Текст книги "Красавчик. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Нет никаких планов, – ответил я. – Это было весело. Но всё закончилось.

– Почему? – спросила Варвара Юрьевна.

– Дельфин и русалка, – сказал я, – не пара. Как и мы с Лебедевой.

– Но ты же, братец, её любишь! – сказала бабушка.

Я усмехнулся и спросил:

– Почему ты так решила?

– Ой, только не нужно отнекиваться! – сказала Варвара Юрьевна.

Она махнула рукой и заявила:

– Вечно вы, мужчины, даже себя обманываете.

* * *

В пятницу утром я всё же отправился на спортплощадку. Хотя головная боль ещё напоминала о себе (пусть и не в полный голос). Но меня подстегнули вчерашние бабушкины слова о том, что мою «дисциплинированность» Сан Саныч ставил своему сыну в пример. Поэтому я всё же не расслабился, а в полную силу отработал на турнике и на брусьях.

Озадаченная моим упрямством головная боль почти исчезла. Я выполнил финальные упражнения под восторженными взглядами собравшихся рано утром на площадке у школы детей (уже хорошо мне знакомой компании) и замерших у школьного забора проходивших мимо девиц. Попрощался с ребятнёй, подмигнул девицам, набросил на плечо футболку.

Домой я вернулся уставшим, но довольным собой.

* * *

В пятницу под вечер меня разбудила настойчивая и надоедливая трель дверного звонка.

Я долго не обращал на неё внимания. Затем всё же открыл глаза, взглянул на часы. Прикинул: Юрий Григорьевич должен был уже вернуться с работы (примерно час назад). Я озадаченно вскинул брови, но тут же вспомнил: прадед меня вчера предупредил, что задержится на пару часов. Мелькнула мысль о том, что Юрий Григорьевич потерял ключи.

Звонок снова ожил – дожидавшийся за дверью гость (или мой прадед) напомнил о себе. Я слез с дивана, побрёл в прихожую. Даже спросонья переступил через скрипучие участки паркета. Распахнул дверь и… увидел за порогом Лебедеву. Моргнул – наваждение не исчезло. Наряженная в бледно-лиловое платье Лебедева взглянула на мои китайские трусы.

Алёна улыбнулась, подняла взгляд и посмотрела на моё лицо.

– Здравствуй, Серёжа, – произнесла она. – Прости, что разбудила. Можно я войду?

Глава 3

Я вскинул руку и ладонью пригладил волосы на голове. Заметил в глазах Лебедевой озорной блеск. Коснулся взглядом родинки под Алёниной губой. Взглянул на вполне «пионерское» декольте платья. Увидел у Алёны в руках знакомые мне ещё со времён пансионата «Аврора» солнцезащитные очки. Из подъезда в квартиру проник запах табачного дыма и Алёниных духов. На одном из верхних этажей хлопнули дверью, по ступеням загрохотали шаги. Сквозняк пошевелил Алёнины волосы и подол её платья.

– Серёжа, впустишь меня? – спросила Лебедева.

Мне послышались в её голосе не только весёлые нотки – я услышал в нём ноты смущения и настороженности. Я попятился вглубь прихожей. Снова посмотрел Алёне в глаза, рукой подтянул так и норовившие сползти с меня трусы. Пол под ногами всё же скрипнул: громко (он будто бы порадовался, что перехитрил меня). Я краем глаза заметил в зеркале своё отражение: тёмные чуть растрёпанные волосы, загорелая кожа, широкие плечи, рельефная мускулатура. Поманил Алёну к себе рукой.

– Входи, конечно, – сказал я. – Туго соображаю спросонья. Не ждал тебя. Сначала подумал, что ты мне приснилась.

Лебедева переступила порог, несмело огляделась по сторонам. Взглянула она и в зеркало – тут же приосанилась и приподняла подбородок. Посмотрела на меня. Я ногой придвинул к ней жёлтые бабушкины тапки.

Поинтересовался:

– Как ты меня нашла?

Алёна улыбнулась.

– О! это была долгая история, – сообщила она.

