Текст книги "Люди в сером (Трилогия)"

Автор книги: Андрей Бурцев

Прошло пять минут с того момента, как Георгий привел помощь. После укола Михаил Исаакович лежал на кушетке с открытыми глазами. Рукав рубашки был закатан, и через толстую иглу системы капля за каплей стекало лекарство. Врач «скорой» отрегулировал подачу и велел своей медсестре понаблюдать за пациентом.

– Спасибо, – чуть слышно прошептал Михаил Исаакович, когда Волков подошел попрощаться.

«Когда‑нибудь эти приступы доконают его», – подумал Георгий, и его сердце сдавило от жалости.

Придя домой, он все еще слышал звенящий звук в голове. Стоило закрыть глаза, и ночное происшествие так явственно вставало перед ним, что одна реальность (квартира, где он находился) сменялась другой – ночным больничным парком, наполненным прохладой и запахом прелых листьев. Квартирой Коли Чубасова. Белым туманом в лесу. И во всех этих видениях фигура чужака рядом – только протяни руку…

Зуд и звон не проходили. Георгий пытался обжимать голову руками, намочил полотенце ледяной водой, обмотал им голову, насыпал в кружку несколько ложек растворимого кофе и долго глотал горькую жижу – ничего не помогало. Снова появилась знакомая болезненная тяжесть в теле – подступала к рукам и ногам.

«Вольфрам ты или шавка?! Дешевая тряпка или человек?!» – восклицая так, Георгий делал круги по квартире, не зная, как сломать импульс чужой воли, которой он должен подчиняться. Он вновь куда‑то должен идти по чужому приказу. И Георгий даже знал куда…

В сознании его вдруг сложился образ цилиндрического предмета – он лежит внутри дверной ручки. Аручка – на двери. Адверь – в комнате… И так далее, как в детских страшилках…

– Ну уж нет! – зло закричал он, обращаясь неизвестно к кому. – Тебе надо, ты и доставай!

Он забегал по комнате, зная, что скоро уже не сможет сопротивляться. И никакие дверные замки, никакие оковы не помогут.

 
«Оковы!»
Георгий вспомнил о наручниках. Он заглядывал подряд во все шкафы, вытаскивал из них ящики целиком, переворачивая их и вываливая содержимое на пол. Наконец, нашел пару, не помня даже, как она оказалась в доме, знал только, что была где‑то припрятана.
Он подбежал к чугунной батарее, сначала пристегнул одну руку, затем, извернувшись, вторую. О том, как будет освобождаться, даже не думал. Надеялся только на одно – кто‑нибудь обязательно придет на помощь. Хотя бы тот же Яковлев, если забеспокоится о сотруднике.
Когда накатила новая волна боли, Георгий малодушно пожалел о том, что сделал. Боль становилась невыносимой. Ему хотелось выломать руки, вырвать кисти ладоней, перегрызть их зубами, превратить в кашу из мяса и костей, чтобы они могли выскользнуть из наручников. Он схватился зубами за плечо и что есть сил сдавил. Закричал и потерял сознание…
Нет, не потерял, с ужасом понял Георгий – перед глазами возникло восковое рыло чужака. Глупо было считать, что тот не сумеет проникнуть в квартиру.
Казалось, на лице у незваного гостя застыла гримаса неодобрения – едва заметные губы плотно сжаты, морщины на щеках, чуть покачивает головой.
Далее Георгий скорее догадывался, чем слышал то, что от него хотят: не было настоящего голоса, а только мысленный посыл. Странным образом, интуитивно, он сам подбирал нужные слова, заглядывая в черные глаза урода.
«Не сопротивляйся, зачем ты это делаешь? – Губы даже не шевельнулись. Если ты поможешь мне, я не дам тебе умереть…»
«Я не хочу помогать, когда заставляют…»
«Ты должен сделать!..»
«Я не хочу! И не буду…» – Георгий вогнал в эту мысль всю ненависть, какая была в нем.
«Тогда ты умрешь от боли!..» – Впервые в черных глазах чужака появился свет разума. Холодный, но отчетливый блеск.
Георгий почувствовал, что теперь ему хочется смеяться.
«Ну и к черту!.. К черту все!.. Я знаю, что за этим нет пустоты!..» – И он захохотал. Хотя понимал, что это ему только кажется. Он не может смеяться, если находится вне своего тела. Ведь настоящий живой смех – это всего лишь рефлекторные сокращения мышц, выталкивающих воздух из груди…
«…Какая глупость, рассуждать так… Я могу смеяться, когда хочу…»
Вдруг что‑то щелкнуло, и рукам стало свободно. Георгий обеими руками вцепился в батарею. Он увидел, что чужак стоит к нему спиной, будто не сомневается, что Георгий последует за ним.
«Пойди! Выполни все, что он хочет!..» – вопила та часть сознания, которая безумно страшилась боли. Но другая заставила Георгия собрать силы и выплеснуть ярость – он ударил чужака ногами, но тот отошел слишком далеко.
Не достал. И руки расцепил. Лежа на полу, Георгий обернулся и поднял взгляд на плохо видневшуюся в темноте батарею – она теперь казалась невозможно далекой. Уже не дотянуться и не вцепиться обратно.
Он понял, что больше нет возможности сопротивляться чужой воле. И все же оставалась какая‑то надежда. На то, что мир перевернется; на то, что земля, то есть пол, уйдет из‑под ног их обоих. Что разверзнется потолок, и молния вонзится в мерзкую башку твари. Что вмешаются все‑таки какие‑нибудь силы, которые существуют – должны существовать, – но в которые он раньше не верил…
Нельзя так… невозможно… Я не хочу!!!..
Извиваясь на полу, подобно змее, он вдруг нащупал рукой бесполезные теперь наручники. И швырнул в чужака. Легкий звон их сочленений вдруг превратился в оглушающий грохот…
 
