Текст книги "«Скрипач» на крыше"

Автор книги: Андрей Демченко

АНДРЕЙ ДЕМЧЕНКО
"СКРИПАЧ" НА КРЫШЕ

Роман создан на документальной основе; все имена собственные изменены, любые совпадения являются случайными

 
Милый мальчик, как ты весел, как светла твоя улыбка…
Не проси об этом счастье, отравляющем миры:
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры.
 
 
Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
Для того исчез навеки безмятежный свет очей:
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей…
 

Николай Гумилев

ПУЛЯ В ВИСОК

«Хороша ты, житуха блатная, но, как зимний денек, коротка…» Вору в законе по кличке Золотой, казалось, удалось оспорить актуальность этих сентиментальных строчек. Коронован он был в одной из ИТК неподалеку от Красноярска вот уже десять лет назад и до сих пор жил и здравствовал. На его жизнь, правда, уже не раз покушались, но попытки оказывались неудачными: создавалось впечатление, что Золотого хранит некая таинственная сила. Один раз в машину авторитета заложили взрывное устройство, мощности которого хватило бы для уничтожения целого коттеджа, но оно не сработало… Через год после этого, когда Золотой, накурившись шмали, додумался отпустить охрану и вошел в подъезд своего дома один, киллер пытался выстрелить в него почти в упор, но пистолет заклинило. Золотому повезло куда больше: мгновенно выхватив свой верный «бульдог», он хладнокровно всадил в злополучного убийцу весь барабан.

– Эх, сколько раз я братанам говорил: никогда не берите на дело автоматические волыны, – как ни в чем не бывало поделился Золотой с опером, когда его везли на Петровку, – клинят они только так. Застрянет патрон – и кранты, волына годится только на то, чтобы орехи колоть. А вот револьвер – это пушка козырная. Если осечка, то нажмешь еще раз, барабан повернется, и следующая пуля уже не подведет…

– А это уж кому по судьбе как положено… – пробурчал себе под нос опер, невольно потрогав кобуру, где мирно дремал заслуженный табельный «макарыч».

– Это верно. Кому – книга «Тихий Дон», кому – штопаный гондон, – изрек Золотой, большой знаток блатных пословиц и поговорок.

В тот раз Золотому не могли инкриминировать даже превышение пределов необходимой самообороны, и в камеру вор зачалился только за незаконное ношение оружия. Правда, через несколько дней Золотой, пользуясь помощью своих влиятельных покровителей, снова оказался на свободе. С тех пор прошло уже четыре года; покушений на авторитета больше не было…

В тот душный июльский вечер Золотой отмечал свой день рождения в итальянском ресторане «Пальяччо», неподалеку от Садового кольца. Шумных застолий вор не любил; в отдельном кабинете за уставленным деликатесами столом на удобных кожаных креслах вместе с ним сидели еще только два авторитета и три роскошные бандитские куколки. Девицы были увешаны тяжелым золотом, тускло мерцавшим в свете хрустальной люстры – даже на щиколотках у каждой было по цепочке. Сам же авторитет, отнюдь не оправдывая свою кликуху, к золоту был вполне равнодушен. Погоняло, столь звучное и красивое, он в свое время получил за успехи в воровском деле. Когда-то Золотой был высококлассным медвежатником, с сейфами вел закадычную дружбу, и они гостеприимно распахивали перед ним свои толстенные дверцы, но теперь, обеспечивая со своей командой мощную «крышу» для многих бизнесменов, он «соскочил с масти»: зачем все время ходить под статьей, когда можно наживать деньги и без этого.

Золотой, хоть ему исполнилось пятьдесят девять, девочек фартовых любил очень, особенно совсем молоденьких, и ни одной возможности позабавиться с ними-не упускал. Уважал и группешник. Вот и этих трех шикарных девиц кореши привели ему в подарок.

– Да они ж меня, старика, на куски разорвут! – весело постреливая на красоток сладкими хмельными глазами, сказал Золотой.

– Ну уж и старик… – поспешно и предупредительно мурлыкнула одна из девиц, Рита, – вы мужчина в самом соку, вы и пацанам фору дадите!

Вечеринка близилась к концу; вилки совершали свой путь от блюд к тарелкам гораздо медленнее, чем вначале, отяжелевшие языки ворочались все труднее.

