Текст книги "Рекруты Натоотваля - хроника войны (СИ)"

Автор книги: Андрей Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

Глава 4
ВЕЧЕРИНКА НА ГЛУБИНЕ 3 КИЛОМЕТРА

– Пошли искать магазин пока полковник не видит, – Маклифф потянул Дыбаля за рукав и они двинулись к выходу.

На стрельбище начала входить группа коммандос – землян с нашивками в виде земного шара, и их побег удался. Миновав помещения, похожие на шлюзовые камеры, они свернули в коридор, прошли несколько лестниц, и на перекрестке наткнулись на патруль.

– Предъявите опознавательные жетоны, – сказал патрульный с офицерскими нашивками на воротнике.

– Лейтенант, где тут можно поесть-попить? Мы заблудились. Нам завтра в бой за дело Натоотвааля, и не хочется помирать, не отведав здешних яств, – снимая с шеи жетон, сказал Дыбаль.

– В вашем распоряжении столовая для рядового состава, – ответил лейтенант, и провёл сканирующим устройством по жетону.

Солдаты патруля смотрели на курсантов с неприязнью.

– Документы в порядке, – лейтенант проверил и жетон Маклиффа, – постарайтесь повторно не разгромить нашу энергосистему, как ваш парень.

– Так кулаки и чесались дать ему по физиономиям, – сквозь зубы процедил Маклифф, когда патруль скрылся за углом, – подумаешь, нашил лейтенантские зигзаги, и думает, что можно через губу разговаривать.

В этот момент на них налетел Уайтгауз. Он был в чужом комбинезоне с отличительными знаками капитана. Клеёные швы комбинезона были натянуты как струны, и вспучились, а на могучих плечах разошлись. От него пахло коньяком, сигаретами и одеколоном:

– Вот вы где! Я местных девчонок уговорил вечеринку организовать. Давайте за мной!

– Где ты украл комбинезон? Тебя патруль заловит и отправит на дисциплинарные работы – камни в ущелье таскать вместо бульдозера. А мы пройдём экзамены без тебя и нас определят умирать в разные подразделения. Это будет несправедливо после того, что мы вместе пережили, – притворно ужаснулся Маклифф.

– Я в офицерском ресторане одолжил это у пьяного, – весело ответил Уайтгауз.

В жилом секторе базы, у дверей с непонятной надписью он остановился:

– Значит так, джентльмены, договоримся на берегу; моя девчонка рыженькая. И без скандалов.

– Хорошо, – ответил Маклифф.

Дыбаль поднял ладонь:

– Смотрите, это полковник. Они нас заметят и погонят в технический класс, и прощай наше свидание с натоотками!

За прозрачными дверями лифта мелькнул силуэт фон Конрада и ягда Жерра. Уайтгауз и Маклиффа втолкнули Дыбаля в залитую золотым свечением комнату с такой силой, что он затормозил только у противоположной стены, сшибив стул.

Сидевшая у столика девушка хладнокровно, как матадор перед быком, убрала в сторону длинные ноги и спросила:

– У вас проблемы, курсант?

Она была похожа на Шиелу, но глаза её были более тёмными, почти карими, а волосы более рыжие, огненные. Её запястья были украшены блестящими браслетами из жёлтого металла, а пальцы кольцами. Шиела тоже была здесь. Она стояла у стены и смеялась. На плоскости стены-экрана был включён режим изображения земной природы. Это была Африка, судя по стаду слонов и антилоп гну на фоне Килиманджаро.

– Тише, Окта, – сказала Шиела, – за ними гонятся.

– Никто уже за не гонится, – ответил Маклифф, осматривая сквозь приоткрытую дверь.

Было слышно, как стучат по полу ботинки фон Конрада и ягда Жерра, и их разговор.

– Пахнет сигаретами «Кторвик», а я знаю тут только одно существо, которое беспрерывно курит этот яд – ковбой Уайтгауз. Дыбаль тоже увлекается. Однако где они? – зло говорил фон Конрад инструктору.

– Мне не нравится, как Дыбаль реагирует на Шиелу. Я считаю, что такая девушка должна иметь более достойного партнёра, – на своей мыслительной волне отвечал ягд Жерр, – ягд Слепех ей больше подходит. Он и не скрывает своей симпатии.

