Текст книги "Уничтожение (СИ)"

Автор книги: Андрей Красников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

   Все приготовления были произведены, снаружи по периметру перемычки находилась цепочка мин, изнутри же переборки, ребра жесткости, палубные перекрытия были немилосердно прорезаны. Ящерица готовилась отбросить хвост.

   Мостик отдал приказ.

   Почти полторы сотни мин, объединенных в одну сеть, взорвались практически одновременно, взметнув по бортам корабля высокие фонтаны воды, смешанной с горящим бензином, соляркой и керосином.

   Поток огня, мгновенно пройдя сквозь кажущийся несокрушимым корпус, метнулся по оставленным для него пустотам вглубь перемычки, испаряя по пути попадающиеся навстречу препятствия. Гигантская огненная подкова в течение нескольких мгновений своей жизни практически начисто отделила списанный нос корабля от остальной его части. И погасла, уступив дорогу морским водам, ворвавшимся в образовавшиеся проемы.

   Все еще горящий нос корабля, потеряв единственную опору, поддерживающую его асимметричную тушу в вертикальном состоянии, вздрогнул и начал медленно валиться на левый борт, попутно окончательно обрывая хрупкие металлические ниточки, все еще связывавшие его с остальной частью авианосца. Падение все ускорялось и, наконец, огромное металлическое сооружение, окончательно освободившись от уз прошлого, рухнуло в воду, расплескав в очередной раз огненное озеро.

   Гравитационный удар и череда внутренних взрывов не дали ему ни шанса – уже через минуту, набрав полные внутренности воды, нос "Барака Обамы" бесславно ушел вглубь океана.

Глеб Аксенов, консультант. 3412.

   Глеб до последней минуты не без оснований считал себя счастливчиком. Ему удалось пережить все три страшных удара, обрушившихся на авианосец. Его не сбросило в горящее море и не размазало гравитацией по палубе. Его не убило взрывами боеприпасов. Более того, когда все вокруг превратилось в огненный ад, ему уже удалось спуститься на две палубы вниз и найти герметично закрывающееся холодильное помещение, в котором уже прятались полтора десятка человек. И его даже впустили внутрь.

   Дальше удача немного отвернулась от консультанта. Огонь добрался до внешней стороны двери в их закуток и теперь весело плясал там, пожирая все, что только можно. Благо, иллюминатор в двери позволял рассмотреть все очень даже хорошо.

   Через некоторое время один из спрятавшихся, по-видимому, тот, в чьем ведомстве и находился отсек, обнаружил, что холодильные установки работать перестали – очевидно, оказались повреждены внешние источники энергии.

   Глебу, как человеку, имевшему хоть какое-то отношение к начальству, пришлось несколько раз рассказывать, что произошло.

   Матросы и обслуживающий персонал, представляющие собой всех собравшихся в отсеке, слушали, разинув рты, но явно не верили. Впрочем, Глеб их понимал – это он был в курсе всего, находясь в диспетчерской зенитного комплекса, а им здесь явно никто ничего не докладывал.

   – Но нас же вытащат, верно? – в двадцатый раз спросил испуганный чернокожий паренек.

   Глебу очень хотелось двинуть ему в зубы, чтобы не задавал одни и те же вопросы, но приходилось сдерживаться. Внезапно он понял, что сейчас, в этом отсеке, он самый старший по должности и командование, а равно и ответственность, лежат именно на нем.

   – Пожар распространился слишком сильно, так просто его не потушить. Придется подождать...

   Через час на руке одного из матросов начали пищать модные часы. Матрос, некоторое время хмурился, не понимая, в чем тут дело, потом разобрался.

   – Пишет, что уровень радиации достиг ста микрорентген в час... Что это еще такое?

   Глеб похолодел, начиная понимать, что с этого времени их шансы оказаться спасенными начинают стремительно падать.

   – Откуда здесь радиация... – начал было говорить еще один матрос, но хлопнул себя по лбу и воскликнул: – ну конечно, ядерные заряды! Счастье еще, что они не взорвались.

