Текст книги "Красавчик. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Григорьич, успокойся, – сказал он. – Хочет Красавчик собственного «кровавого мальчика» – пусть он его получит. На нашей-то совести и без того много кровавых пятен. Григорьич, поделись одним таким пятном с Красавчиком. Заодно и поглядим.

Александров приподнял брови.

– На что поглядим, Саня? – спросил Юрий Григорьевич.

– Поглядим, как Красавчик справится с такой ответственностью, – ответил Сан Саныч. – Это мы с тобой, Григорьич, через войну прошли. Новые пятна на нашей совести уже и не заметишь. Нынешнее поколение другое. Вот и поглядим, кто придёт нам на смену.

* * *

Жизнь без головной боли поначалу меня настораживала. Но потом я вновь распробовал её прелести: в ночь с понедельника на вторник я уснул уже через два часа после того, как в своей спальне захрапел Юрий Григорьевич. На пробежку утром отправился в прекрасном настроении. Мне почудилось, что поднимавшееся из-за крыш домов солнце сегодня светило ярче, чем обычно. Лица прохожих выглядели приветливыми. А занятие на спортплощадке около школы завершилось быстро – я сегодня даже почти не устал. Но от прежнего режима я пока не отказался: днём снова завалился на диван и проспал до полудня.

После обеда я дождался, когда с работы вернулся Юрий Григорьевич. Выпил вместе с ним по чашке кофе. Обсудил с прадедом успехи «южновьетнамских» патриотов и «пиратство» бомбардировочной авиации США в Камбодже, о которых сообщили в сегодняшней газете «Правда». Рассказал Юрию Григорьевичу всё, что помнил о войне во Вьетнаме (оказалось, что большая часть моих знаний на эту тему черпалась из американских боевиков). Пояснил ему, что такое «вьетнамский синдром». Неожиданно даже для самого себя вспомнил об Уотергейтском скандале, который привёл к отставке нынешнего президента США Никсона.

На проспект Вернадского я приехал под вечер. Тени на улице к тому времени стали длиннее, жара чуть схлынула. Я купил в ларьке мороженое, неспешно прошёлся мимо того самого магазина, около которого не так давно встретил рыжеволосую Надю Петрову. Покусывая мороженое, я прошёлся до Надиного дома. Поздоровался с сидевшими на лавке около Надиного подъезда пожилыми женщинами. Те проводили меня любопытными взглядами до двери подъезда. Они словно прикидывали, к кому это направился незнакомый им солидно одетый молодой мужчина с коричневым портфелем в руке.

Я чуть вспотел, пока взобрался на пятый этаж: в подъезде было душно.

Вытер ноги о полосатый коврик, нажал на кнопку звонка.

Дверь передо мной распахнула Надя.

Она удивлённо приподняла брови, тряхнула рыжими кудрями и спросила:

– Сергей?

– Он самый, – ответил я. – Тебе не показалось.

Я улыбнулся и сообщил:

– Вот мы снова и встретились, Надя Петрова. Впустишь меня?

Глава 6

– Конечно, Сергей, – чуть запоздало ответила Надежда. – Входи, пожалуйста.

Она попятилась вглубь прихожей. Я тут же воспользовался её приглашением: шагнул через порог. Вдохнул ароматы табачного дыма и коктейль из запахов лекарств. Отметил, что запашок мочи на этот раз не почувствовал. Взглянул поверх Надиной головы на вход в комнату – дверь там была приоткрыта. В спальне Надиного брата бубнил радиоприёмник. Со стороны другой комнаты доносились звуки музыки – там либо слушали другой радиоканал, либо смотрели телевизор. Я заметил, как Надя поспешно взглянула на своё отражение в зеркале. Она торопливо поправила причёску и стёрла следы муки с подбородка.

– Надька, кто там пришёл⁈ – услышал я голос Вадима.

– Се…

Надин голос сорвался – Надежда кашлянула.

– Серёжа пришёл! – сообщила она.

