Текст книги "Отряд зародышей (СИ)"

Автор книги: Андрей Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Признаю, – прохрипел он, слегка разводя руки в стороны.

– Хорошо. Поднимайся.

Убрав меч от его горла, я отошёл на пару шагов. Мой странный собеседник неспешно поднялся, подобрал свой меч с земли и убрал его в ножны.

– Хорошо бьёшься, сержант, – чуть заметно улыбнулся он, – Слишком хорошо для придворного шаркуна. Что ж, признаю свою ошибку. Прощай, сержант.

Махнув рукой, он развернулся и направился в обратную сторону.

– Подожди! – окликнул я его, – Ты себя не назвал.

– Браур.

– И всё?

– Да. Просто – Браур.

– Я запомню, – кивнул я, – прощай, Браур.

Тем временем меня окружили наши зрители.

– Держи, сержант, – здоровяк с простуженным басом ссыпал мне в ладонь пару золотых и несколько серебряных монет, – это твоя честная доля. А теперь – пошли с нами, отпразднуем победу!

– Спасибо! – я улыбнулся и подкинул монеты на ладони.

Что ж, неплохой приварок к небогатому сержантскому содержанию.

– Я бы и рад пойти с вами, да только мне обратно в полк пора, – продолжил я, ссыпая монеты в свой тощий кошель и вновь убирая его за пазуху, – я ведь по службе сюда прибыл. Но если успею, то обязательно присоединюсь к вам. А вот это, – я протянул здоровяку один золотой, – считайте, что я проставился!

– Отлично! – воскликнул тот и подмигнул мне, – Не задерживайся, сержант! Мы будем «Под пиками».

Помахав им на прощание рукой и поулыбавшись, я направился в полк.

Откровенно говоря, никаких особых дел у меня не было. Просто мне требовалось некоторое время побыть одному. Возникла настоятельная необходимость хорошенько обдумать события, произошедшие со мной за последние четверть часа. Уж слишком значимое имя было озвучено этим подвыпившим задирой. Да ещё в столь не подходящей обстановке. И при этом в полной уверенности, что оно мне знакомо. Это не было случайностью. Он отлично знал, что нужно делать и как именно, для того, чтоб вытащить меня из таверны. Но, как сам и признал, немного просчитался. За нами увязалась куча нежелательных свидетелей. Что ж, и такое тоже случается… И теперь, неторопливо бродя по пыльным улочкам этого захолустного городишки, я ждал продолжения беседы. Браур пообещал, что сам разыщет меня. Что ж, я и не скрываюсь. Вот он я. Шляюсь по улицам туда и сюда, ожидая, не появится ли где мой странный соперник. Однако, пробродив часа три, я так никого и не встретил. Махнув на всё рукой и решив, что проблемы лучше всего решать по мере их возникновения, я направился «Под пики».

Заметно подгулявшая компания наших случайных зрителей была ещё там и встретила меня восторженным рёвом, как родного. Мне тут же протянули стакан с вином, кто‑то пододвинул тарелку с кусками варёного мяса… и празднование «Великой победы» загудело по‑новой…

На следующий день, в первой его половине, небольшой конный отряд под командованием некого сержанта, приблудившегося из столицы в местный полк, выехал из городских ворот по направлению к границе, протянувшейся по горному хребту, в трёх днях пути от города. Следом за отрядом две пары крепеньких лошадёнок тащили пару нагруженных выше некуда возов. Это и был запас продуктов и необходимого имущества, полученный мной на полковом складе из расчёта на первые полгода. Остальное, по словам майора, должны будут доставить осенью.

Утренний осмотр прошёл, по моему мнению, вполне удовлетворительно. Даже новичок, получивший прозвище «Одуванчик», выглядел довольно сносно. Конечно, можно было бы добиться и лучшего, но времени уже совсем не оставалось.

«Ничего, – высказал я своё решение вслух, – у меня ещё будет возможность вами заняться!»

Личный состав, услышав столь радужное обещание, заметно приуныл. Я же, не обращая внимания на их кислые физиономии, махнул рукой, скомандовав выступление.

