Текст книги "Восстание ягда Кропора (СИ)"

Автор книги: Андрей Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

К Ирбис-хану один за другим подьезжали с сообщениями посланники разведывательных отрядов. Наконец прозвучала команда, и авары начали подниматься на холмы.

– Они идут прямо на нас! – Решма дёрнул коня и, уже не таясь, поскакал недалеко от медленно движущихся аварских рядов в сторону Моравы. Ждых, Панерих и трое арабов поспешили за ним. Авары, заметив чужих, вооружённых всадников, пустили несколько стрел. Одна из них разорвала ухо лошади Ждыха. Несмотря на небольшое расстояние, всего в сто шагов, других попаданий, авары, славящиеся, как все степняки, искусной стрельбой, добится не смогли. Въехав в заросли орешника, Решма уже мог не опасаться стрел. Продвинувшись на триста шагов, он резко осадил коня. Сквозь листву было видно как им навстречу, через заросли двигались силуэты тяжеловооружённых всадниково. Отчётливо слышался топот копыт, фырканье лошадей, позвякивание металла и франкский говор.

– Назад! – Решма повернул обратно.

Снова авары пустили в них десяток стрел. Одна из них просвистела над головой припавшего к гриве коня Решмы, чуть не задев волосы. Еще одна стрела попала в ногу молодому авару чуть выше колена. Невдалеке мелькнули чумазый мальчик, волокущий за ноги убитую козу, и другая коза, бредущая следом. Наскаку Решма оглянулся.

Прямо напротив холма, где стояли великаны-телохранители Ирбис-хана, из зарослей плотным строем появились франкские всадники-катафрактарии в чешуйчатых панцирях и шлемах, закрывающих голову полностью. Даже их лошади были почти полностью закрыты чешуйчатой бронёй. Следом двигались всадники уже только пластинчатой броне, а за их спинами сидели лучники. На флажках некоторых копий были видны лилии Хлодвига.

– Франки! – сам себе сказал Решма, – очень не вовремя.

Авары вынуждены были остановиться и начать перестраивать походную колонну в некое подобие боевого строя. Но было слишком поздно. Ни ложного отступления, ни скопления на флангах, ни построения полумесяцем, «рогами» в сторону наступающих, авары не успевали сделать.

Между врагами оставалась всего сотня шагов. Решма пытался разглядеть среди телохранителей Ирбис-хана, но не смог.

Мальчика с козой был сбит с ног скачущий впереди франкский катафрактарий, следующая лошадь пробила копытом его тело и отбросило его как тряпку.

На всём скаку лучники франков спрыгнули на землю. И сразу стали обстреливать аварских всадников, целясь в лошадей. Они стреляли вдоль колонны в обоих направлениях, целясь в лошадей, и из-за этого ни одна стрела не пропадала даром. Раненые лошади стали пятиться, бросаться в стороны, крутиться, создав полную неразбериху. Появляющиеся франконские всадники, были построены гигантским клином. Следом из зарослей появилась гологрудая, длинноволосая, неистовая франконская пехота, вооружённая францисками, ангонами и мечами. Земля загудела. Трещали ветви, ржали кони, били бубны, ревели рога и трубы.

– Господь мой, пророк Решма, – закричал умоляюще Панарих, – нужно скорее уходить отсюда!

Он принялся скороговоркой молиться.

Франки неистово закричали, задние ряды их пехоты по римскому обычаю начали бить оружием о свои щиты, производя невообразимый грохот. Авары тоже закричали, почти в упор пустили стрелы, но использовать свои привычные способы ведения боя, изматыванием врага мелкими наскоками и обстрелом из луков, уже не могли. Наверно, это и было целью франков, с величайшими трудностями шедших через заросли – неожиданная атака на ограниченном пространстве с использованием неуязвимых катафрактариев. Решма, наблюдая эту атаку, не без удивления отметил это чудесное действие, когда почти бесшумно, предельно сплочённо, двигаясь ночью по пересечённой, овражистой, заболоченной местности, франки вывели для удара накоротке несколько тысяч элитных воинов.