 
 

– Живой? – раздался в тишине чей‑то чересчур громкий и знакомый голос и тут же обрадованно подтвердил: – Живой!

– Нам следовало догадаться, что когда‑нибудь это может произойти, – вторил ему незнакомый голос.

Кто‑то навис над Волковым. И этот кто‑то бил его по щекам. Потом брызнул водой.

Георгий открыл глаза. Он лежал на боку, видя крашеные половицы, освещенные фонариком. Луч сместился и осветил чьи‑то туфли. Человек отошел в сторону, чтобы включить настольную лампу. Георгий посмотрел на него. Это был не знакомый ему мужчина. Еще одна фигура шагнула к нему, и, повернув голову, Волков узнал Яковлева.

– Иван Сергеевич? Что вы здесь делаете? – Георгий с трудом шевелил губами.

Он вновь посмотрел на незнакомца. Этот человек был младше Яковлева, но с таким же строгим, даже как будто уставшим выражением лица.

– Ты сам с ним поговоришь или мне? – спросил незнакомец у Яковлева.

– Давай ты, – ответил Иван Сергеевич. – А я пока ему хоть чай сготовлю. Или кофе. У тебя есть кофе? – склонился Яковлев к Георгию.

 
«Зачем он так кричит?!»
 

– Кофе не надо, – он вспомнил вкус той жижи, которую глотал через силу, поморщился, – лучше чай…

Когда Яковлев ушел, незнакомец присел рядом с Волковым, помог приподняться:

– Больно?

Георгий, прижав колени к груди, рассматривал вздувшиеся на запястьях красные полосы. Посмотрел на незнакомца.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил он и усмехнулся, вспомнив, как те же самые слова говорил краснорожему майору. Усмехнулся, потому что и сейчас многое будет зависеть от того, как отнесется к его просьбе этот человек.

– Меня зовут Анисимов. Сергей Иванович, – ответил незнакомец. – Можно Сергей. У нас не слишком большая разница в возрасте.

«Сергей Иванович, Иван Сергеевич, Сергей Иванович… – Георгий тупо перебрасывался именами Яковлева и Анисимова, словно в пинг‑понг. – …Иван Сергей… Забавно…»

– Вы как, в порядке? Или мне лучше подождать? – снова прогремел голос.

– Я в порядке! – уверенно произнес Георгий. Даже если это было не так.

Он потрогал волдыри на руках. Больно – но эта боль, как ни странно, показалась ему гораздо приятнее той, что он испытал в своем кошмаре. Щекочущая и не такая пронзительная.

