Текст книги "Выжжено"

Автор книги: Андреас Эшбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 43 страниц)

Блок кивнул.

– Так оно и есть. Этот феномен называют «refilling» – нечто вроде дозаправки горючим. Это наблюдали в Мексиканском заливе, в газовых месторождениях Оклахомы и на Среднем Востоке тоже. У науки пока нет этому объяснения, но это её не беспокоит по причинам, которых мне никогда не понять. – Он сделал движение рукой, будто отметая всё это в сторону. – Что происходит на самом деле, не знаю и я. Может статься, при бурении такого поля что-то делается неправильно; что-то такое, что перекрывает микрошлоты, блокирует, забивает, почём я знаю. Но это и не так уж важно, поскольку refilling так и так происходит слишком медленно, поэтому экономического интереса представлять не может. Нет, я-то хочу пробраться глубже, к самим петролеонтам. Понимаете? Они как раз и являются источником.

– То есть надо пробуриваться глубже сквозь эти опустевшие поля? – спросил Маркус. – Неужто так всё просто?

– Нет, совсем не просто. Тут-то и вступают в игру микрошлоты. Они явно способны проводить нефть на очень большие расстояния. Если бурение ведётся на соответствующую глубину, то даже маленькое отклонение от вертикали означает большое удаление от цели. Вспомните об алмазах. Это кристаллы из чистого углерода, для их возникновения требуется давление, которое имеется на глубине не меньше ста сорока километров. Что, кстати, доказывает, что на такой глубине в мантии Земли есть в наличии углерод – мой исходный тезис, если вы помните. Но это академиков тоже не беспокоит.

Маркус уже начинал понимать очертания теории Блока. Трудности у него были лишь с применением её на практике.

– Итак, всё дело в том, чтобы найти микрошлоты и их направление? – спросил он.

– Точно, – Блок кивнул как довольный учитель.

– И, – продолжал спрашивать Маркус, – как же это сделать?

Лицо Блока вдруг замкнулось.

– М-да. А вот это в очень высокой степени интуитивно. Это я и имел в виду, говоря, что метод ещё не разработан до конца. Вы наверняка скоро поймёте, какэто делается, – если будете при этом присутствовать и внимательно смотреть… Но интуиция – это же совсем не то, что можно запатентовать. – Он уставился в одну точку в дальнем конце комнаты, будто не мог ни на секунду оторвать от неё глаз. – А ведь наверняка есть убедительная формула. Я уверен, что она есть. Я просто пока не нашёл её. Но если мы её найдём… то все они будут у нас в кулаке. Все. И мир будет принадлежать нам.

Наконец-то Блок определил и назначил три места для пробного бурения.

Прибыли от «ARAMCO» три команды, с тяжёлой техникой и специалистами – преимущественно филиппинцами, индусами и пакистанцами, а также арабами из других арабских стран, – опыт которых, набитая рука и профессионализм так и выпирали изо всех пуговичных петель. На Маркуса и Блока они смотрели поначалу свысока, однако старый австриец, разговаривая с ними на профессиональном жаргоне, осматривая технику и рассказывая о своём опыте бурений у Явы, бурений, которые вообще относились к первым оффшорным вскрытиям, быстро завоевал их симпатию и уважение.

– Хорошие люди, – сказал Блок, когда они возвращались вечером назад.

Маркусу нечего было рассказать, и он ограничивался тем, что слушал и смотрел. Он заметил одного араба, который лишь наблюдал за всем со стороны. Выглядел он как человек, которому не нравится то, что происходит, и втайне уже сочиняет донесение тем, кто его сюда направил.

Но Блок, когда Маркус рассказал ему об этом, лишь пожал плечами.

– Я ничего не заметил.

Однако на следующий день всё изменилось. Буровые работы продолжили уже совсем другие люди; все говорили исключительно по-арабски. Мужчина, на которого Маркус обратил внимание накануне, выступал в качестве переводчика. Он холодным тоном объяснил, что вчерашние техники, к сожалению, заняты в другом месте и сегодня не смогли сюда прибыть.

Эта замена крайне возмутила Блока.

