Текст книги "Красавчик. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Красавчик. Часть 3

Глава 1

Ещё у порога квартиры Александровых я узнал первую новость. Сказала мне её явившаяся в прихожую Рита. Она поцеловала меня в щёку, забрала у меня торт и сумку с продуктами. Рита посмотрела на суетившуюся вокруг меня Кудрявцеву и сообщила: Валентина вчера рассталась со своим женихом. Валя тут же громогласно наградила Давтяна примерно теми же определениями, которые я только что прочёл на стене в подъезде. Разбавила их «литературными» словечками: «кобелина», «козёл», «предатель», «урод» и «импотент». Рита бросила испуганный взгляд в сторону гостиной, где звучала из динамика телевизора музыка. Я посмотрел на лицо выглянувшего из-за Ритиной спины взъерошенного Аркадия Александрова – тот дёрнул плечами и покачал головой.

Подробности расставания Вали и Нарека я узнал уже сидя за установленным в гостиной столом-книжкой. Поведала мне их Кудрявцева. Сделала она это эмоционально, с использованием нелитературных выражений. Аркадий в это время прикрывал ладонями уши Василия, жевавшего принесённую мной колбасу. Рита торопливо расставляла на столе нарезки из купленных мною в «Гастрономе» продуктов (до моего появления ассортимент блюд на столе выглядел очень скромно). Кудрявцева закусила сыром очередные пятьдесят граммов, прижала к моей ноге под столом своё колено, осыпала ругательствами Давтяна и его родственников. На экране телевизора у Вали за спиной размахивал руками дирижёр оркестра, и соревновалась с Кудрявцевой в громкости оперная певица.

Поступок Нарека в изложении Валентины выглядел чудовищным преступлением. Я пропустил слова Кудрявцевой через фильтр в своём мозге и сообразил, что случившееся весьма банально. Любовь Давтяна к Валентине закончилась. Случилось это сразу же после того, как «земляк» (работавший заведующим отделом в универмаге «Москва») предложил Нареку «руку» своей дочери. Эти подробности у Давтяна сегодня выяснил Александров (отправленный Ритой и Валей к Нареку «поговорить по мужски»). Нарек признался Аркадию, что его любовь к Валентине «внезапно угасла». Ещё он похвастался Александрову «связями» и «возможностями» своего будущего тестя. Сказал Аркадию, что раз уж он не умеет долго любить, то хотя бы создаст «крепкую семью».

Выражение «крепкая семья» стало катализатором для новой вспышки Валиного гнева. Она снова прошлась «крепкими» выражениями по Нареку Давтяну: по его внешности, по его моральным и человеческим качествам. Затем от Вали досталось родственникам Давтяна, и родственникам его новой невесты. Особое внимание Валентина уделила самой невесте. Всю эту вспышку женского гнева пятилетний Василий переждал с прикрытыми ушами (жевал сыр и колбасу, рассматривал на чёрно-белом экране махавшего дирижёрской палочкой лысого мужчину). Я тоже заценил купленные в «Гастрономе» колбасы. Признал, что «Докторская» колбаса мне понравилась больше, чем «Любительская». Валя сорвала голос, закашляла. Со слезами на глазах обвинила Давтяна и в этом происшествии.

Рита сменила захрипевшую подругу на посту главного рассказчика и поведала мне вторую «важную» новость (о которой я уже слышал от Сан Саныча). Сообщила, что она и Аркадий решили пожениться. Валя громко шмыгнула и пустила слезу. Рита этого будто бы не заметила: она сообщила мне примерную дату свадьбы (её мне уже говорил Сан Саныч). Призналась, что ей и Васе в квартире Александровых нравится. Назвала Сан Саныча «прекрасным» и «мудрым» человеком. Сказала, что уже в сентябре её сын пойдёт в новый детский сад. Обмолвилась, что присмотрела для Васи школу вблизи их нового дома. Погладила Аркадия по руке. Валино колено под столом потёрлось о мою ногу. Кудрявцева снова всхлипнула, залила печаль прозрачной жидкостью из рюмки.

