Текст книги "Памятное. Новые горизонты. Книга 1"
Автор книги: Андрей Громыко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Орсон Уэллс, перепугавший Америку
Орсон Уэллс. Это имя, пожалуй, кое о чем говорит современнику. Прежде всего американскому. Оно каких-нибудь полсотни лет назад сверкнуло как молния, а затем в области кинематографии стало неким факелом.
А дело обстояло так. Началось с того, что талантливый режиссер и сценарист создал для радио новаторские постановки, сначала шекспировские «Макбет» и «Юлий Цезарь», а затем в буквальном смысле сенсационную «Войну миров» по произведению своего однофамильца – англичанина Герберта Уэллса. Так пересеклись пути двух Уэллсов[7]7
Правда, они однофамильцы лишь в русском написании и в английском произношении, в английском же написании они пишутся по-разному: Orson Welles и Herbert Wells. (Примеч. авт.)
[Закрыть] – родоначальника научно-фантастической литературы XX века и новатора в области радио, а впоследствии и кино.
В «Войне миров» описывалось фантастическое вторжение марсиан на Землю. Разница между романом английского писателя и радиопостановкой американского сценариста была значительной. У Герберта Уэллса марсиане высадились из своих космических летательных аппаратов – «цилиндров» в окрестностях столицы Великобритании, двинулись на Лондон и вскоре превратили его в гигантский вымерший город-призрак. Орсон Уэллс перенес все действие в своей постановке, звучавшей в эфире, да не куда-нибудь, а непосредственно в Соединенные Штаты.
Постановщик мастерски использовал все, чем успешно владели радиожурналисты. Здесь были и впечатления «очевидцев», случайно избежавших гибели, и репортажи «с места событий», когда комментатор сообщал леденящие душу «подробности», и экстренные выпуски новостей о «чрезвычайных мероприятиях властей», и, наконец, обращение к нации самого «президента Рузвельта», голосу которого умело подражал один из актеров. Президент призывал нацию к спокойствию.
Вот тогда-то и началась паника. Оказалось, что у репродукторов к моменту «речи президента» находилось тридцать два миллиона американцев. Большинство из них бросились на улицы.
Пришельцы из космоса, как утверждалось по радио, высадились близ Нью-Йорка и двигаются на город, круша на своем пути все и убивая людей.
Америку охватил ужас. Тысячи машин устремились из городов в направлениях, противоположных тем, откуда, по утверждениям радио, надвигались инопланетяне. Последовало много автомобильных аварий, а затем на дорогах образовались пробки. Паника разрасталась.
И только когда передача закончилась и об этом было объявлено, обезумевшие от ужаса радиослушатели стали постепенно приходить в себя.
Случилось это 30 октября 1938 года. Событие потрясло население Восточного побережья США. Американцы долго не могли забыть о человеке, который так напугал страну.
С другой стороны, этот эпизод показал также, какую огромную силу имеют средства массовой информации, как они воздействуют на психику людей.
Радиопостановку Орсона Уэллса перевели на испанский язык и в 1944 году повторили в Чили, приспособив к местной действительности. Результат оказался тем же – паника.
Трагическими оказались последствия той же радиопередачи в Эквадоре. Там дикторы объявили, что пришельцы из космоса движутся на столицу страны – Кито. Население, вооружившись, в страхе ждало вторжения. А когда передача окончилась и по радио заявили, что это всего-навсего инсценировка, разъяренная толпа с оружием в руках ринулась к зданию радиостанции и подожгла его.
Несколько радиожурналистов было убито и ранено. Только войска восстановили порядок.
И вот однажды, уже через некоторое время после этих в высшей степени странных событий, к нам в посольство пришел высокий, несколько склонный к полноте господин.
– Здравствуйте, господин посол, я – Орсон Уэллс!
– Здравствуйте, господин Уэллс!
– Поздравляю вас с национальным праздником и желаю победы Советского Союза в этой войне.
– Спасибо, – отвечаю.
Многие его узнают, особенно, конечно, американцы. Вежливо, с предупредительностью пожимают ему руку. Он отвечает тем же… Задаю Орсону Уэллсу вопрос:
– Жалею, что не наблюдал, какой ошеломляющий эффект произвела ваша радиопередача на миллионы американцев. Тогда я был еще в Москве, дома. Как это вам удалось создать по радио такое впечатление о вторжении марсиан?
Его ответ прозвучал просто:
– Я и сам не ожидал такого успеха от радиопостановки фантастики. Она и в самом деле повлияла на поведение массы людей.
