Текст книги "Соблазн в шелках"

Автор книги: Андреа Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Почему вы не сказали об этом? – Втянув носом воздух, она пожала плечами.

– Не знаю. Наверное, подумала, что вы сочтете глупостью беспокойство из-за какого-то жирного кота.

Он приподнял и опустил брови.

– Ну, спасибо. Приятно узнать, что мои человеческие качества не остались незамеченными.

Ну вот, теперь еще я его расстроила.

– Не в этом дело. Мне не хотелось быть в поездке унылым компаньоном с глазами на мокром месте.

– Унылый компаньон у нас уже имеется, а одним больше, одним меньше – какая разница? Бодритесь. – Он легонько похлопал ее по талии. – Пойдемте поищем что-нибудь более радостное, чем сушеная рыбешка. Например, изделия из серебра.

«Хорошо, что он не переусердствовал с сочувствием, – подумала она. – Иначе я могла бы по-настоящему разреветься. А что, если он похож на одного бывшего приятеля Кейт, с которым она пробыла всего три месяца? Как бишь его звали? Ах да, Эйдан».

Эйдан посещал вечерние курсы по теме «Познай собственные эмоции». Он обожал участливо заглянуть тебе в глаза и сказать что-нибудь вроде: «Хочу, чтобы ты знала, что я всегда рядом и готов помочь тебе, я разделю твою боль».

Ее стошнило бы, если бы Гай вздумал вести себя подобным образом. С другой стороны, она бы не возражала, если бы он обнял ее за талию и разок-другой пожал ее.

– И ты снова затрепетала бы. А ведь сама хотела, чтобы он играл по правилам!

– Да, хотела, но не до такой же степени.

– Где, черт возьми, Аннушка? – Он нахмурился, оглядываясь вокруг.

Она тоже оглянулась. Среди самых разнообразных одеяний, мелькавших в толпе, девушки в красной майке не было видно.

– Очень на нее похоже, – пробормотал он. – Единственная цель в жизни – доставлять всем беспокойство!

Клодия почувствовала себя виноватой. Ведь пока они стояли возле мешка с рыбой, она ни разу не вспомнила об Аннушке. Уверена, что и он тоже.

– Может быть, она вернулась к машине?

– Зачем? Ей не открыть дверцу без ключей.

Они вернулись назад, снова прошли мимо медных кастрюль и заводных игрушек и вновь оказались возле лавки торговца специями.

– Она, наверное, заблудилась, – сказала Клодия. – Она не запомнила дорогу, потому что не смотрела ни на что вокруг.

– Заблудилась, как бы не так! Это один из ее способов вывести из себя папашу. Нам надо вернуться, – сказал он, и они повернули назад, с трудом пробираясь в толпе.

Время от времени он останавливался и спрашивал, не видел ли ее кто-нибудь. Иногда в ответ отрицательно качали головами, иногда жестами указывали направление. Они искали ее минут десять, и наконец Клодия заметила мелькнувшую вдали красную майку. Она схватила Гая за локоть.

– Вон она!

Они почти бегом бросились за ней.

– Аннушка! – крикнул Гай.

Когда обладательница красной майки обернулась, Клодия испытала небольшое потрясение. Вместо задиристого выражения на ее лице, говорящего: «В чем дело? Что это вы всполошились?» – она увидела испуганный взгляд потерявшегося ребенка.

– Где вы были? – произнесла Аннушка дрожащим голосом. – Я искала вас повсюду и…

– Все в порядке, Ану, – изменившимся голосом произнес Гай. Его воинственного настроения как не бывало, что поразило Клодию еще больше, чем выражение лица его дочери.

Мгновение спустя испуганный ребенок исчез, словно по мановению волшебной палочки. Аннушка стряхнула с плеча его руку и холодно произнесла:

– Тебе, как видно, все равно, если бы меня куда-нибудь утащили или даже убили! Ты был так занят болтовней с этой чертовой Мери Поппинс, что даже не заметил моего отсутствия! А в это время какой-то страшный мужик пытался… – Она замолчала. – Вот он! – Она указала рукой на мужчину лет тридцати в длинной белой хламиде, который приближался к ним с виноватым выражением на лице.

– Меня зовут Сайд, – сказал он по-английски с сильным акцентом и протянул руку Гаю. – Боюсь, что я напугал вашу дочь. Я заметил, что она заблудилась, и предложил ей подождать вас возле магазина моего дядюшки и выпить какой-нибудь прохладительный напиток. Я подумал, что это лучше, чем ходить и разыскивать вас.

