Текст книги "Посмертный бенефис"

Автор книги: Андрей Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

19 ноября 1996 года. Москва

Дед выключил двигатель и с тоской посмотрел на небо. На лобовое стекло тотчас же плюхнулось несколько комьев тяжелого мокрого снега. Дед открыл «бардачок», достал миниатюрный японский зонтик, повертел его в руках, хмыкнул и швырнул на заднее сиденье. Открыв дверцу с решительным видом, выбрался из машины и тут же провалился в грязное снежное месиво. Обреченно махнув рукой, захлопнул дверцу и направился к лестнице.

Солдатик отдал ему честь и услужливо открыл тяжелую входную дверь. Дежурный наряд вытянулся во фрунт, а молоденький капитан звонко пропел:

– Здравия желаю, товарищ генерал!

– Здорово, капитан! Тяжко вам, молодым…

– Никак нет, товарищ генерал!

– Вижу-вижу, тяжко… Ты же полминуты думаешь, как обратиться – «товарищ» или «господин».

– Никак нет, товарищ генерал, – заулыбался капитан, покрывшись румянцем. – Я себе памятку составил, кого как величать. Одним нравится так, другим – эдак. Но мы, дежурные, точно знаем, кому что.

– А мне, значит, «товарищ» нравится? – Дед приподнял одну бровь. – Вот уж не знал…

– Никак нет, господин генерал, – по-прежнему улыбаясь, заявил дежурный. – Напротив вашей фамилии – плюс.

– Что это значит?

– По мнению нашего психолога, вам до лампочки! – отчеканил дежурный. – А «товарищ» – это мне больше нравится.

Дед тяжело вздохнул и пробормотал:

– Ох, достали вы меня, господа-товарищи, психологи доморощенные…

Он шагнул в сторону лифта, но остановился, вновь услышав голос дежурного:

– Товарищ генерал, вам посылка. – Капитан держал в руках запакованную в крафт и перетянутую скотчем коробку размером с обувную. – По-моему, брат передал, – неуверенно добавил он.

– Чей брат? – спросил Дед.

– Ваш. Очень на вас похож.

– Мой, говоришь? – Дед задумался, глядя на коробку. – А ты, значит, вот так просто взял – и все?

– Никак нет, товарищ генерал, – обиделся дежурный. – Пиротехники все просветили. Там только бумага.

– Документы у «брата» ты, конечно, не проверил?

– Нет, – смутился капитан. – Да он и не заходил. Передал через солдата – того, что снаружи. Я выскочил, а он только подмигнул мне и ушел.

– Почему же ты решил, что это – мой брат? – Дед криво усмехнулся, стараясь скрыть тревогу.

– Так он похож на вас, как близнец! – выпалил капитан. – Ну, может, на годик-другой моложе…

– Хорошо, капитан, спасибо. – Дед взял коробку и направился к лифту.

Никаких братьев у него никогда не было.

О неожиданном «родственнике» он думал, шагая по коридору. Думал, здороваясь с адьютантом, принимая у того из рук несколько конвертов – вчерашнюю почту. Войдя в кабинет, первым делом просмотрел конверты. На одном из них – белом, без адреса, – размашистым почерком Сармата было написано: «Срочно!» Его-го Дед и вскрыл в первую очередь.

«…Севилья – Сармату.

За последнее время на моем участке произошла целая цепь событий, и я считаю необходимым Вас о них проинформировать. Каждое звено этой цепи, взятое отдельно, объяснимо и не вызывает особой тревоги, но странная синхронность событий и, более того, личности людей, замешанных в этом, рисуют картину, на мой взгляд, в высшей степени интересную. Итак:

1. 13 ноября в офисе „Ситас“ появляется бразильский адвокат Алекс Герра и предъявляет доверенность на ведение дел и распоряжение имуществом и финансами, выписанную ему Кириллом Божко около шести месяцев назад. Графологическая экспертиза подтверждает: подпись Божко подлинная. Экспресс-следствие показывает: доверенность действительно была заверена нотариусом на острове Мадейра.