   Судя по всему, остальной народ, равно как и Глеб, его счастья не разделял. Уровень радиации неуклонно повышался, нервируя обладателя навороченных часов и еще больше – испуганного паренька.

   Глеб, экономя силы и спасаясь от разговоров, улегся на холодном полу и сделал вид, что засыпает. А через пару минут, неожиданно для себя и действительно уснул. Видимо, сработала старая, давно, казалось бы, позабытая солдатская привычка – спать в любых обстоятельствах, пока есть возможность.

   Пробуждение было странным и неожиданным. Весь отсек ощутимо встряхнуло, а затем пол медленно начал заваливаться в сторону. Глеб, еще толком не проснувшийся, с недобрыми криками покатился по полу и остановился только у дальней стены. Там же оказался и весь остальной народ.

   – Что это было?

   Отсек содрогнулся еще раз и пол окончательно перешел в вертикальное состояние. Сверху на Глеба упал какой-то ящик, больно ударив по голени.

   – Смотрите! – крикнул кто-то. – Мы тонем!

   Консультант, поднявшись на ноги, глянул в дверной иллюминатор. Огня за дверью больше не было. Точнее, были его жалкие остатки, быстро гаснущие под напором прибывающей воды. Глебу внезапно отчаянно захотелось закурить. И проснуться.

   Обладатель роскошных часов некоторое время рассматривал циферблат, а затем с недоумением и обидой в голосе спросил:

   – Показывает, что мы в ста пятидесяти футах под водой... Уже в ста восьмидесяти... Связь со спутником теряется... Что все это значит?

   Консультант отвлекся от мыслей о сигаретах и внезапно обнаружил четырнадцать пар глаз, с испугом и надеждой смотрящих на него. Мысленно сплюнул.

   – Ну, что вы на меня смотрите... Хотите жестокую правду? Мы – в железном гробу идем ко дну. Почему так получилось, я не знаю. Или появились еще неприятели и весь авианосец идет ко дну вместе с нами, или же нашу часть отделили от остального корабля, бросив на произвол судьбы. Здесь была утечка радиации, взрывы... Скорее всего, чтобы не было угрозы для остальных, капитан так и поступил.

   – Но... они не могли... – темнокожий паренек чуть ли не плакал. – Вы говорили, нас спасут!

   – Я ошибался. И я, если ты забыл, иду ко дну рядом с тобой, так что не нужно истерик.

   – И что нам теперь делать? – спросил кто-то.

   Глеб мрачно усмехнулся.

   – Придумать, как умереть. Выбор, правда, небольшой. Можно задохнуться здесь медленно, а можно открыть дверь и задохнуться быстро.

   – Не получится, при такой глубине там такое давление, что мы ее просто не сможем открыть...

   Какие все умные. Умирать Глебу не хотелось. Тем более – умирать долго и мучительно от удушья. Происходи дело в родных морях далекой Земли, он бы еще потерпел – чем черт не шутит, вдруг и спасут...

   Почувствовался легкий толчок и стены отсека немного сменили ориентацию в пространстве.

   – Похоже, мы на дне.

   – Глубина восемьсот тридцать футов! – тут же доложил матрос с часами.

   Двести пятьдесят метров – это приговор. Сюда не доплывут аквалангисты, сюда не отправят спасательных роботов... Да и глубоководных роботов, насколько знал Глеб, на авианосце не держали.

   Самим им точно не выбраться.

   Консультант улегся на наклонную поверхность, когда-то бывшую стеной, подложил под голову руки и, абстрагировавшись от тихих испуганных голосов, слышащихся рядом, принялся вспоминать далекую родину, шум березовых рощ и пение птиц. Как назло, вместо прекрасных соловьиных трелей, вспоминалась только незатейливая повторяющаяся песенка зяблика.

   Ему показалось, что дышать стало немножко труднее.

Тони Хоук, оператор CNN. 3412.

   Тони мчался прочь от берега, как испуганный заяц.

   Вокруг него, сосредоточенно пыхтя, бежали остальные люди.

