Текст книги "Трени-ян (СИ)"
Автор книги: Андрей Кощиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Дорама закончилась, и по телевизору опять погнали рекламу. Онни, на которую только что закончившаяся серия, похоже произвела сильное впечатление, делится им с окружающими.
– Я бы хотела быть таким ветром, – говорит она, поднимая руки и разводя их в стороны, похоже, показывая каким большим должен быть этот ветер, – что бы вот так... вуу-ух! И всё во все стороны полетело!
Онни размахивает руками, видно изображая сильный ветер.
– Ю, ты хотела бы быть ветром? – прекратив создавать бурю, оборачивается она ко мне.
Я задумаюсь на пару мгновений.
– Нет, наверное, – пожимаю плечами я, – наверху холодно и пусто. Что там делать?
– Ю-ю, нельзя быть такой скучной! – надувает губы СунОк и опускает поднятые руки, – А путешествия? А новые страны? Это ведь интересно!
– Путешествовать можно и на самолёте, – говорю я, – там тепло, уютно. Можно поспать пока летишь. Разбудят, покормят, плед дадут, спи дальше...
– Говоришь так, словно летала на самолёте! – говорит онни, строго смотря на меня, – Откуда тебе об этом знать?
А что, разве ЮнМи не летала на самолёте? Вот, блин! Опять брякнул не то... Ладно, ща совру.
– По телевизору видела, – делая честное лицо, говорю я, – представляла себе.
– А-а, – поверив, кивает онни.
К карме минус один... или два. Эх!
Время действия: день, время ближе к полудню
Место действия: зал суда. На скамье обвиняемых, рядом со своим адвокатом, сидит ЮнМи. По её лицу видно, что она волнуется, хотя старается этого не показывать. Одета она согласно рекомендациям адвоката – светло-синий короткий пиджак, белая блузка под ним, на шее – тёмно-красный шейный платочек, светло-синяя плиссированная юбка, заканчивающаяся выше колен, белые гольфы и чёрные, блестящие «новьём» открытые ботиночки. Короче, «образ школьницы» для создания соответствующего отношения суда и присутствующих в зале.
– Заседание суда считаю открытым! – бахает судья молотком по подставке и кладёт его рядом на стол, – начнём с проверки присутствующих...
– Господин адвокат, – обращается он к стороне истца, – я вновь не вижу вашей подзащитной.
– Господин судья! – вскакивает адвокат, к которому тот обратился, – моя подзащитная, госпожа Гё ХоЧжу, не может присутствовать на заседании, из-за состояния своего здоровья. Но она назначила меня своим доверенным лицом дляпредставления её интересов в суде. Вот, нотариально заверенный документ!
Адвокат поднимает в вытянутой руке белый листок. Судья огорчённо качает головой.
– Госпожа Гё ХоЧжу так и не выздоровела? – констатирует он, – Это печально. Передайте ей мои самые наилучшие пожелания, когда увидите.
Адвокат кивает: Да ваша светлость. Обязательно. Спасибо.
– Приобщите справку к делу, – говорит судья адвокату и обращается к обвинителю, – Господин обвинитель, мы слушаем вас.
Адвокат с доверенностью направляется к секретарю, а обвинитель встаёт и, раскрыв папку с документами, начинает монотонным голосом читать обвинение: В результате проведённых по данному делу следственных действий, установлено, что обвиняемая Пак ЮнМи, находясь на...
Судья, подперев левой рукою подбородок, внимательно слушает обвинителя.
– ...Таким образом, – спустя две минуты заканчивает читать короткое обвинение обвинитель, – исходя из выше сказанного, прошу суд признать Пак ЮнМи виновной в краже и назначить ей наказание в виде двух лет лишения свободы...
Мама и СунОк находящиеся в зале, меняются в лице.
– У меня всё, ваша честь, – говорит обвинитель, закрывая папку.
– Хорошо, – говорит судья и кивает ему, – спасибо.
– Обвиняемая Пак ЮнМи, – обращается судья к ЮнМи, – признаёте ли вы себя виновной?