Переобулась, скрипнула паркетом. Поспешно вынула из сумочки клочок бумаги, протянула его мне. Я взял в руку уже знакомый театральный билет. Увидел на нём оттиски печатей «15 августа 1970» и «начало в 19−00».

– Вот, – сказала Лебедева. – Хочу, чтобы ты пришёл. Если сможешь, конечно.

Она дёрнула плечами.

– Не знала, как его тебе передать, – сообщила Алёна. – Потом вспомнила: Женя Хлыстов говорил, что познакомился с тобой через своего знакомого. Я так поняла: через того самого Сан Саныча, который приходил к нам в понедельник утром.

Лебедева развела руками.

– И вот… – сказала она. – Я здесь. Выпытала сегодня днём адрес этого вашего Сан Саныча у Женьки. Поехала к Александру Александровичу домой, но застала там только невесту его сына: Риту. Я уже видела её в прошлую субботу в театре.

Алёна хитро сощурилась.

– Мы с Ритой немного поболтали: о тебе, о жизни, о театре, о кино. Познакомилась с её сыном. Хороший мальчик. Рита мне сказала, что её будущий свёкор дома сейчас почти не появляется. Сообщила мне адрес его подруги. Я поехала и туда.

Лебедева развела руками.

– Но Сан Саныча я не застала и там, – сказала она. – Зато познакомилась с твоей старшей сестрой Варварой. Странно, что ты мне о ней ничего не рассказывал. Вы с ней похожи. Так что я ни на мгновение не усомнилась в том, что вы родственники.

Алёна взглянула на моё лицо – будто сравнила его с лицом бабушки Вари.

– Варя напоила меня чаем, – сообщила Лебедева. – Дала этот адрес. Сказала, что здесь живёт её… и твой папа, Юрий Григорьевич Новых. Сергей, почему ты мне о нём ничего не говорил? Я и не знала, что твой родной отец и сестра живут в Москве.

Алёна пристально посмотрела мне в глаза.

Я усмехнулся, покачал головой. Услышал, как дважды щёлкнул у Алёны за спиной дверной замок. Увидел, как приоткрылась дверь, и в прихожую шагнул мой прадед.

Он заметил Лебедеву – замер и удивлено вскинул брови.

Я указал на него рукой и сказал:

– Познакомься, Алёна. Это и есть Юрий Григорьевич Новых. Мой… отец.

Прадед озадаченно кашлянул.

– Здравствуйте, Юрий Григорьевич! – бодро воскликнула Лебедева.

Она всплеснула руками и заявила:

– Как же вы похожи на Сергея! Особенно ваши глаза! Они в точности такие, как у Серёжи!

Мой прадед усмехнулся.

– Здравствуйте, Елена, – произнёс он. – Я вас сразу узнал. Вы – Елена Лебедева. Ведь так?

Алёна кивнула и смущённо улыбнулась.

– Да.

– В жизни вы так же обворожительны, как и на киноэкране, – заявил Юрий Григорьевич. – Мы только недавно с Сергеем и с его сестрой смотрели ваш новый фильм «Три дня до лета». Превосходная картина! Я думаю, что она так удалась именно благодаря вашей гениальной актёрской игре и вашей несравненной красоте. Кхм.

Прадед взглянул на меня и сказал:

– Сергей, почему ты держишь гостю у двери? Проводи Леночку на кухню. Сейчас я переоденусь и напою вас кофе.

Юрий Григорьевич указал рукой на мои трусы и добавил:

– Приведи себя в порядок… сын. Оденься. Кхм. У нас гостья.

* * *

– Юрий Григорьевич, на этой неделе у нас в театре очень часто вспоминали о вашем сыне, – сказала Лебедева.

Она уселась за стол спиной к окну – свет вспыхнувшей под потолком электрической лампы осветил её лицо. За спиной Алёны покачивалась занавеска. На улице щебетали птицы.

– Да что вы говорите? – произнёс мой прадед. – Чем же Сергей так привлёк к своей персоне внимание ваших коллег?