Криков раненых стрелами с обеих сторон было уже не слышно, только падали, кренятся в сёдлах, авары, валились, как снопы соломы в траву, франкские пехотинцы, бились раненые кони, скакали без седоков или волокли в стременах мертвецов. Бросив луки, авары взялись за копья, но не многие успели сделать это: катафракты налетели на них как гора, отбрасывая всадников в стороны вместе с лошадьми, валя из друг на друга. Железный клин повернул и двинулся вдоль колонны аваров, сминая её, как складка сминает полоску теста. Пехота франков, вплотную сблизившись с расстроенными рядами аваров, с расстояния четырех шагов бросили ангоны и франциски. Короткие копья пробивали щиты, панцири, прошивали тела, выбивали из сёдел. Бешено вращаясь, леденяще свистели в полёте боевые двусторонние топоры. В одно мгновение ряды аваров в центре оказались полностью уничтожены, сметены, и они разлетелись как пирамидка игральных костей после меткого броска каменной биты. Атака франков из леса была так стремительна, что, когда центр аварской колонны перестал существовать, узкая колонна аварских воинов продолжала выходить из зарослей к холму всё ещё в походном порядке по трое.

Поворачивая коня так, что у того брызнула кровь из под губы, Решма успел увидеть, что франки достигли холма, перевалили через него, а отряд телохранителей Ирбис-хана, скачет сторону села Конницы, прокладывая себе дорогу среди опустившихся в бегство соплеменников плетьми и криками.

После бешеной скачки, переправившись через ручей с глинистыми берегами, уклонившись от боя с отрядом убегающих аваров, распугав стаю собак, терзающих старые трупы, отряд Решмы наткнулся на франков, везущих на носилках своего раненого, окровавленного, покрытого с ног до головы синими татуировками. Представившись людьми епископов Бэды Достопочтенного, они для отвода глаз узнали новое расположение аварских и франкских отрядов, хотя больше всего их интересовали белые бунчука отряда телохранителей Ирбис-хана. Ещё до полудня, уже рысью, они миновали безымянное сожжённое селение, не упуская Ирбис-хана из вида. Шум сражения был теперь еле слышен. Из рассказов франков, моравских и сербских беженцев попадающихся по пути, стало известно, что франки, силами австразийской гвардии Арбогаста и бургундской пехоты Рейхара, полностью разгромили колонну аваров Ирбис-хана, но неожиданно повернула на Конницу и вышла из сражения. Это дало возможность другим колоннам аваров уклониться от боя с основным силами Дагобера и Само, объединились с Сабяру-ханом. К вечеру, бросив часть обозов и невольников, они отошли по плавучему мосту на восточный берег Моравы у Оломоуца, изрубив лишние лодки на оставленном берегу, и спалив за собой переправу. После этого Сабяру-хан мог уйти со своими кибитками и стадами к Моравским воротам, либо к Белым Карпатам, в реке Марице. Он мог там заключить союз с византийским императором Ираклием, получив военную помощь против короля моравии, а заодно и обезопасив тыл. Дождавшись неминуемой ссоры короля Дагобера I с королём моравов Само, и очередного восстания за спиной Дагобера в Алемании или Нейстрии, он мог вернутся к Оломоуцу. Местонахождение группы ягда Эйдлаха и группы ягда Стикта и ягда Рудрема, было пока неизвестно. Местоположение обоза кагана тоже пока установить не удавалось. Только однажды, Решме почудилось, что он видит в дымке пожара у Коницы, силуэт стрерха.

Преследуя Ирбис-хана, по следам копыт его лошадей, к полудню отряд Решмы достиг заболоченого места, устланного пожухлым мхом между серыми осиновыми стволами и кустами волчьей ягоды. Мох под копытами чавкал, исторгал мутную воду. Сухие островки, поросшие хвощом и крапивой, кое-где были соединены и гатями из веток. Попадались и покосившиеся вешки. Кроме притихшего дятла, ни одной птицы, ни одного зверя, ни одного человека они здесь не встретили. Для чего были уложены гати и поставлены вехи, стало ясно после того как Ждых вместе с конем ушёл в невидимую яму. Конь не всплыл. Ждых спасся, успев воткнуть древко копья в край ямы. Пришлось дальше идти гуськом, проверяя поверхность палками. Раненого араба, товарищи понесли на себе. Отряд Ирбис-хана имели проводника и очень быстро миновав болото, ушёл вперёд к деревне Конница.