– Нет, не признаю, господин судья, – встав, взволнованно отвечает ЮнМи.
– Можете отвечать сидя, – говорит судья, – говорите в микрофон, чтобы всем было слышно. Тогда как вы объясните факт обнаружения кошелька госпожи Гё ХоЧжу в вашем рюкзаке?
– Затрудняюсь объяснить это, ваша честь. Думаю, мне его подкинули.
– Подкинули? Вы знаете, кто это мог сделать? И почему?
– Я не знаю, ваша честь. Возможно, это просто... чья-то глупая шутка!
– Есть ли у вас враги?
– Ммм... – задумывается на мгновение ЮнМи и неуверенно отвечает, – Кажется, нет, ваша честь...
– Хорошо, – говорит судья, поудобнее усаживаясь в кресле, – слово предоставляется адвокату обвиняемой...
– Ваша честь, – встав и прокашляв горло, начинает свою речь адвокат ЮнМи, – моя подзащитная, ещё не успела закончить школу, но уже успела достигнуть выдающихся результатов...
Адвокат неторопливо, не спеша, начинает рассказывать судье и присутствующим в зале, какая ЮнМи хорошая и замечательная девочка. На божий свет извлекаются и предъявляются суду золотые сертификаты с объявлением баллов, полученных за каждый. Зал, чуть слышно, изумлённо гудит, оборачиваясь на гордо выпрямивших спину маму и СунОк. Адвокат анонсирует предъявление рекомендации с места работы ЮнМи. Зал опять изумляется, не понимая, как без диплома можно работать в такойхорошей компании? Судья благосклонно кивает. Адвокат, сделав паузу, что бы название "Sea group corporation" гарантированнодостигло и уложилось в мозгу каждого из присутствующих в зале, начинает читать рекомендацию, в которой его подзащитнаяхарактеризуется со всех сторон положительно, отдельной интонацией выделяя фрагмент, в котором говорится о работе ЮнМи на острове Чоджу в качестве переводчика – полиглота. Народ уже во все глаза смотрит на сидящую со скромным видом ЮнМи. В конце своей речи, на сладкое, адвокат предъявляет справку из бухгалтерии "Golden Palace" c заработком "воровки" за последний месяц.
– ... Таким образом, ваша честь, – говорит адвокат, – на основании этих документов, вы видите, что моя подзащитная имеет выдающиеся знания, хорошо оплачиваемую профессию и стабильное финансовое положение. Заниматься воровством у неё нет никакой необходимости. Я присоединяюсь к её ранее сказанной версии о том, что это происшествие – чья-то грязная шутка, на которую человека толкнула зависть, вызванная быстрым карьерным ростом моей подзащитной и её талантами. У меня всё, ваша честь.
Адвокат почтительно склоняет голову в сторону судьи, и садиться на своё место. Люди в зале начинают активно общаться, обмениваясь мнениями: Да, да, зависть. Зачем ей воровать при такой зарплате? Бедняжка, как ей не повезло! Кто мог такое сделать?
– Адвокат истца, – говорит судья, – вам слово.
– Ваша честь, – встаёт адвокат Гё ХоЧжу, – все, что сказал мой коллега, это замечательно, но он не сообщил о некоторых вещах...
Адвокат делает театральную паузу, подогревая интерес к своим словам. Судья с интересом, но терпеливо смотрит на него, ожидая продолжения.
– Обвиняемая Пак ЮнМи должна была закончить в этом году школу, – говорит адвокат, – но она этого не сделала. Как мне известно, она была отчислена незадолго до экзаменов. Поводом для её отчисления стала драка, устроенная обвиняемой в стенах учебного заведения...
– Уу-у, – выдыхает зал, смотря на ЮнМи уже другими глазами.
Судья неплохо изображает удивление на лице, вроде он только что об этом узнал.
– Протестую, ваша честь! – вскакивает со своего места адвокат ЮнМи, – Это вторжение в личную жизнь моей подзащитной!
– Это не может быть классифицировано вторжением в личную жизнь, – парирует адвокат истца, – поскольку речь идёт о результатах общественной жизни подозреваемой!