И вообще, настроение у меня в то утро было просто великолепное! Трактирная служаночка оказалась на редкость понятливая, умелая и любвеобильная. Так что сговорились мы с ней быстро и без проблем. А ночью ещё выяснилось, что и в постельных делах она не новичок. В общем, как говорится, ночка удалась! А если ещё прибавить к этому вкусный и сытный завтрак, которым милая девица угостила меня на дорожку, а так же приличный кусок пирога с кашей и флягу доброго пива, выданные мне ей же… Одним словом, жизнь сияла во всех своих красках! Что, естественно, не могло не радовать.

Правда, одна история несколько подпортила настроение. Точнее, даже не подпортила, а как бы это сказать?.. Ну, что ли спустила с небес на землю.

Это произошло в тот момент, когда я осматривал содержимое вещевого мешка Одуванчика. Среди набора необходимого любому солдату имущества я вдруг увидел небольшую тряпичную куклу, притулившуюся между полотенцем и запасной рубахой.

– Это ещё что такое? В куклы не наигрался? – ткнул я в неё пальцем, обращаясь к Одуванчику, – убрать немедленно!

– Господин сержант, – голос его задрожал, а глаза вдруг начали наполняться слезами, – разрешите оставить. Это мне на память от сестрёнки досталось… Я ведь потерял всех… И её тоже…

Я почувствовал себя несколько неловко. Но лица мне, сержанту, терять не положено. Особенно перед таким пацаном, как Одуванчик. Потому решил не менять с ходу своего решения.

– Рассказывай! – потребовал я, разворачиваясь к нему всем корпусом.

– Мы с отцом в тот день в город на ярмарку поехали, – торопливо, словно боясь, что его перебьют, заговорил парень, – день туда. На телеге. День – обратно. Ну, и ещё день на рынке провели. Пока сами расторговались, пока прикупили чего надо… Три дня нас не было. А когда под вечер уже, к деревне нашей подъезжали, то сразу почуяли неладное. Ещё на пригорок не въехали, а уж запах гари чудился. Ну, отец лошадь и погнал. А как наверх из балки‑то выскочили, так и увидали… Налёт на деревню был. Несколько домов сгорело. И наш тоже, – Одуванчик опустил голову и шмыгнул носом, – мы когда с отцом во двор въехали, там одни головёшки от дома остались. Горячие ещё… И ни мамки, ни сестрёнки, ни братишки младшего не было. Я эту куклу в кустах на огороде нашёл. Видать, там Славутку и поймали… Нам потом соседи, кто уцелел да от степняков схоронился, сказали, что степняки напали на второй день, как мы в город уехали. У нас в тот день много мужиков из деревни в город ездили… А граф наш со своим отрядом за ними вдогон пошёл. И мужики наши, на конях которые, за ним пошли. И отец мой тоже… Да только не догнали они никого. Ушли… – Одуванчик, так и стоя с опущенной головой, замолк.

– А отец твой где же? – прервал я затянувшееся молчание.

– А отец в степь ушёл. Мне сказал, что ты, мол, большой уже, сам о себе позаботишься. А я, мол, пойду их искать. Я с ним хотел. Да отец не взял. Сказал, чтоб я род наш продолжил… Господин сержант, разрешите мне куклу оставить! – вновь попросил он.

Ну, что я мог ему ответить? Да и не такая уж великая для службы проблема эта кукла. А историй таких у нас на пограничье была уйма. Всё никак не получалось угомонить этих чёртовых кочевников. Так и норовили влезть на наши земли да пограбить, что под руку попадется.

– Когда это случилось?

– А прошлой осенью. Они завсегда осенью приходят. Как урожай с полей снимем да лишнюю скотину порежем. Тогда в любой деревне есть, что взять.

– Так если знали, что придут, чего ж граф ваш заранее о защите земель своих не озаботился?

– А кто ж их устережёт, когда они придут? – пожал плечами Одуванчик, – не будешь же в поле лагерем стоять до самых холодов. Только догонять их и остаётся…

– Ладно, оставляй, – махнув рукой, буркнул я.

Уже перед самым отъездом я подозвал Цыгана.

– Держи! Это тебе.

– Что это? – Цыган непонимающе покрутил в руках горн.

– Это труба. Сигнальная, – пояснил я, – ты же у нас музыкант. Вот и будешь в отряде сигналистом, военные сигналы на ней исполнять.

– Каким сигналистом!? – взвыл Цыган, – да я такое в жизни в руках не держал! И никаких сигналов я не знаю!

– Ничего, – покровительственно похлопал я его по плечу, – узнаешь. Я тебя научу.

И, обернувшись к остальным, махнул рукой:

– Садись!