   Несмотря на то, что Тони первым осознал грозящую им всем опасность и бросился вглубь материка, тренированные военные постепенно нагнали его, а теперь уже начали и уверенно обгонять. Только старик-десантник не выдерживал общего темпа и немного отставал. Впрочем, Тони чувствовал, что скоро он сам, растеряв остатки сил, рухнет на землю изможденной тушкой, не способной сделать больше ни шага.

   Волну он заметил, когда она приподняла маячивший вдалеке авианосец. Еще секунд десять ему понадобилось, чтобы понять, что к чему и захотеть поскорее смыться с пляжа. Расстояние от пляжа до авианосца – около трех миль. Значит, у них есть всего несколько минут на то, чтобы убраться от берега куда-нибудь повыше.

   – Монолит! – послышался сзади хрип выдохшегося старика. Тони мысленно хлопнул себя по лбу.

   Разумеется, самое высокое и, по совместительству, надежное место в окрестностях – остатки вражеского монолита. Если уж сооружение выдержало прямой удар авианосца и не развалилось, то от волны оно их тоже спасет.

   – Люди, люди! – заорал он. – Бежим к монолиту, иначе не успеем!

   Его услышали. Вектор движения бегущих сменился. Тони со стариком по-прежнему оставались в хвосте.

   Вблизи обелиск казался еще величественнее, чем издали. Гладкая поверхность, испещренная тысячами и тысячами канавок, сплетающихся в непонятный узор. Громадная прореха ярдах в пятнадцати над землей. И вокруг – целое поле обломков, сквозь которые приходилось перебираться с громадным трудом.

   Тони покосился на помятую ракету, валяющуюся неподалеку. Неприятное соседство.

   Добежавшими первыми люди, не останавливаясь, быстро поползли вверх, цепляясь за углубления в стене. Добравшийся же к подножию Тони уперся руками в колени, переводя дыхание, пытаясь избавиться от мельтешащих перед глазами мушек и морщась от покалывания в боку.

   – Не спи, твою мать! – отставший было десантник, добравшись до монолита, не останавливаясь, пополз вверх. Тони мысленно застонал, но мужественно последовал за ним.

   Волна была не столь страшна, как показалось оператору на первый взгляд. Водяной вал обманчиво медленно подкрался к берегу и накрыл пологий пляж. Добрался до остатков каменного города, захлестнул подножье монолита, слегка его встряхнув... Уровень быстро повысился, прикрыв водяной массой пробитое рельсотронами отверстие. Затем под ногами у вцепившихся в камень людей прошел пологий гребень волны... и все. Уровень воды начал потихоньку понижаться. Через некоторое время прошел еще один гребень, а затем и еще. Но все это было уже несерьезно. В целом уровень все равно падал и довольно быстро.

   Притаившиеся на выступающей из-под воды части монолита люди расслабились, рассматривая раскинувшуюся на месте леса и пляжа блестящую поверхность с торчащими кое-где верхушками деревьев.

   – А ведь там повсюду эта красная дрянь, – заметил кто-то.

   Тони невольно передернуло. Вода, медленно отступающая с отвоеванных позиций, действительно имела нехороший красноватый оттенок.

   – Спасибо тебе, чувак, – кто-то фамильярно хлопнул его по плечу. Тони непонимающе оглянулся.

   – Если бы не ты, остались бы от нас только воспоминания, – пояснил улыбающийся во все зубы летчик, примостившийся рядом.

   Тони несмело улыбнулся, помимо воли вспоминая тех, кто как раз из-за него-то и сгинул не так давно среди этих красных волос. Тони хотелось верить, что только что он немного уменьшил свой долг перед судьбой, но на душе все равно было муторно.

Механик Джон Картер. 3412.

   Джону было одиноко и до чертиков тоскливо. Работы не было. Коллеги, после исчезновения Чарли, начали смотреть на него искоса и держаться в стороне. Картер их отчасти понимал – и так не особо-то являющийся душой компании, он был рядом с людьми, один из которых точно погиб, а второй погиб практически со стопроцентной вероятностью. Если же отбросить предположение, что Чарли сумел выбраться сам и теперь зачем-то прячется в недрах корабля, то вероятность тоже становилась стопроцентной.

