Текст книги "Обожествление (СИ)"

Автор книги: Андрей Дедусенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Если не считать раны, наносимой этим таинственным пламенем, – развел руками Ахей, – то Александр полностью здоров. Он исцелился, его душа вновь воспринимает духовную энергию.

– Может, это кровавая сила? – нахмурилась Клеопатра.

– Нет, госпожа, – покачала головой Миюки, – я познакомилась с Александром, когда он уже обладал кровавой силой.

– Это так, – кивнул Антиох, – но когда я видел его, Александру приходилось использовать жизненную энергию для сотворения техник. А значит, рана была на месте.

– Получается, что он исцелился в Тартаре? – сам не особо в это веря, развел руками Филипп.

– Или же до своего попадания туда, но уже после экспедиции, – пожал плечами Ахей.

– Что ж, спросим позже у самого Александра, – произнес Филипп, скрещивая руки на груди. – Ахей, что ты предлагаешь относительно нынешней ситуации?

– Я думаю, что не будет лишним попросить помощи у Хань Вейжа. Он живет дольше нас всех вместе взятых и отлично понимает природу души. А пока я могу сказать лишь то, что жизненная энергия покидает Александра каждую секунду. Я могу замедлить этот процесс, но пока мы не извлечем это пламя, все будет бессмысленно.

– Я отправлю к Вейжу посла, – кивнул Филипп.

В этот момент тело Александра засветилось фиолетовым сиянием, и из его груди вылетел Рассекатель. Все ахнули от неожиданности, меч просвистел над их головами и ударил о стену, затем еще раз и еще. Он выбивал в ней буквы, собирающиеся в слово.

– Это Демон! – воскликнул Антиох. – Он пытается нам что-то сообщить.

Через какое-то время все смогли увидеть, что именно писал Асура. Это было имя. Рассекатель остановился и со звоном упал на пол.

– Я не знаю никого, кто бы смог лучше понять, что именно делать, – прошептал Асура, устало опускаясь на траву в подпространстве. Даже такое простое действие сейчас далось ему с трудом. Все-таки удар Уриила пришелся на его душу, объединенную с душой Александра. Основной урон принял именно Асура и, хотя теперь его жизни ничего не угрожало, если он будет просто сидеть в подпространстве, каждое действие вовне вредило ему.

– «Швитский», – прочитал Филипп на стене, – не нравится мне это…

– Демон считает, что нам поможет Швитский? – нахмурился Ахей.

– Стоит ли ему доверять? – с сомнением спросила Клеопатра.

– Александр верил Асуре, – сказала Миюки.

– Она права, – кивнул Антиох, – нам следует довериться ему, господин Филипп.

– Сперва послушаем, что скажет Вейж, а потом будем думать насчет Швитского, – с мрачным видом проговорил Филипп, – кто сказал, что он нам поможет?

– Отец, есть еще одна вещь, беспокоящая меня, – произнес Антиох, обращаясь к Ахею.

– Что такое?

– Насчет Лея, – Антиох указал на мертвое тело юноши, – при осмотре я заметил, что он – обладатель частицы молнии.

– И что?

– Отец, это была императорская молния, – серьезным тоном проговорил Антиох.

– Ты уверен? – удивился Ахей. – Я проверю.

Он подошел к телу Лея и прикоснулся к его груди. Ладонь Ахея засветилась золотым сиянием, он закрыл глаза и начал обследование.

– Миюки, ты уверена, что раньше он вел себя, как простой смертный? – спросил Антиох.

– Абсолютно, – кивнула Миюки, – Лей никогда не проявлял силу. Но он говорил мне, что был ранен. Я не поверила тогда, что Лей был Патриархом, ведь он слишком молод для этого.

– Этот юноша точно был Патриархом, – произнес Ахей, закончив осмотр, – ты был прав, сын. В его теле еще остаются следы использования багровой молнии.

– Но как это возможно? – ахнул Филипп.

– Миюки, к какому роду принадлежал твой друг? – спросила Клеопатра.

– Я не… я не уверена, – нахмурилась девушка, – Он называл себя Ван Леем, но при этом сказал, что это вымышленный род.

