Текст книги "Волчьи тропы"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

10

Кузня, она же машинный цех невероятной длины, полого уходящий в глубину холма, была пустынна и холодна. Тёмный узкий зал, освещённый редкими светильниками высоко под потолком, был заставлен громоздкими силуэтами станков и приборов.

Харальд провёл подземника внутрь, щёлкнул рубильником, добавляя света, и пошёл в глубь кузни, озираясь, как и сам Миха. В помещении, как по большей части и во всем борге, не было ни одного окна.

– Я сам-то здесь нечасто бываю, в основном у нас тут умельцы возятся да несколько трэлей особо сноровистых.

В хлынувшем свете кузнец наконец-то рассмотрел цех внимательно. «Очень неплохо, – подумал Миха, медленно обходя зал. – С мощностями Убежища, даже самого захудалого, конечно, не сравнить, но для группы отчаянных гражданских, ушедших на север и умудрившихся накопить такой вот потенциал… Наверняка не один окрестный завод в тяжёлые дни войны пережил их визит».

Токарные станки, фрезеровочные, несколько горнов, старинный электрический молот, пилы, сверлильные установки. Несколько станков для литья бронзы и латуни, сварочные аппараты, резаки. Действительно, неплохо. Размещённый на стене более мелкий инструмент тоже впечатлял немалым разнообразием. Михаил почувствовал лёгкий укол из прошлого, не больше, когда взгляд коснулся разнообразных молотов, расставленных у горна, и развешанных вдоль стены толстых кузнечных фартуков.

– Тут цех громкой и громоздкой работы, – Харальд обвёл рукой станки, – любая ковка, клёпка, сварка и так далее. Дальше места для чего-то поспокойнее. Например, вот тут Орм всем нам шьёт обувь. – Подземник осмотрел рабочее место сапожника и невольно бросил взгляд на собственные ботинки, немедленно перехваченный Харальдом. – Да, да, и эти тоже его работы, как почти все в борге. Тут у нас склады: железо, дерево, пластик, уголь…Тут, как видишь, рабочие позиции для починки транспортов, а вот сюда для капитального ремонта при желании можно затащить даже дракку. В общем, если честно, тебе лучше с Бьёрном пообщаться, он у нас тут за старшего, а я-то толком и не знаю ничего. Тут вот он ювелирными вещами занимается, фибулы для плащей и рубах куёт, амулеты… А по мощностям? Ну, ножи, саксы, мечи тут делают, любые инструменты, тут вот патроны для охотничьих калибров, дробь… Потом сам разберёшься.

Михаил остановился у холодного и погруженного в темноту горна, заглянул в вентиляционную вытяжку, чей хвост убегал в потолок. Потрогал пальцем золу, поднёс к лицу, понюхал. Харальд с интересом наблюдал за его действиями.

– А мечи вам кто делал? – Он кивнул в сторону оружия.

– Это старые вещи, едва ли не все они были сделаны Рёгином-кузнецом, ещё зим шестьдесят назад.

– Я видел его в доме?

– Он у Одина…

Миха вопросительно поднял бровь.

– Он погиб, – пояснил Харальд, – пал в битве с альвами девять зим назад и отправился в чертоги Вальхаллы пировать с Отцом воинов в ожидании последней битвы богов и людей.

– И часто у вас в Раумсдале так?

– Не понял? – Теперь настала очередь удивляться северянину.

– Ну, в смысле гибнут…

– Нет, – честно, без бравады ответил тот, – потеря каждого из раумсдальцев – невосполнимая, огромная потеря, а значит, и следим за этим в оба глаза. У каждого в хирде напарник, а то и побратим есть, вторая спина, на том и держимся. Так, изредка кто в битве по воле Одноглазого останется, да вот ещё в позапрошлую зиму Снорри Коротышка убился. Невысокий был такой, на тебя чем-то похожий, шустрый. А потом после пира полез как-то пьяный на главную башню стрелять ворон из лука и упал, прямо во двор тинга, да ещё и на камень. Голову в плечи целиком вогнал… Да ещё ведунья Ингрид из леса как-то по морозам не вернулась…

– А уходить… уходить от вас кому-нибудь доводилось? – задал обжигающий губы вопрос Михаил, и сердце тревожно заколотилось, готовое лопнуть.