– Тут что-то не то, – шепнул он Маркусу, когда они осматривали третье место бурения. Солнце стояло в зените, и зной, как обычно, стал нестерпимым. – Эти новые люди ни на что не годятся. Одни неумехи.

Маркусу тревожно было видеть, как старый человек топчется по площадке, грызёт ногти и мечет свирепые взгляды. Ему-то какая разница, кто будет работать на буровой? Всего-то и нужно, что просверлить дырку в земле, больше ничего.

– Не нравится мне это, – Блок снова принялся за своё. – Кто-то здесь ведёт свою игру, скажу я вам, и мы в этой игре всего лишь пешки. – Это звучало как параноидальный бред, считал Маркус. – Тут нужен глаз да глаз, слышите, Маркус? Иначе они нас обдурят.

Может, Маркус не понимал чего-то такого, что для Блока было ясно как божий день? Очень может быть. Маркус чувствовал, что начинает нервничать.

И действительно, бурение шло всухую, как бы глубоко они ни проникали. Блок предсказывал появление нефти на глубине двух тысяч метров. В тот день, когда была достигнута эта отметка, они застали на всех трёх местах бурения группы саудовцев, мужчин в тонких белых бурнусах и платках, вид которых всегда напоминал Маркусу посудные полотенца. Они не работали, только смотрели, переговариваясь между собой, и, казалось, забавлялись результатом.

Маркус догадался, что это геологи «ARAMCO», которые благодарили Аллаха за то, что оказались правы и не остались в дураках.

Блок с неподвижным лицом принял это к сведению, коротко отдал приказ продолжать бурение и кликнул водителя, чтобы тот отвёз его назад в Дахран.

– Я должен всё ещё раз просчитать, – сказал он Маркусу. – Это пустыня, вот в чём дело, я думаю. Жара, многотысячелетняя сушь… тут вступают в силу другие законы.

– Могу я вам чем-то помочь?

– Нет, – он отрицательно помотал головой. – Мне надо побыть одному, наедине со своими мыслями. Углубиться во всё это. Я вам объясню всё, что найду, но потом. Когда приведу в порядок мысли, а то в голове у меня чехарда… А вы тут пока последите за бурением.

С этими словами он уехал.

Маркус остался, не зная, что имел в виду Блок. За чем он тут должен следить? Он смотрел, как мужчины орудовали буровыми трубами, как на экранах мониторов мелькали цифры, как ревели моторы и густые клубы дыма поднимались к знойному небу. Песок взлетал вверх, когда бур вращался, и ветер относил его в сторону. Было скучно и вместе с тем волнующе – скучно, потому что он мог только смотреть, мало чего понимая в происходящем, а волнующе – ибо, несмотря ни на что, с этим была связана его судьба.

Он вернулся вечером измученный – от зноя, а главным образом от ничегонеделанья. Блок не появился, а по телефону был настолько скуп на слова, что Маркус оставил его в покое. В нём зарождалось недоброе чувство, что ситуация ускользает из рук, однако он подавил неприятные ощущения и отправился принимать душ.

Только он управился, как в дверь позвонили. Одна из девушек открыла и исчезла, когда вышел Маркус в одном лишь полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Но то был не Блок, а мужчина, которого он прежде никогда не видел. Американец протянул Маркусу руку, ничуть не смутившись его видом.

– Меня зовут Джим, – представился он. – Мы соседи. – На нём была майка без рукавов, открывающая татуированные плечи; если отвлечься от этого, он выглядел как начинающий лысеть бухгалтер. – Наконец-то я вас застал. Вы в основном в разъездах, да? Сегодня я устраиваю с друзьями вечеринку с барбекю и хотел спросить вас: не заглянете ли вы к нам? Совершенно неформально; мы как раз рубим стейки для гриля, а женщины принесут салаты…

«Ну вот ещё!» – было первой мыслью Маркуса. Ему совсем не хотелось. Вообще-то, у него сильно болела голова; его тревожило, что начавшаяся было карьера миллиардера может разбиться о здешние непрозрачные арабские интриги; и наконец, он был просто измучен неудачным днём.