 
Повернулся к Анисимову:
 

– Как вы здесь оказались?

– Об этом позже. Я рад, что вы свободны, в том числе и от чужой воли…

«Откуда он знает про чужую волю? Ах да, все же все знают. Кроме меня одного…»

– И вы вправе делать то, что считаете нужным, – продолжал Анисимов. – Например, послать меня и Ивана Сергеевича куда подальше. Однако я надеюсь, что вы этого не сделаете. Ведь вам хочется узнать, что происходит. Я прав?

Георгий чувствовал себя унизительно, как будто вымолил, наконец, объяснения.

– Ну так что же вы молчите?

Куча вопросов до недавних пор роилась в голове Георгия. А вот сейчас, когда Анисимов предложил их задать, – будто испарилась.

– Вам никогда не приходилось видеть неопознанные летающие объекты? – спросил гость.

Волков уже почти совсем пришел в себя, но не настолько, чтобы поддерживать глупые шутки.

– Это наводящий вопрос или розыгрыш?

Он усмехнулся и перевел взгляд на Анисимова – похоже, тот не склонен был к шуткам.

– Насчет НЛО? Нет, ни разу не видел, – честно ответил Георгий, хотя под тем туманом, что он видел в лесу, вполне мог скрываться какой‑нибудь странный неизвестный объект. Сказать?

– Я видел яркий туман… На Заячьем Лугу, – произнес он. – Это то, о чем вы спрашиваете?

– Не только.

– Мне показалось, что туман притягивал меня к себе.

– И вам не было страшно?

– Нет, – улыбнулся Георгий, и его ответ почему‑то понравился Анисимову. Тот кивнул и задал следующий вопрос:

– А уродливый незнакомец. Какое впечатление он произвел на вас?

«Уродливый» – значит, они тоже видели его. Какое впечатление? Если использовать печатные выражения – то кошмарное. Хотя это слово способно описать лишь незначительную часть тех эмоций, которые испытал Георгий.

 
Он молчал и смотрел на Анисимова, не зная, как ответить.
Вошел Яковлев и некоторое время наблюдал за немой сценой.
 

– Может, самое время ему пойти освежиться? – предложил он. – По‑моему, лейтенант Волков пока еще плохо соображает.

– Я соображаю! – с вызовом произнес Георгий. – И не надо мной командовать! Достаточно уже.

– Тебе сказано, вот и делай. Или пинками погоним.

Георгий разглядел в его глазах хитрый блеск. И такой же – у Анисимова. Не просто так шеф требует, чтобы он пошел умыться. Что‑то они опять скрывают от него. Хотят что‑нибудь обсудить в его отсутствие. Посекретничать?

Все же он подчинился. Встал и направился в коридор. На пороге комнаты с недоверием обернулся. Оба молчали, повернувшись к нему спинами. Георгий вздохнул и пошел к ванной.

Что Анисимов, что Яковлев, они казались ему двумя сумасшедшими – только на словах желают объясниться, а сами несут какой‑то бред.

Наверное, и правда стоит ополоснуться? Холодная вода отрезвит. А то, может, я чего‑то не понимаю?

Он открыл дверь ванной и, включив свет, не сразу понял, что предстало его глазам. Сначала почувствовал запах. Знакомый – резковатый и тошнотворный. Затем увидел черное пятно на светло‑голубом кафеле. По мере привыкания глаз пятно стало обретать человеческие формы. Под темным балахоном рельефно проступали очертания рук и ног, голова лежащего спрятана под капюшоном. Георгий наклонился. Он уже знал, что увидит, если сдернет капюшон: обезображенную голову без волос, пустой нос, как у сифилитика, синевато‑бледную кожу. И глаза. Безобразно отталкивающие – впалые, как будто их и нет вовсе.

Он вдруг подумал – а что, если этот человек не мертв? И схватит его сейчас! Мурашки пробежали по руке, когда Георгий в нерешительности остановил ладонь и медленно выпрямился.

– Он мертв.

 
Георгий вздрогнул, услышав сзади голос Анисимова.
 

– Вы меня напугали, – повернулся он к нему.

