Текст книги "Золотой лев"

Автор книги: Андрей Конев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Не знаю. Пока не знаю. Они хотят что-то доказать этой картой. Взглянуть бы на неё одним глазком… У нас тоже есть карта – настоящая, пиратская, с крестиком на месте зарытых сокровищ. Лёшка Кишкорез её два дня рисовал. Только мы никаких сокровищ всё равно не нашли. Наверное, он не там крестик поставил.

– А та карта… Рыцарская. – Карабас заметно волновался. – У кого она?

– У рыцарей.

– У кого именно? – Он едва удерживался, чтобы не сорваться на крик.

– У Санчо. Убрать паруса!

– Что?

– Бросить якорь! Приехали.

Карабас резко затормозил. Ася Чёрная Метка выскочила из машины и помчалась к поджидавшим её соратникам, чтобы только им одним рассказать о страшно секретной тайне.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
СПИРИТИЧЕСКИЙ СЕАНС

Санчо пребывал в такой печали, что даже отказался купаться. Конечно же, Макс и Тонька из солидарности тоже не полезли в воду. Так они сидели на берегу, смотрели на блики, весело играющие на речных волнах, и молчали. Где-то высоко в небе, невидимый, выводил трели жаворонок, шелестел камыш, а на том берегу дружно квакали лягушки.

– И отец сейчас где-то в Полесье, на съёмках, – шмыгнул носом Санчо. – А матери разве расскажешь такое? – Он тяжело вздохнул. – Пропала моя головушка.

– Рыцари Ордена Золотого Льва не должны унывать в такой ситуации, – попробовала успокоить Санчо Антонина.

– Да? А в какой ситуации они должны унывать?

– Ни в какой. – У Тоньки на любой вопрос всегда находился любой ответ. – Пропадать нужно с улыбкой, весело хохоча в лицо врагу. Я знаю, что у тебя получится. Это так просто.

Санчо опять вздохнул. Он совсем не был уверен, что это так просто.

– У меня бы, например, получилось. – Тонька мечтательно закрыла глаза. Наверное, видела себя Жанной д'Арк: вокруг пламя, палачи подкидывают вязанки хвороста, а она хохочет в лицо епископу города Бовэ, и богословам Парижского университета, и святым инквизиторам…

– Дура ты, Антонина, – сказал Макс. – Неужели не понимаешь, что бандиты покончат со всеми нами? Удавку на шею, и – прощай, любимый город…

– Как удавку?.. – Антонине сразу стало не по себе. Теперь она тоже не была уверена, что сможет смеяться в лицо врагам. С удавкой на шее особо не посмеёшься. – И мне тоже удавку?

– Всем! – отрезал Макс. – Поэтому мы должны искать помощи.

– Искали уже, – угрюмо сказал Санчо. – Теперь дядя Гоша горит желанием нас выпороть. Вот жизнь! – всплеснул он руками. – Налево пойдёшь – выпорют, направо пойдешь – удавят, прямо пойдешь…

– …утонешь, – закончила Тонька. Она посмотрела на реку, прищурилась. – Здесь у берега сразу метра три глубина. Без лодки – никак.

– Если, конечно, по воде ходить не умеешь, – задумчиво произнёс Макс. – Чёрный Генерал, например, умеет.

– Кто о чём, а червяк о рыбалке… – возмутился Санчо. – Опять ты за своё?!

– Я о призраках говорю. У них и надо искать помощи. У оккультных сил!

– У кого?

– Ну… – замялся Максим. – Я нарисую на песке пентаграмму и вызову чью-нибудь заблудшую душу. Мы спросим, что нам делать, а дух всё подробно изложит.

– Понятно, – захлопала в ладошки Антонина. – Давай, вызывай быстрее! А кого ты вызовешь?

– Обычно вызывают Наполеона. – Максим принялся вычерчивать на песке геометрические узоры. – Или, на худой конец, Шекспира;

– А я ни по-французски, ни по-английски… – покраснел Санчо.

– Я тоже, – сообщил Макс. – Ни ухом ни рылом.

Друзья с надеждой посмотрел на Антонину.

– «Бейсн, бейсн» по-английски, а по-русски «чан и миска», – сказала Антонина. – По-немецки «шпрехен зи», а по-русски «говори».

– Понятно. Только ты лучше ничего не говори. Будем вызывать кого-нибудь русскоговорящего, – сказал Макс. – У меня всё готово. Теперь садимся вокруг пентаграммы, берёмся за руки и вызываем… Кого мы вызываем?