Харальд пожал плечами, помотал головой.

– Был один такой, Торгейром звали, из хорошего рода, так вот он ушёл шесть зим назад… На запад, вроде за Урал даже. И никто ничего не слышал о нем с тех пор Почитай, что убили. – Воин скривился, словно пробуя неприятную тему на вкус.

– Сам ушёл? – осторожно продолжил подземник, но Харальд внезапно поймал его взгляд.

– Нет! – отчеканил, словно по железу, бросив в лицо Михаила звонкое эхо.

– А за что прогнали?

– Таких вопросов, кузнец, – северянин хищно прищурился, хрустнув пальцами, – запомни – не задают! Да и ответить на них – это тебе не весло на ладью обстругать… Оставим. – Он повернулся к наковальне, закрывая тему. – А мечи? Сейчас мы едва ли в состоянии делать хорошие мечи. Были не в состоянии. Ты ведь сможешь сделать такой?

– Попробовать можно. – Миха облизнул губы, успокаивая разыгравшееся сердце, и осторожно качнул головой: – Но начать нужно с малого. С ножа, например, или с этого, как его… скрамасакса. Нож я могу сделать хоть сегодня, был опыт. Для пробы сил, так сказать, но меч… Потом надо посмотреть ваши запасы железа, качество угля, мощность горна. Ты говоришь, Бьёрн смог бы мне помочь – кто это?

– Это такой толстый дядька в очках, который постоянно обтачивает напильником свои игрушки. Знаешь, он просто повёрнут на вырезании фигурок к кнейфотафлю, скандинавским шахматам. – Михаил кивнул, вспоминая пулемётчика со странным взглядом, что-то колупавшего за столом в доме. – Довольно неплохо разбирается в литьё и ковке, делает хорошие украшения, но до Рёгина ему всегда было далеко…

– А дай-ка посмотреть. – Кузнец, уже погрузившись в особенности закалки длинных слоёв железа при изготовлении меча, к своему счастью, не видел глаз Харальда, безмятежно протягивая руку в сторону его оружия.

– Я ещё раз прощу тебя, дверг, – кузнец вздрогнул, сбрасывая облако уносящих его далеко мыслей, и едва не отшатнулся от викинга, – самый последний раз за незнание наших законов, но если ты ещё хоть единожды сделаешь нечто подобное в отношении любого из раумов, можешь заранее готовить погребальную лодку. – Михаил не шевелился, внимательно следя за губами северяница. – Меч – это твоя душа, меч – это то, что отличает тебя от любого другого, созданного в Мидгарде более слабым, меч – это даже больше, чем символ воина и свободного человека. Чтобы заслужить опоясывание мечом, тебе ещё нужно доказать, что ты мужчина и боец. Только воин, погибший в битве с мечом в руке, попадает к Одноглазому Одину в палаты Вальхаллы, где пятьсот сорок дверей. Меч – это больше, чем твой побратим, это часть самого тебя, рождённая в железе. Ты можешь иметь хоть три автомата и быть отличным воином, но именно оплаченный кровью меч поднимает тебя над всеми лучшими воинами этого мира. Его не обнажают без нужды, его не дают посмотреть для праздного любопытства. Так верили наши предки, так верим и мы. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Миха кивнул, прочищая пересохшее горло, а Харальд, удовлетворённый произведённым эффектом, улыбнулся. На соседних с раумсдальскими землями ярмарках даже любой умственно отсталый давно знал, что не стоит просить у северянина рассмотреть его странное оружие. – Только потому, что ты кузнец, – сказал он и в один миг, едва замеченный двергом, вырвал из ножен сверкающий меч. Крутанул, разрубая воздух, перевернул, осторожно и бережно придерживая пальцами за клинок, и протянул его Михаилу. Медленно, с каким-то благоговением, тот принял оружие, внимательно рассматривая конструкцию.