Ориентируясь по полосам развороченного мха, отряд Решма вышел на границу болота, откуда просматривались покрытые дранью чёрные крыши уцелевших домов деревни и руины римской или германской сторожевой башни. Здесь ветер перемешивал сизые дымы костров и горький чад пожарищ. Везде валялись погибшие коровы, козы, собаки, пожилые женщины, старики и дети. В воздухе висел тошнотворный трупный запах. Молодая, сочная хвоя, разогретая летним солнцем, источала не менее терпкий смоляной запах, под ногами с чавканьем лопались разноцветные грибы-сыроежки. Под сочной травой виднелась угольная чернота давнишнего пала. В молодом ельнике между болотом и селением медленно двигался аварский обоз, состоящий из крытых мехом и кожами кибиток. В каждую была впряжена пара медлительных волов. В такт их шагу качались головы погонщиков, в войлочных и железных шапках. Среди копий охраны колыхался белый каганский бунчук с изображением цапли. Ждых ловко, как все лесные жители, взобрался на старую осину и принялся считать повозки. После каждого десятка он загибал палец на левой руке и, боясь напутать, не разжимал их до тех пор, пока не спустился на землю. Пальцев было загнуто два. Отряд телохранителей и сам каган шли с обозом. Ещё вятичу удалось сверху разглядеть в ельнике совсем неподалёку ягда Рудрема, ягда Крирта и стерха по прозвищу Жжёный.

Судя по всему, который раз за неделю со стороны германских земель надвигалась гроза: в чёрных тучах непрерывно били молнии, а над Белыми Карпатами наоборот вовсю светило солнце.

Несмотря на крайнее утомление, Решма решил идти в ельник на соединение с ягом Рудремом и ягдом Криртом. Оставив Панариха и лошадей под присмотром арабов, Решма с вятичем, двинулись на вчтречу с другой своей группой. Не встретив её, они подобрался к аварскому обозу, медленно двигающемуся по тропе.

Тут, с расстояния в двадцати шагов, он увидел Ирбис-хана. Лицо у него было широкое, скорее ромейское или армянское, чем тюркское, щеки покрыты надрезами на гуннский манер, чтоб не было волос, глаза большие, глубокие, светлые, нос большой с горбинкой, шея мощная. Одет он был в шитый золотом и самоцветами шёлковый халат и красные сапоги, на его жеребце красовалась серебряная с золочением узда и попона, расшитая серебренной нитью. Его окружали тедохранители, молодые великаны, схожие между собой дорогим оружием и одеждой и надменными лицами. Кони у всех были огромные, бодрые, несмотря на тяжёлый переход. Телохранителей было пятьдесят шесть. Кроме этих нукёров за кагном не шёл ни один из сановников, воевод или простых писарей и слуг. Небыло тут и поваров, музыкантов и наложниц. Небыло и привычных спутников каждого военннначальника – гонцов, посыльных, связных. Обоз сопровождали, кроме возниц, наёмники-сербы. Это были голубоглазые, загорелые люди одетые в расшитые красными узорам льняные рубахи, увешанные разнообразным оружием. Было очевидно, что каган не желает открывать другим аварам местоположение этого обоза и он для него важнее проигрыша битвы за Моравию.

За спиной Ждыха качнулись ветви и из ельника появились ягд Рудрем и ягд Крирт. Оба были пьяны. В десяти шагов правее от них появился и застыл в позе наблюдения стрерх Жжённый. Ягд Рудрем сообщил, что обоз они прследуют с ночи. У одного из захваченных возниц, они нашли две квадратные золотые китайские монеты. Под пыткой авар признался, что украл её из корзин в своей кибитке, и что все кибитки нагружены тяжеленными сундуками, корзинами, свёрьками и мешками. Всего на двадцать повозках четыре десятка сундуков и столько же корзин. Он видел их все, когда обоз переправлялся через Дунай. Сундуки и корзины по очереди перевозили на лодке. На пароме переправляли только пустые возы и волов.