– Род Ванов не вымышлен, – покачал головой Филипп, – но они вымерли, да и багровая молния никогда не являлась их силой.

– Я обнаружил кое-что еще, – вмешался в разговор Ахей, – он подвергался телесному изменению минимум два раза. Я заметил характерные следы.

– Он менял свою внешность?

– Или кто-то другой менял его внешность, – пожал плечами Ахей.

– Ты можешь что-то сделать?

– Могу, – слегка улыбнулся Ахей, – я один из немногих практиков жизни, кто способен проводить трансформацию. Я попробую обратить результаты изменений вспять, чтобы мы увидели его изначальную внешность. Сложность только в том, что, по всей видимости, работал практик иллюзий.

– Но ты справишься? – спросил Филипп.

– Конечно, – самоуверенно усмехнулся Ахей, – С Коляниусом ведь справился.

«Хоть его разум еще не восстановил…» – добавил он про себя.

Ахей прикоснулся указательным пальцем ко лбу Лея и начал в его тело вводить духовную энергию.

– Может, это неправильно? – осторожно произнесла Миюки. – Может он не хотел бы этого?

– Не волнуйся, дитя, – сочувствующим тоном проговорила Клеопатра, – мы лишь хотим узнать истину. Тот факт, что он герой, ничто не изменит.

– Получается, – воскликнул Антиох, – получается!

Лицо Лея медленно изменялось. Кожа разгладилась, демонстрируя большую, чем прежде, моложавость, волосы стали темнее и гуще, нос слегка увеличился, подбородок вытянулся. Происходили десятки маленьких изменений, полностью менявших внешний облик Лея. Чем дальше заходил процесс трансформации, тем шире раскрывал свои глаза Филипп, а Клеопатра и Ахей сильнее хмурились.

– Э-это же… – пробормотал Филипп.

– И правда он… – не верящим тоном произнесла Клеопатра.

– Невозможно! – воскликнул Ахей. – Его смерть подтвердили в Нефритовом дворце!

– Вы его знаете? – удивилась Миюки.

– Ты должна была слышать про гения, о котором говорили, что подобные ему рождаются раз в тысячелетие? – нервно усмехнулась Клеопатра.

– Так говорили о Лонг Лее… – Миюки вытаращила глаза от осознания, – Ван Лей и Лонг Лей одно лицо?! Он даже имя не сменил?! Но как? Почему? Я слышала, что болезнь поразила его.

– Это официальная версия, – серьезным тоном произнес Филипп, – но, видимо. истину скрыли от нас.

– Получается, что Лонг Лей был ранен, но как-то инсценировал собственную гибель, сбежал, затем попал на каторгу и там встретил Александра? – выдыхая холодный воздух, быстро проговорил Антиох.

– И это объясняет наличие алой молнии, – потирая подбородок, сказал Ахей, – я думаю, что он был ранен во время прорыва, и это вынудило его наложить что-то вроде печати на свое развитие. Когда же он применил свои силы, то спровоцировал разрушение души.

– Я не понимаю, – еще сильнее нахмурился Филипп, – зачем будущему императору бежать? Может быть, его смогли бы излечить?

– Я не уверен, что это мог бы сделать кто-то, помимо бога жизни, – покачал головой Ахей.

– В любом случае, мы должны передать тело его семье, – сказала Клеопатра, взглянув на своего мужа.

– Разве это разумно? – Ахей сложил руки на груди. – Он умер на нашей территории, что если Вейшенг обвинит нас в смерти сына?

– Он не глупец, – отмахнулся Филипп, – и должен понять, что это не мы убили его сына.

– Раз так, то лучше поспешить.

– Да, нужно действовать как можно быстрее, – кивнул Филипп, – ситуация в мире становится все хуже. Сегодня я получил сведения, что морские твари захватили два из трех главных острова Волжского архипелага. Шуйский запрашивает помощь, прекрасно понимая, что сейчас ему никто не поможет.

– Если бы он вступил в Конфедерацию... – покачал головой Ахей.