Меч был недлинным, не более семидесяти сантиметров, широкий у основания и практически не сужавшийся к острию. Короткая гарда, короткая одноручная рукоять, оплетённая кожей, и массивное навершие-голова, составленное из трех полусфер на единой платформе. Заточка отменная, наверняка не та, что была у настоящих мечей, какими броню крушили. Пока кузнец разглядывал пересекающий почти все лезвие дол-кровосток, Харальд сказал:

– Это реконструкция настоящего скандинавского меча девятого века, как и у каждого из нас. Единственное, что отличает его от своих древних братьев, так это лишь технология изготовления.

Слушая северянина, Миха не отрывал взгляда от меча. Хорошая работа, очень хорошая. Слои закалки, заточка, выдержка, правка зазубрин, посадка съёмных частей, баланс и общий вес. Делал мастер. Он перевернул клинок, рассматривая странные письмена, покрывавшие его на обратной стороне, и приготовился спросить, но викинг уже требовательно протягивал руку к мечу. Словно и минуту простоять без него не мог…

Миха протянул оружие хозяину, тот осторожно обтёр клинок краем рубахи и спрятал в ножны. А уж сколько дрались этим мечом! Не раз. И даже не сто. Кузнец покачал головой, всем своим видом демонстрируя высочайшую оценку меча. Если Рёгин, что был до него, делал такие вещи, обойти его в качестве будет нелегко. Но ведь Рёгин не был мастером-подземником, двергом, как говорят раумы.

– Это будет нелегко, – честно признался он, и Харальд кивнул в ответ, – но я попробую. Меч – это не просто длинный нож… А что такое Вальхалла, Харальд?

– Когда придёт час, ты спросишь об этом у конунга, дверг, – странно ответил тот и направился к выходу, – тогда ты получишь ответ даже на те вопросы, которых не задавал. А сейчас идём, я покажу тебе наш арсенал.

Они покинули цеха через другие двери, предварительно погасив свет, поднялись по винтовой лестнице на пару этажей вверх и свернули в направлении центральной башни.

– Личное оружие каждого, как ты видел, хранится в его личном месте, в длинном доме, где, если решит конунг, будешь жить и ты, но склады трофейного или просто запасного мы держим в оружейном сарае. Это вот здесь, подожди на месте. – Викинг оставил Миху в коротком коридоре, упирающемся в массивную дверь, а сам прошёл вперёд, колдуя над пультом доступа. – Если тебе будет нужен любой образец, он хранится тут. Все, подходи.

Кузнец прошёл вперёд и нырнул за Харальдом в проем разошедшейся в стены двери. Над длинными стеллажами автоматически зажглись лампы. Хороший генератор, должно быть, стоял под Ульвборгом.

Говорить, что в оружейном сарае, как его окрестил Харальд, было много оружия, значит не сказать толком ничего. Его было там просто невероятно много. Разложенное по полкам, развешанное по стенам, просто сваленное в кучи на полу. Тут хранились самые различные ножи, кожаные сбруи, подобно той, что была у Володьки, топоры и секиры, копья и метательные дротики, арбалеты всех модификаций и луки с полными колчанами стрел, отложенные в отдельное почётное место мечи, целые и пробитые доспехи, кольчуги и шлемы. Каски спецназа, бронежилеты разной длины и мощности, винтовки, автоматы, пара пулемётов, пистолеты и целый стеллаж охотничьего оружия, коробки с патронами, мешки дроби и гильз, несколько деревянных бочек с настоящим чёрным порохом, защитные наручи и поножи, армированные боевые ботинки. Сумки под боеприпасы, полевые аптечки, противогазы, костюмы радиационной защиты, приборы ночного видения, снайперские прицелы, фонари разных размеров, химические факелы, гранаты в фанерных ящиках, промышленная взрывчатка, станковый миномёт, демонтированная танковая пушка и ровные ряды снарядов к ней. По полкам были в беспорядке раскиданы даже кастеты, причудливые топоры и наконечники копий отродьев, а также целый арсенал самодельного оружия примерно последних ста зим.

