Текст книги "По образу и подобию (СИ)"

Автор книги: Андрей Франц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Знаете, Гольдберг, настоящий коньяк производится лишь в шести округах Франции. – Руки Капитана освободили бутылку от шелестящей пелеринки, ласково прошлись по ребристому боку. Едва слышно бумкнула пробка, и по комнате разлился умопомрачительный аромат благородного напитка. – Эта емкость прибыла сюда прямо из Бордери, так что пейте смело. Никаких подделок!

– Ага-ага, Камю Х.О, – машинально отметил про себя Евгений Викторович, который, несмотря на свои коммунистические убеждения, а может быть как раз именно благодаря им, очень даже знал толк в напитках от сорока градусов и выше. – И подделки-то под него начинаются у нас с трехсот долларов за бутылку. – О стоимости оригинала почтенному историку не хотелось даже думать...

Мужчины пригубили, отдавая дань дерзко-уточенному вкусу драгоценной жидкости. Да, простояла она в бочках лимузенского дуба явно больше шести лет, требуемых для появления на этикетке вожделенного Extra Old! Затем Капитан поставил свой бокал и посмотрел прямо в глаза собеседнику.

– Так вот, к вашему замечанию, господин Гольдберг. Вообще говоря, за любые намеки на мою биографию в период с 1994 и примерно по 2005 год я, как правило, что-нибудь ломаю. Намекающему. Ребро, челюсть, ключицу, руку... – тут уж как придется. – Капитан сделал паузу, вероятно подбирая правильную формулировку, под которую сейчас начнется упомянутая экзекуция уже в отношении несчастного господина Гольдберга. Но нет. Массивная фигура не сдвинулась с места, зато еще один глоток коньяка отправился внутрь.

– Однако знаете, вы в чем-то правы. – Снова пауза и еще один внимательный взгляд на собеседника. – Завтра мы с вами отправляемся..., а черт его знает, куда мы с вами завтра отправляемся! Но, во всяком случае, это что-то вроде рейда. И, как ни крути, мы получаемся вроде как напарники. А это очень хреново, когда напарники в рейде не доверяют друг другу. Да вы пейте, пейте! Когда еще попадет в руки такая благодать?

Капитан набулькал еще по трети бокала каждому и продолжил.

– Так что, видно придется мне рассказать, как я попал в бандиты. В бандиты, в бандиты, – отмел он движением руки робкие возражения почтенного историка, – чего уж в прятки-то играть. А там тебе решать, готов ты мне после этого доверить спину, или как...

... Ровно тек рассказ Капитана, слегка шумело в голове от выпитого, хотя сознание – бывает ведь так – оставалось кристально ясным.... Ярко, как наяву, разворачивались картины, которых лучше бы и не видеть вовсе!

Краснознаменный Военный институт Министерства обороны СССР по специальности "Добывание и обработка зарубежной военной информации" Сергей Дрон закончил в восемьдесят четвертом. Европейские языки. Немецкий основной, второй – английский. Да еще факультативы по французскому и итальянскому. Как круглый отличник, выпустился старшим лейтенантом. Три года отработал в Западной группе войск, а затем получил предложение, от которого отказываться, скажем так, не принято. Как же, четвертая звездочка на погон, годовая переподготовка при пятом Управления ГРУ, а затем, ну сами понимаете!

Последние два месяца переподготовки – учебный полк спецназа в Чирчике, в трехстах пятидесяти километрах от Ферганы. Стажировка по организации деятельности диверсионно-разведывательных групп.

– Вот ты мне скажи, на кой черт мне было в рейдах ноги по самые щиколотки стирать, если по окончании переподготовки все равно предстояло в штабах с разведывательной информацией работать?

Поскольку основательно уже захмелевший историк все равно ничего внятного на этот вопрос ответить не мог, не на шутку разошедшийся олигарх в сердцах махнул рукой и продолжил.

– Если б направили стажироваться на север, в Печору, вся жизнь бы сложилась по-другому. Был бы сейчас приличным отставником, вкалывал где-нибудь тем самым переводчиком, ездил на подержанном корейце и горя не знал... Н-да. Ну – что выросло, то выросло. Стало быть, учебный полк в Чирчике, Узбекистан...