Маклифф отпрянул назад и дверь закрылась за мгновение до того, как погоня их обнаружила:

– Ciao!

– Успели, – вздохнул Уайтгауз, – давайте знакомиться; это мои друзья Джон и Эл.

Маклифф достал из кармана предмет, похожий на термос, он устроил его между бокалами на столике:

– Будем пить коньяк.

– Ты бы ещё водку предложил, деревеньщина. За прекрасных дам нужно шампанское пить, – нарочито весёло сказал Дыбаль.

– Во фляге, судя по этикетке, витаминный напиток с добавлением релаксантов, – сказала Шиела, – вы ошиблись. А деревенщина, что это?

В отличие от хрипловатого голоса Окты, её голос можно было сравнить с журчанием ручья.

– Деревенщина, это вроде как титул, обозначающий наследственное владение землёй, деревнями, поместьями. В общем, знатный человек, – отшутился Маклифф, и начал не очень вежливо оглядывать Шиелу снизу доверху.

– Это получается как у нас ягд или ягда, то есть те, кто пользуется привилегиями, – с пониманием кивнула Окта.

– А какие привилегии есть у ягдов? – Маклифф отщёлкнул крышку фляги и обнаружил, что её содержимое является белым порошком, – Берсерк меня надул, сказал, что это алкоголь.

Он стал сыпать порошок в бокалы и порошок превратился в голубоватую жидкость со множеством пузырьков.

– Ягды могут выбирать себе работу, планету для жизни, какую пожелают, могут строить дом за счёт Натоотвааля, жениться не ограниченное количество раз, и получать средства на содержание детей. И так далее, и тому подобное, – Окта взяла бокал и оценивающе посмотрела на Маклиффа, – ягд, это почти как ваша деревенщина.

– Ягды это диаспора, как осетины в Москве, захватчики-рабовладельцы, как древние греки, каста, как индийские сикхи, – Дыбаль сел в кресло напротив Шиелы.

– Похоже на газированную тормозную жидкость. Стакан из золота? – Уайтгауз взял бокал и повертел его перед глазами.

– Золотое напыление толщиной в один атом, а сам бокал из пластика, – Окта поскребла по бокалу ногтём, – сверху защитный полимер. На больших площадях получается дешевле краски, плюс технология фатонного генератора электричества, плюс радиопередача всей поверхностью предмета, плюс эстетика, плюс масса других полезных технологий.

– Суть ягдов в том, что бы они умирали за победу Натоотваля. Основной признак ягдов в том, что предки их жили на коренных планетах метрополии, задолго до начала войны. Как ягда Окта Рененна, – сказала Шиела и сделала жест ладонью, словно рекламировала автомобиль на выставке, – иногда в касту ягдов можно попасть за заслуги даже землянину.

В помещение вошла ещё одна девушка; высокая, мощная, в расстегнутом до пояса капитанском мундире. Уловив суть разговора, она сказала резко:

– Я тоже ягда – ягда Камиста Рага. А вы наши сегодняшние жертвы?

– Они похожу на немецкую сборную команду по академической гребле, – шепнул Уайтгауз на ухо Маклиффу.

– А вы только с несовершеннолетними тайскими девочками себя мужиками чувствуете? – взяв бокал спросила ягда Рага.

– Не думаю, что тут богатый выбор женщин, – Маклифф поднял бокал, – выпьем за знакомство!

После дозы витаминов с релаксантами все почувствовали себя свободнее. Дыбаль стал показывать девушкам фокус по втиранию монетки в ладонь. В качестве монетки выступало обручальное кольцо Уайтгауза. Несмотря на то, что Александр ловко уводил кольцо с правой руки в левую, показывал пустую ладонь, водил ею в воздухе, девушки всё время смотрели на ту руку, где было кольцо. Их взор не сосредотачивался на отвлекающих действиях, как у обычных людей, а словно читал мысли фокусника. Маклиффу удалось что-то такое нашептать на ухо ягде Раге, что она покраснела.

Дыбаль закончил демонстрировать искусство иллюзиониста и Шиела спросила:

– А кем ты были до того, как попал к нам?

