Текст книги "Гнев Господень тактического назначения"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Когда Стивен подошел, Джина стояла спиной. Он остановился, тупо глядя, как она двигается. Все выпитое за вечер внезапно навалилось, словно открыли кран, разом гася сознание. Набриолиненный паренек замедлил движение, озадаченно заглядывая Джине за плечо, и что-то спросил, наклоняясь к ее уху. В этот момент Стив больше всего на свете хотел врезать по его светящейся от счастья роже… Девушка остановилась и медленно повернулась. Теперь мир замер и для нее.

Было глупо и бесполезно что-либо говорить. Тем более что слов в этом аду звуков все равно было почти не слышно. В итоге они не сказали ни слова. Просто набриолиненный как-то вдруг замешкался, словно что-то понял, помялся на месте и отошел поглубже в толпу. А они молча стояли среди танцующих людей, глядя друг другу в глаза, в которых застыл одинаковый вопрос.

Прошла вечность, а затем Джина устало улыбнулась, отшатнулась от него на шаг, еще раз улыбнулась, на этот раз пряча глаза, и растаяла, словно мираж. Толпа сомкнулась, подобно океанской волне, навсегда отсекая их друг от друга. Стив обернулся и пошел обратно, все так же не разбирая дороги. Не хотелось ни думать, ни говорить, ни действовать. Диджей под потолком казался полным кретином, на ходу сочиняя какую-то рифмованную пургу, обращенную непосредственно к Стиву. Не хотелось ни жить, ни умирать. Хотя внезапно для себя он осознал, что хотелось выпить. В образовавшуюся в душе пустоту сейчас можно было побросать штук десять «Алькатрасов», и еще осталось бы место. Внезапно Стэнделл подумал, что сейчас потеряет сознание.

Но до стойки все же дошел. И выпил. И еще. И еще немного.

Когда через почти час в сектор ввалился едва передвигающий ноги Дэйч, тискающий сразу двух подружек неопределенного возраста (и, сказать честно, пола), Стив уже сидел под стойкой, упорно пытаясь дотянуться губами до зажатой в руке бутылки. Рыжий прыщавый диджей разошелся вовсю, сегодняшний вечер старинной музыки посвятив непосредственно Стиву. Заходившие в сектор понимающе качали головами, сочувственно выпивали со Стэнделлом, предлагали улететь, оторваться и так далее, недолго сидели рядом и уходили танцевать, освобождая место другим. Дэйч разом отпустил подружек и, растолкав разномастную тусовку, попробовал поставить звезду вечера на ноги.

Что делал и говорил ему друг после этой, размыто запомнившейся минуты, Стив не мог осознать вовсе. Огни перед глазами мелькали все быстрее, ни на секунду не останавливаясь, в ушах гудело, взор блуждал. Стивен Стэнделл нажрался в стельку, но главного так и не достиг. Словно наказание божье, перед внутренним взором его то и дело возникала Джина, смеющаяся, танцующая и исчезающая в толпе дикарей.

Стив резко, как это умеют только пьяные, вырвался из рук Хэнка. Упал на колени, и его глубоко, до самой первой банки пива, вырвало. Мгновенно нахлынули опустошение, усталость и чувство отрешенности. Дэйч осторожно подхватил укладывающегося спать друга под руки и медленно повел к выходу, качая головой под сочувствующие реплики окружающих. Стиву же не осталось ничего, кроме как беспрекословно смириться со своим никчемным состоянием. Свесив голову на плечо друга, он безропотно отдался течению несущих его волн. Наступила темнота.

ГЛАВА 4

…Они все наивно полагали, что отправляются в военный поход, по окончании которого смогут запросто вернуться домой, к своим женам и детям, навсегда забыв войну. Это великое заблуждение! Крестовый Поход – это новая жизнь, на которую обрекает себя любой честный христианин, это поиск и скитание, это образ существования, и вам никогда не покинуть вселенной, состоящей из обжигающего песка, ветра и свинца «Сарацинов»…

Ульрих фон Зейненгем, маршал Тевтонского ордена, командующий операцией «Знамение».

