Текст книги "Соблазн в шелках"

Автор книги: Андреа Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Это объяснялось тем, что он выпил около десяти пинт пива и без конца терся под столом ногой о мою ногу.

– Ах он вонючий извращенец! Кто бы мог подумать?

– Он был твоим другом, и я не хотела устраивать скандал.

– Забудь о нем, дорогая. Если честно, то я не знаю, как следует обойтись с этим твоим мужиком. Ведь я с ним даже не знаком. Но если ты хочешь услышать одну прописную истину от представителя вражеского лагеря…

– Хочу.

– Я не хотел бы, чтобы у тебя закружилась твоя рыженькая головка, но, признаюсь по чести, что для большинства парней являешься идеалом сексапильной девчонки. А если парню взбредет в голову, что у него есть хоть малейший шанс заполучите сексапильную девчонку, то он этим шансом, будьте уверены, воспользуется.

– Ах ты нахал! – завопила Кейт и отобрала у него трубку. – Мне он ни разу не говорил, что я сексапильная девчонка!

– Конечно, ты сексапильная. Почему бы иначе я выбрал тебя, если уж на то пошло?

Клодия снова подумала, что зря, черт возьми, начала этот разговор. Ей, конечно, хотелось бы, чтобы Кейт скадала: «Действуй, дорогая! Я уверена, что он уже по уши влюблен в тебя!» – и Пол тоже сказал бы что-нибудь в этом роде. Но как могли они это сказать, если даже не знали его?

Она и сама толком не разобралась в своих чувствах. Может быть, происходит какая-то неуправляемая химическая реакция? Как, например, мгновенно взрываются помещенные в одну пробирку два вещества, которые по отдельности совершенно безопасны? Если так, то что останется после взрыва? Грязная серая масса, которую сливают в унитаз?

– Извини, дорогая, но мне надо идти, – сказала Кейт. – Я поставила в духовку баранину на ребрышках, которая, судя по запаху, готова превратиться в обгоревшие останки принесенного в жертву ягненка. Не изводи себя. Если тебе кажется, что так лучше, то сделай это, не сомневайся. Если нет, то ложись спать пораньше с какой-нибудь хорошей книжкой.

Повесив трубку, Клодия вдруг почувствовала себя одинокой и чуть не расплакалась. Она представляла себе Кейт и Пола, которые наслаждаются ребрышками и бутылкой красного столового вина, без конца болтают обо всем, что придет в голову, и, как всегда, смеются. Последнее время Пол практически постоянно проживал у них, и из спальни Кейт всегда доносился сдавленный смех, не считая других звуков, к которым она старалась не прислушиваться, свернувшись в одиночестве под пуховым одеялом.

Если говорить точнее, то не в полном одиночестве, потому что рядом с ней обычно спал, свернувшись клубочком, Портли, который, если ночью было слишком холодно, забирался иногда даже под пуховое одеяло.

Пребывать в удрученном состоянии в гостиничном номере означает чувствовать себя вдвойне несчастной. У тебя даже нет возможности сделать набег на холодильник, чтобы утешить себя чем-нибудь вкусненьким.

Поскольку Аннушка снизошла до того, чтобы выпить вместе с ней чаю со льдом, остальная часть вечера прошла не так уныло, хотя ни о чем серьезном они не говорили. Аннушка была почти любезной. Почти как любое нормальное человеческое существо.

И тебе известно, почему она так себя ведет. Она думает, что ты не увлечена ее отцом. И поэтому с тобой можно общаться как с человеком. А что произойдет, если у тебя с ним что-нибудь будет и ты попытаешься продолжить отношения после возвращения домой?

Она легла в постель с одной из книг, позаимствованных у Гая, и усилием воли постаралась отодвинуть проблему, связанную с ним, в самый дальний уголок сознания, где она и варилась понемногу на медленном огне, так что к утру решение было полностью готово.

Какое удивительное облегчение чувствует человек, принявший наконец трудное решение! Бродя по магазинчику сувениров в холле, Клодия чувствовала, что довольна собой. Она купила серебряный браслет местного производства для Кейт – от имени Портли – и газету, доставленную авиапочтой, которую решила почитать за чаем.