Величавость его фигуры отчасти подчеркивалась и тем, что в руке он держал довольно внушительную трость. Хотя казалось, что она ему, собственно, и не нужна. Возможно, он и прихрамывал, но настолько незаметно, что мне лично показалось – носил он трость в силу какой-то привычки. Впрочем, спорить не буду, так ли это. Тем более что с тех пор прошло всего лишь. сорок пять лет.
Он привлекал большое внимание тех, кто пришел на прием, но сам вел себя спокойно, неназойливо, скромно.
После той знаменитой радиопостановки Орсона Уэллса вскоре пригласили в Голливуд, и первый же созданный им фильм «Гражданин Кейн» принес автору самую почетную у кинематографистов премию – «Оскара». По-новаторски для того времени, а шел 1940 год, лента рассказывала реалистическую историю взлета сильного и талантливого человека – самородка, а затем его крушения из-за честолюбия и алчности. Необычно тогда в фильме выглядело все – и изображение главного персонажа на экране где-то в глубине кадра, и рассказ о нем других героев, и сам монтаж кинокартины, на первый взгляд какой-то рваной, но, по существу, оказывавшей огромное эмоциональное воздействие на зрителя. Этот фильм впоследствии использовался как учебное пособие во многих киноинститутах мира.
– Он – как учебник, – говорил мне наш знаменитый кинорежиссер Сергей Аполлинарьевич Герасимов, имея в виду фильм «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса.
Напористый, темпераментный, со своим видением жизни, Уэллс очень скоро вступил в конфликт с продюсерами Голливуда. Ссора привела к разрыву. Он начал ставить фильмы сам. В Марокко отснял «Отелло». История венецианского мавра на экране в интерпретации Уэллса завоевала главный приз на самом именитом в Западной Европе кинофестивале – в Каннах и по сей день считается лучшим рассказом об этом шекспировском герое средствами кино.
Это было в 1952 году, а четырнадцать лет спустя в тех же Каннах Орсон Уэллс снова награждался – на сей раз специальным призом кинофестиваля, – и опять за экранизацию Шекспира. Фильм был поставлен по мотивам пьес «Генрих IV», «Генрих V» и «Виндзорские проказницы», а сам режиссер с блеском исполнил трагикомическую роль главного персонажа – Фальстафа.
В целом Орсон Уэллс поставил свыше трех десятков самых различных фильмов – серьезных и веселых, исторических и детективных, художественных и документальных. Часто сам играл в них, в основном эпизодические роли. В 1970 году ему был присужден еще один «Оскар» за совокупность работ в области кино.
Он работал в Америке и Европе, Африке и Азии. Антифашист по убеждениям, бунтарь против несправедливости в мире, весь свой неистовый темперамент он проецировал на полотно экрана со страстью художника-новатора, который хотел сказать и сказал то, что до него в кино еще никто не говорил.
Нет, не зря самый почетный – Золотой приз на международном кинофестивале в Венеции в 1982 году за выдающийся вклад в мировое киноискусство присудили Орсону Уэллсу. А через три года этого великого деятеля радиоискусства (пусть не придираются ко мне специалисты за употребление столь редкого слова) и киноискусства не стало.
И еще один факт из жизни этого человека. Орсон Уэллс обратил на себя внимание миллионов американцев тем, что прокомментировал записи старых французских летописцев, которые он почему-то упорно разыскивал в архивах Франции. Например, изучая пророчества Мишеля Нострадамуса – французского медика и ученого-астролога, жившего в XVI веке, он набрел на туманно и условно выраженную мысль о том, что через несколько веков две очень крупные страны мира должны вступить в жестокое военное столкновение. Такой сюжет, – а я смотрел его кинокартину на эту тему, – подхватывался определенными кругами.
Слушая экскурсы Орсона Уэллса во французское прошлое, да еще с определенным налетом мистики, я невольно думал: «А не жертвовал ли этот человек своим талантом в угоду тем, кому выгодна была казуистика летописцев и предсказателей?»
Умер Орсон Уэллс в зените славы. А я его запомнил молодым (во время той нашей встречи в советском посольстве ему еще не было и тридцати), высоким, с толстой тростью в руке. Что же, наверное, и это тоже составляло часть его общего весьма оригинального имиджа – образа, который каждый американец по возможности создает себе сам.
О пирамидах, клинописи и выдающемся профессоре
Не знаю, как других, но меня каждый раз, когда я бывал в Египте, удивляло то, какой огромный пласт истории поднимают тысячелетние пирамиды. Много, очень много донесли они до наших дней информации о древней цивилизации этой страны, – конечно, много только по сравнению с тем, что знают о своем прошлом народы других государств.