В руководстве „Ситас“ – немая сцена из „Ревизора“. В довершение всего д-р Герра, ничтоже сумняшеся, заявляет, что располагает запечатанным конвертом с завещанием Божко, который вскроет сразу после официального юридического признания факта смерти последнего. А до тех пор намерен действовать в соответствии с доверенностью, поскольку юридически Божко – жив.

2. Буквально через день, не дав директорам даже отдышаться, появляется некто Энтони Дж. Гринфилд, согласно документам – самый крупный из ныне живых акционер „Ситас“. Это, конечно, если Божко мертв. Из нового руководства никто и никогда не видел в лицо этого Гринфилда, но документы реальны – это факт.

3. Самый примечательный факт – д-р Герра и м-р Гринфилд общались между собой, как старые знакомые, не видевшие друг друга долгое время. Так что ждать между ними войны за раздел сфер влияния, очевидно, не следует.

4. Д-р Жоао Мартиньш, адвокат „Ситас“ после пятиминутной беседы тет-а-тет с м-ром Гринфилдом молча закрыл кабинет, поехал в агентство „Топ-турс“ и уже на следующий день улетел в Макао, к бывшей жене. Он никогда не был героем, но что могло его напугать до такой степени – загадка.

5. Д-р Герра и м-р Гринфилд прилетели в Португалию в разные дни, живут в разных отелях, в свободное время между собой не общаются.

6. Наблюдение за адвокатом показало, что все гораздо сложнее, чем представляется. Он вел себя вполне естественно – и вдруг 17-го после обеда исчез с легкостью, повергшей наших топтунов в состояние шока. До сих пор нигде не обнаружен, причем признаки нетерпения проявляет даже м-р Гринфилд. Совершенно очевидно, что наших людей адвокат вычислил сразу, но до поры терпел.

Такие вот новости, Сармат. Если у Вас есть какие-то идеи – всегда к Вашим услугам.

Идальго, 18 ноября 1996 года».

20 ноября 1996 года. Москва, аэропорт Шереметьево-2

Дежурный внимательно вглядывался в экран монитора. Ориентировка, пришедшая вчера днем, составлена довольно толково. «Рост —178–180, возраст – 55–60, телосложение – обычное, военная выправка, прическа – короткий седой ежик. Предположительно одет в длинный светлый плащ и в светлый кремовый костюм».

Одетых подобным образом уже с утра хватает, особенно на южных рейсах. Вот, например, на Афины, в 8.30. Белый плащ, кремовый костюм.

Дежурный поднял телефон внутренней связи:

– Леночка, у тебя там стоит господин в белом плаще, подержи его минут пять, я посмотрю поближе.

Он спустился в зал, подошел к паспортному контролю, встал в соседнюю кабинку. Да, одет этот дядя точно по ориентировке, рост – тот же. Но – возраст. И прическа. Этому никак не больше сорока. Длинные черные волосы, собранные сзади в хвостик. Не то.

Правильно, Леночка, поспрашивай его, поспрашивай. Что, по-русски – «ни бельмеса»? А мы его сейчас по-английски спросим.

– Господин Гуэрра?

– Герра. Буква «у» в португальском языке не читается.

– А вы португалец?

– Бразилец.

– Откуда прилетели в Москву?

– Из Италии. Позавчера.

– Почему так быстро назад? Москва не понравилась?

– Я не турист. Я адвокат. И не назад, а в Грецию. Увы, дела.

Все очень естественно. И доброжелательно. И – без всяких нервов. Видимо, крепкий мужик.

– Счастливого пути, г-н Гуэрра. И удачи в делах.

– Герра. Спасибо.

Стоп! Какой-то хрыч в кремовом костюме, рвется во Франкфурт. Правда, без плаща. Пойдем, побдим.

