Текст книги "По образу и подобию (СИ)"

Автор книги: Андрей Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Как ребенок, обрадовавшись собственной немудреной шутке, мессер Роже во все горло расхохотался, сгибаясь и хлопая себя по богатырским ляжкам. Однако, Винченце это нисколько не задевало. Ведь воздух, живительный воздух беспрепятственно тек в горевшие огнем легкие. А что еще нужно для счастья?

И лишь одна мысль острой иглой терзала мозг оживающего купца. Об этом должен непременно узнать мессер Сельвио. Как можно быстрей. Любой ценой. Ибо, чем бы ни пришлось пожертвовать во имя доставки этих сведений, их цена на Риальто окажется неизмеримо выше.

Винченце встал, с трудом распрямился, прокашлялся и прохрипел.

– Прости, Роже, я ведь не знал... Ну, кто бы мог подумать... Поверь, мне очень, очень жаль... Позволь мне вручить тебе оставшуюся тысячу денариев, чтобы хоть как-то смягчить постигшее тебя несчастье!

Купец отвязал от пояса объемистый кошель, взвесил его в руках. – И давай пожмем друг другу руки в знак того, что между нами не осталось никаких недоразумений.

– Ну, за тысячу серебряных денариев чего бы и не пожать! Только ты все-таки встань с подветренной стороны, – и Роже снова расхохотался, как будто не его люди всего час назад были почти поголовно истреблены таинственными монахами.

Наконец, рукопожатие скрепило примирение двух достойных тружеников лесных дорог, и Винченце, взяв в повод коня, отправился в сторону виднеющейся вдалеке, между деревьями, колокольни.

– И что за дрянь носит на пальце этот ломбардец! – пробурчал Роже, слизывая с оцарапанной перстнем Винченце ладони капельку крови. – Даже заусенцы убрать не мог!

Разбойник направился к стоящему у дерева коню, когда дыхание вдруг перехватило. Грудная клетка почему-то перестала подчиняться приказам мозга и замерла без движения. Колени тем временем сами собой подкосились, и, повернувшись в падении вокруг своей оси, Роже успел увидеть стекленеющим взором заботливо склонившееся над ним лицо купца.

"Перстень..!" – запоздало понял Роже. И милосердная тьма приняла его грешную душу...

***

Остров Риальто, Palazzo Dukale

20 октября 1198 г.

Удивительно ранняя в этом году осень принесла в Лагуну холодную, промозглую сырость. Дожди и туманы, сливаясь с бледно-серой поверхностью воды, прятали от глаз даже ближайшие острова архипелага. Не было видно ни Дорсодуро, ни Спиналонги, ни Луприо, ни Оливоло... Казалось, все потонуло за тусклой, унылой завесой, и один лишь Риальто по неведомой прихоти судьбы еще держится на поверхности пустынных вод.

Впрочем, какое дело слепцу до картинки за окном. Оно даже и к лучшему, когда ничто не отвлекает от собственных мыслей. А подумать было о чем.

Появившийся в конце августа кардинал Соффредо поселился вместе с многочисленной свитой в странноприимном доме Святого Марка. И, похоже, вовсе не собирался в обратный путь.

Протокольный визит папского легата в Palazzo Dukale, сделанный в первых числах сентября, ничуть не прояснил целей его здесь пребывания. Не считать же таковыми в сотый раз прозвучавшие призывы к вызволению Гроба Господня и завуалированные угрозы отлучения для всех, кто торгует с сарацинами материалами военного назначения?

Наблюдение, приставленное к папскому легату сразу с момента его прибытия, тоже ничего интересного не принесло. Мессер Соффредо не совершал ничего предосудительного, встречался с влиятельными венецианцами – купцами, чиновниками, прелатами – вел отвлеченные, нередко богословские, беседы. При этом не высказывал конкретных пожеланий или просьб, не задавал особо подозрительных вопросов.