– И будет теперь Цыган у нас, как балаганный музыкант, на всех инструментах играть, – не замедлил язвительно прокомментировать Дворянчик, – человек‑оркестр! Спешите видеть!

Обернувшись к нему, я лишь погрозил кулаком и скомандовал:

– Отряд! За мной! Рысью! Марш!

Однако, не успели мы отъехать от города и пары миль, как один из возчиков окликнул меня и, когда я оглянулся, ткнул кнутовищем себе за спину.

По дороге от города в нашу сторону скакал одинокий всадник, поднимая клубы пыли. Когда конь его поравнялся с нами, я без особого удивления узрел в седле своего вчерашнего знакомца, некоего Браура. Придержав скакуна, он слегка поклонился всем сразу и произнёс:

– Всем доброго утра! Здравствуйте, господин сержант. Прошу прощения за то, что я вновь причиняю вам некоторое беспокойство. Но случилось так, что мне представилась возможность проведать своего давнего знакомого в одном небольшом селении. В паре дней пути от города. Это как раз по дороге с вами. А так как путешествие в одиночку может оказаться весьма сомнительным удовольствием, то я прошу разрешения присоединиться к вашему отряду.

– Ты где это выучился столь изысканно выражаться? – невольно подивился я.

– Просто мне приходится помнить о том, что я общаюсь с человеком, прибывшим из столицы и при этом прекрасно владеющим мечом, – усмехнулся он, – Ну, так что вы мне ответите?

– Я не против, – пожал я плечами, – помните только о том, что командиром отряда являюсь я. И любые мои решения являются законом одинаково для всех.

Вместо ответа он лишь вежливо улыбнулся и слегка склонил голову в поклоне.

До самого вечера отряд наш шёл не останавливаясь. Я решил сразу же приучать личный состав к долгим и быстрым переходам верхами. Движение моё сдерживали только наши обозные телеги, никак не поспевавшие за аллюром верховых коней.

Когда где‑то ближе к полудню Хорёк попробовал было заикнуться об обеде, я лишь качнул головой и выразился в том духе, что мы, мол, не на прогулке, а в воинском походе. И потому желающие чего‑либо перекусить могут сделать это, не сходя с лошади. Слава богу, у каждого в мешках имеется запас вяленого мяса и сухарей, а во флягах полно воды. Пришлось парням довольствоваться столь скромным угощением…. Сам я, разумеется, закусывал пирогом и запивал пивом, полученными в дар от моей ночной подружки, поминая её добрым словом.

Дорога вилась средь полей, ещё совсем недавно вспаханных и засеянных. По сторонам её время от времени мелькали усадьбы с рощицами фруктовых деревьев, с виноградниками и ягодниками. Солнце щедро поливало жаром своих лучей нашу крошечную группку всадников, мчавшихся где‑то там, далеко внизу, под ним. На небе – ни облачка. В воздухе – ни ветерка. Казалось, и сам воздух застыл в звенящей тишине окружающего нас бескрайнего пространства. Лишь далеко на востоке синели узкой полоской горы. Да перед ними – более тёмная полоса нетронутого леса.

Вообще‑то большую часть пути я вёл отряд не крупной рысью. Но временами переводил лошадей в галоп, а временами приостанавливался до обычного шага. Заодно на ходу я оценивал, кто из всадников и в какой степени умеет держаться в седле и управлять скакуном. Общая картинка была довольно незавидной. Если не считать Цыгана, действительно оказавшегося великолепным наездником, а так же Дворянчика, Хорька и Полоза, тоже являвших собой неплохих наездников, остальные явно оставляли желать лучшего. Приятно удивил и Одуванчик, прекрасно управлявшийся со своей каурой кобылой и крепко сидевший в седле. Но в целом занятия по верховой езде и вольтижировке нужно будет проводить со всем отрядом…

Браур держался в седле великолепно, всю дорогу молчал и ни коим образом не выражал даже тени недовольства нашим рваным аллюром. И если бы не некоторые обстоятельства нашего знакомства, я даже рискнул бы предложить ему войти в мой отряд. А так… Оставалось только гадать, что же он собирается делать дальше…

Солнце уже коснулось своим диском далёких гор, когда я облюбовал подходящее место для ночлега, свернув к небольшому леску, раскинувшемуся в полумиле от дороги. Ещё немного, и весь отряд на крупной рыси въехал под широкие кроны многолетних дубов, вязов и осин, росших на небольшом возвышении с незапамятных времён.