– Мы должны были бы помочь ему как союзники. Но я не уверен, что в сложившейся ситуации отправка войск на острова – лучший вариант. Да, морские твари наши общие враги, но Луций уже вторгся к акодийцам.

– Обсудим политику потом, – вмешалась в разговор Клеопатра, – сейчас нужно думать об Александре.

– Ты права, – вздохнул Филипп, – мы должны спасти его… я не могу потерять сына.

***

Филипп отправил Власа в клан Огненных фениксов, надеясь, что старый друг сможет помочь ему исцелить сына. Пока Хань Вейж не прибыл, Александра поместили в специальный ванную, раствор которой содержал питательные вещества, позволяющие замедлить процесс исхода жизненной энергии из его души. Тело Лонг Лея послали вместе с Антиохом в Нефритовый дворец, Филипп написал письмо императору Вейшенгу.

Владыка востока (так принято называть государя в империи Лонг) давно смирился со смертью своего гениального наследника. В некоторой степени Лей разочаровал его тем, что умер от прорыва, как какой-то простой практик. Хоть Вейшенг и, несомненно, скорбел как любящий отец, однако сильнее была боль от потери великого наследника, это была боль государя, а не отца. Не все во дворце верили, что это была случайность, но расследование не показало следов злого умысла. Ментальный допрос двух практиков жизни, присутствовавших тогда, ничего не дал. О рабыне же по имени Юймин никто не помнил, будто ее никогда и не было.

Трудно описать удивление, которое постигло всю императорскую семью, когда к ним прибыл Антиох из Солнечной республики. Теперь выяснялось, что несколько лет назад они похоронили не Лонг Лея, а пустышку. Император Вейшенг был в ярости. Кто-то провел его, одурачил как простака.

– Конечно, мой сын не мог умереть во время прорыва! – кричал он, пребывая в бешенстве. – Кто? Кто это сделал? Кто убил Лея?!

Увы, письмо Филиппа не содержало ответ на этот вопрос. Вейшенг и не думал подозревать архонта республики. Ему это попросту не нужно.

– Я доберусь до правды и отомщу за тебя, сын мой! – твердо решил тогда Лонг Вейшенг.

***

Наконец в Гелиополис прибыл глава Огненных фениксов Хань Вейж. Вместе с ним была и его дочь Мэй. Они поспешили на помощь в тот же день, в который к ним прискакал Влас. Хань Вейж действительно был специалистом по душам. Как феникс он обладал бессмертной душой (конечно, это не означает, что фениксов нельзя убить, но сделать это крайне сложно) и его всегда интересовало, что именно отличает их душу от душ других существ. Что дарует им возможность возродиться? Посему-то Вейж и изучал души. Какое-то время он обучался у Баошенгдади, но методы бога жизни оказались неприемлемы для него. То же самое касается и Дьявола.Пока тот еще не был объявлен врагов всего сущего, Хань Вейж имел возможность поработать с ним. Его исследования оказались крайне полезными для Дьявола, который использовал их в проекте Л (Легион, что значит слияние душ в одну сверхдушу). Конечно, Хань Вейж не мог сравниться с Баошенгдади, гениальным Дьяволом или же Андреем Швитским, но обладал обширными познаниями.

По прибытию в Гелиополис Хань Вейж немедленно осмотрел Александра.

– Я узнаю это пламя, – с мрачным видом произнес он, – я видел его раньше в душах некоторых существ.

– Кто же его оставил? – спросил обеспокоенный Филипп.

– Я не знаю, – покачал головой Вейж, – к сожалению, тут я ничем не могу помочь тебе, друг мой. Все те разумные, в ком я находил это пламя, неизбежно умирали. Кто-то раньше, кто-то позже. Оно сжигало их души, не давая и шанса на исцеление.

– Проклятье! – взревел Филипп, стукнув по стене, отчего по ней пошли трещины. – Откуда это пламя взялось в душе Александра?! Кто тот мерзавец, ранивший моего сына?

– Если бы Александр был фениксом, то это пламя не убило бы его, скорее всего, но человек точно не сможет выжить, – вздохнул Вейж.

– Надежда есть! – нервно усмехнулся Филипп. – Демон сообщил, что Швитский может помочь.