Юрий Григорьевич поставил на столешницу три чашки с кофе. Одну из чашек он придвинул к Алёне. В домашнюю одежду он не переоделся. Но сменил рубашку и переобулся в тапки.

– Это всё из-за Андрюшиной шутки, – сказала Лебедева.

Она посмотрела на меня, смущённо улыбнулась.

– Кхм. Андрюша – это…

– Андрюша Миронов.

– Тот самый? – сказал Юрий Григорьевич. – «Берегись автомобиля», «Бриллиантовая рука»…

Алёна кивнула.

– Да, – ответила она. – В прошлую субботу они с Сергеем познакомились. Андрюша тогда в шутку назвал его «сантехником». Это из-за той фотографии, которую я привезла с моря. На том снимке Серёжа стоит около пальмы в одних плавках. Красивый, мускулистый. Я это фото я повесила около зеркала в гримёрке. Я ещё там, в пансионате, пообещала Сергею, что сделаю это.

Лебедева взглянула на моего прадеда и виновато пожала плечами.

– Как раз перед Серёжиным появлением, – сказала она, – у нас в театре рассказали байку о том, что в Москве орудует страшная банда «сантехников». Они… В общем, это наверняка выдумка. Я только не знаю, чья: Андрюшина или Вадика. Но это и не важно. Вот только после той шутки в театре шепчутся, что я привела в субботу за кулисы главаря тех самых бандитов-сантехников.

Алёна неуверенно улыбнулась.

– Они об этом говорят, чтобы меня позлить, – заявила Лебедева. – Потому что я им о Серёже ничего не рассказала. Вот они меня и дразнят, чтобы я перед ними оправдывалась. Чтобы я сообщила им больше информации о Сергее. Но я всю неделю делала вид, что не слышу их разговоры. Так мы и дразним друг друга. Так и будет, пока не появится новая тема для шуток.

Лебедева посмотрела мне в лицо – будто бы извинилась.

Сообщила:

– В нашу гримёрку на этой неделе служащие театра приходили, как на экскурсию. Смотрели на Серёжино фото. Приставали ко мне с расспросами. Слышали бы вы, до чего уже дошли их фантазии! Говорили, что бандиты-сантехники потому и приостановили нападения. Ведь я отвлекаю от «работы» их главаря. Не поверите, но одна актриса на меня по этой причине обиделась.

Алёна усмехнулась.

– Меня буквально атаковали вопросами: когда я снова покажу им «того самого сантехника». Ещё и Женька Хлыстов подливал масла в огонь. Намекал, что Серёжа работает в секретной лаборатории КГБ. Вадик ему подпевал: говорил, что именно КГБ и создало ту самую банду. Якобы, так они борются с недовольными советской властью: присылают к ним «сантехников», чтобы…

Алёна выдержала секундную паузу, посмотрела на Юрия Григорьевича и тут же опустила глаза.

– … Чтобы бандиты над ними надругались, – продолжила она.

Улыбнулась. На скулах и щеках Лебедевой вспыхнул румянец.

– Это глупость, конечно, – сказала Алёна. – Но некоторые актрисы нашего театра в такое поверили. Или сделали вид, что верят. Они рассматривали Серёжину фотографию. Спрашивали у меня, когда банда «сантехников» снова примется за работу. Даже намекали, что давно почитывают Синявского и Даниэля. Видели бы вы, как веселились при этом Вадик и Андрюша.

Алёна покачала головой.

Она сделала глоток из чашки и заявила:

– Прекрасный кофе!

– Это бразильский кофе, – сообщил Юрий Григорьевич. – Зёрна мне принёс… один мой давний пациент. Кхм. Я сам их обжарил: по старинному и секретному рецепту. Рад, что вам, Леночка, понравилось.

Мой прадед улыбнулся.

– Воспользуюсь случаем и поинтересуюсь, – сказал он. – Леночка, какие ваши дальнейшие планы? Я сейчас говорю о кино. Вы уже участвуете в съёмках нового фильма? Или пока выбираете интересные роли? Кхм. Не сомневаюсь, что после оглушительного успеха «Три дня до лета» вас засыпали интересными предложениями. Расскажете? Или мой вопрос неуместен?