– Буратино! – выпалил Санчо. – У него на бандитов зуб имеется. Он нам как нужно насоветует!

– О, неспокойный дух, – забубнил Верховный магистр. – Заклинаю тебя печатью Соломоновой, тайным заговором вызова и светлым ликом Золотого Льва – приди и поведай, как нам избавиться от напасти злокозненной и победить врагов своих, как солнце побеждает луну…

На солнце набежала тучка, откуда-то налетел ветер, и сразу же тревожно закачался камыш, и ровная гладь реки покрылась рябью, и жаворонок в поднебесье замолк. Санчо почувствовал, как вспотела ладошка Антонины.

– …Подай знак о своём приходе стуком костей, или скрежетом зубовным, или стоном отчаянным, – продолжал бубнить Макс. – Ибо невидимы проклятые души для глаз людских и узнаются только по следам своим…

Ветер ерошил волосы спиритов, бросал в глаза пригоршни песка, пытался стереть узор на песке. Ветер заглушал слова знатока магии, и тому приходилось говорить всё громче и громче.

– …И оставайся внутри пентаграммы, пока не ответишь на все наши вопросы, – прокричал заключительную фразу Макс.

И тут ветер внезапно стих и откуда-то слева, из камышей, послышался тонкий, жалобный вой. Антонина вцепилась в руку Санчо мёртвой хваткой, даже костяшки пальцев побелели.

– Никогда бы не подумала… – сдавленно прошептала она.

Похоже, Макс и сам не верил, что дух биолога снизойдет до приятельской беседы. Но факты – упрямая вещь: духа попросили подать сигнал о прибытии – и он подал.

– Спрашивай ты. – Горло у Макса пересохло, и потому он решил передать инициативу Санчо. – Только по делу.

– Э-э… Как дела, Буратино?

Ветер пронёсся над камышами, и снова раздался вой, короткий, как стон.

– Неважные у него дела, – перевёл Макс. Он уже немного пришел в себя. – Только лясы ему точить некогда. Ты конкретно спрашивай, чтобы ответ был «да» или «нет».

– Ты мёртвый?

В ответ не раздалось ни звука.

– Болван! – в сердцах воскликнул Макс.

– Почему он болван? Может, просто не хочет говорить.

– Ты болван, – уточнил Макс, – если задаёшь такие дурацкие вопросы. Конечно, Буратино мёртвый, иначе его дух не бродил бы по окрестностям! Ты про знамя спроси: отыщем мы его или нет?

– А куда тебя спрятали? – спросил Санчо. – Закопали?

Тишина.

– Нет, – уверенно сказал Макс. – Не закопали. Так бросили. Ты про знамя спроси! Что ты ерунду всякую спрашиваешь?!

– Если он скажет, где его тело, тогда мы докажем дяде Гоше, что убийство всё-таки произошло!

– Хм… Насчет «болвана»… Беру свои слова назад, – извинился Макс. – А про знамя всё-таки спроси. Завтра очередное ристалище.

– Тебя бросили на той стороне реки?

Дух жалобно заскулил. Мол, на той стороне бросили, чтоб им пусто было.

– Далёко от берега?

Дух молчал.

– Нет. Ты всё-таки болван, – сказал Макс. – Как понять «далеко»? Для меня, например, два шага до магазина – это далеко, а полдня до лесного озера – близко. Потому что расстояние тоже относительно!

– Тогда сам спрашивай, – рассердился Санчо.

– И спрошу!

– И спроси!

– А давайте лучше я спрошу, – влезла в перепалку Антонина.

Пока рыцари препирались за право задавать вопросы, из-за тучки выглянуло солнце и ветер стих. Дух больше не отвечал. Может, он не любил яркий свет. А может, ему наскучило ждать конца перепалки и он ушёл по своим призрачным делам. Макс чуть не плакал: никакой информации об утерянном знамени получено не было. А Санчо старательно записывал в блокнот приметы места захоронения несчастного биолога.

«На том берегу… Брошен просто так… В смысле, не погребён…» – Санчо удивлённо уставился на Макса. – Бандиты оставили тело валяться на виду у всего честного народа?! Что-то не верится!..

– А что? На той стороне полигон. Там никакого честного народа нет. Только мы да дядя Гоша.

– Всё равно… Странно. Хотя это значительно упрощает поиски.

– Побежали за вёслами! – нетерпеливо предложила Антонина.