20 ноября 1996 года. Афины. Греция

«Опель» с прокатными номерами кружил по Лагониси больше часа, пока не остановился в тихом тупичке. Из машины вылез мужчина, о внешности которого нельзя было сказать ничего определенного – весь как бы «усредненный», с длинным плоским чемоданчиком в руке. Пройдя метров двести по тропинке, он повернул к пустующей вилле, окруженной густыми зарослями кустарника.

Минуту спустя он уже находился во внутреннем дворике. Видимо, незнакомец никогда не читал Закона о собственности и явился сюда явно без приглашения. Секретный замок сопротивлялся незваному гостю секунд десять, но силы оказались неравны. Мужчина закрыл за собой дверь, поднялся по лестнице на верхний этаж и открыл ставни с восточной стороны. Затем вытащил из чемоданчика телескопический штатив и установил на него слуховое ружье. Прикрутив к стволу оптику, навел его на группу молодых людей, сидящих под навесом возле бассейна на одной из соседних вилл. Никто из них не мог его видеть, так как солнце находилось прямо у него за спиной.

Незнакомец сел на пол, надел наушники, настроил акустику и замер. В такой позе он просидел минут сорок – сорок пять. Затем сложил в чемоданчик оборудование, закрыл ставни и покинул виллу. «Опель» выехал из тупичка и, проехав метров пятьсот, остановился на маленькой стоянке. С этой стоянки прекрасно просматривались ворота виллы, за которой велось наблюдение…

Саша нервничал. До звонка оставалось минут десять, а братва все не собиралась сваливать. Разговаривать при них он не мог, выгнать их – тоже.

– Слышь, Кучер! Через несколько часов стемнеет, а ты все плавишься! Сгоняли бы в Калифеа, кира взяли, телок! Не надоело по ночам «Метаксу» жрать? Сами себя скоро трахать начнете!

– Вставать не в кайф, Сашок! А насчет телок – ты прав. Только как их снимать? Они же по нашему – ни бум-бум, а мы по ихнему… сам понимаешь…

– Ты что, отмороженный? Там же каждая вторая – наша! Подъедете на «мерсах» – они сами к вам подбегут.

– Всей толпой ехать, что ли?

– Там выбор лучше, чем на Тверской. Каждый сам себе и выберет. Мне не надо, я вечером к Наташке свалю.

– Лады. Братва, пошли одеваться.

Звонок! Саша весь внутренне подобрался, подождал, когда все войдут в дом, затем взял трубку мобильного.

– Алло! Я слушаю.

– Саш, ты? Это полковник.

– Здорово. Я же тебя предупреждал: нет Саши! Я Володя. Уловил?

– Уловил. Ты чего хотел?

– Я тут кое-что вспомнил… Можно говорить?

– Говори, защищено.

– Тебе что-нибудь говорит такая кликуха – Брык?

– Что-то слышал.

– Есть такой крымский авторитет. Лет пять назад я был у него в гостях, отдыхал с братвой. Вякали мы с ним как-то за жизнь, за былое, и выкатил он мне на стол карточку своего лютого врага, которого никак не мог найти. Так вот тот его враг и твой лучший друг на фотке с яхтой – одно лицо. Вообще-то Брык – большой баклан, но армейскую кличку своего врага помнил хорошо. Странная такая – Хантер. Я его еще прошлый раз узнал, только вспомнить точно не мог.

– Хантер?! Ты вот что, родной… Ты еще никому об этом не говорил? Ясно, ясно. И не надо.

– Остынь, начальник. Нашел болтуна. А то мне своих врагов мало! Что-то ты там мямлил по поводу бабок за информацию…

– Не бабок, родной. Есть работа.

– Ментом ты был, ментом остался… Ладно, разводи насчет работы.

– Тебе позвонит человек. Ты для него уже работал. Помнишь индуса на Большом Каймане?

Индуса Саша помнил. Они скормили его акулам. Дорогой был индус, хороший.

– На хрена мне твои мемуары? Дело говори.

– Он скажет, что от меня. Заказ крупный, и заказчик – не фраер. Нам с тобой до него, как до неба пешком.

– Ты меня с собой на одну доску не ставь, мусорок. Сколько бабок?