А между тем, то, что позже назовут "ферганской резней" уже набирало обороты. Обучение и натаскивание организаторов массовых беспорядков, подготовка бандформирований, газеты, листовки, лозунги... "Узбекистан – узбекам", "Душим турок, душим русских", "Убивайте турок, иначе будете наказаны!", "Да здравствует исламское знамя, мусульманская вера"... Короче, разогрев публики.

Замминистра МВД Узбекистана – понятное дело, русский – куда только ни кидался! А куда кинешься, если из Москвы идет один-единственный сигнал: не нагнетать, не будоражить, не преувеличивать временные трудности демократических преобразований в республике. Ну, и все в этом духе. Новое ж мышление, мля! В начале мая восемьдесят девятого замминистра появился в расположении полка.

– Уж не знаю, как и о чем они там говорили с полковником, но отправилась моя рота доучиваться на юго-восток. Уже под командованием штатного ротного. Еще троих таких же, как я, бедолаг-стажеров поставили на взвода – и вперед! Второй и третий – в Наманган и Андижан, четвертый – в Ош. Ну, а штаб роты и мой первый взвод – под Ферганой. Боекомплекты, ГСМ, все дела... Меньше полутора сотен человек на все про все! И больше ничего реального на несколько тысяч квадратных километров!

Драгоценный коньяк глотался уже как водка, залпом, не отвлекаясь ни на вкус, ни на букет.

– Вся узбекская ментура или ушла по домам, или сами потом развлекались в толпе, чурки черножопые! А гарнизонные солдатики-срочники, куда уж им, живыми б остаться...

– Только-только обустроились и, было, приступили к выполнению учебного плана, как полыхнуло! – Капитан тяжело остановился, разлил по бокалам последние капли и пошел к бару за новой бутылкой. – Двадцать четыре года прошло. Здесь, в России и слова-то такие позабыли – "турки-месхетинцы", "ферганская резня"... А я не-е-е-т... Кто своими глазами видел – не забудет! Сожженные трупы, и пойди, опознай – мужчина там или женщина. Отец с сыном рядышком лежат – и рядом, вся в мозгах, дубина, которой их убивали. Сброшенный в канаву труп. Женщина. Изломанная, как будто по ней прыгали. И пятки до кости разбиты. Грамотно так, с подходцем... Или кострище, где старика заживо жгли, все допытывались – куда невестка с сыном ушли? От него, бедолаги, только обгорелый пенёк и остался. А рядом ступни. Видно не поместились в костер, вот и уцелели...

Капитан погрозил собеседнику пальцем, чувствовалось, что его просто разбирает по-дурацки хихикнуть. Однако он все-таки сдержал себя и продолжил ужасную исповедь.

– Разгонять толпы по 300-500 человек, которые собирались в десятках мест одновременно и по всей территории области – нечего было и думать. Метались из района в район, пытаясь в каждом случае нейтрализовать организаторов. У замминистра оставалась кой-какая агентура на местах, и ручеек информации, хоть и жиденький, но тек.

... В тот день нам повезло. – Капитан разлил коньяк из новой бутылки, точной копии первой, и продолжил. – В одном из санаториев ЦК под Ферганой должны были собраться большие шишки. Когда мы положили из крупняка неплохо вооруженную охрану и вывели этих из зала, так оно и оказалось. Несколько арабов, полдюжины прилично изъясняющихся по-русски европейцев и вся верхушка местного обкома во главе с первым секретарем. Ну, и для полноты картины – пара грузовиков с агитматериалами во дворе.

К вечеру прилетела следственная бригада КГБ СССР, которой мы и сдали наши трофеи. Во главе полковник – седой, весь из себя... Руку жал, мол, к Герою представит, вот прямо сейчас, не сходя с места. А пленных принимал какой-то капитан, вылитый Штирлиц! Тут тебе и горячее сердце, и холодная голова, и чистые руки – все буквально в одном флаконе...