– Я Александр Дыбаль – будущий пират космоса, был штурманом шаттла «Independenсе», Джон Маклифф был бортинженером, последним знатокои древних технологий индейцев Майя, таких как пайки паяльником контактов. Уайтгауз – извечный тип универсального умника.

Ягда Рененна, вынула из углубления в стене поднос с едой, похожей на салат.

– На язык они смелы. Интересно, чего они ещё умеют.

– За здоровье дам! – воскликнул Маклифф.

– А я Шиела – просто, без ягды. Я врач, командору помогаю потому, что его помощник болеет. Какие-то микробы завелись из-за взаимодействия земных микроорганизмов и наших – антибиотики не берут. Мутации такие стойкие, что мы оказались в положении древних людей, не имеющих для защиты ничего, кроме иммунитета. Я на базе уже целый земной год. Скучно. Хочу попроситься врачом в экипаж вместе с вами и ягдом Цкуголем. Ягд Слепех обещал помочь! – сказала Шиела, и глаза её восторженно заблестели.

– Я слышал, что ягд Слепех имеет на тебя виды, – с видом заговорщика сообщил Маклифф.

– Я это чувствую. Но он мне противен. Он похож на робота.

– Я бы тебе не советовала рваться в бой, – сказала ягда Рага, – ягд Цкуголь представляет разведку. Он прекрасный командир, имеющий опыт командования целым флотом. Он набрал команду на сверхсовременный корабль явно не для обычных дел. Готовится смертельно опасная операция. Тебе лучше туда не соваться. Ты ещё толком жизни не видела.

– По данным семейного архива, мой предок был на Земле ещё до построения нашей базы, две тысячи земных лет тому назад, в качестве нарушителя закона Натоотвааля. Он был убит здесь патрульной миссией. Там была романтическая любовь с ягдой из знатного рода. Её изображения можно встретить в качестве модели модной одежды и на патриотических плакатах даже сегодня. Если будет время, я расскажу часть истории, и покажу реконструкцию объёмных изображений из записи воспоминаний.

– Понятно, чем ты занимаешься по ночам у монитора библиотеки, – ягда Рага исподлобья взглянула на Шиелу, – земляночка. Сколько тебе лет, что ты статус врача получила?

– Шестьдесят, – смутившись ответила Шиела.

Маклифф подавился салатом и Уайтгаузу пришлось его некоторое время бить ладонью по спине.

– Не огорчайтесь, у нас шестьдесят абсолютных лет, это как двадцать земных. Так что она девочка, хотя и совершеннолетняя, – ягда Рага сделала глоток синей жидкости.

Вынув из комбинезона пачку, она сунула сигарету себе в рот и вопросительно посмотрела вокруг.

Уайтгауз галантно протянул к кончику сигареты огромный кулак с зажигалкой и зажёг огонёк:

– Надо бросать курить – это мерзкая привычка.

– Табак не привычка, а официально разрешённый наркотик, – ответила ягда Рага, и с наслаждением затянулась, – курение не даёт ничего, кроме снятия дискомфорта, вызванного предыдущей сигаретой. Сигарета снимает ломку от предыдущей и создаёт потребность в следующей сигарете. И так до бесконечности с повышением дозы, – она выдохнула в Уайтгауза облако дыма.

– Я читал про это у писателя Алана Кара, в книжке про лёгкий способ бросить курить, – закивал Уайтгауз.

– Вы любите танцевать, – спросила у него ягда Рененна.

– Он танцует как змея на горячей сковородке, – пошутил Дыбаль.

– Змея на сковороде? – ягда Рененна приподняла бровь.

Она зацепила Дыбаля пальцем за пряжку ремня и притянула к себе:

– А ты, красавчик, танцуешь с офицерами? У вас как принято выбирать себе женщин, по какому признаку?

– По разному, – Дыбаль приготовился разразиться каскадом шуток, но понял, что не готов поддержать эту тему на серьёзном уровне, а пошлые анекдоты не хотелось пускать в дело при Шиеле.

На помощь пришёл Маклифф:

– Смотря для чего выбирать. Если на денёк-другой, для гулянки и пары ночек, то это одно, а если строить семью и рожать детей, то это другое. Можно с женщиной просто дружить, ходить в театры, на бейсбол или рок-концерты.

– Зачем?

– Просто.