– Слазь! Привал! – вскинул я руку и без особого труда спрыгнул с лошади. Мне‑то что? Я к таким переходам уже много лет привычный. А вот остальные выглядели не очень…

Кряхтя и постанывая, они буквально сползали с сёдел и, будучи не в состоянии разогнуть затёкшие колени, падали прямо на траву. Оставлять их в таком состоянии было никак нельзя. Нужно было, чтоб ноги их, затёкшие от долгой скачки, размялись, и кровь вновь побежала по жилам. А для этого есть только один способ: найти солдатам работу.

Тем временем, дробно грохоча колёсами, по деревья вкатились обе повозки. Коротким жестом указав возницам, где и как им встать, я развернулся к валяющимся на траве подчинённым.

– Чего разлеглись? А ну, подъём! Лагерь я за вас оборудовать буду, бездельники!?

– Господин сержант… Ноги… – послышался чей‑то стонущий голос.

Так… Срочно требуются радикальные меры воздействия!

Ничего не говоря, я подошёл к одному из возниц и забрал у него длинный хлыст. Встав перед лежащими бойцами, широко размахнулся, и свистящая полоса хлестнула точно между Хорьком и Грызуном, раскинувшими свои руки и ноги в густой траве.

– А ну, встали все!

Понимая, что шутить в данный момент я не настроен, парни, охая и постанывая, принялись подниматься с земли.

– Коней расседлать и стреножить, – принялся я отдавать распоряжения, – Зелёный, Полоз, Грызун. Возьмите у возчиков бак и вёдра, принесите воды для ужина. И не забывайте: надо ещё коней напоить.

– А где её взять, воду‑то? – подал голос Полоз, с кряхтеньем снимая с кобылы седло и бросая его на траву.

– А ты у Зелёного спроси. Он у нас житель лесной. Думаю, воду он в лесу найти сумеет.

– Ладно, пошли. Разберёмся, – буркнул Зелёный напарникам, направляясь к повозке.

Проводив их пристальным взглядом, я повернулся к остальным.

Цыган уже торчал возле Дворянчика, что‑то деловито объясняя ему о том, как правильно рассёдлывать лошадь и обтирать её от пыли и пота.

Ладно, с этими понятно. Не будем их отвлекать. Подождём…

– Циркач, Хорёк, Степняк. Дрова принесите.

Названные, ни слова не говоря, отправились в лес. При этом Степняк не забыл прихватить с телеги топор и кусок прочной верёвки. Я его предусмотрительность мысленно отметил и поставил маленький плюсик. Но ничего не сказал. Потому что в этот самый момент…

– Отвали! Надоел уже! Без тебя разберусь! – резкий голос Дворянчика раздался откуда‑то слева.

Я стоял за деревом. Ни Дворянчик, ни Цыган меня не видели. А потому говорили совершенно свободно. Возможно, думали, что я где‑то у повозок.

– Чего ты ерепенишься? – это уже голос Цыгана.

– Я сказал, сам разберусь! Ещё мне тут всякие бродячие цыгане советы давать будут…

– Слушай, ты… голубокровый… – похоже, Цыган здорово разозлился, – да мне наплевать, как ты за своей кобылой ухаживать будешь! Но я не хочу из‑за тебя, козла, от сержанта звездюлей получать. Он дал мне три дня научить тебя обращаться с лошадью. Через три дня – свободен! Делай, что хочешь! Но до того момента слушай, что я тебе говорить буду, понял?

– А то что?

– А ничего!.. Кнутом запорю!

– Что!? Кнутом? Да я тебя, мерзавца, прямо сейчас на меч насажу!

– Господин граф! Ради Бога, не надо!

Ого! А это уже голос Одуванчика. Интересно… И что же будет дальше? Я, шагнув к дереву поближе, уселся у самых корней, привалившись спиной к стволу, покрытому ребристой корой.

– А ты не лезь, холоп! Я сам с ним разберусь!

Похоже, Дворянчика понесло вразнос. Чего Цыган‑то молчит?

– Господин граф, не делайте этого! Ну, давайте, я сам вашу кобылку расседлаю. И почищу её, и покормлю. Только не надо дело до греха доводить…

А вот это мне уже совсем не нравится. Ведь предупреждал же! Пора вмешаться.