Выйдя из магазинчика, Клодия направилась в ту часть холла, где подавали чай. На полпути она остановилась, увидев, как в дверь главного входа вошел Гай и направился к конторке регистратора.

Вот он, подходящий случай проверить, насколько она контролирует себя.

– Для меня есть почта? – спросил он, кладя в карман ключ.

– Да, сэр. Одну минутку.

– Привет, Гай, – сказала она у него за спиной: – Поездка была удачной? Он обернулся.

Было очень приятно видеть, что он растерялся от неожиданности.

– Боже мой, – сказал он, – что вы с собой сделали?

– Остригла волосы.

Он рассеянно сунул пару факсов в свой «дипломат».

– Я бы не отказался что-нибудь выпить. Не хотите составить мне компанию в баре?

Не забудь, что ты теперь контролируешь ситуацию.

– Нет, спасибо. Я как раз шла, чтобы выпить чаю.

– О' кей, в таком случае выпьем чаю. Никогда бы не подумал, что вы на это решитесь, – сказал он, когда они уселись за столик. Она пожала плечами:

– Мне захотелось что-нибудь изменить.

Это был самый решительный поступок за всю ее жизнь, позволивший чудесным образом отодвинуть все другие проблемы на задний план. Длинные волосы она носила с семилетнего возраста, а поэтому, когда первые медно-золотистые пряди упали на пол, она чуть не заплакала.

Однако потом, когда мучительная процедура закончилась, она почувствовала себя так, словно заново родилась. Казалось, короткая, элегантная стрижка обрамляет лицо другого человека. Человека собранного, повзрослевшего и полностью контролирующего свои поступки. Возможно, почувствовать себя наконец взрослым человеком в возрасте двадцати девяти лет было несколько поздновато, но именно так она себя почувствовала.

Он долго не сводил с нее глаз.

– Вам идет.

– Спасибо. Дайте нам, пожалуйста, два чая, – сказала Клодия, обращаясь к подошедшему официанту.

– Сию минуту, мадам.

Поразительно, какое самообладание и холодная сдержанность появляются, у человека с короткой стрижкой, даже если всего в трех футах от него сидит мужчина категории IV. Ты в состоянии сидеть, полностью владея собой, не суетясь и не закидывая без конца назад падающую на глаза челку.

– Как прошла ваша поездка?

– Отлично. Как вела себя Аннушка?

– Очень хорошо. Весьма прилежно занималась, но после полудня часика на два приходила в бассейн. – Она не добавила, что Аннушка примерно в 2.30 чуть не довела ее до инфаркта. Зачем ему знать об этом?

Когда принесли чай, она с полным самообладанием разлила его в чашки. Допивая вторую чашку, он взглянул на часы.

– Я хотел покататься на водных лыжах, пока не стемнело. Вы, наверное, не захотите присоединиться ко мне? Это могло бы испортить вашу прическу…

– Именно для этого, я и сделала короткую стрижку. Чтобы было легче справляться с волосами. Так что, если желаете, я к вам присоединюсь.

Они вошли в лифт, и пока не вышли на третьем этаже, она была, образцом самообладания, даже несмотря на то что он не отрывал от нее взгляда. Она все еще абсолютно владела собой, пока, они, шли по коридору.

Перед дверью Аннушкиной комнаты они задержались.

– Она предупредила, что хочет вздремнуть, – сказала Клодия, заметив на двери табличку с надписью: ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ. – Вчера вечером она засиделась допоздна, заканчивая задание по математике.

– В таком случае я зайду к ней позднее. Я быстро приму душ и через десять минут постучу к вам в дверь.

– Отлично, – сдержанно сказала она.

Клодия надела изумрудно-зеленого цвета бикини, которые здесь еще ни разу не надевала, потому что для него требовался загар. Теперь она загорела, и, хотя загар всего лишь позолотил кожу, этого было достаточно. Надев поверх бикини такого же цвета парео, она застегнула его под мышками.

Он постучал в дверь примерно через пятнадцать минут. На нем были синие шорты и белая рубашка «поло», волосы были влажны после душа.

– Придется сегодня отказаться от водных лыж, – сказал он, появляясь в проеме раскрытой двери, и кивком указал на окно: – Взгляните на море.