Анисимов сам наклонился к телу и схватился за балахон, в который был облачен незнакомец. Дернул.

 
Под сорванной тканью Георгий увидел…
…Это был не человек…
Чтобы понять это, хватило даже беглого взгляда на внушающее отвращение голое тело. Ни пупка, ни сосков, абсолютная девственная гладкость между ногами… Георгий отшатнулся, его замутило.
 

– Думаю, ваш приятель Лазаренко пришел бы в крайнее возбуждение, если бы ему удалось препарировать это тело, – произнес Анисимов.

Георгию хотелось сказать, чтобы Анисимов не смел говорить о старике в таком насмешливом тоне. Но решил, что насмешка, пожалуй, ему показалась: Сергей Иванович и сейчас очень серьезен.

– Кто же это такой? – спросил Георгий, показывая на чудовищное тело.

– Вы так до сих пор и не поняли?

Анисимов молчал и смотрел на него по‑прежнему строго, да еще и, как показалось Георгию, высокомерно – будто на какого‑то тупицу. Не думая о том, что может заблуждаться, находя в чужом взгляде несуществующие эмоции, Георгий не выдержал.

– Может, хватит?! – вскричал он. – Я не хочу, чтобы вы мне лапшу на уши вешали. Или вы сейчас мне все рассказываете, или… или…

Он понял, что не может придумать достойной угрозы. И, понимая собственное бессилие, сдался:

– Значит, они существуют? – потухшим голосом спросил он.

– Если бы некоторые товарищи знали, насколько глупо это отрицать, – произнес Анисимов.

– Но почему никто не говорит об этом?

– Думаю, вы и сами понимаете почему.

Георгий прильнул к раковине и подставил лицо под воду. Ополоснувшись, вытерся ладонями и сел на унитаз.

В голове не укладывалось, что не человек лежал на полу его ванной. – а некое существо. И лицезреть его воочию, знать, что ты прямо или косвенно послужил причиной смерти этого существа, – отчего‑то казалось теперь нелепостью и совершенно не укладывалось в голове.

В теле опять проснулась слабость. Сергей Иванович отвел его в комнату. Вдвоем с Яковлевым они уложили его на кровать. Анисимов сел рядом, шеф устроился в кресле напротив.

– Что он хотел от меня? – немного придя в себя, спросил Георгий, кивком показывая на ванную.

– Чтобы ты принес ему ту вещь, которую он потерял, – сказал шеф. – На блюдечке с голубой каемочкой. Но галес нарушил один из главных принципов соглашения, предусмотренного нашим уставом. Пришлось его ликвидировать.

Последние слова Яковлев произнес так, будто речь шла не об инопланетном госте, а о хулигане, по причине безнаказанности дошедшем до «мокрых» дел.

– Как, вы сказали, его зовут?

– Галес. Очень своеобразная раса.

– Что же в ней своеобразного? – зло спросил он. Опять накатило раздражение. – Вы его из‑за меня убили?

– Да, – ответил Анисимов. – Опоздай мы немного, сейчас не разговаривали бы с тобой.

Георгий сел, растер ладонями лоб. Схватился пальцами за волосы и некоторое время сидел так, погрузившись в себя и переваривая сказанное.

– Бред… неужели все это правда? – поднимая взгляд на Яковлева, вполголоса сказал он.

– Если бы мне два года назад кто‑нибудь рассказал то, что ты услышал сейчас, я бы тоже не поверил.

– Два года назад? Так что же было два года назад?

– Была создана Консультация.

– Какая еще консультация? – вяло спросил Георгий, уже совершенно не понимая, о чем идет речь.

– Служба, где мы работаем, – ответил Анисимов.

 
Он вынул из кармана очки и протянул Георгию.
Обыкновенные очки, похожие на солнечные.
 

– Наденьте.

Волков послушно нацепил их на нос. Вопреки ожиданию, стекло оказалось слишком темным, почти непрозрачным – фигуры Анисимова и Яковлева едва угадывались.