Было понятно, что Соффредо приехал, что называется, держать руку на пульсе – высматривать, выслушивать, вынюхивать. Чем, кстати, ничуть не скрываясь, и занимались его люди – шастали по рынкам, тавернам, портовым складам и мастерским. Однако что-то конкретное ни кардиналу, ни его ищейкам предъявить было невозможно.

Малый Совет с того, памятного, заседания собирался еще два раза. Из-за присутствия в городе папского легата оба заседания сопровождались особыми мерами предосторожности. Вдобавок к усиленной страже, всю площадь Святого Марка заполоняли люди мессера Сельвио. Однако, ни попыток проникновения, ни покушений на подкуп стражи зафиксировано не было. Что говорило либо о том, что люди кардинала обладают необычайным, выходящим за пределы всякого разумения, искусством шпионажа, либо же о том, что их действительно не было. Сам дож склонялся ко второму.

На предстоящем завтра заседании похоже, удастся, наконец, свести воедино все линии сопротивления политике Папы. План получался головокружительный, многоходовый, ведущий нередко по лезвию ножа. Но и обещал в случае успеха необычайные, просто невиданные доселе выгоды.

И именно мессеру Энрико Дандоло, сорок первому дожу Республики Святого Марка, предстоит воплощать этот план в жизнь.

– Nihil te interpello?^[3]

– Темно-серая тень просочилась сквозь полуоткрытую дверь.

– Господи, – устало подумалось вдруг старому дожу. – А может и правы были те два бенедиктинца, когда возвещали на площади перед собором о скором конце света? Если уж честный Сельвио начал, по примеру Дзиани, щеголять латинской ученостью, стало быть, действительно можно ожидать чего угодно.

– Садитесь, мессер, вина с дороги? Красная Вальполичелла последнего урожая просто чудо как хороша!

– Благодарю вас, мессер, лучше Речотто и, если можно – подогреть с пряностями. Я промок и отсырел до самой селезенки. – Мессер Сельвио подсел к открытому огню и протянул руки. От его темно-серого, набухшего влагой плаща во все стороны потянуло запахом дождя, моря и прелой шерсти.

Ударив серебряным молоточком по миниатюрному гонгу, Энрико Дандоло отдал вошедшему служителю необходимые распоряжения. Когда спина последнего скрылась в дверях, дож обернулся к мессеру Сельвио и заговорил.

– Слава Святому Марку, все точки над i завтра будут, наконец расставлены. И подтверждены личной клятвой каждого из советников перед мощами нашего святого покровителя. – Старик скупо улыбнулся. – Тогда у нас будут полностью развязаны руки. Однако, кое-какие прикидки мы с вами начали делать уже в августе. Итак, что удалось узнать?

Мессер Сельвио, не отнимая рук от тепла открытого очага, негромко заговорил. – Лично я посетил с визитом пять замков, два аббатства и два епископства. Территориально это италийские герцогства, австрийское и швабское. Преданные нам люди нанесли примерно в десять раз больше визитов по всей Европе. – Сельвио пошевелил руками у огня. – Суммируя услышанные нами мнения владетельных господ и князей Церкви и отметая при этом явные фантазии, пьяное бахвальство и откровенное невежество, картина получается примерно следующая.

Основную массу рыцарей следует ожидать из Англии и Франции. Если, конечно же, Иннокентий сумеет разрешить возникшее между Ричардом и Филиппом маленькое недопонимание по поводу Вексена и остальных континентальных владений Плантагенетов.

– А он сделает это, не особо и напрягаясь, – тут же добавил дож.

– Я тоже так полагаю, мессер. – Сельвио принял из рук вошедшего слуги большой позолоченный кубок, почти доверху наполненный темно-красным, плотным даже на взгляд, вином. – О, мессер, вы возвращаете меня к жизни!

От кубка разносился упоительный аромат старого, крепкого вина, гвоздики и перца. – Полагаю, примерно такие ощущения должны испытывать праведники в раю.

– Наслаждайтесь, Сельвио, пока можно, – старый дож слегка усмехнулся в густую бороду, – ибо уж мы-то с вами в рай точно не попадем.

