Текст книги "Иди на зов любви"

Автор книги: Андреа Йорк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

– Ну, как мы сегодня себя чувствуем? Лучше?

Голос раздался над ухом столь неожиданно, что голова Энн дернулась, чуть было не ударившись о спинку кровати. Девушка была погружена в свои мысли, поэтому не слышала, как дверь отворилась, и не заметила, как темный силуэт Ника возник в дверном проеме.

– Что вы здесь делаете? – спросила она сдавленным голосом. – Я думала, вам нужно было ехать на ферму или куда-то еще?

– Все верно. – Теперь она разглядела в его глазах насмешку – И пожалуйста, умерьте немного ваш пыл, когда видите меня. А то я, право, теряюсь!

Язвительное напоминание о ее недавней резкости заставило щеки Энн заалеть, однако Ник быстро переменил тему:

– Я подумал, что прежде чем уехать, мне следует помочь вам с размещением… Короче, я обзвонил здесь всех, кого мог.

– И? – Ну, скажи же ему, как ты благодарна, выдави из себя хоть что-нибудь, уговаривала себя Энн, но не могла произнести ни слова.

– И ничего. – Он легко, двумя пальцами, поднял стоявший у стены стул и перенес его к постели Энн, потом развернул его спинкой к себе и уселся верхом, отчего их лица теперь разделяли лишь несколько дюймов. – Ни-че-го!

– Ах… – Почему она не сообразила причесаться в его отсутствие и переодеться в собственную ночную сорочку, которую положила в чемодан? Энн почувствовала слабость, представив, каким выглядит страшилищем. Жалкая, ободранная кошка.

– Поэтому я переговорил с Морин, и мы кое-что придумали, – продолжил Ник. – Кое-что, над чем вам предстоит поразмыслить в течение ближайших суток.

– Да? – Ну, отыщи же в своем словаре иные слова, кроме этих «ах» и «да», ты же не дура и не глупая школьница, за которую он тебя принимает, внушала себе Энн, но все напрасно.

– Короче, вы ведь искали место, где могли бы остановиться недельки на две, так? А у нас как раз есть свободная комната, которую еще недавно занимал мой ассистент. Он жил у нас полгода. – Голос Ника был спокоен и убедителен. – Если вам действительно хочется провести отпуск в Слоу, то мне это представляется идеальным решением. – Серые глаза превратились в две узкие щелочки. – Подумайте над моим предложением.

– Ох, я даже не предполагала…

– Подумайте, подумайте, – коротким кивком он перебил ее причитания, от которых сама Энн покрылась краской стыда. – Врач сообщил мне, что продержит вас в постели еще как минимум сутки, – так что спешки нет. Мы все равно никого не ждем, и комната свободна.

– Ник…

– А теперь мне и вправду пора. – Он встал, и Энн смогла разглядеть его с ног до головы – мужественного, сильного, в облегающих джинсах и такой же джинсовой рубашке с расстегнутым воротом, открывающим завитки черных волос на груди.

Боже, помоги!.. В глубине ее сознания пронеслась знакомая мысль, сдавленный крик, но что он означал, Энн и сама бы не могла сказать.

– Я еще зайду, ладно? – Не ожидая ответа, он направился к двери, напоследок бросив: – И хорошо выспитесь сегодня днем, вам это явно не помешает.

Пока до нее дошел смысл его слов, дверь уже захлопнулась. И этот наглец еще полагает, что она воспользуется его услугами? Нет, лучше смерть! Энн соскочила с кровати и выждала, держась за спинку, пока пройдет головокружение. Палата плыла перед глазами, но Энн не знала, была ли причиной этого травма или ярость от одного воспоминания о Нике Хартли.

Никогда еще она не встречала такого возмутительного и самодовольного типа! Хотя, по правде говоря, напомнила себе Энн, мое знание мужчин глубоким и основательным не назовешь… Решив не экспериментировать с гулянием по палате, она снова забралась в постель, ожидая, когда сердце успокоится.