– Согласно пункту один один два, закона о защите информации персональных данных, разглашение результатов тестов гражданина без его на это согласия, являются незаконным деянием!
– Поведение ребёнка в школе не попадает под действие закона о защите информации!
– Попадает, поскольку дисциплинарное поведение каждого учащегося оценивается в балах, а такое деяние как их разглашение как раз и относится к случаю нарушения закона о защите информации персональных данных!
– Господа адвокаты, позвольте вмешаться, – произносит судья, мгновенно останавливая вспыхнувшую дискуссию, и обращается к адвокату пострадавшей стороны, – господин адвокат, откуда у вас данные об инциденте в школе Пак ЮнМи?
– Я беседовал с учителями и учениками школы, – отвечает тот.
– Есть ли у вас какие-либо документы, подтверждающие факт драки?
– Нет, господин судья.
– То есть, ваше заявление не имеет под собой документальной основы?
– Это совершенно точные данные, ваша честь.
– Но к делу приобщить у вас нечего. Адвокат обвиняемой, есть ли у вас, что сказать по этому вопросу?
– Да, господин судья! У меня есть решение из женской школы Bu Pyeong, в которой учится пак ЮнМи...
Адвокат наклоняется к столу и, быстро переложив несколько документов, находит нужный.
– Вот, – говорит он, показав его, издали судье, – подписано директором школы и имеет печать образовательного учреждения. В нём говорится о том, что в связи с состоянием здоровья учащейся Пак ЮнМи, обучение её переносится на следующий учебный год. Так же, решение подписано опекуном Пак ЮнМи, её мамой...
Адвокат смотрит на судью, ожидая его реакции.
– Предъявите документ суду, – требует судья.
Адвокат относит ему решение, судья читает, закончив читать, поднимает взгляд на адвоката стороны истца.
– У вас есть какие-нибудь документы от пострадавших в этой драке? – спрашивает он его, – Может, вы можете представить видеозаписи школьных камер, справки из лечебных заведений о нанесённых побоях, или что-то ещё?
– Нет, ваша честь, – отрицательно качает головой тот.
– Приобщите решение к материалам дела, – приказывает судья адвокату ЮнМи и выносит вердикт: Поскольку сообщение о драке стороной истца не подтверждено задокументированными свидетельствами, то этот вопрос судом не рассматривается. Дальше, что у вас есть ещё?
– Пак ЮнМи избила мужчину, нанеся ему увечья средней тяжести! У меня есть официальный документ из департамента полиции, в котором зарегистрирован этот случай.
– О-о! – изумляется зал, не веряще смотря на кротко выглядящую девочку на скамье обвиняемых.
Судья тоже как бы удивлён.
– В это трудно поверить, – говорит он и просит адвоката, – расскажите об этом поподробнее.
Адвокат рассказывает о случае с маньяком.
– Таким образом, – говорит адвокат истца, закончив и подводя итог сказанному, – этот случай показывает, что Пак ЮнМи способна совершать насильственные действия в отношении граждан, что так же подтверждает драка в её школе.
– Драку суд не рассматривает, – напоминает ему судья и продолжает, – а по этому случаю...
– Адвокат пак ЮнМи, что вы можете сказать?
– Ваша честь, этот случай никак нельзя рассматривать как насильственные действия в отношении граждан! Был нанесён всего один удар ногой. Не было никакого последующего избиения лежащего человека ногами или посторонними предметами. Учитывая весовые категории моей подзащитной и этого мужчины, а так же их разницу в возрасте, это была однозначно квалифицируемая самооборона. Кроме этого, обращаю внимание суда на тот факт, что пострадавший занимался возле женской школы противоправными действиями, за что был задержан полицией, его вина была доказана, и он был осуждён судом республики Корея. Если суд пожелает, я могу запросить и представить ему материалы этого дела, ваша честь.
Не ответив, судья спрашивает, смотря на адвоката истца: Вы согласны с этим?
– Всё так, ваша честь, но я хотел обратить ваше внимание на тот факт, что обвиняемая легко прибегает к физическому насилию. Тем самым, это указывает на её низкие моральные принципы и способность к противоправным действиям...