С другой стороны – искусство жизни состоит по большей части в том, чтобы не пропустить её.

И, может, это наведёт его на другие мысли?

– С удовольствием, – сказал он. – Спасибо за приглашение. К сожалению, у меня нет ничего под рукой, что бы я мог прихватить…

Джим отмахнулся.

– Да, я вас огорошил, простите. Прихватите с собой хорошее настроение и голод, этого вполне достаточно. Скажем так, часов в девять?

– Хорошо, в девять, – подтвердил Маркус. – Договорились.

Когда ровно в девять он, побрившись и одевшись так, чтобы не стыдно было показаться людям, покинул свой дом и перешёл через лужайку, он очутился в обстановке, взятой будто из кино: мужчины вокруг барбекю, в рубашках с короткими рукавами, громко хохотали. Стол ломился от соусов и салатов. Тарелки пластиковые, зато ножи для стейков настоящие. И факелы в земле, разгоняющие рано опустившуюся темноту. Это невольно напомнило Маркусу о газовых факелах в пустыне.

Ему сунули в руку банку пива, великолепно охлаждённого, и тут же вовлекли в приятный разговор. Последовали безобидные расспросы: как долго он уже здесь, сколько ещё пробудет, ах да, а погода, нестерпимый зной, не правда ли? Иногда прямо-таки тоскуешь по дождю, да, ещё как. Потом речь зашла о бейсболе. Тут Маркусу нечего было вставить от себя, он ощутил это как чувствительный изъян. И решил как можно скорее подобрать себе любимую команду и следить за её играми. «New York Yankees», например. У него хотя бы есть майка с их изображением.

Барбекю между тем дошло до кондиции; от него уже веяло великолепным ароматом жаркого. Одна из женщин дала Маркусу в руки тарелку и направила его к решётке.

– Как почётному гостю вам полагается первый кусок, – заявила она с непреклонным дружелюбием. – Попробуйте и скажите, готово ли.

Мужчина у барбекю улыбнулся ему. Он был рослый и костистый, с глубоко посаженными глазами, слегка за пятьдесят. Во взгляде глубоко таилась меланхолия.

Они ещё раз исполнили весь ритуал беседы. Он здесь уже шесть недель, сказал Маркус. Дахран, да, восхитительный город, почти как в Америке, точно. Жара в самом деле нестерпима. Уже ранним утром еле выдерживаешь, и ведь так целый год. Да, он первый раз в Саудовской Аравии. Он сосед справа. Его пригласил Джим, прямо сейчас, да, совершенно спонтанно.

Мужчина потыкал щипцами кусок мяса.

– По виду готово, как вы считаете?

– Ещё как готово, – сказал Маркус, поднял тарелку и огляделся. Рядом с ними никого не было.

– А где же остальные?

Мужчина положил ему на тарелку стейк.

– Они не хотят нам мешать.

– Отчего же?

– Это, – признался мужчина, – не совсем невинное барбекю. Оно было инсценировано, чтобы мы могли встретиться, не бросаясь в глаза арабам. – Он протянул Маркусу руку. – Меня зовут Чарльз Таггард. Я работаю на ЦРУ.

Глава 27

Что говорят, когда знакомятся с кем-нибудь из ЦРУ? Маркус чуть не выронил тарелку со стейком, после чего произнёс:

– ЦРУ? Как это волнующе. Скажите, ну и как оно, вообще, работать на тайную службу?

Таггард не принял этого фривольного тона.

– В основном это работа за письменным столом, – спокойно пояснил он. – Даже наполовину не так увлекательно, как это принято считать.

– И как вы к ней пришли, если можно спросить? – Маркус чувствовал настоятельную потребность задавать вопросы и тем самым удерживать инициативу разговора, чтобы за это время освоиться с неожиданностью.

– Совершенно будничным путём. Я изучал экономику в университете штата Огайо, потом занимался совсем другим, а когда настало время для спокойной работы, я наткнулся на предложение ЦРУ. – Он неторопливо переворачивал стейки на решётке. – Такую карьеру не взял бы себе в книгу ни один автор триллеров. Но на самом деле такая карьера скорее правило, чем исключение.