Миха остановился в центре зала, чувствуя, как разбегаются у него от этого изобилия глаза, а Харальд замер у порога, скрестив руки на груди и старательно не допуская на лицо улыбку. Такое может выбить из колеи даже боевого генерала…

– Возможно, – сказал северянин, прислушиваясь к эху собственного голоса, – когда-нибудь ты тоже придёшь сюда выбирать оружие и доспехи. Для себя.

Миха кивнул, или ему только показалось, что он кивнул. Оцепенев, он вдруг поймал себя на мысли, что ему вновь неимоверно стыдно за то, с каким трепетом и уважением он рассматривал когда-то контрабандистов Юрика, втайне желая быть похожим на них. А следом пришла другая мысль, на глазах превращающаяся в цель, – остаться здесь навсегда, стать таким же, как стоящий за спиной воин, и однажды действительно прийти в оружейный сарай как один из равных. Михаил продолжал рассматривать стеллажи, но от внимательно наблюдавшего Харальда не укрылись охватившие дверга переживания. Такое он уже видел…

Кузнец ещё немного побродил среди полок, прикасаясь к оружию, и пошёл к выходу.

– Впечатляет, – сказал он, справляясь с волнением.

– Идём. – Харальд пропустил его вперёд и закрыл дверь. – Теперь – гараж.

Однообразные коридоры, по которым они шли в северную часть борга, были пустынны, как и все, виденные Михой до этого. Прислушиваясь к царящей в крепости тишине, он спросил:

– Я ещё не встретил ни одной собаки? Даже у нас в Убежищах были специальные породы, а тут…

– Собакам не ужиться с более грозными хищниками, – загадочно ответил викинг, – да и не нужно.

– Мы никого не встречаем на пути, сколько же вообще народу живёт здесь?

– Почти двадцать дружинников… Ты видел нас всех в доме конунга, ну, человек двадцать пять прислуги плюс тюрьма, а это ещё примерно десять существ. Считай сам.

– То есть, – кузнец удивлённо посмотрел на северянина, – пока вы в стельку напивались на пиру, на сторожевых башнях никого не было?

– Нет.

– И за тюрьмой, за трэлями тоже никто не присматривал?

– Нет.

Миха подавленно замолчал. Как можно выжить с подобным отношением к собственной безопасности, прослыв самыми грозными воинами на север от Зеленого Мыса? А если трэли задумают отпустить этих существ, как сказал Харальд, или пройтись с ножами по спящим викингам? Миха приготовился задать полный негодования вопрос, но воин, казалось, дословно прочёл на лице его мысли и опередил с ответом:

– Ещё никому из редких желающих не удавалось бежать из борга, пароли доступа в закрытые блоки, вроде тюрьмы, исключительно индивидуальны, любой мятеж трэлей подавляется настолько жестоко, что у выживших вообще пропадает способность думать, а подойти к спящему рауму с ножом просто невозможно. На башнях электронные дозоры, радары, сканеры, снаружи целый ряд систем наблюдения вокруг крепости. Мы не дремлем, дверг.

– Но к пьяному рауму возможно подъехать даже на танке!

– Это так, кузнец, – Харальд немного покраснел и смущённо улыбнулся, – и у нас бывают недостатки… Но запомни: водка – это чистейшая энергия, а зачастую просто нет иной возможности восполнить потраченные за день энергозатраты. Но мы напиваемся крайне незапланированно, так что угадать практически нереально.

– Но…

– Кроме того, оружие всегда под рукой.

– Чего же вы вообще напиваетесь до такой… усрачки?… Ни разу не попадали врасплох?

– Хорошо, дверг. – Харальд опять остановился, что означало, что Михаилу снова предстоит узнать нечто важное. – Вероятно, ты уже готов к новому глотку знаний… Скажи, ты хочешь спать?

– Да что вы все со своими?… – Миха осёкся на полуслове, невольно внутренним взором осмотрев себя. Да действительно, северяне как один задают тот же вопрос не поиздеваться ведь они над ним решили?… Усталости не было, словно этой ночью кузнец основательно выспался. Холодный рыбий хвост отгадки опять блеснул в заводях разума. Отдохнувшие мышцы, ясный, готовый запоминать и работать мозг. Он не хотел спать. И фраза конунга: «Последний раз ты спал больше суток назад…» Теперь уже значительно больше… Ну и что?