– Ваш вывод, сделанный на основании единственного удара, сильно притянут, – говорит судья, – очевидно, что испугавшись, девочка действовала в состоянии аффекта. О каких-то заранее спланированных противоправных действиях тут речи быть не может. Ваше замечание судом отвергается. Что у вас есть ещё, господин адвокат?
– Это всё, ваша честь, – прижимает тот свой подбородок к груди.
Фф-ф, – в целом недовольно выдыхает зал, наблюдая за слабо выступившим адвокатом.
– Хорошо, садитесь, – говорит адвокату истца судья и обращается к обвинению, – господин обвинитель, у меня есть к вам вопросы. Обнаружены ли отпечатки пальцев обвиняемой на украденном кошельке?
– Нет, ваша честь. По заключению экспертизы, материал, из которого сделан кошелёк, плохо сохраняет потожировые следы.
Уу-у, вот как? – удивлённо реагируют присутствующие.
– Понятно. Сколько в нём было денег?
– По описи к протоколу... двести пятьдесят три тысячи вон, – сообщает обвинитель, заглянув к себе в бумаги.
– Как вы можете объяснить факт того, что подозреваемая, имея постоянную работу и документированный доход в шесть миллионов вон, решила украсть столь небольшую сумму?
– Видите ли, господин судья, согласно сделанному нами запросу в лечебные учреждения, подозреваемая Пак ЮнМи в данный момент проходит лечение у врача-психиатра...
– Протестую, ваша честь! – вскакивает со своего места адвокат ЮнМи, – Это вторжение в личную жизнь моей подзащитной! Это разглашение врачебной тайны!
– Подождите, господин адвокат, – останавливает его судья и обращается к обвинению, – господин обвинитель, вы что, хотите сказать, что поступок подозреваемой является следствием её болезни?
– Да, господин судья!
– Протестую!
– Подождите. Господин обвинитель, то есть, вы знали, что подсудимая больна, но не сообщили об этом суду?
– Пока не успел, ваша честь.
Судья с острым неудовольствием смотрит на обвинителя.
– У вас есть медицинские документы, подтверждающие ваши слова?
– Да, ваша честь!
– Предъявите их суду.
– Я возражаю, ваша честь!
– Господин адвокат, я понимаю ваше стремление защитить вашу подзащитную, но если она больна, то дело должно рассматриваться совсем иначе. Я ещё вас спрошу, почему вы тоже утаили эту информацию.
В этот момент обвинитель доходит до стола судьи и предоставляет документ.
– Как я понимаю, на основании этого вы хотите сказать, что подозреваемая способна совершать неконтролируемые поступки из-за своего заболевания? – внимательно прочитав переданное ему, поднимает глаза на обвинителя судья, – Но в предъявленном вами документе об этом ничего не говориться.
– Но, господин судья, – возражает обвинитель, – тут написано, что она потеряла память. Вполне возможно, что она просто не помнит о краже.
– Я протестую! – кричит адвокат ЮнМи.
– Это только ваше предположение, господин обвинитель, или заключение медицинских специалистов? – спокойно спрашивает судья, оставив очередной вопль адвоката без внимания.
– Но если она не помнит, то значит, может забыть... – выдаёт пёрл логики обвинитель.
– То есть, значит, ваше, – перебивая, констатирует судья.
– М-м, да, моё.
– Хорошо, – говорит судья, откидываясь на спинку своего судейского стула, – господин адвокат обвиняемой, слушаю теперь вас. Что вы можете сказать по этому вопросу?
Адвокат ЮнМи эмоционально рассказывает об аварии и её последствиях для ЮнМи.
– Поэтому, она не смогла сдать экзамены в школе, ваша честь, – говорит адвокат, – и осталась на второй год. Исходя из сказанного мною ...
Уу-у, – сочувственно реагирует зал, смотря на ЮнМи.
– Как она не смогла сдать экзамены, если не помнит, а потом получить пять золотых сертификатов по иностранным языкам? – перебивает адвоката обвинитель.