День тянулся бесконечно долго. Большую часть времени Энн провела, глядя в окно. Больница стояла на возвышении, и ей был виден весь старинный городок – аккуратные домики, сложенные из грубого кирпича, с одинаковыми черепичными крышами. А дальше, насколько хватало глаз, тянулись луга, с которых ветер доносил аромат цветов.

За городом протекала река, чьи извивы терялись меж холмами, а на самом горизонте Энн узрела развалины – вероятно, древний замок, устоявший против завоевателей, но павший под натиском времени.

Все вокруг дышало миром и покоем. Энн продолжала рассматривать пейзаж за окном, настраивавший ее мысли на должный лад. Покой – вот в чем она отчаянно нуждалась именно сейчас. Энн не могла припомнить момента в жизни, не отягощенного чувством потери. Момента, когда бы она не пыталась – безуспешно и отчаянно – ухватить что-то, постоянно ускользавшее от нее…

Тут ход ее мыслей был прерван внезапным отрезвлением. Хватит! Сейчас не время для малодушия – ей необходимо быть сильной и выполнить все, чего жаждало ее сердце. Энн должна отыскать мать, и это была отнюдь не прихоть взбалмошной девчонки!

Когда вечером Ник вновь навестил ее, Энн лежала в постели, разглядывая журнал, принесенный одной из медсестер. На этот раз вместе с ним была Морин, одетая в белый халат и белую косынку, под которой топорщился пучок.

– Привет! – Морин энергично шагнула в палату. – Я не могла не прийти… Сейчас уже поздно для посещений, и старшая сестра меня убьет… Но я только хотела сказать, что мы с радостью примем вас.

– Вы очень добры, но я… я не могу. Вы же не виноваты, что я не позаботилась о комнате заранее, отправляясь сюда. – Краем глаза Энн следила за Ником, молчаливо стоявшим в дверях, но не смела открыто взглянуть на него. – Мне бы не хотелось никого утруждать…

– Глупости. Вы никого не утруждаете!

Лицо Морин осветила улыбка, а серые глаза, взгляд которых был мягче, чем у брата, при виде бледной, почти эфемерной больной просто-таки залучились теплом и дружелюбием.

– А сейчас, я оставляю вам Ника, который все-все объяснит. Мне нужно бежать на дежурство – эту неделю я в мужской хирургии, а там работы хватает. Мужчины же, как дети, верно?

С этими словами она сделала пируэт и вихрем вылетела из палаты, на прощание послав Энн воздушный поцелуй. После ухода сестры Ник наконец отделился от дверного косяка, к которому будто прирос на все то время, пока Морин щебетала с Энн, и расслабленной походкой приблизился к кровати. По дороге он подхватил стул и уселся на свой манер – задом наперед.

– Убедила? – сухо спросил он.

– В чем? – делая невинные глаза, спросила Энн, желая выиграть время.

– В том, что комната действительно пустует, а вы – желанный гость в нашем доме, – просто ответил Ник.

Со времени полуденного визита Ник переоделся. Теперь на нем были свободные серые брюки и черная рубашка, которая еще больше подчеркивала ширину его плеч.

– Я почти все время на работе, как и положено ветеринару, – добавил он. – А Морин, когда у нее нет дежурств, или на свидании с женихом, или спит мертвым сном. У вас будет свой ключ, и вы нас не стесните.

– А ваши родители? Они не будут против постороннего человека в доме? – смущенно спросила Энн, ощущая исходившую от мужчины силу, природа которой не поддавалась разумению, но властно подчиняла девушку себе.

– Родители уже два года, как переехали, – ответил Ник. – Моя мать выросла в лесистом месте, а отец в последнее время страдал от прогрессирующего артрита, поэтому врач посоветовал ему перебраться в места с более умеренным климатом. Здесь, как вы знаете, зимы суровые и холодные.

– Ему помог переезд? – осторожно спросила Энн, когда он замолчал.

– В целом, да. – Губы его растянулись в улыбке, и при виде того, как мужественное лицо Ника вдруг на мгновение смягчилось, сердце Энн почти перестало биться. – Он все еще крепок, несмотря на возраст. Половину времени доводит мать до белого каления, хотя они очень дружны и трогательно заботятся друг о друге.