– Как знать, мессер, как знать, – улыбка мессера Сельвио почти точно копировала ту, что только что промелькнула на лице Дандоло. – Лично я регулярно бываю на исповеди и причащаюсь Святых Даров.

– Ну, хорошо, – примирительно поднял руки мессер Дандоло, – не будем спорить. Пройдет не так уж много времени, и мы все узнаем точно. А теперь продолжим о том, что же вам удалось узнать.

– Как прикажете, мессер, – Сельвио согнул голову в поклоне и продолжил. – Князья Священной Римской империи, как мы и предполагали, не дадут почти ничего. Все, кто мог уйти, ушли с Генрихом два года назад. Немногие оставшиеся по самую макушку втянуты в разгорающуюся борьбу Филиппа Швабского и Оттона Брауншвейгского. У них это, похоже, надолго.

Дож качнул головой, как бы подтверждая сказанное.

– О войсках из Византии говорить вообще не приходится, – продолжал между тем мессер Сельвио. – Армия до предела разложена чередованием постоянно меняющихся коронованных задниц на троне, чудовищным воровством и задержками жалования. Впрочем, и такой-то ее уже откровенно не хватает на северо-восточных границах, беспрерывно атакуемых все новыми и новыми ордами варваров.

И это тоже ничуть не расходилось с уже имеющейся у дожа информацией.

– С Пиренейского полуострова, – мессер Сельвио сделал крупный глоток из кубка, – ожидать по понятным причинам просто некого. После сокрушительного поражения три года назад при Аларкосе, где спящее кастильское войско было фактически вырезано сарацинами, там теперь каждый рыцарь на счету. Арагон, Каталония не в лучшем положении. – Рассказчик слегка улыбнулся. – У пиренейских кабальеро Крестовый поход начинается сразу же за воротами собственных замков. Ехать для этого в Палестину совершенно не обязательно.

Энрико Дандоло рассеянно кивнул, как бы отвечая на его улыбку, хотя он, конечно же, не мог ее видеть.

– Италийские владетельные господа давно уже поняли, что торговать значительно выгоднее, чем воевать. – Сельвио сделал еще один глоток. – Поэтому скорее сцепятся друг с другом, как Пиза с Генуей, чем с сарацинами. Какая-то мелочь отсюда, конечно соберется, но явно не она будет делать погоду в крестоносном войске.

Старый дож слегка поморщился от пренебрежительного тона своего собеседника, но промолчал, продолжая внимательно слушать.

– Кто у нас еще остался? Белла Венгерский? Этот – да! – Мессер Сельвио поднялся со стула, разминая колени, прошелся к окну и обратно. Широкий капюшон по-прежнему скрывал его лицо. – Этот примет крест и придет с войском. И будет рыть землю, чтобы только его гуннов приняли, наконец, в круг христианских народов. Поучаствовать для этого в освобождении Гроба Господня – как раз то, что нужно.

Сельвио снова сел и взял кубок в руки. – В общем, и все, мессер. Какое-то количество воинов дадут еще сицилийцы, фламандцы, датчане, но основную ударную силу крестоносного войска составят все же рыцари из Англии, Франции и Венгрии.

Дож помолчал несколько мгновений, затем поднял на собеседника невидящие глаза. – Какое количество воинов нам следует ожидать? – Его визави, несомненно ожидавший этого вопроса, тем не менее глубоко задумался.

– Вы задаете, мессер, очень трудный вопрос. Слишком много случайностей и неожиданных событий могут на это повлиять. Однако же, если попытаться нащупать некоторую среднюю точку, – Сельвио последним глотком допил вино и поставил кубок на поднос, – от которой в действительности могут быть весьма значительные отклонения как в ту, так и в другую сторону, то это 30-35 тысяч воинов.

– Для того, чтобы занять Египет, – нахмурился мессер Дандоло, – и оттуда идти на Иерусалим, более чем достаточно. Что говорят о вожде похода?

