Текст книги "Вампиры"

Н. Гумилев

* * *

Проснулся Полиглот поздно, но значительно раньше других. Состояние было... Конечно, бывало и хуже, но от этой мысли легче не становилось. Последнее, что он помнил, было то, как Лиза искусно рисовала у него на шее вампирский укус, а потом... Потом полный провал. Он даже не мог вспомнить, как дошел до своей комнаты и разделся, и вообще, чем этот вечер закончился. Опыт показывал, что воспоминания начнут прорастать из глубин памяти, как только он услышит рассказы товарищей о последних часах этой сумасшедшей ночки.

Рука нащупала в кармане пустую пачку.

– Шит, – выругался он по-английски, и лениво потянувшись, стал соображать, стоит ли идти в деревню, или стрельнуть сигарету у кого-нибудь из братков.

В раздумьях сих, впрочем, находился он недолго, ибо состояние, в коем он сейчас пребывал, требовало куда-то идти и что-то делать. Так что поход за сигаретами был хорошим поводом, чтобы развеяться. Тем более, что его не покидало чувство подсознательной тревоги. Черт его знает, почему, но в груди было холодно, и все время казалось, что что-то не так. Если бы он не знал причины большей части появлений "вампиров", он бы решил, что дело в этом. Однако он знал, и все равно чувство глубокой обеспокоенности, как сказали бы газеты прошлых лет, его не покидало.

Первым, кого он встретил в деревне, был Влад.

– Ну как вчера все прошло? – спросил Полиглот после того, как они обменялись приветствиями и рукопожатиями.

– Хорошо. Дочке понравилось, – ответил он довольно приветливо. – Но нам пришлось уйти пораньше. А то Эдвард, этот ниггер, уж больно вокруг нее увивался.

– Афроамериканец, – автоматически поправил его Полиглот.

– Да один черт, – Влад махнул рукой. – Мой дед был легионером.

Легионерами здесь называли местных фашистов.

– У вас это вновь почетно? – удивленно спросил Полиглот.

– Если бы! Но будь моя воля, этих нигеров, цыган...

– Можешь не продолжать, – остановил его Полиглот. – Мой дед был цыганом. И освобождал Европу от фашизма. А бабушка – еврейкой. Мне теперь застрелиться?

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза и молчали. Влад внутренне пожалел, что затеял этот разговор, которым обидел единственного из этих иностранцев, к которому он не испытывал ненависти.

Полиглот тоже понимал Влада, однако чувствовал себя уязвленным.

– Ладно, – прервал молчание Влад. – Я не хотел тебя обидеть. Люди бывают разные среди любой национальности. Я извиняюсь.

Полиглот немного поколебался, но все же пожал протянутую руку.

– Знаешь, – продолжал Влад, – мой отец говорил, что жил при фашизме, при социализме и при демократии. И хуже, чем сейчас, не было никогда.

Полиглот уже не раз слышал подобные слова от восточных немцев и просто пожал плечами. В конце концов, он тоже не любил это время, но не хотел даже думать на эту тему.

Между тем Влад вдруг уставился на его шею.

– Что это? – взволнованно спросил он.

Злость, вызванная неприятным разговором, испарилась, как по волшебству. Наконец-то шутку заметили! И Полиглот принялся самым профессиональным образом изображать жертву вампира.

– Да вот вчера черт понес меня к озеру. Пьяный был, ничего не помню, но вроде в кусты свалился и исцарапался.

– Ты уверен? – серьезно переспросил Влад.

– А ты что подумал?

Полиглот принялся косить под идиота, и это у него неплохо получалось.

– У обоих ребят, умерших за последнюю неделю, были такие же отметины. И врач сказал, что, похоже, они умерли от потери крови.

От этих слов Полиглоту вдруг стало холодно. Смех смехом, но со смертью не шутят.

– Ты серьезно? – спросил он.

– Со смертью не шутят, – ответил Влад, словно прочитав его мысли. – Тебе надо обязательно сходить в церковь.