– Андрей Швитский? – сильно удивился Вейж. – Я слышал, что именно Александр ответственен за его возвращение, но не знал, правда ли это. Если это так, то есть шанс, что он поможет.

– Ты ведь знаешь его, скажи, какой он человек?

– Он гений, – развел руками Вейж, – ему не чужда честь, долг и дружба. Я думаю, что Швитский может помочь.

– А он способен на это? – с надеждой спросил Филипп. – Он может помочь?

– Лучше него только Баошенгдади, – пожал плечами Вейж.

– Даже если бы я хотел попросить его о помощи… – горько усмехнулся Филипп, – никто не знает, где искать бога жизни.

– Ты прав, – кивнул Вейж, – его остров постоянно перемещается. Пару раз его видели в Златом море, но я получал сведения о том, что его замечали парящим над Кирпатскими горами.

– Сама мысль, что мне придется просить помощи у Кровавой секты… – покачал головой Филипп.

– Иначе Александра не спасти.

– Я понимаю.

– Я поеду с тобой, – улыбнулся Вейж.

– Надеюсь, что нас хотя бы впустят, – усмехнулся Филипп.

– Мы всегда можем пробиться с боем, но не думаю, что после этого нас захотят слушать, – развел руками Вейж.

– Если у меня не будет другой возможности попасть к ним… – взгляд Филиппа выражал абсолютную решимость, – я не оставлю камня на камне от их секты!

– Предлагаю ехать вдвоем, – поглаживая свою бороду, проговорил Вейж, – ты да я, не стоит тащить за собой армию.

– Александра оставим здесь?

– Мы не можем быть уверены, что Швитский все же поможет нам, – вздохнул Вейж, – я допускаю, что мы можем не вернуться.

– Если они осмелятся убить нас, – усмехнулся Филипп, – на них обрушится вся мощь Солнечной республики и клана Огненных фениксов.

– Ты ведь слышал о возвращении Вивальди? – нахмурился Вейж, представляя такой исход.

– Исполины тоже смертны, – пожал плечами Филипп, – Гендель мертв… Жаль, что подробности той битвы нам неизвестны.

– Как только Александр очнется, мы сможем спросить его.

– Ты прав, – улыбнулся Филипп, – что ж, пойду собираться. Надо спешить.

– Да, – кивнул Вейж.

***

И вот отправились в Кровавую секту на Дьявольский полуостров Филипп и Вейж, наказав Ахею присматривать за Александром. В народе уже шептались о возвращении наследника. Многие хотели видеть его и считали, что он скрывается от них по неизвестной причине. Гелиосцы всегда были верны своим господам и даже богов Совета почитали не так сильно, исключением являлся, пожалуй, только Аполлон. Посему, когда по континенту стали ходить слухи о Демоне и о том, что Александр из рода Гелиоса его носитель, гелиосцы или не верили этому, или же не считали это чем-то ужасным и преступным. Вера в род Гелиоса была невероятной. И это объяснимо, ведь именно Гелиосы всегда заботились о народе своем, еще в те смутные и темные века господства зверей, когда человечество почиталось слабым, Солнечная республика была оплотом и надеждой людей. Из Гелиосов вышел величайший герой человечества, именно гелиосцы сыграли решающую роль в избавлении народов от ига белых тигров. С тех пор авторитет рода Гелиоса оставался непререкаемым. Родственные им семьи, такие как Селевкиды или Антигониды, более не претендовали на власть, но верно служили общему делу.

И теперь гелиосцам было наплевать, осуждает ли весь мир Александра или нет, считает ли его преступником или нет, они всегда будут на его стороне. Такая вера в свое правительство достигается лишь за счет истинной симфонии народа и властедержателей, которая возможна тогда, когда правители думают не о собственном благополучии, но о процветании всего общества. Возможно ли это при монархическом начале или же при республиканском, при одной властелине или же при многих, решать не мне. Но довольно отступлений от нашей истории, ведь я должен быть лишь рассказчиком.

Однако, прежде же чем мы увидим, получилось ли Филиппу и Вейжу убедить членов Кровавой секты помочь им в исцелении Александра, я бы хотел поведать вам о Хань Мэй.