– Какой ещё Серёжа⁈

– Серёжа… из пансионата!

Хорошо поставленный голос диктора радио почти затмил донёсшиеся из комнаты звуки недовольного ворчания. Диктор радостно сообщил, что «…советское кооперативное движение неразрывно связано с именем Владимира Ильича Ленина…» Я посмотрел на Надю, увидел: будто бы от духоты её щёки покрылись розоватым румянцем.

Спросил:

– Чем занимаешься?

– Пирожки леплю, – ответила Надежда.

Она показала мне испачканные мукой ладони.

– С чем пирожки?

– С капустой.

– Пирожки с капустой – это хорошо, – заявил я.

Надя нерешительно улыбнулась.

– Я только начала, – сообщила она. – Ещё ни один не пожарила.

Надежда виновато пожала плечами.

– Тогда не отвлекайся, – сказал я. – Честно говоря, я не к тебе пришёл. У меня есть разговор к твоему брату.

– К Вадику?

Надя недоверчиво посмотрела мне в лицо.

Я улыбнулся и кивнул.

– Именно. К Вадику. Не возражаешь, если я к нему войду?

Я указал на дверной проём комнаты, где виднелось прикрытое простынёй изножье металлической кровати. Надя будто бы с удивлением посмотрела в указанном мной направлении. «…Советские кооператоры способствуют расширению экономических связей между городом и деревней…» – вещал по радио голос диктора.

– Надька, что ему нужно⁈ – крикнул Вадим. – Зачем этот тип припёрся⁈

Я чуть приподнял брови и спросил:

– Пройду к нему?

Я снова показал портфелем на изножье кровати.

Надя ответила с секундной задержкой.

– К…конечно, – сказала она. – Проходи, Серёжа.

Надя вытерла руки о фартук.

Я сбросил полуботинки; прошёл мимо Надежды – чиркнул плечом по стене, оклеенной желтоватыми обоями. Шагнул в комнату (почувствовал запах пота), встретился взглядом с воспалёнными будто бы от недосыпа глазами рыжеволосого мужчины, полусидевшего на кровати. Отметил, что сегодня на щеках и на подбородке Вадима блестела рыжеватая щетина.

Поздоровался с Надиным братом. На этот раз руку ему не протянул. Поставил на пол около кровати портфель.

– Чего пришёл? – спросил Вадик. – Я же сказал, чтобы ты оставил Надьку в покое!

«…Съезд наметил меры по дальнейшему совершенствованию деятельности кооперативных организаций…» – вещал радиоприёмник. Вадим сдвинул к переносице жидковатые рыжие брови. Я повернулся к Надежде, улыбнулся.

– Наденька, – произнёс я, – прости, что отвлёк тебя. Смело возвращайся на кухню к пирожкам. Оставь меня с Вадиком наедине. У меня есть к твоему брату несколько вопросов. Поговорю с ним, как мужчина с мужчиной.

– Зачём? – насторожилась Надежда. – Серёжа, что случилось?

Я поднял на уровень своих плеч руки и показал Наде ладони.

– Ничего не случилось. Всё хорошо. Просто есть вещи, которые должны обсудить мужчины, прежде чем…

Я не договорил, посмотрел Наде в глаза и спросил:

– Ты же понимаешь?

Надежда неуверенно кивнула. Она взглянула на своего брата. Взглядом Надя будто бы поинтересовалась у него, что именно она только что поняла. «…Досрочное завершение планов последнего года пятилетки…» – сказало радио.

– Надька, иди на кухню, – велел Вадим. – Послушаю, что мне твой Серёженька скажет. Надеюсь, что он не свататься пришёл. Потому что такой муж тебе и даром не нужен. Я тебе это уже объяснил. Сейчас объясню и ему.