В начале седьмого утра – тревога. Информация от прибывших комитетчиков, полковник Мирский у аппарата. Мол, в Маргилане, несколько боевых групп вот-вот заблокируют автобусную колонну с беженцами и нужно их перехватить. Дескать, ждет нас там, на проходной текстильной фабрики, тот самый капитан, что арестованных принимал. Он и даст полный расклад – кто, что, сколько, когда и как. Короче, временно поступаем в его распоряжение. Ну, полковник же, хоть и чужого ведомства будет, но все равно – нашему ротному с ним не ровняться. Под козырек и рванули. От расположения роты меньше десяти километров было. Так что, взвод в бэтээры – и здравствуйте, кто не ждал!

– Уж и не помню, – не к месту вдруг задумался господин Дрон, – что из местной гадости я тогда вечером съел, но только у самой проходной меня вдруг так скрутило, что все – сейчас полные штаны будут. Как остановились, я по рации команду "К машинам" и командиру первого отделения: "Ахмет, строй людей, я сейчас!" А сам пачку салфеток в кулак – и мухой к ближайшему укрытию.

Ребята не успели выстроиться, а я уже готов. И к труду, и к обороне. Встаю, значит, парни уже подровнялись. Водители и пулеметчики, как положено – внутри. Ахметгалеев по сторонам поглядывает, где это командир задержался... И тут из окон проходной – пулеметы. Четыре штуки. И по паре гранат из РПГ на каждую машину. Все, – шутовски поклонился Капитан, – был взвод, и нету взвода...

А из ворот тот самый московский капитан выходит. С ним узбеки какие-то. Пара арабов, из тех, что мы ему по описи сдавали. Довольные, улыбаются... И дружненько так моих парней достреливают, кто еще шевелится. Гэбэшную с-с-суку я, конечно, тут же и положил. А сам в бега. Понимаешь, – моргнул виновато почтенный предприниматель, – "Стечкин", конечно, хорошая машинка. Но против пулеметов никак не катит. Хоть ты усрись! А мне, тем более, уже и нечем было...

– От погони оторвался, это мля, как два пальца об асфальт... Бегу, а сам думаю. Типа, и куда же это, интересно, я бегу? Если в расположение роты, так там меня уже всяко ждут на подходах. Так и паду смертью героя от пули неизвестного снайпера. Остальные взвода в сотне-полутора километрах, до расположения полка – три с половиной сотни. А и приду я в полк, что скажу? Дескать, следственная бригада КГБ СССР при поддержке неустановленного количества узбеков и арабов уничтожила взвод советского спецназа? Так это при самом удачно раскладе – прямая дорога в дурку. Про неудачные расклады и думать не хочется... Да и тот еще вопрос – сколько времени эта гэбистская сука, полковник Мирский, позволит дышать такому неприятному свидетелю? А уж возможностей-то у него меня достать – вагон... Вот и получается, что спешить тебе к своим, товарищ капитан, совсем даже не следует. Потому как, кто из них теперь свои, а кто вовсе даже наоборот – и сам черт не разберется.

– И такая меня, Женя, тут тоска взяла, что, мля, не передать, – заключил почтенный предприниматель, отправляя в глотку очередную порцию элитного алкоголя. – Хоть прямо тут ствол из кобуры доставай и пулю себе в башку запечатывай! А вокруг предгорья, лес, сосны, птички поют, солнцу радуются... А вдали вершины снегом посверкивают, перевалы, благодать Божья, как будто и нет вокруг ничего. Ни трупов, ни толп ревущих, ни пулеметов, что по своим в упор бьют... И как-то решил я с этим делом погодить. В башку-то ведь, оно всегда успеется. А мы еще поживем. И, даст Бог, поквитаемся.

Ну, коли жить, то нужно теперь думать – куда податься. Афганистан вроде бы и рядом, таджиков пройти и вот он. А там как? Сороковую армию только три месяца, как вывели, там же еще духи кишат, как змей клубок! Хрен пройдешь. Через Кашгар к китайцам? Ой, что-то боязно мне стало с товарищами из Китайской Народной Республики дело иметь.