Полиглот не был религиозным. И, уважая чувства верующих, старался не ходить в храмы, дабы не совершать тем самым богохульства.

– Обязательно, – пообещал он Владу, напряженно думая, как бы отмазаться. – Хорошо я пойду. Завтра.

– Смотри, чтобы поздно не было.

– Слушай, а у меня есть другое предложение. Что ты скажешь о том, чтобы выпить пива?

* * *

Они гуляли по лесу уже добрых два часа. Но это же надо было так неудачно поскользнуться! Света попыталась сделать шаг, но ее лицо омрачилось гримасой боли. Она присела на поваленное дерево, и Курт тут же подскочил к ней.

– Перелома нет, но растяжение сильное, – проконстатировал он, окончив осмотр. – У меня есть хороший корейский бальзам. Если хочешь, я отнесу тебя к себе.

И не дожидаясь ответа, Курт легко, словно игрушку поднял ее на руки, и понес к трактиру. Света уткнулась ему в грудь. Он был таким хорошим, этот немец. Таким обходительным. И таким сильным. Сразу не верилось каким. Более километра нес он ее, не прекращая говорить приятные слова, и даже не сбив дыхания. До сих пор ее мужчин хватало только на то, чтобы донести до койки... С ним же было все по-другому. Он был другим. Быть может чужим, но все же таким хорошим!

Вот уже показался трактир, где остановился ее принц.

– Мой бальзам в номере. Вы не будете возражать, если я подниму вас туда?

Света ни на минуту не сомневалось в том, к чему должно это было привести, но она уже давно сама этого хотела, и удивлялась, чего это ее рыцарь все медлит...

– Ну и где твой бальзам? – спросила она, когда он посадил ее на кровать.

– Светлана, я должен вам в чем-то признаться, – сказал он на редкость серьезно.

Она потупила взгляд, слегка приоткрыв губы.

– Я не такой как все, – сказал он, как будто не заметив.

– Я знаю, – ответила Света.

– Я могу подарить тебе вечную жизнь.

– Я согласна, – ответила она, еще не совсем понимая, что он имеет в виду, но тут же отпрянула, увидев, что зубы его начали увеличиваться.

– Ты? – только и смогла выдавить из себя она.

Вскрикнуть она не могла. Да и не хотела...

– Да. Я люблю тебя, и хочу подарить тебе вечность. Но это будет стоить тебе души, – он внимательно посмотрел на нее, – Если хочешь, то можешь уйти. Я ничего тебе не сделаю.

– Раз цена ей пятачок денег,

На хрена она нужна вовсе... – как показалось грустно, ответила она ему словами Макаревича.

Курт непонимающе посмотрел на нее.

– И по ветру запущу ценник,

Не вернусь я за душой, бросьте... Это есть такая песня... О душе. Наш Полиглот ее как-то пел. Ты действительно меня любишь? Меня, такую, какая я есть?

– Больше жизни! – ответил Курт.

– Тогда я согласна на все!

И их уста слились в поцелуе.

* * *

В трактире староста сообщил Владу и Полиглоту ошеломляющую новость. Этим утром в лесу был найден труп одного местного жителя, пропавшего пару дней назад с явными следами насильственной смерти. Это была уже третья смерть за эту неделю. И если первые две были хотя и странными, но все же естественными, то здесь криминал был на лицо.

По словам Влада – это была отъявленная скотина. Однако смерть есть смерть, и по ней должно было быть возбуждено дело. Судя по всему, над телом успели поработать звери, однако характер повреждений говорил о том, что они были получены еще при жизни.

– Честно говоря, – рассказывал Влад, – я совсем не удивлюсь, если это окажется один из рогатых мужей. Однако скажу тебе прямо, тут многие грешат на вас.

– Странно, – медленно проговорил Полиглот, продумывая ответ. – На кой ляд он нам сдался?

Лесничий усмехнулся.