– Ричард, и только Ричард! – Мессер Сельвио весело улыбнулся. – Это единственный вопрос, где мнения не расходятся. Филипп-Август отлучен папой за развод с Ингеборгой Датской. Да не очень-то он и рвется в Святую Землю. Белла Венгерский, даже если он приведет самое крупное войско – а, судя по всему, так оно и будет – тоже не может рассчитывать на место во главе. У него нет имени, европейское рыцарство его не знает.

– Все, – слегка поклонился мессер Сельвио, – коронованные особы на этом заканчиваются.

– Ну, а если э-э-э, – слегка замялся старый дож, что так не вязалось с его обычной манерой вести разговор...

– Да, разумеется, – пришел на выручку его более молодой собеседник. – Мы задавали вопрос, кто возглавит поход, если с Ричардом, не приведи Господь, что-то случится. Его младший брат, принц Иоанн, отпадает сразу. Он непременно найдет уважительную причину, чтобы вообще не принять креста. – Мессер Сельвио на секунду задумался. – Пожалуй, Иоанн и Филипп-Август – единственные коронованные особы, у которых под коронами имеется хоть что-то, напоминающее мозги. Именно поэтому они по возможности стараются сидеть дома и улаживать дела в государстве.

– Значит Белла?

– Нет, мессер. После того, как он отнял у нас Задар, Белла Венгерский не рискнет привести свое войско на палубы наших кораблей. Тем более, после того, как города Истрии и Далмации приняли его покровительство, кораблей у него достаточно и своих. – Дож снова согласно кивнул.

– А это значит, – продолжал мессер Сельвио, – что венгры переправятся сами и присоединятся к объединенному войску уже в Египте. Но сбор объединенного войска и переправа через море, – на это потребуется не менее года. И все это время крестоносное воинство не сможет обходиться без вождя. Следовательно, его изберут ранее, и это будет не Белла.

– Тогда кто?

– О, мессер, – Сельвио развел руками, – здесь мы переходим из области более или менее правильного сбора сведений в область, скорее, догадок. Вероятнее всего, – мессер Сельвио сделал паузу, – это будет не англичанин. С острова можно ожидать большого количества мелких рыцарей, но владетельные господа в большинстве своем останутся дома – улаживать те недоразумения, что сложились между сторонниками Ричарда и Иоанна за время отсутствия короля-рыцаря в Англии.

– Значит француз, – скорее утвердительно произнес Энрико Дандоло.

– Да, мессер, кто-то из французских графов.

– Не густо, – усмехнулся старый дож. – И кто же?

– Прошу меня простить, – слегка поклонился мессер Сельвио, – все это крайне недостоверно, но, по отзывам наших собеседников, наибольшей склонностью к разного рода авантюрам и, в то же время, немалым уважением у подданных Филиппа-Августа пользуется Тибо, граф Шампани. С некоторой долей уверенности можно предположить, что именно он и возглавит крестовое паломничество.

– Тибо III Шампанский, – задумчиво проговорил старый дож. – Хорошо, вернемся пока к Ричарду. Может ли случиться с ним какое-то несчастье, как например, та же лихорадка, что так не вовремя отправила к праотцам Генриха Гогенштауфена?

– Боюсь, что это крайне маловероятно.

Старый дож удивленно поднял кустистые брови, воткнувшись невидящим взором в переносицу собеседника. – Вы настолько не верите в промысел Божий?

– Дело в том, мессер... – окончательно согревшийся Сельвио отошел от очага и переместился в более привычный ему угол у дверей, где пламя светильников становилось зыбким, а тени густели. Дело в том, – повторил он, – что Господь наш, похоже, забросил все остальные дела и занялся исключительно предотвращением несчастий, могущих случиться с Ричардом Английским.

– Вот как? Поясните, мессер, – с закипающим недовольством в голосе потребовал дож.

– Как прикажете, мессер, – склонился его собеседник. – С некоторых пор военная ставка короля-рыцаря напоминает скорее бенедиктинский монастырь. Известный вам Пьетро да Капуа, перед тем как проследовать в Дижон, где он занят сейчас сбором ассамблеи французского духовенства, останавливался у Ричарда.