Внезапно Георгию показалось, что стекла засветились. А в этом свете возникли какие‑то смутные расплывчатые пятна. Он подумал, что надо перестроить зрение, но изображение вдруг само по себе приняло нужную резкость…

Как в кино, перед ним предстал странный пейзаж – пустынная, ослепительно‑белая поверхность, изрытая многочисленными кратерами, изуродованная чудовищными обрывами. Ослепительно‑белая – настолько, что в черном небе совершенно не угадываются звезды. Странный пейзаж без полутеней – только черное и белое. И Георгий понял вдруг, что это не Земля, а какая‑то безжизненная планета. И не просто планета – Луна…

В подтверждение этой догадки он увидел восходящий диск Земли, окутанной облаками и со знакомыми очертаниями континентов. Затем на «небе» зажглась яркая точка и поплыла к нему, вначале медленно, затем все быстрее. Но вот постепенно начала снижать скорость и села где‑то далеко, отсюда не видать. Но в ту же секунду изображение колыхнулось, и Георгию почудилось, что он несется куда‑то за горизонт с огромной скоростью. Мелькают под ним черные дыры кратеров. И вот он уже снова видит точку – на самом деле она еще не опустилась на поверхность – только собирается. И точка эта – космический аппарат. Из‑под реактивных сопел корабля вздыбливается густая пыль. Когда она осела, стал виден спускаемый модуль, замерший на поверхности.

Изображение внезапно прокрутилось вперед и затормозилось, выхватив кадр, где возле корабля возникла человеческая фигура в отражающем черноту скафандре, на плече которого виден звездно‑полосатый флаг.

А дальше – как при ускоренном прокручивании фильма. Один за другим перед глазами Георгия вспыхивали образы космических станций, спускаемых модулей, астронавтов‑исследователей, наблюдательных зондов – американских и наших, советских… Георгий никогда не видел ничего подобного. Его поразила не столько реалистичность этих образов, сколько понимание того, что кто‑то словно вел телерепортаж, наблюдая за всем этим со стороны.

 
«Со стороны!..» – поразило его.
Последний эпизод, перед тем как изображение исчезло, был съемкой высадки второго советского лунохода, за путешествием которого несколько лет назад с восторгом следила не только вся страна – весь мир. Сейчас аппарат медленно двигался по лунному грунту, старательно огибая каждую крупную кочку. И вдруг остановился перед необычным предметом. Это был камень – гигантский монолит, отчетливо выделявшийся на фоне прочих линий искореженной поверхности. Необычно гладкий, со стороны он был похож на могильную плиту или стелу, на которой полагалась памятная надпись. Но надписи не было. В природе таких длинных и совершенно прямых линий не бывает по определению – это Георгий знал прекрасно. И потому застывший перед этой плитой луноход, вперивший в нее свои прожекторы и камеры, производил жуткое впечатление. Вот оно – детище выдающихся сынов человечества, оказавшееся за сотни тысяч километров от родной планеты и передающее все, что видит, на Землю. А напротив – нечто, вне всяких сомнений созданное чьим‑то разумом.
Изображение потухло, и Георгий не сразу сообразил, что сидит не в кинозале, а в собственной квартире. Он осторожно дотронулся до очков, снял их.
Яковлев и Анисимов напряженно смотрели на него, оценивая реакцию.
 

– Ничего себе! – всматриваясь в их лица, он смущенно улыбнулся.

 
Первым откликнулся Анисимов:
 

– Четырнадцатое февраля одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года, – размеренно произнес он, забирая у Георгия очки. – День, когда человечество, само того не подозревая, дало знак о том, что достаточно созрело…

 
Георгий не выдержал:
 

– Э‑э, постойте, кажется, у Кларка про это целый роман! «Космическая одиссея»! Точно! Черный монолит. Вы меня разыгрываете!..

Он потянулся к книжной полке, где лежала подаренная книга. Но Яковлев осадил его:

– Ты невозможен, Георгий!

Волков потупил взгляд. На самом деле он уже готов был поверить в то, что ему сказали и еще скажут Анисимов и Яковлев. Глупо считать, что они выдумали все это только для того, чтобы посмеяться над ним.

Он все понимал. Но по привычке сопротивлялся той информации, которая свалилась на него. Он противился всему необычному, пока вел расследование. Не верил, когда впервые столкнулся с чужаком. Не верил до последней минуты, даже когда появились спасители – Яковлев и Анисимов, чтобы уничтожить чужака, ворвавшегося посреди ночи в его дом. И даже мертвое странное существо с чужой планеты, валявшееся в ванной, не способно было до конца изгнать его скепсис.