Она подошла к окну.

– Поднялся ветер, – сказал он, засовывая руки в карманы. – На море зыбь.

Он прав. Широкие кроны пальм танцевали под порывами ветра, купальщики вереницей потянулись от бассейна, а на поверхности моря появились неприветливые белые барашки.

– Жаль, – сказала она.

– Такое иногда случается. Откуда ни возьмись неожиданно налетает горячий ветер и в мгновение ока взбаламучивает гладкую как стекло поверхность моря.

– Так просто?

– Так просто.

И так же просто донесшаяся до нее теплая волна аромата чистого белья и лосьона только что побрившегося мужчины категории IV в мгновение ока растопила, словно леденец на солнце, ее холодную сдержанность. А уж когда он взглянул на нее сверху вниз и она ощутила воздействие морской синевы его глаз…

– Мы могли бы заняться чем-нибудь другим.

– Например? – дрожащим голосом спросила она.

– Прогуляться по берегу в ветреную погоду? Или сыграть в карты?

– Я захватила с собой дорожный «скраббл»,[2]2
  Фирменное название настольной игры в слова, которые составляются из кубиков с буквами. – Примеч. пер


[Закрыть] – сказала она, моля Бога, чтобы он не заметил, как дрожит у нее голос. – Я очень азартно играю в «скраббл» и обычно больше всех набираю очков за трехсложные слова.

Убийственная полуулыбка тронула его губы.

– Уверен, что вы жульничаете напропалую.

– Нет! Только разве в том случае, если мой противник начинает жульничать первым. Я играю по правилам.

– По общепринятым правилам? Или по вашим собственным?

– По общепринятым. Я не придумываю собственных правил.

– Может быть, для игры в «скраббл» и не придумываете. – Улыбка неожиданно исчезла, сменившись чем-то другим. Чем-то еще более убийственным, чем улыбка. – Но насчет других маленьких игр я в этом вполне уверен.

Его слова отозвались где-то внутри щемящим трепетом.

– Мы иногда придумываем свои правила, когда играем в «скраббл», – дрожащим голосом сказала она. – Например, для вариантов грубых слов. Можно использовать иностранные ругательства, но только если они действительно непечатные, так что такие словечки, как merde,[3]3
  дерьмо (фр.)


[Закрыть] не считаются. Правда, приходится подтверждать их существование по словарю, а это не всегда получается, потому что если это, например, греческое смачное ругательство, мы обычно…

– Клодия…

От хрипотцы, появившейся в его голосе, у нее подогнулись колени.

– Да?

– Вы слишком много говорите.

И когда он положил руки на ее теплые оголенные плечи и прижал к себе, а его губы овладели ее губами, оставалось соблюсти единственное правило: прежде чем начинать игру, следует запереть дверь.

Глава 12

Все было не так, как прежде. Не было мучительных прикосновений, а была лишь неистовая нежность, как будто ожидание придало остроту и накал его желанию. И не только его желанию.

Когда наконец оба они остановились, чтобы перевести дыхание, от его голоса, такого теплого, такого интимного, у нее затрепетало сердце – и не только сердце, но и «орган вожделения» тоже.

– Вы хоть немного понимаете, что делаете со мной? – спросил он.

Удивляясь тому, что еще способна говорить, Клодия с трудом произнесла:

– Это не идет ни в какое сравнение с тем, что вы делаете со мной.

– Не я включал красный свет. – Гай немного отстранился от нее и провел по щеке кончиками пальцев. – Акулы, и леденцы, и этот чертов «скраббл»…

– Я не виновата. – Голос ее дрожал, отказываясь подчиняться. – Во всем виноват ваш несносный лосьон после бритья. Я от него теряю голову и перестаю что-либо соображать.

– В таком случае я его вышвырну.

Мегаватты морской синевы, казалось, прожигали ее насквозь, воздействуя на каждое нервное окончание в ее организме.

– У вас необыкновенно красивые глаза.

О Господи, я, кажется, сейчас совсем растаю.