– Вот как? – Его слова вызвали грустные ассоциации, и Энн поспешила переменить тему: – Так вы с Морин живете в старом фамильном доме?

– Нет, мы вынуждены были продать его, чтобы купить для стариков коттедж на юге. Но как раз в это время ушел на пенсию и покинул здешние места прежний ветеринар. Я уже имел практику в Слоу, поэтому мы с Морин подумали, что будет логично купить его дом и поселиться там вдвоем. У сестры была в разгаре учеба, а кроме того, она как раз решила, что лучше Грега ей никого в жизни не найти, и не пожелала отсюда никуда уезжать. – Ник пожал плечами. – Домик невелик, но все же состоит из трех спален, кухни и гостиной, так что мы не чувствуем себя как сельди в бочке. Полгода назад, завершив учебу, Морин получила место в этой самой больнице. Как видите, нет смысла что-либо менять, пока они с Грегом не поженятся.

– Вы производите впечатление человека, который все решает за всех.

Слова вырвались сами собой: его самонадеянность и холодное самообладание раздражали Энн. Брошенная реплика выдала ее тайные мысли, потому что лицо Ника словно окаменело, когда он произнес:

– Это плохо?

– Я ничего такого не говорила.

– Но подумали. – Взгляд его стал мрачен. – Я ведь вам не нравлюсь, Энн, правда? – Он задал вопрос обманчиво мягким тоном, и Энн мгновенно залилась краской стыда.

– Я…

Никогда еще она не чувствовала себя столь глупо. Ник Хартли помог, когда ей было плохо, повел себя, как благородный рыцарь в сверкающих доспехах! А теперь предлагает еще и кров… Мысль о том, как ее поведение выглядит со стороны, привела Энн в ужас.

Но он был прав… в некотором роде прав. Не то чтобы он ей не нравился. Скорее, это было что-то другое: он выводил ее из равновесия, нарушал ее душевный покой. Такой определенный, уверенный, зрелый – словом, воплощение настоящего мужчины.

– Вы же меня совсем не знаете, – тихо произнес Ник, вставая со стула. – И мне почему-то кажется, что вы просто не хотите избавиться от предубеждения. Может, все-таки примете наше предложение – поживете у нас несколько дней, пока не найдете что-то получше?

Слова его были убедительны и разумны, и Энн при всем желании не могла отыскать ни одной зацепки, чтобы отказаться. Кроме того, он все повернул таким образом, что отказ прозвучал бы выражением крайней невоспитанности. Однако ей не хотелось связывать себя – пусть даже тончайшей ниточкой – с Ником Хартли. Поэтому Энн с несказанным изумлением услышала, как голос, удивительно похожий на ее собственный, произнес:

– Спасибо, вы очень добры. Я постараюсь найти что-нибудь подходящее как можно скорее… и перестану досаждать вам своим обществом. – Последние слова она добавила с запинкой, не в состоянии выносить откровенной иронии, мелькнувшей в его взгляде.

– Ну разумеется. – В голосе Ника звучала сухость, и, когда он направился к выходу, на прощание смерив ее испытующим взглядом, щеки Энн запылали еще жарче. – Завтра утром я позвоню и узнаю, можно ли вас забрать.

– Это необязательно, – быстро ответила Энн. – Я могу взять такси или доехать на автобусе. Я привыкла все делать сама.

– И тем не менее, – он открыл дверь, – я поступлю так, как считаю нужным!

– Но я не хочу… – начала она протестующе, но слова ее оказались адресованы пустоте, потому что Ника в палате уже не было. Энн снова осталась одна, уже горько сожалея о принятом решении.

На следующий день Ник заехал сразу после обеда. Солнце стояло в зените, небо было без единого облачка, и в самом воздухе, казалось, был рассеян безмятежный покой. Поэтому вторжение мужчины, который выглядел олицетворением энергии и мощи, нарушило сонное спокойствие больничной палаты.