 
Но он должен справиться с собой.
«Разве можно определить ту черту, по одну сторону которой реальность, а по другую – фантастика? Когда‑то считали, что нельзя создать летающий аппарат тяжелее воздуха. Это противоречило известным на тот момент законам физики. Так что же меня смущает в том, что инопланетный разум все‑таки существует?»
 

– Вы, кажется, хотели рассказать о том, что было два года назад? – тихо произнес Георгий.

Глядя на него, Анисимов нервно заерзал, явно радуясь, что Волков наконец‑то проявил готовность слушать и внимать.

– Начну издалека, – сказал Анисимов. – Было бы наивно предполагать, что человечество со времен своих первых разумных шагов не находилось под наблюдением высшего разума. Нет смысла углубляться в историю, но можно привести сотни и тысячи примеров палеоконтакта. Так или иначе, все они отражены в древней мифологии и современных религиях. Но сейчас речь о другом. Наша наука развивается неслыханными темпами. Если нарисовать хронологическую шкалу изобретений и принять ее равной одному году, то окажется, что в последние минуты этой шкалы совершено столько открытий, сколько не было за все остальное время.

Анисимов сделал паузу, как будто желая удостовериться, что Волков его слушает достаточно внимательно. Продолжил:

– Наука действительно развивается, но сознание отстает – так считают некие очень могущественные силы, которые называют себя Смотрителями Галактики. Они, к сожалению, правы. Мы, насколько умны, настолько же и неразумны. Пускать нас в космос, пока мы не можем разобраться в своих земных делах, – верх глупости. И если раньше эти силы отводили себе роль скромных наблюдателей, то после того, как мы начали осваивать космическое пространство, они перешли к активным действиям. Успешные экспедиции американцев на Луну и две высадки наших луноходов вынудили их к тому, чтобы запретить нашим обитаемым кораблям летать дальше околоземной орбиты. Все, что нам отныне дозволено, – это отправлять всевозможные зонды и эксплуатировать орбитальные станции. Не будет больше никаких межпланетных экспедиций – по крайней мере на ближайшие десятилетия. А для того, чтобы это пожелание наших братьев по разуму, – Анисимов выделил эти слова, – не выглядело откровенным и грубым вмешательством, они убедили некоторых людей в необходимости создать наднациональную организацию, которая называется Консультация. Эта международная структура находится вне подчинения прочих земных правительств. И мы ее представители.

– Мировой заговор. Даже вселенский… – Георгий хотел бы усмехнуться, но не смел. Оба строго смотрели на него.

 
Продолжил Яковлев:
 

– Это случилось примерно десять лет назад. Мы и американцы почти одновременно разработали новейший принцип космического движителя. Его использование позволило бы сократить время полета до любой из планет Солнечной системы. Смотрители не могли этого допустить. Они использовали для контакта людей, в том числе и космонавтов, и дали понять властям, что человечеству пока не место в космосе. Естественно, что государственным мужам не понравилась игра, где правила устанавливаются не ими. Но, как бы там ни было, Смотрители начали воплощать свои планы в жизнь. Они не дали развиться нашей Лунной программе, выводили из строя корабли и станции, которые не укладывались в отведенную Земле роль. Наши и американцы пытались сопротивляться, но мы, люди, не смогли найти общий язык. У них разные ведомства плели такие интриги, что больше вредили друг другу, чем занимались настоящим делом. Не избежали этого и у нас в Союзе. Два года назад, в семьдесят седьмом, в Министерстве обороны разработали спецпроект «Отражение». Они надеялись вынудить Смотрителей пойти на условия Земли. Для этого наши военные хотели устроить провоцирующую атаку, использовать новое топливо в качестве оружия. Но вмешались конкурирующие спецслужбы. Наш доблестный Комитет Госбезопасности, где мы с тобой, Георгий, работаем. Помнишь тех троих? Они из спецгруппы при КГБ, которая два года назад сорвала планы Министерства обороны. Я тогда работал с ними…

– А как они, кстати, себя чувствуют? – перебил шефа Волков и машинально потрогал зажившую губу, которую разбил ему полковник с неизвестной фамилией.