Вадик поднял на меня глаза, нахально усмехнулся. Я заметил, что румянец с Надиных щёк добрался и до её ушей. Надя вздохнула, качнула головой. Взглянула на брата – затем на меня. Развернулась на месте и ушла. Я посмотрел её вслед. Выждал, пока Надя повернёт в направлении кухни. Звуки радио заглушили поскрипывание её шагов. Я придвинул к кровати деревянный стул, уселся на него. Взглянул на ухмылявшегося Вадима. Снова отметил, что его глаза походили на Надины. Вот только подобного злого и обиженного взгляда я у Надежды пока не замечал. Такие взгляды я видел раньше только у бездомных собак.

Я наклонился к голове Вадика и спросил:

– Вадик, ты слышал сказку об Илье Муромце?

– Чего?

Надин младший брат недовольно скривил тонкие губы. Я взглянул на его будто бы испачканное ржавчиной, а не присыпанное веснушками лицо. Отметил, что рыжие волоски над губой Вадика походили на подстриженные иглы ежа.

– Илья Муромец пролежал на печи тридцать лет и три года, – сообщил я. – Гораздо дольше, чем пролежал на этой кровати ты. Потом Муромец с печи слез и отправился на подвиги. Ты хочешь слезть с кровати, Вадим?

Я постучал по металлическому изголовью кровати костяшкой пальца. Динамик радио захрипел, словно мой стук создал помехи для радиосигнала. На окне пошатнулась тюлевая занавеска.

Вадик нахмурился и спросил:

– Что ты несёшь? Куда… слезть? Издеваешься?

Говорил он тихо. Я с трудом расслышал его слова на фоне слов диктора, который всё ещё рассказывал о советской кооперации. «…Надо формировать торговый ассортимент на основе научных данных о спросе…»

– Куда слезть, – сказал я, – это уже вопрос не ко мне. Подвиги ты найдёшь без моей подсказки. В этом я не сомневаюсь. Я лишь предлагаю тебе, Вадик, возможность с этой кровати всё же встать. Причём, раньше, чем через тридцать лет.

Я услышал, как на кухне громыхнула посуда.

Вадим фыркнул и спросил:

– Что ты несёшь? Я ничерта не понял. Ты пьяный, что ли? Какой ещё Илья Муромец? Причём тут тридцать лет? Куда я отсюда слезу?

– Вот!

Я поднял вверх указательный палец. Помахал им.

– Правильный вопрос, – сказал я. – Ты молодец, Вадик. Ты сразу же уловил суть моего предложения.

«…Партийные организации призваны уделять больше внимания потребительской кооперации…» – заявил диктор. Вадим стиснул челюсти и сощурил глаза. Я увидел в его глазах отражение своего лица.

– У тебя есть два варианта, Вадик, – сообщил я. – Это в два раза больше вариантов, чем их у тебя было до моего сегодняшнего визита. Предлагаю тебе такой вариант: тебя с этой кровати снимут, мёртвого, потому что у тебя остановится сердце…

Вадим поморщил нос. Хмыкнул.

– Ты меня запугиваешь? – спросил он. – Серьёзно?

– Ты боишься умереть?

Надин брат фыркнул.

– Я больше ничего не боюсь… – ответил он.

– Вот и прекрасно, – сказал я. – Потому что в этом варианте есть и вероятность того, что ты просто уснёшь примерно на сутки. Потом проснёшься совершенно здоровым. Встанешь с этой кровати и займёшься, наконец, полезным делом.

Вадик посмотрел мне в глаза, заявил:

– Прекрасный вариант. Мы с Надькой в него верили… два года назад. Она в него верит до сих пор. По крайней мере, так она мне говорила. Вот только в него теперь не верю я. Так что не рассказывай мне сказки. Прямо скажи, что хочешь отправить меня в больницу. Чтобы я не мешал морочить голову моей наивной сестре.

Диктор радио выдержал паузу. Взял паузу и я: посмотрел Вадиму в глаза. «Активную деятельность ведёт советская кооперация на международной арене…» – ожил радиоприёмник.