– Подожди, – остановил её Санчо. – Призрак говорил с нами из-за камышей. Нужно осмотреть это место… В целях следственного эксперимента. Действительно ли призраки не оставляют следов?

Он отважно направился к зарослям, но чем ближе к ним подходил, тем медленнее становились его шаги. Перед стеной камышей он на мгновение остановился, прислушался, а потом отчаянно, как в омут головой, нырнул в заросли. Некоторое время ничего не происходило. Затем Санчо выскочил из камышей и замахал рукой.

– Сюда! Скорее сюда!

Посреди зарослей, на примятом камыше, лежал Отелло. Он слизывал кровь с раненой лапы и время от времени жалобно скулил.

– Бедненький, – присела рядом с псом Антонина. – Нужно перевязать тебе лапку!

Поистине, время – категория относительная. Это Санька понял за столом. Обед тянулся как целое столетие. Можно было стать взрослым, состариться и умереть, пока опустеет тарелка супа.

– Мам, я больше не хочу, – взмолился он.

Лариса Станиславовна хлопотала у плиты и потому к просьбе сына отнеслась без должного понимания.

– Пока не съешь суп, никуда не пойдёшь.

– Ну, мам…

– Разговор окончен!

Там, на берегу реки, в камышах, лежал раненый и наверняка голодный Отелло, и эта мысль лишала Саньку обычного аппетита.

– Мам! А у тебя косточка есть?

– Что?

– Косточка. Или кусочек сырого мяса.

– Боже мой! – Лариса Станиславовна вытерла руки и присела рядом с сыном. – Что? Так невкусно? Может, соли маловато?

– Нет. Соли хватает. Но мне нужно сырое мясо для… для друга.

– Твой друг питается костями и сырым мясом?

– Его вообще никто не кормит. То есть раньше кормили, обычно по ночам. Он только из рук брал. А теперь перестали. Он кровь свою сосёт.

– О господи! Ну и родители нынче пошли! – Лариса Станиславовна была в ужасе. – Приведи его скорее сюда! Вот суп, коврижки… Я накормлю его как человека!

– Как человека не нужно, – покачал головой Санька. – Он питается по-особому.

– Костями и мясом? Сыроедение?

– Угу. И сюда его не затащишь никакими коврижками. Я пробовал, но он тяжёлый. И Тонька его упрашивала, только он всё равно никуда не пошёл: облизал ей ноги и отказался.

– Облизал ей что?

– Ноги. Но это из благодарности. А так он всё время сам себя облизывает. И глаза у него, мама, такие грустные. А ухо совсем провисло. Мы свистели, звали его и так и эдак, а он – никак. Лежит – и всё.

– Что значит «лежит – и всё»?

– Ослаб, – пояснил Санька. – Один раз, правда, поднялся на ноги и помочился прямо Максиму на босоножки. А потом опять лёг.

– А что Максим?

– Ничего. Разулся. Только зря Максим это сделал, потому что от правой босоножки остались одни лоскутки.

– Твой друг их порезал?

– Не порезал, а сгрыз. И так, знаешь, быстро. Мы глазом моргнуть не успели. А зубы у него белые-пребелые, хотя он ни разу в жизни не пользовался зубной щёткой.

– Не может быть.

– Уверяю тебя. Так как насчёт сырого мяса?

– Возьми в морозильнике… – Лариса Станиславовна находилась в полном замешательстве. – Котлеты хотела сделать, но раз такое дело… А как зовут этого твоего друга? Из какой он семьи?

– Он очень родовитый. По морде видно. Весь чёрный, только на лбу белое пятнышко, одно ухо висит, а второе торчит, и хвост колечком. А зовут Отелло.

– Бедный мальчик!..

Санька схватил пакет с мясом и выскочил из кухни.

Чтобы быстрее добраться до реки, он помчался дворами: пробежал по узенькой тропке между грядками, перемахнул через забор, потом по хозпроезду до оврага, повернул за угол… И столкнулся с Карабасом.

– Привет, сынок, – пробасил тот. – Вот мы, наконец, и встретились.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ОГОРОДНОЕ ПУГАЛО

Санчо сидел на берегу и гладил Отелло по спине. Поначалу пёс глухо ворчал, но потом смирился – проникся доверием. И рана на его лапе уже не кровоточила. Да и не рана это была – так, царапина. Из камышей вынырнули Тонька и Макс.

– Вот, – задыхаясь от быстрого бега, сказал Макс, – ошейник. Из отцовского ремня. Кожаный. И верёвка. Будет вместо поводка. Антонина! А у тебя как дела?