 
Яковлев перехватил его движение:
 

– Так это кто‑то из них тебя так разукрасил? Красномордый? – догадался он. – Не нужно было лезть куда не просят! Я ведь тебя предупреждал! – Яковлев нахмурился и переглянулся с Анисимовым.

– Вы и это знаете?

 
Иван Сергеевич рассердился:
 

– А кто же тебя, голубчик, привел в чувства, чтобы ты оттуда убрался вовремя? Хорошо, что увидели тебя там, пока с кораблем галесов разбирались. Не разговаривали бы мы с тобой сейчас! А сидел бы ты где‑нибудь в застенках и давал показания этой тройке, которая рано или поздно очухалась бы! Полковник Алексеенко – это, брат, доложу тебе, та еще гнида. Знаешь, сколько людей они убрали тогда, два года назад? А меня не тронули – потому только, что я им нужен был здесь до поры до времени…

 
Яковлев заметил его потухший взгляд и смягчил тон:
 

– Ладно. Замяли. Я ведь тоже виноват, что до последнего испытывал твои нервы. Представляю, что ты обо мне думал… Так ведь я тоже должен был знать, потянешь ли ты… Ладно, – повторил Яковлев. – Вернемся к нашим… В общем, два года назад я работал на этих людей. Не знаю, какие намерения были у их заказчиков и кто именно из командования комитета их направил сюда, а только должны были они взять проект «Отражение» под свой контроль. Но в Министерстве обороны их заговор раскрыли. В общем, там такое было!.. И все рухнуло! Смотрители уничтожили базу оборонщиков, где разрабатывалось топливо, и ни на какой контакт, естественно, не вышли. Они решили больше не связываться с правительственными организациями. Это просто случайность, что именно я встал у истоков создания русской службы Консультации. Как я уже говорил, в тот год я занимался расследованием взрыва, уничтожившего базу Министерства обороны. Я был в лесу на Заячьем Лугу. И эмиссары Смотрителей похитили меня…

Георгий посмотрел на внезапно замолчавшего Яковлева ожидая каких‑нибудь ужасающих подробностей.

– Ничего страшного не произошло, – улыбнулся Иван Сергеевич. – В тот год они похищали многих. Видимо, искали подходящих людей. Я даже не объясню, почему они, к примеру, выбрали меня. И они не объясняют. Отчитываться не намерены. Просто дали в наши руки особую миссию. Диктовать человечеству чужую волю. Их волю. В противном случае нас всех ждет катастрофа. Всех нас. Понимаешь?

Яковлев снова замолчал и полез во внутренний карман. Достал какой‑то предмет, похожий на книжку или блокнот.

– Это ридер, – он кинул планшет Георгию, тот поймал его и осторожно повертел в руках.

Предмет оказался странным, весь цельный, без листков, как дощечка, и черный.

– Возможно, лет через пять – десять такие устройства повсюду будут, – сказал Яковлев. – Если, конечно, ничто не помешает нашим планам. Как им пользоваться, надеюсь, разберешься. Это несложно. На нем очень много информации и документации. Это тебе для общего сведения.

– Я? То есть…

Георгий запнулся. Он почувствовал, что за словами Яковлева, и вообще за всем, что происходит в эту минуту, стоит что‑то очень важное.

Это вербовка – но отнюдь не из тех, пугающими историями о которых пичкали их на курсах. Здесь совсем другое.

Яковлев поднялся из кресла и, приблизившись, заставил подвинуться. По‑отечески похлопал Волкова по плечу.

– И вы считаете, я достоин того, чтобы работать с вами? – Он выжидающе смотрел на шефа. – И не боитесь, что я вдруг захочу донести всю вашу правду до общественности?

 
Яковлев рассмеялся:
 

– Узнаю своего дорогого лейтенанта Волкова и понимаю желание противоречить. Доверяй, но проверяй, да? Ты же прекрасно знаешь, как отнесутся к твоему рассказу непосвященные люди – посчитают за сумасшедшего. А посвященные… С ними лучше вообще не связываться. Вспомни ту троицу. Так что оставь эти хохмы, Георгий Ефимович, для кого‑нибудь другого. Мы здесь серьезные люди. Не в домино играть собрались.