Лебедева развела руками.

– К сожалению, мне нечего вам рассказать, – произнесла она. – В съёмках я сейчас не участвую. Не готовлюсь к новым ролям. От всех прошлых предложений я отказалась. Вынужденно. Так сложились обстоятельства. А новые предложения пока не поступили. Да и не поступят в ближайшее время. Так мне кажется. Поэтому я сейчас полностью сосредоточена на театре.

Алёна вновь отвлеклась на кофе.

Юрий Григорьевич хмыкнул.

– «Три дня до лета» показывают в московских кинотеатрах с весны, – сообщил он. – На показах по-прежнему аншлаги. Мы с Серёжей тому свидетели. Сами это недавно видели! Кхм. Честно признаюсь вам, Леночка, что люди сейчас идут в кинотеатр не на сам фильм. А чтобы снова увидеть на экране вас. Так неужели наши работники кино этого пока не поняли?

Алёна улыбнулась.

Улыбка продержалась на её лице лишь пару секунд.

Лебедева опустила взгляд – посмотрела на дно чашки.

– Поняли… наверное, – ответила она. – Юрий Григорьевич, знакомый кинорежиссёр в понедельник сказал мне то же, что и вы сейчас. А ещё он мне сообщил, что на «громкие» проекты в ближайшие месяцы… или даже годы меня не позовут. Посоветовал мне смириться с этим и ждать… своего часа. Сказал, что я ещё молодая актриса: у меня всё впереди. Подождём.

Алёна пожала плечами.

Прадед нахмурил брови, взглянул на меня и снова повернулся к Лебедевой.

– Не понимаю, – произнёс он. – Зачем вам ждать, Леночка? Почему должны ждать мы? Люди желают увидеть вас на экране. Снова. Как можно скорее. Мы по нескольку раз посмотрели «Три дня до лета». Хотим увидеть вас в новых фильмах! Решительно не понимаю: зачем вам и нам ждать? Ваш час уже настал. Это понятно даже мне, далёкому от мира кино человеку.

Лебедева повела плечом.

Она посмотрела на меня и будто бы смущённо отвела взгляд.

– Юрий Григорьевич, – сказала Алёна. – Я полностью с вами согласна. Но поделать ничего не могу. Так уж сложились обстоятельства. Непреодолимые. Путь в кино мне пока заказан. Разве что появлюсь на экране в крохотных ролях. Или в дебютных работах молодых режиссеров – в ролях второго плана. На главные роли в ближайшее время мне сказали не рассчитывать.

– Кхм. Не понимаю. Почему не рассчитывать?

Алёна дёрнула плечами.

– Я… не сошлись характерами с… одним известным режиссером, – сказала она. – Он… я не так давно поспорила с ним. У меня было плохое самочувствие и скверное настроение. Грубо ему ответила. Наверное. Вот теперь и расплачиваюсь за свою вспыльчивость. Мне сказали: я не первая и не последняя, кого он оставил без кино. Посоветовали подождать, пока… изменится ситуация.

Юрий Григорьевич покачал головой.

– Леночка, простите, но это звучит абсурдно. Кхм. Что же вы не поделили с этим человеком? Почему вы поссорились? Почему вы перед ним не извинились? Наверняка же ещё можно всё исправить.

Лебедева усмехнулась.

– Не стала его любовницей? – спросил я.

– Сергей! Кхм.

Лебедева едва заметно кивнула – мой прадед приподнял брови.

– Леночка, это правда? – спросил он.

Юрий Григорьевич опёрся локтями о столешницу.

– Почти, – ответила Алёна. – Иван Леонидович сделал мне предложение. Я сначала подумала: он пошутил. Но он… проявил настойчивость. Я не свела ситуацию к шутке – в этом моя вина. Последняя наша с ним встреча вылилась в ссору. Сцена получилась бурной и некрасивой. Её заметили. Мне тогда было всё равно. Думала, что для меня уже всё это не имело значения.

