Текст книги "«Скрипач» на крыше"

Автор книги: Андрей Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

ИНТЕРЕСНОЕ ДЕЛО

Тир, в который пригласил Сергея его новый знакомый Александр Александрович (тогда, еще на вилле, он попросил называть его просто Сан Санычем), находился на самой окраине Москвы.

– Раньше он ДОСААФу принадлежал, – сообщил Сан Саныч, встретивший Зимина у входа, – а теперь тут чистая коммерция. Оружие разное есть – от мелкокалиберного пистолета Марголина до настоящей снайперской винтовки. Я смотрю, конечно, кому что можно давать… Если нет у человека способностей – пусть из «духовушки» плюется. А так вообще – дело хорошее. Заплатил – стреляй сколько хочешь, хоть целый день. И клиенту приятно, и нам.

– Нам – это вам и кому еще?

– Вообще-то я этот тир один держу, просто есть и еще люди… Как бы на подхвате.

– А дорого стрельба стоит?

– Для тебя – ничего.

– Как так?

– Да очень просто. Пойдем, посмотришь, что к чему, а про деньги потом объясню.

Войдя в подвальное помещение, где располагался тир, Сергей даже присвистнул: такого оборудования он не видел и в американских боевиках. Вдали чернели мишени в форме человеческих фигур с четко прорисованными белой краской жизненно важными органами – мозгом и сердцем, а также разветвлениями главных кровеносных сосудов. На каждой огневой позиции под рукой кнопка для вызова мишени: нажал – и фигура быстро подъезжает к тебе, можно посмотреть, куда попал. Наушники – шикарные, покрытые черной замшей. Сергей почувствовал, что ему жутко интересно заняться новым для него делом.

– Вот это да… – покачал головой Зимин, – могу представить, сколько все это стоит. Что ж тут у вас за спонсоры такие? Миллионеры?

– Да нету спонсоров, – улыбнулся Сан Саныч, – все это на деньги самих клиентов оборудовано. Вот возьми, к примеру, пистолет Макарова – выстрел стоит один доллар. Сто раз пальнет клиент – сто долларов у меня в кармане. Вот и прикинь, сколько тут заработать можно. Ну да ладно, давай-ка чайку попьем… Или, может, ты кофе будешь?

– Я бы пивка… У меня с собой пара бутылочек. «Балтику» уважаете?

– А вот это – ни в коем случае! – Сан Саныч погрозил пальцем. – Об этом забудь. И о «Балтике», и даже о «Гиннессе», не говоря уже о чем покрепче. Не то что в день стрельбы, а и за день перед этим пить нельзя: руки дрожать будут.

Когда Сан Саныч разлил по кружкам чай, Сергей задал все еще мучивший его вопрос:

– Так как же насчет оплаты?

– Да не волнуйся… – Сделав несколько глотков, Сан Саныч закурил. – Я тебе сейчас все объясню. Вот взять, к примеру, тебя: ты скрипач, профессионал. Допустим, ты в компании окажешься и там какой-нибудь пацан вдруг на скрипке заиграет так, что тебе станет ясно – перед тобой будущий Паганини… Аж мороз по коже тебя продерет! Но денег на занятия у этого пацана нет. Вот скажи: будешь ты с ним бесплатно заниматься, просто Так, из любви к искусству?

– Конечно, буду. Тут и вопроса нет.

– Вот видишь! А почему же ты думаешь, что я не могу свое дело так же любить, как ты – свое? Да, может, я такого способного, как ты, много лет не встречал… А деньги на боеприпасы – это вообще не проблема. Из нашего бюджета выкрою запросто. Я ведь, Сереженька, – голос Сан Саныча потеплел, – из тебя снайпера хочу сделать. Ты знаешь, что такое снайпер? И не отвечай даже – все равно не знаешь. Так вот, я тебя научу.

– Ну что ж… – Сергею не нравилось чувствовать себя обязанным, но слова, сказанные старым мастером, были ему чертовски приятны. – Спасибо, Сан Саныч… Я с удовольствием.

– Ну и слава Богу! – улыбнулся хозяин тира. – Значит, сейчас и начнем. Допьем чаек-кофеек – да и начнем.

– А из «Макарова» можно попробовать? Я никогда еще не стрелял.