Адвокат в ответ молчит, видимо стараясь дать этому объяснение, но, не находя подходящих аргументов.
– Ваша честь, – довольный, что "срезал" адвоката, обращается к судье обвинитель, – этому нет объяснения. Очевидно, что Пак ЮнМи была отчислена из школы за драку, о которой говорил адвокат истца, но, для "сохранения лица", администрация учреждения, оформила это как по болезни. Обычное дело в таких случаях.
– У вас есть подтверждающие это документы? – чуть наклоняясь к столу, впивается взглядом в обвинителя судья, сразу переводя разговор в "бумажную плоскость".
– Нет, ваша честь, – чуть вздыхает тот, – но это очевидно любому, занимающемуся судебной практикой.
Судья офигевает от такого выпада в свою сторону и задумывается, смотря на обвинителя, видимо прикидывая, как ответить так, чтобы раз и навсегда поставить на место этого зарвавшегося обвинителя.
– У меня есть документы, – влезает в напряжённую паузу запасливый адвокат ЮнМи, беря из своей папки листки очередной бумаги, – у меня есть три заключения, трёх независимых врачей специализирующихся в психиатрии, сделанные ими на основании диагноза заболевания Пак ЮнМи. Все эти врачи утверждают, что ретроградная амнезия не вызывает у больного неконтролируемых им действий. В чём каждый из них подписался и поставил свою личную печать на заключение. Прошу суд рассмотреть эти документы и приобщить их к делу.
– Предъявляйте, – отвечает судья, перестав зомбировать взглядом обвинителя и смотря на адвоката.
– Приобщите к делу, – приказывает он, пробежав глазами предъявленные ему документы, и вновь обращается к обвинителю.
– Господин обвинитель, не кажется ли вам, что вы противоречите самому себе? А именно. Сначала вы утверждаете, что подозреваемая совершила преступление, полностью отдавая отчёт своим действиям, и просите ей два года тюрьмы. Потом вы утверждаете, что подозреваемая больна и совершает неконтролируемые поступки. Но раз она больна, то её нужно лечить, а не сажать в тюрьму, не так ли? Теперь вы говорите, что она отчислена из школы просто за драку, безосновательно обвиняя руководство школы в подлоге. Это опять противоречит сказанному вами ранее. Так всё-таки, какова окончательная версия у обвинения? Прошу вас, объясните свою позицию суду ещё раз, а то я уже путаться начинаю.
Обвинитель задумывается, вспоминая, что он говорил, и явно затрудняясь с ответом, потом произносит: Версия согласно зачитанному мною обвинению.
– Понятно, – кивает судья, – значит, считаем подозреваемую полностью дееспособной и рассматриваем дело в обычном порядке. Зачем тогда вы подняли медицинский вопрос?
Обвинитель затрудняется с ответом.
– Господин обвинитель, – не дождавшись ответа, говорит судья, с удовольствием смотря на замявшегося обвинителя, – суд выносит решение, руководствуясь в своей работе задокументированными фактами, а не гипотетическими предположениями. Дело находится сейчас не на том этапе, чтобы строить версии. Строить версии, это начало работы, это работа следователя, а не судебного обвинителя. Вы меня понимаете?
– Да, господин судья, – покраснев, с трудом выдавливает из себя фразу обвинитель.
– Хорошо, – опять же, с удовлетворением говорит судья, – продолжим.
– Почему вы сразу не сообщили о факте амнезии суду? – спрашивает он, обращаясь к адвокату ЮнМи.
– Я действовал в интересах моего клиента, – расправив плечи и гордо подняв голову, отвечает тот, – сохранял медицинскую тайну.
По залу проносится шепоток одобрения.
– Но вы же знаете, что если человек болен, то процедура рассмотрения дела должна проходить иначе?
– Господин судья, моя подзащитная – здоровый человек, что подтверждается предоставленными мною врачебными заключениями и полностью отдаёт отчёт своим действиям. У ЮнМи-ян отсутствуют воспоминания до момента аварии. После этого момента она всё прекрасно помнит. Помнит и то, что не совершала того, в чём её обвиняют. Кошелёк был ей подброшен.