   А все, кому часто и надолго приходится уходить в море, рано или поздно становятся очень суеверными. И не любят людей, рядом с которыми происходят таинственные смерти.

   Смотреть корабельное телевидение Джону было откровенно невмоготу. Единственный теоретически стоящий канал, по которому показывали текущие корабельные новости, сейчас гнал настолько дикую и откровенную ура-пропаганду, что механику становилось аж не по себе.

   Как правило, чем больше позитива показывает телевидение, тем хреновее дела на самом деле. Если это работает и здесь, то авианосец явно находился в самой глубокой заднице галактики.

   Читать ему не хотелось. Гонять по экрану любимых птиц – тоже. Гулять по своему отсеку, ловя тревожные взгляды сослуживцев, было неприятно. Выйти подышать свежим воздухом на палубу пока что не позволял распорядок. Продолжить ловить рыбу – страшно.

   Все время перехода до берегов континента Картер провалялся у себя в каюте, время от времени выходя за сухим пайком, который сменил сочные и вкусные блюда корабельной столовой. Повара обещали, что скоро функциональность ее будет восстановлена, но пока что всем явно было не до этого.

   Впрочем, на еду Джон не жаловался и не собирался жаловаться. Ему хватало мозгов понять, что, возможно, через пару лет в незнакомом мире даже эти пайки покажутся ему райским угощением.

   Промелькнула мысль сделать себе неприкосновенный запас еды. Промелькнула и сгинула – корабль в любом случае был обеспечен провизией минимум на пару лет. Делать запасы на такой срок, когда не знаешь, что будет завтра, довольно глупо.

   Валяющегося на койке человека быстро разбирала апатия пополам с депрессией.

   Именно поэтому, когда однажды, проснувшись после короткого дневного сна, он увидел сидящего перед собой на стуле черного упитанного кота, Джон, пропустивший все новостные сводки, касающиеся нового обитателя корабля, искренне обрадовался. Он даже не задался мыслью о происхождении животного.

   – Кс-кс! Иди сюда! – похлопал он по кровати.

   Кот, казалось, не на шутку удивился. Но послушался и аккуратно перепрыгнул к Картеру на койку.

   – Черт, какой ты классный, – пробормотал тот, чеша животное за ухом.

   Котяра неуверенно замурчал, приведя человека в еще больший восторг.

   – Сиди здесь, не убегай! – Джон, найдя, наконец, средство для того, чтобы разогнать депрессию, соскочил с койки, вынул из шкафчика нераспечатанный сухой паек, разорвал фольгу и, покопавшись внутри, достал баночку консервированной трески. Открыл, вывалил на тарелку и повернулся к продолжающему смотреть на него с недоумением кота.

   – Кс-кс, котяра, пошли хавать!

   Кот консервы есть не стал, хотя послушно подошел к тарелке и потыкал еду лапой.

   – Вот ты ж привереда... Хотя правильно, чего там, зажрался небось... Пойдем, найдем тебе что-нибудь получше.

   Схватив животное под мышку, Картер решительно отправился в сторону камбуза. Кот безвольной тушкой висел у него под рукой, иногда дикими глазами посматривая по сторонам.

   – Парни, смотрите, кого я нашел! – крикнул Джон, увидев вдалеке пару коллег. – Настоящий котяра!

   Люди обернулись на крик. Кот зашипел, юлой выскользнул из рук и шмыгнул за угол.

   – Стой, дурашка! – механик бросился за ним, но коридор, в который смылся зверь, был девственно чист.

   Картер выругался и вернулся назад. Впрочем, поговорить по душам с народом и рассказать про кота у него не получилось – стоило приблизиться к тревожно смотрящим в его сторону людям, как те мигом вспомнили про какие-то дела и растворились в корабельных переходах не хуже пропавшего кота. Пришлось вновь идти в каюту, валяться на койке и предаваться меланхолии.