Палестина, 2063 год

4:1Как и следовало ожидать, муниципальная аптека на шестом уровне снова не работала. Я в бессильной злобе выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и подошел поближе, разглядывая листок бумаги, прилепленный к разрисованной шпаной витрине. Администрация аптеки несла что-то там про переучет и поставки новых лекарств. Что завтра все у нас будет, а сегодня, мол, сегодня – извините…

Над головой сердито переговаривались воробьи, имитатор погоды неубедительно создавал атмосферу солнечного осеннего дня. На скамейке сидели несколько старушек, смеривших меня взглядом, более проницательным, чем сканер в офисе Талбатова. Еще раз, уже более спокойно и обреченно, шумно вздохнув (в моменты похмелья нет ничего прекраснее, чем жалеть самого себя), я повернулся и неспешно поплелся к секциям лифтов. Приборная панель была почти выломана и выжжена сигаретами, но я все же умудрился вызвать кабину подъемника, утопив оплавленную зажигалками кнопку. Затрещали лампы над входом в шахту. В глубине Монолита захрустели моторы, страдающие последней степенью аритмии. За моей спиной с криками пронеслась стайка мальчишек. Они пробежали через аптечную площадку, остановились, что-то разглядывая у отключенного ржавого фонтана под тремя рахитными осинами, загомонили и полетели дальше, скрывшись в галерее зоны отдыха шестого яруса. Я отвернулся от псевдопарка, уставившись в кривой, неплотно прикрытый шов лифтовой двери. Кому-то это может показаться любопытным, а ведь некоторые из этих пацанов до сих пор не покидали пределов Монолита…

Значит, Князь опять останется без лекарств. Плоховастенько, нужно признать. Но до следующей аптеки сегодня я уже не успею. Это на одиннадцатом, в Восточном блоке комплекса, а через минут тридцать на дневной перерыв отрубят питание лифтов и ослабят освещение площадок. Перспектива добираться из Восточного блока пешком меня не привлекала, поэтому Игорю сегодня придется еще немного поболеть…

А разболелся Князь сильно. Почти как тогда, когда отмечали открытие княжьим друганом собственного небольшого ресторанчика на Затулинке. С тошнотой, непереносимостью жизни в целом, страхом солнечного света и всеми сопутствующими симптомами. Сегодня утром (нужно заметить, что после целых десяти часов сна), когда пора было начинать приходить в норму и возвращаться к жизни, Князь внезапно не смог встать с постели. И хотя мне казалось, что вчерашнее разливное пиво, заботливо принесенное Игорем с точки на втором уровне комплекса, сделало свое дело, подлечив наши перетруженные организмы, после сна Князю вдруг стало совсем невмоготу. Он с трудом дотаскивался до туалета, где долго и со знанием дела пугал раритетную фаянсовую технику, и снова падал на диван, постанывая и прося ухи. Вскрытие домашней аптечки желаемых результатов не принесло (ну не сомитаксом же его кормить), и я отправился выручать друга. Но тоже безрезультатно.

Просторная пассажирская кабина (к моему удивлению, пустая), расписанная маркерами и распылителями, со скрипом и стоном тросов унесла меня вверх. Фанерные двери разошлись, я привычно шагнул на родной ярус. И замер, едва не отшатнувшись обратно в лифт, подумав было, что ошибся этажом.

Плотно, практически плечом к плечу, живой стеной перегораживая довольно широкую площадку-улицу, ведущую от лифтов к бытовым лавкам и дальше, к жилым секторам, передо мной стояли люди. Их было довольно много, может быть, даже больше сотни, и я невольно удивился, не ожидая встретить столько народу так высоко – администрация Монолита в целях безопасности не разрешала проводить митинги и демонстрации выше четвертого-пятого. Поэтому обычно толпы собирались значительно ниже.

Не успев закончить мысль про демонстрации, митинги протеста или очереди за промтоварами, я чертыхнулся за невольный испуг. Отрицать бессмысленно – как только увидал всю эту живую массу, сердце совершенно неожиданно ухнуло в пятки. В недобром предчувствии слыша, как закрываются двери кабины, я двинулся было вперед, когда внутри снова екнуло. Не сделав и трех шагов, я опять замер, непонимающе вглядываясь в стену людей.