– Как по маслу! – Тонька протянула Саньке нечто огромное, несуразное, похожее на хозяйственную сумку. – Тапочек. Левый. Валялся на крыльце. А Закидон рисовал очередного цыплёнка. Я поболтала с ним о рыбалке, а когда он отвернулся, стащила тапочек.

– Ты уверена, что это тапочек Буратино?

– Ты на размер посмотри! – возмутилась Тонька. – Кто ещё носит такую обувь!

– Закидон ничего не заметил?

– Никто ничего не заметил. И бандитов дома не было. Интересно, чем они занимались?..

– На меня охотились, – мрачно сказал Санчо.

И он рассказал о том, как бежал через огороды и натолкнулся на Карабаса, а сзади подошёл Зяма Дуремар, и деваться Саньке было некуда. А Карабас предложил выложить карты на стол, но Санька сказал, что никакой карты у него нет и вообще он не понимает, о чём идёт речь. Тогда Зяма вытащил из кармана удавку – тонкую проволоку с двумя деревянными ручками на концах – и начал её разматывать, а Санька подумал, что настал ему конец и начал хохотать в лицо врагам, но Карабас сказал, чтобы Санька перестал плакать, потому что слезами горю не поможешь. А потом он достал из кармана знамя с изображением Золотого Льва и сказал, что сожжёт его, если рыцари не вернут ему карту полигона. И что у рыцарей есть выбор: или получить боевой штандарт рыцарского ордена в обмен на карту, или распрощаться с жизнью. А Зяма Дуремар этак нехорошо ухмылялся и всё поигрывал своей удавкой.

– Они дали нам двадцать четыре часа на раздумье, – закончил рассказ Санчо. – Теперь уже двадцать три часа тридцать минут. Такие дела…

Некоторое время рыцари молчали. Новости были слишком удручающими, и комментировать их не хотелось. Эта удавка…

– Ты мясо принёс? – спросил Макс.

– Принёс.

– И где же оно?

– Там. – Санчо указал на брюхо Отелло. – Он разинул пасть, и вот такое кусище упало туда, как в колодец. Просто крокодил какой-то, а не собака.

– Тогда за дело! Нечего нам рассиживаться!

Он нацепил отцовский ремень на шею Отелло, привязал поводок и командирским голосом приказал псу подниматься, но Отелло оскалил зубы, и Макс отступил. Наверное, пёс помнил, как Великий Магистр стрелял в него из лука.

– Лучше ты. – Макс протянул поводок Санчо. – Ты его кормил, он тебе доверяет.

Макс был прав: Отелло доверял Саньке. И если пёс сумеет отыскать тело своего хозяина, то рыцари смогут представить дяде Гоше решающее доказательство. Тогда ультиматум бандитов потеряет силу и впереди у рыцарей будет не двадцать три часа тридцать минут, а целая жизнь – бесконечный, интересный, освещенный солнцем путь под знаменем Золотого Льва.

– Макс! Садись за вёсла, – приказал Санчо. С поводком в руке он снова почувствовал себя уверенным и отважным. – Отелло! К ноге! Рядом! Ну поднимайся, увалень! Нас ждут великие дела, а времени у нас мало, совсем мало.

Нет. Отелло не проникся величием дела. В лодке-то он сидел смирно: побаивался. Но когда выпрыгнул на берег и понюхал протянутый Тонькой тапочек, начал вести себя самым безобразным образом.

По представлению Саньки, пёс должен идти слева от него – идти, а не мчаться на третьей крейсерской скорости. А если Санька не успевает, то пёс должен умерить свою прыть, а не волочить его за собой, как прицеп. Так, во всяком случае, Санька читал в книжках о пограничниках. Но на практике всё получилось совсем иначе.

С первых же минут Отелло начал доказывать, что поводок в руках Саньки – полная бессмыслица и было бы неплохо, если бы Санька его убрал, а ещё лучше – сам убрался куда подальше и не мешал идти по следу хозяина. Пёс рычал и метался из стороны в сторону, подскакивал, переступал через поводок, путался в нём своими длинными лапами, и выпутывать его было для Саньки сущим мучением. Хуже всего, что на него насмешливо смотрела Антонина – именно на него, а не на этого чёрного монстра, ведь это Санька так развлекал её своими неуклюжими действиями.