Я воспользовался паузой в беседе – сменил тему нашего разговора. Сообщил Аркадию о своей встрече с «рыжей» Надей. Рассказал, как донёс до её квартиры тяжёлые сумки. Заявил, что Надя выглядела сегодня прекрасно. Признался, что до сих пор не узнал Надину фамилию. Аркадий тут же вскочил с места и вышел из комнаты. Мы проводили его удивлёнными взглядами. Вернулся Александров – принёс мне обрывок бумаги: небольшой, размером с пачку сигарет (он раньше был частью страницы блокнота). Аркадий заявил, что выяснить Надину фамилию – не проблема. Потому что «рыжая» написала её для меня в записке (вместе со своим адресом). Кудрявцева привстала, опёрлась рукой о моё плечо. Заглянула в записку и тут же насмешливо фыркнула.

– Дурацкая у этой девки фамилия! – заявила она. – Надежда Петрова! Обхохочешься. Этих Петровых, Ивановых и Сидоровых у нас в Москве полным-полно! Тоже мне невидаль.

Я заметил, что Рита нахмурилась. Рита прикоснулась к руке Аркадия и поинтересовалась у меня, о чем мы с Надей Петровой сегодня беседовали. При этом она едва заметно улыбнулась и стрельнула взглядом в свою подругу. Кудрявцева этот взгляд не увидела, потому что рылась пальцем в тарелке с колбасной нарезкой. Выступление оперной певицы в телевизоре сменилось вполне попсовой песенкой о комсомоле, которую исполнил похожий нарядом на бухгалтера темноволосый певец. Я в паре предложений пересказал Надины восторженные отзывы о пансионате «Аврора». Передал Надино разочарование быстротечностью отпуска. Сообщил, что Надежда уже вышла на работу. Рита поинтересовалась: встречусь ли я с Надеждой Петровой снова.

– Надя меня тоже об этом спросила, – признался я.

– Что ты ей ответил? – спросил Аркадий.

Я пожал плечами и сообщил:

– Сказал, что я и эту встречу с ней не планировал. Но встреча состоялась. Потому что Москва – это большая деревня. Не удивлюсь, если наши пути пересекутся уже завтра или послезавтра. Так что новая встреча с Надеждой вполне возможна. Но только она будет случайной. На походы в кино и на прочие свидания времени у меня сейчас нет. Вообще. У меня сейчас много работы.

Я посмотрел на прижавшуюся ко мне уже и плечом Валентину.

Та усмехнулась, тряхнула зажатым между её пальцами куском колбасы.

– Пусть эта девка закатает губу, – произнесла Кудрявцева. – Нашлась тоже…

Валя не договорила: громко икнула.

Василий радостно улыбнулся, его мама вновь нахмурилась.

– Надя девчонка хорошая… – произнёс Аркадий.

Он встретился взглядом с Ритиными глазами и продолжил:

– … Только не очень красивая. Сергею она не подходит. Да и не нужна она ему.

– А какая ему подходит? – спросила Кудрявцева.

Она повернула в мою сторону лицо, пьяно улыбнулась, дыхнула на меня свежим перегаром.

– Елена Лебедева рядом с ним неплохо смотрелась, – заявил Александров.

Валя недовольно скривила напомаженные губы.

– Ленка Лебедева дура! – сказала она. – А все мужики козлы. И ты, Аркашка, тоже… козёл. Все вы!..

Кудрявцева посмотрела мне в глаза – провела ладонью по моей спине. Улыбнулась, зажмурила глаза.

Рита нахмурила брови, но тут же ухмыльнулась.

– Видела бы ты, Кудря, как Лебедева на нашего Сергея в театре посмотрела, – произнесла она. – Как кошка на сметану. Она увела Сергея за сцену. Представляю, чем они там занимались.

Рита погладила Аркадия по руке.

– Я бы этой кошке прямо там шкурку подпортила, – сказала Кудрявцева.

Её рука спустилась по моей пояснице, преодолела преграду в виде брючного ремня…

Я убрал с себя Валину руку, положил её на столешницу рядом с пустой стопкой. Кудрявцева хмыкнула и вновь сунула пальцы в тарелку с колбасой. Другой рукой она придвинула к себе блюдце с сыром.

– Как поживают Пётр и Ольга Порошины? – спросил я.

– Нормально они поживают, – буркнула Валентина. – Все сейчас нормально поживают. Кроме меня.