   Конфликт он банально проспал, пропустив и ледяной удар, прошедший совсем неподалеку от его каюты, и пуски ракет, и бардак, творящийся на носу корабля. Да здравствует шумоизоляция.

   Разбудил его только слаженный взрыв мин, окончательно разделивший корабль на две части. Впрочем, спросонья он так и не понял, что к чему. Зато почувствовал, что проголодался и отправился за дежурным пайком. Прокатившиеся под корпусом волны практически не обратили на себя его внимания.

   В столовой, куда он зашел, было непривычно много народа. Люди живо общались, размахивая недавно полученными пайками и активно спорили.

   Джон начал прислушиваться и почувствовал, как его глаза медленно увеличиваются в размерах. Встречный бой? Потеря чуть ли не трети корабля? Сотни жертв? Гигантские потери в технике? Встреча с разумной жизнью? Картер почувствовал себя идиотом от того, что не следил за корабельными новостями. Впрочем, его сожаление было напрасным – вся операция никак не освещалась по внутреннему каналу.

   Он аккуратно присоседился к группе незнакомых матросов, намекнул о своем невежестве и был буквально погребен под ворохом информации.

   – И что теперь делать? – озвучил он первое, что пришло в голову.

   – Скорее всего, скоро опять будет высадка, – авторитетно заявил один из матросов.

   – Какая, нахрен, высадка, Скотти! Нас на берегу отутюжили так, как будто мы на пирогах и с копьями приплыли порт Сан-Диего штурмовать!

   – Так мы же их всех завалили к черту!

   – Так завалили или нет? Точная информация?

   – Да черт его знает, но отстрелялись же так, что какую-нибудь Португалию после этого можно было бы одним взводом захватить.

   – Здесь тебе не совсем Португалия.

   – Это уж точно!

   – Я разговоры пилотов слышал, – пробился сквозь какофонию голос пожилого техника. – У нас на берегу осталось несколько человек. Мы их подберем, а затем уйдем на пару сотен миль в сторону, там, вроде как, если верить спутнику, удобная бухта есть. Нам сейчас лучше особо в открытом море не светиться.

   Джон отошел от компании в глубокой задумчивости. Если все так плохо уже сейчас, то, чем черт не шутит, возможно, стоит все же запасаться пайками... Да нет, глупость.

   Вернувшись в каюту, механик откровенно обрадовался – на полу рядом с его койкой сидел тот самый черный кот и с интересом смотрел на него.

   – Здорово, хвостатый! – поприветствовал его Джон. – Хорошо, что я вечно дверь забываю закрыть. Хавать будешь, или опять носом крутить?

Розмари Викерс, помощница интенданта. 3412.

   Мисс Викерс, в отличие от подавляющего большинства людей на корабле, тихо радовалась случившемуся. Женское чутье недвусмысленно намекало ей, что, после тысяч смертей и попадания в совершенно иной мир, ее проступок, повлекший за собой смерть десантника, останется оставлен в прошлом.

   Эгоизм? Возможно. Но Розмари, по большому счету, было плевать на мало знакомых ей людей, а вот к себе она относилась с трепетом и бережностью.

   Впрочем, несмотря ни на что, вести себя она старалась тихо и незаметно, как мышка. Как однажды сказал встретившийся ей в столовой русский консультант – не буди лихо, пока оно тихо. Правда, что такое "лихо", она так до конца и не поняла, но смысл поговорки все же был достаточно ясен.

   Пользуясь тем, что ей вернули карточку-пропуск, позволяющую выходить в прогулочные зоны на верхней палубе, Розмари, вытащив узкую пачку печенья из сухпайка и, налив в маленький серебристый термос свежеприготовленный чай, отправилась на прогулку.

   Ближе к закату режим боевой готовности на корабле был заметно снижен и никто ей не препятствовал.

   Впрочем, осторожно выйдя на палубу, девушка даже немного растерялась и чуть не ушла обратно. Прогулочная зона на авианосце была совмещена с пусковыми шахтами баллистических ракет – самолеты здесь сажать не стоило, а вот от ходящих людей никакого вреда шахтам точно случиться не могло. Рациональное использование пространства.