– Больше ты никогда не уснёшь в привычных тебе обстоятельствах, – прозвучало как новый приговор. – Это ещё одна особенность «Фенрира», проявившаяся после вторичной мутации сыворотки, – лишать нас сна, награждать двойной жизнью – и днём, и нескончаемой ночью, проживать вдвое больше других. Почти бессмертие, только локальное. Ты можешь дремать, бодрствовать с закрытыми глазами, но погрузиться в обычный сон – не волен. В течение суток «Фенрир» проводит полное самообновление клеток крови, что, кстати, исключает и переливание тебе чистой крови в попытке освободиться, создавая эффект обновления всего тела целиком. Вначале ты, конечно, будешь чувствовать лёгкую усталость, понижение давления, ложную сонливость, и это будет происходить примерно дважды в сутки минут по десять – пятнадцать, но к концу осени адаптируешься полностью, уверяю. Усталость как таковая никуда не исчезает, но она больше не станет клонить тебя ко сну. Разумеется, чтобы не сорвать мышцы в иллюзии перегрузки, нам всем необходим отдых, расслабление на несколько часов, медитация, если хочешь. Но сон это лишь ещё одна вещь, с которой «Фенрир» заставил тебя проститься…

– В кого же вы меня превратили? – спросил Миха, чувствуя, как увлажняются ладони.

– В супервоина, в человека, способного за сутки пройти восемьдесят километров, отдохнуть пять часов и пойти дальше. В работника, производительность которого возрастает ровно вдвое. В дозорного, не способного задремать и подвести под нож весь хирд. В терпеливого наблюдателя, сидящего в засаде больше сорока часов… Мы знаем, за что заплатили. А пьянки? – Харальд глубоко вздохнул, поднимая глаза к потолку и словно вспоминая. – Это уже наша слабость. Ты вечно бодрствуешь, обманывая тело короткими отдыхами, никому не нужными кроватями и подушками, играми в сон, но так и не можешь отвыкнуть от желания попасть туда, где тебя как такового нет. Где мысли растворяются, словно капля в Мировом Океане, и тебя несёт по воле волн. В настоящее сновидение, в мир грёз, в забытьё, что хоть на несколько часов отнимет у тебя этот жёсткий мир, заменив его чарующими образами… – Воин опустил взгляд, выждал несколько секунд и прыснул от смеха, краснея: – На самом деле это не я такой романтик, это слова конунга… Мы напиваемся, чтобы хоть иногда иметь возможность отключаться, подобно нормальным людям. Пошли, дверг, а то прирастёшь к полу, тут конюшня уже в двух шагах.

11

Северянин провёл дверга дальше, к самым северным строениям, миновав склады и холодильные установки, возле которых ненадолго задержался, чтобы дать пояснения. Лестницы, проходы, ряды дверей и ответвления коридора – Харальд явно уменьшил расстояние до гаража. Несколько раз они выходили на воздух, пересекая тесные внутренние дворики крепости, после чего снова уходили в полутёмные и сырые коридоры. Солнышко ныряло в огороженные железом карманы, бликуя на воде искусственных водоёмов, и старательно прогревало построенные вокруг них скамьи; в одном таком дворе Миха попросился посидеть, с трудом переваривая вываленные на него викингом новости.

Воин пожал плечами, падая на тёплую лавку, и поднял лицо к виднеющемуся среди башенок небу, доставая сигареты. Михаил, плеснув в лицо водой из обнесённого камешками декоративного бассейна, присел рядом. Странное щемящее чувство, название которому он дать не мог. захватило его полностью, мешая нормально мыслить; все оттенки отвращения, нереальной отчуждённости, бесконечного фатализма и предрешенности его дальнейшей судьбы смешались воедино в безобразное варево, выхода из которого он пока увидеть не мог.

