Текст книги "Иди на зов любви"

Автор книги: Андреа Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Она должна это прекратить – и сейчас же! Как далеко Ник может зайти, Энн не подозревала, но стоит ему догадаться, сколь сильна его власть над нею, и ей придет конец. Она не желала любить его – и никого другого, любовь неизбежно несла с собой предательство, боль, разрушение иллюзий, а всего этого Энн и так в жизни хватало.

При мысли об этом глаза ее наполнились слезами, но огромным усилием воли она заставила себя сдержаться и не разрыдаться.

– Да, в Слоу меня привел не случай, – согласилась она. – Все было спланировано.

В глазах его промелькнула радость от сознания, что Энн готова открыться, но счастливый огонек быстро погас, когда он увидел, каким глубоким горем наполнился ее взор. Ник попытался было снова приблизиться к ней, но на сей раз Энн так резко и решительно уклонилась от его объятий, что он не стал настаивать: было видно, что силы девушки и так на пределе.

– Несколько месяцев назад я заболела гриппом, а потом он перешел в воспаление легких…

Он молча выслушал ее горестную историю, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Внутри же у Ника бушевала ярость, направленная против тех, кто нанес такую тяжелую травму девушке, сидевшей перед ним на траве. Нику понадобилась вся его воля, чтобы противостоять желанию заключить Энн в объятия, потому что он понимал: еще не время. Она должна выговориться – дать гною вытечь из раны.

– И у тебя до сих пор нет никаких идей, кто твоя мать и где она? – мягко спросил он, когда Энн замолкла. – Никаких зацепок?

– Никаких.

Энн поразило участие, с которым он спросил об этом. Она ожидала услышать в его голосе все, что угодно: презрение, недоверие, даже отвращение за ее обман или самодовольную ухмылку, на худой конец… Но сочувствие, с каким Ник выслушал ее рассказ, пугало еще больше: он, как змей-искуситель, завораживал ее и лишал последних сил сопротивляться.

– Иди ко мне. – В голосе его сквозили такая нежность и страстное желание, что Энн почувствовала, как у нее напряглась спина.

– Нет, Ник. – Ей было невыносимо трудно взглянуть ему в глаза и произнести то, что нужно было сказать давным-давно. – Теперь, когда я поведала тебе все о моей матери и прошлой жизни, ты поймешь, что мой отъезд никак не связан с тобой, и…

– Отъезд? – Он переспросил тихим голосом, но Энн показалось, что слышит крик, от которого у нее все сжалось внутри. – И ты полагаешь, я дам тебе уехать?

– В данном случае у тебя нет выбора, – твердо произнесла Энн. – Я не твоя собственность.

– Нет, ты моя – вот тут. – Он положил ладонь на сердце, а гнев и разочарование, которое Ник и не пытался скрыть, превратили его глаза в две узкие щелки-амбразуры.

Он никогда еще не выглядел таким прекрасным и неотразимым, подумала Энн с жалостью к себе, но нужно было пройти и через это. Ник заслуживал лучшей подруги, чем она, ему нужна страстная и энергичная молодая жена, сильная телом и душой, которая работала бы рядом с ним, делила бы кров, создавала семью, рожала ему детей…

А ей никогда не достичь того, чего он ожидает от своей жены, и наступит день, когда обжигающие серые глаза покроются корочкой льда, сердце его остынет, и получится так, что Энн разрушит и его жизнь – как прежде разрушила свою.

– Я уезжаю, Ник. – Голова ее горделиво взметнулась вверх. – Я решила.

– А как же мать? – тихо спросил он.

– Теперь это уже не имеет значения.

– Ты приехала сюда, бросив работу, друзей, и теперь заявляешь, что это не имеет значения? – продолжал допытываться Ник. – Прошло же всего несколько недель, а ты так резко меняешь планы! Что произошло?

Ты, хотелось ей ответить, но вместо этого Энн пролепетала:

– Это была изначально глупая идея. Да, я могу испортить ей жизнь, разозлить ее, заставить раскаиваться, но больнее всего в результате будет мне самой… – Голос Энн сорвался.

– А вдруг она обрадуется, вновь обретя тебя? – мягко произнес Ник, видя, какие страдания причиняет Энн этот разговор. – Ты допускаешь такую возможность?