Маркус набрал в грудь побольше воздуха.

– Так. И вы хотите завербовать меня в агенты, как я полагаю.

– Для начала я просто хочу поговорить с вами.

– Для начала? – подозрительно повторил Маркус.

– Как экономист с экономистом. Вы ведь тоже изучали экономику, насколько мне известно. – Таггард и себе взял на тарелку стейк и перешёл на немецкий язык. – Кстати, мы могли бы говорить и по-немецки. Я долгое время работал в Европе, и моя работа была во многом связана с Германией.

На Маркуса это произвело впечатление. Таггард говорил на самом беглом немецком, какой ему приходилось слышать до сих пор из уст американца.

– Совсем не обязательно.

– На всякий случай, – настаивал его сухопарый собеседник. – С немецким у саудовских секретных служб куда больше проблем, чем с английским. – Он повесил щипцы на крючок подле решётки и указал на стоящий поодаль столик. – Идёмте, сядем, чтобы и остальные могли подступиться к барбекю. Будет жаль, если стейки пропадут.

Мясо было превосходно, салаты тоже, только соусы могли бы быть и поострее. Пиво пили американское – другими словами, горькую жижу, которая у немца могла вызвать разве что вежливое терпение, – но это было только кстати: Маркусу необходимо было сохранять ясную голову.

– Задумывались ли вы когда-нибудь, – начал Таггард после первых кусочков, – почему, собственно, нефть нынче такая дешёвая?

Маркус удивился:

– Дешёвая? Весь мир постоянно жалуется, что она дорогая.

– Я вас умоляю, – поморщился Таггард. – Люди в основном имеют самое убогое представление об экономике, а считают как деревенские молочницы, вы это знаете так же хорошо, как и я.

– Да тут и считать особенно не надо. Бензоколонка сама показывает, сколько это стоит, и цены с каждым годом скачут вверх.

– Хорошо. Я могу вам разложить всё по полочкам, идёт? – Таггард взял в руки ещё не открытую банку пива. – Скажем, пусть это будет литр нефти. Сколько он стоит здесь, где его достали из земли? Баррель – два доллара. Один баррель – 159 литров, значит, получается где-то 1,2 евроцента стоит литр нефти, когда он попадает из недр в резервуар саудовского нефтехранилища.

Маркус задумчиво смотрел на зеленоватую банку «будвайзера». Чуть больше цента? Маловато.

– О'кей, – кивнул он. – А дальше?

Таггард передвинул банку дальше по столу.

– Теперь наш литр прокачают по наземному нефтепроводу к морю, например, к порту Рас-Танура. Там уже пришвартован танкер, VLCC, как говорят, «very large crude carrier». Он может взять 300 тысяч тонн, среди которых и наш литр. – Банка перешагнула через щёлочку в столе. – На борту танкера он стоит уже 18 евроцентов. По этой цене его купила фирма, которая наняла этот танкер, причём купила уже давно, за несколько месяцев вперёд. Гешефт на времени. Хороший или плохой – смотря по тому, как изменяется цена на нефть на сырьевых биржах.

Маркус кивнул.

– Ясно. – Об этих вещах он уже слышал или читал, но они его мало заботили. Торговля нефтью была не их работа. Их работа – искать нефть.

Таггард медленно передвигал банку дальше, покачивая её как на волнах.

– Наш литр плывёт из Персидского залива в Красное море. Чартер такого танкера стоит от 18 до 23 тысяч долларов в день, пошлина за проезд по Суэцкому каналу – 305 тысяч долларов. Рейс до Роттердама длится 25 дней, на горючее уходит 315 тысяч долларов, а пошлина за использование порта – ещё 130 тысяч. Всего расходов больше миллиона евро, что сказывается на стоимости нашего маленького литра где-то в недрах танкера, добавляя к его цене ещё 0,3 цента.

– Итого, теперь он стоит 18,3 цента, – подтвердил Маркус, ему уже стало интересно: к чему, собственно, клонит Таггард?