Каждый куст, каждая кочка, все запахи без исключения заставляли Отелло тормозить всеми четырьмя лапами и тащить Саньку за собой. И Саньке оставалось только радоваться, что его левая рука до сих пор цела, а не вырвана с корнем. Иногда возле какого-нибудь куста Отелло замирал на целую минуту, и Саньке приходилось дёргать его за поводок, но пёс не реагировал, и приходилось звать на помощь Макса и Тоньку… Одним словом, детективное расследование постепенно превращалось в игру «перетяни канат».

Пот лил с Саньки градом, рука онемела, зато Отелло прогулка явно нравилась. Похоже, он не чувствовал никакой усталости. Ещё бы! С чего ему чувствовать усталость, ведь на поводке дёргался и скакал не он, а рыжий мальчишка! Пёс чувствовала себя превосходно, даже хромать перестал. Он кружил по берегу, Санька болтался на поводке, Макс давал ценные советы, а Тонька хохотала.

– Прекрати сейчас же, гадина! – пробормотал Санька.

– Ты это мне? – спросила Антонина.

– Это я Отелло. Не встревай! Мешаешь найти общий язык! – пояснил Санчо. – Ты слышишь, морда противная? Ищи след! Антонина! Дай ему ещё раз понюхать тапочек, иначе я больше не выдержу!

Отелло замер на месте, и его влажный, пористый нос с шумом вдыхал знакомый запах, а потом пёс сорвался с места и понёсся, не разбирая дороги, вдоль берега, свернул на тропинку, ведущую к полигону, и комья земли летели из-под его лап. Огромный, сильный, он мчался с такой скоростью, что Санчо еле успевал перебирать ногами, сзади пыхтел Макс, а Тонька споткнулась о корень и зарылась носом в песок – её стоны раздавались далеко позади.

Пёс притащил рыцарей на свалку, к самой ограде, за которой начиналось кукурузное поле. Там по-прежнему стояло зловещее пугало. Отелло растерянно покружил вокруг него, потом присел, задрал морду к небу и завыл, жалобно и протяжно.

– Ничего не понимаю, – задыхаясь, пробормотала Тонька. Она срезала угол и примчалась на свалку одновременно с мальчишками. – Опять чучело. Почему чучело? При чём здесь чучело?!

Макс попятился. Он мелко перебирал ногами и не отрывал глаз от огородного пугала.

– Всё понятно. – Губы его дрожали, будто он собирался расплакаться. – Всё сразу встало на свои места… А я-то, дурак, не верил в Чёрного Генерала! Думал, выдумки не оживают. Ещё как оживают!..

– О чём это он? – удивилась Тонька.

– Отойди от плоти моей, от мяса моего и от костей моих… – забубнил Макс. – Я тебя не вызывал, и сокровищ твоих мне не нужно! Тонька! Санчо! Берегитесь! Это не пугало.

– А что же это?

– Это Чёрный Генерал! А в полнолуние он опять примет облик биолога и будет ходить, протягивать руки и звать к себе в могилу…

– Глупости! – сказала Тонька, но на всякий случай отошла на несколько шагов. – Вон Отелло ни капельки не боится: улёгся под чучелом и лижет ему сапог.

– Вот именно… Значит, узнал хозяина.

– Глупости! – повторила Тонька. Было заметно, что она нервничает и потому сердится. – Сейчас я… – Она подняла с земли суковатую палку. – Сейчас я как тресну по вашему Чёрному Генералу, и вы сразу увидите, что это… что это…

Она размахнулась и изо всей силы ударила по чугунной голове чучела. Раздался металлический звон: горшок раскололся на части и мелкими осколками осыпался на землю.

– …что это всего-навсего огородное пугало, – докончила с торжеством Тонька. – Ой, мама!

Она вздрогнула и пронзительно завизжала, потому что под чугунной головой пугала оказалась ещё одна голова: бледная, как будто вымазанная мукой, со спутанными волосами и длинным носом. Это была голова Бориса Устиновича Ратинова.

– Идите вы к чёрту! Даже слушать вас не хочу! – закричал дядя Гоша. – Надоели вы мне хуже горькой редьки! Шутники сопливые.

– Мы правду говорим! – ударил себя в грудь Макс. – Мы, значит, бежали, бежали, глядим – а он стоит!

– Мертвец? – уточнил дядя Гоша.

– Да.

– А почему стоит?

– Не знаю… Ворон пугает.

– Ну, парень! И здоров же ты брехать! – усмехнулся лейтенант. – Мертвецы на огородах не стоят, и вороны их не боятся, скорее наоборот, так и слетаются стаями. Идите-ка вы все с глаз моих долой! Надоели!