– Она оставила меня, когда мне было всего несколько недель отроду, и с тех пор ни разу не предприняла ни единой попытки даже справиться обо мне. Она знала, где я, и могла связаться со мной все это время… но не захотела. – Энн закрыла лицо дрожащими руками. – Таковы факты.

– И ты ненавидишь ее за это?

– Сейчас я уже не знаю, что за чувства испытываю, – ответила Энн. – Только знаю, что она где-то здесь, поблизости, и что она меня не узнает, если встретит на улице. Я приглядывалась ко всем женщинам ее возраста, всматривалась в их лица и все время ловила себя на том, что ищу то, сама не знаю что! Больше выносить это я не в силах, – шепотом закончила она.

– Если ты убежишь сейчас, то будешь убегать от своего прошлого всю оставшуюся жизнь. Ты это понимаешь? – мрачно спросил Ник. – Забудь на мгновение о нас с тобой. Даже несмотря на то что я думаю по этому поводу, ты должна остаться. Поверь мне: я знаю здешних людей и смогу тебе помочь…

– Мне не нужна твоя помощь, Ник. – Стена одиночества, окружавшая Энн с раннего детства, сейчас выросла сразу на тысячу футов. – Ты можешь думать сколько угодно, что любишь меня, но на самом деле это не так. Ты меня не знаешь. То, что ты чувствуешь…

– Не говори мне, что я чувствую, Энн. – Теперь он рассердился не на шутку. И когда девушка попыталась отступить, Ник крепко схватил ее за руку, заставив остаться на месте. – Я могу понять то, что ты не испытываешь по отношению ко мне того же, что я – по отношению к тебе. Но мне тридцать лет, черт побери, и я уже не мальчишка, чтобы не знать, чего хочет мое сердце!

– Но и я знаю, чего хочу или не хочу! – Никогда еще ее прозрачно-голубые глаза не лгали так, как в этот раз. – Ни Слоу, ни сельской жизни, ни…

– Ни меня? – закончил он мрачно, поигрывая желваками на скулах.

– Ни тебя. – Энн была вынуждена произнести это, потому что, глядя на него, испугалась, что он силой вытянет правду из нее. – Я хочу сделать карьеру в одном из крупных городов, не зря же я готовилась к экзаменам, пока болела. – Энн стремилась, чтобы ее слова звучали как можно весомее, потому что в горящих глазах Ника светилось откровенное недоверие. – Хочу свою квартиру, нарядную одежду. Не хочу, чтобы мной кто-либо повелевал – кроме меня самой… – Если и существовала картинка из разряда «ужастиков», которая могла бы произвести впечатление на Энн, то это была та самая, которую она только что нарисовала. – Хочу посмотреть мир, хочу удовольствий.

– Не верю. – Казалось, еще мгновение, и весь гнев и разочарование Ника вырвутся наружу, и тогда Энн несдобровать. – Не верю, что ты такая!

– Я же говорила тебе: ты ничего обо мне не знаешь. – Она изобразила подобие улыбки и огромным усилием заставила себя говорить легко и непринужденно: – Конечно, я всегда буду помнить с благодарностью обо всем, что ты для меня сделал. И для меня большой честью было…

– К черту благодарность!

Еще секунду он неотрывно всматривался в ее глаза, и всю эту секунду, превратившуюся для Энн в вечность, ее одолевало искушение упасть Нику на грудь и признаться, что она любит его, боготворит, и сделает для него все, что он пожелает…

– Садись в джип.

Голос Ника прозвучал сухо и без всякого выражения, глаза были полуприкрыты, а лицо холодно.

Все было кончено!

9

Остаток дня походил на бесконечный кошмар, хотя оба являли собой чудеса вежливости и терпимости. Энн и Ник успели навестить еще две большие фермы, которые, однако, не шли ни в какое сравнение с владениями Ловеллов.

Было уже начало шестого, когда они отправились домой. Солнце еще не село, но его косые лучи окрасили багрянцем камни окрестных холмов. Полуденный зной уступил место приятной прохладе.