К его приезду Энн была уже на взводе, ругая себя последними словами за то, что позволила нервам разгуляться. Тем не менее она отложила книгу, которую безуспешно пыталась читать последние полчаса, и изобразила на лице подобие улыбки.

– Вы готовы?

Ну, скажи же ему, уговаривала она саму себе, скажи, что не едешь, что у тебя переменились планы, и ты прекрасно устроишься где-нибудь еще, а не в Слоу… Она даже подготовила целую речь, но стоило появиться Нику Хартли, как язык мгновенно прилип к гортани. И осознание этой внезапно нахлынувшей робости напугало Энн еще больше, чем перспектива провести какое-то время в доме этого человека.

Вспомнив его реплики, Энн оделась просто, но тщательно. В джинсах и мешковатой кофточке она действительно смахивала на старшеклассницу, поэтому выбрала из вещей то, что делало ее взрослее. Теперь, в пошитых на заказ брюках и блузке нежно-голубого цвета, с гладко зачесанными волосами и легким макияжем Энн, как ей самой казалось, легко могла сойти за восемнадцатилетнюю. А кроме того, она придумала, как направить их с Ником Хартли отношения в нужное русло…

– Я действительно благодарна вам за все. – Энн едва поспевала за ним, пока они шли к машине, припаркованной на стоянке рядом с больницей. – Уверена, что в течение нескольких дней смогу найти что-нибудь получше и не стесню вас…

– Энн! – Он внезапно остановился, поставил на землю чемодан и взял ее руки в свои. Лицо его было совсем близко, а в голосе звучало столько доброжелательности, что это разом перечеркивало все его прежние оскорбительные реплики. – Комната – ваша и будет оставаться вашей все время, пока вы гостите в Слоу, договорились?

– Я хотела сказать…

– Знаю, что вы хотели сказать, а теперь послушайте меня: перестаньте нести вздор! – В его ладонях хрупкие миниатюрные пальчики девушки казались соломинками – сожми чуть сильнее и они сломаются. – У нас есть свободная комната, глупо выбрасывать деньги на ветер.

– Но я хотела сказать, что в мои планы входило заплатить за комнату. – Произнеся это, Энн посмотрела ему прямо в глаза. – Возможно, я не смогу…

– Так заплатите – только не деньгами. – Он остановился против солнца, и его загорелое лицо, иссиня-черные волосы и ослепительной белизны сорочка казались цветными аппликациями на фоне пестрой растительности. Сердце Энн ёкнуло, и она поспешно выдернула руки из его ладоней. – У нас постоянно звонит телефон. Вы бы нам очень помогли, если бы время от времени снимали трубку и записывали сообщения – часто это бывают экстренные вызовы. Есть еще кое-какие мелочи по дому. Разумеется, никто вас заставлять не будет. – Ник обошел свой джип и, открыв дверцу, помог Энн забраться внутрь.

– Но это нечестно, – возразила Энн, когда он сел за руль. – Вы в этом договоре проигрываете.

– А вы полагаете, что единственной причиной каких-то действий должен быть практический выигрыш? – мягко спросил Ник, вполоборота гладя на свою спутницу. Глаза его сверкали, одна рука лежала на спинке ее сиденья, почти касаясь шеи Энн.

– Нет, конечно нет, – возразила она. – Вы меня не так поняли.

– И что же я должен был понять, Энн? – В голосе его еще звучал металл, но уже еле слышно, – так тонкая ниточка фольги, пропущенная сквозь шелк, повторяет все изгибы ткани.

– То, что… Ладно, не имеет значения, – ушла Энн от ответа.

– Вы сообщили родным о случившемся с вами? Полагаю, у вас есть семья.

Это был удар под дых, и у Энн перехватило дыхание. Ник слишком проницателен, подумала она с горечью. Сразу понял, что с ней что-то не так, и копал в правильном направлении.

– Нет. – Она уже подумывала соврать, но вдруг решила, что настало время сказать правду. Этим Энн надеялась пресечь дальнейшие расспросы на больную тему. – Моей семье безразлично, где я и что со мной.