Как вы уже знаете, Хань Мэй была дочерью Хань Вейжа и официальной невестой нашего героя. Ее отношения с Александром начались еще в младенчестве. Впервые они встретились, когда им было по шесть лет, на празднике непобедимого Солнца в честь Аполлона, тогда Филипп пригласил их в Гелиополис. Еще не слишком смышлёные и мало понимающие о мире дети сумели подружиться и в дальнейшем поддерживали общение через письма, доставляемые специально обученным орлом. Их переписка носила сугубо дружеский характер до того дня, как им было велено отправиться в Нефритовый дворец, чтобы встретиться с Лонг Леем. Именно тогда юный Александр и увидел, что маленькая девочка повзрослела, и в нем зародилось похотливое влечение.

Впрочем, Хань Мэй не собиралась предаваться плотским утехам с ним до свадьбы, которая должна была состояться тогда, когда оба они прорвутся на этап Святого. Александр не думал о том, что женщина должна быть у мужчины лишь одна, и, как всякий, желал иметь многих. Хань Мэй же воспитанная как истинный феникс была моногамна. Посему она была немного опечалена, прослышав о похождениях Александра и о его любви к некоторым гетерам. Но долг велел ей не обращать на это внимание, и она смиренно приняла свою участь.

Нельзя сказать, что Александр совсем ей не нравился. Он был достаточно умен, силен и имел некое обаяние, но при этом был груб и излишне высокомерен, из-за чего Мэй не считала его таким великолепным, как некоторые гелиосцы, буквально поклонявшиеся алому гению.

Прослышав о возвращении Демона и о роли Александра в этом, Мэй не знала, что и думать. Она хотела отправиться в экспедицию, которую тогда готовили боги, и лично встретиться с Александром. Но, к сожалению, ее сила была уже слишком велика для этого и ограничения портала не пускали ее. Тогда Мэй решила дождаться завершения экспедиции, но после ее окончания и возвращения Хань Фанга выяснилось, что Александр вновь пропал.

Затем поползи жуткие слухи о зверствах в Диких землях, ответственным за которые называли Александра. Что Вейж, что Мэй не верили в это. Как бы плох не был Александр, он никогда не опустился бы до такой бессмысленной жестокости. Но скоро вести о новых безумствах перестали приходить, казалось, тот маньяк просто исчез или же был убит каким-нибудь героем.

Лишь полгода спустя вновь появились сообщения о Демоне. Через какое-то время в клан Огненных фениксов прибыл Влас и возвестил им о возвращении Александра и о том, что Филипп просит помощи. Мэй напросилась поехать с отцом, чтобы, наконец, увидеть жениха и все прояснить. Если бы оказалось, что все слухи правдивы и что Александр действительно стал злодеем, Мэй сделала бы все для разрыва помолвки.

К ее глубокому разочарованию и обеспокоенности, Александр оказался в коме и ничего не мог ей объяснить. Мэй видела его, лежащего в специальном растворе. Лицо Александра было таким спокойным и мирным, казалось, что он просто спит и вот-вот проснется. По мнению Мэй, он сильно изменился внешне – стал выглядеть взрослее, поскольку приключения оставили свой отпечаток на его лице.

Когда Вейж отбыл вместе с Филиппов в Кровавую секту, Мэй осталась одна в большем дворце. Она каждый день приходила навестить Александра, кроме нее этим же занималась еще одна девушка, которую звали Миюки. Так они и познакомились. Девушки сблизились и о многом говорили. Я приведу один из таких разговоров.

– Хоть я и не знаю наверняка, что происходило с Александром после той экспедиции, – сказала Миюки, – но я не верю, что он вдруг резко изменился и стал убивать всех вокруг без разбору.

– Может он обезумел?

– Если Александр действительно совершал все те омерзительные поступки, то только безумием их и можно объяснить, – пожала плечами Миюки, – конечно, я не отрицаю, что в нем всегда была некоторая жестокость, но ей всегда находилось разумное обоснование.