– Ну, пора и на воздух, – произнес наконец Золотой, – надоел уже этот кондишен… До костей пробирает, как в январе на лесоповале.

У выхода из ресторана уже стояла охрана авторитета: шестеро крупных парней весьма устрашающего вида – уши и носы переломаны, срослись грубо, кисти рук широкие, будто лопаты. Увидев выходящего хозяина, шестеро тут же окружили его живым забором – хоть из «калаша» пали, Золотого не достанешь. Со стороны парковки мягко прошелестел шинами черный «шестисотый».

Золотой в плотном кольце успел сделать к машине всего два или три шага, как вдруг… Звук был странным – словно молотком по тугому кочану капусты шмякнули. Колени авторитета подогнулись, и он мешком упал на руки телохранителей.

Дико завизжала Рита, две другие девицы будто окаменели на месте. Четверо охранников метнулись по сторонам, как звери, шаря глазами вокруг, один принялся лихорадочно набирать «03» на трубке мобильника, а другой, опустившись на корточки возле Золотого, пытался сделать ему массаж сердца… Между тем это вовсе не имело смысла: в виске авторитета чернела аккуратная дырочка диаметром никак не более сантиметра, из которой вытекло всего несколько капель крови. Никаких признаков жизни Золотой не подавал.

– Снайпер, сука… – бросил сквозь зубы один из охранников, – с крыши, а может, из окна.

– И еще какой снайпер, – отозвался его коллега, – ты только посмотри, вокруг метров на триста стрелять неоткуда… Вон они где, дома-то.

Врачи «скорой», подъехавшей почему-то необыкновенно быстро, констатировали смерть.

ПЕРЕД БОЕМ

Телефон сотовой связи, принадлежавший частному детективу Павлу Воронову, зазвенел в ужасно неудобный момент: его «Мерседес-190», взревев своим двухлитровым движком, вышел на обгон какой-то не в меру наглой «восьмерки». По Минскому шоссе, слава Богу, можно ехать быстро, а «восьмерка» плелась по левому ряду всего-то не более сотни километров в час. И как раз в тот момент, когда Павел бросил машину на встречную полосу – благо впереди было пусто, – резко запиликал мобильник. Между тем водитель «восьмерки» решил не ударить лицом в грязь и явно утопил педаль газа до полика. Если бы не звонок, Павел сделал бы его как стоячего, а тут… Чертыхнувшись, Павел вернул «мерседес» обратно на полосу и, прижав мобильник плечом, сбавил ход.

– Паша, ты что не отвечаешь, уснул? – зазвучал в трубке знакомый басок. Воронов тут же узнал Вадима Дугина – старшего следователя с Петровки, вместе с которым он провел уже не одно удачное расследование. Когда Дугина заваливали делами, он с удо-i вольствием передавал Воронову какое-нибудь из них, чаще всего самое запутанное: прекрасно знал, что Павел обожает именно такие дела. Естественно, сначала надо было договориться об оплате, поэтому Дугин выбирал такие дела, где клиенты были платежеспособны. Убьют, скажем, нового русского, дело грозит стать «висяком», тут Дугин звонит родственникам убитого – мол, не возражаете, если мне поможет частный детектив? Надо сказать, что Павел Воронов, профессионал высокого класса, до сих пор оправдывал надежды – и родственников потерпевших, и самого Дугина.

– Вот ты всегда не вовремя звонишь, – буркнул Павел, перестраиваясь правее, – я сейчас на трассе, и из-за тебя меня «жигуленок» сделал!

– Ничего, переживешь, все бы тебе понты кидать, – хмыкнул Вадим, – я гляжу, быстро ты забыл, как сам на «жигуленке» ездил. Давно ли, Паша?

– Да ну тебя… Давай короче, ведь знаешь, сколько болтовня по мобильнику стоит.

– Помнишь, я тебе говорил про снайпера? Ну, почерк у него свой, очень определенный? Так вот, Паша, надоел он нам: сегодня – пятый труп.

– Кто?

– Золотой…

– Да ты что? – Павел понял, что придется зарулить к обочине и остановиться. – Неужели все-таки и этого достали?

– Да вот достали.

– А у тебя, как всегда, запарка, верно?