* * *

В квартире Аркадия я засиделся до темноты. За это время я выслушал Ритины рассказы о её планах на будущее. Выдержал шквал расспросов о моей работе – отделался намёками на секретность и на «подписку о неразглашении». Уклонился и от обсуждения моих отношений с Еленой Лебедевой. Станцевал с Кудрявцевой два медленных танца под записанную на виниловую пластинку музыку. Валя за время танцев испачкала мою шею и уши губной помадой. Сыграл с Александровым в шахматы (трижды выиграл – на этом наш турнир завершился). Рассказал Василию сказку о приключениях «ужасного терминатора из будущего».

Диктор телевидения с экрана перечислил важнейшие новости сегодняшнего дня. Мы с Аркадием его выслушали, пока женщины шушукались на кухне. Я сообщил Александрову, что мне пора. Поблагодарил Аркадия за гостеприимство, пожал ему руку. Окинул на прощанье взглядом расставленную в гостиной мебель: ту самую, которую я в девяностых годах вместе с отцом спускал по ступенькам вниз и грузил в стоявший около подъезда автомобиль. Погладил по голове уже зевавшего и потиравшего глаза Василия. Пообещал ему (и Аркадию), что вторую часть истории об американском «терминаторе» расскажу в следующий раз.

В прихожей я встретил завершивших свои беседы женщин. Рита предложила, чтобы я задержался ещё «на полчасика» – я ответил, что меня сегодня ещё ждала работа. Рита снова поблагодарила меня за торт (который лично мне показался совершенно невкусным, хотя Вася и Аркадий ели его с видимым удовольствием). Высказала надежду на то, что мы скоро снова встретимся. Кудрявцева нахмурила брови и заявила, что тоже поедет домой. При этом она покачнулась, прислонилась плечом к стене. Рита и Аркадий в один голос ей сказали, что она останется до утра у них дома. Рита заявила Вале: они поедут завтра на работу вместе.

Кудрявцева покачала головой и шагнула к своей обуви.

– Кудря, куда ты сейчас пойдёшь⁈ – сказала Рита.

Она придержала едва не свалившуюся Валентину и добавила:

– В таком-то состоянии.

– В нормальном я состоянии! – огрызнулась Кудрявцева. – Будешь и ты в таком состоянии, когда женишок тебя бросит.

Валя бросила злой взгляд на лицо Александрова, сунула ноги в туфли. Ухмыльнулась и тут же громко икнула. Схватилась рукой за вешалку – та пошатнулась, но удержалась на стене.

– Красавчик меня проводит до общежития, – заявила она. – До самой комнаты. До кровати. Да, Красавчик?

Она дыхнула мне в лицо – я невольно отклонился назад.

Вешалка снова задрожала.

– Не переживайте, – сказала Кудрявцева. – Ничего плохого со мной не случится. Вот какой здоровый парень со мной поедет. Поможет несчастной брошенной женщине добраться до дома. И ещё… поможет.

Валя протянула в мою сторону руку. Не дотянулась до моего плеча – просто махнула рукой. Посмотрела мне в лицо, чуть приподняла подбородок (будто продемонстрировала мне свою шею), улыбнулась.

– Ничего плохого со мной не случится, – повторила Валентина. – А если что-то и случится, то очень даже неплохое. Должно же и мне повезти. А не только рыжим девицам и всяким там бездарным актрискам.

* * *

По пути к метро Кудрявцева прижимала к своей груди мой локоть. Она выпустила мою руку лишь у турникетов метро. На эскалаторе Валентина смотрела мне в глаза и улыбалась. Испачкала помадой мою рубашку: стояла на ступень ниже меня – не дотянулась губами до моего лица. Валентина не умолкала ни на минуту. Жаловалась мне на свою «несчастную» жизнь, ругала Давтяна, сыпала колкости в адрес Нади Петровой и Елены Лебедевой. Я заметил, как усмехнулись в вагоне метро наблюдавшие за нами молодые пассажиры. Пассажиры старшего возраста нахмурились и осуждающе покачали головами.

У выхода из метро мы столкнулись с патрулём народной дружины. Дружинники насторожились при виде повисшей у меня на плече Кудрявцевой. Взглянули на меня, завистливо вздохнули. Я кивнул – поздоровался с ними. Дружинники кивнули мне в ответ. С претензиями к нам они не сунулись. Как не заинтересовались нами и остановившиеся около метро милиционеры. Охранники правопорядка обменялись шуточками, посмеялись. Дружинники стрельнули у милиционеров папиросы, закурили. Я взглянул на часы и неспешно повёл по-прежнему не умолкавшую Валентину в направлении общежития завода «Слава».