– Уверена, что вы говорите это всем женщинам, – запинаясь сказала она. – Сестра Иммакулата предупреждала нас относительно таких мужчин, как…

Гай заставил ее замолчать самым эффектным из всех существующих способом. Когда они снова оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он уже смотрел не на ее глаза. Взъерошив кончиками пальцев ее стриженые волосы, он сказал:

– Зачем вы это сделали?

От неожиданности Клодия даже отпрянула от него.

– Но мне показалось, будто вы сказали, что вам…

– Я солгал.

Как только их губы снова слились, она ощутила, как в нем нарастает напряжение. Она ощущала кончиками пальцев, как напряглись, словно сжатая пружина, даже его плечи.

Как и в прошлый раз, его руки медленно скользнули вверх, замерев па том месте, где начинались окружности груди. И как и в прошлый раз, ей захотелось крикнуть: «Продолжай!» Однако вместо этого она обняла его за шею, без слов сказав этим жестом, что включила зеленый свет.

От его первого прикосновения Клодия непроизвольно вздрогнула всем телом. Мучительно медленно он обвел округлости груди кончиками пальцев.

Продолжай!

В безмолвной мольбе она поцеловала его еще крепче, и он ответил ей. При этом его пальцы постепенно продвигались по тонкому хлопку парео и туго натянутой лайкре изумрудно-зеленого лифчика, пока не добрались до сосков. Осторожными круговыми движениями больших пальцев он с наслаждением помассировал их.

Никогда еще за всю свою женскую жизнь она не испытывала такого трепета. Она почувствовала себя героиней старого черно-белого фильма, которая мгновенно тает от одного лишь взгляда великолепного шейха.

Я твоя, о мой повелитель. Неси меня в свой шатер, сорви с меня одежды и насладись мною.

Его рука взялась за узел, удерживающий парео на груди, и развязала его. Как только парео оказалось на полу, его руки скользнули ей за спину и стали расстегивать лифчик бикини.

Несколько секунд, в течение которых он возился с застежкой, были наполнены мучительным предвкушением дальнейшего.

– Как эта штука расстегивается? – хрипло прошептал он. Не успела она ни ответить, ни помочь ему, как застежка расстегнулась. Лифчик из эластичной лайкры упал на пол следом за парео.

– Боже мой, дверь открыта, – в ужасе охнула она и прикрыла ладонями груди.

Дверь была открыта не настежь, а лишь приоткрыта, и он моментально запер ее, а ей вдруг стало стыдно, что она стоит посередине комнаты в одних трусах, прикрыв груди ладонями, и выглядит, наверное, как стыдливая девица, опасающаяся за свою невинность.

– А если бы кто-нибудь вошел сюда? – нетвердым голосом сказала Клодия, когда он вернулся.

– Но ведь никто не вошел, – тихо ответил он, не отрывая взгляда от ее лица. Потом он осторожно, но решительно взял ее за запястья и отвел руки от груди.

О Господи! Если я ощущаю такое, когда он просто смотрит на меня, то что же будет, когда он прикоснется?

Очень скоро она это поняла.

Он отлично знал, как заставить ее потерять голову. Знал, как легчайшим пощипыванием превратить ее соски в чрезвычайно чувствительные точки, в которых сосредоточиваются окончания нервов, передающих настойчивые пульсирующие волны во все прочие, скрытые от глаз нервные центры тела.

Я умру от восторга!

Пока длился поцелуй, его руки скользнули по спине, ниже талии, к прикрытым полоской лайкры ягодицам и крепко прижали её к себе.

И только тут она по-настоящему поняла в каком состоянии был он сам. Его страстное желание, которое передалось и ей, было всепоглощающим и каким-то первобытным, чем-то таким, что существовало между мужчиной и женщиной с сотворения мира.

Ты нашла свою пару, и он хочет тебя. Чего же ты ждешь?

Она ответила на его поцелуй, жадно прижавшись губами к его губам со страстью, которая все сказала без слов.

Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он прошептал, уткнувшись в ее волосы: «Клодия…»

Голос был низкий, хрипловатый, и она знала точно, что он собирается сказать. Только не «Ты уверена, что хочешь этого?» потому что в этом едва ли можно было сомневаться:

– У меня ничего нет с собой, – прошептал он. – Можно?..

– Все в порядке, – прошептала она в ответ. – Все хорошо.

