Текст книги "Ты — Меня"

Автор книги: Андрей Диченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Ильич

Люба жила в маленьком провинциальном городке в Минской области. Каждое утро по пути в школу она проходила мимо городской площади, где, кроме скромной православной церквушки и мрачного готического костела, следил за жизнью горожан товарищ Ленин. Отлитый из бетона, он был шероховатым на ощупь и, благодаря своему серому цвету, казался полностью лишенным жизни.

Когда-то давно у ленинского пьедестала патриоты и партийные функционеры проводили митинги. Потом площадь оборудовали под рынок с палатками и розыгрышами лотерей. А еще через несколько лет перепахали все под клумбы и засадили цветами, а прямо в центре соорудили красивый поющий фонтан.

Казалось, что про дедушку Ленина все забыли и продолжал он так стоять и смотреть на то, как город становится другим, совершенно игнорируя идеалы революции. Вскоре городские чиновники собрались на очередное свое совещание, и, видимо, не встретив недовольства на счастливых лицах жителей провинции, решили они Ленина с площади убрать, а вместо него поставить большой бесформенный памятник дружбе народов.

Люба, конечно же, не могла знать о разговорах этих странных чиновников. Но ей казалось, что этот лысый дядечка в кепочке догадывался, что наследники хотят убрать его куда подальше и поэтому назло всем стремительно принялся зарастать зеленым мхом.

Однажды, когда Люба шла в свою школу с портфелем полным учебников, она остановилась возле бетонного дедушки и внезапно спросила:

– Ты так хочешь, чтобы на тебя обратили внимание, что весь зарос мхом? – В ответ дунул ветер, и с головы Ильича отправился в небо голубь. Растрепав прямые и черные как смоль волосы Любы, ветер стих, как только она перестала смотреть на вождя и потопала дальше.

На следующий день на площади собралось очень много людей. Милиционеры и военные заставили площадь ограждениями и никого не пропускали. Иногда дети залазили на забор и пытались посмотреть, что такого важного делается в самом центре городка, если туда никого не пускают?

Тем временем под дедушку Ленина люди закладывали динамит. Усатый мужичок, весь в броне, чего-то махал руками, таскал большие катушки и периодически заглядывал в выкрашенный в зеленый цвет КамАЗ.

Люба сидела дома и кушала суп, когда на весь город прогремел взрыв. Окна дрогнули. Местные жители увидели столб черного пепла, взмывшего в самом центре города. Вскоре он рассеялся пылью по просторам провинциального поселения.

Как только вся пыль осела, на лицах рабочих и зевак словно по команде отразилось полное изумление. От взорванного памятника Ленина осталась голова, которая не упала в кучу каменного лома, а осталась висеть в воздухе. Наверное, какие-то тайные силы удерживали ее над землей и не позволяли пасть к остальным обломкам былого имперского величия.

Через несколько минут рабочие подогнали к голове Ленина кран и, забравшись в люльку, принялись долбить по ней кувалдой. Но все тщетно: с нее только осыпался зеленый мох. А сама голова выглядела целой и невредимой.

После нескольких попыток повалить на землю непокорную голову, люди сложили, отчаявшись, руки и принялись в своих кабинетах обсуждать, как дальше жить с происшедшим. Тем временем напуганные уборщицы собирали мусор в большие пакеты и периодически крестились, глядя то на церковь, то на зависшую в воздухе голову. Тракторист же, подъехавший погрузить мусор в прицеп, на парящие останки Ленина и вовсе махнул рукой.

На следующий день про парящую голову узнали по всей стране, а затем и по всему миру. В маленький город стали съезжаться туристы и фотографировать останки Ленина. Выступали какие-то академики и парапсихологи. В газетах в связи с этим событием даже появились новые даты конца света.

Одна лишь Люба, когда проходила мимо, то качала головой. От вида этих праздно любопытствующих людей с большими камерами ей становилось грустно, ведь совсем не для этого дедушка Ленин повис в воздухе.

У себя дома девочка нашла детскую книгу про Ленина, которую кто-то (может, даже и она в глубоком детстве) изрисовал цветными фломастерами. В книге «Детям о Ленине» большими буквами было написано, что Владимир Ильич был другом рабочих и солдат, но никогда не дружил с буржуазией. Всегда защищал крестьян и поганой метлой гнал панов с советской земли.