– И что же? – нетерпеливо потребовал дож.

– Там он на коленях умолил Ричарда принять у себя некоторое количество монахов, лично отобранных для этого Иннокентием.

– Вот оно что, – недовольно пробурчал мессер Дандоло. – Стало быть, теперь королевские повара, виночерпии, лекари отдыхают, а трудятся за них служители Господа?

– Именно так, мессер. Однако этим они и не подумали ограничиться.

– Вот как, – удивился дож, – и чем же еще монахи могут помочь Господу нашему в деле охраны Ричарда? Святыми молитвами?

– Я вполне допускаю, – склонил голову мессер Сельвио, – что монахи усердно молятся за здравие короля-рыцаря. Но, увы, кроме этого они очень быстро заткнули все дыры, которые имелись в системе охраны воинственного монарха. Телохранители Ричарда – безусловно, храбрые воины, но их опыт был бы более полезен при штурме крепостных стен, нежели в тонком искусстве охраны коронованных особ.

Сегодня их пробелы в этом искусстве, – продолжал тем временем Сельвио, – сполна компенсированы прибывшими святыми отцами. И я могу с уверенностью утверждать, что ни яд, ни кинжал в обозримом будущем Ричарду Плантагенету не угрожают.

– Да что это, черт бы их побрал, за монахи такие?! – взорвался, наконец, мессер Дандоло.

– Иоанниты.

Давно, очень давно не слышал Святой Марк столь цветистых выражений, как те, что выплескивались сегодня в его адрес, в адрес все четырех евангелистов, двенадцати апостолов, Господа нашего и его непорочной матери девы Марии! Наконец, буря утихла.

– Стало быть, Иннокентий сумел договориться с Донжоном^[4]

о передаче Ричарду на какое-то время части его личной гвардии? Да, это очень осложняет дело, – успокоившийся дож в задумчивости потер некстати занывшие виски. – И что же, теперь Господь хранит английского короля от всех неприятных неожиданностей?

– Я этого не говорил, мессер. – Сельвио чуть заметно улыбнулся. – У меня есть несколько мыслей относительно путей божьего промысла, но они требуют дополнительной проработки. Позвольте сейчас не останавливаться на них подробно.

– Хорошо, – дож еще раз потер виски. – Погода, похоже, все же меняется. А что там с графом Тибо?

– О, мессер, здесь я не предвижу абсолютно никаких затруднений! – Сельвио сокрушенно вздохнул. – Сколько достойнейших молодых и полных сил людей во цвете лет покидают наш мир...

· ↑

[1] Первое упоминание названия Argentoialum (от лат. argentum, серебро) датировано 697 годом

· ↑

[2] По Сен-Клер-сюр-Эптскому договору от 911 г. король Карл Простоватый уступил земли к северу от реки Эпт викингу Ролло. Вследствие этого разделения Вексен распался на Вексен Нормандский (часть герцогства Нормандского, центры – Жизор, Шато-Гайар, Живерни) и Вексен Французский (часть королевского домена, главный город – Понтуаз).

· ↑

[3] Я вам не помешаю? (Лат.)

· ↑

[4] Жоффруа де Донжон, Великий Магистр Ордена св. Иоанна Крестителя, известного так же как Орден Госпитальеров (но это неофициальное название Ордена, с оттенком панибратства и легкой пренебрежительности), в период 1193 – 1202 гг.

Глава 3.

Россия, наши дни

– Ну, вот мы и на месте, – решительно изрек господин Дрон, разглядывая сквозь тонированные стекла "Сабурбана" жиденькую цепочку экскурсантов, что втягивалась под своды пещеры. Вернее даже не пещеры, а гигантского комплекса Кунгурских ледяных пещер, еще при советской власти ставших широко известным туристическим аттракционом.