И с этого мгновения все движения и действия подчинялись только настоятельной потребности друг в друге: его губы, обласкав соски, проделали поцелуями горячую дорожку от груди вниз к бедрам. Он спустил до щиколоток ее бикини, и, когда его язык на мгновение прикоснулся к сокровенному местечку между бедрами, ее охватила дрожь восторга.

Потом они оказались в постели, ее пальцы, неистово заметались, помогая, ему снять сорочку. Но когда Клодия стала торопливо нащупывать застежку на его шортах Гай остановил ее.

– Не спеши, – он взял ее за запястья, удерживая руки, хотя его прерывистый шепот выдавал с трудом подавляемое желание. – Подожди, немного…

Это было равносильно тому, чтобы просить, ее не дышать, но он все-таки заставил ее замедлить темп. Гай подверг ее пытке ожидания, возбуждая языком и губами все мыслимые эрогенные зоны от сосков до чувствительного местечка за ухом, от пупка до источника, пульсирующего жара между бедрами.

Она вскрикнула, прогнула спину, в безмолвной мольбе приподнимая бедра, и он наконец не выдержал.

Но даже первого момента их слияния, он заставил ее подождать.

– О Господи, – прошептал он, замерев на мгновение, как будто пытаясь сохранить подольше невыносимо сладкое ощущение.

Она не могла больше сдерживать себя. А он, как только страсть взяла над ним верх, начал все глубже погружаться в ее плоть. Ока почувствовала, как нарастающая: волна острого наслаждения уносит ее все выше. И каждый раз, когда ей казалось, что наслаждение достигло высшей точки, волна подхватывала ее и уносила еще выше.

Когда наконец наивысшая точка была пройдена и Клодия начала: медленно возвращаться с небес на землю, Гай покрыл ее лицо поцелуями. Открыв глаза, она проговорила слабым голосом:

– Неужели это я подняла такой шум? – Он вздрогнул всем телом.

– Ты не могла бы ненадолго отложить разговоры?

– Извини, – прошептала она, сосредоточившись на том, чтобы дать ему то, что он только что дал ей. Для этого не потребовалось много времени, потому что он, очевидно, едва сдерживал себя.

Потом они лежали рядом, ожидая, пока успокоится сердцебиение. Уютно устроившись на сгибе его руки и положив голову ему на грудь, она размышляла: «Интересно, что он думает?» Может быть, его разочаровала ее неспособность сдерживать себя, чтобы продлить удовольствие?

Гай избавил ее от необходимости теряться в догадках. Прижав к себе покрепче, он нежно поцеловал ее в волосы.

– Клодия, ты настоящее чудо.

– Кто бы говорил. – Вздохнув, она еще теснее прижалась к нему. – К тебе должно прилагаться предупреждение: «Передозировка опасна для жизни».

– Ко мне? – Грудь его колыхнулась от сдерживаемого смеха. – Кто бы говорил…

Она и сама не могла удержаться от смеха.

– Надеюсь, что я хотя бы лучше, чем «скраббл». – Грудь его снова затряслась от смеха.

– Значительно лучше. Правда, шуму от тебя гораздо больше.

– Извини, я немного забылась.

– Я на это, в общем, и рассчитывал.

Теперь, когда лихорадочный жар пошел на убыль, ей стало холодно лежать поверх покрывала.

– Ты озябла? – прошептал он, уткнувшись ей в волосы. – Это из-за кондиционера. Приподнимись… – Подсунув под нее руки, он выдернул покрывало, и они укрылись им вместе. Оказавшись в тепле, он задышал ровнее и вскоре задремал.

Было заманчиво заснуть рядом с ним, но ведь, заснув, она не смогла бы в полной мере насладиться сознанием того, что лежит рядом с ним. Она долго лежала, не двигаясь, и в голове ее, лениво цепляясь одна за другую, поплыли мысли.

– Ты набралась храбрости и сделала это.

– Разве не так? И не жалею, потому что наслаждалась каждым новым мгновением.

– Если говорить о половом влечении, то тебя за всю твою жизнь никогда и ни к кому так не влекло.

Правда, так оно и было. Во всяком случае, никогда еще она не испытывала такой настоятельной потребности, такой страсти.