– Кто такие паны, папа? – спрашивала пытливая Люба у своего вечно занятого отца.

– Не знаю, спроси у мамы… – отвечал недовольно отец, читая газету с последними новостями.

– Мама, а что такое советская земля? – говорила Люба, дергая маму за передник. Но мама в ответ лишь пожимала плечами.

– Так если все об этом забыли, то почему же помню я? – спросила Люба у самой себя и, не найдя ответа, отправилась спать, положив книгу про Ленина под подушку.

Прошло несколько лет после того, как отгремел на весь мир таинственный случай с головой Ильича, и о тихом провинциальном городке уже мало кто вспоминал. Прямо под головой возвели новый бесформенный памятник, к которому пару раз в год люди подносили красные цветы. Уже повзрослевшая Люба тоже регулярно приносила две гвоздики.

Никто не догадывался, что ее цветы предназначались вождю. Периодически она среди ночи приходила к голове и просила у нее совета. Несмотря на молчание в ответ, она уже через несколько минут ощущала просветление и уходила домой с чередой ответов на свои вопросы.

По прошествии еще нескольких лет Люба превратилась в красивую девушку со стройной фигурой и, с отличием закончив школу, поступала на исторический факультет столичного университета. Во время устного экзамена по отечественной истории ей ненароком выпал билет про октябрьскую революцию. С блеском ответив, она снискала похвалу профессоров и одобряющую улыбку академиков.

– Позвольте узнать, дорогая абитуриентка… – профессор слегка замялся и, посмотрев на утвердительно кивающего головой академика, продолжил: – Позволь-те узнать, дорогая студентка нашего факультета, откуда у вас в столь юном возрасте столь глубокие познания о жизни Владимира Ильича Ленина?

Люба не смогла ничего ответить, ибо новость о том, что она поступила, полностью заполонила ее мыслительное пространство, и, раскрасневшись, она выдавила:

– Ну, я всегда увлекалась историей… – В ответ члены комиссии все как один одобрительно закивали головами.

Люба подумала, что всю эту подзабытую эпопею с головой Ильича лучше не рассказывать, ибо многие здесь присутствующие даже и не верят, что такое произошло всего в ста километрах от шумной и скептически настроенной столицы.

Каждые выходные Люба приезжала домой к маме и папе. В знак благодарности за свое успешное поступление и выдающуюся учебу она приносила среди ночи голове красные гвоздики и шептала: «Спасибо тебе большое!»

С наступлением студенческих будней Люба активно включилась в исследовательскую работу и при содействии молодого научного руководителя писала статьи, с презентацией которых она периодически разъезжала по городам на зависть своим ленивым сокурсникам. А еще через пару лет она стала жить вместе со своим научным руководителем и строить далекие семейные планы.

– Если у нас родится сын, то как мы его назовем? – спрашивал молодой ученый у Любы после того, как ночь напролет они любили друг друга.

– Владимиром… – отвечала радостная Люба.

– А если дочь?

– То… пускай Надя будет… – и, обнявшись, они засыпали.

Вскоре по всем каналам показали важную новость: в Москве труп Ленина вынесли из Мавзолея и захоронили на Новодевичьем кладбище. К этому моменту Люба преподавала в университете курс по истории России, и сообщил ей об этом неряшливый студент Леша Дорохович. Он сперва поднял руку и, дождавшись позволительного жеста от строгой преподавательницы, сказал:

– А вы знаете, Любовь Александровна, что сегодня в Москве захоронили тело Ленина? – новость, конечно, смутила Любу, но виду она не подала. А сразу после лекции девушка села в автомобиль и приехала в свой родной город.

Голова упала и проломила своим весом неказистый новоиспеченный памятник. Вокруг стояли рабочие в оранжевых жилетах и совещались, куда же теперь ее отвезти. Не в силах смотреть на это, Люба сперва заехала домой к родителям, а когда решилась забрать голову себе, то ее уже разломали на части и утилизировали.

Растерянная и подавленная, она возвращалась в Минск, по дороге почувствовав внезапный приступ тошноты. На следующий день, сделав тест, Люба убедилась, что она беременна.

«Так это же прекрасно!» – сказал ее ученый муж. Люба частично разделяла его оптимизм. На следующий день она достала с полки книгу «Детям о Ленине» и закопала ее ранним утром во дворе своего большого дома.