– Одуванчик! – заорал я на весь лес, – Одуванчик, чёрт бы тебя побрал, ты где? А ну, бегом ко мне!

Как и следовало предполагать, тот вынырнул из‑за дерева в ту же секунду, как был вызван мной.

– Ты где шляешься, обормот? Почему я тебя по всему лесу разыскивать должен?

– Мы тут это, господин сержант, – залепетал он, – мы тут лошадь господина графа…

– Кого!? – казалось, моему изумлению не будет предела, – какого ещё, чёрт возьми, графа? Откуда он здесь взялся?

– То есть, виноват, господин сержант… В смысле – Дворянчика, – быстро поправился парень, – лошадь мы ему объясняли с Цыганом как рассёдлывать.

– Объяснили?

– Да. То есть, не то, чтобы очень…

– Наплевать! Остальное Цыган потом сам объяснит. А ты – марш за дровами! И чтобы через десять минут вот здесь, на этом самом месте, горел костёр.

– Так ведь, господин сержант, за дровами же уже пошли…

– Ты что, не понял? Я сказал, чтоб через десять минут вот здесь был костёр! Хватит болтать! Марш выполнять приказание!

Одуванчик, похоже, понял, что дальше спорить – судьбу гневить. То есть, в данном случае – меня. И счёл за лучшее ретироваться.

Очень хорошо. Теперь – дальше.

– Цыган! Дворянчик! Оба ко мне! Живо!

– Я здесь, господин сержант, – Цыган среди всех выглядел самым бодрым. Видимо, сказывалась привычка к кочевой таборной жизни. Дворянчик появился из‑за дерева молча и встал несколько отстранённо и с насупленным видом.

– На вас – ужин.

– А что готовить‑то? – это Цыган.

– А вот чего сготовите, то и есть будем.

– Ладно, – Цыган озадаченно почесал затылок, подумал и направился к возам с поклажей.

Подгоняемый моим мрачным взглядом, Дворянчик нехотя двинулся следом.

К тому моменту возчики уже своих лошадей распрягли, обтёрли пучками травы и, стреножив, пустили пастись.

Подошедшему к повозкам Цыгану они без слов выдали котёл для приготовления пищи и потребное количество продуктов. Перетащив вдвоём с Дворянчиком все припасы поближе к будущему костру, Цыган принялся за чистку овощей. Дворянчик же, как более привычный к обращению с подстреленной дичью, занялся разделкой мяса. Навык у него в этом деле был не ахти какой, но кое‑что всё же получалось…

Пару минут спустя на поляне появился Одуванчик с охапкой сухих тонких веточек. Усевшись на том месте, что я ему указал, он сложил нечто вроде шалашика и принялся сноровисто высекать огнивом искры…

Присев рядом с Одуванчиком, я некоторое время наблюдал за его действиями. Потом, как бы невзначай, спросил:

– Слышь, Одуванчик, а у тебя что, лакейская натура в крови, что ли?

– Почему это? – он даже несколько обиделся и, оторвавшись на мгновение от высекания огня, обернулся ко мне.

– А чего ж ты по старой привычке кинулся чужую лошадь рассёдлывать?

– Так ведь, господин сержант, мне это не трудно. А господина графа… То есть, Дворянчика, – тут же поправился он, поймав мой взгляд, – надо же было что‑то сделать, чтоб он на Цыгана не кинулся. Он знаете какой? Сначала натворит чего‑нибудь, а потом ходит, сам себя ругает. За горячность свою. Он ведь на самом деле хороший. Только гордый очень. И заносчивый… Вот и приходится его иногда сдерживать, – Одуванчик принялся вновь высекать огонь. Всего несколько ударов кресалом о кремень, по поляне пополз лёгкий дымок, и вот уже небольшой огонёк весело заплясал на веточках, ожидая, когда же ему подкинут более солидную пищу.

– Понятно, – сказал я, глядя, как Одуванчик подкладывает в огонь мелкие веточки, – а ты, стало быть, решил ему вроде няньки быть?

– Ну, почему – няньки? – пожал парень плечами, – просто должен же кто‑то его от ошибок глупых удерживать.