Лебедева пожала плечами.

– Вот, – сказала она. – Так получилось.

– Можно же извиниться! – повторил мой прадед.

Теперь уже усмехнулся я, спросил:

– Как ты себе это представляешь?

– Всегда!.. Кхм. М-да.

Юрий Григорьевич потёр пальцем переносицу.

Он покачал головой и заявил:

– Можно пожаловаться на него… в Министерство, к примеру. Или даже написать жалобу на самый верх. Леночка, вы сейчас популярная и известная актриса. Наверняка в Кремле тоже смотрели ваш новый фильм. Этот режиссер… такой влиятельный человек? Кто он? Ведь не мог же всего один человек наложить такой запрет. Иван Леонидович… кхм.

Юрий Григорьевич попросил:

– Леночка, назовите его фамилию.

– Зверев, – ответила Алёна. – Иван Леонидович Зверев. Знаменитый режиссер. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Лауреат двух Сталинских премий. Лауреат Ленинской премии. Говорят, что он дружит с Екатериной Алексеевной. Причём, давно. Ещё с тех времён, когда она была Первым секретарём Московского горкома КПСС.

Мой прадед хмыкнул, покачал головой.

– Екатерина Алексеевна – это кто? – спросил я.

– Фурцева, – ответил Юрий Григорьевич. – Министр культуры СССР.

– Нехило, – сказал я. – Тогда без вариантов. Жалобы не прокатят.

Алёна кивнула.

– Мне так и сказали, – сообщила она.

– Зверев… – произнёс мой прадед. – Это тот, который снял «Сталинские соколы»? Так ему же лет шестьдесят уже…

– Пятьдесят девять, – сказала Лебедева. – Исполнилось первого августа.

– Кхм. Делааа. Вот это кинооо…

Юрий Григорьевич постучал пальцем по столу.

– Жаль, очень жаль, – произнёс он. – Даже и не знаю, что ещё сказать.

Мой прадед поднял взглянул на Алёну.

Лебедева улыбнулась.

– Всё, как везде и всегда, – заявил я. – Ничего нового и удивительного. Люди не меняются. Даже со временем.

Юрий Григорьевич вздохнул.

– Пожалуй, ты прав, Сергей, – сказал он. – Люди… они такие. Постоянные.

Лебедева кивнула.

Прадед кашлянул и спросил:

– Сергей, так ты пойдёшь завтра в театр?

Я посмотрел на Юрия Григорьевича, сказал:

– Ты не оставишь нас наедине? Минут на пять. Мы с Алёной поговорим.

Мой прадед выбрался из-за стола. Покряхтел, ушёл.

Я сделал глоток кофе – смочил пересохшее горло.

Алёна подпёрла кулаком подбородок, посмотрела на меня.

– О чём мы поговорим, Серёжа? – спросила Лебедева. – О чём ты хотел мне рассказать? Я тебя слушаю.

Я заглянул Лебедевой в глаза и спросил:

– Алёна, ты помнишь, о чём мы говорили с тобой в пансионате?

– О чём?

– Мы ещё тогда договорились, – сказал я, – что наши отношения будут обычным курортным романом. Такой вариант нас устроил. И тебя, и меня. Это было правильное решение. Я до сих пор с ним согласен. Считаю, Алёна, что нам с тобой пора остановиться. Сегодня. Прямо сейчас. У нас слишком непохожие жизни. Несовместимые. Поэтому с сегодняшнего дня каждый из нас пойдёт своей дорогой.

Сердце у меня в груди ударялось о рёбра – подсчитывало время, которое прошло с момента моего заявления.

Лебедева рассматривала моё лицо, не шевелилась. Мне даже показалось: она уже секунд пять не дышала.

– Не понимаю, – произнесла Алёна.

Она покачала головой и добавила:

– Сергей, я не понимаю, почему ты это сказал. Ведь всё же хорошо. Было. У нас. Мне так кажется. Что же случилось? Сергей, что я сделала не так? Почему… мы несовместимые?

Я кашлянул, словно скопировал кашель прадеда.