– Хорошо, – кивнув, говорит судья, – давайте перейдём к опросу свидетелей...
Первой опрашивают продавщицу аптеки. В ходе ряда уточняющих вопросов выясняется, что она толком ничего сказать не может. Да, аджума купила у неё лекарство, потом вышла, столкнулась с девочкой. Подробностей столкновения она не видела, потому что была за прилавком и смотрела через витрину. Госпожа вернулась в аптеку, разволновавшись, хотела купить успокоительного, а кошелька-то нету! Ну, вот, в общем-то, и всё, что она знает.
Потом опросили патрульных, задержавших ЮнМи. Выяснили для начала, как они там оказались. Оказалось, они каждый день обедают в одно и то же время и в одном месте.
– Когда вы поняли, что что-то происходит? – задаёт им вопрос адвокат ЮнМи.
– По улице бежала госпожа и громко кричала, – переглянувшись, отвечает один из патрульных.
– Что именно она кричала? Вы можете повторить её слова?
– Помогите, помогите и украли.
– А что делала в этот момент ЮнМи?
– ... М-м, она шла.
– Просто шла? Не бежала, не убегала, а просто шла?
– Да, просто шла.
– Не обращая внимания на крики?
– Да, господин адвокат.
– ЮнМи-ян, – обращается адвокат к своей подзащитной, – почему ты не обратила внимания на крики? Ты не слышала?
– У меня были наушники в ушах, – хлопая ресницами, отвечает та, – я музыку слушала...
– Ваша честь, – обращается адвокат к судье, – прошу обратить ваше внимание на тот факт, что после так называемой кражи, подозреваемая демонстрирует совсем не типичное для преступников поведение. Она неспешно идёт по улице и слушает музыку, как человек, который знает, что ничего не совершил предосудительного. Этот факт признан вызванными свидетелями.
Судья благосклонно кивает и, выяснив, что свидетелей по делу больше нет, переходит к следующему вопросу – требует результатов просмотра с уличных камер. Выясняется, что записей нет. Всплывает странная история с уличным вандализмом. Судья удачно изображает озадаченный вид, словно он об этом только что узнал. Присутствующие в зале, следуя за его эмоциями, тоже удивляются.
– Господин обвинитель, – спрашивает судья, – вы как-то можете объяснить это происшествие? И нет ли в этом связи с рассматриваемым нами делом? Раз подозреваемая заявляет о подлоге, вполне возможно, камеры были выведены из строя, чтобы скрыть момент его совершения и внешности того, кто его совершил. Что вы думаете?
– Господин судья, – отвечает тот, – объяснений этому может быть множество. Например, кто-то из преступного мира готовил какое-то серьёзное преступление. Для этого они вывели из строя камеры наблюдения. Но, что-то у них не получилось, что-то пошло не так, и они отложили свои преступные замыслы. В результате мы имеем гору испорченной техники и никаких последствий после этого. А может, это какой-то психически неуравновешенный человек боролся с вторжением в свою личную жизнь. Сейчас очень многие люди озабочены этим вопросом. Но кризис у него прошёл, или он начал принимать успокоительные и всё прекратилось. Я думаю, ваша честь, что никакой взаимосвязи с нашим делом и вандализмом в отношении камер, нет. Просто случайное совпадение.
Судя наклоняет голову к плечу, делая движение как бы говоря которым, "ну да, с вашей-то фантазией мне трудно спорить" и обращается к адвокату истца.
– Скажите, господин адвокат, госпожа Гё ХоЧжу, что она делала в этой аптеке? Ведь она, судя по документам, живёт в совсем другом районе?
– Видите ли, господин судья, госпожа Гё ХоЧжу – очень больной человек. Ей еженедельно требуется приём определённых лекарственных препаратов, согласно назначенному циклу лечения. Препараты эти достаточно дороги, а моя подзащитная не имеет достаточно средств, что бы покупать их не глядя на цену. Госпожа вынуждена искать места, где их можно купить подешевле. Цены в аптеках могут различаться, ваша честь. В тот день, она как раз приехала издалека, чтобы купить себе лекарство...