– Вы не живете вместе? – решил уточнить он, не отрывая взгляда от бледного лица своей спутницы.

– Нет.

Перед глазами Энн возникло искаженное злобой лицо женщины, которую она когда-то называла матерью, а в ушах зазвенел ее истошный крик. Оказывается, Энн всю жизнь прожила бок о бок с ненавистью и даже не догадывалась. Как можно быть настолько слепой? – в сотый раз спрашивала себя Энн. А мужчина, которого она считала отцом, и пальцем не пошевелил, чтобы урезонить жену. Что касается брата и сестры, то те просто наслаждались безобразной сценой. А Энн-то считала их всех своей семьей!

– Нет, у меня своя квартира, – тихо добавила она, превозмогая боль, которую доставили ей воспоминания. – Я снимаю ее вместе с подругой.

На самом деле ничего подобного не было и в помине, но ей не хотелось признаваться, что на сегодняшний день она фактически бездомная. И вообще хватит с нее признаний!

– И вы не хотите связаться с подругой и сообщить, что с вами все в порядке? – мягко, но настойчиво гнул свое Ник.

– Нет.

Никому до меня нет дела, неужели не видно? – мысленно вскричала Энн. И мне отныне на всех плевать! Если ни с кем не сближаться, никто и не обидит. Как все просто…

– Энн? – Она наконец сообразила, что Ник уже несколько раз произнес вслух ее имя. – Что с вами?

– Ничего, – солгала она. – Так мы едем? – С этими словами она уставилась в ветровое стекло.

Езжай же, взмолилась она про себя, заводи свою чертову машину, пока я не сорвалась и не ляпнула какую-нибудь глупость. Или просто не разрыдалась.

Он ничего не ответил и включил зажигание. Лицо Ника оставалось холодно-равнодушным, а уголки губ были скорбно опущены…

Они пересекли старинный городок, не проронив ни слова. Но стоило им выехать за городскую черту, как теплый июньский воздух и восхитительные пейзажи окрестных холмов и лесов сделали свое дело: Энн почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее с самого утра, спадает.

– Я… я очень благодарна вам за помощь, Ник, – произнесла она. – Я догадываюсь, как вы заняты.

Он пожал плечами, и Энн снова ощутила, как этот небрежный, но такой мужской жест вызвал в ней волну возбуждения. Горло мгновенно перехватило, пульс участился. Ни в коем случае не следовало соглашаться на его предложение! Оставаться в его доме – просто безумие! Почему от него исходила угроза, и какова ее причина, Энн старалась не докапываться, но то, что опасность существовала, чувствовала всем сердцем.

Правда, судьба еще никогда не сводила ее с кем-либо, даже отдаленно напоминавшим Ника Хартли. И дело было не в его точеном загорелом лице или поджаром, атлетически сложенном теле – и даже не в той уверенности в себе и самоконтроле, которые для него, казалось, были столь же естественны, как дыхание. Нет, Энн влекло другое – какой-то природный магнетизм, неотразимая сексуальность, перепугавшие ее до полусмерти, хотя она отказывалась это признавать. Он мог взять любую женщину, стоило ему только захотеть. Дыхание Энн прервалось, а легкие опалил зной, как только она представила себе прикосновение мужских чувственных губ к ее губам. А грезы наяву о том, как он овладеет ею… эти грезы были прекрасны!

Господи, да что это с ней?! Что она вообще знает о занятиях любовью? Если судить по нескольким прочитанным книжкам да рассказам подруг, все это могло оказаться не столь сладостным, как рисовало воображение… Ну что за глупости лезут в голову!

– До Слоу уже недалеко. – Услышав звук его голоса, Энн вздрогнула. – Мы сейчас проедем мимо водопадов, места там замечательные, – произнес Ник расслабленным тоном, словно не замечая того, что Энн дрожит, как перепуганный котенок. Да, такие мужчины не возбуждаются от присутствия рядом несмышленых школьниц – вообще их в упор не видят, мрачно подумала она.