Господин Гольдберг в это же самое время размышлял на заднем сидении о тщете бытия. Лезть под землю решительно не хотелось! Тем более в такую дыру. А ведь, не случись всего этого... Он бы давно уже был на черноморском побережье, выкапывал из сухой земли древней Тавриды осколки прошлого, любовался грациозно согнутыми спинками практиканток, коим посчастливилось распределиться в крымскую экспедицию! Сладостные виденья ласкового моря, безбрежного неба и таких милых сердцу траншей, шурфов и раскопов еще несколько секунд танцевали перед его внутренним взором и, увы, унеслись прочь. Таки да, если хочешь повеситься, выбери хотя бы дерево повыше, – грустно констатировал Евгений Викторович, возвращаясь к унылой реальности.

Вот последний из этих сумасшедших исчез в черном зеве...

– Господи! Ты помогаешь даже тем, кого я не знаю. Почему же не поможешь мне? По доброй воле лезть под землю? К черту на рога? Он что, так похож на старика Лота и двух дочерей его? Нет-нет-нет-нет-нет! О том, что он, доцент Гольдберг, через какие-то двадцать минут последует в это царство мертвых, думать не хотелось просто отчаянно!

Но, увы, дела обстояли именно так. Именно там, в гроте с романтическим названием "Дружба народов" – по общему самоощущению наших путешественников – и должна была начинаться нужная им червоточина. Та самая, что выведет их в январь 1199 года.

Этот год был выбран не случайно. Уверенно взяв в свои руки руководство исторической частью проекта, господин Гольдберг быстро сформулировал цели и задачи их оперативного вмешательства в историю сопредельного мира. Если болевой точкой, горящей в их головах, является взятие крестоносцами Константинополя в 1204 году, то очевидно одно. Их миссия – не допустить этого взятия.

Крестоносное войско должно прибыть в Святую Землю и укрепить плацдарм европейцев на Ближнем Востоке. Весьма вероятно, что именно радикальная христианизация Ближнего Востока, не допущение превращения его в чисто исламский ареал и станет тем решительным исторически изменением, что круто развернет всю историю и судьбу подвернувшегося им мира. Внимательно слушавший всю эту, как позже выяснилось – совершеннейшую галиматью, господин Дрон даже не пытался возражать. Резонно полагая себя не вполне подкованным в исторических реалиях данной эпохи.

Зато совершенно понятно обоим было другое. Сами путешественники ни при каких обстоятельствах с этой задачей не справятся. Ну, кто они такие, чтобы в совершенно чуждом им мире развернуть несколько десятков тысяч воинов! И вместо ждущей в Константинополе лакомой и богатой добычи – загнать их в дикие пески с совершенно невнятными перспективами. Лишь одному человеку такое под силу. Это – несостоявшийся предводитель четвертого крестового похода, Ричард Львиное Сердце.

Арбалетный болт, пробивший его плечо 26 марта 1199 года при осаде замка Шалю-Шаброль, навсегда вычеркнул отважного короля из списка возможных предводителей крестоносного воинства. А последовавшая за ним гангрена и вообще – из списка живых. Но вот этого-то новоявленные прогрессоры как раз и могли не допустить. – Увести монарха с траектории выстрела, а там пусть уж он сам, хоть пинками, загоняет свое воинство в Святую Землю. – Так сформулировал цель похода почтенный историк-медиевист.

Двух с половиной месяцев должно было с запасом хватить, чтобы добраться от замка Жизор, в подземелья которого должна была привести их червоточина – до провинции Лимузен. Где в окрестностях Лиможа, собственно, и должны были пересечься жизненные пути славного короля Ричарда и безвестного пока арбалетного болта. Даже учитывая качество дорожной сети Европы двенадцатого века, пятьсот километров за семьдесят дней они точно преодолеют. Шестьдесят километров от Жизора до Парижа на юго-восток. Четыреста от Парижа до Лиможа строго на юг. И еще около пятидесяти от Лиможа до замка Шалю-Шаброль на юго-запад.