– Это временно, дверг, – втягивая сигаретный дым, качнул головой северянин, но подземник не слышал его, внимательно всматриваясь внутрь себя, изменённого, незнакомого, наполненного чужими прихотями и законам. – Не все из тех, кого ты видел, родились в этом борге и по праву рождения вошли в хирд конунга. Вот тот же Орм, например, чуть больше семи зим назад или Хельги немногим позже. Эти люди попадали сюда по различным причинам, но, доказав свой дух, оставались здесь по одной и той же. А очищение крови перед введением «Фенрира» – пустяк. С тобой даже проще – кровь двергов всегда славилась чистотой… Сначала в отроки, потом опоясывание мечом, потом младший хирд и право заслужить…

– Но они делали это добровольно… – выдохнул Михаил, так и не дослушав важного.

– На все воля Норн, – передёрнул плечами северянин, косо посматривая на съёжившегося рядом кузнеца.

– А вы, рождённые тут, как же вы продолжаете существование? Клонируетесь?

– Осторожнее, отрок, – предостерёг Харальд, – твой язык может сослужить дурную службу твоей голове… На нижних этажах подземелья – жилые помещения. Там живут жены и наложницы, способные рожать детей…

– Но таким образом вас должно становиться все больше?…

– Слабых и грязных кровью детей мы уносим в лес, – в очередной раз Харальд заставил кузнеца задохнуться, – остальные растут под присмотром матерей и старых воинов, уже не способных ходить в вик. А как часто кто-то из нас отправляется к Одину, это ты уже, наверное, понял…

Чужие мотивы, чужие жизни… Миха постарался дышать ровнее, прикрыл глаза, сосредоточился. У человечества, вот уже как лет сто разбившегося на крохотные островки самостоятельного выживания, давно не существует единого понятия жестокости. Просто к этому нужно привыкнуть, выбравшись из не менее бессердечных подземелий под блеклое солнце поверхности.

– Почему же я не видел ваших женщин? – наконец справился с собой подземник.

– Тётки не допускаются наверх, за исключением редких случаев. В борге отведены покои, где они могут некоторое время пожить со своими мужчинами, у них есть собственное крыло для выхода на поверхность, но боевое братство не допускает их в свою постоянную жизнь. Это разжижает кровь, дверг… Ну и ещё Герд, понятно.

– Герд? Это та, которую я видел за общим столом в доме? – Харальд кивнул. – Она и есть то самое исключение?

– Точно. Но Герд его полностью заслуживает, поверь… Очень непросто, знаешь ли, жить в толпе отмороженных мужиков, быть неплохим воином и суметь при этом совершенно не потерять женственность, растворившись в хирде… Она нам как сестра.

Михаил вздохнул.

– Не знаю, смогу ли я принять все это…

– Сможешь. Покуришь?

– Да, наверное. – Миха забрал у северянина окурок и жадно затянулся, закашлявшись.

Посидели, наблюдая за проплывающими над двориком облаками.

– Я тоже стану викингом?

В ответ Харальд усмехнулся:

– Викинг – это профессия, дверг. Станешь ходить в вик, поход войны и торговли; станешь и ты так называться. Пойдём, мы можем не успеть все осмотреть до вечернего пира.

До гаража шли молча – Миха больше не задавал вопросов, всю оставшуюся дорогу медленно переваривая полученную от Харальда информацию. Сейчас подземник испытывал абсолютно такое же чувство, какое однажды пережил, попав в завал в одной из глубинных шахт Убежища. Отрезанная завалом дорога назад, тьма и медленно утекающий из аварийного баллона кислород.

Очнулся дверг уже в тёмном зале ангара от лёгкого тычка в плечо.

– Обалдеть… – ещё не окончательно реанимировав собственные переживания, только и умудрился сказать кузнец, во все стороны вертя головой и не переставая оглядываться на викинга, хлопая круглыми от удивления глазами. – Откуда? Где вы, в конце концов, на весь этот парк бензин берете? Харальд, это ж целое богатство! Стоит об этом узнать хоть одной мало-мальски подготовленной группировке от Новосибирска до Томска, и вам придётся туго! – Смешанные с сырыми эмоциями слова буквально посыпались из подземника, когда он двинулся вперёд между машинами.