Мне он вдруг стал интересен. Вроде бы обычный деревенский увалень. Да ещё совсем пацан. Даже в сравнении с остальными. А рассуждал уже совсем, как взрослый, состоявшийся мужчина. Не смотря на всю его доверчивость и добродушие, в нём чувствовался некий внутренний стержень, прочно удерживавший Одуванчика на однажды выбранном жизненном курсе и не позволявшем с него свернуть. Видимо, сказывался хоть и не продолжительный, но достаточно насыщенный событиями жизненный опыт. Особенно приобретённый за последние несколько месяцев жизни.

– Хорошо, – согласился я, – приглядывай за ним. Но если я ещё раз замечу что‑либо похожее на прислуживание – вылетишь из отряда к чёртовой матери. Усвоил?

– Усвоил, – кивнул он, коротко взглянув на меня и отмахиваясь рукой от дыма.

– А ты молодец, – не преминул похвалить я его, поднимаясь с земли, – умеешь костёр разводить.

– Да уж, – улыбнулся он, – мы ведь дома с ребятами в ночное часто ходили. А там костёр – первое дело! Научишься…

Взгляд его вдруг стал отсутствующим, устремлённым куда‑то вдаль. Глаза затуманились, а голос сделался тихим и задумчивым. Не иначе, дом вспомнил…

Ко мне подошёл, помахивая веточкой, Браур. Постоял, легко отмахиваясь от комаров и поглядывая по сторонам.

– Сложно с ними будет, сержант, – произнёс он.

– Ничего, – хмыкнул я, – обтешутся…

– Хотелось бы пожелать вам удачи…

– Пожелай.

Вскоре появились посланные за водой воины. Установив рядом с Цыганом бак и пару вёдер с водой, они принялись поить лошадей. После чего наконец‑то смогли позволить себе небольшую передышку. Немного позже появились и остальные, волочившие за собой несколько тонких засохших осин и берёз. По моим самым скромным прикидкам, этих дров должно было хватить до утра с лихвой.

Постепенно всё как‑то само собой образовалось и маленький военный лагерь зажил своей обычной походной жизнью.

Цыган время от времени помешивал большим деревянным черпаком бурлившую в котле густую похлёбку, при этом то добавляя в костёр дрова, то отодвигая горящие ветки в сторону, когда закипало уж слишком бурно.

Кто‑то занимался дырой на плаще, пришивая латку крупными широкими стежками. Те, кто ходили за водой, умылись прямо в ручье. Остальные, оттащив два ведра в сторонку, сейчас с удовольствием, фыркая и плескаясь, смывали с себя дорожную пыль.

Вскоре ужин был готов. Расстелив на траве походный стол из своих плащей, нарезали хлеб, колбасу, сыр, выложили фрукты. И вот уже весь отряд уселся вокруг, ожидая, когда же Цыган разольёт свою похлёбку по деревянным мискам. Зелёный поставил на край плаща парящий котелок, прикрытый крышкой.

– Что там у тебя? – поинтересовался Циркач.

– Чай, – ответил парень, – на травах заваренный. Мы в лесу завсегда такой делали, если целый день бродить приходилось. Очень хорошо жажду утоляет и силы прибавляет. И ночью после него спиться легко.

– Чай – это хорошо, – согласно кивнул я, – особенно – на травах. Я к травам вообще с большим уважением отношусь. А ты в травах хорошо разбираешься?

– Ну, так… знаю кое‑что, – уклончиво ответил Зелёный, – мать рассказывала…

– Так… принимайте! – раздался весёлый голос Цыгана, – чья плошка? – над головами сидящих появилась первая миска с дымящейся густой похлёбкой.

– О! Это моя! – раздался не менее радостный голос Степняка, – давай сюда!

Миска, пройдя по кругу, оказалась в его широких ладонях и, завершив своё недолгое путешествие, осторожно опустилась на расстеленный плащ.

Следом свою порцию получил сидевший рядом со мной Полоз. Поставив миску на плащ, он мелко‑мелко покрошил в неё сухарь и принялся неторопливо перемешивать содержимое, ожидая, пока оно слегка остынет и кусочки сухаря размокнут.

Один за другим каждый получил свою порцию и все тут же принялись за еду. Свежий воздух, скачка в седле целый день и общая усталость как ничто более способствовали хорошему аппетиту. Сначала ели молча, дуя на горячее варево, обжигаясь и со свистом втягивая через рот прохладный вечерний воздух. Одновременно с не меньшим аппетитом поглощая выложенные на плащи куски колбасы и сыра. Но постепенно, по мере насыщения, ложки и челюсти двигались уже не так быстро, позы стали более расслабленными, в настроении появилось благодушие сытого человека. И над поляной потекли неспешные разговоры о житье‑бытье, о прошлом и о том, что ждёт в будущем.