– Вадим, – сказал я. – У меня нет никаких планов на твою сестру. Вообще никаких. Я пришёл сегодня не к ней, а к тебе. Потому что мне для работы нужен такой человек, как ты. Который самостоятельно сделает выбор…

Вадим хмыкнул и перебил:

– Выберет из двух вариантов?

– Да. Из двух вариантов.

Я снова постучал по изголовью.

– Ладно, я подыграю тебе, – сказал Надин брат. – Я выбрал. Хочу встать и пойти. Как Илья Муромец. Ты доволен?

Я покачал головой.

– Ты неправильно меня понял, Вадим. Два варианта выглядят так. В первом всё в твоей жизни останется в точности, как сейчас. Ты будешь слушать радио, есть пирожки… ну и дальше по списку – не мне его тебе озвучивать. Второй вариант даёт тебе шанс получить одну из двух возможностей. Первая возможность – это встать с кровати, подобно Илье Муромцу.

Вадик вновь ухмыльнулся.

– Вторая возможность, – продолжил я, – это умереть. Вероятность того и другого одинаковая. Это если ты предпочтёшь второй вариант. Ты либо умрёшь, либо полностью выздоровеешь: исчезнут даже вот эти прыщи, что сейчас у тебя на шее. Повторяю: шансы на смерть и на полное выздоровление одинаковые. Тут уж, как тебе повезёт. Но в первом варианте ничего не изменится гарантированно.

Вадик ухмыльнулся.

– Это ты надо мной так поиздевался? – спросил он.

– Я предложил тебе выбор.

«…За мир, демократию и социальный прогресс, против капиталистических монополий…» – убеждал радиоприёмник.

– Это такая шутка?

– Это такое предложение, которое я сделал пока только тебе, Вадим. Но кандидатов на подобный выбор у меня вагон и маленькая тележка. Если ты сейчас выберешь прежнюю жизнь, то я просто уйду и больше не вернусь. А ты останешься наедине с радиоприёмником и с запахом собственной мочи. Это без вариантов. Другого шанса изменить жизнь ты от меня не получишь.

– Жизнь? – переспросил Вадим. – Считаешь это жизнью⁈ По-твоему, я сейчас живу?

– По-моему, ты сейчас тупишь, – сказал я. – И тратишь моё время.

Я взглянул на настенные часы – на них же посмотрел и Вадим. «…Нет сомнения, что они оправдают высокое доверие партии и народа…» – заверил голос из радиоприёмника. Вадик перевёл взгляд на моё лицо.

– Что тебе от меня нужно? – спросил он.

– Чтобы ты определился. Оставишь всё, как есть? Или рискнёшь?

– Мне кажется: ты надо мной издеваешься…

– Мне плевать на то, что тебе кажется, Вадик. Жду твой ответ.

– Почему ты предложил это мне? Мы с тобой незнакомы…

– Мне плевать на тебя. Мне всё равно: умрёшь ты или встанешь на ноги. Я сделал это, из-за твоей сестры.

– Причём здесь Надька? – спросил Вадим.

Он снова прицелился в меня глазами через щели между веками.

– Она хорошая девчонка, – ответил я. – Планов у меня на неё нет. Никаких. Честное слово. Но я хочу, чтобы у неё была нормальная жизнь, а в перспективе – нормальная семья. Хочу, чтобы ты слез с её шеи. Хочу, чтобы ты отправился либо по своим делам, либо в могилу. То или другое случится, если ты примешь моё предложение. По большому счёту, оба эти варианта в итоге изменят жизнь твоей сестры к лучшему. Или ты со мной не согласен?

Вадим фыркнул.

– Придушишь меня подушкой? – спросил он. – Или насмерть забьёшь своим дурацким портфелем?

– Дурак ты, Вадик. И шутки у тебя дурацкие. Повторяю: твоя судьба мне совершенно неинтересна. Ты мне не нравишься. Если бы не Надя, то я бы тебе вообще ничего не предложил. Нашёл бы для своих целей другого кандидата.