– Правильно. В Роттердаме нефть выкачивают из танкера, это длится около 36 часов. Наш литр течёт в резервуары, которые способны взять четыре миллиона кубометров, а потом по трубопроводу Роттердам – Рейн, скажем, попадает на нефтеперабатывающий завод – ну, пусть в Весселинге у Кёльна. Нефтепровод принадлежит консорциуму «Shell», «BP» или «Texaco», это приращивает к цене нефти за транспортировку от трёх до четырёх евро за тонну: таким образом, наш литр спустя четыре дня, по прибытии на нефтеперегонный завод, стоит ровно 19 центов.

– Всё ещё не много, – признал Маркус.

Таггард кивнул и вскрыл банку.

– Теперь сырая нефть перегоняется – то есть химически разлагается на сжиженный газ, газойль, среднее масло, тяжёлое масло, бензин, топочный мазут, керосин, бензол, пропилен и так далее. Происходит это очень быстро, за несколько минут. Но за это время можно успеть сообразить, как вести калькуляцию дальше. Ведь из одного литра сырой нефти получится, естественно, не литр бензина, а разве что треть литра. Двадцать процентов станет топочным мазутом, шесть процентов керосином, и так далее. Но как ни считай, всё равно не придёшь к цене 1,30 или 1,40 евро, которые ты платишь на заправке за литр бензина.

– Потому что сюда ещё прибавляются налоги, – сказал Маркус.

– Да. Вам уже случалось задумываться, что это значит? – Таггард отпил из банки большой глоток. – Больше всего на нефти зарабатывают правительства стран-потребителей. В Германии налог на нефтепродукты составляет 75 процентов цены на бензин, свыше евро за каждый литр, с которого нефтяная фирма зарабатывает лишь четыре-пять центов. – Он сделал второй глоток, покороче. – Не то чтоб нефтяные концерны превращались из-за этого в убыточные предприятия; многие из них принадлежат к числу самых прибыльных фирм в мире. Но теперь ответьте мне: почему саудовцы довольствуются такой малостью? На рынке за литр бензина без проблем можно получить 1,40 евро, столько вы платите у себя в Германии, и если на колонке стоит 1,20, вы уже радуетесь: «О, как дёшево сегодня». А саудовцы отдают литр меньше чем за 20 центов – почему? Такой большой пирог. Почему они довольствуются таким маленьким его кусочком?

– Зато им не приходится её транспортировать, перегонять и продавать. Что тоже стоит денег.

– Но не настолько же много; я вам только что всё подсчитал. Кроме того: посадить яблони, снять урожай, отжать сок, разлить его по пакетам, доставить в супермаркеты – тоже недёшево. А всё же яблочный сок дешевле, чем бензин. Почему?

Маркус раздумывал. Он постепенно начал понимать, к чему клонит Таггард. Простым ответом на его вопрос было бы то, что яблочный сок не облагают таким налогом. Но главное не в этом. Главное в том, как экономически функционирует то, что бензин может быть дороже яблочного сока.

Он посмотрел на своего сухощавого собеседника. На агента ЦРУ, облик которого никак не совпадал с обычным представлением об агентах.

– Может, саудовцев вынуждают отдавать нефть так дёшево?

– Вынуждают? Кто, например?

– Не знаю, что там разыгрывается за кулисами американской внешней политики на самом деле.

Таггард насторожился, а потом рассмеялся.

– Боже правый, вот уж не ожидал ещё раз услышать такое… Вы всерьёз в это верите? Что саудовское правительство держит такие низкие цены на нефть, потому что боится оккупации со стороны США? Мистер Вестерманн, в семидесятые годы король Файзал национализировал американские нефтяные компании в стране. То есть попросту забрал все здания, сооружения и технику, возведённые американцами, оплаченные американцами, против воли США, выплатив лишь символическую компенсацию за это. Он сохранил даже название – «ARAMCO» было сокращением «Arabian-American Company», первоначально основанной компаниями «Chevron», «Texaco», «Mobil» и «Exxon». А ведь тогда США были уже самой большой военной державой мира. Нет, эта теория не выдерживает критики.

Маркус наморщил лоб.

– О'кей, может, саудовцы просто относятся к числу тех людей, которые считают, как деревенская молочница?