– Сержант, разрешите вопрос, – пользуясь моей расслабленностью, повернулся ко мне Дворянчик.

– Разрешаю, – благосклонно кивнул я, лениво ковыряясь веточкой в зубах.

– А правда, что вы к нам аж из самой столицы прибыли?

– Правда…

– А чего это вдруг для охраны границы прислали столичного человека? Или здешним доверия нет?

– Хм… Ну, про здешних – не знаю, мне о том никто ничего не говорил, – я невольно покосился на Браура. Однако тот лежал на спине, закинув руки за голову и прикрыв глаза. Меж зубами его меланхолично покачивалась сорванная тут же былинка. Казалось, его, погружённого в свои думы, мало интересовал наш разговор, – что же касается меня, то за двадцать лет своей службы я твёрдо усвоил одно: тебе приказали – иди и выполняй. Не рассуждая на тему «что и почему». Понятно?

– Понятно, – криво усмехнулся Дворянчик, – только вот на вопрос вы так и не ответили…

Парень, похоже, решил добиться своего. Я пристально посмотрел на него и, резко перейдя из полулежачего положения в сидячее, отбросил веточку в костёр.

– Ну вот что, вояки, – я решил, что некоторая доля откровенности с личным составом не повредит. А даже, наоборот, будет способствовать повышению моего авторитета. И, в конечном итоге, возрастанию доверия по отношению ко мне со стороны подчинённых. А я твёрдо уверен в том, что если солдат не доверяет своему командиру, нормальной службы от него не жди.

– Так вот, парни, – продолжил я, помолчав, – нам с вами вместе в горах два года жить, службу тащить. И кроме как на самих себя, надеяться нам больше будет не на кого. А потому хотелось бы прояснить некоторые моменты. Признайтесь честно: ходят разговоры по поводу моего изгнания из столичного полка?

– Ну, ходят, – после непродолжительного молчания нехотя признал Хорёк.

– Ходят, – кивнул я, – ну, вот и пусть ходят. Могу даже историю рассказать, как оно получилось.

– Расскажите, господин сержант, – попросил простодушный Одуванчик.

– Да молчи ты, – насмешливо бросил ему Грызун.

– А чего? Интересно же! – отозвался тот полушёпотом.

– Интересно ему… У человека, может, это трагедия всей жизни! Служил в столице, в гвардии лейб‑полку… А тут на тебе – в глухомань, на границу! Вот и подумай, насколько ему это интересно, – вполголоса пробормотал Грызун.

– Я в столице всего пять лет прослужил, – спокойно ответил я, – а до того всё по гарнизонным полкам лямку тянул. И на границе в своё время восемь лет отбарабанил. Только не на восточной, как сейчас, а на западной.

– На западе? Здорово! Никогда там не был. Расскажите, как оно там, господин сержант, – отозвался Зелёный.

– Расскажу, как‑нибудь, – я усмехнулся, – у нас теперь времени для общения много будет…

– Так, а за что же вас из столицы убрали? – вернул разговор в прежнее русло Дворянчик.

– Да… За дворяночку я там за одну заступился.

– Это как?

– Да вот так… Полгода назад появился у нас в полку молодой лейтенант, – начал я свой рассказ, – новенький. Прибыл из какого‑то дальнего поместья для прохождения службы. У него папа был из видных офицеров в прошлом, вот и записал своего сына в Лейб‑гвардии конно‑пикинёрный ещё по малолетству. А когда пора пришла, отправил его в полк… А спустя пару месяцев приехала в столицу погостить и его сестра. Ну и, понятное дело, от скуки стала к брату на службу наведываться. Братика развлечь и самой чтоб не скучать. Девушка она сама по себе хорошая. Добрая, отзывчивая, общительная. И не гляди, что дворянка. Она и с солдатами рядовыми, и с сержантами, и с офицерами одинаково по‑доброму обращалась. Но воли ни себе, ни кому другому не давала. Порядок, что называется, блюла… Вот…

Я помолчал, глядя на огонь и собираясь с мыслями. Солдаты, время от времени прихлёбывая травяной чай, ждали продолжения.