Судья понимающе кивает адвокату, показывая, что вопрос снят.
– У кого-то есть еще, что сказать по существу рассматриваемого дела? – спрашивает судья, обращаясь ко всем присутствующим.
В ответ – молчание.
– Хорошо, – удовлетворённо кивает судья и сообщает: Суд приступает к выработке решения. Прошу соблюдать в зале тишину и порядок!
Он закрывает и откладывает в сторону папку, лежавшую перед ним на столе, кладёт на её место лист бумаги, и, склонившись над ним, начинает в нём что-то писать ручкой, периодически ненадолго задумываясь и иногда что-то подчёркивая. Присутствующие в зале в уважительной тишине наблюдает за ним. Спустя минуты две, судья откладывает ручку в сторону, берёт в руки лист бумаги и сообщает: Внимание! Оглашается решение суда по делу несовершеннолетней Пак ЮнМи. Рассмотрев предъявленные сторонами документы и заслушав показания свидетелей, суд установил. Первое. Финансовое состояние подозреваемой стабильно, подозреваемая дееспособна. Мотивы для совершения подозреваемой преступления, отсутствует. Второе. Подозреваемая по месту работы и учёбы характеризуется положительно, в связях с людьми, имеющими преступное прошлое или ведущими асоциальный образ жизни – не замечена. Третье. Все доказательства вины подозреваемой, представленные суду, являются косвенными. Отпечатки пальцев подозреваемой на объекте кражи – отсутствуют. Прямых свидетелей преступления нет. Подозреваемая свою вину отрицает.
Рассмотрев всю совокупность предоставленных фактов и заслушав показания свидетелей, а так же, учитывая успехи Пак ЮнМи в учёбе, способные принести в будущем несомненную пользу нации, суд постановляет: Первое. Признать Пак ЮнМи невиновной. Второе. В связи с медицинскими показаниями обязать комиссию по делам несовершеннолетних установить надзор за Пак ЮнМи с целью оказания ей адаптивной помощи и защиты. Надзор установить сроком не менее чем на год. По истечении этого срока прекращение или продление надзора определить комиссии самостоятельно, по результатам наблюдения за поднадзорной и результатам медицинских показаний. На этом заседание считать закрытым. Решение суда может быть опротестовано в сроки и в порядке, установленными законодательством.
Бах!
Судья трахает молотком по деревяшке и, положив его на стол, встаёт со своего места, показывая, что всё, контора закрыта. Разом заговорив, люди в зале, следом за ним, поднимаются со своих мест, обсуждая увиденное и услышанное.
(фрагмент телефонного разговора вечером того же дня. Разговаривают дядя ЮнМи ЮнСок и судья ДжиХун)
....
(ДжиХун) – Как ты просил, я поставил твою племянницу на учёт в комиссию несовершеннолетних. Хоть знаю, мне кажется, что это ты зря, с армией. Музыка, это тоже, хорошая вещь.
(ЮнСок) – Если бы она ничего больше не умела, кроме танцев, то да, я бы согласился. Но, с её талантом к языкам, это детская блажь. В жизни нужно твёрдо стоять на ногах, а эстрада – слишком переменчива. СунОк удачно навела меня на мысль о военной карьере для ЮнМи. Я вспомнил, что у меня есть связи в нашем разведуправлении. Теперь, когда её оправдали, я поговорю там, кое с кем. Ни одно агентство не возьмёт себе трени, стоящую на учёте в комиссии, а для армии, это не страшно. Я знаю.
(ДжиХун, смеясь в трубку) – Хочешь сделать из неё разведчицу?
(ЮнСок, шутливо пугаясь в ответ) – Её мать меня за это убьёт!
(ДжиХун) – Так откуда она узнает? Об этом ей никто не скажет.
(ЮнСок) – Да нет, это всё шутки. Пусть работает переводчиком. За её знания ей будут хорошо платить. А потом, армия, это уважение, льготы и надёжность. То, что нужно для женщины. И там сейчас по закону берут на работу обратно, после родов. Сам знаешь.