Таггард снова посерьёзнел.

– Поначалу наверняка так и было. Но теперь всё уже давно не так. Сегодняшнее поколение училось в лучших университетах мира, и это те ещё ребята.

– Хорошо, тогда я весь внимание. Скажите мне, в чём дело.

Таггард некоторое время смотрел на него молча, потом допил своё пиво и шумно смял банку.

– Демпинг, – сказал он.

– Демпинг?

– Когда кто-то практически дарит свой товар, это демпинг, и если на этом рынок застукают, ему придётся заплатить большой штраф. Демпингуют для того, чтобы взять измором нежелательных конкурентов. В отличие от рынка, саудовцам никто не может этого запретить, а они могут выдержать такую цену, потому что у них с большим отрывом самые значительные на планете запасы нефти. На сегодняшний день у них разведано свыше 260 миллиардов баррелей, – ни у одной страны больше нет столько нефти, даже близко. Саудовская Аравия – нефтяная сверхдержава, единственная на земле. – Таггард подался вперёд. – И мы здесь говорим не о томатах, не о майках и не о DVD-плейерах. Мы говорим о нефти – субстанции, которая в корне изменила мировую экономику. Субстанции, от которой мировая экономика зависити становится всё более зависимой, поскольку все процессы требуют ещё больших энергозатрат. Если не слушать, что саудовцы говорят, а только видеть то, что они делают, то становится ясно: для них главное – чтобы мир, в первую очередь Западный, в известной мере оставался на игле. Или на нефтепроводе, в нашем случае. Они боятся – и знаменитый бывший министр энергетики Захи Ямани при всякой возможности не устаёт заявлять это открыто, – что в случае, если цены на нефть поднимутся выше известного низкого уровня, то станут рентабельными нефтяные поля вне зоны их влияния. Что ведь и произошло после нефтяного эмбарго 1973 года; цены поднялись так, что стало рентабельно добывать нефть из Северного моря. А если цены поднимутся ещё выше, они боятся, что на рынок пробьются и альтернативные энергии.

Маркус недоверчиво поднял брови.

– Альтернативные энергии?

– Никто в мире так убеждённо не верит в перспективность альтернативных энергий, как нефтяные шейхи, – объяснил Таггард. – Даже ваш брат.

Фридер. Проявляющий упорство, которое в любой другой отрасли экономики давно уже обогатило бы его.

– А вы хорошо информированы.

– Это моя работа.

Маркус откинулся назад и скрестил руки на груди.

– И для чего вы мне всё это рассказываете? Такая щедрость на информацию, по-моему, не очень-то свойственна секретным службам.

– Я хочу подвести вас к двум выводам, которые касаются вас. Первое: считайте дальше. Это я предоставляю вам; цифры все в открытом доступе, а впечатление сильнее, когда получишь собственные результаты. Вы увидите, что, если прикинуть известные в мире запасы нефти и пересчитать их на норму добычи, то лет через десять-пятнадцать доступная нефть останется только в Персидском заливе. – Таггард сцепил пальцы и посмотрел на Маркуса. – И что тогда? Тогда здешние страны будут иметь позицию неслыханного могущества. И не нацелена ли нынешняя демпинговая стратегия как раз на это?

Теперь Маркус с интересом разглядывал этого сухощавого человека. Совсем не глупо было то, что он говорил. И наглядно, когда тебе это так объясняют.

– О'кей. Понимаю. Только не вижу, каким боком это касается меня.

– Это покажет второй вывод. Тут в игру вступает ваш партнёр. Если моё допущение хоть сколько-то верно, Блок представляет собой массивную угрозу этой стратегии. В принципе, саудовцы должны бы приложить все силы к тому, чтобы убрать его с дороги, и прежде всего – его метод. А вместо этого вы оба здесь работаете на саудовское правительство! Почему?

– Потому что это было выгодное предложение. – Маркус развёл руки широко в стороны. – И потому что ваш верховный босс настаивал на том, чтобы мы это предложение приняли.

– Мой верховный босс?

– Президент. На нас давили из Белого дома.