– Интересно, как можно просто дружить после двух часов оглушительной музыки, пива и наркотиков. От перевозбуждения не то, что женщину, любую мебель изнасилуешь, – с сомнением покачала головой ягда Рага.

Она придала квадратному лицу светское выражение и добавила, отпуская Дыбаля:

– У нас мужчины хотят, чтобы женщина была финансово самостоятельная, чтобы не заботится о ней, а наоборот, брать от неё как можно больше.

– Печально, – вздохнула Шиела, – как прекрасны были отношения между мужчинами и женщинами Земли раньше. Ромео и Джульетта. Джон Кеннеди и Мэрилин Монро.

– Они плохо кончили. Сильно влюблённых ждёт плохая судьба, – Дыбаль сделал шаг назад, – у нас всё происходит очень по-разному, особенно когда дело касается денег.

– Вы сами не курите? – ягда Рененна потеряла нить разговора.

– Дыбаль смолит как паровоз, – ответил Маклифф, придав лицу выражение, похожее на гримасу кота из мультипликационного сериала про Тома и Джерри, – зато Эл поёт замечательно. Он наш персональный русский соловей. Я книги пишу, а он стишками балуется.

– Писатель? У вас это модно? – без интузиазма спросила ягда Рага.

– Романтично, – гордо ответил Маклифф, поднимая свою рыжую бородку до небес.

– Я просто балуюсь, а Джон по-настоящему пишет, – сказал Дыбаль.

– Пение это искусство. У нас на базе никто не поёт. Координировать воображаемую высоту звука, которую помнит мозг, с аппаратом воспроизводства этого звука с помощью гортани, никто толком не умеет. Вот отбить пулю из револьвера на лету, можем, а скоординировать из памяти взятый звук с голосом – нет, – вздохнула Шиела.

– Это странно, – сказал Уайтгауз, – пулю отбить, мне кажется, сложнее.

– Красивой женщине не обязательно иметь слух, – Дыбаль обошёл ягду Рагу и встал рядом с Шиелой, – воображаю, какой звездой эстрады Натоотвааля я могу стать у вас. Зачем мне рисковать жизнью в бою, если можно устроить ревю по инопланетным гарнизонам и заработать в сто раз больше?

– У нас за исполнение песен никто не заплатит, как и за другое искусство, книги, фильмы, скульптуры. Искусство не имеет функционального назначения, отвлекает от жизни, и навевает ненужные мысли, – прервала его ягда Рага, – другое дело официальная музыка. Гимны, марши, реклама.

– В Натоотваале стыдно продавать талант, – кивнула Шиела – это всё равно, что продавать тело или предсмертный выдох. Другое дело, когда ты продаёшь профессиональные знания и навыки, приобретённые во время учёбы или работы. Но когда ты продаёшь то, что тебе было дано от рождения?

– Это ещё более странно, чем не уметь петь, – Маклифф развёл руками, – человеку от свойственно бегать, это врождённый дар, но когда солдат в бою бежит, он за это получает оплату и медаль.

– Он плату получает не за бег, а за службу. Стрельба, сидение на унитазе, строевая подготовка – это всё та же служба, – сказала ягда Рага.

– У нас есть рисовальщики, которые оформляют жилища, общественные пространства, создают покрой военной формы. Их работа базируется на изначальных навыках к рисованию. Будучи развитой при обучении, эти навыки является профессией. Они за работу получают оплату, как металлург, или шахтёр, – Шиела подняла в воздух длинный палец, совсем как это делают учителя, желающие придать словам значение, – если у художника или музыканта вне промышленного производства есть талант и он им делится с окружающими, то он заслуживает восхищение и почитание, но если он за это возьмёт плату, он будет презираем, и не попадёт ни в один приличный дом.

– Это печально, – улыбнулся Дыбаль, не в силах оторваться от прекрасных глаз собеседницы.

– И что, никто не зарабатывает на этом очевидном товаре, свободном искусстве? – удивился Уайтгауз, – может быть, у вас вообще нет коммерсантов?

– Тех, кто обменивает результаты чужого труда с искажением реального веса своих трудозатрат в них? Обманщиков? – ягда Рага вынула новую сигарету.

– Не обманщиков, а коммерсантов, доставляющих каждому разные товары.