– Можно, конечно, но давай как-нибудь потом. Снайперу «макарыч» вообще-то по жизни ни к чему… – Сан Саныч встал, хлопнул Сергея по плечу: – Ну что же… Прошу на огневой рубеж, молодой человек!

НЕЗАВИСИМЫЙ КИЛЛЕР

Олегу Ковалеву, подполковнику спецслужбы, название которой может что-то объяснить только профессионалам, не раз приходилось встречаться с Дугиным. Следователь с Петровки уже при первом сотрудничестве показался Ковалеву настоящим специалистом своего дела, и при последующих контактах Олег только укрепился в своем мнении.

Два представителя различных спецслужб встретились в кабинете Ковалева. На одной из стен кабинета когда-то висели портреты Ленина и Сталина, потом – только Ленина, потом – одного за другим – всех генсеков, потом – Горбачева, потом – Ельцина. Потом Ковалев Ельцина снял, а замены не было, и стена пустовала. Интересно, что дольше всех на стене продержался Дзержинский. «Железный Феликс» провисел в кабинете больше полувека, низложен был только в начале девяностых.

– Да чего тут говорить, – вздохнул подполковник, когда Дугин изложил ему суть вопроса, – у нас этот снайпер тоже вот где сидит. – Он похлопал себя по короткой крепкой шее.

– Ты мне напрямую скажи, Олег, – Дугин сделал небольшую паузу, – кто-то из ваших это может быть? То есть я, конечно же, ваших бывших имею в виду. Есть у тебя на сегодняшний день подозрения?

– Ох, Вадик… Умный ведь ты человек, а такое мне тут… – Ковалев встал, прошелся по кабинету. – Прессы ты, что ли, начитался или детективных романов? Там всегда пишут, что киллеры – они обязательно, на все сто процентов бывшие комитетчики, грушники и так далее. Бред это, говорю тебе со всей ответственностью. Вот, к примеру, бывших спортсменов, мастеров по стрельбе, олимпийских чемпионов, скажем, по биатлону почему-то вообще в расчет не берут. А зачем? Давай вали все на нас! Как начали в разгаре этой перестройки гребаной нашего брата с дерьмом мешать, так и до сих пор все никак не успокоятся. Такое впечатление, что журналюги российские вторую зарплату в ЦРУ получают…

– Красиво излагаешь, но при этом лукавишь, старина, – улыбнулся Вадим. – Будто ты не понимаешь, чем отличается стрелок-спортсмен от снайпера из спецслужб? Хороший биатлонист, может быть, иному вашему снайперу не уступит, но психология-то у него совсем другая! Ты же сам был в Афгане, знаешь, что солдат или офицер может быть замечательным стрелком, а снайпером – вообще никаким… В мишень стрелять или в живого человека – вещи разные. Чтобы рука не дрогнула, когда человека жизни лишаешь, это ведь какой характер надо иметь? Какие нервы? Да куда там спортсмену! Забудь об этом… – Дугин махнул рукой.

– Ты прав! Подписываюсь под каждым словом! Но вот только одного ты не учел: снайперами не становятся. Ими рождаются, понял? Человек может до сорока, до пятидесяти лет жить, работать где угодно, хоть врачом, хоть таксистом, и не знать, что он – снайпер! Пока винтовку хоть раз в руки не возьмет… Так почему же ты такой вариант исключаешь?

– Да нет, не исключаю я, но все-таки гораздо более вероятно, что…

– Ага, – перебил Ковалев, – все понятно. Просто-напросто на этом направлении тебе искать некого и негде, туман полный, никаких концов. Так давай по проторенному пути пойдем: начнем искать снайпера в спецслужбах! Конечно, тут все либо киллеры, либо провокаторы, не так ли?

– Олег, ну зачем ты юродствуешь? Я что, утверждаю, что-нибудь?

– Не хватало еще, чтобы ты утверждал… Я бы тебе тогда не знаю что… – Ковалев опять сел в кресло и принялся барабанить пальцами по столу. Повисла пауза. Первым нарушил молчание Дугин:

– Ты говоришь правильные вещи, но между тем я не сомневаюсь, что ты проверил алиби у всех, на кого могла упасть хотя бы тень подозрения…

– Проверил.

– Чисто?

– Чисто.

– Ну ладно… А какие мысли по заказчику?

– Тут тоже темный лес, Вадим. И у нас, и у вас, как я понимаю. Жертв всего пять, последняя – Золотой. Перед этим, как тебе известно, были два банкира, еще раньше – авторитет. Первым был и того круче – видный политический деятель.