Господи, да это же старики. Одни старики. Мужчины и женщины, чьи лица изрыты сетками глубоких морщин. Все как один невысокие, одетые в старье, кое-где изодранное; похожие на крупных крыс, что сгрудились стаей – серой и бесформенной, но многочисленной, решительной от отчаяния и… злой. Ну конечно. Даже странно, что я сразу не понял, что именно напугало меня. От толпы веяло злобой. Она плескалась в мутных старческих глазах, протекала сквозь сжатые артритные пальцы, сочилась через язвы на сморщенной коже. Старики стояли, подпирая друг друга, стояли молча, лицами к лифтам, словно готовились к атаке эскадрона жандармов.

Я сделал шаг в сторону, а лифтовая кабина за спиной умчалась по вызову. Я беспомощно шарил глазами по стене людей, стараясь отыскать хоть малейшую брешь, чтобы найти проход к собственной квартире. Разум же лихорадочно пытался обрести хотя бы минимальное понимание происходящего. Оно опять перестало казаться реальным, как вчера в ванне, где Князь рассказывал мне небылицы. Все, что я слышал, помнил и видел со вчерашнего дня, вновь предстало каким-то нелепым кошмаром. Причем кошмаром, главный ужас которого заключается в полной неразберихе. Я с растущим беспокойством изучал людей перед собой, и мне казалось, что я всего лишь рассматриваю страницу комикса. Не хватало только подрисованных над головами пузырей с текстами внутри… Во рту появился кислый вкус, словно под язык положили медную пластинку. Одновременно с ощущением сна пришла шальная мысль. Эти старики стояли тут, у лифтовых шахт, не просто так. Старики ждали именно меня.

Ни одного знакомого лица в оборванной престарелой толпе. Какое там – эти были совершенно (это ощущалось во всем), совершенно чужими, неместными здесь, на моем уровне Монолита. Похожими между собой, словно из одного инкубатора, рассматривавшими меня одинаковыми взглядами глубоко спрятанных среди морщин глазок. И все они (больше сотни, да, определенно больше), эти жуткие люди, каким-то невероятным образом наверняка знали, что сейчас из лифта появлюсь я. Дикая мысль задела самым краешком, и я невольно согласился – отправься я даже к аптеке на одиннадцатый в Восточном блоке, старики все равно дождались бы. Или просто нашли…

Толпа внезапно качнулась вперед, словно живую стену повело. По ней как будто побежала трещина, и люди медленно двинулись, шаркая ногами по бетону псевдоулицы. Я вздрогнул, чувствуя неприятную резь в животе, и обернулся, вглядываясь в потемки коридора, уводившего к подсобкам и аварийным лестницам. Где-то там, среди нагромождений старых систем отопления, должна быть некогда заколоченная, а сейчас сорванная шпаной дверь выхода к лестничным системам. Медленно надвигающиеся старики заставили меня отшатнуться.

4:1:2Так же неожиданно, как перегородившая площадку толпа принялась наступать, она вдруг остановилась. Еще миг, думал я позже, и я бы наверняка побежал. Но старики замерли. А затем словно выстрелили из своей сердцевины низенькой сгорбленной старухой. Вытолкнули из строя, как волна выталкивает на берег так и не сумевший утонуть мусор. Крохотную, горбатую, с перекошенным от старости лицом. Та в несколько шагов приблизилась ко мне, от неожиданности оцепеневшему окончательно. Оглушительно щелкая, в голове отключались системы управления и анализа. Я в ужасе ощущал, что мое тело почти не слушается меня, с гримасой отвращения разглядывая бабку сверху вниз.

– Не делай того, что тобой делают другие! – Словно чучело серой, потрепанной временем и грызунами вороны, старуха неловко запрыгала по площадке перед лифтом, отсекая меня от аварийной лестницы. В тональность карканью горбатой протяжно завыли моторы лифтов, словно аккомпанируя. – Никогда, никогда, мой мальчик! Ты и сам не знаешь, что ты есть, когда они делают, что хотят! Поверь, мой мальчик, поверь старенькой Александре! Ты в опасности, если такие, как ты, вообще могут быть в опасности. Идем с нами, мальчик, и мы покажем тебе истину.