Я распрямил спину, скрипнул стулом.

Сказал:

– Времени на размышление у тебя больше нет. Считаю до трёх и ухожу. А ты продолжишь писать под себя в кровать и слушать рассказы по радио о чужих достижениях. Только не жалуйся потом на судьбу, Вадик. На этот раз ты сам её для себя выбрал.

– Да пошёл ты!..

Вадим злобно сверкнул глазами

На кухне вновь что-то звякнуло. В прихожей скрипнули планки паркета (теперь я их услышал, потому что радио притихло). В комнату вбежала Надя.

Она замерла у кровати.

– Что случилось? – спросила Надежда. – Вадик, почему ты кричал?

Вадим взглянул на сестру и сквозь зубы процедил:

– Уйди, Надька.

– Вадим, что…

– Надька, уйди! – крикнул Вадик.

Надежда вздрогнула и попятилась.

– Надька, выйди из комнаты и прикрой дверь, – приказал Вадим. – Сейчас же!

Радиоприемник поддержал требование Вадима бодрой мелодией. Диктор объявил «московское время». Надежда посмотрела на меня – я кивнул и повторил слова Вадима, пусть и спокойным тоном.

Надя покачала головой и ушла.

Скрипнули дверные петли.

Я повернулся к Вадиму и спросил:

– Что выбрал, Вадик? Каков твой ответ?

– Давай, – сказал Вадим. – Души меня. Или что ты там хотел?

Он вздохнул.

– Какой из вариантов ты выбрал? – повторил я. – Ответь чётко. Чтобы я тебя понял.

Я посмотрел Надиному брату в глаза.

– Любой, – ответил Вадим. – Лишь бы не… как сейчас.

– Рискнёшь?

Я посмотрел на Надиного брата сверху вниз.

Вадим ухмыльнулся.

– Вот же ты зануда, – произнёс он. – Я пока не понял, зачем тебе вся эта комедия. Но я тебе подыграю.

Надин брат закатил глаза и произнёс:

– Да. Я. Согласен. На второй вариант. При котором я подохну.

Он снова направил на меня взгляд, спросил:

– Теперь ты доволен?

– Вполне, – ответил я. – Повторю ещё раз. Чтобы ты помнил, на что согласился. Точную дату я тебе не назову. Это произойдёт завтра, послезавтра, через неделю или через месяц. Случится одно из двух. Ты либо умрёшь. Внезапно: от остановки сердца. Этот вариант ты не заметишь. Для тебя всё вот это просто в один момент закончится и исчезнет навсегда.

Я повёл рукой – указал на кровать, на стол, на окно.

– Либо ты вдруг уснёшь. Надолго. Минимум: на сутки. Разбудить тебя не смогут. Это точно. Пробудишься ты самостоятельно, когда процесс излечения завершится. Проснёшься ты здоровым. Абсолютно. Исчезнут даже прыщи и шрамы. Будут ли у тебя силы, чтобы сразу же слезть с кровати самостоятельно – этого я тебе не скажу. Но ты с неё слезешь.

Вадим ухмыльнулся и спросил:

– Как же ты это сделаешь? Я имею в виду… Как ты меня вылечишь?

Я развёл руками и ответил:

– Никак. Я тут вообще ни при чём. Если тебе повезёт – ты поправишься самостоятельно, без посторонней помощи. Просто… случится чудо. Так всем и говори. Обо мне вслух даже не вспоминай. О нашем сегодняшнем разговоре забудь. Ты поучаствуешь в настолько секретном эксперименте, что тебя скорее убьют, чем позволят о нём болтать. Да и не поверит тебе никто.

Я усмехнулся и добавил:

– Люди не верят в чудеса, Вадик. Так же, как ты сейчас не веришь мне. Но это не имеет значения. Ни для меня, ни для тебя, ни для твоей сестры. Вопрос веры в нашем случае неважен. Плевать мне, во что ты веришь. От твоей веры ничего не зависит. Решает только твой выбор. Это без вариантов. Но раз ты уже решил, тогда приступим. Займёмся делом. Я и так потратил на тебя много времени.