Короче, решил я пилить до Каспия, а там уходить в Иран. Ну, бешенной же собаке семь верст не крюк! А что, транспортом разживусь, и ищите меня на просторах нашей необъятной... Решение, стало быть, принял, на душе слегка полегчало, даже расслабился чуток. И тут слышу – метрах в ста шины по асфальту как завизжат! Затем бумц, и только стекла посыплись. Мне бы оттуда, а я – туда. Ишь, не наигрался еще, интересно стало! Только к опушке подбежал, слышу – автоматная очередь. Короткая такая, на два патрона. И визг, будто свинью режут.

Бегать я тут же, ясен пень, перестал. Но все равно аккуратно так, от дерева к дереву, к месту событий передвигаюсь. Смотрю, от дороги к лесу целая процессия. Дама и с полдюжины крепко за нее держащихся кавалеров. Дамочка упирается, брыкается и чистенько так на языке Вольтера визжит. Merde, дескать, sale porc...! Ну, и далее по списку. И всей одежды на ней осталось – одни джинсики, да и те уже расстегнуты.

Короче, горячих узбекских парней я тут прямо и положил, девчонку в охапку и бегом в лес. Пока с полкилометра бежал, она мне всю спину в кровь исцарапала, хотя вроде бы одет был по всей форме. Как сумела – до сих пор не понимаю... Совсем, видно, девка очумела! У какого-то ручья тормознулся, приложил ей слегка для вразумления, в воду макнул, смотрю – в себя пришла. Прикрываться даже начала и живо так интересуется, где здесь ближайшее отделение полиции, куда бы она могла заявить о преступлении, совершенном в отношении граждан Французской Республики?

Оказывается они, то есть Жаклин с Клодом – съемочная группа Antenne 2. Снимают для французских телезрителей репортажи о демократических преобразованиях на восточных границах СССР. Нет, пока еще ни одного не сняли, поскольку только-только въехали на советскую территорию из Афганистана. С чем им любезно помогли сотрудники Французского посольства в Кабуле. До этого снимали вывод советских войск из Афганистана – получалось очень интересно, шеф-редактор хвалил. Здесь их машину, выкатив на дорогу обрезок здоровенной металлической трубы, остановили какие-то вооруженные люди. Клода сразу убили, а ее... Тут девчонка снова впала, и ее пришлось отпаивать теплой водой из фляги. Сурово подавляя в себе желание объяснить медийной работнице, что вот это вот и есть процессы демократизации на восточных границах СССР.

В общем, наряжаю ее в свою собственную рубаху – слава Богу, разуть не успели, а то бы полный трындец – а сам себе думаю: "И куда мне это счастье?" До ближайших безопасных мест сотни километров. Да и мне, честно говоря, совсем в другую сторону. Короче, объяснил, что мне вообще-то в Тегеран. Так что, могу довести ее до спокойных мест где-нибудь в Туркмении и сдать властям. Заочно. Поскольку самому-то мне к властям – как разыскиваемому государственному преступнику – ход закрыт. Ну, приврал чутка, чтобы отвязалась. А та – ни в какую!

Вцепилась как клещ, мол с тобой и точка! Подумаешь, две с половиной тысячи километров. Дескать, rien, пустяки какие, ты же все равно что-нибудь придумаешь... Так что, шмотки их из разбитого джипа забрали, оказывается, кроме той полудюжины теперь уже трупов там, на дороге, никого и не было, зря бежал, надрывался. Да так вдвоем и пошли. Как еду воровал, машины угонял – даже и рассказывать не буду. Это отдельная история. Длинная, как песнь степного акына. И такая же нудная. Ну его, нахрен! Дошли и ладно.

Да, в дороге мы с ней, конечно сошлись... Ну, ты понимаешь... Два молодых организма, да на свежем воздухе, да после таких стрессов – гормоны кипят, как в паровом котле. Жаклин ко мне в спальник в первую же ночь перебралась. И так нас переклинило, что иной раз только заполдень в путь отправлялись – все друг от друга оторваться не могли.

А в Тегеране, как только посольский gardien фамилию Жаклин услыхал, так нас туда чуть не на руках втащили. Оказывается, ее папа в Credit Lyonnais какая-то, ну – очень большая шишка. И, понятное дело, крепко, на всю Францию, по поводу потерянной дочки расстраивался. Такого человека, да добрым известием порадовать – каждому приятно! Короче, отмыли нас, приодели, на самолет посадили и даже ручкой со взлетного поля помахали. Здравствуй, Париж!