До общежития мы дошли без приключений. Хотя прогулка выдалась продолжительной: я в итоге пожалел о том, что повёлся на Валино заявление «тут недалеко» и не остановил попутку. Раз пять Валентина говорила, что устала и предлагала посидеть на прятавшихся в полумраке под деревьями лавках. Но я пропускал эти предложения мимо ушей и с упорством ледокола вёл свою едва переставлявшую ноги спутницу по озвученному ею ещё около метро маршруту. Общежитие я увидел издали: мне на него указала рукой Валентина. Мы прошли мимо собравшихся у входа в общежитие мужчин – те проводили нас любопытными взглядами.

В общежитии пахло табачным дымом.

Я остановился около окна вахтёрши – Валя дёрнула меня за руку, но с места не сдвинула.

– Идём, – сказала Кудрявцева. – Чего ты остановился?

– Уже пришли, – сказал я. – Дальше нам: в разные стороны. Тебе в комнату, а мне – обратно к метро.

– Что, ты даже не зайдёшь ко мне? – спросила Валя.

Кудрявцева шагнула ко мне, прикоснулась к моему телу грудью. Запрокинула голову и посмотрела мне в лицо. Чуть приоткрыла рот, будто приготовилась к поцелую.

– Не зайду, – ответил я. – Дальше доберёшься сама. Спокойной ночи, Валя. Приятных снов.

Я отцепил от своей руки Валины пальцы. На мгновение встретился взглядом с глазами наблюдавшей за нами из окошка вахтёрши. Развернулся и пошёл к выходу.

– Ну и ладно! – крикнула мне вслед Валентина. – Все вы, мужики, дураки! Ты, Красавчик, тоже дурак!

Я вышел на улицу, вдохнул полной грудью московский воздух. Стоявшие у входа в общежитие мужчины прервали разговор, взглянули на меня. Я заметил у них на лицах ухмылки.

– Что, Валька не дала? – спросил один из мужчин.

Он сплюнул себе под ноги.

Стоявшие рядом с ним мужчины хохотнули.

– Не взял, – ответил я.

Взглянул на циферблат часов – на метро я пока ещё успевал.

Мужчина снова сплюнул и сказал:

– А что так? Наша Валька клёвая.

Я посмотрел мужчине в лицо и ответил:

– Беру, что хочу. А не то, что дают.

Сунул руки в карманы брюк и зашагал к метро.

* * *

По дороге домой я поймал себя на том, что думал о намеченном на воскресенье походе к Лебедевой. Я прикидывал, что именно скажу Алёне при следующей встрече. Хотя никогда раньше подобное заранее не планировал.

Я ухмыльнулся, покачал головой и сам себе сказал: «Расслабься, Серёга. Просто ещё одно расставание с девчонкой. Ничего особенного. Сколько их у тебя было и сколько ещё будет. Не стоит из-за чего ломать голову».

* * *

Вошёл в квартиру своего прадеда и тут же почувствовал витавший в воздухе прихожей запах кофе. Отметил, что это был не тот, уже привычный, аромат привезённого мною из двухтысячного года напитка «Нескафе Голд». Запах был другим. Примерно так же пахло около барной стойки в ночном клубе, где я работал: настоящими жаренными кофейными зёрнами.

Я заметил, что в комнате моего прадеда горел тусклый свет – это светила стоявшая на письменном столе прадеда лампа. Я полюбовался в зеркале на отражение своей испачканной красной помадой рубашку. Пальцем стёр следы помады с шеи и с мочки правого уха. Снова вдохнул полной грудью кофейный запах и заглянул в комнату прадеда – сообщил тому о своём возвращении.

Наряженный в домашнюю одежду Юрий Григорьевич сидел за письменным столом. На столешнице перед ним я увидел знакомую картонную папку и разложенные в три стопки газетные и журнальные вырезки: те самые, которыми меня снабдил Сергей Петрович Порошин (Сергей Порошин из будущего). Прадед повернул в мою сторону лицо, поправил на переносице очки.