   Обычно на этом участке палубы была тишь, благодать, чистота и немногочисленные отдыхающие от смен люди. Сегодня перед Розмари предстала обуглившаяся, отвратительно вонючая палуба, покрытая противной гарью. Гарь покрывала всю корму и только у самой надстройки потихоньку исчезала под натиском десятка матросов, ожесточенно драящих палубу, посыпающих ее какими-то порошками и иногда окатывающих водой из брандспойтов.

   Помощница интенданта беспомощно замерла на выходе из надстройки, смотря на покрывающую палубу грязь и подкрадывающиеся к ней серовато-мыльные потоки. Наверное, вид ее, с термосом и пачкой печенья, был столь красноречив, что один из матросов сжалился.

   – Эй, парни, стоп! Перерыв две минуты, дайте даме пройти! – и галантно отогнал мыльную воду огромной шваброй, создав нечто вроде чистого прохода.

   Розмари, смущенно улыбаясь, проскользнула мимо матросов и отошла немного дальше, к самой границе зоны, где начинались владения летчиков. Здесь, к сожалению, не было толком видно берега – его закрывала громада надстройки. Зато океан и солнце, постепенно уходящее за горизонт, наблюдались отлично.

   Она отвинтила крышку термоса, открыла пачку печенья и, издав вздох предвкушения, облокотилась на туго натянутый леер.

   На горе мисс Викерс, именно по этой части корабля несколько часов назад пришелся ледяной удар. Известно, что некоторые металлы и сплавы, например, олово, с понижением температуры переходят в состояние повышенной хрупкости. Трос, конечно же, был сделан не из олова. Но и практически мгновенный перепад температуры с совершенно обычной практически до абсолютного ноля, а потом возвращение обратно – это не поход на минус сорок градусов, требующихся для перехода оловянных предметов в состояние серой трухи.

   Трос не выдержал и лопнул. Розмари, отчаянно вопя и размахивая печеньем, упала за борт. Выроненный термос, по иронии судьбы оставшийся на палубе, медленно покатился в сторону драящих палубу матросов, разливая с любовью сделанный чай.

   Кричать девушка прекратила практически сразу же, потому что, спустя два ярда полета, угодила на специально расправленную за бортом страховочную сетку. Несколько драгоценных печенек выскользнули из пачки и отправились в долгий полет к воде. Розмари провожала их остекленевшим взглядом. Сколько здесь – пятьдесят, шестьдесят ярдов? Она изо всех сил вцепилась в сетку, пытаясь обрести уверенность...

   Сетка, сделанная из обычных веревок, тоже попала под воздействие холода. И тоже потеряла немного прочности. Сжатые рукой мисс Викерс, ячейки сетки начали расползаться на глазах.

   Девушка, чувствуя, как держащая ее поверхность внезапно расходится под ее рукой, замерла, боясь пошевелиться и стараясь занимать как можно большую площадь. Как на льду.

   Далеко-далеко внизу о борт корабля ударилась особенно крупная волна, окатила все вокруг брызгами и бессильно отпрянула. Из судорожно сжатой пачки печенья вниз посыпались крошки.

   – Помогите... – прошептала Розмари, боясь сделать движение.

   – Эй, мисс, с вами все в порядке? Не бойтесь, мы вас сейчас вытащим! – на ее падение кто-то все же отреагировал.

   – Да, только осторожнее...

   Предупредить о том, что сетка расползается у нее под руками, она не успела. Какой-то матрос, явно видя соблазнительную женскую фигурку и боясь пропустить случай покрасоваться, молодцевато спрыгнул вниз.

   Розмари весила всего девяносто пять фунтов и упала на сетку плашмя. Матрос весил за сто шестьдесят и приземлился на сетку стоя. Долгую треть секунды веревки сопротивлялись нежданному грузу, а затем сдались.

   Герой-спасатель, издав удивленный вопль, провалился сквозь сетку и, отчаянно размахивая руками, понесся навстречу водной поверхности. Розмари зажмурилась.