Впрочем, кроме стратегических задач, за оставшиеся две недели нужно было решить и кучу проблем вполне практического свойства. Одежда, снаряжение, вооружение, финансовые средства. Эту часть полностью взял на себя господин Дрон, зарядив в работу целую орду своих подчиненных. Ибо здесь все было далеко не так просто.

Как выяснилось, через червоточины невозможно пронести никакой механизм, не говоря уж об электрических или электронных приборах. Всякие механические штучки, даже в разобранном виде, приводили к тому, что канал просто не открывался перед претендентами на проход. И значит, любое огнестрельное оружие, современное снаряжение или средства транспорта просто отпадали. Только клинковое вооружение и собственные ноги.

Нет, господин Дрон по этому поводу не очень-то и огорчался. Скорее даже наоборот. Кто бы мог подумать, что его увлечение последних десяти лет окажется вдруг столь востребованным. Приятели по бизнесу слегка подсмеивались над экзотическим фитнесом почтенного предпринимателя. Это ж надо, историческое фехтование! Ну, пошел бы в любой из залов восточных единоборств, коли весь из себя такой крутой. А то – тупыми железками вместе с какими-то ряженными придурками размахивать.

Но сами скажите, – вяло отмахивался почтенный предприниматель, – как ему идти заниматься единоборствами, если он и драться-то совсем не умеет? Его ведь учили не драться, а убивать. И какое может быть, допустим, каратэ, если накрепко затверженные им удары ногами ведут исключительно в пах или по суставам противника? А руки – так и вовсе тянутся сунуть клювом в сонную или подключичную артерии. Что, разумеется, в спортивных залах никто бы не одобрил. И куда с этими вот навыками на ринг или на татами?

– Да и потом, – объяснял иной раз Капитан, – роль рукопашного боя в системе подготовки бойцов спецвойск все же сильно преувеличена. Чтобы вступить в рукопашный бой, – пояснял он, – боец должен пролюбить на поле боя автомат, пистолет, нож, поясной ремень, лопатку, бронежилет, каску. Найти ровную площадку, на которой не валяется ни одного камня или палки. Найти на ней такого же раздолбая, как и он сам. И только тогда вступить с ним в рукопашную схватку.

А с мечом хорошо! Вещь это здоровая, увесистая и, при желании, вполне смертоносная. И, самое главное, на махание этим слегка заточенным ломиком никаких нехороших и вредных для организма рефлексов в молодости не поставлено. Бей, куда захочешь, и куда правила не возбраняют! Зато нагрузка отличная, и адреналин – фонтаном.

Надо сказать, что когда Капитан с этой тяжеленной железякой, разминаясь, начинал крутить базовые мулинэ, то это зрелище... впечатляло! Увесистый двуручник порхал в его руках, как бабочка. А уж тренировочные поединки – это нужно видеть! Когда такой вот закованный в сталь Железный Дровосек начинал юлой вертеться в компании шести-восьми таких же тяжело бронированных персонажей, с непостижимой для глаза скоростью вращая при этом своим боевым дрыном... Ну, с чем это сравнить? На ум приходил только ураган в песочнице!

Так что, с вооружением и защитным снаряжением для предстоящего путешествия у владельца заводов-газет-параходов особых проблем не возникло. Заказанная в свое время реплика миланского доспеха, благодаря использованным специальным сплавам, была килограммов на десять легче оригинала, значительно превосходя последний прочностью. Фактически, его вес – чуть больше двенадцати килограммов – и более удобная система креплений позволяли даже какое-то время путешествовать пешком, не снимая брони. Ну, а старый добрый цвайхандер и несколько коротких клинков оставалось только заточить.

Зато господин Гольдберг от какого бы то ни было оружия решительно отказался. Резонно полагая, что в его руках оно будет представлять угрозу исключительно для самого владельца. Да и не к лицу старому еврею, алхимику и звездочету – а именно в таком качестве он намеревался преподнести себя городу и миру – носить оружие. Вполне достаточно иметь за плечами столь представительного телохранителя, каковым должен был выступать все тот же господин Дрон.