– Ты права, – кивнула Мэй, – пусть он и имел с рождения нрав буйный, те моральные принципы, которые в него заложили родители и наставники, всегда помогали уравновешивать его характер. Мне кажется, что Александра можно назвать человеком крайностей.

– Да, точно сказано! – воскликнула Миюки. – Он может, как проявить невероятную широту души, так и без колебаний убить кого-то. Воистину, поразительны творения Божии, раз такие противоположности могут уживаться в них!

– Но мне все же хотелось бы иметь более спокойного мужа, – улыбнулась Мэй.

– Скажи, – заглянув к подруге в глаза, медленно проговорила Миюки, – а ты любишь Александра? Или же готова выйти за него лишь по велению долга?

– Я и сама не знаю, – вздохнула Мэй, – любовь, с одной стороны, самое банальное чувство, доступное буквально всем разумным и даже диким зверям, но с другой стороны, любовь есть величайшая тайна. Кто скажет, что есть любовь? Одни говорят, что любовь есть служение, иные, что другое наименование похоти, третьи, что общение равных душ.

– Серафим Рассекатель учил, что истинная любовь также сложна в достижении, как и другие великие добродетели. Ведь истинная любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Но кто может сказать, что он достиг такой любви?

– Да, если следовать учению Серафима, то не найти любви ни на земле, ни в море, ни в воздухе, – кивнула Мэй, – но если следовать общепринятому пониманию любви, то в некотором роде я люблю Александра. Я желаю ему добра и готова помогать ему в моральном совершенствовании.

– Это радует, – улыбнулась Миюки.

– А что насчет тебя? – слегка усмехнулась Мэй.

– Конечно, я люблю Александра, – рассмеялась Миюки, – он мне как старший брат, который заботится обо мне. Даже здесь я оказалась по большей части благодаря Александру, потому что я его друг.

– А что бы ты сказала о той патрицианке, о которой рассказывала?

– Акахнте Марцелл? – задумалась Миюки, приложив пальчик к подбородку. – Из всех девушек, которые встречались Александру, пока я была с ним, именно Аканхта, как мне кажется, привлекла его наибольшее внимание. Но и он привлек ее, даже, несмотря на то, что тогда Александр притворялся плебеем. Думаю, что их влечет друг к другу. Ой, прости! – спохватилась она вдруг, вспомнив, что говорит с невестой Александра. – Не стоило, наверное, говорить об этом.

– Ничего, – отмахнулась Мэй, но со вздохом добавила, – если это так, то мне жаль их обоих. Война между западом и востоком уже началась. Что она сейчас чувствует? Возможно, для него даже лучше переждать эту войну в коме, – задумалась Мэй, – иначе ему придется пойти против тех, с кем он сдружился, против тех, кого полюбил.

– Я всегда ненавидела империю Симдов, – отрешенно произнесла Миюки, – но теперь, когда грянула война, я не желаю смерти обычных граждан империи.

– Война – всегда катастрофа, – вздохнула Мэй, – тысячи убитых, лишенных дома, поруганных. Страх, ужас, отчаяние. Плач и скрежет зубов. Но войны неизбежны, они всегда были, есть и будут, покуда у разумных есть желания.

– А я верю, что наступит время, когда войны прекратятся! – воодушевленно проговорила Миюки. – Когда-нибудь о них будут вспоминать как о страшном сне. Тогда «волк будет жить вместе с ягненком, и тигр будет лежать вместе с козленком».

– «И перекуют мечи свои на орала, и копья свои – на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать», – проговорила Мэй, покачав головой, – я изучала учение серафиан. Как бы мне не хотелось считать это правдой, я не могу это принять.

– Пускай это абсурдно, я все равно буду продолжать в это верить, – улыбнулась Миюки.

О многом еще говорили они. Хань Мэй не была из тех аристократов, которые презирают простолюдинов. Она верила, что каждый разумный есть уникальная личность, и даже у самых никчемных, на первый взгляд, можно чему-то научиться. Александр как-то высмеял ее за это наивное представление, поскольку полагал, что все разумные делятся на достойных и рабов. Впрочем, впоследствии его взгляды несколько смягчились, в основном из-за Юлия, но также и благодаря переписке с Хань Мэй.