Поверил ли он ей, когда она столь явно и недвусмысленно расписывала свои мечты о будущем? Энн беспрестанно задавала себе этот вопрос, молча сидя рядом с Ником, хмурым как никогда. Хотелось бы, чтобы ложь удалась. Ни в коем случае нельзя дать ему понять, что сердце Энн навсегда останется здесь, что она не избавится от мучительных мыслей о том, что все могло бы быть по-другому…

Ставший таким знакомым сад еще хранил дневное тепло. Ник, бесстрастный и бесконечно далекий, молча открыл ворота и пропустил вперед Энн. Одна стена ограды была покрыта бледно-желтыми чайными розами, и у девушки мелькнула мысль, что и этого пьянящего запаха она тоже, вероятно, никогда больше в жизни не ощутит…

Оставив собак во дворе, Ник направился в операционную, а Энн устало поднялась к себе. Голова раскалывалась, и она решила, что сейчас самое лучшее для нее – принять горячую ванну и вечером уже не спускаться вниз. А завтра… завтра она быстро исчезнет из этого дома, и желательно пораньше утром, когда все будут заняты. У Ника теперь целых два помощника – Джек и миссис Лафем, так что в услугах Энн он уже не нуждается…

Услышав, как Энн возится с ключом, отпирая дверь комнаты, в коридор выпорхнула Морин.

– Слава богу, вы наконец вернулись! Даже не представляете, что я наделала! А Ник с вами? Мне нужно поговорить и с ним.

– Он остался внизу. – Энн попыталась придать голосу бодрость и энтузиазм, которых не испытывала. – А что случилось?

– Мать Грега пригласила сегодня всех нас на ужин, – с воодушевлением начала Морин. – Правда, она сказала об этом еще неделю назад, но у меня вылетело из головы. Только сегодня Грег напомнил мне, и я совсем извелась, что не успею вас предупредить. Знаете, там были такие приготовления! Грег всегда пилит меня за то, что я такая неорганизованная… Вы ведь не заняты сегодня? Ну, скажите, что не заняты!

Однако Энн совсем не понравилась мысль отправляться куда-то вечером вместе с Ником – после всего, что произошло между ними днем! Это будет настоящим адом для обоих… Но ничего не поделаешь; придется идти – иначе отношения Морин и Грега опять дадут серьезную трещину.

– Нет, – через силу ответила Энн, и от одного осознания того, что она говорит, головная боль усилилась. – Сегодня я не занята. Однако не думаю, что Ник вот так бросит все и отправится в гости. У него несколько пациентов, которые требуют серьезного внимания. Но я с удовольствием пойду с Грегом и вами, если Ник не сможет.

– Может, Джек его подменит? – с надеждой в голосе предположила Морин. – Если нет, мне придется что-то придумывать, какую-нибудь отговорку – срочный вызов и все такое… Боюсь только, что Грег знает меня слишком хорошо и быстро поймет, что к чему.

«Скажи же, что не сможешь, Ник! Ну, скажи же!» Когда Морин спустилась вниз, Энн начала посылать мысленные сигналы, надеясь, что дела заставят Ника отказаться от приглашения. Однако когда несколько минут спустя Морин снова взлетела по лестнице, сияя от возбуждения, Энн поняла, что надеждам не суждено было сбыться.

– Никаких проблем! – счастливо оповестила ее Морин. – Я, конечно, выслушала целую лекцию по поводу своего возмутительного поведения, но Ник посчитал, что было бы неприлично отказать матушке Грега. Вам она понравится, Энн, вот увидите.

– Думаете?

Морин продолжала щебетать, но Энн ее уже не слушала, отдавшись своим мыслям. Да, вечер обещает стать незабываемым для обоих! Девушка до сих пор не могла поверить, что чувства, которые Ник к ней испытывал, были любовью. Да и как мог такой мужчина, как Ник Хартли, полюбить ее, Энн! Но чем бы это ни было, она заставила его испытать разочарование и боль, задела его гордость и мужское самолюбие. О боже, что ее ждет…

Энн растерянно оглянулась, обнаружив, что снова одна. Морин куда-то исчезла – наверное, пошла приводить себя в порядок перед выходом в гости. Как можно было даже думать о том, чтобы уехать, не повидав его снова? – думала Энн, и мысль о том, что этого не произошло благодаря всего лишь стечению обстоятельств, вызвала у нее тошноту и слабость во всем теле.

Пройдя в свою комнату и тихо закрыв дверь, Энн упала на постель и разрыдалась.