– Да я-то понимаю. Другие – нет.

Он поставил опустевшую кружку и сделал знак официанту.

– Ты сам немного другой, – продолжил Вавро. – Но твои друзья – они же все нелюди.

– Почему же все? – Полиглот рассмеялся.

Как всегда он тяжело осознавал, что находится в стане, сторона которого, говоря по совести, совершенно не правая. Но жизнь есть жизнь. Иллюзии юношеских лет давно разбились о ее объективные реалии.

– Ладно. Через одного, – лесничий тоже примирительно рассмеялся.

– Ну и какие меры собираются быть предприняты?

Влад не хотел отвечать, ибо не хотел ни коем образом помогать этим русским, однако Полиглот внушал ему уважение.

– Приедет следователь из области. Будет следствие. Вас потрясут маленько. А так... Что еще может быть? Все равно же вывернетесь.

– М-да. Только этого нам не хватало, – задумчиво констатировал Полиглот. – Предлагаю выпить за то, чтобы каждому досталось свое! – резюмировал он.

– Да, – поддержал его лесничий, – Пусть свершится то, что должно свершиться. И да поможет нам Бог!

<Между тем отношения между Катей и Гарри становились все серьезней и серьезней...>

* * *

Света посмотрела на себя в зеркало. Из-за стекла на нее все еще смотрело нормальное отражение. Разве что глаза горели чуть-чуть ярче.

Она автоматически, поправила волосы, и, повинуясь навалившейся тяжелой волне, присела на пуфик.

Вся прошедшая жизнь пролетела перед глазами. Была ли она счастлива хоть когда-либо? Может быть в раннем детстве, да и то едва ли. Вечно пьяный отец, замотанная мать. Одноклассник, клявшейся в вечной любви, и пустивший ее в хор. Все эти обезьяны...

Только теперь становясь нелюдью она, наконец, чувствовала себя человеком.

"А белый лебедь на пруду

Качает павшую звезду

На том пруду,

Куда тебя я приведу" – почему-то пронеслось у нее в голове, и почему-то голосом Курта, хотя он и пел ей только старые немецкие песни.

* * *

Полиглот вернулся в замок уже часа в четыре. К его удивлению, ни в саду, ни на первом этаже никого не было. Мало того – весь послепраздничный мусор был до сих пор на месте «неужто еще спят?» – подумал он, проходя по засыпанным конфетти и увядшими цветами залам. Было до странности тихо: он слышал лишь звук собственных шагов.

Поднявшись на второй этаж, он нашел почти всю мужскую часть населения замка в одной из гостиных.

– А, явился, – процедил Шило, враждебно глядя на него.

Лица всех присутствующих были хмурыми и какими-то растерянными.

– Что случилось-то? – спросил Полиглот.

– Воробей помер, – объяснил Жорик.

– Что значит, помер? – сразу не въехал Полиглот.

– Да то и значит. Мы, когда на рыбалку ходили, его на озере оставили. Напился он крепко, в кусты упал, исцарапался весь, да так и заснул. А теперь вот что выясняется...

Полиглот тихо свистнул.

– Это еще не все, – заговорил Мороз. – С Воробьем более-менее ясно, а в саду Юлю и Настю нашли.

– Они... тоже?

– Тебе ли не знать? – спросил Шурик.

– Тебя-то на карнавале последнего с ними видели.

Жорик закивал.

– Ага. Я еще подумал, что ты решил за одну ночь всех баб оприходовать.

– Постой, постой... При чем здесь я? Я с ними обеими за весь вечер и двух слов не сказал.

– Не гони! – оборвал его Шило. – Я тоже видел. Твою фрицевскую форму не спутаешь.

Полиглоту стало все ясно.

– В такой же форме еще один был.

На него смотрели с явным недоумением, и лишь Мороз подтвердил.

–Правда, был такой. Действительно, крутился весь вечер то возле Светы, то возле Лизы. Только кто он – не знаю.