– Да, в общем-то, у нас и сейчас жизнь не сахар, дверг, а про богатства наши многие знают… – пожал плечами и улыбнулся его проводник. – А бензин торгуем, у нас среди цыган даже свои поставщики постоянные есть. Ну и, кроме того, мы наземным транспортом реже пользуемся, в основном горючка необходима двигателям драккаров.

Конечно, в Убежищах тоже старались сохранять машинные парки, причём встречались даже образцы, выжившие ещё со времён Третьей войны. Но в основном они были законсервированы для потомков, а пользовались только добывающими машинами, бурильными установками да, пожалуй, иногда в караван на ярмарку по паре грузовиков отправляли. А тут! Нет, наверняка северяне тоже не всем этим перед обнищавшим миром щеголяли, но покрытых пылью и заляпанных грязью машин все равно было не меньше десятка. Грузовик, два обшитых листами жести багги, похожих на машину контрабандистов, старинный легковой автомобиль, пара армейских джипов времён последней войны, переделанный в передвижную крепость автобус и даже несколько мотоциклов – длинных, дерзких, сверкающих хромом.

Миха прошёл по рядам, прикасаясь руками к зачехлённым в брезент машинам, бросил придирчивый взгляд на мощные бронированные ворота ангара, выходящие из борга на восток, свернул за автобус. И замер, не в состоянии произнести ни слова.

Харальд, бесшумно подошедший из-за спины, пояснил:

– Это «Слейпнир», волшебный восьминогий конь Одина, Отца мудрости и побед. Именно на нем владыка Асгарда ходит в битву и объезжает свои владения. Тот, кто называл эту машину так, угадал в самую точку, не забыв и о почтении к Асам…

Михаил подошёл поближе, нерешительно, словно к миражу протягивая руки. Четыре оси, восемь здоровенных шипованных колёс, темно-зелёная армейская броня и крохотная пулемётная башенка на крыше, ближе к вздёрнутому носу. Бронетранспортёр. Настоящий, побитый, потёртый, стреляный. Отвернувшись от БТРа, подземник восхищённо кивнул викингу.

– Морской гараж, соответственно, ближе к реке. Два драккара, на одном из которых тебя привезли в Ульвборг, вёсельные лодки, старые моторные лодки… Потом как-нибудь там тоже побываешь. Ты водить-то машину умеешь?

– Пару раз работал на экскаваторе, но ведь там совсем Другое… А вообще у меня с техникой все нормально.

– Хорошо, посмотрим. – Викинг в задумчивости покусал губу, пропустил кузнеца в двери и закрылих. – Куда теперь?

Дверг пожал плечами – тебе, мол, виднее, тогда Харальд решительно кивнул:

– Пожалуй, если ты действительно должен приобщиться к новому видению мира, это тебе стоит увидеть в первую очередь…

Они снова двинулись по коридорам борга, иногда проходя по местам, которые Михаил уже начал узнавать. Вот тут – тоннель к длинному дому, туда – спуск в подземелья, это – к мастерским, а это – во дворики. Изредка они встречали раумсдальцев, сочувствующе улыбающихся Харальду и его спутнику.

– А где остальные?

– Наверное, осматривают корабль после вика и разбирают трофеи. Ещё объясняют новым трэлям, – Миха невольно вздрогнул, а плечо кольнуло, – как нужно себя вести, следят за приготовлением ужина, может, конунг кого и к жёнам отпустил… По большому счёту, сегодня пустой день.

– Нет, ну как?! – вдруг снова взбунтовалась сущность подземника. – Скажи, как вы умудряетесь жить тут, воевать направо и налево, гонять Светящихся, наживать врагов среди людей, брать рабов и жён на стороне и оставаться при этом какими-то… – Миха с удовлетворением почувствовал, как приходит на ум нужное словно, – расистами! Бухать, словно сапожники, и продолжать хранить линию, как мы говорим… говорили дома! Ладно, Убежища, так там контакты с внешним миром вообще сведены к минимуму, жесточайшие законы и контроль; ладно, Миссии Христа, которых со времён войны в России не так уж и мало, и то их периодически громят; ладно, берлоги и лагеря сброда, колхозы там, штабы банд, они хоть живут в одной плоскости, но вы! Как?!