Живорождение

– Хватит уже по телефону говорить! Все говорит и говорит всякую ерунду! Совсем воспитания никакого нет! – истошно вопила средних лет грузная женщина на молодую щекастую девчушку, которая в подробностях рассказывала, вероятно, своей подруге лихие подробности прошедшего пятничного вечера.

– Сейчас, Юлька, подожди… – Сказала в трубку девушка и, поправив упавшую на лицо челку темных волос, прорычала: – Пасть закрой, сука старая.

От такого ответа женщина сконфузилась и, вжавшись в сиденье, отвернула свою голову к окну троллейбуса. За стеклом мелькали деревья, дома и люди, искаженные дождевыми каплями и густым туманом, внезапно накрывшим Минск.

«Болото ебаное», – сказала сама себе девушка и, вновь приложив телефон к уху, продолжила разговор. В троллейбусе воцарилась привычная гнетущая атмосфера.

Напротив девушки сидел рабочий в коричневой тужурке и ел мелкие яблоки сорта белый налив. Съедая фрукт в три укуса каждый, он кидал огрызки прямо под ноги. Справа от него, скукожившись, сидел выпивший седовласый мужчина, молитвенно что-то бурчащий себе под нос.

Парень с красным пакетом, сидевший в заднем углу троллейбуса, пытался вглядеться в каждого пассажира, чтобы обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Но смирно сидевшие люди словно завернулись в коконы летаргического сна, и никакой активности не выявляли…

Троллейбус остановился, и двери его открылись. В салон вбежала напуганная девушка в длинном белом платье, подпорченном множественными дождевыми подтеками. На глазах ее растеклась тушь, а милое утонченное личико было искажено гримасой ужаса.

«Живая», – прошептал парень, инстинктивно хлопнув в ладоши. Он еще до конца не верил в истинность своей находки.

Осмотрев пассажиров салона, девушка ватными шагами направилась к мальчику с красным пакетом. Троллейбус резко тронулся, и, не дойдя одного метра до ободранных задних сидений, она резко подалась вперед и упала прямо в объятия любопытствующего мальчишки.

От неожиданности он вскрикнул, а, когда девушка подняла голову и посмотрела в его зеленые глаза, полные сумасшествия, парень на весь троллейбус закричал:

– Товарищи! Да она же живая! – голос сменился заливистым смехом мальца.

В ответ на призыв все четыре пассажира повернули головы в сторону кричащего. Девушка резко встала, поправила скомканное и теперь уже выпачканное в грязи платье и прошлась взглядом по злым обезличенным физиономиям пассажиров, задержавшись на улыбчивом мальчике, который правой рукой шуршал в пакете и спешно пытался там что-то сыскать.

Поняв, что творится что-то неладное, девушка подорвалась к выходу и повернула рычаг аварийного открытия дверей, от чего троллейбус остановился и наполнился гробовой тишиной. С проезжей части тоже не доносилось ни звука, а за запотевшими окнами не было видно ничего, кроме опустевшего города. Будто все люди умерли, машины остановились и заржавели, а день и ночь незаметно для всех слились в единое состояние постоянного сумрака.

Кабина водителя открылась, и из нее показалась абсолютная Пустота, лишь контурами напоминавшая очертания человеческого тела. Казалось, что весь свет, который каким-то неизвестным образом проникал в троллейбус из внешнего мира, поглощался этим невероятным явлением материи потустороннего мира. Излившись в пространство салона, Пустота первым делом поглотила говорящую по телефону темноволосую хамоватую особу. Ее телефон упал и еще несколько секунд источал в пространство короткие гудки. Раздался странный рокот, доносящийся откуда-то из другого измерения.

Выпивший мужчина, бормотавший доселе что-то себе под нос, встал и крикнул что было мочи:

– Храни Господь ваши грешные души, объебки! К нам пришла святая! – он раскинул руки в стороны и разжал кулаки, обнажив пробитые ладони со следами темной запекшейся крови. – Кайтесь, уебаны! Пробил час прильнуть к чистой энергии непокорной девы! – хрипел мужик.

Через мгновение Пустота метнулась в сторону пьяного предсказателя, поглотив и его. Грузная дама запыхтела. От испуга промокшая девушка попятилась назад, желая раствориться где угодно, только бы не попасться в руки вездесущей Пустоте. Споткнувшись в очередной раз, она упала на пол и ударилась головой. Прямо над ней стоял мальчик. Из красного пакета он достал блестящий кухонный нож.