– В логике этого мира, с такими предосторожностями можно перевозить только золото, – сказал Решма, подкидывая на ладони монеты.

– Это золото Суй, – зачем-то уточнил ягд Крирт, – мне кажется, нужно атаковать обоз с помощью стрерха.

– Сюда с запада движется отряд, человек триста. Это франки. Они идут по следу обоза, – сказал ягд Рудрем, – ждать нельзя, нужно атаковать.

– Ждых говорит, что видел с дерева, – кивнул в ответ Решма, – ждать нельзя, пускай стрерх а атакует обоз.

Ягд Рудрем подошёл к стрерху, произнёс пароль ввода голосовой команды. После этого стрерх получил приказ захватить Ирбис-хана живым или мёртвым, и нейтрализовав как можно больше воинов его охраны и охраны обоза.

На человекоподобном корпусе биоробота была сейчас надета чёрная рваная накидка и козья безрукавка, а на голове волчья шапка. Вооружён стрерх был железной палицей.

Стрерх по прозвищу Жжёный, несколько прихрамывая, двинулся к тропе. Все остальные вынули свои мечи и пошли следом, и остановились за рядом последних елей. Стрерх вышел на тропу перед волами запряженными в одну и кибиток в середине обоза. Авар-возница с удивлением оглядел лесное чудище и потянулся за саблей. Стрерх поднял руку и упёр её в лоб одного из быков. Бык два раза проскользил копытами по земле, слегка сдвинув стрерха с места и встал. Второй бык встал тоже. Увидев существо, остановившееся рукой быка, авар истошно заорал, бросил поводья и свалился в пыль. По примятой траве он по-собачьи отполз в ельник. Все кибитки, идущие следом тоже остановились. Передние медленно уходили вперёд. Авары-возничие начали перекрываться, стараясь понять, что случилось, пока ещё не видя нападающего. Стрерх ударом железной палицы перебил дышло повозки, освободив быков. Затем, действуя по своей логике, он взялся за низ дощатого переднего колеса и стал поднимать его, поднимая тем самым и всю кибитку. Внутри неё под дерюжным шатром что-то тяжелое обрушилось. Звонко начали лопаться кованые скобы бортов, оглушительно переломилась передняя ось и чёрными каплями брызнула дёгтярная смазка. Наконец повозка с ужасающим грохотом рухнула на бок. Теперь стрерха увидел возница следующей кибитки, и охрана из сербов. Стрерх Жжёный повернулся и быстро двинулся к голове обоза. Проходя мимо каждой из кибиток, он разбивал палицей дощатые колёса, потом бил возницу, выскакивающего навстречу с саблей или копьём. У четвёртой по счёту повозки он был атаковае сербами и телохранителями кагана. Копьё, направленное ему в затылок, переломилось от удара, стрелы, пущенные в упор, сбив шапку, звякнув о череп, рикошетом ушли в сторону. Стрерх при этом ударами палицы сбил трёх всадников вместе с лошадьми. Пройдя как гора по их трепещущим телам, он ребром ладони оазбил голову ещё двум лошадям, вырвав из них кровавые комья вместе с нижними челюстями. Нападавшие в ужасе отхлынули, смешались в одну кучу, объятые ужасом. Одному их аваров удалось, всё таки, ценой своей жизни, ударить чудовище чеканом в спину. Острое стальное жало застряло в его ключице и рука чудища стала двигаться только в локте и запястье. Теперь авары и сербы приободрились: если его можно ранить, значит, его можно и убить. Появился Ирбис-хан, усталый и злой, крича на своих людей за то, что они не могут справиться с одним бойцом. Телохранители молча закрывали хозяина от врага, падая один за другим у его ног мёртвыми и умирающими. Когда вся охрана оказалось втянутым в бой со стрерхом, группа Решмы двинулась вдоль обоза, скрываясь за деревьям, стараяь не шуметь. Замыкающая повозка была накрыта навесом из кожи. Возница-авар, тревожно прислушиваясь к бью в голове обоза, осматривал лошадиные копыта. Бесшумно появившись из елей, ягд Крирт оказался перед ним. Авар распрямился, в его глазах промелькнула мольба. Ягд Крирт без слов всадил ему в сердце нож.