– Торгуйся от потолка, родной. Все. Пока.

Саша выключил телефон, обошел дом. Бультерьеры уехали. Заказ – это хорошо. Аренда этих чертовых вилл сжирает кучу бабок. Местных ментов подмажь – бабки. За каждую новую ксиву – бабки. Жратва и пойло собственных барбосов – бабки. А без них – никуда. Неприкрытым останешься. А голый король – не король, а дерьмо.

Саша взял из холодильника банку пива, открыл дверь, ведущую к бассейну. И наткнулся на ствол, глядевший ему прямо в живот.

– Выходи, Сашок, только не дергайся. Сейчас твоя жизнь не стоит и драхмы.

Саша прищурился, посмотрел в глаза человека, стоящего перед ним. И увидел то, что и ожидал увидеть. Обреченно кивнул:

– Все правильно… Как только увидел твою фотку, сердце так и екнуло. Говорил же себе: «Не лезь, Санек… Закопают…» Куда идти?

– Пошли за стол. Надо поговорить.

Саша недобро оскалился и процедил сквозь новую металлокерамику:

– О чем нам с тобой говорить? Стреляй – и дело с концом.

– Ты меня узнал? – Собеседник говорил и вел себя непринужденно, словно старый приятель, с которым виделись накануне.

– Если бы не узнал – дергался бы. – Саша тоскливо посмотрел на бассейн, пытаясь найти варианты спасения. Безуспешно, впрочем. – Давно меня пасешь?

– Разве сейчас это важно? – Собеседник улыбался. Разговор явно доставлял ему удовольствие. – Ты, Сашок, по сторонам не пялься. Стреляю я лучше тебя.

– Знаю, – неохотно признался Саша. – Спасибо, что раньше не зашел. Пацанов моих сопливых жалко было бы. Они даже не знают, что существуют такие, как ты. Только в кино видели, – усмехнулся он невесело.

– Вот, что, – прервал его Собеседник, и на лице его не осталось ни тени улыбки. – Слушай внимательно. Запоминай крепко. Заказ этот крупный примешь, аванс получишь – и сваливай. Куда хочешь. Только сделай это в течение месяца, потом будет поздно. А надумаешь заказ выполнять – я тебя на дне Марианской впадины достану. Ты меня знаешь.

Саша помолчал, бездумно уставившись в стол. Потом нехотя буркнул:

– Куда же я свалю? Меня же все спецслужбы знают…

– Твои проблемы, – жестко отрезал собеседник. – Я тебе не поводырь. Лучше бы «спасибо» сказал за добрый совет, а не задавал дурацкие вопросы.

– Премного благодарен, отец родной, – проскрежетал Саша. – Между прочим, тебя Брык ищет. Помнишь такого?

– Хочешь еще один совет? – Собеседник словно не слышал вопроса. – Инсценируй собственную смерть. Дорого, но надежно. К покойникам в душу не лезут, стрелять по живым мишеням не заставляют. – Он задумался и, будто вспомнив, сказал: – А Брык… Нашел меня Брык, нашел…

Саша в изумлении вытаращил глаза. Пробормотал:

– Ты его шлепнул, что ли? Брыка?!

– Нет, Сашок, – покачал головой Собеседник. – Сам утонул. – И, чуть скривившись, добавил: – А еще говорят – дерьмо не тонет. Ладно, все. Ты меня не видел. Я еще дам о себе знать.

– Лучше не надо, – выпалил Саша, отвернувшись к бассейну. Когда он обернулся, гостя уже не было.

Саша подождал несколько минут, пытаясь унять дрожь во всем теле. Налил стакан водки, выпил залпом. Налил еще. Вернувшийся через час Кучер увидел картину, поразившую его воображение. На травке перед бассейном, в луже собственной блевотины, лежал непьющий герой криминального мира Саша и не мог сказать «мама». Когда братки перенесли его в комнату с кондиционером, он открыл глаза, погрозил одному из них пальцем и прошептал: «Сгинь, Хантер! Я все понял! Ложусь на дно!» Глупо хихикнул и окончательно вырубился.