Ударив ее со всей силы ногой по голове, он полоснул ножом сперва по платью, а потом по правой щеке девушки. Закрыв лицо руками, та закричала. Юнец взял нож в зубы, а руками принялся разрывать платье.

Оголив ее небольшую изящную грудь, он в испуге отпрыгнул. На пол он не упал: сложилось впечатление, что на мальчика перестали действовать законы гравитации. Он медленно пролетел над головами двух оставшихся пассажиров и погрузился в Пустоту вслед за поглощенными. Пустота же, приняв мертвое тело и падшую душу мальчика, издала нечто, похожее на недоступный человеческому слуху ультразвук, отчего металлические поручни и пол троллейбуса завибрировали. Девушка перевернулась на живот и, кое-как прикрыв оголенное тело, приняла сидячее положение.

– Я все видела! Она крест не носит, чертовка! – верещала грузная женщина. – Что за воспитание блядское, чтобы русская девка да без креста на шее была?! Видать, Сатаною крытая, чертовка! Гнать яе! Гнать яе в дали темныя, где хозяин яе будет сосать из ней соки чревоугодия и прелюбодеяния! – перейдя практически на сопрано, женщина никак не могла утихомириться.

Впрочем, это ее не спасло. Пустота нежно обволокла ее округлое рыхлое естество и сантиметр за сантиметром погрузила в свои бесконечные владения, приняв самым последним писклявый и беспокойный голос.

Стало совсем темно. Щека источала кровь и неприятное жжение. Девушка была готова выслушать последнего пассажира перед решающей встречей с Пустотой.

Пролетарий демонстративно встал и достал из матерчатой сумки последнее недозрелое яблоко. Надкусив фрукт, он сморщился от сводящей язык кислятины. Рабочий решил обойтись без излишней церемониальности.

– Да пошли вы все на х…й, черти зафаршмаченные!.. – вероятно, он хотел произнести что-то еще, но распался на молекулы, озарив кратковременной вспышкой света окончательно погрузившийся во тьму салон троллейбуса.

Девушка встала во весь рост и, осмыслив, что, кроме нее и Пустоты, здесь больше никого нет, приготовилась встретить свою печальную судьбу.

«Что-то хотите сказать?» – послышался голос в ее голове.

– Я живая, – ответила вслух девушка. Голос ее странным эхом разлетелся по салону, будто вокруг были каменные стены сырой древней пещеры, а не металлический корпус застрявшего в пространстве и времени троллейбуса.

«Это все?» – вновь задал вопрос тот же неизведанный голос.

– Да, – девушка закрыла глаза.

Когда Пустота была всего в нескольких сантиметрах от еще живой девушки, она вскрикнула от боли, схватилась руками за резко вздувшийся живот, и за секунду до поглощения у нее случились роды.

Маленький человек, унаследовавший душу пропавшей матери, открыл глаза в совершенно другом мире, где на него смотрело несколько пар любопытных глаз. В них читалось одновременно удивление и умиротворение.

«Как назовем подкидыша?» – спросил один голос.

«Пусть будет Юрий», – ответил второй.

«А фамилия?» – спросил первый.

«Дед в подъезде умер недавно. Мамлей фамилия была. Так и запиши», – ответил второй голос.

Через несколько минут все ушли, оставив спящего малыша в ярко освещенной комнате, напичканной детекторами и камерами наблюдения.

Квамания

Здание недостроенного паркинга в глубине высоток уже давно простаивало безо всякой охраны, поэтому ошиваться там мог кто угодно. По ночам милиционеры даже и не думали заходить в этот забытый долгострой девяностых, внутренности которого могли послужить отличной декорацией для фильмов на тему постъядерного Апокалипсиса. Но холодная война прекратилась вместе с гибелью последней сверхдержавы XX-го века, и паркинг стал обиталищем бездомных личностей, алкоголиков и прочих изгоев рыночно-социалистического общества.

Дед Макар блуждал по коридорам и помещениям этого здания, в котором каждый кубометр воздуха был пропитан сыростью и пылью. Основным доходом старика была сдача пустых бутылок из-под плодово-ягодного вина в ближайший пункт приема стеклотары. Дед Макар отправлялся на заработки обычно в такое время, когда другие бродяги либо грелись на солнышке, в качестве лежбища избрав одну из лавочек, либо попрошайничали у станций метро.