– Дядя Гоша! Клянусь рыцарской честью! Мы бежали, бежали… Потом видим: пугало. Чтоб мне провалиться! Но только это не пугало было, а Чёрный Генерал, в которого превратился Буратино после смерти, чтобы потом опять превратиться в Буратино и ходить, протягивать руки и звать в могилку… А потом мы поняли, что это не Чёрный Генерал, в которого превратился Буратино, а сам Буратино в лохмотьях Чёрного Генерала… То есть в лохмотьях пугала, которого мы приняли за Чёрного Генерала, но которое просто пугало. Вот. А Отелло, между прочим, так и остался там лежать.

– Отелло? А-а… Это родовитый венецианский мавр? Он ещё задушил эту… как её?

– При чём здесь Отелло?! – закричала Тонька. – Отелло никого не душил. Он укусил Дуремара за… Короче, пониже спины. А душил Зяма. Санчо видел, как Буратино отплясывал лебединую песню, а потом раз – и откинул копыта.

– Ничего не понимаю, – наморщил лоб дядя Гоша. – Хорошо. Пусть Отелло не душил, хотя я помню, что душил именно он. Дуремара пониже спины никто, кроме разве пиявок, не кусал – внимательнее нужно сказки читать. И откуда у Буратино копыта? Он же не лошадь и не ослик!

– А я знаю, кто ослик, – подал голос обиженный Макс. – Только не буду указывать пальцем.

– А ты помолчи! – прикрикнул на него дядя Гоша. – Остряк!

– Буратино – это так мы называем биолога Ратинова, – сказала Тонька.

– Ах да, конечно, – вздохнул дядя Гоша. – Это другое дело. Теперь всё стало понятно как божий день. Значит, умер Борис Устинович, но вместо того, чтобы, как все приличные покойники, лежать неподвижно, он поехал к больному племяннику, отправил оттуда телеграмму о благополучном прибытии, потом вернулся, напялил на себя какие-то лохмотья и начал бегать по кукурузному полю и пугать ворон. Так?

– Да, – опять не выдержал Макс. – То есть нет. Он по кукурузному полю не бегал. Стоял на самом краю – и всё.

– Всё! – ударил кулаком по столу дядя Гоша. – Ничего больше не говори! Закрой рот, а то я тебе уши надеру! От твоей болтовни у меня голова кругом пошла!

Макс надулся и замолчал. Он окончательно обиделся. В бой ринулась Антонина.

– Вы это бросьте, дядя Гоша! – строго сказала она. – Вот когда у вас появятся свои дети, им уши и дерите.

– Ещё чего! Я теперь уже никогда не женюсь. Планы у меня, конечно, были, но после знакомства с вами – ни-ни!.. Никаких детей, никогда!.. Лучше козу завести. С ней хлопот меньше.

– При чём здесь коза?!

– А при чём здесь Чёрный Генерал, Зяма, какой-то Дуремар?!.. Ещё Карабаса-Барабаса вспомните.

– Кстати, у Карабаса наше знамя, – позабыв жестокую обиду, выпалил Макс. – И мы хотим, чтобы вы отобрали его у бандитов. Золотой Лев не должен находиться в злых руках!

– Всё. Приплыли. – Дядя Гоша обхватил голову руками, потом схватил со стола газету и отгородился ею, как стеной. – Все свободны. Так… По вертикали… Особо одарённый, талантливый человек…

– Болван, – сказал Макс.

– В слове пять букв.

– Балда.

– Нет. Пять букв, начинается на «Г».

– А что, если мы говорим правду? – спросил Санчо. – Вот представьте на секунду, что на краю кукурузного поля действительно стоит м-м… находится тело убитого биолога, а вы даже не хотите это проверить!

– Чушь!

– А вдруг!

– Ладно. – Дядя Гоша положил газету на стол. – Пошли, посмотрим на вашего покойника. Но если вы опять пошутили!..

– А если не пошутили?

– Тогда будем брать убийц!

– Ура! – закричал Макс. – Дядя Гоша, вы – гений!

– Гений… – Дядя Гоша на мгновение задумался, потом склонился над кроссвордом и аккуратно вписал в клеточки слово. – Подходит.

Минут через сорок, когда солнце уже начало клониться к горизонту, они добрались до границы кукурузного поля, но ни огородного пугала, ни одетого в его лохмотья тела биолога там не нашли. Только кружили в небе вороны да где-то далеко, у реки, протяжно выл Отелло.