– Может быть, во всем виноват твой возраст? Говорят, что женщины достигают пика сексуальной активности в возрасте тридцати – тридцати пяти лет, так что пока ты все еще на подъеме. А у мужчин этот пик приходится примерно на двадцать лет, а потом половая активность медленно идет на убыль.

– Если его активность сейчас идет на убыль, то хотела бы я увидеть, как это выглядело, когда он был на подъеме.

– Ты только что видела это.

Она подавила смех, боясь разбудить его.

Клодия легонько провела кончиками пальцев по его груди, с наслаждением впитывая тепло его кожи. Очень осторожно поцеловала. Он шевельнулся, и его рука еще крепче обняла ее.

– О-ох, как приятно!

– Давненько уже не прижималась ты к мужскому телу. Ты изголодалась, причем, как тебе самой хорошо известно, не столько по физической близости, сколько по теплу и ласке.

Едва прикасаясь, она провела пальцем по его груди и животу и там смущенно остановилась.

– Любопытно, какой он на ощупь в таком состоянии, как сейчас?

– А ты потрогай осторожненько, ведь он спит.

– Не могу!

– Почему? Он не узнает.

Ее пальцы, едва касаясь кожи, прокрались ниже. И осторожно коснулись вялого нежного объекта, который, казалось, спал так крепко, как и его хозяин.

Мягкий, как нос ягненка. Как матери-природе пришло в голову сотворить подобное? Ведь наверняка сначала были опробованы опытные образцы, в любое мгновение готовые к действию, от которых, наверное, пришлось отказаться из-за того, что они мешали человеку.

Очень нежно Клодия снова погладила его.

– Проверяешь; на месте ли он? – сонно пробормотал Гай. – Она испуганно вздрогнула.

– Я думала, что ты спишь.

– Я спал.

Клодия приподнялась на локте.

– Ты давно проснулся? – Гай открыл глаза и усмехнулся уголками губ. – Довольно давно.

– Мне просто захотелось потрогать его, – сказала она, уютно примостившись рядом с ним.

Хохотнув, он нежно поцеловал ее в волосы.

– Я начинаю подозревать, что ты очень испорченная девочка. Трудно себе представить, что сказала бы, узнав об этом, твоя старая сестра Как-ее-там-звали.

Клодия заметила происшедшую в нем перемену. Он был спокоен, напряжения как не бывало.

Ну понятно. Всем известно, что секс снимает стрессы.

– Сестра. Иммакулата, ничуть не удивилась бы, – вздохнув, сказала она. – В том, что касается воспитания, я всегда, была безнадежной. Ведь я даже не католичка. Мама отдала меня в монастырскую школу только из-за того, что девочки там выглядели такими опрятными маленькими леди в своих юбочках в складку и беретиках, и это произвело на нее очень хорошее впечатление.

Некоторое время они молча лежали рядом, потом настал момент, которого она ждала с ужасом. Взглянув на часы, стоявшие на прикроватном столике, он сказал:

– Черт возьми, ты только взгляни, сколько времени!

Было почти семь часов.

– Надо поскорее вставать, надо зайти к Аннушке.

У него изменился голос. Исчез теплый, неторопливый тон сбросившего напряжение человека, и снова появилась решительная деловая нотка. Выпустив ее из объятий, он откинул покрывало и встал с постели.

Клодия чуть не заплакала, наблюдая, как он одевается и приглаживает рукой взъерошенные волосы.

– Можешь воспользоваться моей щеткой, – предложила она.

– Спасибо. – К тому времени как Гай тремя взмахами щетки привел в порядок волосы, никому и в голову не пришло бы, что он только что спал, не говоря уже о причине, по которой, оказался в постели.

Но прежде чем уйти, Гай на какое-то мгновение снова стал прежним. Он подошел, присел на краешек кровати и, наклонившись, легонько поцеловал ее в губы.

– В какое время тебе удобнее пойти поужинать?

– В любое.

– Устроит, если я зайду за тобой примерно через час?

– Вполне.

– Ты не заснешь снова?

– Нет. – Она улыбнулась. – С меня достаточно одного пропущенного ужина.

Гай наклонился, поцеловал ее в лоб, и не успела она понять, что происходит, как он стянул с нее покрывало, и всю осыпал поцелуями.