Через мгновение он распахнул навес и сначала ничего не увидел в темноте. Оттуда донёсся звук, будто скулила кошка, потом началось движение, а потом он увидел в полумраке трёх молодых женщин. Они сидели, сьёжившись как только могли, посреди корзин, шкур, клетей с курами, мешков, корзин и кувшинов. Здесь пахло сырым деревом, птичьим помётом и потом. Сделав страшное лицо, ягд Рудрем сделал жест, чтобы женщины молчали. Они в ужасе закивали головами и скулёж прекратился. Ягд Крирт влез внутрь и стал перекладывать ковры, переставлять клети, корзины и короба. Наконец, он увидел сундук с восточными украшениями и шёлковыми вставками. Он отодвинул засов, поднял крышку и его глазам открылись ряды тусклых жёлтых слитков. Между слитками были проложены листы бумаги и полоски кожи. Вынув один из слитков, ягд Крирт взвесил его на ладони и бросил наружу. Слиток золота плюхнулся на пыльную землю перед Решмой. Тот улыбнулся. Улыбка его была мимолётной и её никто не увидел. Ударом ноги забросив слиток под кибитку, он сузил глаза и начертил указательным пальцем в хвойном воздухе круг перед ягдом Криртом, показывая, что нужно скорее найти лоцию. Ягд Крирт за волосы потащил женщин в другой угол, освобождая вещи для осмотра. Затем он махнул Решме рукой, приглашая залезть внутрь.

– Есть, нашёл! – радостно сказал он, – навигатор тут, я его нащупал в тряпье!

Впереди тем временем продолжался бой. Было слышно, как клацало железо, кричали раненые, стонали умирающие, храпели кони, трещали ветки. Ближе к следующему возу из-за приступки свисало туловище убитого авара. С его лысой, шишковатой головы текла и капала чёрная жидкость. Рядом стоял ягд Рудрем с окровавленным мечём.

– Смотри за передним возницей и за дорогой, – сказал ему Решма и залез внутрь кибитки.

Он увидел перепуганных женщин, кучу разнообразных предметов и вещей восточной работы, кур. В его голове возникла боль, в затылке запульсировало. Суставы словно размягчились. Решма добрался до раскрытого сундука, где, зарывшись по плечи, среди золотых украшений, ваз, чайников и отрезков шёлковой ткани, орудовал ягд Крирт. Вдруг он упал грудью на сокровища и тело его затряслось от рыданий. Затем он вынул и поставил на пол шарообразную латунную вазу с накладными слоновьими головами, джиннами, цветами, листьями и облаками. Ваза была размером с голову человека и это её он принял среди отрезов шёлка зв шар гироскопа.

– Кри, друг мой, это не навигатор, это всего лишь ваза…

– Кажется подошли франки! – закричал снаружи ягд Рудрем.

Откуда-то послышались крики аваров, нарастающий гул множества копыт, прерывисто запел рог. Из-за поворота тропы появились сербы, оставившие бой со стрерхом. Увидев ягда Рудрема с мечём в руке, они остановились, а затем принялись грабить одну из повозок. Они быстро выбрасывали на землю и тащили в лес корзины, сундуки и мешки. Едва они наполовину опустошили повозку, показалась ещё одна группа, состоящая из сербов и нескольких раненых телохранителей кагана. В той стороне, где недавно сражался стрерх, послышались крики франков, с грохотом ударились друг в друга щиты, захрустели ломающиеся копья, хрипло пропел сигнальный рог.

Вдруг оттуда послышались крики:

– Ирбис-хан убит! Каган убит! Спасайтесь.

Из-за поворота появилась группа аваров и они стали рубить сербов, тех, что перетаскивали вещи и тех кто еле брёл, израненный. Ещё через мгновение появились закованные в железо, длинноволосые, краснолицые всадники и начали убивать и тех и других, и третьих.

– Уходим! – крикнул Решма, – бери сундук!