Полиглот хотел было возразить, что возле Лизы крутился он, но вовремя прикусил язык.

– Можно навести справки, – подал голос Слизун. – Один в немецкой форме вместе со старостой пришел. Вроде бы нездешний он, приехал почти сразу после нас. То ли немец, то ли еще кто-то.

– Разобраться надо, – встрял Шило. – А то, что это всякие фашисты недобитые наших халяв перехватывают.

– Что ж, поехали в деревню, – сказал Мороз, поднимаясь. – Следователя надо вызвать и врача, а заодно и на этого немца поглядим, или кто он там...

– Подожди, Мороз, зачем нам полиция, – Жорик непонимающе поднял брови.

– Мы не в России. И мы здесь не причем. Кстати, мне сорока на хвосте принесла, что полицию так и так вызовут. Так что лучше, если это сделаем мы. Пусть они займутся этим делом сами. Ладно, Глухой, Шило со мной... – Мороз пристально посмотрел на Полиглота. – Ну и ты тоже. Остальные пока здесь пусть будут, за женщинами посмотрят.

Сопровождаемый недобрыми взглядами, Полиглот поплелся за Морозом к машине. Он прямо-таки кожей чувствовал, что его подозревают. Очень хотелось начать оправдываться, но он знал, что будет только хуже.

– Их убили? – тихо спросил он Мороза, когда машина тронулась с места.

– Не поймешь. – Мороз тяжело вздохнул и прикурил одну сигарету от другой (единственный признак, свидетельствующий о беспокойстве). – Ну, Воробей всегда дохлым был, может, действительно перепил, сердце не выдержало. А девчонки... Говорят, весь день веселые были, ни на что не жаловались... Отравили их, что ли? Следов-то никаких, только исцарапанные все, но это и понятно, их в розах нашли, да еще у обеих на шее... – Мороз повернулся к Полиглоту и осекся. – Это что такое?

Полиглот завертел головой, пытаясь определить, на что он смотрит. К этому времени он напрочь забыл о своем фальшивом вампирском укусе.

– На шее у тебя что?

– А, это... Да так, пьяная шутка, – – смущенно пробормотал Полиглот.

– И ты с этой дрянью в деревню мотался? Тоже мне взрослый человек, называется!

Полиглот не знал, что и ответить, и дальше ехали молча. Как все переменилось в один миг! То, что еще вчера казалось смешным и забавным, сегодня выглядит, как некое зловещее предзнаменование. А ведь как весело все начиналось!

– М-да, это по-нашему. Начали за здравие – кончили за упокой, – в полголоса проговорил Мороз, словно отвечая на его мысли.

– Приехали, – сообщил Шило.

В трактире они первым делом оккупировали телефон, но, как оказалось, следователь сможет приехать только завтра утром.

– Скажите, у вас много постояльцев появилось за последние дни? – обратился Полиглот к девушке за стойкой.

– Нет, только двое американцев. Ну и, конечно, этот русский, ваш друг.

– Русский?! – изумился Полиглот. – Наши все в замке живут.

– Ну как же, он сразу здесь поселился. Высокий, симпатичный, вежливый такой... На Дольфа Лунгрена похож.

Полиглот был окончательно сбит с толку. Почему кто-то вздумал выдавать себя за русского, и еще за их друга? Он перевел остальным слова девушки и вновь заговорил с ней.

– Скажите, этот... наш друг сейчас у себя? Мы бы хотели с ним поговорить.

– Он только что ушел.

Посовещавшись, они решили разделиться: Мороз с Полиглотом поехали за деревенским врачом, а Глухой и Шило отправились разыскивать этого русского-нерусского.