– Коммерсанты есть, это основа Натоотвааля. Натоотвааль – это большое коммерческое предприятие, акциями которого владеют все граждане. Потребителями товаров выступают все, а продавцом товаров выступает в глобальном смысле правительство в виде Высшего Совета. Совет решает что, кому, по какой цене продавать, организовывает завоевание миров и ресурсов, планирует изготовление, или покупку у промышленности, или даже у Империи Свертц, через посредника. Государство это наш супермаркет. Мы все имеем кредит. Он даётся за работу по поручению государства. Есть множество исполнительных организаций по различным видам товаров. Они следят и организовывают производство, покупку, завоевание, доставку, распределение через дарение или продажу, всех товаров для всего населения по своему направлению. Все этим довольны. Сколько заработал, столько тебе и дали товаров, – ягда Рага снова закурила с помощью Уайтгауза и подняла вверх сигарету, чтобы дым красивой струйкой убегал в вентиляцию.

– Вы слишком много курите, – заметил Маклифф.

– Спасибо.

– Что вы пристали к девушкам с курением, – развёл руками Дыбаль.

– Если в качестве коммерсантов выступает правительство, значит в Натоотваале коммунизм, – сделал неожиданный вывод Уайтгауз.

– Коммунизм во всей Вселенной? – глаза Маклиффа начали расширяться от ужаса.

– Это даже не коммунизм, это как в фашистской Германии – тотальный социальный контроль, – продолжил Уайтгауз.

– Может, сменим тему? Вы как тут развлекаетесь? Бассейн, солярий есть? – спросил Дыбаль.

– Коммунизм нервирует? – Шиела уставилась на Уайтгауза, – коммунизм, это когда полученное в результате общего труда, делится на всех, в зависимости от участия в создании общего продукта. На Земле были коммунистические страны типа СССР, КНР. Там была похожая система, только распределить весь полученный продукт правильно не удавалось из-за отсутствия вычислительной техники и автоматизированных систем учёта. Возникали злоупотребления, дефицит одного и переизбыток другого. Потом коммунистические отношения заменили на капиталистическое бессистемное производство и распределение через продажу за деньги, полученные из какого угодно источника. Стало ещё хуже. Одного товара было очень мало и он безумно дорожал, а другого было много и он безумно дешевел. В результате всем стало плохо. Только десять процентов людей стали процветать, а по-настоящему счастливыми стал только один процент – интернациональные богачи. Так мне сообщил исторический обзор.

– Бедняжка ты, Щиела, – сказала ягда Рага, – зачем твоей молоденькой головке знания о дикарских делах?

– Почему дикарских? – Дыбаль взял тарелку и принялся есть палочками салат, отставляя мизинец, – вы что сказали, что ваш Совет занимается торговлей как трансгаллактическая корпорация. В чём разница с социализмом?

– Члены Совета не имеют право на собственность. Это не земные олигархи, владеющими людьми целого мира, как рабами, и странами, как своими вещами, типа Королевы Великобритании или еврейских банковских домов. У нас власть народа. Не для всех, не во всём, конечно, но демократия, – ответила ягда Рага.

– Прямо исторический клуб, – вздохнул Маклифф, – может, потанцуем?

– Если существа появляются в результате энергетического цикла углерода, то они всегда похожи на земных людей. А жизнь существ подобных людям идёт всегда по одним законам. Поэтому история Земли и Натоотвааля похожи. В истории всегда описано будущее.

– Понятно.

Уайтгауз сделал умные глаза и закивал головой, поднимая к губам фужер с напитком.

Глава 5
РОМАНТИКА ЗЕМНОЙ СТАРИНЫ

Придав лицу романтическое выражение, Маклифф привстал на носочки и слегка поцеловал ягду Рененну. Поскольку никакой реакции не последовало, Маклифф приступил к решительному штурму. Он обнял её и начал целовать длинную шею, приговаривая:

– Окта, я околдован Вами, интеллектом, телом, глазами.

– Александр, спойте, – отстраняя от себя ухажёра, сказала Окта, – раз уж душные разговоры кончились.

– Давайте я отрывок из будущей книги прочитаю, – предложил Маклифф, снова пристраиваясь к Окте с объятиями.