Впрочем, уважаемый доцент все эти две недели тоже не сидел без дела. Подумаешь, невозможно взять с собой ноутбук. Нет, само по себе это, конечно же, печально, но ни разу не катастрофа. Ведь можно взять с собой распечатки. Так что, все оставшееся до выхода время принтер в кабинете почтенного историка практически не останавливался, выплевывая наружу тщательно составленные досье на ключевых персонажей эпохи. А также подробные географические карты территорий предстоящих героических действий. Да, пачка получалась весьма увесистая, но свое добро карман не тянет. А что может быть на свете важней правильной и хорошо структурированной информации?

Еще легче решилась проблема обретения финансовой независимости в сопредельном мире. Двадцать килограммов черного перца, запрессованные в двухсотграммовые вакуумные пакетики и разложенные по специальным карманчикам в одежде, фактически равнялись в средневековой Европе двадцати килограммам золота. А зная стоимость перца в ближайшем магазине, составляющую чуть меньше сорока рублей за килограмм, можно было сказать, что по деньгам наши спасители мира таки легко отделались.

Особую проблему составил язык, на котором предстояло разговаривать с аборигенами сопредельного мира. Учитывая, что языком межэтнического общения того времени является церковная латынь, а народная латынь, нанизывая на себя многочисленные местные диалекты – еще только собиралась превращаться в "старофранцузский", нужно было учить латынь!

Хотя нет, не совсем. Господин Гольдберг, как и положено уважающему себя медиевисту, латинским наречием владел весьма прилично. А вот почтенному предпринимателю пришлось попотеть. Впрочем, ничего особо ужасного. Владея четырьмя европейскими языками на уровне от "прилично" до "в совершенстве", господин Дрон не без оснований полагал, что базовую лексику, заимствованную в них из латыни он уж как-нибудь по корням отличит. А для освоения грамматики двух остающихся недель вполне достаточно.

Так что любой, кто решился бы в это время приблизиться к дверям его кабинета, получал сомнительное удовольствие насладиться декламацией латинских склонений и спряжений в энергичном исполнении хриплого, совершенно неромантического баритона. Разнообразные "posum" – "potes" – "potest" – "possumus" – "potestis" – "possuunt" буквально пулеметными очередями вылетали из обиталища почтенного предпринимателя. А, если иметь в виду тембр голоса нашего героя, то речь должна была идти, разумеется, не менее чем о 12,7-миллиметровом "Утесе", предназначенном для борьбы с легкобронированными целями и огневыми средствами противника.

Вот на неуклюжем комплименте, сделанном слегка обнаглевшим историком в адрес успехов господина Дрона, их небольшая компания чуть было и не распалась. Вечером накануне отъезда, когда они в последний раз собрались, чтобы пробежаться по списку сделанных и не сделанных дел, Евгений Викторович решил проинспектировать латынь своего будущего спутника. Инспекция показала самые обнадеживающие результаты, каковые господин Гольдберг и не преминул отметить:

– Сергей Сергеевич, – вальяжно покачивая ногой промурлыкал почтенный историк, – у вас просто талант к языкам! Настоящий дар божий! С таким-то талантом вы могли бы совершенно свободно устроиться переводчиком в любую, самую солидную компанию. И сделать, таки да – неплохую карьеру! Глядишь, не пришлось бы людишек резать...

Лишь спустя мгновение потерявший всякие берега доцент сообразил, что и кому он только что сказал. Но было поздно! Сказанного, как известно, не воротишь.

Господин Дрон задумчиво посмотрел на собеседника, встал. Надо полагать – чтобы вплотную подойти к испуганно сжавшемуся историку. Но нет, шагнул в другую сторону, к бару. Открыл дверцы, достал из призывно светящихся недр бутылку коньяка, пару бокалов, небольшое серебряное блюдо с чем-то непонятным, наверняка вкусным и уж точно очень дорогим.

Сдвинув бумаги на самый край стола, молча расставил посуду, все так же задумчиво повертел широкую, плоскую, почти треугольную бутылку в руках.