Он схватился сундук за кольцо и потащил к краю кибтки. Ягд Крирт быстро вскочил и подхватил сундук за другое кольцо. Пока они снимали сундук на землю и волокли его в лес, ягд Рудрем хладнокровно расправился с двумя аварами, пытавшимися с коней поразить его копьями. Одному ягд Рудрем рассёк ногу вместе с боком лошади, а второму ударил в щит с такой силой, что тот выпал из седла и умчался вслед за лошадью, застряв одной ногой в стремени. Со всех сторон неслись ликующие крики франков. Обвязав сундук вожжами, поставив на волокуши из веток, группа Решмы быстро отошла к заболоченному осиннику. Ждых снова залез на дерево и сообщил, что по всему ельнику до самой Коницы, франки гоняются за серба и и аварами. Франки грабят обоз, уводят целые подводы, перегружают тюки и мешки на своих лошадей. Стрерх ещё жив и медленно отступает в сторону Коницы, оставляя за собой широкую просеку и дорожку из убитых врагов. У Могильницы по прежнему видно пламя пожара, на реке Мораве множество лодок. От Судетских гор надвигается дождь или гроза.

К концу этого длинного дня, хлынул дождь, франки добили стрерха и, закончив грабёж обоза, двинулись с награбленным в Коницу. Туда же отвезли насаженную на копьё голову Ирбис-хана. Пленных не было. Пленных не брали.

Увязая в мягкой почве, группа Решмы проследовала за франками. Между покосившимся частоколом и блоками песчаника обоз франков въехал в пустынное поселение Коница. За последней кибиткой тут-же была поставлена рогатка из жердин, и охрану из десятка всадников. Эти франки вскоре выпили вина и почти все заснули. Судя по звукам из заброшенных домов, другая часть франков тоже предалась этой забаве.

Оставив у селения монаха Панариха и Ждыха, Решма увёл остальных туда, откуда три дня назад отправлялся за обозом Ирбис-хана, увозя сундук.

Теперь предстояло с помощью второго стрерха и арабов ягда Тантарры, атаковать франков в Конице и забрать из сокровищ лоцию.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ДЕНЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВ

Вечером приведя свой отряд в лагерь, Решма обнаружил, что ягда Тантарры с его арабами и гунном в нём нет. Не было и ягды Езеры, и молодого ягда Стикта. Стрерха тоже не было. На месте остался один из ящиков со штралерами, все запасы еды, воды, четыре лошади. Исчезли только остатки медикаментов, мелкие высокотехнологичные устройства, вроде нейромодуляторного шлема, и накопители информации с рейдера «Деддер». У прогоревших углей понуро сидел Палек, грея над жаром ладони. Увидев появившийся из зарослей отряд хозяина, он торопливо вскочил и затараторил:

– Они все ушли, клянусь Велесом, я ничего не мог сделать.

– А что ты мог-бы сделать против натоотваальцев и стрерха, глупец? – хмуро сказал Решма.

– Как это понимать? Ягд Тантарра покинул место встречи в момент наивысшего напряжения борьбы за навигатор, увёл стрерха, нашу главную ударную силу, и забрал целый ящик со штралерами, использовать которые ему было запрещено? – спросил ягд Эйдлах сам себя и тут-же ответил, – это надо понимать так – он отказался от борьбы, поддался сладким уговорам ягды Езеры, стать всемогущим правителем на этой дикой планете.

– Если он пустит в ход штралеры, его вскоре найдёт и уничтожит ягд Реццер, имеющий в своём распоряжении как орбитальные средства поражения, вроде термоядерных ракет и штралеров высокой мощности, так и планетарные летателбные аппараты, беспилотники и штурмовики, – устало произнес ягд Рудрем, – если он попробует только с технологией этой планеты захватить себе страну, его ждёт поражение, потому, что аборигены лучше приспособлены к проживанию в свинарниках, поеданию отбросов и гнилья и использованию варварских орудий войны, типа луков, топоров и требюшетов.

– Я хочу найти этого маменькиного сынка Танту, и вырвать оба его сердца голыми руками! – оскалил шесть рядов своих мелких зубов с старик.

– Вам надо поспать, ягд Эйдлах, – не имея сил и правды для другого ответа, сказал Решма.

Он покосился на чёрную фигуру ягда Рудрема, похожую на обелиск павшим при взятии форта Эхтенельд в системе Всемогущего.