Когда Ковалев назвал фамилию этого деятеля, Дугин аж присвистнул:

– Вот так новости! А по телевизору передавали, что он «после долгой и продолжительной болезни»…

– Не понимаю, что тебя в этом удивляет.

– Да нет, я все понимаю, но все равно… Когда убеждаешься, что с экрана тебе врут прямо в глаза, каждый раз зло берет. Ну да ладно… Вопрос возникает такой: что может объединять всех этих людей, жертв снайпера?

– В том-то и загвоздка, что ничего. Ровным счетом ничего! Все три авторитета, которых грохнул снайпер, принадлежат к разным группировкам. Банкиры тоже вовсе не из одной команды. А политик – тот и вообще в связях с оргпреступностью замечен не был.

– Следовательно, вывод напрашивается какой? – Дугин немного помолчал. – Что тенденции нет. Нет и крупного синдиката, который убирает неугодных ему людей. Есть киллер, к которому обращаются разные люди, каждый со своим заказом… Обращаются, понятное дело, через посредника. Киллер этот – он как бы независимый, ни к какой бригаде не относится. Ему абсолютно все равно, кого убивать. Банкиpa конкуренты закажут – у банкира в башке дыра, вора братва из другой группировки – значит, вору крышка. Он как хирург – сегодня учителя оперирует, завтра – бизнесмена.

– Или как музыкант – все равно, для кого играть…

– Да уж… Кто платит, тот и музыку заказывает, – добавил Дугин.

– Такие вот дела… – протянул Ковалев и поглядел на часы. – Слушай, брат, ты извини, мне к начальству пора.

– Спасибо… – Дугин поднялся.

– Да за что? Разве я тебе что-то прояснил? Звони, если что интересное появится… А если у меня – я позвоню.

Крепко пожав протянутую ему руку, Дугин покинул кабинет.

ДОБРОЕ ЛИЦО УБИЙЦЫ

Первый камень вышел из левой почки Петра Гриценко, или Мальчика, еще 30 лет назад, как только он закончил срочную службу в армии. Камень шел мучительно: почечная колика – вещь жуткая. Женщины, у которых шли камни, говорят: боль такая, будто рожаешь. Слава Богу, страдал Мальчик всего три дня… Камень оказался не слишком большим, всего три миллиметра в диаметре.

А вот со вторым камнем получилось не так гладко. Шел он целых два месяца, примерно раз в два-три дня вызывая колику, а потом почему-то повернулся и встал поперек мочеточника… У Петра сразу температура под сорок. Врач из «скорой», почему-то весело улыбнувшись, сказал:

– У вас, уважаемый, началась атака пиелонефрита.

– Какая атака? – не понял Гриценко.

– Объяснять времени нет. Сейчас поедем в больницу, и скорее всего камушек придется удалять оперативным путем.

– Вези… – махнул рукой Мальчик, – сколько ж можно так мучиться…

С тех пор прошла неделя. Гриценко, лежа в одноместной, так называемой коммерческой палате, в очередной раз вынул из тумбочки свой злополучный камень. Когда Мальчик развернул бумажку, в его пальцах оказался предмет, формой и размером напоминавший косточку от абрикоса.

– Етит твою мать! – уже в который раз громко воскликнул Мальчик. Он все еще не мог взять в толк: как можно было жить с таким булыжником внутри.

В дверь постучали – и, не дожидаясь ответа, в палату вошел высокий мужчина средних лет. Доброжелательно улыбнувшись и указав на камень, он качнул головой:

– Вот это дядя!

– Кто такой? – Мальчик попытался было сесть на кровати, но резкая боль в пояснице тут же вернула его на подушку. – Как сюда попал?

– Не волнуйтесь, Петр Николаевич, – спокойно сказал вошедший, – охранники у вас что надо, просто с ними там Валет беседует. А я к вам, соответственно, по рекомендации Деда… Вот от него и записочка.

Взяв у незнакомца листок из записной книжки, Мальчик внимательно изучил его содержание, потом поднял глаза и оглядел гостя с ног до головы.

– Ну, садись, коли пришел, – указал он на кресло, и в его тоне зазвучали нотки уважения, – раз такое дело, значит, перебазарим. с тобой… А этих, – он кивнул на дверь, – я все равно сегодня же вышвырну к едрене фене. Они должны были сначала сообщить мне, кто пришел, а потом уже войти вместе с этим человеком… Пидарасы.