– Хорошо, – Георгий выпрямил спину, расправил плечи. – Всерьез так всерьез. Тогда скажите – значит ли все это, что вы мне полностью доверяете?

– Да, – ответил Яковлев. – В тебе я никогда не сомневался.

 
После таких слов Волков готов был простить все свои прошлые обиды.
 

– А те гости из Москвы – они что‑то знают об этой… о Консультации?

– Нет. До сих пор нам удавалось хранить ее существование в тайне. Надеюсь, что и впредь.

– Выходит, вы, Иван Сергеевич, засланный казачок? – Говоря это, Георгий снова усмехнулся против своего желания.

– Выходит.

– Да ладно, это я так шучу, не обращайте внимания, – заверил его Георгий.

 
Голова пухла от информации.
 

– Ему нужно побыть одному, – сказал Анисимов. – А нам еще надо бы заняться галесом.

– Нет, я не хочу оставаться один, – воспротивился Георгий. – Можно мне с вами? Ведь вы не для того посвятили меня, чтобы я оставался ни к чему не причастным.

– Да мы пока никуда и не уходим, – заверил его Яковлев. – Мы лишь упакуем его тело. А ты пока отдыхай.

Они ушли в ванную, а Георгий снова внимательно рассмотрел планшет. Заметил большую кнопку и нажал. Вздрогнул, когда внезапно черная поверхность вспыхнула и превратилась в экран, как на телевизоре, только с идеальным плоским изображением.

«Вас приветствует информационная система группы «Консультация». Выберите локальное меню».

Появилось изображение руки и ряд мелких подписей, разбираться в которых Георгий решил не торопиться. Он снова нажал на большую кнопку. Экран погас. Что же, начало положено. Он взвесил планшет в руках, подивившись его маленьким размерам. Положил прибор на книжную полку и, пока Яковлев и Анисимов возились в ванной, отправился на кухню, чтобы заварить кофе. Чувствуя, что дико проголодался, достал из холодильника все, что было из запасов, – обрезок колбасы, три вареных яйца, банку кильки в томатном соусе. Подготовил стол. Даже если они откажутся есть, он сам сметет все это в один присест.

«Как это все нелепо…» – подумал он, глядя на стол. Килька в томате и мертвый инопланетянин.

 
За спиной хлопнула дверь ванной. Яковлев с Анисимовым вернулись.
 

– Тело упаковано и готово к отправке! – заявил Анисимов и, разглядев угощение, нетерпеливо потер ладони. – О! Это очень кстати!

 
Волков усадил их за стол.
 

– Ты можешь задавать вопросы, – предложил Яковлев, наливая кофе себе и Анисимову.

– Предупреждаю, их будет много, – ответил Георгий.

– Так и должно быть, – кивнул Анисимов. – Без этого нельзя. Ты не представляешь, сколько их было у меня, после того как Иван Сергеевич заявился ко мне домой…

Анисимов прихлебнул дымящийся напиток и зажмурился от удовольствия. Георгий смотрел на него и видел перед собой счастливого, очень спокойного и уверенного в себе человека. Ему тоже захотелось обрести такое же хладнокровие. Стать своим в команде. А для этого нужно обрести знание. Анисимов прав – нужно задавать вопросы, сколько бы их ни было.

 
Он знал – теперь получит все ответы.
 

– Иван Сергеевич, признайтесь, вы же нарочно спровоцировали меня, чтобы я продолжал вести это расследование? Вы не забрали вторые копии, хотя прекрасно знали, что я их сделал.

 
Яковлев кивнул:
 

– Надеюсь, ты меня простишь.

– Ладно. А по существу… Я тут подумал. Ведь раз вы убили этого Смотрителя, значит, можно сопротивляться!

– Не все так просто… – Яковлев развел руками. – И потом… То существо, это не Смотритель. По сравнению со Смотрителями галесы – просто никчемные создания.

– Понятно, – сказал Георгий и сам же улыбнулся над этим словом. – Вы говорили, эти галесы – своеобразная раса. Любители мертвечины?