Я постарался отодвинуться от старухи и ее приторного дыхания, долетавшего до моего лица, но не смог. С нарастающим испугом я продолжал рассматривать кружащуюся вокруг меня ведьму, назвавшуюся Александрой. Ноги наотрез отказывались двигаться, во рту пересохло, а вкус кислого металла лишь усилился. Кошмар определенно затягивался, через край выплескиваясь в реальность. Изо всех сил стараясь не запаниковать, я отчетливо представил, как сознание тонет в густой жиже страха и неверия в происходящее. Александра извернулась, подскакивая еще ближе, и вдруг очень быстро схватила мою руку, сжав ладонь в сухих холодных пальцах. По руке побежали мурашки, а от старческого прикосновения меня едва не стошнило. Тем не менее, странный транс, не дававший мне сдвинуться с места, все не проходил, заставляя смотреть и чувствовать.

– Не верь телефонам и друзьям! Это зло! Зло, пришедшее на грешную землю, чтобы нанести последний удар. Время близко, и никому не остановить беду. Именем добра и веры творятся страшные вещи, поверь мне, мой мальчик, настолько страшные, что сам Бог скоро отвернет от нас свой лик. Дьявол, Антихрист на земле, не ходи во тьму – это смерть живому! Зло, творимое людьми, – это его работа, и он уже пришел… Он копит силы, он ждет и скоро проявит себя. И тогда берегись…

В этот миг я вдруг судорожно и резко вдохнул, неожиданно выдергивая онемевшую руку из пальцев старухи. Ощущение было таким, словно я голыми руками только что порвал чугунные кандалы. На ватных ногах шагнул назад, упираясь спиной в шершавую стену. Александра согнулась еще, став почти вдвое ниже меня, и боком прыгнула к толпе, опять став похожей на птицу. Во имя всех святых, как же она в этот миг была похожа на птицу, косясь на меня крохотным черным глазом.

– Слуга Дьявола спит, но наказание не обойдет никого! – Старуха подняла руки вверх, вычерчивая в спертом воздухе Монолита сложные кресты, напоминающие христианские. А остальные старики вдруг дружно загудели, отходя назад, словно распевались перед церковной литанией. Ведьма повернулась ко мне спиной, разом утратив интерес. Но напоследок все же негромко, на грани слуха, бросив, будто заканчивала заклинание: – Боль, мой мальчик…

И в этот миг меня по-настоящему скрутило. Словно стальной рукой схватило за легкие, выворачивая и выдирая из груди, желудок наполнился раскаленной дробью, в правый висок забили гвоздь, а сквозь сердце пропустили литр кислоты. Я едва слышно вскрикнул, невольно опускаясь на колени. Пыльный выщербленный пол покачнулся перед глазами, размываясь невольно выступившими слезами. Жжение внутри разгорелось в пожар, в животе словно взорвалась граната, и я, хватая ртом воздух, рухнул на бетон лицом вперед. Терзающая боль рванулась вниз, до звезд в глазах ударив в пах, живым огнем побежала по ногам и вдруг исчезла. Так же внезапно, как пришла.

В себя я смог прийти далеко не сразу. Минуту (а может, и десять) я лежал, кашляя и тяжело дыша. Наконец встал, дрожащей рукой держась за стену, и обернулся к толпе, готовый унижаться и умолять, но узнать, что происходит.

Старики растворились в воздухе, словно впитавшись в перекрытия Монолита вместе с болью. Я как будто впервые в жизни разглядывал пустую площадку своей псевдоулицы, отказываясь верить собственным глазам. Толпа именно исчезла, а не разошлась, в этом я мог бы поклясться. Исчезла, не оставив после себя даже следов на грязном бетоне. О происшедшем напоминал лишь отголосок боли в моей груди, но и та уходила, постепенно давая легким дышать в полную силу.

Я неуверенно шагнул еще, вдохнул побольше воздуха и побежал, меняя коридоры и обгоняя редких прохожих. Опомнился и перевел дух, только когда дверь собственной квартиры плотно захлопнулась за спиной.

4:1:3– Принес?.. – Слабый, дрожащий голос Князя окончательно вернул меня к реальности.