(ДжиХун) – Возможно, ты прав. Буду надеяться, что знаешь, что делаешь.
(ЮнСок) – Спасибо тебе большое, хён. Прямо не знаю, как тебя отблагодарить за ЮнМи.
(ДжиХун) – Очень просто. Помни, что у тебя есть друг. Не пропадай на полгода. Жизнь, сам знаешь, коротка и хорошего в ней, не так уж много. А встреча со старым другом – это очень хорошо, ЮнСок.
(ЮнСок) – Прости, ДжиХун...
Трени четвёртая
Не, бигуди онни, точно не нужно. Возможно, это нынче модно, но ходить по улицам с такой штукой на голове, это чересчур...
Сижу за столиком с ХёнШи в кафе, ожидая заказанное, разглядываю рекламу. "Купите программу для мобильного шоппинга!" – призывает яркий плакат на стене. На нём симпатичная девушка в розовом пальто, показывает заставку этой программки на экране своего телефончика. А на голове у неё, в волосах, закручена здоровенная "бигудёвина". Это что? Это теперь мода такая, что ли? Официально признанная, раз в рекламе уже показывают? И что сие должно означать? Мило? Красиво? Возможно. Но непонятно, почему вдруг бигуди стали украшением? Или, может, это что-то вроде – "домашняя милашка прособиралась на работу и забыла привести причёску в порядок"? Хм... Странные корейцы люди... А ещё страньше, если они к тому же девушки... А розовое пальтишко ничего на нейтак... Цвет здоровский. ЮнМи, пожалуй, пошло бы такое...
Два дня назад был суд. Меня оправдали, всё отлично, гора с плеч. Дома успели это дело хорошенько отметить, я – пивом, полезным моему организму, мама и онни – корейским самогоном, соджу. Всё хорошо, только вот непонятно, почему судья решил повесить на меня «обремененье» в виде надзора комиссиинесовершеннолетних? Если бы не это, то, в общем-то, можно было бы и в агентство сунуться. Мол, смотрите, я «чист», а то, что было, это просто какая-то ненормальная меня преследует. Может, судья не мог по-другому? Какие-то судебные заморочки? Дядю, что ли, об этом спросить? Нужно ли? Судья вряд ли изменит решение, приговор вынесен, а так я покажу дяде, что знаю, что у него есть связи... Да и нужно ли мне это агентство нынче? И так обойдусь!
Сегодня с ХёнШи гуляем в старом городе. Вчера мама мне деликатно напомнила, что у СунОк скоро день рождение. Это на тот случай, если я забыл. Вот, озаботился поиском подарка. Даже и не знаю, что ей подарить. Одежду, косметику, обувь? Помню, она хотела съездить за границу. Но на это у меня пока денег нет. Поделился проблемой с ХёнШи. Мол, нужен подарок для девушки. Что можно купить девушке? И где?
– Что за девушка? – спросил он в ответ.
– Моя старшая сестра, – ответил я.
– У тебя есть онни? – удивился ХёнШи и тут же удивился ещё раз, – Ты не знаешь, что подарить своей онни?
Ну-у, вообще-то это действительно странно, подумал я в ответ на его удивление. Жить рядом и не знать? Что же это за семья тогда?
– Если бы я жила, где жила раньше, – ответил я,– то я бы знала. Но сейчас мы в Корее. Думаю, что будет правильно купить что-то корейское, наше. А я не знаю, что и где.
Мысль надавить на чувство патриотизма оказалось совершенно верной. ХёнШи сразу перестал удивляться и полностью одобрил идею купить что-нибудь "своё, отечественное".
– Если шоппинг – это район Мёндон, сувениры и украшения – это Инсандон, – сказал он, и спросил, – Ты была на Инсандон?
– Один раз и очень быстро, – ответил я, – можно сказать, что нет.
– Думаю, твоей сестре нужно купить украшение сделанное корейскими мастерами, – сказал ХёнШи, – в Америке таких нет. Поедем, я покажу тебе Инсандон. Там сохранился старый дух Кореи и там много всяких лавочек, продающих украшения. Недорого.