– Господи, как мне нужна твоя помощь. – Она произнесла эти слова вслух, потому что душевная боль стала невыносимой. – Сделай же что-нибудь, укажи мне путь. Я больше не вынесу…

Кажется, она совсем запуталась, и с каждым новым шагом положение все ухудшалось – как у поезда, сорвавшегося с тормозов и стремительно несущегося под гору. А вдобавок ко всему, еще и обидела Ника, причинила ему боль! Теперь же ей предстояло провести с ним целый вечер, изображая из себя деловую особу, помешанную на карьере и любой ценой стремящуюся попасть в высшее общество.

Энн продолжала молиться, сбиваясь и начиная снова, и постепенно мысли ее прекратили дикую гонку по спирали, и в душе воцарились долгожданные мир и покой.

Когда в восемь часов Морин постучала в дверь, Энн уже была готова. Из-за усталости, которую девушка даже не попыталась скрыть, на лице ее почти не было заметно косметики. Спускаясь в гостиную, где все уже собрались, Энн чувствовала себя как в вакууме, а все происходящее вокруг казалось ей сном.

К реальности ее вернул первый же взгляд, брошенный на Ника. Тот был одет во все черное и казался еще выше ростом и мускулистее, отчего сердце Энн ушло в пятки. Серо-стальные глаза без всякого выражения осмотрели тонкую, хрупкую женскую фигурку в простеньком белом платьице с короткими рукавами и голубым поясом, удивительно подходившим под цвет глаз.

– Вы прекрасно выглядите.

Итак, они снова были на «вы». Энн не смогла угадать, что скрывалось за этой светской репликой, но ощутила, как напряглась Морин, вглядываясь в лица обоих. Чтобы повисшее молчание не превратилось в пытку, Энн попыталась ответить в тон:

– Благодарю вас, вы тоже. – Должно быть, он вытесан из гранита, подумала Энн. – И вы, Морин, – любезно улыбнулась она сестре Ника, так и не проронившей ни слова.

– Полагаю, с любезностями покончено! – не столько спросил, сколько констатировал хозяин дома. – Нам пора ехать. Нельзя заставлять родителей Грега думать, что мы забыли о приглашении, а, Морин?

Это был удар ниже пояса, но в данных обстоятельствах все, на что оказалась способна сестра, была жалкая улыбка.

– Ник, прошу тебя! Нельзя же так…

– Все, обещаю: буду нем, как могила. – Он бросил быстрый взгляд на Энн. – А как насчет вас?

– Я… Да, конечно. Морин, я тоже не пророню лишнего слова.

Конечно, он вырвал у нее это обещание в отместку за сегодняшнее, подумала Энн, выходя вместе со всеми из дома. Ник хочет, чтобы она испытывала неловкость – и все из-за того, что произошло между ними днем! Того, что произошло днем… Воспоминание о прикосновении к мускулистому мужскому телу нахлынуло на Энн, и она почувствовала, как кровь ее наполнилась адреналином. Ничего подобного не вызвали бы и десяток чашек крепкого черного кофе!

Отлично, подумала Энн, задача состоит в том, чтобы с минимальными потрясениями пройти через сегодняшнее испытание. А на обратном пути объявить, что утром уезжает… Она постаралась не прислушиваться к тому, что на сей счет говорит сердце.

Пока обе его спутницы выходили через заднюю дверь на улицу, Ник крикнул в приемный покой:

– Джек! Мы уехали. Увидимся вечером, и спасибо, что согласились остаться в крепости, пока мы будем веселиться.

– Не стоит благодарности, – раздался из глубины дома голос Джека. – Приятно провести время!

– Такси? – Увидев перед домом машину с характерными шашечками, Морин застыла, как вкопанная.

– Ты наблюдательна.

– Но мы же никогда не брали такси. – Было очевидно, что сарказм брата раздражает Морин.

– Возможно, этим жестом я пытаюсь убедить Энн, что мы не какие-нибудь дикари-отшельники, как, вероятно, выглядим со стороны. И что даже здесь, в глубине непроходимых лесов, существуют кое-какие признаки цивилизации. Кроме того, я заметил, что Клейтон неплохо разбирается в винах, а мне сегодня обязательно нужно хорошенько выпить.

– О… – В глазах Морин промелькнуло понимание. – Тяжелый денек выдался?

– Случались и получше.

Родители Грега жили на окраине соседней деревушки. Езды до их дома было всего миль пять, однако Энн, сидевшей рядом с Ником и ощущавшей прикосновение его бедра и руки, как бы случайно оказавшейся на сиденье прямо за ее спиной, – эти пять миль показались всеми пятьюдесятью.