– Уж лучше мне уйти поскорее, – с туманным намеком сказал он, снова закрывая ее покрывалом, – а то, чего доброго, опять забудусь.

При взгляде на его лицо у нее замерло сердце.

Я хотела бы, чтобы ты забылся. Я хотела бы, чтобы ты остался здесь, и мы заказали бы двухкрартовую бутылку шампанского и ужин из четырех блюд в номер, и повторили бы все еще раз, и провели бы всю ночь вместе, и повторили бы все еще раз утром. В ванне.

Но ей все-таки удалось улыбнуться, хотя улыбка едва ли сказала все, что она думала.

– Беги, не то я действительно стану испорченной девчонкой и заставлю тебя изменить планы.

На какое-то мгновение ей показалось, что он заколебался. Губы у него дрогнули, глаза заблестели, и, заглянув ей в лицо, Гай спросил:

– Ты бываешь и более испорченной?

– Намного, – беспечно созналась она. – Я могу быть невероятно испорченной. Такой испорченной, что…

Гай снова сорвал с нее покрывало, и она рассмеялась, но смех тут же перешел в повизгивание, потому что он пощекотал ей живот и под мышками, а когда Клодия, спасаясь, перевернулась на живот, завершил свое нападение звонким шлепком по заду.

– Ах ты, наглец! – Подавляя смех, Клодия перевернулась на спину.

– А ты бессовестная соблазнительница. – Гай смеялся, не ограничиваясь обычной полуулыбкой. – Я с тобой потом разберусь. – С этими словами он вышел из комнаты.

Она перекатилась на то место, где он только что спал, и зарылась лицом в подушку, еще хранившую его запах, но без него ей стало холодно.

И пока Клодия лежала в одиночестве, чувство полной удовлетворенности постепенно утрачивало свою остроту, а в голове зароились невеселые мысли.

– Почему ты сказала ему, что все в порядке и что можно, не опасаясь, заниматься сексом? Ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как ты бросила принимать противозачаточные таблетки.

– Но если бы я этого не сказала, он бы остановился и я бы умерла. Все равно возможность забеременеть минимальная. Некоторые пары годами не могут обзавестись ребенком.

– Но у других они появляются с первого раза. Иным женщинам стоит только посмотреть на пирожное с кремом, как они тут же прибавляют два фунта в весе.

– Не смеши. В любом случае тебе было бы неприятно, если бы он начал лихорадочно шарить по карманам в поисках маленького пакетика. И я бы сразу же поняла, что он лишь ждал удобного случая, чтобы воспользоваться своим шансом.

– Какая же ты глупая! Ты ничем не отличаешься от девчонок, доводящих до инфаркта своих тетушек, спрашивая их в письмах, можно ли забеременеть, если заниматься сексом стоя.

– Заткнись!

Расстроенная и несчастная, Клодия прошла в душ, где горячая, вода и розовый гель с запахом грейпфрута вернули ей жизнерадостное настроение.

Я увижу его через полчаса, и мы мило поужинаем вместе.

Уделив макияжу больше внимания, чем обычно, она завершила туалет двумя щедрыми струйками «Амариджа» и принялась ждать.

И ждать.

В 8.20 она решила, что пора действовать. А вдруг Гай снова заснул?

Клодия набрала его номер, но телефон не отвечал.

Что дальше?

Не столько обеспокоенная, сколько рассерженная, она уселась в кресло и включила телевизор. Естественно, все передачи шли на арабском языке, так что пришлось его снова выключить.

Что, черт возьми, он делает? Подожду еще пять минут, а потом пойду в кафетерий.

Пять минут превратились в десять.

Ну, хватит.

Клодия взяла сумочку и направилась к двери. Не успела она открыть ее, как кто-то постучал.

Вопрос «Где вы были?» замер у нее на губах. Он все еще был в шортах, и Клодия сразу же поняла, что что-то случилось.

– Что произошло?

– Аннушка, – коротко ответил Гай. – Можно войти?

– Зачем спрашивать? – Он вошел, и Клодия закрыла за ним дверь. – Что, черт возьми…

– Ты давала ей деньги?