– Угадал.

– Ладно, я тебя понял. Только…

– Да знаю я, что ты скажешь. Искать киллера – дело гиблое, почти никогда не выгорает, к тому же ты хочешь узнать, кто тебе заплатит, так?

– Ну, так. А что тут…

– Ничего, все нормально. Платить есть кому – перед Золотым этот снайпер двух банкиров грохнул.

– Понял.

– Вот и давай. Ты сейчас домой?

– Заедешь?

– Через пару часиков буду у тебя…

Отключив мобильник, Павел не торопился ехать. Приоткрыв окошко, закурил. Он с огромным удовольствием почувствовал знакомую чуть уловимую дрожь в коленях… Так у него было всегда перед новым расследованием. Как перед дракой. А лучше сказать, перед боем.

СКРИПКА И ВИНТОВКА

Какой образ возникает в нашем сознании при слове «скрипач»? Ну конечно – высокий худой мужчина с красивыми, изящными чертами лица, с гривой густых черных волос, с тонкими нервными пальцами. Его глаза – большие, темно-карие – должны гореть высоким пламенем святого искусства, а губы… Нет, искусанные до крови губы – это уже, извините, несколько пошловато.

Надо отметить, что Сергей Владимирович Зимин, хоть и был хорошим, даже очень хорошим скрипачом, в такой образ отнюдь не вписывался. С его внешностью ему бы скорее пристало быть этаким тенором-душкой из русского хора, с голосом лирическим, нежным, за версту отдающим ароматами кондитерской. Сергей, которому недавно исполнилось тридцать девять, был невысок ростом, лицом и телом довольно округл, волосы имел мягкие, светлые, и они с каждым годом редели. Глаза у Зимина были ясные, серо-голубые, а физиономия вообще – незамысловатая и часто улыбчивая. Улыбка у Сергея подкупала своей беззащитностью и детскостью; когда от его ласковых глазок по сторонам разбегались лучики-морщинки, а рот разъезжался по сторонам – как-то смущенно и совсем не демонстративно, людям становилось ясно: на злое дело такой человек не способен.

Сергей был одинок. Родители умерли, а с женой, эффектной брюнеткой Анной, он развелся еще пять лет назад. При советской власти в семье был достаток: Сергей, работавший в известном симфоническом оркестре, несколько раз в год выезжал на гастроли за границу. Поскольку к своей внешности Зимин относился безразлично (джинсы да пуловер, летом – майки), то за рубежом он делал покупки исключительно для Анны, а потом еще и для дочки Юлечки. Анна шиковала дорогими шубами, европейским золотом – не красноватым, как у нас, а желтым, изысканным… А потом, после известных событий в начале девяностых, оркестр развалился и оказалось, что в новой, «демократической» России хорошие скрипачи никому и на фиг не нужны, как, впрочем, и представители многих других прежде уважаемых профессий. Сергей «бомбил» на своей «девятке», которая, как назло, начала ломаться минимум раз в неделю, а на вырученные деньги кормил и одевал жену, дочку, огромного мастифа, приобретенного еще в лучшие времена, и – в последнюю очередь – себя. Кого только возить не приходилось – и пьяных, и обкуренных, и проституток… Один раз два пацана, севших сзади, видно, решили завладеть «девяткой»: внезапно тот, кто сидел за спиной Сергея, накинул ему на шею удавку. В ту минуту Зимин повел себя чисто по-мужски, круто, чего парни никак не могли ожидать от добродушного толстячка: он бросил «девятку» на встречную полосу и полетел вперед между разлетавшимися в разные стороны автомобилями. Пацаны, до смерти напуганные этими действиями русского камикадзе, удавку убрали, взмолились о пощаде – и, когда Зимин остановил машину, выскочили из нее как ошпаренные и понеслись по улице. Догонять Зимин не стал – ни к чему было, – да в общем-то вряд ли и догнал бы.

Испытания бедностью Анна не выдерживала: все чаще нервничала, становилась желчной, язвительной. Теперь ее шубы были уже не модными, а приходилось ходить в них: других не предвиделось. Она не могла позволить себе отдохнуть даже в Анталии, не говоря уже об Испании или тем более Мальдивах или Сейшелах. А тут еще, как назло, ее лучшая подруга Катя вышла замуж за нового русского и получила в качестве свадебного подарка новенькую «хонду». Этого Анна не перенесла… Диалог у них с Сергеем состоялся следующий.