Наконец они прибыли. Машина въехала во двор и остановилась перед входом в коттедж, черепичную крышу которого уже позолотили лучи заходящего солнца. Дом со всех сторон был окружен цветами: розами, мальвами, львиным зевом, маргаритками всех цветов и оттенков! От пестрого великолепия у Энн перехватило дыхание. И вдыхая полной грудью волнующие ароматы, девушка почувствовала, как ее душа вновь наполняется покоем и умиротворенностью.

– Вам не помешает знакомство с подлинной английской деревенской жизнью. – Голос Ника вывел ее из созерцательного состояния, а от прикосновения его руки к ее обнаженному локтю по телу Энн прошла дрожь, как от удара током. – Вы ведь хотели повидать мир, верно? Если сможете еще и получить удовольствие от сегодняшнего вечера, то, считайте, половина ваших требований к настоящей жизни выполнена. – Откровенная издевка, звучавшая в его голосе, напомнила Энн о сказанном ею днем. Охватившее ее умиротворение как рукой сняло, и она гневно выпрямилась:

– Обязательно нужно было напоминать? Я… – Однако договорить Энн не смогла, увидев предупредительный жест Ника – пальцы, прислоненные к губам, – и только потом сообразила, что к ним подошла Морин.

– Что происходит? – спросила та, переводя взгляд с ухмыляющегося брата на покрасневшую от негодования Энн. – Простите, Энн, что сегодня я на вас так насела со своей просьбой. Я понимаю, это было так неожиданно…

– Ничего, ничего.

Такси уехало, и в тут же минуту тяжелые дубовые двери дома распахнулись.

– А вот и твой возлюбленный! – провозгласил Ник, указывая на появившегося на крыльце Грега в окружении пожилой пары.

– Энн, познакомьтесь с моими родителями, – сказал тот, отступая чуть назад. – Моя матушка – тоже Энн, и отец – Клейтон.

– Здравствуйте. – Энн постаралась изобразить на лице вежливую улыбку, что далось ей не без труда. Девушка не могла понять, в чем причина внезапно охватившей ее слабости, – то ли в близком присутствии Ника, чья рука сейчас обвивала ее талию, то ли в лице не старой еще женщины, почему-то в одно мгновение приковавшем внимание Энн.

Мать Грега была низенькой – муж возвышался над нею, как великан, – и тонкой, почти эфемерной. Ее лицо хранило следы былой красоты, кожа поражала упругостью и свежестью, в светлых волосах седина была почти не заметна.

Сколько ей лет? На первый взгляд матери Грега можно было дать от сорока до шестидесяти. И только легкая паутинка морщин вокруг глаз да затаенная скорбь во взгляде указывали на то, что в прошлом этой женщины произошло нечто трагическое, унесшее прежнюю красоту. Энн не знала, почему ее так влечет это лицо, но противиться притяжению не могла, как ни пыталась.

– Прошу вас, заходите. – Мать Грега сделала приглашающий жест, и Энн почувствовала, как рука Ника еще крепче сжала ее локоть. Бросив быстрый взгляд на него, девушка увидела, что он так же ошеломленно уставился на женщину в дверях.

– Ник? – спросила Энн испуганно, когда они вошли в дом и на минуту остались одни. – Что с тобой?

– Это невозможно. – Казалось, он разговаривал сам с собой. – Энн, ты говорила, что твою мать звали Линдой, Линдой Джонс. Так?

Она кивнула, пораженная выражением его лица.

– Тогда как же… – Он замолк на полуслове, потому что они уже входили на летнюю веранду, где был накрыт стол, а рядом стоял передвижной столик с батареей бутылок.

Когда все расселись, наступила странная тишина. Клейтон не отрывал глаз от жены, лицо которой почему-то стало белым, как мел, и даже Грег, разливая вино по бокалам, чувствовал себя неловко. Чтобы понять, что происходит неладное, ему достаточно было нескольких коротких взглядов, брошенных на родителей.

– Грег говорит, что вы из Манчестера, Энн. – То, что мать Грега обратилась к ней, было как нельзя кстати, поскольку атмосфера неестественности происходящего начинала тяготить девушку. – Я так поняла, что вы приехали сюда отдохнуть? Набраться сил после перенесенной болезни?