Юрий Григорьевич поинтересовался, как прошла моя встреча с Аркадием Александровым. Я заверил его, что «всё было нормально». Подошёл к столу, указал на газетные и журнальные статьи. Поинтересовался, что Юрий Григорьевич в них искал. Прадед снял очки, потёр глаза. Поднял на меня взгляд (задержал его на моей рубашке, где красовались следы от помады).

– Так… – произнёс прадед. – Кхм. Я сегодня кое о чём задумался.

– О чём? – спросил я.

Юрий Григорьевич вздохнул и спросил:

– Сергей, хочешь, я сварю тебе кофе? Настоящий. Зерновой.

– Хочу, – ответил я.

– Тогда идём на кухню, – сказал Юрий Григорьевич. – Там и поговорим.

Глава 2

Юрий Григорьевич сварил кофе в медной турке на газовой плите. Разлил его по чайным чашкам. Поставил чашки на стол – одну придвинул ко мне. Уселся напротив меня на табурет, снова потёр глаза и зевнул. Я склонился над чашкой, принюхался. Мне вдруг почудилось, что я снова вернулся на работу в ночной клуб. Потому что там я за смену выпивал по пять-шесть чашек пахнувшего примерно так же напитка. Прадед бросил себе в кофе две ложки сахара. Я от сахара отказался. Пригубил чашку – сделал из неё маленький глоток. Взглянул на Юрия Григорьевича и одобрительно кивнул.

– Неплохой кофе, – сказал я. – Лучше, чем растворимый. Гораздо вкуснее.

Мой прадед усмехнулся.

– Ну, тут уж на вкус и цвет… – произнёс он. – Кхм. Лично мне твой кофе из будущего понравился. Надеюсь, что ты, Сергей, скоро передашь мне из своей заграницы хоть пару таких же банок.

– Обязательно передам, дед. Если там такой кофе уже производят.

Юрий Григорьевич улыбнулся и пожал плечами.

– Не такой, так другой, – сказала он. – Растворимый кофе за границей сейчас точно производят. Лишь бы в том кофе не было злаков и цикория. Потому что кофе с добавками я куплю и здесь.

– Договорились, дед.

Юрий Григорьевич шумно отхлебнул из чашки и снова взглянул на моё плечо – там красовались оставленные губами Валентины Кудрявцевой следы красной помады. Прадед указал на них чашкой и поинтересовался, где это я «с бабами тёрся». Я рассказал Юрию Григорьевичу о встрече с Валей; о том, что она рассталась с Давтяном. Сообщил, что Аркадий по желанию невесты и её подруги ездил на разборки к Нареку – Юрий Григорьевич покачал головой. Я описал прадеду своё путешествие до общежития завода «Слава». Тот выслушал мой рассказ, не перебивал – лишь усмехался.

– … Вот такие дела, дед.

Юрий Григорьевич кашлянул и поинтересовался:

– Снова будешь спасать этого своего Петра… как там его фамилия… от Валентины?

– Порошина? – сказал я.

Пожал плечами и произнёс:

– С чего бы это, дед? Сергей Петрович попросил, чтобы его отец не загулял с Кудрявцевой в пансионате. Я эту его просьбу выполнил. Так что мы с ним в расчёте. В будущем подброшу ему миллион баксов. Но это уже другая история. А на данном отрезке времени я свои обещания выполнил. Сопли Петру Порошину вытирать не буду. Это без вариантов.

Юрий Григорьевич хмыкнул.

– А если Порошин снова увлечётся Кудрявцевой? – спросил он.

– Да и пожалуйста, – ответил я. – Горбатого только могила исправит. Я над Петром шефствовал в пансионате. По возвращении Порошиных в Москву этот мой договор с Сергеем Петровичем считаю выполненным. Так что моя совесть чиста, дед. Сам я жениться на Кудрявцевой не собирался и не собираюсь. Лишать её жизни или здоровья тоже не намерен.

Я поднял на уровень груди руки, показал прадеду свои ладони.

Заявил:

– Так что дальше Петя поплывёт по жизни без моей помощи. Он не маленький: справится… наверное. Про обещанный миллион я помню. Но кроме него я Порошиным больше ничего не должен. У меня и без проблем Порошиных сейчас дел по горло. Разве не так? Два месяца до твоих похорон осталось. А я всё ещё с этим дурацким платком не разобрался.

Я покачал головой.

– Кстати, о платках… – сказал Юрий Григорьевич. – Кхм.