Дон Бойлз, старший штурман. 3411.

   Дон заступил на дежурство по мостику уже ближе к вечеру. Обычно в ночную смену вполне хватало нескольких младших офицеров, в тревожное время ответственность делили Шеф и коммандер Терон... но Шефа больше нет, коммандер после дикого дня еле держался на ногах, как и остальной экипаж, а старшим офицером после Рональда оставался именно Бойлз. Так что еще днем он в ультимативном порядке был отправлен на отдых, а теперь вот выдернут обратно на мостик.

   Несколько часов сна – это, конечно, хорошо, но проснулся Бойлз с головной болью и диким сушняком, как будто накануне пьянствовал, как в дни бурной молодости. Впрочем, таблетка аспирина, холодный душ и мундир все же привели его практически в полный порядок.

   Коммандер, выдав ему вахту до шести утра, кратко ввел в курс дел. В целом, получалось, что авианосец решил все свои текущие проблемы и притаился, ожидая новых. Дон от всего сердца надеялся, что они все же подождут с появлением до утра.

   Проведший на мостике весь день офицерский состав тоже потихоньку разбредался, уступая места сменщикам. Вслед за коммандером смылась Холли, за ней – пара дежурных. Его помощница, мисс Ван Вейк, мило попрощавшись и не менее мило зевнув, растворилась в одном из выходов.

   Зато взамен откуда-то появился неизвестно где бывший весь день Гатлинг. Похоже, ему тоже был дан приказ отоспаться перед ночной сменой – старший офицер, как-никак, имеющий право принимать серьезные решения.

   Нарисовался серьезный Джуллиан Капарроса, тоже штурман. По поводу их созвучных с мисс Ван Вейк имен на мостике постоянно ходили шуточки. На которые Капарроса не обращал внимания, а Ван Вейк наигранно обижалась.

   Объявилась пара энсинов.

   В принципе, на мостике никогда не бывало особо много народа. Старший офицер, еще один-два, имеющих право заместителей, штурманы, офицеры безопасности да энсины, отвечающие за помощь в организации коммуникации с различными узлами корабля. Все остальные службы были разнесены по наиболее удобным местам авианосца и находились в постоянной связи с мостиком.

   Дон не стал занимать капитанское кресло, а плюхнулся в свое – какая разница, все равно система присвоила ему приоритетную метку, а сидеть все же удобнее в более привычном. Найджел, наоборот, облюбовал кресло Шефа и даже крутанулся на нем. Потом, видать, вспомнил, что старика больше нет на свете и утихомирился.

   "Как ребенок," – с внезапным раздражением подумал Дон.

   Впрочем, раздражение пропало так же быстро, как и появилось. Старший штурман, игнорируя центр мониторинга, вызвал одну из стандартных схем предоставления информации. Показывающие различные данные по системам авианосца стенные панели схлопнули изображения, а затем выдали реалистичную картинку окружающего пространства. А в центре специально отведенного пустого пространства впереди всех рабочих мест появилась здоровенная голограмма, иллюстрирующая положение дел в радиусе двадцати миль.

   В центре притаился схематичный авианосец, неподалеку начинался берег, уходящий за края голограммы, все остальное место занимал океан. Над авианосцем и окрестностями нескончаемым хороводом кружились зеленые точки беспилотников. Под самым потолком, не соблюдая никакого масштаба, висела жирная зеленая точка, символизирующая спутник, находящийся над ними на геостационарной орбите.

   – Ну, что ж... – пробормотал Дон себе под нос. – Надеюсь, эта смена пройдет спокойно...

   Словно в ответ на его слова прозвучал вызов с открытой палубы. Какой-то лейтенант из технического отдела авиакрыла докладывал о несчастном случае, разрыве какой-то сетки и хрупком металле.

   Бойлз мысленно застонал, а в реальности потер виски и с надеждой уставился на безопасника. Тот понял его без слов.

   – Окей, Дон, я с этим разберусь.

   Штурман благодарно кивнул Найджелу и снова помассировал виски. Боль, на время отступившая перед аспирином, медленно возвращалась.