И, ты знаешь, как в Париж прилетели, все у нас с ней друг к другу – как отрезало. Нет, с ней-то понятно. Ее на меня со страха замкнуло, чтобы от всего ужаса спрятаться. А теперь я ей, наоборот, обо всем об этом только ходячим напоминаньем маячил. А вот у меня-то чего..? Да ладно, Бог бы с ним. Папа ее такому повороту только порадовался. С другой стороны, грех жаловаться, за спасение дочки наградил по-царски! И с гражданством в три секунды помог, и денег отвалил. Но стать родной матерью – нет, не набивался. Дескать, очень, очень приятно было познакомиться. Будете у нас в Париже проездом, непременно заходите.

А мне только того и надо. На песочке поваляться, в море помокнуть. Отойти от всего, от этого. Как-то случайно зацепился языками с группой ребят – ну, парни, девчонки, молодые, шумные, веселые. Студенты Сорбонны. Тоже на побережье в море окунуться приехали. Несколько дней с ними тусовался. Купались, в волейбол играли, пили вино в прибрежных кафе ... И ты знаешь, меня реально отпускать начало. По серьезному. Мысли про жизнь приходить стали... Дескать, чего это я себя похоронил? Мне же и тридцати нет! Все еще впереди.

Нет, работу искать не стал, денег хватало. Пошел в ту же Сорбонну поступать. Тут снова папа помог. Само-то образование бесплатное. И французский сдал без проблем. А вот без документов об окончании школы не берут. Однако, папа и тут договорился, взяли.

– Что, не ожидал от бандита, – ехидно улыбнулся господин Дрон, отсалютовав двумя пальцами, – licence de philosophie politique, так-то вот!

Так и стал я опять студентом. И знаешь, здорово это дело мне мозги прочистило. На втором году сошелся накоротке с одним преподом. Он нам историю европейского левого движения читал. Ксавье Дюпон, может слышал, хотя – откуда? Парень моего же примерно возраста, традиционно левая семья, родители – активисты майских событий шестьдесят восьмого ... Вот также как-то под хорошую закуску и выпивку рассказал ему мою историю. Тут он мне и выдал!

– Что, – говорит, – думаешь, здорово меня удивил? Да нифига! Нет, конечно, все эти мелкие подробности, вроде массовых убийств и остающихся возле костра обгоревших ступней – все это здорово обогащает тему. Но только то, что СССР убивался из Москвы, убивался группой, захватившей власть в КПСС, это ни разу не секрет. И то, что КГБ, как верный пес партии, все эти беспорядки на окраинах собственноручно организовывал – здесь тоже всем известно. Говорить об этом не принято, но кому нужно – знают....

– А в конце девяносто третьего, – вдруг резко сменил тему Капитан, – случился у нас с Ксавье еще один примечательный разговор. До Рождества две недели, весь Париж уже в новогодних гирляндах, народ валом валит по распродажам, ярмарки рождественские, кафе, бистро, на улицах музыка... Сидим мы с ним, значит, на Rue de Clery, кофе попиваем, о ерунде какой-то болтаем. Вдруг он резко так разговор обрывает, брякает чашку на стол и, вперившись в меня своими черными глазищами, спрашивает:

– Послушайте, Серж, а какого черта вы здесь делаете?

Я, натурально, сначала не понял, мол, где это здесь?

– В Париже, во Франции!

Ну, я, было, в амбицию. Дескать, почему бы это мне, гражданину Французской Республики и не находиться сейчас во Франции? В Париже или в любом другом месте исключительно по моему собственному выбору? А он смотрит на меня, как на ребенка в песочнице и, так это в лоб:

– Серж, вы болван? Хотя, вроде бы нет – все четыре года учебы вы производили очень даже неплохое впечатление. Вы что, действительно не понимаете, где сегодня ваше место?