Он смочил горло очередным глотком кофе и сообщил:

– Виделся я сегодня с Саней. Поговорил с ним о наших дальнейших планах. Я пересказал ему наш с тобой вчерашний разговор. О том, что для тебя в нашей стране жизни не будет. В общем… Саня с твоими утверждениями согласился. Он сказал, что твои документы – филькина грамота. Не советовал их светить даже перед участковым.

Юрий Григорьевич развёл руками.

– Получается, Сергей, что ты совершенно прав, – сказал он. – Твоя нынешняя легенда о жизни во Владивостоке серьёзной проверки не выдержит. А вот шпион из тебя получится вполне правдоподобный. Саня так и сказал. Так что уговаривать тебя не буду. Собрался за границу – поезжай. Саня считает, что так даже будет лучше: для тебя и для нас.

Я кивнул и поднял со стола чашку.

– Санечка сегодня вечером уехал, – сообщил Юрий Григорьевич. – В очередную командировку. На этот раз в Ворошиловград. Пообещал, что привезёт оттуда ещё один платок. Я так понял, что Саня кое-что разузнал о Луганском маньяке. Он что-то говорил о военной части. Сказал, что нашёл уже не первое подтверждение тем статьям, которые ты привёз.

Прадед указал рукой на стену, за которой (на письменном столе в его спальне) лежала полученная мною от Сергея Петровича Порошина папка с газетными вырезками.

– Мне кажется, Сергей, что Саня уже поверил в твой рассказ о будущем. Как и в то, что в статьях из твоей папки описаны реальные истории. Думаю, что скоро у нас появится много платков с кровью. Саня разберётся со всеми преступниками. А вот кто разберётся со всем остальным? Кхм. Ведь ты же привёз информацию не только о маньяках.

Юрий Григорьевич вздохнул и сообщил:

– Вот я и заглянул сегодня… снова в ту папочку. Почитал статейки из будущего. Интересные статейки, честно тебе признаюсь. Вот только от описанных в ней историй мне стало грустно. Потому что они все, как одна, невесёлые. Как и те истории о будущем нашей страны, которые ты мне рассказывал. Вспомни хотя бы… это крушение теплохода «Александр Суворов».

Прадед вновь потёр глаза, взглянул на меня.

– Страшная история описана в той статье. Не хочу в неё верить, Сергей. Ой, не хочу! Но ведь… почти полтысячи человек при том столкновении погибнут. Как они там сказали: будет «мясорубка страшная». Мясорубка, которая перемолола… перемелет сотни наших советских людей: мужчин, женщин, детей. Хочется верить, Сергей, что всё это чей-то вымысел. А если нет?

Юрий Григорьевич заглянул в свою чашку, будто гадал на кофейной гуще.

– Тринадцать лет до этого события осталось, – сообщил он. – Вряд ли я до него доживу. Но… если доживу?

Прадед поднял на меня взгляд.

– Как я в глаза людям посмотрю? – спросил Юрий Григорьевич. – Кхм. Если такое случится.

Он шумно выдохнул – по столешнице покатились подсохшие хлебные крошки.

– А этот пожар на Чернобыльской станции, о котором ты, Сергей, говорил? В тех вырезках о нём мало что сказано. Но кое-какая информация всё же есть. Кхм. Через двенадцать лет погибнут те восемь человек на станции «Авиамоторная». Которая пока ещё даже не построена. Двадцать пять тысяч человек погибнут во время землетрясения в Армении.

Юрий Григорьевич качнул головой.

– Это не считая той войны в Афганистане, – сказал он. – И развала нашей страны. В это я даже верить не хочу. Но понимаю, что будущее приготовило нам не только приятные сюрпризы. Саня вон… уже двоих маньяков за решётку упрятал. По наводкам из тех газетных вырезок. Скоро к ним отправит и третьего. А что делать с другими статьями… из будущего?

Прадед усмехнулся и сообщил:

– Вот об этом, Сергей, я сегодня задумался. Перед твоим возвращением.

Я пожал плечами и ответил:

– Что-нибудь придумаем, дед. Вместе. Потому что ты до всего этого доживёшь. Приложу к этому все усилия, как и обещал. Переупрямлю ваш дурацкий платок. Мне и родители, и тренер всегда говорили, что я упрямый. Вот только я не упрямый, а упорный. Сколько, говоришь, ты искал ту «жизненную энергию»? Семнадцать лет?