* * *

Они облазили все окрестности деревни, два раза возвращались в трактир, но безо всякого результата. Хорошо еще, они хоть знали, как он выглядит: девушка достаточно подробно описала его, и Шило вспомнил, что как-то он уже видел его в трактире

Усталые и злые, они уныло плелись по дороге к замку. Конечно, Мороз будет недоволен, но они сделали все, что могли. Черт знает, где носит этого козла? Конечно, они были полностью согласны с тем, что ему надо дать оторваться, чтоб к чужим бабам не лез, но с этим можно было подождать, все равно никуда не денется. К тому же и Шило, и Глухой единодушно считали, что поиски были затеяны лишь с одной целью – отвести подозрения от Полиглота. А так как последний уж очень не нравился Василию Самоплясову, он упорно продолжал твердить, что в саду во время карнавала видел именно его.

И вот, уже подходя к замку, они услышали доносящиеся из леса голоса, мужской и женский. Слов было не разобрать, но, похоже, они о чем-то спорили. Мгновенно оживившись, братки поспешили на звук.

И не успели они сойти с дороги, как их взору предстала следующая картина: на траве на расстеленной куртке сидела Лиза, а рядом, привалившись к стволу дерева, стоял какой-то худой белобрысый хмырь, очевидно тот самый, которого они тщетно искали уже несколько часов.

Лиза и незнакомец оживленно беседовали на немецком. Причем язык был совершенно не ломан, и абсолютно не замечалось ничего похожего на попытки подбирать слова или переспрашивать что-то непонятное, как это, например, имело место в разговорах балерины с Гарри. В общем, язык был чистым, и это мало вязалось с образом шалавы, да еще сельской украинки, которая-то и по-русски говорила далеко не идеально.

Давнее раздражение к этой девке затмило даже самою цель их поисков.

– Ну что, красавица, по-немецки оно лучше? – Шило пытался говорить красноречиво, но это у него плохо получалось.

– Ничего, сейчас попробует по-французски, – похотливо улыбаясь, ответил за Лизу Глухой, вложив в эту фразу все отпущенное ему Богом остроумие.

– Ага, языком, значит, хорошо владеешь? – подхватил Шило, демонстративно поправляя ширинку. – Сейчас поработаешь! – А ты, фриц, проваливай отсюда, пока жив! Или хочешь присоединится к групповухе?

Увлекшись, он даже забыл, зачем, собственно, они таскались по этой глухомани последние два часа.

Шило делано рассмеялся, но почему-то почувствовал легкий мороз по спине и дрожь в коленях. Что-то было не так. Он не очень понимал что именно, но это его пугало. И немец, и Лиза их совершенно не боялись! Ну, Лиза, еще понятно. Испугали бабу хреном. Но ведь и этот, он смотрел на них, как на географическую новость! Если бы Василий Самоплясов был один, то решил бы, что этот фраер просто слишком самоуверен. По правде сказать, он и сам бы в этом случае слинял бы от греха подальше. Но ведь Глухого-то, его и обухом не перешибешь!

На Станислава же, похоже, "нетипичное" поведение предполагаемых жертв совершенно не действовало. Или он просто был больше в себе уверен? Так или иначе, он ни секунды не сомневался в своем контроле над ситуацией.

– Что, фриц, поможешь своей фрау? А то нас двое. – Глухой хмыкнул и двинулся к Курту.

– Ага, – обрадовался Василий, – А я пока займусь девочкой.

То, что было дальше, очень бы удивило Василия Самоплясова, если бы это не произошло так быстро. Короткий и резкий удар кулаком сломал Глухому нос. Это было чудом, ибо Шило хорошо помнил, как не раз о дубовую голову Станислава ломались стулья, не причинив последней существенного вреда. На секунду потеряв реакцию, Глухой пропустил еще один удар, на этот раз в самое больное для мужчины место. От боли согнувшись, он уже не успел почувствовать, как его шея хрустнула, и спинной мозг навсегда отделился от головного...

"Бежать," – было подумал Шило, но на этот раз уже Лиза преградила ему дорогу. Она улыбнулась, и ноги Самоплясова подкосились, ибо зубы ее уже не были зубами человека.

* * *

– Это убийство? – спросил Полиглот у врача, который только что закончил осматривать трупы.