Я на него смотрю и реально не догоняю. А он этак назидательно, прямо как на лекциях:

– Серж, территория бывшего Советского Союза – это Клондайк конца двадцатого века. Нет, тысяча Клондайков! Гигантская территория, все богатства которой остались без хозяина. Территория, оставшаяся фактически без государства – те клоуны, что сегодня в Кремле, не в счет. Территория, на которую слетаются авантюристы и проходимцы со всего мира, чтобы урвать свой кусочек от этого пирога. Вы что, Серж?!

Нет, понятно, что главные куски достанутся вашей бывшей партийной верхушке. Которая весь этот фокус с Перестройкой специально для того и затеяла. А через нее – их "западным партнерам". Но ведь и кроме этого – там будет столько всего поживиться! Ваши предки, Серж, – сказал он мне тогда, – сумели создать на вашей земле очень впечатляющие богатства. Десятки тысяч заводов, фабрик, электростанций. Дороги, мосты, трубопроводы, вокзалы, аэропорты, транспорт. Колоссальная промышленная инфраструктура. Гигантские запасы сырьевых ресурсов – металлы, газ, уголь, нефть, лес... Масса городской недвижимости. В ближайшие восемь-десять лет все это будет переходить в руки тех, кто успеет подсуетиться. Il faut battre le fer pendant qu'il est chaud, куй железо, пока горячо, – сказал он мне тогда. – У вас, русских тоже ведь есть такая поговорка?

– Ты уверен, Серж, – спросил он меня тогда, – что не хочешь быть среди этих счастливчиков? Уверен, что не хочешь получить и свой кусок из растаскиваемого всеми, кому не лень, русского пирога? Конечно, – сказал мне тогда Ксавье, – просто за красивые глаза никто ничего не получит. За свой кусок придется драться. Но ведь и ты не мальчик – знаешь, с какой стороны у пистолета рукоять. Ты убивал и выживал, когда пытались убить тебя. Нет, Серж, твое место в России!

– Вот с этой проповедью в голове, – заключил господин Дрон, – свежеиспеченный сорбоннский лиценциат политической философии и объявился в нашем городе. Ну, а дальше просто. Я ведь и сам родом с Заводского района. Почти всю тамошнюю братву еще со школы знаю. С кем-то вместе учился, с кем-то в одном спортклубе тренировались, с кем-то на дискотеках дрались... Так что, в бизнес вошел быстро. А уж дальше – отдельная песня. Всякое было. И я убивал, и меня пытались... Но, как видишь, выжил вот, и даже преуспел.

Когда уже вошел в масть, когда связи кое-какие появились в нужных местах, попробовал я эту суку, Мирского, вычислить. Чтобы по душам, по самые его гланды с ним поговорить...

– Повезло, – помолчав пару секунд, заключил Капитан. – Повезло, что сразу на одного своего приятеля по институту вышел. А тот не падлой продажной оказался. Хоть и не часто, но бывает. Он мне в три секунды мозги вправил. Тебе – говорит – что там, на Урале, в разборках бандитских последние извилины на хрен собачий намотали? Мирский теперь, хоть и не светится нигде, но в таком авторитете... В администрации, сам знаешь кого, любую дверь в полпинка открывает. Про охрану его я уж молчу... Да, как только начнешь сбор реальной информации – в первые же два дня вычислят и за ребро подвесят! Вали обратно в свою тайгу, прикинься ветошью и не отсвечивай, мудила! Целее будешь!

– И поехал я, стало быть, обратно на Урал, солнцем палимый. Правда, уехал недалеко. Даже до Домодедова не добрался. Нет, такси мне портье вызвал, багаж загрузил, посадил – все честь по чести... Только тронулись, пшикнуло мне что-то в морду из переднего подголовника. И очнулся я уже, как потом оказалось, у самого Мирского на даче. От укольчика, что мне заботливая медицина как раз перед этим в предплечье вкатила.

Сижу это я, значит, в удобном кресле, напротив за столом Мирский, даже и не изменился почти за эти годы. Бумаги какие-то просматривает, на меня поглядывает, дескать – пришел я уже в себя, или еще нет? А я даже не связан, не привязан, руки разминаю и думаю про себя, ну я его щас... Однако, огляделся сначала. Смотрю, еще пара мальчиков неподалеку на стульях пристроилась. И понятно стало, что шанса у меня ни одного нет. Просто ни одного. Ну, то есть от слова "вообще"!