– Гай Гамильтон, – назвал себя Гай, с благодарностью пожимая протянутую руку. – Вы очень любезны. Мы приехали из Лондона, а в Лондоне, к сожалению, очень много плохих людей. Она не поняла ваших намерений.

– Извините, – пробормотала Аннушка. Мужчина улыбнулся.

– Я понимаю. Везде слишком много плохих людей, но не в Низве. Извините, что причинил вам беспокойство.

– Не извиняйтесь, это было очень любезно с вашей стороны, – сказал Гай. – Shukran.

– Afwan. Желаю приятно провести время в Низве. Salaam alaykeem.

– Откуда мне было знать? – задиристо сказала Аннушка, когда он удалился.

– Конечно, ты не могла знать, – терпеливо сказал Гай. – Но, к твоему сведению, здесь ты, наверное, в большей безопасности, чем в любом английском городе.

– Если бы я была в Англии, то не боялась бы заблудиться. Я бы, черт возьми…

– Довольно!

Они все вместе двинулись в направлении «серебряных рядов», где лавки были просторнее и элегантнее. Здесь была настоящая пещера Аладдина с самым широким выбором ножных браслетов, наручных браслетов, тяжелых ожерелий, изогнутых кинжалов, серебряных дау, флаконов для благовоний и множеством других вещиц, назначения которых Клодия даже не знала.

Аннушка впервые проявила к чему-то интерес. Наконец-то. Пока она разглядывала пояса из перевитых серебряных нитей, Клодия вертела в пальцах приглянувшуюся ей маленькую шкатулку, хитроумно изготовленную из индийских рупий времен Эдуарда VII. Стоя рядом с ней, Гай рассматривал изогнутый кинжал в серебряных ножнах тонкой ювелирной работы.

– Вы собираетесь его купить? – спросила она.

– Нет. На вывоз из страны старинного оружия нужно получить специальное разрешение. – Он положил кинжал на место, засунул руки в карманы и взглянул на дочь, которая находилась в другом конце лавки. – Иногда я забываю о том, что она еще ребенок. Бог знает, что она подумала о намерениях этого бедного парня. Наверное, она решила, что он собирается угостить ее лимонадом, в который что-нибудь добавлено.

– Ее нельзя винить, – заметила Клодия. – Мне рассказывали, что одна женщина выпила на базаре чашку кофе, пока выбирала циновки. Ее приятелю наскучило ждать, и он куда-то отошел. Когда он вернулся, хозяин сказал, что она ушла. Он ее долго искал, пока наконец не обнаружил лежащей без сознания в задней комнате лавки.

– Бывает, конечно, и такое. Но я бы удивился, если бы это произошло здесь.

Клодия взглянула на Аннушку, которая примеряла пояса.

– Она была похожа на маленькую девочку, которую я однажды нашла в универмаге «Селфриджес». Потерявшуюся в море незнакомых людей, охваченную паникой.

– Но вы видели, как она отреагировала, когда я попытался ее успокоить? Всегда нарываешься либо на ледяной презрительный взгляд, либо на грубость. А чаще всего на то и другое одновременно.

Ей захотелось обнять его и сказать: «Перестань, на самом деле у нее нет к тебе ненависти!» Она едва удержалась от этого порыва.

– Она, наверное, почувствовала себя глупо из-за того, что так испугалась.

– Вы думаете? – Гай пристально посмотрел ей в глаза, как будто желая убедиться, что она говорит это не только для того, чтобы его утешить.

Но этот взгляд наповал убивал все нежные порывы. Прямым попаданием синевы двойной убойной силы. Было отчего пасть духом.

– Папа, можно я это куплю?

Они оба повернулись с небольшим опозданием. Лицо Аннушки успело принять неприязненное выражение, как только она уловила напряженность их взглядов.

Гай подошел к ней и сказал бодрым голосом:

– Ну-ка, посмотрим!

Клодия осталась на месте, сделав вид, что снова разглядывает маленькую шкатулочку.

– И нужно же ей было уловить именно тот момент, когда я уставилась на него как последняя идиотка! Теперь она будет думать, что я танцую перед ним на задних лапках.

– Ну и пусть думает! Она ему дочь, а не жена.

– Она ревнует. Это написано на ее лице.

– Ревнует к чему? Она сама отвергает любую его попытку к сближению. Даже в эту поездку ехать не хотела.

Клодия посмотрела в их сторону. Гай торговался, что было здесь принято и считалось в порядке вещей. Аннушка переключила внимание на какую-то другую вещицу, и ей было не видно выражение лица девушки.

– Слава Богу, мы выбрались из этой вонючей дыры, – сказала Аннушка, когда они наконец покинули торговые ряды.