Юрий Григорьевич улыбнулся.

– Семнадцать лет прошло от того момента, – сказал он, – когда я впервые воспользовался «поиском» до первого успешного «лечения». Первый раз я воспользовался нашей семейной способностью, когда был ещё ребёнком. А первое «лечение» совершил, будучи уже дипломированным врачом. Вот только ты не думай, что всё это время я использовал способности…

Юрий Григорьевич указал на меня пальцем.

– … Так же, как ты сейчас. «Поиск» мне в детстве не нравился: ты сам знаешь, почему. А во времена учёбы в институте мне и без использования «поиска» головной боли хватало. Поэтому я не вспоминал о своей способности месяцами. В лучшем случае, демонстрировал её раз в неделю. Эксперименты над ним случались нечасто. Хотя я тоже упорный.

Прадед усмехнулся.

– Упорство, – сказал он, – это наша семейная черта. Поэтому я всё же проводил эксперименты со своей способностью. Когда для этого было время. Не так часто, как это делал сейчас ты, разумеется. Кхм. Да и экспериментировал я… часто совершенно бестолково. Помимо платков с кровью я перепробовал множество других вариантом получить чужую энергию.

Юрий Григорьевич покачал головой.

– Но результата добился лишь с платком. На этом варианте в итоге и остановился. Перешёл к экспериментам с «лечением». Пробовал и прямое наложение рук на тело пациента и… не только это. Многое перепробовал, пока не выработал собственную методу. Вначале случилась и неудача. Которая стала предвестницей успеха. Об этом случае я расскажу тебе потом…

Прадед махнул рукой.

– … Когда перейдём к «лечению». Если перейдём к нему. Кхм. Всё же… времени у нас осталось не так много.

Юрий Григорьевич потёр ладонью свою грудь – с левой стороны.

– Чувствую, Сергей, что и это твоё предсказание исполнится, – сказал он. – Будет вам моя могилка. Сердечко пошаливает. Кхм. Но время у нас ещё есть. Поэтому будем работать. Проверю твоё упорство. Хотя ты его уже продемонстрировал: там, в лесу. Саня признался, что «зауважал» тебя после того случая. А Санино уважение, Сергей, дорогого стоит.

Прадед отсалютовал мне чашкой.

– Так что работаем дальше, Сергей. Завтра продолжим твои тренировки…

– Не завтра, а сегодня, дед, – сказал я.

Юрий Григорьевич взглянул на часы.

– Поздно уже, Сергей, – заявил он.

Я покачал головой.

– Поздно будет в октябре, дед.

– До утра ведь промаешься с головной болью.

Я ухмыльнулся и ответил:

– Мы с ней уже сдружились. Потерплю. Ты мне лучше вот что скажи, дед. Что конкретно ты ощутил в тот момент, когда почувствовал эту самую «жизненную энергию»? Про онемение на коже я слышал. Что было ещё? Ты не задумывался, почему получилось именно в тот раз, а не в предыдущие? Может… ты использовал тогда новый способ «поиска»?

Юрий Григорьевич пожал плечами.

– Конечно, я думал над этим, Сергей. Особенно в последние дни. Потому что для меня твои успехи в деле освоения наших семейных способностей тоже важны, как ты понимаешь. Но ничего «такого» не вспомнил. Я столько всего тогда перепробовал… Наверное, чаша терпения у судьбы тогда просто переполнилась. Последняя капля моих усилий заполнила чашу…

Прадед развёл руками.

– … И вот, – сказал он, – у меня тогда всё получилось.

Юрий Григорьевич улыбнулся.

– «Поиск» без головной боли, – сказал он, – это совсем иные ощущения. Кхм. Не мучения.

– Охотно верю, – ответил я.

Допил кофе и заявил:

– Давай-ка потренируемся, дед. Прямо сейчас. Пока ты не уснул.

– Ты уверен, Сергей? – спросил Юрий Григорьевич.

Он отодвинул от себя чашку.

– Уверен, – сказал я. – Так надо, дед. Сегодня у нас будет два «поиска». Я так решил. На три не замахнусь. Только сразу глотну таблетку. Надеюсь, что к утру головная боль всё же пройдёт. Потому что утренние пробежки с головной болью удовольствия мне не доставляют. Это ещё мягко сказано. Так что же мы с тобой сейчас отыщем, дед? Какие у тебя идеи на этот счет?