Ягд Крирт рядом с ним уже дремал, прислонившись лицом к лошадиной шее. Ягд Эйдлах, кашляя с лающим звуком, подошёл к сундуку со штралерами. Сорвав перетянутую ремнями дерюгу, он отодвинул запирающую скобу, и поднял крышку. В ноздри ударил резкий запах окисленных литиевых контактов, все штралеры были покрыты налётом рыжей соли, как если бы разгерметизировались их накопители энергии. Ладонь, пройдя по ряду шершавого пластика прикладов, привычно подогнула пальцы вокруг округления шейки приклада, указательный палец нырнул за предохранительную скобу спуска, рука сама дёрнулась вверх, вытягивая из зажимов ящика один из стволов. Ягд Эйдлах поднялся, ощущая вес штралера: левая рука тронула колёсико регулятора мощности, скользнула до предохранительной клавиши, прошла мимо к дремлющему цилиндру накопителя, и вечно тлеющей и оттого постоянно тёплой на ощупь коробочке цезиевого реактора. Он был сейчас холоден как лёд.

– Танта поменял местами контакты накопител, и реакторы антиматерии аварийно остановились во всех штралерах, – сказал он сдавленным голосом, – теперь мы безоружны.

– Да? – Решма быстро взял из сундука оружие, вскинул штралер стволом в сторону силуэтов Судетских гор в лунном освещении, уткнув приклад в плечо.

Прищурив левый глаз, он глянул через спящий окуляр прицела, нажал на спуск и выдохнул:

– Бах! Ба-ба-ба-бах!

Затем он, пригнувшись, резко опустил штралер к животу и двинувшись вперёд, шагая вправо влево, как маятник, воображаемым лучом антиматерии расстрелял заросли. Затем, так же от живота, послал несколько воображаемых плазменных гранат в сторону Ольмоутца. Он был похож на сумасшедшего, и двое арабов, осматривающие рану своего товарища, невольно пригнулись.

– Похоже, штаб-командор сошёл с ума, – тихонько сказал ягд Рудрем.

– Что, командор, прощай, оружие? – сказал ягд Эйдлах, бросая штралер обратно в сундук, – теперь это просто лишняя тяжесть.

– Нет, это не так. Танта плохо учился в академии. Реактор можно запустить в полевых условиях сильным электрическим импульсом. Такого генератора как в ремонтной машине пехоты у нас нет, но грозовой разряд молнии мы организовать сможем. Нужна гроза, железная или медная проволока, высокое дерево, и отважный оружейник, – задумчиво произнёс Решма, – хотя штралер можно пускать в дело только в экстремальной ситуации, например, если нас атакуют штурмовики, но это лучше, чем ничего.

– Поэтому вы наш командир! – с восхищением произнёс ягд Эйдлах.

– Подлечите араба, они нам теперь сильно нужны, из-за пропажи стрерха у нас нет грубой, а она в зоне войны всех против всех очень нужна, и договоритесь с ними об оплате, у них теперь поменялся хозяин, – Решма опустил, почти бросил штралер в ящик и подошёл к китайскому сундуку, захваченному в обозе Ирбис-хана.

– Спать, – блаженно произнёс ягд Крирт, обнимая лошадиную шею.

Лошадь смотрела вокруг умными глазами, пряла ушами и отчаянно отмахивалась от слепней. Мир вокруг жил своей вечной жизнью, не знающий ни Нового Мира, ни старой Вселенной.