– Ну, это уж их проблемы… – сказал Павел Воронов.

– Деда откуда знаешь?

– С пару лет назад оказал ему небольшую услугу… Личного характера.

– Дед пишет, что ты из бывших ментов, а сейчас сам работаешь. Отзывается о тебе не плохо… Но все-таки – почему я должен тебе верить?

– Да я вас, Петр Николаевич, и не прошу, чтобы вы мне верили. Понятное дело – вы же меня совсем не знаете. Но дело в том, что я вообще не о вашей жизни пришел беседовать…

– А что ты о моей жизни знаешь?

– Только то, что вы… – Павел сделал паузу, не произносить же слово «киллер», – что вы первоклассный снайпер.

– Это так… Ну ладно: вот как со снайпером со мной и говори.

– Хорошо, Петр Николаевич.

– Так о чем же речь поведем?

– О другом снайпере. Который…

– Который Золотого привалил?

– Да.

– Ну, с этим я бы и сам хотел познакомиться… Лично! – В тоне Мальчика послышалось уважение. – Козырный снайпер, тут и говорить нечего.

– Он равен вам по классу?

– Мне? – Мальчик пожал плечами. – Не знаю… Хотя чего там! Я же не пацан зеленый, чего мне выкобениваться… Думаю, он даже покруче меня. Я бы по крайней мере с такого расстояния в висок целить не стал… Если бы, к примеру, на войне, – внимательно поглядев на Воронова, добавил на всякий случай Гриценко, – я бы в грудину целил.

– В область сердца?

– Да. И не одну, конечно, пулю. Этак три, а то и четыре. Чтоб верняк…

– Сколько, по-вашему, надо учиться, что-бы стать снайпером такого уровня?

– Ну, это кому как, – протянул Мальчик, – кому год, а кому и жизни не хватит. Это ж не просто так… Это талант, понимаешь? Ты вот хоть двадцать лет горло дери – а солистом Большого театра не станешь.

– Это верно… Ну а, скажем, вы – сколько учились?

– Я? – Мальчик задумался. – Три года перед армией, два года в армии…

– И все?

– Все.

– Ну, наверное, опыт-то потом пришел, с годами?

– Это уж, уважаемый, не твоего ума дело. – Гриценко нахмурился. – Не лезь куда не надо, а те гулять пойдешь. Вы, менты, все на одну рожу, хоть бывшие, хоть и не бывшие. И, сам понимаешь, я бы с тобой и слова не сказал, если бы не записка от Деда. Его я уважаю, а значит, должен уважать и тех, кого он рекомендует. Ты не обижайся, – продолжил Мальчик, видя, что Павел немного изменился в лице, – просто ты мне следаков с Петровки напомнил. Сколько раз ко мне подваливали, если бы ты знал! Я им так и говорю: вы меня на мокрухе брали? Не брали. Не хрена и горбатого лепить! А мало ли у кого какие подозрения… Да если я…

– Я вовсе не обижаюсь; главное, вы не обижайтесь, – перебил Павел, – извините, ради Бога, я вовсе не хочу вас «копать»… Я хочу представление об этом снайпере получить, понимаете? Хоть какое-нибудь!

– Это как же, интересно?

– Ну, давайте попробуем составить его портрет.

Гриценко непонимающе посмотрел не Воронова, пожал плечами и промолчал.

– Ну ведь есть же во всех снайперах что-то общее? – продолжал Павел. – Так или нет?

– Хм… Не задумывался. Может, что и так.

– Тогда давайте подумаем…

– Ну давай, – Мальчик достал из тумбочки плоскую металлическую фляжку, пару рюмок, – мне тут один хрен делать не фига. Коньяк будешь?

– А вам разве можно? Операция же была, и серьезная… Врачи-то как?

– Да ну их! – Гриценко разлил коньяк по рюмкам. – Шли бы они… Сколько раз «скорая» приезжала, каждый раз лепила говорил: «Это у вас никакая не колика. Когда колика, люди на стенку лезут, а вы спокойненько лежите!» Да мать твою! – Мальчик залпом выпил коньяк, положил в рот кружок лимона, скривился. – Я уж одному сказал: «Как я туда, на стенку, полезу? А главное – чего мне на этой стенке делать-то? Если полезу, то мне там, наверху, что ли, облегчение какое выйдет? К стенке бы не поставили, – говорю, – а на стенку я и сам не полезу…»

– Ваше здоровье. – Павел выпил тоже. – Так мы хотели подумать, что у снайперов общего может быть. Привычки? Манеры? Поведение вообще? Внешность?