Но меня гигантские пирамиды наводили и на иные мысли. Прежде чем возникнуть в сыпучих песках, под жарким солнцем, они должны были появиться в воображении человека. Архитекторы древности тоже обладали способностью к абстрактному мышлению. Успехи археологической науки последних десятилетий обнаружили, что пирамиды представляют собой сложнейшие инженерные сооружения, таящие во внутреннем строении немало загадок. Многое удивляет современного человека. Например, он открывает, что пирамиды определенным образом осознанно расположены по отношению к небесным светилам. Без знания астрономии и многих других наук это не представлялось бы возможным.
А отсюда вытекает вывод, отвергнуть который не может ни один объективно мыслящий человек. Эпохе строительства пирамид предшествовал длительный период накопления людьми знаний, без которых нельзя было бы создать эти величественные сооружения. Несомненно, процесс проникновения в существо явлений протекал медленно. Опыт и умение накапливались постепенно. Вероятно, люди много экспериментировали и пытались в жизни по-разному применить то, что они открывали в окружающем мире. Вполне возможно, что сначала создавались какие-то другие предварительные творения рук и ума человека – дальние предвестники пирамид. Но следов от них не осталось.
Можно предположить, что продолжительность такого периода во много раз превышает то время, в течение которого люди восхищаются каменными громадами в долине Нила. То же можно сказать и о разного рода предметах быта и религиозного культа, ставших известными благодаря раскопкам.
Сколько же потребовалось тысячелетий, чтобы человек пришел к сооружению пирамид!
Такими были мои раздумья у пирамид.
Примерно такими же они оставались, и когда я смотрел на камни древнего Вавилона – столицы одного из старейших очагов цивилизации – Вавилонии. Обоснованно считается, что многие библейские легенды, в том числе и о всемирном потопе, зарождались в той древней стране.
Вавилония – одно из могучих государств древности, центр крупной дохристианской культуры – примечательна для нашего современника многим. Существовала она более тысячи лет и располагалась в основном на юге Месопотамии. Период расцвета ее приходился на XVIII век до нашей эры.
Однако наиболее примечательным для меня, пожалуй, всегда, когда речь заходила об этой древней стране, являлось то, что самым первым языком дипломатии в истории человечества считается вавилонский язык. На нем – клинописью – дошла до нашей эпохи древнейшая эль-амарнская переписка египетских фараонов Аменхотепа III и его сына Аменхотепа IV с царями других государств, сирийскими и палестинскими владетелями. Относится она к XV–XIV векам до нашей эры и остается первым известным науке дипломатическим документом.
Ныне на месте Вавилонии территория современного Ирака. Мне пришлось в годы войны на короткое время остановиться в этой арабской стране, и с большим удовольствием я вспоминаю о ее седой старине и воздаю должное ее неповторимой, уходящей корнями в глубину веков культуре.
Когда я пишу о медленном величественном течении времени, о тысячелетиях истории человечества, то все это ассоциируется со встречами в довоенной Америке с очень интересным человеком. Речь идет о крупном американском ученом профессоре-антропологе Алеше Хрдличке, чехе по происхождению, родители которого еще в прошлом веке переехали в США. Тогда в Новый Свет хлынуло несколько волн чешской эмиграции, и результаты ее сказываются до сих пор – в Соединенных Штатах проживают миллионы американских граждан – потомки выходцев из Чехословакии.
Так вот, Алеш Хрдличка еще до войны зашел как-то в наше посольство, и у меня с ним состоялся весьма любопытный разговор, в котором он развивал тот же мотив медленного течения процессов развития человечества.
– Я пришел к вам как друг Советского Союза, – сказал он. – Верю, что только ваша страна может спасти мою родину – Чехословакию от Гитлера.
Разговор происходил уже после позорного Мюнхена, когда над Пражским Градом эсэсовцы подняли флаг со свастикой.
Фашистская гидра еще только подползала к границам Советского Союза, а этот профессор сугубо мирной науки зашел к нам, веря в нашу страну, предупреждая ее об опасности, рассчитывая на помощь для Чехословакии из единственной страны, которая может по-настоящему ее оказать, – из СССР.
Само так получилось, что беседа наша свернула в русло его науки, и тут я услышал интересный рассказ профессора о себе и об антропологии.
– Родился я в Чехии, в городке Гумполец, – говорил он. – Есть такой на Чешско-Моравской возвышенности, где берут начало сразу несколько рек нашего края. Мне было тринадцать лет, когда родители увезли меня в Америку. С тех пор живу и работаю в США. Здесь же и стал антропологом.