Тот замялся, скользнул неуверенным взглядом по лицам присутствующих и уставился на Мороза, который и без слов все понял.

– Поговорим в соседней комнате.

Прихватив Полиглота в качестве переводчика, они вошли в другую гостиную, где их на столе ждала бутылка вина. Как и следовало ожидать, врач обрадовался (судя по цвету его носа, он был давним поклонником Бахуса). Мороз взглянул на Полиглота, и тот разлил вино по бокалам.

– Поверхностный осмотр не дает мне возможности сразу установить причину смерти, – заговорил врач, сделав жадный глоток. – Но одно могу сказать точно: они все потеряли очень много крови.

– Через царапины? – недоверчиво спросил Мороз.

– Это кажется невероятным, однако так оно и есть: отсутствие трупных пятен и состояние кожных покровов ясно на это указывает.

– Но рядом с ними крови не было, – заметил Мороз.

– Так я и знал... – почти с испугом пробормотал врач и, немного помолчав, продолжил. – То же самое я наблюдал и у тех трупов, которые мне приходилось осматривать в деревне за последние дни.

– И что же вы думаете?

Врач крякал, мялся и молчал, словно никак не мог понять, стоит ли ему высказывать свое мнение. Полиглот подлил ему вина, и после второго стакана тот решился:

– Я, конечно, как человек цивилизованный, не верю во всякие средневековые сказки, но эти одинаковые ранки на шее и кровопотеря... Как будто их всех высосали... И знаете, говорят, в начале века здесь уже было нечто подобное: тоже в деревне стали умирать молодые люди, причем все они были обескровлены...

Из коридора донесся какой-то шум, и в комнату влетела Лиза.

– Там... Там... – только и повторяла она, показывая в сторону леса.

– Что случилось? – Спросил Полиглот, слегка обняв ее и погладив по спине. – Успокойся.

– Глухой и Шило... Мертвые...

– Надо пойти посмотреть, – как всегда спокойно и твердо произнес Мороз, и, сняв со стены охотничью двустволку, вонзил свой взгляд в Лизу. – Сможешь отвести?

Она закивала.

На опушке леса их взорам предстала жуткая картина. На забрызганной кровью траве лежал Шило, а чуть поодаль – Глухой, шея которого была неестественно вывернута.

Врач стал бледен, как полотно. Его полный ужаса взгляд был прикован к зловещим отметинам на шеях трупов.

* * *

– Ну что, братья-славяне, пора нам разобраться в чем тут дело, – Дед окинул братков пронизывающим взглядом своих желтых «рысьих» глаз. – Кто-нибудь из вас верит в эту историю с вампирами?

Все молчали. Взгляд Мороза медленно переходил от одного к другому.

– Что скажешь, Санек? – обратился он к Полиглоту, как обычно по имени.

Если еще вчера Полиглот готов был признаться во всех своих проделках, то теперь, когда дело приняло такой оборот, это стало чревато даже для него.

– Н-не знаю... Даже не знаю, что сказать. Я, конечно, и сам немного подшучивал над ребятами, но... Мы ведь в ХХ веке живем. Уже ХХI на подходе. Какие могут быть вампиры?

– Все ясно. К Светке в окно стучал ты?

Последняя фраза Мороза была сказана скорее утвердительно, чем вопросительно. Полиглот принял самый виноватый вид, на который был только способен.

– Дядя Степа, ну вы же меня знаете, – обратился он к Морозу старым, всплывшим из глубин памяти и давно уже забытым обращением.

Шурик было хмыкнул, но тут же прикрыл рот под тяжелым взглядом Мороза. Между тем Полиглот продолжал:

– Иногда я могу пошутить. Но с Глухим и Шилом – это не я.

– Дядя Степа, – медленно, и, кажется, мечтательно, проговорил Мороз. – Давно меня так никто не называл. Спасибо, Полиглот, но больше так не делай.

Полиглот молча кивнул.