– А… я… мне это… там было закрыто… – Я безуспешно, словно засоренный мешок от пылесоса, пытался прочистить сознание. Необходимо как можно скорее упорядочить разбегающиеся мысли. Машинально, толком не осознавая, что делаю, я накинул куртку и принялся отряхивать пыльные джинсы. – Я сейчас принесу, возьму на улице, мне все равно выходить. Потерпи еще чуть-чуть, брат.

– Ты куда это собрался? К Талбатову, без меня? Рано ведь еще, погоди! Еще час, я почти в норме! – Князь, распластанный на диване, попробовал самоотверженно приподняться. Застонал, отбрасывая смоченное в ледяной воде полотенце, опустился обратно на подушку.

– Да все в порядке. – Я слушал, но не слышал друга. С грацией лунатика неспешно проверил кейс с уложенными в него остальными дисками. – Сейчас заберу остаток, а по пути домой заверну в аптеку и закуплюсь тебе лекарствами. Ты тут пока пей побольше чая и постарайся не склеиться…

– Брат, прошу тебя, не ходи сегодня вообще, а? Давай завтра вместе? Я…

– Слушай, Игорь, – я внимательно смотрел на закрытую дверь, стараясь осторожно подсечь пытающуюся удрать мысль, – а этот бред, что ты мне вчера рассказал, – это правда? Правда?! А то я тут только что кое-кого встретил, и что-то мне…

Но обиженный и раздавленный своей беспомощностью Князь в свою очередь тоже не намеревался слушать, в изнеможении поворачиваясь ко мне спиной. Мысль сорвалась и ушла в глубину.

– Какой на хрен бред?! – расслышал я бормотание друга. – Я тут помираю, требуя всего лишь немного ласки и заботы, а ты, гнусный урод, сваливаешь, бросая друга в беде. Если сегодня тебе набьют морду, Денисонька, и отберут последние диски, вини только себя. Наша встреча была ошибкой, я тебя больше не знаю. – Игорь издал весьма впечатляющий стон и отвернулся. – Так уходит дружба, да…

– Я принесу тебе лекарства, брат. – Я невидящим взглядом осмотрел комнату, лежащего на диване Князя и, выключив в прихожей свет, вышел в подъезд.

ГЛАВА 5

Мир неверных настолько погряз во грехе, что мы должны сбросить с рук наших всяческие оковы. Нет больше сострадания, милосердия или пощады. Нет больше уважения к врагу, ответственности за судьбы семей врага и его города. После сделанного отныне мы станем их бить любыми средствами, запретов больше нет! Вначале отбросим лагеря неверных с земли наших предков, а затем и вовсе раздавим, навсегда очистив мир от грязи!

Джамиль Аль-Салим, «Внук Саладина».

Палестина, 2031 год

5:1Приближающийся гул автомобильного сигнала пришел не с нарастающей силой, как вроде бы должно было быть. Он ворвался в уши одной ударной волной, мигом возвращая Стива из царства грез и видений на суетную землю. Стэнделл дернулся, неловко отпрыгивая обратно на тротуар, а яростно сигналивший кэб, сильно вильнув в сторону, пронесся мимо, поднимая стены воды из глубоких луж. Работавшие на другой стороне улицы, практически на самой границе Лусплатс, облитые водой турки-строители принялись отчаянно ругаться.

Стивен еще немного отошел в глубь тротуара и остановился у табачного киоска, поставив портфель на стойку. Сердце колотилось, его охватил озноб. Если он в самое ближайшее время не перестанет забивать себе голову ерундой, он точно угодит под машину, грохнется с моста или же с ним произойдет что-то подобное и не менее неприятное. Стив постарался дышать ровно, внезапно осознав свежесть утреннего, еще влажного после вчерашнего дождя воздуха.

Его окружали многочисленные прохожие, спешащие на работу или с нее, стоял ясный солнечный день, немного морозный. Над огромным и прекрасным Штадс-парком пели птицы. В широких, больше напоминающих небольшие пруды лужах, вокруг которых суетились автоматизированные сборщики воды, плясали ослепительные блики. Воздух был полон ненавязчивой уличной аудиорекламой и гудением гидромобилей, весь неон погашен, а выброшенные в небо солнечные накопители готовились к темному времени суток, заряжая батареи. Чудное утро, когда вся мразь, живущая по ночам, еще отсыпается, а вторая половина горожан, считающая себя здоровой, цивилизованной и порядочной, прилежно работает, под завязку заполнив высотные муравейники из стекла, пластика и бетона.