– Привычки… – повторил Гриценко, – поведение… Что тебе сказать? Дерганым снайпер не может быть, это я тебе точно скажу. Туда-сюда как заведенный носиться не может. Снайпер – он всегда спокоен должен быть. Ждать должен уметь: когда час, а когда и сутки.

– С нервами как?

– Нервы, понятно, требуются очень хорошие.

– Зрение тоже…

– Само собой.

– А вот выражение лица у снайпера какое?

– Ну, ты спросил… Вот у меня – какое оно?

– У вас… – Воронов вгляделся и будто удивился немного. – У вас доброе. Даже странно… Ой, что это я! – Воронов приложил обе руки к груди, извиняясь за свою бестактность. – Глупость какую сморозил…

– А чего ж тут странного? – Мальчик будто не заметил сомнительного пассажа, допущенного Вороновым. – Этот момент ты, парень, запомни… У всех снайперов доброе выражение лица. Вообще они люди добрые.

– Простите, Петр Николаевич, – Воронов чуть помолчал, – но мне непонятно. Как это снайпер может быть добрым? Ему же не по учебным мишеням стрелять надо, а по живым людям! Убивать человека – и при этом быть добрым?

– Именно так, уважаемый. А если стрелок злым будет, на жертву свою особенно, то из него снайпер такой же выйдет, как из меня – конструктор космических кораблей. Адреналинчик выделится, сердце заколотится, дыхание собьется, рука дрогнет… Понимаешь?

– Вот как… – обескураженно протянул Павел. – Верно, а ведь никогда бы не подумал. И как же должен снайпер к своей жертве относиться?

– По крайней мере безразлично. А вот, например, один американский снайпер, – Мальчик как-то особенно покосился на Воронова, и тому вдруг стало ясно, что Гриценко говорит о себе самом, – так тот перед выстрелом даже молится за упокой души того, кого убирает. Так про себя тихонько и говорит: упокой, мол, Господи, его душу. Он же понимает, снайпер этот, что все люди в Божьей власти. Если будет Богу угодно, чтоб погиб человек, так и погибнет он.

– Любопытно… – Воронов немного помолчал, глядя в окно. – А еще мне вот что очень интересно: может киллер быть как бы сам по себе, то есть не представлять ничьих интересов?

– Стоп-машина! – Громко произнеся эти слова, Мальчик выставил вперед ладонь. – При чем тут киллеры? Ты не забыл, что мы с тобой о снайперах говорим?

– Извините, Петр Николаевичу трудновато мне все же вот так балансировать… Вопрос поставлю так: может снайпер работать сам на себя?

– Не знаю. Тут я так же, как и ты, просто размышлять могу. Ты меня понял, да? – При этих словах Мальчик, поведя глазами по нам и приставив ладонь к уху, наконец дал Павлу понять, что темнит не из недоверия к нему, а потому, что их разговор может прослушиваться. – А если размышлять… Наверное, может снайпер сам на себя работать, почему нет? Обычно, я думаю, – Гриценко подмигнул Воронову, – он на какую-то бригаду работает, но может и сам. Если он настоящий специалист, так уж заказчики небось всегда найдутся.

– Я знаю, что авторитетные воры договорились найти этого снайпера. Если найдут, они его что – убьют или в своих интересах использовать станут? Как вы думаете?

– Вот воров и спроси.

– А ваше мнение?

– Был бы я вором, я бы стал использовать. Такие спецы – они же наперечет. Пойди найди!

– То есть даже если снайпер уничтожил вора из их же группировки, а то и близкого друга?

– Ну, это уж личное дело каждого. Если голова верх возьмет, то даже за друга не станут мочить специалиста, а если сердце – то на дело плюнут да и замочат. Тут закона не выведешь…

– Спасибо вам, Петр Николаевич! Если еще когда обращусь, поможете?