Его грубоватый тон возмутил ее.

– Нет!

– Ты уверена? Она не закидывала удочку насчет того, что ей, мол, нужно купить в магазине шампунь или еще что-нибудь?

– Я не давала ей ни пенни! Да она и не просила! – Его напряженные плечи чуть заметно расслабились.

– Извини, но я был вынужден спросить. Ее нет в отеле.

– Что?

Гай взъерошил волосы пальцами.

– Когда я ушел от тебя, на ее двери по-прежнему висела табличка, но я подумал, что она вряд ли все еще спит. Я постучал, но никто не ответил, поэтому я вернулся к себе и позвонил. На звонок тоже никто не ответил, и я начал беспокоиться. Я подумал, а вдруг она поскользнулась в душе или случилось еще что-нибудь подобное, поэтому позвонил вниз и попросил прислать кого-нибудь с ключом.

– Но ее не оказалось в номере?

– Не оказалось. – Засунув руки в карманы, Гай подошел к окну. Шторы все еще были раздвинуты, и, прежде чем обернуться, он некоторое время смотрел в окно. – Я искал ее повсюду: в кафетерии, в бассейне, я даже заглянул на пляж, хотя там темно, как в преисподней, и ветрено. В конце концов я снова вернулся к ней в номер, чтобы посмотреть, не пришла ли она, пока я ее искал.

– Но Аннушка не вернулась?

– Нет. – Гай помедлил. – Я спустился к конторке регистратора, чтобы посмотреть, там ли ее ключ. Мне сказали, что она ушла из отеля около трех часов дня.

– Что? Откуда они знают?

– Регистратор за конторкой запомнил ее, потому что она была в радостном возбуждении. Он поинтересовался не собралась ли она повеселиться в каком-нибудь приятном местечке. И Аннушка ответила: «Уж будьте уверены, да!»

Клодии стало не по себе. Чтобы скрыть замешательство, она наклонилась, подобрала с пола туфли и убрала их в шкаф.

«Придется сказать ему, – подумала она. – Возможно, не о чем беспокоиться».

– Куда, черт возьми, она могла уехать без гроша в кармане? – воскликнул Гай.

Почувствовав, что подгибаются колени, Клодия уселась на краешек кровати.

– Гай, я думаю, что она, возможно, уехала с кем-нибудь.

– Что? – заорал Гамильтон, всплеснув руками. – С кем?

– Я не уверена, – торопливо продолжала Клодия. – Я не знаю, кто этот человек, но в обеденный перерыв она с кем-то разговаривала в бассейне и… – Она помедлила. – Он не выглядел подозрительным, иначе я подошла бы и вмешалась в разговор. Они сидели на бортике бассейна и болтали.

– И что дальше?

Клодия беспомощно пожала плечами.

– Ничего. Некоторое время я не выпускала ее из поля зрения, но ничего не происходило. Я имею в виду, она не флиртовала с ним, а он не вел себя нагло и вообще не допускал ничего предосудительного, а через некоторое время…

– Ну?

Господи, помоги мне.

– Я заснула.

– Ты заснула? – Он не добавил язвительного «Превосходно!», но в этом не было необходимости. Все и так было ясно, Клодия почувствовала себя виноватой.

– Это не то, о чем ты подумал. Я дремала минут двадцать, а когда проснулась, их обоих уже не было. Я сразу же побежала в ее комнату, но оказалось, что я зря ударилась в панику. Она… Она только что вышла из-под душа.

Именно это и должно было меня насторожить. Что делает девушка, прежде чем пойти на свидание? Принимает душ..

Клодия беспомощно развела руками.

– Я не стала говорить тебе, потому что не придала этому значения – ничего не произошло. Она сказала, что займется заданием по биологии, а потом поспит.

В последовавшем молчании ей почудился раздраженный упрек. Тебя провели как дурочку, казалось, говорил он. Вот уж воистину, дураков не сеют, не жнут, сами родятся.

– Мне не следовало забывать, что она способна выкинуть что-нибудь подобное, – пробормотал Гай, шагая из угла в угол. – Неудивительно, что она «была в радостном возбуждении». Еще бы! – Гамильтон посмотрел на Клодию. – Как он выглядел?