– Не надо сейчас про самок и самцов, весь романтизм развеется, – замотал головой Уайтгауз, чувствуя, как хмель начинает туманить взор, – дайте гитару, или скрипку.

– Гитара, это где струны? – Шиела изобразила удары по струнам, – такой нет.

– Какой-нибудь другой музыкальный инструмент, – штурман перебрал в воздухе пальцами, изображая игру на фортепьяно.

– Есть звукоимитатор. Я использую его для озвучения изображения фильмов снятых с мозга во время сна, – Шиела извлекла из ниши панель, усеянную клавишами разного размера, цвета и формы.

– Интересная штука, – Дыбаль отставил салат, взял в руки инструмент, потрогал клавиши и нажал тумблер.

Комнату наполнил шелест листьев, шум водопада, щебет птиц, хотя звуки при определённом воображении можно было принять за шум сборочного цеха машиностроительного завода.

– Приятный фон, – констатировал Дыбаль, – есть тут комнатушка для приватного исполнения? Можно разбиться на пары. Музыка – налево, воспоминания о социальном устройстве общества – направо.

Маклифф опять приблизился к ягде Рененне вплотную и она, повернувшись и задев его своей грудью, сказала:

– Комната быстрого сна. Показать?

– С удовольствием, – Маклифф чуть было не потерял равновесие и ему пришлось опуститься на пятки, став на голову ниже Окты.

– Он только на твою грудь и смотрит. В мозгу из-за неё замыкание, – сказала ягда Рага.

– Комнату быстрого сна нужно обязательно осмотреть. Веди, о, амазонка! – Маклифф хлебнул витаминный напиток прямо из фляги и пошёл за ягдой Рененной к тому месту, где между стеллажами бесшумно открылась дверь, – быстрый сон, это то, что нужно.

Они скрылись в полумраке и дверь бесшумно закрылась.

Дыбаль попытался приноровиться к клавишам инструмента. Не выдержав, ударил по ним ладонью:

– Ничего не выходит!

После такого понукания инструмент наполнил комнату завыванием чудовища, а потом прибавил скрежет железа.

– Давай я. Я хоть и врач, но в гармонии понимаю, – Шиела наклонилась к инструменту, обдав Дыбаля божественным ароматом неземных цветов, и нажала клавишу. Рёв и визг исчезли, уступив место звуку морского прибоя.

– Мне расхотелось петь, – разглядывая глаза Шиелы, сказал Дыбаль.

– Пожалуйста! – Шиела обворожительно улыбнулась.

– Ничего не получается с этой штукой, буду петь акапелла, – Дыбаль кашлянул и приосанился, – баллада о битве на реке Калке. Собственного сочинения. Буду петь по-русски, потому, что при переводе на кумит потеряется рифма и художественные достоинства.

Дыбаль начал петь, постепенно прибавляя силу голоса:

 
  И кто бы знал, что Калка – тихая река,
  Их поглотит, как вечности колодец,
  И понесёт вода речная сквозь века
  Примеры русской спеси и усобиц.
 
 
  Пускай бы половцу с монголом враждовать,
  Летали бы они степи, как птицы,
  И надо же Мстиславу было двинуть рать
  За спор чужой – не русские границы.
 

Дыбаль закрыл глаза. Протянув руку, как средневековый менестрель, он распластал над столом пальцы и начал дирижировать.

В этот момент для него не существовала база Зием-002, шаги патрулей, вершины Анд над головой, не было квалификационных экзаменов, ягда Цкуголя, злобных сверов, Натоотвааля. Он пел грозно и мощно:

 
  Дружины русских постреляли, посекли —
  Тумены Чингисхана дрались смело.
  И даже встать для боя вместе не смогли
  Князья, пошедшие с Мстиславом в дело.
 
 
  Бич вечный русских – погибать в чужой войне,
  И действовать оружием без меры.
  И, помня Калку, горько нам теперь вдвойне,
  За гибнущих без истины и веры.
 

Вокруг Дыбаля гремела древняя битва.

Сшибались грудь в грудь батыры и витязи, бились мечами, саблями, топорами, булавами. Ржали кони, налетая на копья, топтали пехоту шипастыми подковами. Всадники падали, пробитые стрелами, реяли флажки русских отрядов и бунчуки монгольских сотен. Гудели трубы, грохотали барабаны, кричали командиры.