– Тебе, наверное, будет приятно узнать, что этим торговым рядам осталось недолго жить, – сказал Гай, с трудом сдерживая раздражение. – Здесь собираются построить современный торговый центр. Так что если тебе когда-нибудь придется снова побывать в этих местах, ты найдешь здесь что-то вроде Хай-стрит в местном варианте. Тебе, наверное, приятно было бы увидеть, что здесь все точь-в-точь как в Лондоне.

– Сарказм обычно говорит о самом низком уровне развития интеллекта, – огрызнулась дочь. – Кстати, на Хай-стрит полно магазинов, где продается ширпотреб. Я в таких магазинах никогда не покупаю. Только мамаши покупают своим отпрыскам вещи на занюханной Хай-стрит.

Пора немного разрядить обстановку, подумала Клодия. А может быть, не нужно?

– Знаете что? – бодрым голосом сказала она. – До сих пор я полагала, что, окажись я на необитаемом острове вместе с кем-нибудь, я бы меньше всего на свете захотела, чтобы этим человеком был мой кузен Райан. Но теперь я думаю, что пальму первенства следовало бы присудить вам двоим. А сама я в такой ситуации повесилась бы на первой попавшейся пальме.

– Если бы я оказалась на необитаемом острове, я повесилась бы в любом случае, – парировала Аннушка. – Я повесилась бы и здесь, только веревку заленилась искать.

– Полезай-ка лучше в машину, Аннушка, – коротко приказал Гай. – А говорить, кстати, следует не «заленилась», а «поленилась».

– Я знаю. И говорю так только для того, чтобы доставить тебе удовольствие поправить меня.

«Я сейчас закричу», – подумала Клодия. Солнце палило нещадно, и ей вдруг до смерти захотелось пить и в туалет.

Пока Гай открывал дверцу с противоположной стороны, Аннушка сказала:

– Теперь моя очередь сидеть на переднем сиденье.

– Садись, – коротко сказала Клодия.

– Но мне не хотелось бы лишать тебя удовольствия, – издевательски-любезным полушепотом продолжала Аннушка. – Я ведь видела трогательную сценку в лавке серебряных изделий и сразу поняла, что ты перед ним растаяла.

О Боже.

– Я рассказывала ему про своего кота, если тебя это интересует. Он вчера попал под машину, но мне не хотелось бы говорить с тобой о грустном.

На лице Аннушки появилось виноватое выражение.

– Извини, я не знала. С ним все обошлось?

– Конечно, не обошлось. Ему вчера сделали серьезную операцию. Пока мы не вернемся, я не буду знать ее исхода. Ну как, сядешь впереди рядом с отцом?

Не сказав больше ни слова, Аннушка забралась в машину.

«По крайней мере она не совсем бесчувственное бревно», – подумала Клодия.

Но разве в этом дело? Как могла ты прикрывать беднягой Портли свою явную ложь? Вот теперь он наверняка умрет. Так тебе и надо.

Совсем расстроившись, она глядела сквозь окно. У нее заболела голова, безумно хотелось пить, но еще больше хотелось забежать в туалет.

– Куда мы теперь поедем? – спросила Аннушка. – Предупреждаю, что прежде чем мы тронемся с места, мне нужно выпить чего-нибудь холодненького и забежать в туалет. Уверена, что здесь на сотню миль в округе не сыщется ни одного приличного туалета.

– Конечно, не сыщется, – сказал Гай. – Но не бойся, я найду для тебя какой-нибудь подходящий колючий куст, где за тобой будут наблюдать всего полдюжины пастухов.

– Что?!

– Перестань дергаться. Тебе время от времени было бы полезно бывать в нецивилизованной обстановке.

«О Боже, только не под кустиком, – подумала Клодия. – Ну почему я не родилась мужчиной?» Он обернулся через плечо.

– Вот Клодия, наверное, не боится нецивилизованной обстановки, а? – Взглянув на ее испуганное лицо, он заговорщически подмигнул.

Гай свернул к мотелю, где имелись оборудованные по последнему слову туалеты. Пока Клодия расчесывала щеткой волосы перед зеркалом, подошла Аннушка, чтобы вымыть руки.

– Отец такой негодяй, – проворчала она. – Я ему сначала поверила.

Зная, как ты хнычешь по всякому поводу, я его не виню за это.

– Типичное мальчишество.

– Ах, как трогательно!

Клодия воздержалась от продолжения разговора о трогательном мальчишестве.

– Может быть, пойдем? Я проголодалась.

Несмотря на утренние инциденты, за обедом было немного веселее, чем во время завтрака.