Лебедева прижала пальцы к чашке – будто бы согревала их.

– Отпуск закончился, Алёна, – сказал я. – Моя ошибка, что наши отношения не завершились вместе с ним. Сейчас я её исправляю. В театр я завтра не приду. В гости меня тоже не жди. Нам с тобой остались приятные воспоминания о летнем приключении. Но здесь, в Москве, мы пойдём разными дорогами. Всё. Дальше нам с тобой не по пути. Грустно, конечно. Но это без вариантов.

Алёна чуть склонила голову вбок – всё ещё не спускала с меня глаз.

– Сергей… почему?

Лебедева моргнула, недоверчиво улыбнулась.

– Сергей, у тебя есть другая женщина? – спросила она.

Я покачал головой, ответил:

– Нет. Мне сейчас вообще не до женщин. Не в этом дело.

– А в чём? – спросила Алёна. – В чём дело? Сергей, я… подожду, пока у тебя появится больше времени.

Лебедева тряхнула головой.

Я сделал над собой усилие: не отвёл взгляда от Алёниного лица.

– Живи своей жизнью, Алёна. Забудь обо мне. Всё. На этом мы поставим точку. Я вызову тебе такси.

Я встал со стула.

Лебедева встрепенулась, схватила меня за руку – кончики её пальцев были холодными.

Алёна запрокинула голову.

– Сергей, ты… меня не любишь? – спросила она.

Я встретился взглядом с её влажно заблестевшими глазами, сглотнул и ответил:

– Не люблю.

Алёна будто бы лишилась сил. Выпустила мою руку.

Влага нашла путь из её глаз – двумя каплями скользнула по Алёниному лицу.

* * *

На улице ещё не стемнело. С неба светило замершее над крышей соседнего дома солнце. Ветер раскачивал ветви деревьев. Чирикали в листве птицы, кричали на площадке около песочницы дети. Около прадедовского подъезда я и Лебедева стояли, будто чужие друг другу люди. Алёна не смотрела в мою сторону – через тёмные стёкла очков она рассматривала двор. Я её не беспокоил. Изредка замечал, как блестели появлявшиеся на Алёнином лице под очками капли. Лебедева не прикасалась к ним – они пробегали по её щекам, задерживались на нижней челюсти и всё же срывались, падали на землю и на Алёнино платье.

Вызванное Юрием Григорьевичем такси приехало через целую вечность. Мне показалось, что его появлению порадовался не только я, но и Лебедева. Она поспешно уселась в салон. Я протянул водителю такси купюру, назвал Алёнин адрес и обронил: «Без сдачи». Водитель при виде номинала банкноты повеселел и даже поблагодарил меня. Я заглянул в салон – Лебедева отвернула от меня лицо, будто заинтересовалась сидевшими на лавке во дворе женщинами. Я попрощался с ней – Алёна словно не услышала мои слова. Я пожелал водителю такси удачи и пошёл в подъезд. Машина взревела и зашуршала шинами по асфальту.

В прихожей меня встретил Юрий Григорьевич.

– Уехала? – спросил он.

Я кивнул.

– Да.

– Грубо ты с ней обошёлся, – сказал прадед. – Кхм. Жёстко.

Он покачал головой.

– Зато всё быстро закончилось, – ответил я. – Так будет лучше. Для неё.

Юрий Григорьевич хмыкнул.

– Закончилось, – согласился он. – А сам-то ты об этом не жалеешь?

Я махнул на прадеда рукой.

– Не трави мне душу, дед, – сказал я. – Без тебя тошно.

Я вздохнул и добавил:

– Всех женщин разогнал. В этом есть и плюс. Теперь спокойно поработаем. Времени до октября не так много осталось. А я ещё не разобрался с этими дурацкими платками.

Юрий Григорьевич покачал головой.

Я прошёл мимо прадеда в кухню, взял с подоконника авторучку. Огляделся – увидел на столе оставленный Алёной билет в театр. Перевернул его и на обратной стороне билета записал: «Зверев Иван Леонидович. Режиссёр».