Да не простым антропологом он стал, этот с виду очень скромный человек. Его теория, смелая и выходящая далеко за рамки тогдашних стандартов, ниспровергла существовавшие до него гипотезы развития человека и его цивилизации в Америке.
Суть ее состояла в следующем. На основании изучения истории и этнографии народов севера Сибири Хрдличка доказывал, что заселение и освоение севера Азии представляло собой длительный процесс. Он протекал в течение тысячелетий. На Американский континент человек пришел из Сибири, через Берингов пролив. И этот процесс продолжался тоже очень долго.
– Но до вас ученые утверждали, что в Америке существовали свои самостоятельные цивилизации, никогда ранее не связанные ни с какой иной, – заметил я.
– И это правильно, – живо прореагировал он. – Только с одной оговоркой. Люди, которые создавали великие государства ацтеков, инков, майя и других древних народов Америки, сами являлись далекими потомками их древних прародителей, которые пришли из Азии. Они и принесли в Западное полушарие свою культуру, которая изменилась и модифицировалась за многие тысячелетия и предстала перед колонизаторами послеколумбовой эры в том виде, который они застали у народов континента, тех, кого они назвали индейцами в XV, XVI и последующих веках. Официальная дата открытия Америки Колумбом – 12 октября 1492 года. Следовательно, к концу этого столетия Америка будет отмечать пятьсот лет смелого путешествия Колумба. Но значит ли это, что вся прошлая история континента должна быть перечеркнута? Тысячу раз нет, нет и нет.
Говорил он эмоционально и убедительно.
В течение сорока лет он работал на посту руководителя отдела физической антропологии Национального музея США в Вашингтоне. Но всемирную славу в научных кругах он снискал себе смелыми выводами по итогам обработок материалов своих экспедиций. Ездил много по разным областям Америки и за ее пределами. В центре его научного внимания всегда находились проблемы антропологии, палеоантропологии, краниологии – науки о вариациях в строении человеческого черепа. Он редактировал американский журнал, который освещал проблемы этих наук, создал Американскую ассоциацию физической антропологии – организацию, объединявшую специалистов и энтузиастов.
Он ненавидел расовую теорию фашизма и утверждал:
– Нет высших и низших рас. Есть умные люди и кретины в каждой расе. Горе тому народу, который позволяет, чтобы кретин командовал умными людьми. Ничего хорошего из этого быть не может. Сегодняшняя Германия тому пример.
Еще, конечно, стоит сказать, что Алеш Хрдличка, чешский патриот из Америки, не только верил в нашу страну, но и любил ее. Он активно переписывался с советскими учеными, показывал мне их письма. Этот антрополог выступал и как политик: в американской печати я не раз читал его статьи об успехах Советского Союза. Все это происходило в тех самых довоенных Соединенных Штатах, где отношение к стране социализма – Советскому Союзу трудно было бы считать в целом положительным, а тем более дружественным.
Смело выступал профессор против фашизма и в годы войны. Но до победы не дожил. Скончался он осенью 1943 года.
Что же, казалось бы, общего между египетскими пирамидами, вавилонской клинописью и профессором антропологии Алешем Хрдличкой?
Общее есть. Вечность и общность человеческих ценностей. Величие и общность культуры нашей земной цивилизации.
Разящие слова Эдварда Робинсона
Хорошо были известны раньше и сейчас известны не только в США, но и за рубежом имена наиболее выдающихся американских киноактеров. В США они представляли и представляют такой слой интеллигенции, который занимал определенное место в обществе.
Конечно, не актеры, даже самые талантливые, определяли и определяют социальное направление киноиндустрии США. Ею в конечном счете руководит все тот же «господин доллар».
Но бывают актеры и актеры. К сожалению, правильно будет сказать, что подавляющее большинство – а их многие тысячи – это актеры, которые либо покорно и сознательно служат тем, кто утверждает вполне определенную художественную и идейную устремленность американского кинематографа, либо поглощены только материальной стороной бытия и исповедуют безыдейность.
Но встречались актеры, имевшие и свое лицо в киноискусстве, и свои убеждения. К их числу относились люди, понимавшие, что их гражданский долг состоит в том, чтобы оказывать такое воздействие на ум и чувства людей, которое воспитывает у человека благородство, справедливость, уважение к другим людям. И теперь в этом отношении положение не изменилось.
Глубокое впечатление на меня произвела беседа с крупным представителем мира актеров кино – Эдвардом Робинсоном. Имя его зритель знал и далеко за пределами США.