Но уже в следующую минуту Энн разом забыла о своих переживаниях, вся отдавшись потрясающей картине. Джип въехал на пологий холм, с которого открывался чудесный вид на окрестные луга, а шедшие оттуда волны сладковатого аромата нагретой травы и цветов туманил сознание. Вниз по склону струились потоки кристально чистой воды, омывая огромные валуны, на миниатюрных водопадах играла радуга. Это было, наверное, самое замечательное место на свете, которое Энн когда-либо видела воочию.

– Почти всю ночь я провел вон на той ферме в долине. – Ник указал на игрушечный домик, окруженный пасущимися овцами, которые на расстоянии выглядели кусочками белой ваты, разбросанными по зеленому ковру. – Тяжелые роды, – пояснил он, – но, к счастью, все обошлось, и мать забыла про все свои мучения, как только ягненок появился на свет. Сколько раз я наблюдал эту картину и все не устаю поражаться силе материнской любви!

Боль острым ножом резанула Энн по сердцу. Если даже у животных все, как положено, отчего ей так не повезло?!

Было около двух часов дня, когда они достигли границ маленького городка, проследовали мимо старинной церкви и древнего постоялого двора, а затем свернули с основной дороги и, въехав в широко раскрытые дубовые ворота, оказались во дворике, мощенном булыжником.

– Вот мы и прибыли. – Заглушив мотор, Ник бросил взгляд на спутницу, а та пораженно вслушивалась в щебет птиц, который донесся до нее в наступившей тишине. – Пойдемте, я проведу вас в дом через задний вход. Главный предназначен для моих пациентов и их хозяев.

– Да-да. – Она подвинулась на сиденье, чтобы вылезти из машины, но Ник уже предусмотрительно открыл дверцу.

– Добро пожаловать, Энн, – произнес он низким голосом, помогая ей выбраться наружу, и она почувствовала тепло его рук, придерживавших ее за талию. Когда она подняла глаза и увидела его лицо, то время, казалось, остановилось. А когда он наклонил голову и коснулся губами ее лба, ужас обуял Энн. Или это был не ужас, а что-то иное?

Нет, мимолетное касание было не тем, чего она боялась – и чего страстно желала. Всего лишь невинный поцелуй в лобик, которым награждают тетушек или детей, разочарованно подумала Энн. А Ник уже успел отпустить ее и направлялся к деревянной ограде, за которой лежал спускавшийся террасами сад.

– Смотрите под ноги – булыжник, – произнес он с еле заметной улыбкой, открывая калитку и пропуская Энн вперед. – Эти камешки смотрятся очень мило, но знамениты тем, что не дают местным костоправам остаться без работы.

– Хорошо. – Энн постаралась, чтобы голос звучал бесстрастно, и широко улыбнулась мужчине.

Ступив внутрь, она оказалась в саду, окруженном с трех сторон каменными стенами, увитыми плющом. На ухоженный газон падала тень от ветвистых фруктовых деревьев, а узкая тропинка вела мимо пышных клумб к дому, расположенному в сотне ярдов от калитки.

– Какая прелесть! – выдохнула Энн. В густом знойном воздухе стоял гул жужжащих насекомых, а от цветов, исходил томительный аромат лета. – Тишина и покой…

– Когда идет прием – ничего подобного, – ответил Ник, ведя ее под руку ко входу в дом. – В последнее время у нас наблюдается прямо-таки эпидемия дурного поведения среди кошек и собак. Возможно, на них действует жара, и они тут такой цирк устраивают!

Энн молча кивнула. И тем не менее тут наверняка не звучало никаких истошных выкриков и обидных слов, никаких язвительных замечаний, ранящих подобно отравленным стрелам. С животными она бы нашла общий язык, а вот с людьми – не получилось.

Ник открыл перед ней тяжелую дубовую дверь, и Энн очутилась в длинном узком коридоре с вымощенным керамической плиткой полом и стенами.