– Я отвечу, только если ты, дверг, – парировал Харальд, даже не сбившись с шага, – расскажешь мне, как можно выжить в борге на протяжении почти десяти лет, имея лишь двух боеспособных мужиков, дюжину детишек, часть из которых грудного возраста, и толпу баб? Каково это – выходить во внешний мир, как вы его называете в своём Нифльхейме, переодевшись бродягами, выискивать чистую кровь и ещё не потухшие сердца, по крупицам снова набирать хирд и доверять чужакам, одному за другим, свой дом, своих близких и свои знания? Когда для того, чтобы выковать из молоденького рейнджера настоящего и преданного воина, уходит две зимы, а то и больше? Когда все ворота и окна борга в течение многих лет просто заварены железными листами, башни обтянуты камуфляжем и мхом, стяг спущен, а крупа и мука взвешена по количеству дней до новой вылазки? Я сам тебе отвечу, дверг, – это нелегко. Но что будет легко, никто и не говорил.

– Но зачем? – сдавленно вытолкнул из себя Миха, все ещё не желая окончательно сдаваться пониманию, что никуда от этого он уже не убежит. И, видимо, никогда.

– Это ты узнаешь позже, кузнец, когда придёт твой срок. И если я хоть как-то знаю своего конунга, срок этот придёт скоро… Мы на месте.

Дверь, к которой Харальд привёл подземника на этот раз, неожиданно отличалась от всех предыдущих, темно-серых, без надписей и обозначений, а лишь с едва заметной полосой разлома посередине; эта же была поменьше размерами, но по дверной коробке поверх причудливой вязи странного рисунка были начертаны значки. Пока Харальд, низко склонившись над пультом, набирал код доступа, Михаил внимательно рассматривал надпись по узору. Незнакомо, непонятно… Викинг распрямился, окидывая дверь взглядом, словно видел её впервые.

– Это футарк, рунический алфавит древних скандинавов, – сказал он.

– А что здесь написано? – Миха наконец-то уловил хаотическую суть узора, различив двух воронов, змея, плывущий корабль – все схематическое и по древнему простое. Воин пожал плечами, подталкивая дверга в открывшийся проем.

– Не помню.

Михаил, в общем-то, догадался, что с ним делают северяне: обрушив на подземника невероятное количество новой и шокирующей информации, его сбивают с ног и одним ударом разрушают все основы, на которые когда-либо опиралось сознание дверга. Стирают прошлое… Чтобы нарисовать новое прошлое, чтобы построить новое будущее.

Следующий зал, может быть, и не шокировал до такой степени, как лаборатория, гараж или оружейный сарай, но впечатлял уж точно.

Немногим меньший, чем помещение для длинного дома, он имел кубическую форму и был довольно высок. Продолговатые светильники под потолком, включённые Харальдом, ярко осветили его внутреннее убранство. Несомненно, это был музей, и Миха подался вперёд, впиваясь глазами в главный экспонат. Так же как и длинный дом, построенный на специальной площадке прямо внутри башни борга, посередине этого зала на возвышении стоял корабль. Не катер на подводных крыльях, не жестяная крепость для речных походов – настоящий драккар, багрового цвета ладья из цельных досок, укреплённых внахлёст. Не меньше пятнадцати метров в длину, с низкими бортами, обвешенными расписными щитами, с торчащими во все стороны вёслами, словно крыльями, он был установлен на своём постаменте не ровно, а словно заваливаясь на волну. Вырезанная из цельного куска дерева, форштевень украшала драконья морда на гибкой шее. Сейчас она, горделиво откинутая чуть назад, нависала ровно над подошедшим вплотную двергом.

Миха, приоткрыв рот, медленно двинулся вокруг ладьи, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к упиравшимся в пол вёслам. Мачта была установлена, единственный рей чуть приподнят, чтобы было заметно скатанный вокруг него красно-белый парус. На правом борту драккара, нарушая абсолютную симметрию корабля, в несуществующую воду уходило резное кормило.