– Вот что, муженек, – по совково-коммунальному уперевши руки в бока, заявила Анна, – бабок ты не зарабатываешь, семью содержать не можешь… Отваливай-ка ты на свою квартиру, да побыстрее… Не фига тебе в моей делать.

– Катины лавры покоя не дают? – не сдержался Сергей. – Ты думаешь, если меня выгонишь, сразу разбогатеешь, что ли? К тебе сразу десять новых русских посватаются? Или американский миллиардер?

– Собирай вещи, – ледяным тоном ответила Анна, – вот если устроишься на нормальную работу, станешь зарабатывать, короче, поднимешься, тогда я тебя, может быть, и приму назад. Может быть… А пока что ты для меня (эту фразу Сергей потом даже занес в записную книжку, так она была сильна) – просто толстое лысое НИЧТО!

– Этому не бывать! – У Сергея от злой обиды даже в глазах потемнело. – После того, что ты сейчас сделала, – если я и «поднимусь», то назад не вернусь уже никогда. Никогда, слышишь!?

– Ой-ой-ой… Какая сцена! Какой надрыв! – с ехидной улыбкой запела Анна. – Только не надо, не надо этого театра… Тоже мне, Паганини.

Сложная штука – человеческое восприятие. Если бы Сергея сравнил с великим Паганини, скажем, дирижер, то скрипач был бы на седьмом небе от счастья, а в данном случае… Сергей сделал то, о чем не раз вспоминал, морщась при этом: он банально схватил хрустальную вазу и хрестоматийно грохнул ее об пол. Эффект вышел любопытный, совсем не драматичный: ваза не разбилась, а, отскочив от толстого паласа, запрыгала по комнате, как жаба, под жуткий аккомпанемент, состоявший из безумного хохота Анны и лая мастифа.

С тех пор Сергей жил один, в однокомнатной квартире, доставшейся ему по наследству от родителей. Юля осталась с матерью; забрала Анна и мастифа, который через три месяца подох – может, от тоски по хозяину, может, от плохого питания. Чтобы заработать на жизнь, Зимин играл и в ресторане, пока его не выжил синтезатор, и на свадьбах… За вечер платили по-разному: когда сто долларов, а когда и сто рублей. Сергей не гнушался никакими суммами: ведь все равно по-другому зарабатывать деньги он не умел. «Бомбить» не хотелось, потому что машина уже была одной ногой… вернее, одним колесом на свалке. О женщинах Сергей временно позабыл: слишком сильна была травма, нанесенная бывшей супругой.

Как-то летом, за полтора года до описанных в самом начале повествования событий, Зимин получил уникальное предложение: играть на юбилее крупного бизнесмена. Юбиляр заказывал цыган, но их скрипач, Гриша, внезапно свалился с жуткой ангиной.

– Сыграй, брат, что тебе стоит, – попросил он Зимина, – у меня тридцать девять, все горло в пробках… Сыграй, заработаешь хорошо!

Поскольку сыграть «Очи черные» или песенку про шмеля из фильма «Жестокий романс» для Зимина было не сложнее, чем выпить кружечку пива, а заплатить пообещали двести долларов за вечер, Сергей сразу же согласился.

Банкет на роскошной вилле подходил к концу… Все уже было – и девка голая из торта выскакивала, и дрессировщица с пантерой выступала, и какой-то чудак на букву «м» с лоджии из пистолета по воронам палил. Гости, однако, разъезжаться вовсе не собирались; предложили переночевать и Зимину, чтобы на следующий день он продолжил, как выразился хозяин, «лабать для души».

Утром, после завтрака, компания решила развлечься стрельбой из пневматической винтовки – недавнего приобретения юбиляра. Оказалось, что винтовка стоит шестьсот долларов, она просто уникальная, немецкого производства, с оптическим прицелом, а начальная скорость пули аж четыреста метров в секунду, прямо как у «мелкашки».

– Со ста метров – хоть зайца, хоть лису навылет! – гордо заявил хозяин.