Кажется, это озадачило Таггарда.

– Вот как? – Он задумался. – Это усложняет дело. Я знаю, что между саудовцами и американцами есть множество деловых отношений, а многие из этих людей, в свою очередь, тесно связаны с правительством… Однако это ничего не меняет. Пока метод Блока известен лишь вам двоим, жизнь вас обоих находится в большой опасности.

Маркус смотрел мимо него в пустоту, на улицу, с виду мирно спящую под великолепным ночным небом. Вот их уже двое – тех, кому от него нужно то, чем он даже не располагает, а только делает вид.И он не может выдать Таггарду, что на самом деле ни во что не посвящен.

– И что вы предлагаете?

– Прекратите сохранять тайну вокруг метода. Правильный путь – запатентовать его и после этого обнародовать.

– А потом?

– Благодаря лицензиям вы будете участвовать во всех прибылях. В этом и заключается смысл патента. В итоге для вас это будет означать меньше работы и больше прибыли, чем вы можете получить на том пути, которого придерживаетесь сейчас. Прежде всего это устранило бы опасность утраты метода. – Таггард почесал подбородок. – Или попадания его в нежелательные руки. С точки зрения моей работы, это почти такой же важный аспект.

Патент. Прекрасно. Но это была как раз та идея, на которую Блока лучше не наводить. Ибо тогда он, Маркус Вестерманн, ему уже не понадобится. Если Блок запатентует свой метод, Маркус окажется вне игры.

– Почему вы говорите об этом со мной? Почему не с Блоком?

– Попытка была, но ему, видимо, недоступна подобная логика.

В самом деле? Об этом Блок ни разу не проронил ни словечка. Странно.

– Я должен об этом подумать, – сказал Маркус.

– Подумайте. И ещё подумайте о том, что речь идёт не только о деньгах, но и, в определённых условиях, о войне и мире. – Таггард достал визитную карточку. Там он значился «менеджером по продажам» некоей «American Agrofood Trading Company». – Фирма для прикрытия, разумеется. По этому номеру вас всегда соединят со мной, если вы назовёте своё имя, – он криво усмехнулся. – В случае чего настаивайте на том, чтобы телефонистка посмотрела. В последнее время стали нанимать дешёвых сотрудников, не совсем вменяемых. Это печально, но даже секретные службы вынуждены экономить.

Маркус изучал карточку. Телефонный номер американский, но адрес – риядовский. Интересно.

– Откуда мне знать, что вы действительно работаете на ЦРУ? Может быть, на самом деле вы лишь менеджер по продажам, который что-то пронюхал и теперь пытается провернуть большой бизнес?

Таггард кивнул.

– Правильно мыслите. – Он полез в карман, достал несколько листков, свернутых вместе, развернул их, разгладил, насколько это было возможно, и подвинул к нему. – Это список телефонных разговоров, которые вы вели с момента вашего прибытия в Саудовскую Аравию. Дата, время, номер вашего собеседника и краткие замечания по содержанию разговора. Прослушка мобильников – ведь это наша прерогатива, верно?

Маркус таращился на смятые листки. Его будто обухом по голове ударили.

– Вы прослушиваете мои телефонные разговоры?

– Конечно. А вы как думали?

Все верно. Он увидел телефон Эми-Ли, по которому звонил практически ежедневно.

– Вы подслушиваете даже наш с невестой любовный лепет?

– Ваша невеста? – Таггард удивлённо поднял брови. – Мисс Ванг ваша невеста?

– Если вы не возражаете.

– Я – что вы, нет, но только… – Он помедлил. – Мистер Вестерманн, говорю вам это неохотно, но мисс Ванг для нас персона небезызвестная. Она то и дело заводит шашни с влиятельными людьми, чтобы выуживать из них информацию. Какое-то время мы считали её агентом, пока не выяснилось, что она действует по заданию отца. То, что она выведывает, он использует для своего бизнеса.

Маркус смотрел на своего собеседника, чувствуя, как жар приливает к лицу, будто он только что получил пощёчину.

– Это неправда.