Приходилось как-то знакомиться с одним из таких ребятишек. Да они там все одинаковые, как из одного стручка. Маленькие, край – метр семьдесят, жилистые, силы нечеловеческой, а главное – быстрые очень. В поединке ни одного движения просто не успеваешь заметить. Только начали, а уже вставать пора, морду в порядок приводить под холодной водичкой. Чаще азиаты, хотя и кавказцы, и славяне тоже встречаются. Как уж их там готовят, не знаю, но простому спецназовцу в рукопашке ловить с таким вообще нечего. Только если на дистанции под ствол подставится. А так нет...

А Мирский бумаги досмотрел, в сторонку отодвинул, очки снял и на меня уставился. Да что там – уставился, так, как на собачку бродячую, вроде как полюбопытствовать.

– Что, – говорит, – капитан Дрон, удивляешься, что все еще живой?

Я ему киваю, мол, есть такое дело.

– Ну, в общем, правильно удивляешься. А живой ты потому, что умнее оказался, чем это я о тебе думал. С одного намека все понял и обратный билет приобрел. Что – радует. Как и любой проблеск разума в окружающей фауне. А если еще поймешь, что по всем понятиям ничего ты мне предъявить не можешь – будет и совсем хорошо.

Тут я, конечно, очень удивился. Так удивился, что опять берега потерял. Это, говорю что же, от своих пулю получить – на предъяву, стало быть, не тянет? А гнида эта губешки свои тонкие этак чуть растянула, бровки самую малость домиком подняла.... Ну, стало быть, огромное удивление изобразила.

– А позволь поинтересоваться, капитан, кто там и кому своим был? Вот ты, когда никелевый заводик под себя подгребал, там ведь, помнится, тоже не все гладко вышло. Ребятишки-то из ЧОПа сразу все поняли и в момент свалили. А до вохры долго доходило, некоторые даже за стволы схватились. Помнишь, да? Ну, и что твои бойцы с ними сделали? Контрольный в голову, и в отвалы – породой присыпали. Ищи их потом до второго пришествия...

Вот тут меня, Женя, проняло! Всей требухой, всеми печенками-селезенками чую, что разное это, а как возразить не знаю! Да и чем оно разное, в чем разное-то? Чуять – чую, а какими словами эту свою чуйку высказать, не найду никак! В конце концов, прохрипел ему что-то, типа – да, бля, мы на никелевом заводе бандитами были. Просто бандюками! С бандюков какой спрос? А ведь тогда, в восемьдесят девятом, мы с тобой одному государству служили, одну клятву приносили, защищать его клялись... Ну и еще чего-то в этом же роде.

А он на меня смотрит, ну вообще как попугай. То одним глазом, то другим. Любопытная, вишь, ему зверушка попалась. А потом этак задумчиво:

– А скажи мне, капитан, что это за штука такая – государство?

Тут я вообще в осадок выпал. Как-то не готовился я при встрече с Мирским вопросы государства и права обсуждать. Ну, говорю, земля, люди...

– Ага, – морщится, – "Земля и люди". Помнится, была такая советская телепередача о сельском хозяйстве. Послушай, тебя в твоей Сорбонне хоть чему-то учили? Или ты вместо учебы по кабакам шлялся? – И в телефон пальцем тычет. Трубку, ясен пень, тут же берут.

– Мишенька, – говорит, – зайдите в библиотеку, из подшивки "Америкэн политикл сайенс ревью" третий номер за девяносто третий год выньте и ко мне в кабинет принесите.

Ну, я челюсть где-то в районе пояса ловлю и на место пытаюсь поставить. А этот смотрит на меня как на вошь:

– Сорбонн мы, конечно, не заканчивали, но за кое-какой литературой следим.