21 ноября 1996 года. Алгарве, Португалия

– Вы с ума сошли, Алекс! Завтра встреча с Фицсиммонсом, а мы совершенно не готовы!

Гринфилд был взбешен. Акцент его стал еще заметнее. Алекс сидел напротив и с абсолютно невозмутимым видом разглядывал какие-то четки.

– Мистер Гринфилд, нам с вами надо бы определиться. Во-первых, этот тон оставьте для своего великого адвоката доктора Мартиньша. Во-вторых, если мы не будем уважать чувства друг друга, ничего у нас не получится.

– Какие чувства, Алекс?

– Религиозные, мистер Гринфилд. Я не знаю, кто ваш бог – Махатма Ганди или Лев Троцкий, но я – добрый католик. Приехав в Европу, я просто не мог не посетить Ватикан. А что касается завтрашней встречи – вот перечень вопросов, которые необходимо задать. Ведь ясно, что никаких финансовых проблем мы завтра не решим. Главное – определить позицию Фицсиммонса.

– Для меня она и так ясна – никаких денег, и весь сказ.

– Зря вы все так упрощаете. И вот что еще: беседу поведете вы. Я вмешаюсь только в том случае, если вас понесет не туда. Хорошо?

– Хорошо. – Спокойствие и самоуверенность бразильца просто пугали. – Алекс, вам не кажется, что в нашей связке вы из ведомого превращаетесь в ведущего? А плачу-то вам я…

Совершенно обезоруживающая улыбка.

– Смотрите на вещи философски. Я еще не решил, брать ли с вас деньги. Контракта-то мы никакого не подписывали. Всего хорошего, мистер Гринфилд. Если понадоблюсь – я в отеле.

Гринфилд подождал, когда закроется дверь. Досчитав до десяти, схватил трубку.

– Ну что?

– Ничего, босс. Билет в Рим на 18.11.96, билет из Рима сегодняшним утренним рейсом. Счет из отеля за четыре дня. Куча ватиканских сувениров.

– Ладно, сваливайте. Он выехал.

21 ноября 1996 года. Москва

Мысли цеплялись одна за другую, образуя какие-то сюрреалистические построения и тут же рассыпаясь, как банальный карточный домик. Дед закрыл балкон – холодно уже. Сел за стол., взял бумагу, карандаш. Итак, что мы имеем?

1. Видеокассета с записью хирургической операции, превратившей Божко в Гринфилда. Съемка сделана при прекрасном освещении, с удобного места – хорошо видно и Божко, и хирурга.

2. Фотографии встречи Божко с дочерью в какой-то роще, на мостике через ручей. Качество похуже, но вполне сносное.

3. Фотографии Гринфилда на балконе. Сделаны, очевидно, сразу после снятия швов и повязок.

4. Текст, набранный на компьютере, с датами, фамилиями главных действующих лиц и предполагаемыми направлениями развития событий.

– Генерал, – раздался из кухни голос Сармата. – Я тут кое-какую закуску соорудил. Вы будете продукт? Чистый, как слеза ребенка.

Дед вспомнил круглые глаза кардиолога и проворчал:

– Буду. Пятьдесят граммов еще никому не вредили.

Сармат приволок и уставил весь стол вазочками и тарелочками с грибами, ветчиной, сыром и хлебом. В центр торжественно водрузил запотевшую фляжку «Абсолюта». Они выпили, молча закусили.

Сармат не спеша дожевал бутерброд, вытер салфеткой губы и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на Деда:

– Итак, генерал…

– Ты сам все видел и читал. – Дед встал из-за стола, прошел из угла в угол, хмыкнул, как незабвенный красноармеец Сухов, опять сел.

– Хочу знать твое мнение.