Стив покачал головой. Чудное утро проходило стороной, как он ни пытался насладиться его красой. Все краски мира сейчас меркли и гасли в кусочке вселенной, что назывался его сердцем. Кристально-четкий и реальный образ Виржинии, неотступно стоящий перед глазами, затмевал собой несущиеся по улицам скоростные машины, опасные подвесные мосты и бог знает что еще, способное лишить человека жизни в большом городе. Терзая встроенный в голову видеопроигрыватель мыслей и воспоминаний, Стив с самого пробуждения (нелегкого, нужно признать) гонял по кругу пленку с записью вчерашнего вечера, проведенного в клубе. И даже сегодняшний, короткий, по просьбе самого Стивена, визит к доктору Алану ничего не изменил, лишь добавив пару морщин на лоб ученого мужа. Стив вышел от доктора, обреченно примирившийся с мыслью, что самого себя ему не победить. Женщины, подобные Джине, не забываются на протяжении многих лет, оставляя раны кровоточить, словно стигмы, да…

Причем ранним утром, когда они с Дэйчем едва проснулись, Стив почти не думал о ней. Сказать честно, он вообще ни о чем в утреннем состоянии думать не мог… Потом Хэнк выгнал своих подружек вон, мужчины позавтракали, наглотались укрепляющих таблеток и разошлись. Хэнк отправился на работу, предупредить строгое начальство о том, что Стэнделл задержится у врача, а сам Стив – к врачу. Утро прошло весьма бодро. Дэйч шутил и восхищался вчерашним вечером, вспоминая собственные впечатления, обсуждая новых подруг, с которыми совсем не выспался, и очень деликатно обходя тему отключки друга. Болтали как прежде, и, в общем, все бы ничего. Но стоило Стивену остаться одному, проводив взглядом кэб, увозящий Хэнка в офисный центр города, как навалилось… При этом Стэнделла тяготило, что состояние его не меняется уже несколько недель, а доктор Алан продолжает молчать – программа курса не доведена до конца, и когда будут результаты, знает лишь он, оставляя Стива в полном неведении. Вот только хмурится док все сильнее от встречи к встрече, оно и понятно.

Стив постарался вспомнить отца и его жизненные уроки, но головная боль запретила ему это делать. Он предпринял еще одну безуспешную попытку избавиться от тяжелых мыслей и поднял глаза вверх, где за старинным зданием Национального банка, среди бетонно-стеклянных скал виднелась сверкающая верхушка горы, в которой они с Дэйчем работали вот уже столько лет. Перекрывая дневной свет, над головой пронесся длинный белый гидромобиль и, набирая высоту, исчез за поворотом. Стивен решительно взялся за ручку портфеля и зашагал вперед. Возможно, пешая прогулка до офиса поможет развеяться.

Стив шел мимо многочисленных магазинчиков, парикмахерских, аптек и кафе, помимо воли опять погружаясь в воспоминания. Не в силах признаться в этом перед самим собой, он берег каждое из них, словно крохотный драгоценный камень. Вот Джина улыбается, вот она исчезает в толпе, вот что-то шепчет ему. Или она молчала? Да, точно, она не сказала ни слова, ни одного, это уже игра воображения, выдающего желаемое за действительное. Как и он сам, кстати, тоже ничего не…

5:1:2Поток мыслей внезапно прервался. Машинально извиняясь (при этом едва не чертыхнувшись вслух), Стивен отшатнулся от врезавшегося в него прохожего. Длинный парень в повернутой козырьком на ухо бейсбольной кепке, неожиданно вывернувший из переулка, судя по всему, в это утро тоже, подобно Стиву, был сонной и похмельной сомнамбулой. Он отступил от Стэнделла, невнятно извиняясь в ответ и потирая красные глаза.