Вышли за ворота, в березовый лесок, повесили на дерево бумажную мишень… Зимин, стоявший неподалеку, довольно безразлично наблюдал за стрельбой: она его никогда особенно не интересовала. В детстве, когда по воскресеньям гулял с отцом в парке, он несколько раз стрелял в тире по бегущим уточкам, вот и все.

Стреляли гости, как понял даже Сергей, вполне безобразно: не то что в «яблочко», а частенько и в самую мишень не попадали. Какая-то девушка умудрилась не попасть даже в дерево, на котором висела мишень… Может, поэтому, а может, из-за тяжкого похмелья пыл гостей быстро угас. Скоро в лесу осталось лишь несколько людей: остальные вернулись за ворота.

– Кто еще не стрелял? Кажется, вы? – Пышная блондинка средних лет протянула Сергею «духовушку». – Хотите попробовать?

Пожав плечами и улыбнувшись, Зимин все же принял из рук женщины винтовку – и невольно удивился: до чего же приятно было его пальцам касаться полированного ложа красного дерева… Винтовка оказалась неожиданно тяжелой – Сергей поднял ее к плечу с некоторым усилием.

– Из «оптики» так не стреляют, – заметил стоявший рядом коренастый седой мужчина лет около шестидесяти пяти на вид, – надо с упора, а вы винтовку берете… – Он помолчал, ища сравнение, потом, улыбнувшись, воскликнул: – Как скрипку! Ну точно, как скрипку. Бережно, осторожно…

Сергей и сам не понял, почему от этой параллели – забавной, но весьма тонкой и точной – у него по коже прошел холодок… Щека мягко легла на приклад – в прицеле заплясала мишень.

– Говорю, с упора надо, – опять вмешался Седой, – вот хоть с колена… Ложиться-то сыро – роса… Смотрите, я вам покажу, как с колена целиться надо.

Поймав в перекрестье прицела черный круг – «яблочко», – Сергей нажал на спусковой крючок. Прицелился опять… Выстрел. Потом еще и еще.

Когда кончилась обойма – там оставалось пять пулек, – Седой быстрыми шагами пошел к мишени; Сергей почему-то последовал за ним, хотя результаты стрельбы его почти не волновали.

– А что? Неплохо, неплохо, – тихо и от чего-то немного нахмурясь, проговорил Седой, рассматривая мишень, – четыре десятки, одна девятка… Главное, кучность есть – все пули в районе пяти часов легли.

– Пяти часов? – переспросил Сергей.

– Если рассматривать мишень как циферблат, – пояснил Седой, – так и выйдет.

– А сколько же тут метров будет? – спросила блондинка.

– Около двадцати, я думаю… – ответил Зимин.

– Раньше часто стреляли? – спросил его Седой.

– Да почти вообще не стрелял, – улыбнулся Сергей. – А что, неужели и впрямь не плохо?

– Пока не знаю… – пожал плечами новый знакомый, – попробуйте-ка еще разок. И давайте всю обойму, все десять: мне так понятнее будет.

На этот раз шесть пуль легли в самое «яблочко», четыре – в девятку.

– Это что же, Сан Саныч? – спросила блондинка у Седого. – Как это в принципе может быть? Я третий год из вашего тира не вылезаю, а такое мне и не снилось!

– Ну, милая, – улыбнулся в ответ Седой, – такое вообще немногим людям снится. – Он повернулся к Сергею: – Ну что вам сказать, молодой человек? Данные у вас приличные, их, как говорится, в землю зарывать нельзя. Не хотите позаниматься стрельбой всерьез?

– А где, у кого? – спросил Зимин.

– В тире, у меня. Я когда-то был мастером спорта международного класса, потом тренером. Четырех олимпийских чемпионов подготовил… Кое-что помню.

– Почему бы нет? – сказал Сергей, вспомнив свои тоскливые зимние вечера перед телевизором.

– Значит, договорились… Завтра сможете? Жду. – И Седой назвал адрес тира.

НАЙТИ ПРОФЕССИОНАЛА

На следующий после убийства Золотого вечер в самом центре Москвы состоялись две короткие, но заслуживающие внимания беседы.

Первая – в салоне шикарного «шевроле».