Уайтгауз стал подвывать и выстукивать по столу дробь. Шиела онемела от восторга. Сидела, прижав руки к груди. Ягда Рага, уловив тональность, решила всё же использовать звукоимитатор. Она извлекла из него вполне мелодичный звон, стон реверберации, как будто что-то падало в ущелье.

– Приятно видеть внутри мир, более насыщенный, чем пространство, где просто выполняются функции управления технологическими устройствами, или обслуживаются организмы и желания, – вздохнула Шиела.

– Печально, когда живой организм, является только биологической машиной, лишённой эмоций. Прекрасно иметь свой взгляда на окружающее, когда внутренний мир в сто раз интересней, чем окружающая реальность. Ах, как я хочу отправиться в поход. Всё зделаю, чтобы ягд Цкуголь взял меня в группу, – добавила она когда песня закончилась.

– Состояние созерцания внутреннего мира похоже на наркотическое опьянение – галлюцинации, – закончив мучить инструмент, сказала ягда Рага, – чем ближе восприятие к фактическому миру, тем больше шансов действовать без ошибок. Внутренний мир искажает реальность. Из-за этого возможно не правильное решение.

– О чём песня? Калка это что? Имя или предмет? – Уайтгауз выглядел озадаченным.

– Калка – это река на Украине.

– На Украине? Это где?

– Отстань!

– Скучно быть биологической машиной. Хочется быть живой, – Шиела вынула из кармана коробочку визуализатора, положила его на стол и нажатием ладони включила изображение, более прозрачное, чем реальные объекты, но такое же чёткое.

Визуализатор показывал сражение с применением лучевого оружия, но при этом одежда и скарб были архаичные, из европейского средневековья.

– Это художественный фильм? – Дыбаль уставился на изображение.

– Зто мозговая нейронная реконструкция событий моего предка, с ощущениями, звуками, запахами и тактильной информацией. Жаль только тактильных сенсоров у нас здесь нет. Если наклеить их на кожу и прицепить к нервным волокнам, можно оказаться полностью в другой реальности, – сказала ягда Рага и потушила окурок сигареты о край тарелки.

В её зелёных глазах зажглись огоньки желания.

– Земля проходной двор для всяких Натоотваалей из-за технологической отсталости, – вздохнул Дыбаль, рассматривая реконструкцию событий далёкой эпохи.

– Надо было не золотые яхты строить международным богачам, а скинуться на технологический прорыв, – согласился Уайтгауз и налил ещё стакан синей жидкости.

– Тут сейчас будет моя далёкая мать – ягда Езера, и мой далёкий отец – ягд Тантарра. С ними их друг ягд Стикт. Они бежали от центральной власти Натоотвааля и скрылись на Земле. Это происходит две тысячи лет назад, на территории современной Швейцарии. Там, в дыму, стреляет из штралера по крепости штурмовой бот Натоотвааля. Он обнаружил ягда Тантарру из-за легкомысленного применения высокотехнологичного оружия, – сказала Шиела, привставая на цыпочки.

Изображение дёрнулось, появился грохот взрыва. Посреди комнаты осталась только чёрная масса. Запах жжёного пластика, горелого металла, раскалённого камня, вереска, делала душный воздух тягучим, обжигающим, тошнотворным, как ядовитое зелье. Через мглу проник белый туман, потом солнечный свет. Сквозь непрерывный высокий писк и скрежет донёсся шум реки. Тело ягда Тантарры оставалось безразлично к тёплому, золотому свету, бесчувственно к укусам овода, колыханиям, рывкам своей импровизированной постели. Она состояла из двух жердей, перехваченных верёвками. Верхние концы жердей свисали по бокам старого вола, а нижние волочились по земле. Ягд Тантарра лежал на куске сырой коровьей шкуры, натянутой на жерди, головой к хвосту, ногами к земле. Сгоревшие волосы, кожа, растрескавшаяся, отходящая лохмотьями. Ещё сочилась кровь. Тело его было накрыто растерзанной, пропитанной кровью шёлковой рубахой с золотым шитьём.

– Я не мёртв, – единственное, что понимал сейчас ягд Тантарра.

Голос ягды Езеры.