Стив, в свою очередь, сдержанно кивнул, уже намереваясь пройти мимо, как вдруг встретился с парнем взглядом и удивленно замер, узнавая в долговязом вчерашнего прыщавого диджея из «Алькатраса». Сконфуженно улыбнулся, и сам, судя по всему, в этот миг тоже был узнан. Краска медленно начала заливать лицо Стива, напротив, лицо диджея внезапно принялось бледнеть. Вот, значит, как мир устроен – приличные с виду люди, работающие в престижнейшем районе города, инкогнито посещают злачные места… И если одни при этом упиваются до поросячьего визга, то другие там еще и подрабатывают… Но пока Стив лихорадочно размышлял, как поступить (узнать парня и поздороваться или пройти мимо, словно и не было ничего), произошло событие, не менее странное, чем эта неожиданная встреча.

Долговязый диджей вдруг выставил вперед руки и, открыв рот в молчаливом крике, начал пятиться, что-то бормоча и качая головой. Стив недоуменно проморгался, удивленно вгляделся в выпученные глаза парня и посмотрел за свое плечо, рассчитывая увидеть там по меньшей мере тварь из фильма ужасов. Тварей не наблюдалось – по тротуару деловито спешили по своим делам сотни честных горожан. Стэнделл шагнул к рыжему, стараясь расслышать бессвязное бормотание. Судя по всему, того еще не окончательно отпустило после принятой в клубе наркоты… Но то, что услышал Стив через секунду, ему совсем не понравилось.

– …не убивайте меня. Я все равно ничего не видел, я никому не скажу… я могу даже уехать, только не убивайте.

Стив снова обернулся, внимательно осматривая улицу и на этот раз ожидая увидеть за собственной спиной вооруженного панка, но, кроме турецкой строительной бригады вдали, на улице не было ничего устрашающего. Кажется, с наркотиками парень все же перестарался… И хотя эта мысль расставляла все по полочкам, Стивену отчего-то стало весьма не по себе. Нахмурившись и все крепче сжимая рукоятку портфеля, он невольно наклонялся все ближе и ближе к диджею, вслушиваясь в его лопотание.

Внезапно у Стива похолодело внутри – он понял, что парень обращался именно к нему. Адресно, как сформулировал доктор Алан. А еще доктор Алан бы оценил, что длинный диджей вовсе не бредит и не находится в состоянии наркотического опьянения. Напуган, да. Впадает в состояние шока, тоже да. Но послание его осмыслено, имеет довольно четкую логическую структуру и собственного адресата.

Стивен открыл было рот, когда осознал, что парень исчез. Вернее, исчезает, спиной вперед убегая в переулок, демонстрируя прямо-таки не наркоманскую прыть. Стив примирительно развел руки, невольно следуя за ним. Что бы там ни привиделось диджею, Стэнделл неожиданно почувствовал себя виноватым за эту вспышку чужой паранойи.

– Эй, мистер, послушайте, я ничего не…

Но когда Стив с вытянутой вперед рукой завернул за угол, пятившийся диджей глухо вскрикнул, закатывая глаза. Дернулся назад, поскальзываясь в луже, и упал навзничь, поднимая фонтанчики брызг, теперь уже голося в полный голос.

– Ну, прошу вас, умоляю, не надо, не убивайте! Я же не видел ничего, клянусь, я не скажу! – приподнявшись на мокрых локтях, он принялся отползать, даже не пытаясь встать, но старательно отворачиваясь. Вероятно, парень даже заплакал, но дождевая вода на лице не позволяла сказать точно. – Я ведь даже вашего лица не помню! Клянусь, мистер! Вот не помню, и все тут! Ну, пожалуйста!

Стив в нерешительности остановился, сочувствующе глядя на диджея, но совершенно не понимая, чем же может ему помочь. Что же это за дурь такая? Может, новая? Рука Стэнделла потянулась за мобильным коммуникатором. Все, что в его силах, это вызвать бригаду «Скорой помощи». А лежащий в луже диджей наконец-то развернулся, пулей вскочил на ноги и бросился к стоящему в темноте переулка гидромобилю, на бегу выдергивая из мокрых штанов ключ-карту.

– Я сейчас же уеду из города, о вас никто не узнает. Можете не волноваться! Главное – не волнуйтесь! Хотите, уеду на юг, во Французские регионы? Хотите, я могу даже в Россию уехать, клянусь!