* * *

Оба сегодняшних обращения к моему внутреннему компасу принесли лишь головную боль.

Юрий Григорьевич ушёл спать, а я уселся в его любимое кресло и прикрыл глаза. Не шевелился; ждал, пока подействует таблетка. Снова вернулся к обдумыванию воскресной поездки к Лебедевой. Эти мысли меня уже злили, но избавиться от них пока не получилось. Поэтому я пришёл к выводу: если есть силы на глупости, то их хватит и на полезные дела.

Достал из рюкзака тетрадь, открыл её на результатах футбольных матчей за тысяча девятьсот семьдесят второй год. Глазами отыскал надпись «Кубок европейских чемпионов 1972–1973». Забежал взглядом вперёд и узнал, что этот трофей третий раз подряд завоевал амстердамский «Аякс».

– Что тут у нас? – пробормотал я. – Тринадцатое сентября семьдесят второго года. Болгарский ЦСКА и Панатинаикос. Два – один. Та же дата. Галатасарай и Бавария. Один – один…

* * *

В среду я отработал с внутренним компасом четыре раза (все эти разы «искал» лежавшую в шкафу старую кепку Юрия Григорьевича). После того случая в Лидинском лесу в четвёртый раз я воспользовался «поиском» настороженно. Дед меня даже отговаривал это этого «подвига». Но я Юрия Григорьевича не послушался; и в обморок не свалился. Хотя и получил мощный заряд головной боли. Из-за него я в четверг утром после пробежки сразу же вернулся домой – не отважился на занятия на спортплощадке. Тетрадь со спортивными результатами в ночь со среды на четверг я даже не взял в руки.

Зато достал её в ночь с четверга на пятницу. Потому что в четверг я тренировал «поиск» под присмотром бабушки Вари. Варвара Юрьевна явилась к нам по окончании рабочего дня, вместе со своим отцом. Официально она пришла, чтобы проведать меня. Но я так понял: она попросту заскучала дома в отсутствии уехавшего в Ворошиловград Сан Саныча. Варвара Юрьевна в четверг вызвалась стать моим «подопытным» (хотя мне показалось, что опыты ставили надо мной). С помощью бабушки я дважды нашёл у прадеда в шкафу мамины детские рисунки. В третий раз мы искали ключ от бабушкиной квартиры.

Четвёртый раз я внутренний компас в четверг не побеспокоил: этому воспротивилась Варвара Юрьевна. Она заявила, что брат-идиот ей не нужен. Сказала, что идиотом я обязательно стану, если «перестараюсь» с тренировками. Юрий Григорьевич с доводами дочери согласился. Поэтому я остался без помощника. Вместо четвёртого использования «поиска» я сидел в кресле и выжидал, пока подействует таблетка. Слушал бабушкины рассказы о её покойном муже – «раньше» она мне о нём почти не рассказывала. Узнал, что мой дед стал инвалидом во время войны. То старое ранение в итоге его и «убило».

Чуть схлынула головная боль, как Варвара Юрьевна накинулась на меня с расспросами. Причём, расспрашивала она меня не о моей маме и не о моей жизни во Владивостоке. Сегодня она интересовалась… моими отношениями с Еленой Лебедевой, о которых ей сообщили Аркадий и Рита. Она призналась, что Сан Саныч на эту тему «стойко молчал». Заявила, что я её удивил. Сказала, что рассказы Аркадия о моей «интрижке» с актрисой «расставили всё на свои места». Благодаря им она поняла, почему её отец не пожалел на лечение «актриски» «два платка», и почему Сан Саныч «отставил» её без билета в театр.

Головная боль сыграла свою роль: о своих отношениях с Алёной я поведал бабушке без утайки. Начал с той самой первой встречи на пляже и завершил рассказ визитом Сан Саныча в квартиру Лебедевой. Мне почудилось, что я вернулся в детство; когда вот так же сидел рядом с бабушкой и делился с нею своими секретами. Вот только сейчас бабушка выглядела моложе, чем раньше. Она называла меня не Серёженькой – величала меня ироничным словом «братец». Слушала меня, улыбалась. Поинтересовалась она и моими дальнейшими планами: разумеется, имела в виду мои «планы» на дальнейшие отношения с Алёной.