина!

– Зря ты тех двоих убил, – прошипел Вейзо, зажимая ладонью раненое бедро. – Следовало бы начать с меня!

С этим было трудно поспорить, учитывая, что Крэч собирался прикончить их всех и особого внимания на порядок, в каком ему приходилось делать это не обращал. Он пожал плечами и взглянул на лезвие рап-саха, с кончика которого одна за другой срывались багряные капли.

– Ничего. Они на меня не обиделись. – Крэч поводил рап-сахом, эффектно вертанул сургой в другой руке. Замер в ожидании. – Ну?!

– Приступим? Имя своё сперва назови, пока говорить можешь, – просипел Ктырь, кровожадно скалясь. – Хочу знать, кого я сейчас прикончу.

– Ой, а ты меня не узнал?

– Нет, а должен был? – Вейзо отпустил рану на ноге, пожалуй, посчитав её несерьёзной, и теперь в грудь Крэча хищно нацелились иззубренные клинки двух ножей, в три пальца длиной оба – что-то среднее между кейнэйской сургой и ахирским рап-сахом.

Они настороженно закружили вокруг друг друга, солома мягко хрустела под сапогами.

– Даже удивительно, что ты успел так быстро меня забыть... Хотя... – Крэч остановился и демонстративно приподнял дииоровую руку. – Ты случайно не знаешь, где я руку свою оставил? Или, может, вспомнишь, где тебе морду раскроили?

– Ух ты! Деревянная рука?

Несмотря на внешнюю развязность и наглый тон, что-то изменилось в лице онталара – Крэч почувствовал это сразу. Теперь он видел глаза, наполненные поселившимися в них сомнениями и даже страхом.

– Издеваешься? Ну-ну.

– Никак не можно, – осклабился Вейзо. – Тебя я не помню.

– Уверен? – переспросил Древорук. Он чувствовал, как дрожат от напряжения сжимавшие холодную рукоять пальцы левой, и услышал, как поскрипывают пальцы дииоровой. – Тогда считай меня призраком... или своей смертью.

– Как амбициозно! Конечно же, смертью, кем же ещё, – съязвил Ктырь. – Смерть так смерть. Как скажешь, карла, как скажешь, – он густо сплюнул, мотнув головой, и кинулся в атаку.

Надо отдать ему должное – чем-чем, а ножами он владел виртуозно.

Крэч ожидал рывка, но с места всё ж таки не сдвинулся. Лишь когда онталар оказался совсем рядом, дёрнулся, ныряя под сверкнувшие в темноте клинки, и плоско рубанул рап-сахом, целясь в живот. Вейзо изогнулся, легко уклоняясь от удара, отскочил и пошёл петушиным шагом, кривляясь.

Они сошлись и закружили в невероятном вихре, выбивая клинками искры: удар, другой, третий, ещё и ещё... Несколько секунд обменивались рубами и тычками. В какой-то момент все четыре клинка сомкнулись, удерживаемые гардами. Искажённое злобой лицо онталара оказалось так близко, что Крэч не удержался и плюнул в него. Ктырь провернулся, сделав полный круг всем телом, не меняя положения рук, и отскочил, высвобождая из захвата клинки. И тут же, изящным движением увернувшись от посланного ему вдогонку рап-саха, коротко полоснул Древорука кончиком ножа по лицу.