Стивен Стэнделл отчего-то почувствовал страшное волнение. Такое обычно охватывает во время сдачи выпускных экзаменов в университете, да вот только свои выпускные Стив почти не помнил. Насторожиться заставила чистота речи диджея, наркоманы со стажем так не говорят. Тут даже не нужно быть доктором Аланом. Да и на действие наркотиков это уже не так похоже, уж слишком хорошо парень знал, о чем говорил. Может, тот просто больной? Но вчера ему так не показалось… Стив медленно двинулся к машине диджея, осторожно перешагивая лужи.

– Постойте, молодой человек! Я обещаю, что не причиню вам зла, слышите, я обещаю! Я просто хочу понять, о чем вы говорите!

Диджей замер, не донеся ключ до дверцы своего темно-желтого «Форда».

– Это ведь можно расценивать, как помилование, да? То есть мы, в смысле вы и я, все забыли, да? Я ведь не ошибаюсь? Вы ведь не станете стрелять мне в спину, если я побегу?

Стив все так же осторожно подошел ближе, ставя портфель на желтый багажник машины. Ему вдруг начало казаться, что он с трудом контролирует не только собственное тело, но и губы.

– Парень, мы вообще об одном и том же говорим? – произнес Стивен, а прыщавый в ответ на это многозначительно подмигнул. Или это был нервный тик?

– Ну, конечно, я ведь останусь жить теперь, да? Вы же пообещали! Я буду нем, просто нем, как глубоководная рыба! – И тут Стив Стэнделл неожиданно для самого себя толкнул парня в плечо, принуждая открыть машину.

Позже у него будет время ужаснуться собственному поведению, всей этой киношной фальши, что сквозила в голосе и поступках, безотчетному стремлению узнать, чего же так испугался диджей из «Алькатраса». Он демонстративно щелкнул застежкой портфеля, делая серьезное и очень мрачное лицо.

– Давай-ка поговорим, парень. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что с этой минуты забудешь, ясно? Быстро в машину!

К невероятному удивлению Стивена, рыжий не стал спорить, а безоговорочно подчинился приказу. Кое-как справился с дверным замком и прямо как есть – мокрый и грязный, бухнулся на переднее пассажирское сиденье. Стив неторопливо обошел машину, не переставая удивляться собственным поступкам, и уселся на место водителя, плотно прикрыв дверцу.

– А теперь спокойно и не торопясь рассказывай, что ты видел вчера. – Стив положил открытый портфель на колени. Диджей же в отчаянии сцепил пальцы рук, вцепившись в бардачок. Искоса посмотрел на Стива, едва скользнув взглядом по загадочному портфелю, и не мигая уставился перед собой.

5:2Потоки дождя рисовали причудливые узоры на водной глади Западной Шельды, а неон и прожектора добросовестно помогали водной стихии, вместе создавая подвижную завораживающую картину. К сожалению стихии, на набережной сейчас не было ни одного человека, способного или просто желающего оценить творение природы и техники.

Стив захлопнул дверь кэба, наблюдая, как Хэнк расплачивается с водителем. Откинув со лба мокрую соломенную прядь, он обошел такси и решительно зашагал к бьющейся у входа волне толпы. Хэнк, ловко перепрыгивая самые глубокие лужи, спешил следом, перед самым клубом все же успев обогнать друга.

– Не спеши ты так, старик, билеты все равно у меня. Хотя я тебя прекрасно понимаю. – Он заговорщицки подмигнул Стиву и принялся расталкивать шумящих людей. Стив остановился в кружении разноцветных дисков света и поднял к прожекторам лицо, вглядываясь в нависающие над головой мониторы. Плавающие по залу клуба камеры выхватывали из хаоса тел, рук и голов фрагменты, монтируя все в бесконечный нон-стоп коллаж. По лицу Стивена беспрепятственно хлестали струи дождя, забираясь под воротник плаща, но он упорно щурился и стойко смотрел на дисплеи до тех пор, пока в поле зрения камер наконец не попало то, что именно искал Стэнделл. До слуха долетел прорвавшийся через мощную акустику клуба крик Хэнка, уже достигшего входа, и теперь отчаянно махавшего рукой, чтобы привлечь внимание друга.