– Входите и осматривайтесь, пока я не приступил к своим профессиональным обязанностям, – пригласил хозяин дома. – Сегодня у меня по плану сразу несколько пациентов. Как я понял, вы любите животных? – В его голосе вопросительные интонации звучали лишь вежливой формальностью, на самом деле, он был абсолютно уверен в своем выводе. Как и во всем другом.

– Еще как, – ответила Энн.

– Так я и думал.

– А если бы я ответила отрицательно? – глядя ему прямо в глаза, заинтриговано спросила она.

– Изменил бы ваше мнение.

Уверенность, с какой это было произнесено, не оставляла сомнений: он бы так и поступил.

– А если бы не смогли? – решила не уступать Энн.

– Я всегда довожу до конца то, что задумал. – Ник смерил девушку насмешливым взглядом.

С губ Энн готова была сорваться язвительная реплика, но, к счастью, в следующий момент он открыл ближайшую к ним дверь и буквально втолкнул девушку в просторную комнату, две стены которой занимали клетки в несколько рядов. Из-за решеток на Энн уставилось множество пар полусонных глаз.

– Это послеоперационная, – пояснил Ник.

В одной из клеток томился трогательный щенок, у которого была перевязана лапка.

– Что с ним? – с состраданием спросила Энн.

– Щенка оставили одного в компании с парой здоровых псов, и те решили разыграть его как военный трофей. К счастью, хозяйка услышала визг и вытащила малыша из их клыков раньше, чем его смогли серьезно покалечить. Это типично для людей, которые содержат домашних животных, ничего не смысля в их поведении… Дама навещала приятельницу, и ей втемяшилось в голову, что ее маленькому песику было бы полезно познакомиться с другими собачками, представляете? Так вот, подружки пошли пить кофе, а собак оставили одних.

Ник вывел ее из комнаты, и они снова очутились в коридоре.

– А здесь операционная и перевязочная, – произнес он, открывая следующую дверь.

Взору Энн предстала стерильно-чистая светлая комната, оснащенная всем, что должно присутствовать в операционной. В смежном помещении пахло карболкой и другими медикаментами.

– Еще мы используем ее для приготовления пищи нашим пациентам. Некоторые сидят на особой диете, и готовка еды занимает чертову уйму времени.

Пылкость его слов, гордость за свое маленькое хозяйство говорили, что дело, которым занимался Ник Хартли, значило для него много больше, нежели просто многообещающая карьера. Он действительно болел душой за своих четвероногих пациентов, и мысль об этом растрогала Энн.

Следующей шла квадратная прихожая, пол которой, как и пол коридора, был выложен черно-белой керамической плиткой. Прямо находилась огромная входная дверь, а направо – еще одна комната.

– Приемный покой и зал ожидания, – объявил Ник. – Далее – еще три помещения для консультации и чулан. Как вы, вероятно, сообразили, наши пациенты представлены в широком диапазоне – от огромных зверей до совершенно игрушечных домашних любимцев.

– Могу себе представить, – согласно кивнула Энн.

– И… – Он внезапно оборвал себя и подозрительно посмотрел на нее, а затем медленно произнес: – Кажется, вас это смешит?

– Нет-нет, что вы. – Его неподдельный энтузиазм во всем, что касалось работы, вызывал в душе Энн какие угодно эмоции, но только не насмешку. Внутри Энн росло даже что-то напоминающее нежность, без которой в сложившейся ситуации вполне можно было бы обойтись…

– Отлично. – На какое-то мгновение его серые глаза впились в собеседницу, как будто оценивая степень ее искренности, а затем Ник указал на дверь, за которой раздавалось сдавленное ворчание и повизгивание. – А теперь нам лучше выпустить Абигайль и всю ее банду. Берегитесь!

Предупреждающий возглас запоздал лишь на секунду, поскольку в отворенную дверь хлынул пестрый поток разнокалиберной и разномастной живности, сопровождаемый счастливым заливистым лаем.