Зайдя в одно из помещений, дед увидел странного молодого человека, одетого в черный костюм явно не самого худшего покроя. Человек лежал лицом к земле, а в вытянутой правой руке намертво сжимал бутылку из темного стекла. «Как раз то, что нужно», – подумал дед и уже подошел к лежащему телу, чтобы извлечь ценный продукт легкой промышленности. Но человек сжимал бутылку настолько сильно, что деду пришлось поставить на землю полотняную торбу и одной рукой разжимать пальцы человека, а второй изо всех сил вытягивать бутылку. «А ведь это тоже труд», – подумал дедуля, и в это самое мгновение бутылка была извлечена из мертвой хватки лежачего. Как только сосуд оказался в руках у старика, в его голову стали врываться странные мысли о ненависти, злости и насилии, сопровождающиеся случайными кадрами из какой-то передачи про мир дикой природы.

Встряхнув голову, дед кое-как избавился от назойливых картинок. Однако мысли, будто бомбардировщик Б-29, зависший над Хиросимой, не давали ему никакого покоя.

Старик, сражаясь со своими мыслями, стал свидетелем того, как человек в черном костюме приподнялся с пола и, отряхнувшись, встал на ноги. Они стояли друг против друга, и взор человека в костюме был целиком и полностью устремлен на деда. Секунду спустя он с серьезным видом произнес:

– Ква… – низкий голос эхом раздался по помещениям недостроенного паркинга.

Дед в ответ не знал что сказать и уже вроде как начинал в головном мозге генерировать слова оправдания, но тут человек снова заговорил:

– Ква! Ква! Ква! – и слова эти, сопровождаемые величественным эхо, подействовали на старика, словно волшебная палочка Гарри Поттера. Он почувствовал, как рука поднимается вверх и горлышко злополучной бутылки уже касается его губ. Содержимое бутылки посредством нескольких глотков переместилось в область желудка, и, исполнившись непонятными и доселе неизведанными эмоциями, дедуля произнес свои первые слова:

– Ква… – сказал он сипло и тихо, если сравнивать с баритоном человека в черном костюме.

Затем они вместе встали на четвереньки и принялась ходить по кругу. У каждого был свой круг, но когда их взоры встречались, они моментально замирали и произносили в такт друг другу «ква». Сделав шесть кругов, словно сраженные контрольным выстрелом солдаты Красной армии, они слегли замертво.

Они лежали несколько часов, пока в это же помещение случайно не забрел хамоватый школьник Вася Захрюков. На паркинг он ходил исключительно прогуливать уроки и курить настрелянные у старшеклассников сигареты. Затягиваясь ароматным табаком и рассуждая о том, как бы ему охмурить симпатичную одноклассницу, Василий внезапно наткнулся на два лежащих тела. У одного из них, пожилого в зеленом пальто, в руках была бутылка из-под чего-то алкогольного.

«Даю зуб, что там еще осталось», – подумал довольный Вася и принялся с рвением изымать бутылку из крепко сдавивших ее старческих пальцев.

– Крепкий дед, однако… – сказал Вася, немного поднатужившись. Через несколько секунд упорной борьбы бутылка оказалась в его руке, и тут Захрюкова начали посещать таинственные видения. В них какие-то странные люди, облаченные в белые простыни, ходили по кругу с высоко поднятой правой рукой. У каждого из этих незнакомцев в руках был горящий факел. Вася мог дать два пальца на отсечение, что это последователи каких-то древних славянских культов… Но эти окультисты пели песни на иностранном языке, который был одновременно красивым и пугающим. Был в них какой-то тайный сатанинский смысл. Далее любопытный школьник стал свидетелем того, как дед и человек в черном костюме совершают некое ритуальное таинство.

– Ква! – произнесли оба представителя мужского пола, нагнав на школьника страху пуще прежнего. Он было хотел пуститься в бега, но ноги не двигались с места, и как-то сама собой зазвучала речь. Сам того не желая, Василий произнес:

– Ква! Ква! Ква! – потом, поставив бутылку в центр воображаемого круга, он резко присел на четвереньки. Вместе с ним плавно опустились на пол дед Макар и человек в костюме. Они построились друг за другом и принялись прыгать по пыльному полу, словно лягушки. Через каждые три прыжка один из них произносил метафизическое «ква». По прошествии очередных трех песню подхватывал следующий. Еще трех – замыкающий колонну прыгунов-затейников.