– Ну, что будем делать? – спросил, плюхаясь на обтянутое вишневой кожей кресло, Виктор Игренев, он же авторитет преступного мира по кличке Молот, – мужчина в годах, кряжистый, ростом под два метра, весом далеко за центнер, в прошлом – борец-классик. Игренев имел огромную бригаду, великолепно «разруливал по понятиям» разборки, между тем по фене почти не говорил, блатной романтики был чужд, потому что ни разу в жизни не сидел в зоне.

– Пока не знаю, – ответил сидевший за рулем Андрей Дьяков, он же Итальянец, – мужчина средних лет и, среднего сложения, руки которого от локтей и до кончиков пальцев были синими от наколок. В лагерях он провел без малого половину своей жизни. Коронован Дьяков был лишь недавно, но в блатной табели о рангах уже занимал положение не ниже Молота – за счет дерзости и бесшабашности. Все знали, с какой скоростью вылетает из-за пояса его брюк «беретта», а самое главное, знали, что если Итальянец достает пистолет, то обязательно стреляет.

– Пока не знаю, – повторил Итальянец, – но за Золотого они мне ответят, сука буду.

– Если бы еще знать, кто эти «они»… – проворчал Молот, – у меня и догадок никаких.

– Киллера надо найти. Через него и на заказчика выйдем…

– Да это понятно. Твои ничего пока не нарыли?

– Киллер – профи. Ты представляешь себе его уровень, если он с полукилометра в висок пулю сажает? Там ближе домов нету… И сажает он одну пулю, понимаешь? Одну… Ему даже контрольный выстрел делать впадлу – он знает, что попал. Такие, как он, все наперечет, понимаешь? Я сам их знаю, может, двоих или троих… Тех же, которых знаешь и ты. Но в том-то и загвоздка, что никто из профессионалов не засветился!

– Погоди-ка… Ну вот, скажем, в последний раз, когда Золотого… Фу ты, даже не верится. – Молот перекрестился на крошечную автомобильную иконку Казанской Божьей Матери. – Вот когда Золотого грохнули, какие у них отмазки имеются? Богдан, скажем, где был?

– Богдан был на курорте… В Испании, с бабой своей. Точно, – добавил Итальянец, встретив настороженный взгляд Молота, – проверяли…

– А Мальчик?

– Мальчик на больничке, у лепил… Камни в почках, операцию сделали. Он со шконки встать не может, вот и все.

– Значит… – Молот вздохнул, замолчал.

– Значит, откуда-то появился еще один профи, – продолжил за него Итальянец, – которого мы никак не вычислим. Замотаемся пыль глотать… А пока что… По сторонам смотреть надо. Вчера – Золотого, а завтра, глядишь, меня или тебя.

– Кто тебя только за язык тянет! – Молот опять перекрестился. – Мне-то ведь не за себя страшно, Андрюша… Мне – за сына, а теперь вот еще и за внука. Ну да ладно, что это я, старик, сопли распустил.

Ведь если тебе судьба – так и от куска колбасы подохнешь, а нет – так и самый лучший киллер не достанет.

– Это верно. – Итальянец достал из порт сигара нечто напоминающее «беломорину». – Будешь?

– Да не люблю я шмаль! Это вы, молодежь, – только бы обкуриться… Значит, продолжаем, как начали: твои вокзалы чешут, гостиницы, мои – аэропорты и малины.

– Тики-так…

* * *

Вторая беседа состоялась в квартире Вадима Дугина. Друзья – Воронов и Дугин – частенько встречались семьями. Сыщики старались не говорить о работе; их жены, однако, то и дело приставали с вопросами. Вот и на этот раз Алла, жена Вадима, разливая по чашкам кофе, спросила:

– Я вот о чем, раз мы про киллеров… Не дает мне покоя одна фраза, которую сто раз в газетах видела: «Оружие в лучших традициях киллеров оставлено возле трупа…» Почему они оружие-то всегда оставляют, вот не пойму! Это же улика…

– Потому и оставляют, что улика… – улыбнулся Павел Воронов.

– То есть? – сдвинула брови его жена Настя.

– Если у тебя пистолет или винтовку найдут, тут тебе и крышка, – пробасил Дугин, закончив телефонный разговор и положив трубку, – а вот оставишь ты ее – пусть попробуют доказать, что это именно ты из нее стрелял…

– Ну а почему бы ему оружие, скажем, в речку не выкинуть? – спросила Алла.