– Это все ваши? – Энн опустилась на корточки, чтобы поприветствовать собачью стаю, в которой кого только не было – от одной из самых огромных и мощных немецких овчарок, которых она когда-либо видела, до крошечного той-терьера, который носился вокруг нее, почти не касаясь земли. – Сколько же их?

– Да, мои, и их шестеро. – Ник произнес короткую гортанную команду, и пушистая орава как по мановению волшебной палочки улеглась у ног хозяина, выражая свой восторг лишь с помощью хвостов. – Это Абигайль, их начальница, полномочия которой никто не смеет оспаривать, – указал Ник на кокер-спаниеля с влажными преданными глазами. – Поначалу она жила у моей матери, но когда та уезжала, то решила оставить Абигайль мне. А вот ее самый верный друг и соратник, Кроха. – Рука его дернулась по направлению к той-терьеру. – Это Цезарь и Брут, дворняжки, – между прочим, прекрасно ладят друг с другом. Мой отец нашел их брошенными в какой-то канаве несколько лет назад. Гончая Плюта, которую использовали как детородную машину, пока мы не забрали ее к себе. И наконец, Ярд – этот выдающийся представитель семейства немецких овчарок. Кстати, самый молодой из всех – я взял его еще новорожденным щенком, а сейчас ему уже два года.

– Прелесть. – Энн смотрела на пса с обожанием.

– Он самый дружелюбный, – произнес Ник. – Они все помыкают им, как хотят, особенно Кроха.

Как он их любит. Энн почувствовала, что сердце ее сжимается, и горечь на свою судьбу заставляет голос звучать неоправданно резко:

– Я всегда считала, что у ветеринаров есть правило не привязываться к своим пациентам и, уж во всяком случае, не брать животных в улицы.

– И скольких ветеринаров вы знали? – поинтересовался Ник.

– Вы – первый, – смущенно пролепетала Энн.

– Как же вы тогда пришли к подобному умозаключению?

– Ну… читала книжки, какие-то статьи, – как бы защищаясь, произнесла она.

– Тогда понятно, – с усмешкой протянул Ник. – Что до меня, то я предпочитаю сначала сам составить мнение о чем-либо, – сухо добавил он. – В этом случае, оказавшись в луже, я уже не могу винить никого, кроме себя.

Услышав почти неприкрытый намек в свой адрес, Энн почувствовала, как лицо ее заливается краской. Защитные механизмы, выработанные во время стычек в семье на протяжении последних лет, мгновенно оказались приведены в состояние боевой готовности.

– Уверена, вам никогда не приходилось оказываться в луже, – произнесла она голосом, в котором звучал неприкрытый сарказм. – Вы ведь так мудры, столько всего знаете…

– Благодарю вас. – Ник слегка наклонил голову, несколько удивленный ее выпадом. – Мне еще не приходилось слышать ничего более приятного в свой адрес.

– Ой ли? Не верю. – Энн понимала, что заводится, но ничего не могла с собой поделать. Было просто невозможно показать свою слабость перед лицом этого раздражающего ее – и такого притягательного – мужчины! – Например, ваши подруги. Думаю, они просто осыпают вас комплиментами с утра до вечера… Если, конечно, предположить, что у вас есть подруги, – добавила она сладко-сладко, стараясь не смотреть на него.

– В последнее время не было. – Если бы Энн бросила взгляд на собеседника, то поразилась бы резкой смене выражения на его лице. – Моя жена умерла полтора года назад. У нее был рак крови. С тех пор я ни с кем не встречался.

– Боже… – Энн замерла, объятая ужасом. – Я не знала… Простите меня, я… Просто не знаю, что еще сказать.

Итак, он был женат… Хотя, что ж странного – такие мужчины, как Ник Хартли, не остаются в одиночестве! И его жена умерла…

– Вы и не могли знать. – Его голос был холоден и безучастен.

Пока он загонял собак обратно в комнату, Энн молча стояла у двери, пытаясь разобраться в нахлынувших чувствах. Он протянул ей руку помощи из сочувствия, жалости. Проявил доброжелательность по отношению к тому, кого посчитал слишком юным, глупым и не способным следить за собой. А она…