– Нет у меня никакого мнения. – Сармат, тщательно избегая генеральского взгляда, снова наполнил рюмки. – Ну не знаю я, кто это вдруг решил заниматься благотворительностью в нашу пользу. Одно ясно – это человек из ближайшего окружения Божко. Остальное – темный лес…

– Не ври, – прервал подчиненного Дед. – И не торопись: успеем еще выпить. У тебя не может не быть своего мнения, и не прикидывайся дураком, не поверю. Выкладывай.

– Попробую. – Сармат достал из кармана сигареты, повертел пачку в руках, вопросительно глядя на Деда.

– Кури, – поморщился тот, но пепельницу к Сармату подвинул.

– Там, в тексте… – Сармат кивнул на бумаги, стопкой сложенные на углу стола. – Там указаны все, кого мы знаем. Кроме одного человека бразильского адвоката Алекса Герры. Это он. Вернее, так… – Сармат выпустил дым в сторону открытой форточки. – Из всех, кого можно считать приближенными Божко, сделать эти фотографии мог только Алекс Герра.

– И написать пояснительный текст по-русски, – тихо обронил Дед. – Сармат, ты что, правда дурак? Или ловко прикидываешься? Какой, к чертовой матери, Герра? Никакого Герры в природе не существует! На, читай! – Он выдернул из папки и бросил на стол два листа. – Это списки пассажиров, прилетевших восемнадцатого из Рима и улетевших двадцатого утром из Москвы в Афины.

Красным фломастером в обоих списках было подчеркнуто одно имя – Алешандре Жорже Герра.

– Что он здесь делал? – в изумлении прошептал Сармат.

– Привез и передал мне эту макулатуру, чтобы мы с тобой, два дурня, не шарили в потемках! – прорычал Дед. – Ты стал ленив, Сармат. Тебе лень ухватить даже то, что лежит на поверхности! Ну-ка, переведи мне его имя на русский язык!

Сармат закрыл лицо ладонями и глухо проговорил:

– Александр Георгиевич Воинов… – Он поднял на Деда глаза. – О Господи… Генерал… Дед… Ведь это же Хантер!

– Вот теперь мы выпьем! – прохрипел Дед, шарахнув кулаком по столу так, что зазвенели рюмки.

22 ноября 1996 года. Алгарве, Португалия

Кирк Фицсиммонс прослушивал запись переговоров с Гринфилдом, анализируя каждую фразу в поисках собственных ошибок, и с удовлетворением отмечал, что их просто нет. Его стратегия – единственно верная.

Незнаком, не встречались. Да, что-то слышал о вас от господина Божко. Рад знакомству – сухо, дань этикету. И Кирилл, черт возьми, Гринфилд, – совершенно не нервничал. Наверняка придумал какую-то пакость.

«…– Ни вы, мистер Гринфилд, ни вы, доктор Герра, не знали, вероятно, что с Кириллом Божко мы были настоящими друзьями. К сожалению, он предал нашу дружбу, использовав мой кредит в преступных целях. Я не могу допустить, чтобы даже тень этого скандала пала на руководимую мной группу, и именно поэтому я настаиваю на немедленном возврате денег и разрыве всяких взаимоотношений.

– Но ведь все наши активы находятся в банках, контролируемых вашей группой! Вы можете просто вычесть сумму кредита и вернуть нам остальные деньги!

– Вы правы, мистер Гринфилд. Я рад вашей осведомленности. Счета вашей компании по моему распоряжению заморожены. Там действительно есть сумма, сопоставимая с суммой долга. И вот мое последнее предложение: вы забываете о ваших счетах в моих банках, я же, со своей стороны, забываю о кредите и уничтожаю все документы, с ним связанные. Этим мы убиваем сразу много зайцев. Во-первых, уходим от неизбежного в таких случаях судебного разбирательства и связанной с ним огласки. Во-вторых, вы оба сохраняете полный контроль над „Ситас“. В-третьих, я покрываю все свои расходы по этому кредиту. Есть возражения?

– Есть. По моим данным, наших денег у вас, как минимум, в три раза больше, чем сумма долга.

– Это всего лишь слова, мистер Гринфилд, а я, потомственный банкир, привык верить только документам. Есть они у вас?