Они сделали восемнадцать кругов и упали замертво.

В пыльной комнате братья по несчастью пролежали порядка десяти часов, пока дежурные милиционеры не решили посетить заброшенное здание по той причине, что у одной из мам со школы не пришел ребенок. Взволнованная мама позвонила в милицию, при этом не забыв сообщить, что слышала от строгой учительницы о прогулках Василия вместо уроков. Конечно же, она указала на паркинг. Один из милиционеров, увидевший школьника и еще два тела, сначала подумал, что это трупы. Но решив удостовериться, как это полагается по инструкции, стал проверять пульс. Как ни странно, пульс оказался ровным.

– Вот же блин! – сказал милиционер, заприметив бутылку с каким-то содержимым.

Второй тем временем от нечего делать постукивал дубинкой по ладошке.

Прапорщик взял в руки бутылку и приставил горлышко к носу пытаясь по запаху определить характер содержимого. Нюхнув один раз, он начал резко и глубоко втягивать запах носом, отчего его сопение было похоже на фырканье одичавшего кота.

– Петрович! Петрович! Ты чего, Петрович? – произнес второй охранник правопорядка и побежал к своему напарнику. Тот протянул ему бутылку, а сам принялся плясать танец казачка, продолжая фыркать. Второй милиционер, занюхав содержимое, почувствовал резкую боль в висках, и перед его взором предстали давно забытые картины военных учений. Еще в то далекое время, когда он служил срочную в армии. В такт раздававшимся в голове артиллерийским залпам он тоже принялся танцевать казачка, поставив предварительно бутылку на землю. Трое: школьник, дед и человек в черном костюме – очнулись и принялись двигаться по кругу, ритмично квакая.

– Ква! – сказал хрипло дед.

– Ква! Ква! Ква! – произнес басом человек в черном костюме.

– Ква! Ква! Ква! Ква! Ква! Ква… – детским голосом замыкал цикл ошалевший школьник. Вскоре их кваканье лишилось всякого порядка и слилось в одно полифоническое «ква», от того что все беспорядочно произносили это звукосочетание.

Ритуальные танцы и песнопения продолжались около минуты, а затем вся братия упала на землю, наверное, где-то в глубинах подсознания проклиная бутылку с неведомым веществом.

Минут через десять на тела наткнулись сотрудники спецназа, вызванного в связи с тем, что прапорщик ППС Дубенко, под контролем которого осуществлялся патруль территории, перестал выходить на связь. Спецназовец с автоматом наперевес, видя все это зрелище, интуитивно почувствовал, что каким-то боком бутылка, поставленная на пол, замешана во всех этих приключениях. Он прощупал пульс каждого: на удивление, он был ровным и не вызывал никакого опасения по поводу здоровья «потерпевших». Бутылку в руки он брать не стал, а вызвал первым делом скорую помощь. После приезда медиков о происшедшем инциденте требовалось сообщить людям из специального отдела.

Первыми приехали криминалисты, облаченные в черную химзащиту. Они достали какой-то подозрительный контейнер, похожий на инструмент для опытов физиков-ядерщиков. Взяв злополучную бутылку руками, упакованными в резиновые перчатки, они погрузили ее в привезенный для консервации контейнер.

– А это тот самый? – еле слышно произнес один из сотрудников спецотдела.

Спецназовец, который находился рядом и был в курсе дела, утвердительно кивнул головой.

– Он самый: Георгий Брусничкин, главный технолог Веселовского завода алкогольных напитков. Сбежал недавно, отравив каким-то пойлом троих своих односельчан…

– Что-нибудь необычное видели? – спросил один из химиков, лицо которого было сокрыто черным противогазом. Спецназовец в ответ лишь усмехнулся, дав, вероятно, таким образом утвердительный ответ на поставленный вопрос.

Санитары тем временем грузили тела на носилки и в порядке очереди заносили в подъехавшие к недостроенному паркингу автомобили. Спецназовец снял черную маску и закурил, оглядывая осыпавшиеся стены помещения.

Докурив, он сел за руль черного УАЗа и уехал вслед за машиной скорой помощи, оставив ученых одних разбирать последствия этих странных событий.