– Ну, так вот, – вновь заговорил я, – стали на неё, понятное дело, многие из офицеров заглядываться. Но, опять же, в приличных правилах… И был у нас в полку один капитан. Называть не буду, ни к чему это. Вояка он, конечно, был знатный. И дерзок, и смел, и хитёр. И из арбалета стрелял хорошо, и на мечах рубился, и наездник хороший… А вот как человек был он, скажем прямо, гниловат. Душа у него была корыстная, мелочная и подловатая. Его ни солдаты не любили, ни сержанты. Да и господа офицеры с ним на дистанции держались.

У меня вдруг запершило в горле. Наверное, дыма хватанул. Прокашлявшись и отпив пару глотков чая, я продолжил:

– И вот этот‑то самый капитан и начал особо рьяно за сестрёнкой нашего лейтенанта ухаживать. Прямо‑таки проходу ей не давал. Она уж, бедняжка, не знала, куда и деваться от него. Дошло до того, что уже и в полк почти престала захаживать. А тут случилось такое дело. Стоял наш лейтенант в наряде начальником караула. А было это в январе, в самую стужу. Да ещё и метель в ту ночь сильная приключилась. В общем, простыл лейтенант, пока посты все обходил с проверками. Службу кой‑как достоял, наряд сдал да и свалился в лихорадке. Ну, сестрёнка, понятное дело, в полк примчалась, начала его выхаживать. Два дня от его постели не отходила, измаялась вся. На второй день, под вечер, как стемнело уже, иду я в полк из увольнения. Ну, понятное дело, погулял. Не то, чтоб уж пьяный… Но, чего греха таить, не без этого, – я выразительно похлопал себя пальцами по горлу. Солдаты понимающе заухмылялись.

– Ну, вот… Иду, значит, вдоль забора каменного, что расположение полка ограждает. Дохожу до угла и слышу, за углом вроде как разговор какой. Прислушался. И по голосам слышу, как этот самый капитан уговаривает молодую барышню к нему на квартиру поехать. Ну, понятное дело, зачем. А та – ни в какую. И так и эдак его и стыдит, и совестит. А он всё одно: люблю, мол, поехали – и всё тут. Потом, слышу, она вроде как вскрикнула и замолкла. Я из‑за угла выглядываю, а он ей рот зажал и уже к лошади своей тащит. Ну, думаю, пропала девка, выручать надо. Из‑за угла выскакиваю и кричу: что это вы тут, мол, такое творите, господин капитан? Как вам не совестно дочь дворянскую и сестру офицерскую обижать? А он мне – пошёл вон, говорит, болван! Не твоё, мол, дело. А будешь много болтать, с гауптвахты у меня не вылезешь. Ну, меня тут зло и взяло. Ты, говорю, меня кичей‑то не пугай! Я и не такое видал! А девку отпусти! Он тут как давай на меня орать. А сам её уж совсем к лошади своей подтащил. Думаю, всё, сейчас закинет её на хребет, сам прыгнет в седло, и – поминай, как звали. А там уж барышне ничто не поможет. Погубит он её… Ну, в общем, кинулся я к ним. Барышню у него из рук вырвал, в сторону оттолкнул и уже потом с ним сцепились. Только ведь господа, не в обиду тут некоторым будь сказано, – я как бы мельком, невзначай, насмешливо покосился на Дворянчика, – в кулачном‑то бою по сравнению с нами, простыми солдатами, ничего не смыслят. Будь у него меч в руках, может, и не сидел бы я тут сейчас с вами… А только не дал я ему меч достать. На кулачках бились. А в этом деле ему против меня ну никак не устоять было. Короче говоря, намял я ему бока, да и оставил возле лошади отлёживаться. А её под ручки и обратно в полк, в братнину комнату. «Сидите тут, – говорю, – до самого утра. И ни шагу за дверь». «А с вами‑то, что будет, господин сержант?» – говорит. Вот даром, что молодая, а всё уже в жизни понимала. «А что ж, – говорю, – ничего и не будет. Вот сейчас пойду к командиру полка и всё, как было, доложу». «И я с вами» – говорит. «Да куда ж вы пойдёте? – говорю, – вам, вон, за братцем смотреть надобно. Глядите, его, никак, опять трясти начинает. Сидите уж с ним». В общем, отговорил я её. А сам к полковнику нашему на доклад отправился, – закончив рассказ, я замолчал. А что говорить? Всё, что нужно, сказано. Остальное и так понятно…