– Хорошо бы, конечно, так сделать, – сказал Павел, – но ведь сначала надо с пистолетом из подъезда выйти… С винтовкой с крыши спуститься, если это, к примеру, снайпер, из дома выйти, до речки дойти… Ведь оружие-то при нем будет! Вот киллер и оставляет оружие – в подъезде, скажем, или на крыше, а сам идет себе спокойненько. Никто его не остановит, а если и остановят – доказательств-то нет!

– Вот потому-то заказные убийства и не раскрываются, да? – по-детски широко раскрыла глаза Настя.

– В частности поэтому. Взорвался человек в машине – все разнесено, все сгорело… Какие там улики? Или киллер с крыши… Кстати, – повернулся Павел к Вадиму, – не удалось установить, откуда он стрелял?

– Почему не удалось… Очень даже. Как раз только что мне позвонили.

– Винтовка там?

– Там.

– И ты еще полчаса молчал! Ты в своем репертуаре, Куинбус-Флестрин, он же Человек-Гора…

– Между прочим, я на десять кило похудел. Способ простой – не надо кушать после шести вечера. А что касается дела, то стреляли из дома номер восемь, из чердачного окна.

– Подожди… – С лица Воронова исчезла улыбка. – Это где магазин спортивной одежды, что ли?

– Именно.

– Но расстояние-то! Расстояние! Сколько метров? Небось под четыреста?

– Измеряли… Четыреста пятьдесят три.

– Ну, это маэстро… – Воронов достал сигарету, закурил, помолчал немного. – Значит, я уже могу сказать, что винтовка – не «ВСС».

– Понятно, что не «ВСС».

– Неужели «СВД»? Да разве…

– Да ну вас к чертям! – внезапно вспылила Алла. – Я же все-таки здесь… Вы как будто на китайском разговариваете!

– Ну, не сердись, – мягко проворчал Дугин, – я могу объяснить, но думал, что женщинам это совсем неинтересно.

– Да как жеГне интересно? Разве о таком где-нибудь прочтешь? – поддержала жену Дугина Настя.

– «ВСС» и «СВД», – начал Вадим, – это снайперские винтовки с оптическим прицелом, они стоят на вооружении у нас в армии и в спецподразделениях. «ВСС» – бесшумная винтовка; это плюс, но прицельная дальность у нее небольшая… В частности, из-за того, что ствол коротковат. Считается, что снайпер должен из нее попадать в голову на расстоянии до ста метров, в тело – до трехсот. А «СВД» – дело другое, из нее в голову до трехсот метров бьют, а по корпусу – до шестисот.

– С трехсот метров в голову… – задумалась Алла. – Неужели можно попасть? Помнишь, Вадик, ты меня как-то в тир брал, так я там с пятидесяти уже ничего не могла разглядеть…

– Как видите, Аллочка, – вмешался Павел, – вора по кличке Золотой убили в голову даже не с трехсот метров, а с гораздо большего расстояния. Вы, ради Бога, не обижайтесь, но сравнивать вас, как и любого обычного человека, со снайпером – примерно как власть армейского сержанта с властью президента. Так что же, Вадик, – обратился он к коллеге, – неужели «СВД»?

– Винтовка без опознавательных знаков… Чем-то напоминает немецкую «маузер СП-66», но не она. С глушителем. Калибр – девятка. Ребята сказали – ох как хороша, зараза… Даже подушечка под щеку – из натуральной кожи.

– Что насчет алиби Богданова и Гриценко?

– Алиби есть. И у Богдана, и у Мальчика…

– Так кто же это, черт побери?

– Хороший вопрос, Паша. Это прежде всего специалист высокого класса. Очень высокого. Такой специалист, что и Богдан, и Мальчик просто отдыхают. Курят в сторонке. А ведь они профессионалы…

– Как карты раскинем?

– Я по спецподразделениям пройдусь, – сказал Дугин, – а также своих старых знакомых, уголовничков из глубинки, пощупаю. Может, он откуда-нибудь из тайги, охотник… Соболя и белку в глаз бьют, сам знаешь. А ты, Паша, попробуй среди московских братанов пошерстить и вообще в окружении убитых покопаться… Хоть бы какую ниточку найти.

– Договорились.