– Там поглядим. – Мальчик все-таки нашел в себе силы сесть на кровати. – Уходить будешь, скажи, пусть мои охранники ко мне зайдут, я с ними ласково потолкую…

ШЕСТОЕ ЧУВСТВО СНАЙПЕРА

Вот уже больше двух месяцев занимался Сергей Зимин в тире у Сан Саныча. Три раза в неделю по четыре часа он стрелял из спортивных винтовок – биатлонной с оптическим прицелом и из винтовки «Урал» – с диоптрическим. Начали с двадцати пяти метров, недавно перешли на пятьдесят. В один из вечеров, перед началом занятий, Сан Саныч хитро подмигнул Сергею:

– Ну, сынок, с детскими забавами завязываем… Пришло время тебе на настоящее оружие перейти.

С этими словами он достал из шкафа винтовку, внешне отличавшуюся от биатлонной примерно так же, как «Волга» от «Запорожца». Взяв ее в руки, Сергей поделился с Сан Санычем своим сравнением. Тот улыбнулся:

– Давай учись… Это «СВД» – снайперская винтовка Драгунова. Настоящий аппарат, хороший. Тебе надо с ним подружиться. Точно попадать в цель из «СВД» труднее, чем из спортивного оружия… Учись. Придет время – с «Волги» на иномарку пересядешь…

– А что, неужели есть винтовки еще круче?

– Есть, Сережа.

Когда Сергей улегся на удобный мат, положил ствол винтовки на подушечку с песком и посмотрел в прицел, он увидел там множество прямых и кривых линий, составлявших некие схемы и графики.

– Ого! А что все эти навороты означают?

– По схемам можно определить, сколько метров до мишени, чтобы потом сделать поправки на расстояние, да и на ветер тоже. Но ты сейчас себе этим голову не забивай, потом все обстоятельно расскажу. Видишь три галочки? Вот на краю верхней у тебя и должно быть «яблочко». Давай, Сережа. В магазине – десять патронов, все и засади.

Сергей надел наушники… С удовольствием почувствовал, что спуск у винтовки не такой, как у биатлонной: там жмёшь на крючок, а он не подается, и вдруг – бабах! Здесь же спусковой крючок шел плавно, мягко. Свободный ход… Рабочий ход… Грохот выстрела разорвал тишину подвала.

– Ого! – с уважением проговорил Зимин. – Отдача ничего себе… А звук какой!

– Что ж ты хочешь – боевая машина-то… А ну, врежь еще пару раз и вызови мишень.

Развеваясь, словно полотенце, на ветру, возникшем от большой скорости, бумажная мишень с шумом подлетела вплотную. Сан Саныч посмотрел на нее, и глаза его почему-то сузились.

– Три десятки с пятидесяти метров… – тихо сказал он скорее себе, чем Сергею, на котором все еще были наушники и который между тем целился в другую мишень, – и это он «СВД» впервые в руки взял… Обалдеть можно. Снайпер, зараза… Еще пару месяцев – и готовый снайпер.

Время шло… Винтовкой «СВД» Сергей овладел на сто процентов. Выезжали и за город, на стрельбище, в одну из воинских частей, с командиром которой у Сан Саныча были давнишние приятельские отношения. Там Зимин показал не менее блестящие результаты, чем в тире – и на сто метров, и на двести, а потом и на триста, и с поправками на расстояние и ветер…

Сергею начало казаться, что между его винтовкой и мишенью установилась некая тайная, незримая связь. Будто желобок какой-то проложили, по которому нули, не имея возможности свернуть в сторону, шли точно в «яблочко». Как, например, поезд в туннель влетает… Иногда бывало, что зрение как бы расфокусировалось и никак не хотело возвращаться обратно в фокус; тогда Сергей, устав целиться, посылал пулю наугад, в размытое пятнышко – и очень удивлялся, что она оказывалась в десятке. Когда Сергей сказал обо всем этом Сан Санычу, тот аж лицом просветлел:

– Поздравляю тебя, сынок! У тебя уже появилось шестое чувство снайпера. Как будто ты пули заколдовал, и они тебя слушаются, верно?

– Верно.

– То-то и оно…

Прошел еще месяц.

– Ну что, Сережа, будем пересаживаться с «Волги» на иномарку? – весело спросил Сан Саныч. – По-моему, пора.

У Зимина, который за все это время приобрел особый вкус к стрельбе и даже, можно сказать, влюбился в новое занятие, аж дыхание перехватило.

– Да я что… Как скажете! – произнес он. – Но что же за иномарка будет?