Я поднял с пола портфель, щёлкнул пряжкой. Положил на кровать рядом с Вадиком футляр со шприцем. Поставил на тумбочку около кровати банку с носовым платком.

– Что это? – спросил Вадим. – Что ты делаешь?

– Возьму у тебя кровь на анализ, – ответил я. – Это не больно. Не дрейфь.

Я расстегнул чехол.

Посмотрел на Надиного брата и добавил:

– Сам подумай: какое в наше время может быть чудо… без анализа крови? Мы живём в двадцатом веке, Вадик. Поэтому даже чудеса у нас вполне себе современные.

* * *

Мои манипуляции со шприцем и с банкой остались для Нади Петровой незамеченными. Надежда заглянула в комнату брата уже после того, как я защёлкнул пряжку на портфеле. Я как раз пояснил Вадиму, зачем пропитал его кровью носовой платок. Надежда десяток секунд постояла у порога комнаты. Послушала мои рассказы о том, кто в странах мира выполнял функции нашего Деда Мороза: я сообщил Вадиму о существовании английского Санта Клауса, французского Пер-Ноэля, финского Йоулупукки и немецкого Ганса Траппа. Информацией на тему «заменителей» Деда Мороза я в своё время разжился в нашем ночном клубе, где зимой проходили забавные тематические вечеринки с раздачей подарков и с участием длинноногих стриптизёрш.

В гостях у Нади Петровой я задержался ещё на полчаса: выпил чай с пирожками.

Привёз я пирожки и домой, угостил прадеда.

Вечером я собственноручно повесил в гостиной платок с кровью Вадика (на верёвку под полкой). Запустил вентилятор. При помощи Юрия Григорьевича я ещё дважды сегодня использовал при работе с внутренним компасом чужую жизненную энергию. Оба раза наградил головной болью Василия Гарина, потому что именно платок с его кровью я использовал для тренировки. Вечер и полночи я провёл в кресле. Зубрил результаты футбольных, хоккейных и баскетбольных матчей; запоминал победителей Олимпийских игр и фамилии призёров чемпионатов мира и Европы по лёгкой атлетике. Без головной боли дело с зубрёжкой шло семимильными шагами. Я невольно пожалел, что там, в двухтысячном, не заучил вот так же выигрышные номера лотерей.

* * *

В среду под вечер вместе с прадедом явился и Сан Саныч. Александров уселся на диван с бутылкой пива в руке. Он с интересом понаблюдал, за моими первыми потугами в освоении «лечения». Под присмотром прадеда я сегодня вечером вполне осознанно попытался убить бывших владельцев той крови, которая впиталась в прибинтованные к моим рукам носовые платки. Я всё сделал так же, как и Юрий Григорьевич – тогда, при «лечении» Лебедевой. Так же замер с двумя повязками на предплечьях, сжал в руках платок с кровью Вадика Петрова. Рассматривал пламя свечи и ждал, когда волны мурашек помчатся через запястья к моим ладоням.

Вот только мурашки сегодня при попытках «лечения» не появились. Хотя они активно пробегали по моим плечам к голове при работе с внутренним компасом (я сегодня отправил по две порции головной боли каждому из доноров, задействованных в работе над освоением «лечения»). «Чудо» в итоге я сегодня не совершил. Но и не заполучил «кровавого мальчика». Платки вернулись в банки. Я выпил в компании Сан Саныча и прадеда чашку кофе с шоколадными конфетами. Выслушал очередные нотации Юрия Григорьевича на тему того, что с «незнакомым пациентом» я отработал бы спокойнее, без ежесекундного опасения совершить ошибку.

Ответил:

– Я и так спокоен, дед. За это не волнуйся. Москва не сразу строилась. Так же и тут. Прорвёмся, дед, победа будет за нами.