Мы сидели в ресторане неподалеку от советского посольства в Вашингтоне, куда я и советник В.И. Базыкин пригласили известного киноартиста отобедать. А он и прибыл для того, чтобы встретиться с советским послом.
Беседа получилась задушевной и откровенной, потому и хочется ее в какой-то степени воспроизвести. Важна она еще и тем, что Робинсон, на мой взгляд, дал меткую и, можно сказать, разящую характеристику состояния дел на американском киноэкране.
Он рассказывал:
– Киноиндустрию США захватила бессовестная банда миллионеров. Главное, что приводит в движение всю кинопромышленность, – это, конечно, прибыль. Миллионы должны делать новые миллионы. А как должны они их делать – это, собственно, для хозяев киноэкрана вопрос производный. Все средства, все методы для них хороши, если выдерживается таблица умножения. Другими словами, если затраченный на кинофильм капитал умножается в несколько раз после выхода картины на экран, значит, нужное дело сделано. Очень далеки хозяева этой индустрии от соображений человеческой морали, справедливости, гуманизма.
Хоть я, – продолжал Робинсон, – и не являюсь знатоком сложного механизма экономики и финансов, многое из происходящего мне трудно оценить, но я уже в течение долгих лет наблюдаю стремительное падение нравов, которое систематически проповедуется с экрана. Это происходит на протяжении всей моей творческой жизни.
Говорил он несколько волнуясь, чувствовалось: все, о чем он повествует, у него наболело.
– И передо мной не один раз возникал вопрос, – заявил актер, – принимать или не принимать роль, которую мне предлагают. Не скажу, что всегда удавалось миновать расставленные сети. Иногда я в них запутывался и в результате сам не всегда был удовлетворен своей игрой. Конечно, игрой не в узком художественном смысле, а в смысле направленности той жизни, которой я живу на экране. В смысле образа того, кого я создаю в определенном фильме. Но все же в большинстве случаев я не пошел по пути бессловесного принятия условий, которые пытались мне навязывать боссы Голливуда.
Вы, советские люди, я позволю себе сказать, советские друзья, – говорил он доверительно, – наверное, помните некоторые сцены из кинофильма «Морской волк», поставленного по роману Джека Лондона. Я доволен тем, как сыграл главную роль в этой картине. Но мне пришлось выдержать немалую борьбу кое с кем, в максимальной степени ослабить проявление натурализма и грубости и побольше внести в эту роль красок человечности.
Оба мы – я и Базыкин – весьма высоко отозвались об игре Робинсона.
Он спросил:
– А как сама книга Джека Лондона? Широко ли она известна советскому читателю?
Я заявил в ответ:
– И до войны, и в ее годы советские люди читали и читают произведения Джека Лондона, в том числе и данное произведение. И вообще, Джек Лондон, пожалуй, самый популярный в Советском Союзе из американских писателей. Если не считать Марка Твена, Фенимора Купера и Джона Рида.
Робинсон пожаловался:
– Американский экран все более и более захлестывают натурализм, пошлость и культ разврата. Но самое печальное, что массовый зритель воспитывается в таком духе и ему это начинает нравиться. А кинопродюсеры используют данное обстоятельство и расширяют производство подобной продукции. Вести борьбу против этого очень трудно. Да и кто ее будет вести? Силы слишком неравные. Следствие становится причиной, та опять порождает нежелательные последствия, а они снова оказывают отрицательное влияние на нравы людей.
Я спросил Робинсона:
– Имеется ли какая-то группа или общество с участием других крупных, талантливых актеров и, возможно, режиссеров, которые пытаются оказать влияние на развитие кино в положительном направлении?
Собеседник ответил:
– Организованных групп или обществ подобного рода нет. И они не могут иметь долгую жизнь в США – актеры, которые попытались бы стать на такой путь, остались бы голодными и бездомными. Вот и судите сами, какой бы вышел результат.
Явственно ощущалось, что у нашего собеседника накопилось немало неприязни к тем, кто распоряжается судьбами актеров кино.
– Видите, – закончил знаменитый киноактер, – в какой обстановке трудится огромный отряд актеров экрана. Повседневно в их творческой деятельности они несут американцу такие нормы поведения, которые очень далеки от всего доброго и гуманного, что присуще каждому человеку, если он не испорчен условиями, в которых живет.
Нам стало яснее после этой беседы, почему Эдвард Робинсон приобщился к деятельности Национального совета американосоветской дружбы, возглавлявшегося в то время Корлиссом Ламонтом, хорошо известным прогрессивным общественным деятелем США.
В каком-то отношении общий настрой этого выдающегося представителя американского экрана сродни тем мыслям, которые высказывал мне Чарли Чаплин.