– На, смотри…

В руках Сан Саныча появилось нечто поражающее красотой и безукоризненностью линий. Легкий приклад из черного пластика заканчивался мягкой резиновой накладкой, чтобы не сильно ощущалась отдача… На конце длинного вороненого ствола была навинчена какая-то сложная конструкция (глушитель, понял Сергей)… Оптический прицел – длиннющий, большого диаметра. А спусковых крючка было почему-то… два. Один отстоял от другого аж на пару сантиметров.

– Это как же? – оторопело спросил Сер гей, разглядывая странный спуск.

– Это называется шнеллерный механизм, – объяснил Сан Саныч, – один спусковой крючок нужен только для доводки пальца, а второй – только для выстрела. На один жмешь – у него только холостой ход, а когда до другого палец дойдет, то сразу будет выстрел.

– Гениально! – вырвалось у Сергея.

– Шнеллер – штука классная. Да ты на одну оптику погляди – видишь, трансфокатор? – Заметив, что Сергей поднял брови, Сан Саныч разъяснил: – У прицела переменное фокусное расстояние. То, что на видеокамере зумом называют. Увеличение от четырех до двадцати. Ты вот на биатлонной и на «СВД» только четырехкратное увеличение имел, а тут мишень прямо перед тобой будет! Правда, стрелять труднее, потому что мишень при большом увеличении танцевать начнет.

– А зачем зум-то нужен? Сделали бы уж сразу двадцатикратное…

– Эх ты, ничего еще не кумекаешь! С малым увеличением снайпер – скажем, на войне – жертву выбирает, так удобно, а потом уже, при большом, прицеливается…

– Понял. Что же это за аппарат?

– Испанского производства… Называется «крайт». Змея такая ядовитая есть, слышал?

– Слышал… И какая же у винтовки прицельная дальность?

– Пятьсот в голову, километр в корпус. Для снайпера… – Сан Саныч, поглядев на Сергея, сделал многозначительную паузу. – Для тебя, значит.

Сергей почувствовал, как откуда-то снизу к сердцу начала подниматься теплая волна, и сердце застучало – тревожно и вместе с тем сладко, как когда-то в консерватории перед выпускным экзаменом по специальности. Сергею было радостно, что он, потерявший в жизни все – и работу, и любимую жену, – что он, уже поставивший на себе крест и даже начавший частенько прикладываться к бутылочке, вдруг стал специалистом, обрел в своей жизни нечто, вновь давшее ему уверенность в себе.

– Снайпер, вы сказали? – Сергей почувствовал, как его глаза чуть увлажнились. – Я – снайпер?

– Да. Ты снайпер, Сережа. Правда, не на все сто, так что не торопись радоваться.

– Почему не на все сто? Почему? – встревожился Зимин.

– А потому что в человека не стрелял.

– Ну, – Сергей сначала немного опешил, а потом улыбнулся, – надеюсь, что и не придется. Если, конечно, война, тогда… А сейчас, слава Богу, не надо.

– Вот именно, – быстро подхватил Сан Саныч, – и я надеюсь, что тебе не придется этого делать.

– Можно пострелять? – Сергей потянулся к винтовке.

– Э нет, погоди… – Сан Саныч проворно остановил в воздухе руку Сергея, – ты не торопись. Такую винтовку, как хорошее вино, выдержать надо. Как бабу, понял? Ты о ней помечтать должен, захотеть ее по-настоящему! Что это за баба, которая тебе в первый вечер все позволит? Да ты же ее сам после этого уважать не будешь! Так, нет?

– Ну, Сан Саныч… – Сергей рассмеялся. – Да вы, оказывается, просто поэт!

– Поэт или не поэт, а пострелять из «край– та» дам только на следующей неделе… Все, точка.

– Сан Саныч, – сказал вдруг Зимин, – а почему я тут всегда один стреляю? Неужели желающих больше нет? Вы же сами говорили, что их полно…

– Полно, конечно. Но у них свое время… Все по часам расписано.

Когда Сергей после этой беседы возвращался домой – на метро, потому что «девятка» в очередной раз сломалась, – он поймал себя на том, что смотрит на людей с неким превосходством, будто мысленно говорит им: «Вы все стреляете хуже меня!» Дурак дураком, осадил себя Зимин. Он попытался было проиграть про себя скрипичный концерт композитора Спалетти, но музыку, звучавшую в его сознании, почему-то заглушили выстрелы из «СВД».