– Да, вроде того. – Она уже рассказала обо всем Нику, так что не имело смысла лгать. – Я прямо из Манчестера, а потом уеду в Бирмингем, где собираюсь жить и работать. – Бирмингем или какой-то другой крупный город – Энн было все равно, но сегодня днем, когда Ник был занят своими делами на фермах, она выбрала именно Бирмингем.

Энн почувствовала, как напрягся Ник, сидевший рядом с ней на маленьком диванчике для двоих, но промолчал, и у нее не хватило смелости взглянуть ему в глаза.

– У вас в Манчестере семья? – Вопрос матери Грега прозвучал вполне естественно, однако Энн почему-то стало не по себе.

Что ей ответить? Однако легкое общение за столом не предполагало жесткой и горькой правды.

– У меня приемные родители, – просто ответила Энн, заметив, как в глазах женщины вспыхнул огонь. – Но наши отношения не сложились, поэтому у меня нет семьи – по крайней мере, в том смысле, какой вы вкладываете в это слово.

Сердце Энн забилось сильнее, когда она осознала, что уже видела эту женщину – неведомо где и когда, но видела! Однако мозг Энн словно сковал лед, так и не растаявший за те месяцы, что она жила с неожиданно открывшейся правдой о себе.

– У вас есть второе имя? – Увидев, как Клейтон сильнее сжал плечо жены, Энн скорее шестым чувством поняла, чем ощутила, что Ник сделал то же самое.

Тело Энн напряглось как струна. Она продолжала всматриваться в лицо женщины напротив, не способная вымолвить ни слова. Время словно остановилось, и Энн видела все, как на мгновенной фотографии: Грега и Морин, застывших от изумления, одинокую птицу, парившую в голубом небе, тень, упавшую на лицо матери… На лицо ее матери!

– Филлис, – еле слышно выдохнула Энн.

– И тебе сейчас двадцать один год, и у тебя на бедре маленькая родинка в форме полумесяца… Энн, о, Энн!

– Мама!

– Доченька моя, мое драгоценное сокровище!

Энн не заметила, как оказалась в объятиях матери, глаза обеих были полны слез. Девушка слышала голоса, чувствовала, как ее дружески хлопают по плечам и с чем-то поздравляют, но прошли еще бесконечно долгие минуты, пока она смогла наконец поднять голову. Мать сидела с ней рядом на диване, и они были одни на веранде. На лице матери – теперь Энн знала, почему оно показалось ей таким знакомым, – еще не успели высохнуть слезы, но оно уже сияло каким-то внутренним светом, и Энн без слов поняла все, что хотела узнать.

– Ты не против того, что я тебя разыскала? – прошептала девушка. – Я думала…

– Против?! – Глаза матери на мгновение закрылись, черты лица заострились. – Я двадцать один год жила в ожидании этого дня, видела его во сне, грезила о нем. Если бы не вера, что он наступит, и мы опять соединимся, я бы сошла с ума.

– Но почему же… – Энн резко оборвала себя.

– Почему, испытывая все это, я оставила тебя, ты это хочешь спросить? Рассказать тебе все с самого начала? За то, что я сделала, мне нет прощения, но если ты хотя бы попыталась понять…

Энн кивнула, все еще не осознавая в полной мере, что произошло.

– Я совсем лишилась рассудка, когда встретила того молодого человека – твоего отца. Я была одинока и несчастна. Мне было всего семнадцать, родители погибли в автокатастрофе, и в голове творилось черт знает что. Моя сестра – тоже приемная – уже вышла замуж, и я жила у них. Мы никогда не были близки, но я знала множество семей, где отношения между сводными детьми также не ладились. А кроме того, это была единственная на свете семья, которую я могла назвать своей. Но сестра не давала мне проходу, и когда я встретила Ллойда… – Ее голос начал затухать, и, прежде чем продолжить, мать Энн глубоко вздохнула: – Когда я его встретила, мне показалось, что он – моя единственная надежда и опора. Он… он говорил, что любит меня, что мы поженимся, и я смогу уехать от сестры. А затем… затем я забеременела.

Она подняла голову и посмотрела Энн в глаза.