– Что ты скажешь, Жорик?

– А что тут говорить, кто-то из местных старается. Может лесник этот. Рожа у него совсем ненадежная. И еще, кончать надо этого Гарри. Задницей чувствую.

– Ну, задницей пусть другие чувствуют. – Мороз рассмеялся. Как всегда тихо и как-то зловеще. – Но я никак в толк не возьму, как это Гарри связан с местными? Черт бы тебя побрал Жорик, не надо было мочить этого Штайнера. Ой, не надо!

– Да ты что, Мороз! Какие проблемы?

– Какие проблемы, говоришь? Воробей, Глухой и Шило для начала. Девочки. Тебе мало?

– Да этих козлов нужно тряхануть как следует! – подал голос Шурик, и все немного удивленно посмотрели в его сторону.

– Не понял? – переспросил Мороз. – Это ты о Глухом и Шиле?

– Да нет, о местных, блин! И об этом немецком фраере.

* * *

– Я хочу спросить тебя насчет Лизы, – Мороз устремил свой немигающий взгляд в глаза Жорика, – Откуда она взялась?

– Я думал, что она твоя чувиха, -удивленно ответил Жорик.

– А я думал твоя... Даже удивлялся, как с ней Полиглот обращается. М-да... Так чья же она, в конце концов? И откуда она взялась? Кто-то мне сказал, что она с Украины, но кто не помню.

– И я... Как-то само получилось. Да, вспомнил, она должна была приехать с Богданом, который зачем-то застрял в Киеве. И акцент этот.

– Да не украинский он. Я там прожил достаточно. На разных мовах разговариваю. И на польский не похож тоже. Скорее как раз на румынский.

– Черт побери. Как это она нам мозги закрутила, что мы ничего о ней не знаеим. Ничего, сейчас разберемся. Надо ее позвать. А заодно наведаться еще раз к тому "русскому". Не Богдана ли у него документы.

Жорик уже выходил из комнаты, как столкнулся со старостой и местным полицейским, которых уже сопровождал Полиглот.

* * *

В окно глядела полная луна. На широкой двуспальной кровати лежал Мороз, и лунные лучи струились вокруг него призрачным серебряным потоком. Внезапно он открыл глаза. В распахнутое настежь окно вползали клочья тумана, и там, за окном, раздавался тихий шорох шелков.

Мороз сел и нахмурился. Будь его спальня на первом этаже, а не на втором, он бы не удивился – мало ли кто в саду бродит? – но здесь... Звук повторился. В окно не было видно ничего, кроме луны и облаков, своими причудливыми формами напоминающими силуэт женщины в длинном платье. Мороз закрыл глаза и прислушался. По комнате пронесся легкий порыв ветра и – или это только показалось? – чей-то вздох..

Мороз вновь взглянул на окно и замер. На подоконнике сидела золотоволосая женщина в длинном светлом платье, прозрачном и легком, как туман. Ее большие зеленые глаза блестели, как у кошки. Она улыбалась.

Мороз не чувствовал ни страха, ни даже особого удивления. Все известные ему факты (выброшенные из склепа гробы, смерти в деревне, ранки на шеях трупов) уже выстроились в его голове в довольно стройную систему, которой не хватало лишь последнего штриха, главного доказательства (ибо он привык доверять только собственным глазам). И вот это доказательство перед ним. Он понимал, что сейчас должно произойти. Но Мороз не был бы Морозом, если бы позволил себе плыть по течению.

И потому, когда прекрасная незнакомка стала бесшумной походкой приближаться к нему, он поднялся и шагнул ей навстречу. Ее пристальный взгляд ласкал и обжигал, улыбка манила и обещала, а украшающие платье ненюфары источали тонкий будоражащий аромат.

Она протянула к нему руки, словно желая обнять, и он нежно прижал ее к себе и, легко коснувшись губами ее шеи, с силой вонзил зубы в тонкую нежную кожу, пахнущую мертвыми розами.