– Вчера у меня был долгий телефонный разговор с коллегой, который этим занимается. Мы больше не ведём наблюдение за мисс Ванг, но я готов спорить, что ваша встреча с ней – не случайность.

– Я не хочу это выслушивать.

– Вы хотели знать, действительно ли я работаю на ЦРУ.

Маркус встал, оставив протоколы прослушки на столе, бросил туда же визитную карточку и сказал:

– Спасибо за приглашение.

Сквозь шум крови в ушах он успел услышать, как Таггард крикнул ему вслед:

– Подумайте о том, что я сказал вам передэтим!

Но он лишь гневно дёрнул рукой, не обернувшись. Ярость накатила на него. Он мог бы сейчас закричать или сломать что-нибудь. Ему пришлось держать себя в руках, чтобы не сделать ничего такого, о чём впоследствии пришлось бы пожалеть.

Разумеется, и думать было нечего о том, чтобы спокойно уснуть. Маркус метался по комнатам своего дома, миллион раз хватался за телефон, чтобы миллион раз снова его отложить. Нет, он не станет звонить Эми-Ли. Нет, он не допустит, чтобы какой-нибудь бледный очкарик в каком-нибудь бункере невесть где на земном шаре слушал при этом, как он спрашивает Эми-Ли, действительно ли она его любит или ложится с ним в постель только по воле своего отца, в надежде выведать у него всё про метод Блока.

Кроме того… Нет, этого быть не могло. Отвратительная клевета. Известно ведь, как работают секретные службы. Бессовестно. Ложь у них – ещё и самое невинное средство; они не остановятся перед убийством, шантажом или применением наркотиков.

Несмотря на это, обвинение засело в нём, как гарпун с крючком в теле кита. И болело так же. Потому что он слишком хорошо помнил, как всё началось. С места в карьер.

Понятно, что у него и самого случались ситуации на одну ночь, при которых он тоже недолго-то раскачивался. Раз-два и – спасибо, до свидания. На университетских летних праздниках это было любимым видом спорта для обоих полов.

Но разве можно было это сравнивать с банкиршей, которая ложится в постель с будущим клиентом?

Проклятье! Он стоял у окна, задыхаясь и сжав кулаки. Это было гнусно. Они точно знали, чем его взять, как вселить в него неуверенность. Они хотели сделать его податливым!

Надо поговорить с Блоком… Нет! Ни в коем случае. Когда тот слышал про ЦРУ, он сразу приходил в неистовство.

Как бы чего не вышло! Голос Таггарда до сих пор звучал у него в ушах. Эти рассудительные фразы, и каким он казался по-отечески заботливым, прямо дядя родной!

И воспоминания о дне презентации. Он вновь и вновь прокручивал их. И, чёрт бы их побрал, всё выглядело так, будто она и впрямь подъехала к нему целенаправленно. А он, оголодавший, сразу и не смекнул…

В какой-то момент он даже проглотил пару таблеток, чтобы успокоиться. Кажется, они подействовали быстрее, чем обычно, хотя он почти не превысил дозу. Ему стало лучше.

Он её спросит. Очень просто. В ближайшие выходные, когда снова полетит в Нью-Йорк, он поговорит с ней.

Маркус упал на кровать, закрыл глаза и почувствовал, что ему страшно. Он не знал точно, чего боится: может, правды? Или чувства, что его обманули?

Следующие дни он провёл как в тумане. Действие таблеток как будто больше не ослабевало, он так и бродил с пустой, соломенной головой, а вокруг словно поднимался пар от дерьма.

Глубина скважин дошла до двух тысяч пятисот метров, и всё впустую. Три тысячи. Арабские геологи уже открыто не сдерживали насмешек.

– Мы сейчас глубже формации «Араб-Д», в которой залегает практически вся нефть на востоке Саудовской Аравии, – сказал Маркусу техник Джим Энглес, приземистый человек с волосатыми руками. – Потому они и смеются.

– Понятно, – сказал Маркус, ничего не поняв. Как же так? Выходит, метод Блока не безошибочен?

Блок уходил от объяснений. Маркус очень долго скрёбся в дверь лаборатории, прежде чем тот впустил его.