Долгая пауза. Затем реплика доктора Герры, все это время безучастно смотревшего в окно:

– А вам не кажется, мистер Фицсиммонс, что огласки надо бояться вам, а не нам? Мы – новые люди, моральной ответственности за преступления предшественников не несем. А вот хваленая репутация вашей группы… Вы же ее оберегаете, как перезрелую дочь-малолетку.

Умно. И актуально. Но именно на этот случай у Кирка был заготовлен главный удар.

– Что касается огласки – я ее не боюсь. Неприятно, но не более того. А вот насчет репутации… Вы правы, доктор Герра. В отличие от вас, господа, я испытываю серьезный душевный дискомфорт, когда думаю о тех десятках тысяч несчастных, которых Божко и его подручные превратили в зомби. Эти деньги поставили их на грань, эти же деньги должны и вернуть их к нормальной человеческой жизни. А чтобы развеять ваши сомнения в серьезности моих слов, добавлю: позавчера руководство Всемирной организации здравоохранения при финансовой поддержке моей группы учредило Фонд реабилитации жертв наркомании. Пусть деньги, заработанные Божко на человеческом горе, вернут этим людям радость. Или хотя бы право называться людьми».

Кирк удовлетворенно хмыкнул, но тут же осекся. Именно в этот момент что-то произошло.

Он закрыл глаза и начал вспоминать.

Реакция Гринфилда – предсказуема до банальности Злоба, только злоба, ничего, кроме злобы. Не то. Есть! Вспомнил. Случайно перехваченный взгляд доктора Герры. Недоверие, переходящее в одобрительное удивление. Хороший взгляд, взгляд друга. И… Странно… Очень, очень знакомый…

Где-то раньше Кирк уже встречал этот взгляд. Необычный, незабываемый. Где?

Внезапный телефонный звонок прервал его размышления.

– Мистер Фицсиммонс?

– Да. С кем имею честь?

– Вы меня не знаете. Если вас интересуют планы Гринфилда – приезжайте в ресторан «Родизио а Бразил». Только один. Я к вам подойду.

Что за новости? Приехать я приеду, только вот насчет «один» – не выйдет. Уже неделю Кирка круглосуточно охраняли восемь здоровенных парней из службы безопасности «Траст оф Гибралтар». С Гринфилдом шутить не резон.

– Пауло! Двоих срочно отправь на яхту. Возьми кого-нибудь с собой, поезжай в «Родизио». Знаешь, на виа де Фонте Санта? Я подъеду через двадцать минут. Ко мне кто-то должен подойти. После разговора отправь напарника проследить за моим собеседником, а сам посмотри, не будет ли «хвоста» за мной. Вот деньги.

В ресторане Кирк провел больше двух часов. Никто к нему не подошел. То ли доброхот засек Пауло, то ли Кирка просто хотели вытащить из дома. Проходя в туалет, Кирк задержался возле столика Пауло.

– Заплати за мой ужин, но после того, как я выйду. Беру такси, еду на яхту. За мной ехать не надо. Вернусь утром, вместе с твоими ребятами.

Он прошел мимо первого такси – там уже кто-то сидел – и сел во вторую, свободную, машину.

– В Марину де Виламоура, со стороны пляжа Фалезия.

Метров через четыреста их обогнало первое такси. Кирк, погруженный в свои мысли, этого даже не заметил, а водитель пробурчал под нос что-то явно не предназначенное для ушей иностранца.

В Виламоуре Кирк попросил водителя покружить по улицам и, убедившись, что «хвоста» нет, поехал в бухту.

Что-то тихо на яхте. Эти два лоботряса-охранника, очевидно, занимаются ревизией спиртного. Кирк бесшумно скользнул по трапу вниз, закрыл люк на засов.

– Спасибо, что пришел один, амиго.

Не надо включать свет. Поговорим так.

Кирк сразу же понял, кто это. Силы покинули его, он безвольно сполз по стене и уселся прямо на пол.