Найджел Гатлинг, шеф военной полиции. 3411.

   Выслушав еще раз сбивчивый доклад лейтенанта, Найджел, немного подумав, связался с главным инженером корабля. Но Джонс, как и все остальные, проведшие этот сумасшедший день на ногах, уже сменился, так что удалось выловить только его заместителя Эшли Купера. Услышав про хрупкий металл, тот помолчал, потом пробурчал что-то недоброе и пообещал появиться на палубе через десять минут.

   Гатлинг, с неохотой покинув удобное кресло, вышел с мостика. Надежды на легкую вахту потихоньку таяли, так что на палубе он появился уже не совсем в том благодушном настроении, в котором был всего полчаса назад.

   По кораблю гулял прохладный ветерок, заставивший наглухо застегнуть мундир. Он огляделся.

   На авианосце потихоньку разгорались огни фонарей, компенсируя исчезающий свет уходящего за горизонт солнца. Ближе к корме несколько матросов усердно драили палубу. А у левого борта, не так уж далеко от него, находилась небольшая группа людей.

   – Шеф Гатлинг, сюда! – помахал ему кто-то из них. Он засунул начинающие мерзнуть руки в карманы и отправился к месту происшествия.

   Около борта корабля скучковались двое матросов, тот самый лейтенант, докладывавший о происшествии и, что удивительно, недавняя заключенная – девушка-интендантша. Сжимающая в руках полупустой пакетик печенья. Найджел прищурился, осматривая ее проницательным взором. Интендантша потупилась и постаралась спрятаться за матросами.

   – Сэр, разрешите доложить...

   – Вольно, лейтенант. Сейчас подойдет инженер, тогда все и расскажете. Мне только одно интересно. Мисс, ммм... Мисс Викерс, а вы-то здесь каким боком оказались?

   Девушка смутилась еще больше и, запинаясь, рассказала историю про лопнувший трос, рвущуюся сетку и упавшего в океан матроса.

   Найджел почесал кончик носа и из вредности смерил робеющую Розмари своим самым инквизиторским взглядом. Неизвестно, что успела придумать про свою участь несчастная, но тут к ним подошел-таки инженер Купер, большой, бородатый, добродушный и, почему-то, со здоровенной кувалдой на плече.

   – Ну, раз все в сборе, докладывайте, лейтенант.

   – Есть, сэр! Сегодня, ориентировочно в девятнадцать...

   – Лейтенант, давай попроще чуть, – поморщился Найджел. Ему совсем не хотелось слушать длинный уставной доклад на усиливающемся ветру.

   – Кхм, есть, сэр. Если вкратце, то мисс Викерс, прогуливаясь по палубе, оперлась на леер, который неожиданно лопнул под ее весом. Упала на страховочную сетку. Сетка при сильном механическом воздействии тоже начала, гм... разрушаться, да. Но в случае с мисс Викерс это было не критично. А вот когда один из матросов спрыгнул ей помочь, сетка не выдержала и прорвалась. Матрос упал в воду и больше не появлялся. Были сброшены несколько спасательных кругов, но после погружения он однозначно не всплывал. Сэр.

   – Вот что еще за хрень, – пробормотал себе под нос безопасник.

   – А кто-нибудь помнит, во время боя не здесь ли прошелся ледяной удар? – быстрее всех сориентировался Купер.

   Кто-то из матросов подтвердил – мол, да, пусть краешком, но зацепило.

   – Хе. Ну, ладно, попробуем... – и инженер, даже не потрудившись предупредить окружающих, с силой обрушил кувалду на стальной настил палубы.

   Во все стороны брызнули искры и кусочки металла.

   – Вашу мать, Купер, вы что творите! – заорал Найджел, резво отпрыгивая от места удара.

   – Спокойно, шеф, это следственный эксперимент... – Купер отставил кувалду в сторону и, опустившись на палубу, принялся изучать небольшую вмятину с рваными краями.

   – Смотрите! – произнес он через мгновение, показывая всем небольшой кусочек металла.