Стебель дикого ячменя был незрел, но уже сух. Зажатый крошечными челюстями мыши, он не создавал помех для движения мыши-полёвки. Отсутствие лунного света, прозаично отрезанного кронами деревьев, давало ей преимущество над рыскающей неподалеку голодной лисицей. Полагаясь больше на слух, чем на осязание, мышь достигла того места, где перелесок заканчивался и начиналась высокая трава, вперемешку с крыжовником. Дальше лежал ковёр из клевера, устилающий весь холм с южной стороны. Там была её нора: узкий лаз с кладовой в самом конце. Из норы в разные стороны уходили прикрытые листочками запасные выходы. Змеи-ужи, последнее время, не тревожили мышь, занимаясь выращиванием потомства и линькой кожи. Сейчас они обходились лягушками, жуками и гусеницами. Риск обнаружить в норе змею был, но слизь и куски старой кожи на входе выдала бы её присутствие. Ночь была черна, как мышиные глаза. Земля содрогалась от близких шагов людей у потухшего костра. Там был раненый, и приятный запах крови будоражил мышиное воображение. Они шуршала, потрескивала, из-за набухающих влагой корней и движения бесчисленных, больших и малых червей. Обоняние мыши было затруднено несносными запахами лошадиного пота, железа и дыма. Уши настороженно ловили далёкое гуканье филина, и громогласный шорох травы под лапами волка. Волки всегда, в отличии от рыси, ленился поднимать лапы выше, чтоб придавливать траву только сверху, а не сгибать её, оставляя слишком приметный след.

Стебель ячменя во рту мыши надломился и распался надвое.

Мышь закружила на месте, раздумывая, тащить ли дальше половину, оставшуюся в зубах, или попытаться подобрать и упавшую часть тоже. Она начала было примериваться, чтобы схватить упавшую часть, осознавая, что к ней начала быстро приближаться лисица. Мышь решила оставить свои попытки и решила уходить с тем, что осталось. Но тут случилось страшное. Сверху посыпались кусочки коры из под чьих-то когтей. Скрипнула, распрямляясь, невидимая ветка.

Мышь круто повернула вправо, затем влево. Если бы на мышь бросился дикий кот, то он непременно промахнулся бы. Но вместо удара о землю кошачьих лап, хлопнули над землёй крылья, щёлкнул клюв. Оставалась надежда, что неподвижность сможет обмануть птичьи глаза. Мышь застыла, но сова был уже слишком близко. Мощные лапы закогтили трепыхнувшееся тельце. Остаток колоска выпал. Сова пронеслась над кустарником, едва не столкнувшись с поднявшейся с земли фигурой.

– Проклятье, – выдохнул Решма, закрываясь рукой и ещё чувствуя воздушные завихрения, поднятые совой, уносящей пищавшую мышь.

Решма вынул свой меч германской работы с золотой рукоятью, украшенной кроваво-красными рубинами. Не говори ни слова, он начал упражняться с мечом: крутил «мельницу» без остановки вращения, меняя руку, бил наотмашь, держа клинок «остриём к себе», бил из-за головы, бил вокруг себя то рукоятью, то остриём, будто палкой, плашмя и лезвием. Палек и арабы благоговейно наблюдали за действиями своего хозяина. При этом они прислушивались и приглядывались к тому, что происходило за их спинами, и косились с интересом на ягда Эйдлах и ягда Рудрем. Они, при свете смоляного факела, рылись в содержимом захваченного китайского сундука. Сундук был обит латунным чеканными изображениями драконов, буддийских пагод. Между металлическими накладками были вставленные шёлковые полотна разного цвета. Весь сундук напоминал предмет, случайно забытый богом среди всеобщего дикого уныния. Рядом с сундуком, отогнав сон, с обнажённым мечом в руке, стоял ягд Крирт. На нём сейчас была меховая безрукавка и волчья шапка, словно он стал моравом. На поясе висела булава, а за пояс был заткнут широкий тесак.

Ягд Крирт с презрением смотрел на всё, происходящее вокруг. Глаза его его, с удлинёнными зрачками, выражали крайнюю степень тревоги.

– Ну, есть что-нибудь интересное, может быть связанное с навигатором, текст, где он упомянут, рисунок, деталь? – сквозь зубы выдавил из себя ягд Крирт, не глядя в сундук.

– Пока нет, – не разгибаясь, ответил ему ягд Рудрем, продолжая разгребать пальцами шелестящий металл серебрянной посуды, шёлковые отрезы, керамику.

– Мы уже в кибитке искали, вряд-ли мы что-то упустили, – сдавленно сказал ягд Эйдлах, шмыгая носом, – однако, нужно всё выложить на траву, на всякий случай.

– Сядь! – не поворачивая голову, процедил ягд Крирт, заметив, что Палек встал и хотел сделать шаг к сундуку.