– Он бросил меня в ту же неделю, когда узнал, – слабым голосом произнесла мать. – Мои родители всегда очень заботились обо мне, оберегая от жизненных напастей, и в результате я оказалась слишком наивной для своего возраста. Ллойд предложил мне сделать аборт, но я не смогла, и продолжала носить тебя, хотя сестра превращала каждый мой день в ад. А когда я увидела тебя в первый раз, то все невзгоды показались мне мелкими – ты была так прекрасна, и я полюбила тебя с первого взгляда. Я назвала тебя Энн – это мое второе имя.

– А потом? – Энн крепко сжала руку матери. – Что было потом?

– У меня были тяжелые роды, я долго болела – физически и душевно. Затем я принесла тебя домой, что вызвало новую волну нареканий со стороны сестры – как я посмела ее обмануть, как я смогу вырастить тебя без отца, чему тебя научу… И так далее без конца. Она убеждала меня, что сможет дать тебе все, что нужно, а я – ничего, и в конце концов я сдалась.

Она снова тряхнула головой и сделала глубокий вдох.

– У меня тогда с рассудком было не в порядке. Потеря родителей, уход Ллойда, беременность, роды, всякие тяжелые последствия… Словом, я согласилась на их предложение. У сестры не могло быть детей, и она проявила настойчивость, чтобы заполучить тебя. Я полагала, что в их семье ты будешь счастлива и получишь все, в чем нуждаются дети.

Что за мрачная ирония! Энн всматривалась в искаженное болью лицо матери и понимала, что просто не в состоянии сейчас сказать ей правду. Может быть, позже, но сейчас Энн прикусила язык и только слушала.

– Сестра поставила условие, чтобы я никогда тебя больше не видела, – продолжала мать, – иначе шок от внезапно открывшейся правды может тебя убить…

– Поэтому ты и приехала сюда, в Слоу, – догадалась Энн. Знание о том, что мать ее все это время страдала – и куда больше, чем Энн, – смягчило сердце девушки и наполнило его чувствами, о которых она и не подозревала еще несколько дней и даже часов назад.

– Я откликнулась на объявление в газете. Клейтону нужна была домохозяйка, и это мне подходило. Я сказала сестре, где буду жить и что, если когда-нибудь в будущем – пусть хоть один раз! – она позволит мне взглянуть на тебя, я примчусь в Манчестер в ту же секунду… Хотя знала, что она не даст мне такой возможности. Оставалось надеяться, что ты сама когда-нибудь попытаешься отыскать меня.

– И ты вышла замуж за Клейтона? – тихо спросила Энн. И стала матерью Грега, мысленно добавила она, почувствовав, как закололо в сердце от ревности.

– Когда я приехала сюда, то была на грани нервного срыва. А Клейтон был очень добр ко мне. Вместо того чтобы относиться ко мне как к домработнице, он и его девятилетний сын фактически выходили меня. Я рассказала Клейтону все без утайки. Он очень хороший человек… Спустя год он предложил мне выйти за него, и к этому времени я уже знала, что никогда не смогу родить ему ребенка. Мне казалось, что это было бы предательством по отношению к тебе. И Клейтон согласился. Грег любит меня, и это взаимно, но из-за того что в первые месяцы пребывания в их доме я много болела и он заботился обо мне, то стал относился ко мне скорее как к старшей сестре, чем как к матери… Ты… ты мой единственный ребенок, Энн, мое драгоценное дитя! – Она провела рукой по лицу дочери. – Не было дня на протяжении всех этих двадцати лет, когда бы я не всматривалась в твою фотографию, сделанную после рождения.

– Ты уже знала… когда пригласила меня на ужин? – От мысли о том, как легко они могли разминуться, сердце Энн почти остановилось. – Ты уже знала, что я твоя дочь?

– Я сомневалась. Конечно, Морин упоминала о тебе, называла твое имя, возраст, то, что ты прибыла из Манчестера… Все совпадало, но… Морин сказала, что ты здесь просто на отдыхе, и я…

– Нет, я приехала не отдыхать. Я приехала, чтобы разыскать тебя, – быстро ответила Энн. – Но я искала Линду, Линду Джонс.

– Когда я прибыла в Слоу, я решила жить под моим вторым именем – это была моя единственная связь с тобой. А затем я вышла замуж за Клейтона и сменила фамилию… – Она внезапно замолчала и внимательно посмотрела в глаза дочери. – Я думала, что ты ненавидишь меня за то, что я тебя бросила.

В словах матери многое оставалось недосказанным, но Энн поняла ее вопрос.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Люблю, мамочка…