Тут Мишенька заходит, из того же точно помета, что и первые два. Журнальчик подает и сваливает. А Мирский его вкусно так раскрывает, ну – прямо как меню в ресторане, только что не причмокивает. Очки опять на морду нацепил:

– Т-а-а-к... Ага, вот. "Under anarchy, uncoordinated competitive theft...", – потом на меня глянул и уже по-русски, – "В условиях анархии ничем не регулируемая конкуренция на ниве воровства и ограбления со стороны "бродячих бандитов" разрушает какие бы то ни было стимулы к производству и инвестированию, оставляя слишком мало и для бандитов, и для населения. И тем, и другим было бы лучше, если бы бандит – утвердив себя в качестве диктатора, стал бы "стационарным бандитом", который бы монополизировал и рационализировал ограбление в форме налогов...."

Потом что-то ему, видимо надоело, журнальчик он отодвинул и говорит, типа, сам грамотный, интерес будет – Мансура Олсона и самостоятельно почитаешь. А суть-то, говорит, проста. Любое государство выросло из осевшего на сельскохозяйственной территории, на рынке, на источнике воды, на рудном прииске, на речной переправе или на каком другом ресурсе – бандита. И как бы оно потом ни прихорашивалось, лоск на себя ни наводило, внутри оно всегда было, есть и будет бандитом. Бандит – основа и краеугольный камень государства. На ком выросла Британская империя? На пиратах, типа Дрейка и Моргана, на ребятах из Вест-Индской Компании, которые половину земного шарика как липку ободрали. Вот они и есть – государство. А все остальные – бараны, которых государство или стрижет, или забивает на мясо – в зависимости от текущей обстановки, политической конъюнктуры и от потребностей этого самого "стационарного бандита"

– Эх, хорошее название парень подобрал, прямо в яблочко! Стационарный бандит – лучше не скажешь! Вот, кто был князь Игорь, который каждую осень в полюдье за данью с войском ходил? Бандит и был! Но стациона-а-арный! То есть, сам сидел – других не пускал. А так, рэкет – рэкетом...

А теперь к твоей предъяве. Большие люди в конце восьмидесятых советский пирог поделили, честь по чести договорились, кому что отойдет. Кому Россия, кому Украина, кому Казахстан, кому Узбекистан этот сраный... Кому банки, кому нефть, кому газ, кому металл, кому энергетика... Очень большие люди. Даже мне до них – как до Пекина раком. И тут встревает какой-то капитанишка со своими архаровцами и палки в колеса сует! Прямо, как та вохра тогда у тебя на никелевом. Ну, и сам скажи, что мне с этим капитанишкой делать было?

И вот так это он меня в дерьме валяет, а мне и сказать-то нечего. Типа, все правильно говорит. Внутри все просто рвется от несогласия, а... а... Да, хуй на! Ну, нечем возразить и точка. А он смотрит на меня внимательно, не улыбается ни фига, а по-серьезному:

– Вот поэтому и поедешь ты сейчас себе спокойно к своим медведям, а не на два метра под землю. Потому, что и сам ты бандит. То есть, суть и опора государства. Государственный, можно сказать, человек. И правильно, что в Облдуме у себя сидишь, только таким там и место. А нужно будет – и повыше тебя двинем. Ибо на тебе и таких, как ты, государство держится. Такими людьми просто так не разбрасываются. Золотой фонд!

Высказался вот эдак, стопку с документами снова к себе подвинул. Иди, говорит, до аэропорта тебя проводят. И точно. В машину посадили, с мигалками через всю Москву прямо к трапу самолета довезли, билетик вручили, адью мол.

Господин Дрон разлил по стаканам последние капли из второй бутылки, на несколько секунд задумался.

– Только знаешь, – все в той же задумчивости протянул он, – сейчас вот я контролирую активов на восемьсот с лишним миллионов зеленью. Скоро миллиард будет. И вроде бы при делах, и в почете, и с властями все нормально. А где что не так – всегда разрулить можно... Но вот предложил бы мне сегодня кто все это поменять на шкуру Мирского, прибитую к дверям двухкомнатной хрущебы! Не глядя бы все отдал и в эту хрущебу переехал... За парней моих пострелянных. За крысиные бега мои вместо честной службы... Знал бы кто, как я всю эту свору ненавижу! У которой, кто сильный – тот и прав. А все остальные – просто падаль под ногами! Даже не так – просто добыча.... Хоть и сам вроде одним из них стал...