Стон.

Кашель взахлёб.

Проклятия.

Сипение ягда Стикта.

Волокуши дёргаются, подрагивают, кренятся, скрипят. Вол идёт медленно, как на бойню. Подъём крут. Копыта стучат как деревом о дерево.

– Воды хватит? – слышны издалека слова.

– Хватит. За перевалом родник, – отвечает голос ягда Стикта.

– Как ты?

– Везде боль.

– Дойдёшь?

– Дойду. Зачем ты его решила тащить с собой?

– А зачем ты его тогда откапывал?

– Смотри на его веки. Дрожат.

Солнце стало ослепительным, края чёткими и рядом с ним появилось что-то огромное. Шитый красным сербский платок, двумя концами завязанный под подбородок, морщинистое, землистое лицо, презрительное и знакомое. Нос прямой и тонкий, громадные изумрудные глаза:

– Он в сознании. Нельзя сломать червя, нельзя раздавить амёбу, – сказала старуха на кумите, – эй, муженёк, король дерьма, слышишь меня?

– Оставь его, ягда Езера, – ягд Стикт подцепил пальцем края шёлка и набросил его на лицо ягда Тантарры.

Волокуши проскрипели мимо. Штралер съехал со спины ягда Стикта и повис, раскачиваясь на шее. Из носа упали тягучие красные капли. Ягд Стикт зажал нос и рот иссеченной ладонью. Боль отпустила и он выпрямился.

С того момента, как на рассвете вернулась ягда Езера, гнавшая перед собой вола, после того как они спустились со скалы, миновали пепелище села Стотня, по оплавленным камням моста переправились через Савву, и начали подъём к перевалу Трояна, он обернулся в первый раз. Они поднялись уже выше серого тумана из пепла, пыли и гари. Склоны долины, вчера пёстрые от зелёных виноградников, жёлтых покосов, бурых, синих, красных скал, теперь были монотонно серыми. От серого тумана ветер отщипывал лоскуты, поднимал, рассеивал. Посреди тумана, возвышаясь обелиском, стояла скала. Её вершина была изгрызена гигантскими челюстями. От крепости Верзен остался только уступ и площадка двора. Среди оплавленных руин щёлкали, искрили, мигали внутренности робота-стрерха. Он лежал на спине, направив штралеры в зенит. Второй стрерх сгорел вместе с благородными ягдами, а титановые его части разлетелись до самой Зири.

– Сюда ещё бы одно Солнце и получится планета Лаккон, – сказал ягд Стикт.

– Иди, каменный, – ягда Езера ударила вола по хребту, – и прекрати мычать!

– Это не вол, – сказал ягд Стикт, – это там.

Он ткнул пальцем в небо. Езера остановилась. Остановился вол. Она, удерживая от ветра дерюжную накидку, повернулась к изголовью волокуш, вытянула тыквенную бутыль, сделала глоток, поморщилась:

– Вино кислое.

Она зашаталась, стала хватать пальцами воздух:

– Вон они!

Ягд Стикт опустился на жердь, уложил бутыль, облизнул губы:

– Да, налетели опять.

Это снова были штурмовики. Второй налёт. Штурмовики заходили со стороны солнца. Две точки на голубом неба. Гул блуждал по долине и перемешивался с эхом. Обогнув выступ горы, штурмовики начали снижаться. Ягд Стикт неподвижно глядел, как из-под его ступни на плоский камень выползал паук. Маленький, неуклюжий. Остановился. Из носа Стикта упала капля крови. Паук поспешно удалился.

– Хватит, – сказал он.

Поднялся, сделал шаг к ягде Езере. Заглянул в неподвижные, слезящиеся глаза. Взял за локоть, обнажил её запястье. Между волдырями ожогов пульсировал красным зрачком браслет коммуникатора. Он снял браслет, бросил на камни. Стянул с шеи штраллер. Взял его за дуло. Медленно замахнулся и ударил скобой приклада. Коммуникатор хрустнул и погас. Ягд Стикт швырнул штраллер вниз. Звякая, кувыркаясь, оружие исчезло среди камней.

– Хватит играть в богов, – ягд Стикт сделал несколько шагов вверх по тропе, – Больше ничего высокотехнологичного не осталось?