– Если вам не терпится узнать о состоянии здоровья вашего кота, вы могли бы позвонить домой отсюда, – сказал Гай.

Клодия покачала головой.

– Если он, бедняга, расстался с земным существованием, то чем позднее я узнаю об этом, тем лучше.

Расправившись с порцией курицы под соусом карри, Гай сказал:

– Года два тому назад у Аннушки были два котенка: Кит и Кэт.

– И оба в течение шести месяцев погибли под колесами машин, – добавила Аннушка.

– Ужасная гибель, – посочувствовала Клодия.

– У них полностью отсутствовал страх перед дорожным транспортом, – сказал Гай. – Очень милые существа, но абсолютно безмозглые.

– Миссис Пирс совсем не считала их милыми, – угрюмо заявила Аннушка. – Я почти уверена, что это она попросила своего придурковатого сынка приехать и задавить их машиной.

– Ты говоришь глупости, – терпеливо сказал Гай.

– Я бы так не сказала. Она злобная старая ведьма, и я ее ненавижу. Я не удивилась бы, если бы узнала, что у себя в комнате она спит в гробу. Я как-нибудь обязательно осеню ее распятием, чтобы узнать, испугается ли она.

Сидевший напротив дочери Гай закрыл глаза, словно говоря: «Господи, дай мне терпения».

Больше до конца обеда Аннушка почти не разговаривала, продолжая молчать и во время часовой послеобеденной прогулки по роще финиковых пальм. Она держалась от них в сторонке, всем своим видом показывая, что не желает иметь «с ними» ничего общего.

Если дочь капризничала, не скрывая ностальгии по цивилизованному миру, то и Гай пребывал не в самом радостном настроении. Пока они бродили по раскаленным дорожкам в пальмовой роще, он время от времени что-то говорил, указывая то на гроздья фиников, то на зеленого попугая, пролетевшего над головами, и переполнявшее его напряжение постепенно спадало. Она его не винила. Эта девчонка, наверное, даже сестру Иммакулату вывела бы из себя и заставила ругаться последними словами.

И все это время он строго соблюдал правила игры. Даже когда тропинка сужалась, они не соприкасались локтями и, уступая ей дорогу, он ни разу не прикоснулся к ее талии. Похоже, что он провел между ними черту, через которую не разрешал себе переступать.

– Разве не этого тебе хотелось?

– Только не сейчас.

Воздух был теплый, пьянящий, вокруг стрекотали кузнечики, и после более обильного, чем нужно, обеда и двух бокалов вина она унеслась мыслями в мир фантазий.

Теплый, томный летний вечер. Поле, заросшее травой, в которой пестрят маргаритки, но нет опасности наткнуться на коровью лепешку или остатки чьего-нибудь пикника, а рядом с ней Сами-знаете-кто. Они только что открыли вторую бутылку «Моэ-э-Шандон» – желательно розового, – и она лежит на спине в траве. Он лежит рядом с ней, приподнявшись на локте, и, пощекотав ей подбородок лютиком, кормит ее клубникой. Они смеются, потом не спеша, как в замедленной съемке, поедание клубники переходит в нечто большее…

Ей даже стало жарко от этих мыслей, и она вздрогнула от наслаждения.

– Что случилось? – озабоченно спросил он.

– Ничего.

– Но вы вздрогнули.

Проклятие! Неужели он все-таки наблюдает за ней, прикрывшись своими темными очками?

– Я просто подумала кое о чем.

– О чем?

Ты явно не обладаешь телепатией, иначе не стал бы спрашивать.

– О скорпионах, – сказала она первое, что пришло в голову. – Однажды в Греции я обнаружила скорпиона, когда принимала душ. Надеюсь, здесь они не водятся?

– Конечно, водятся. Скорпионы, змеи, верблюжьи пауки. Верблюжьи пауки размером с блюдце. Они выходят охотиться по ночам, заползают на свою жертву, вводят анестезирующую жидкость, а потом ужинают, откусывая по кусочку. Но в пятизвездочном отеле их едва ли можно обнаружить в душе.

– И на том спасибо, – сказала Клодия, снова вздрогнув, но уже по другой причине.

Если подумать, то обнаружить огромного паука в своем душе – прекрасный предлог для того, чтобы изобразить из себя беспомощную испуганную глупышку. Однажды она уже прибегала к подобной тактике: вбежала, едва прикрывшись купальным полотенцем, к одному мужчине категории IV, занимавшему номер через две двери от нее, и изобразила истерику. Только его не оказалось в это время дома, а его сосед категории II, объяснив, что Чейз находится в баре, предложил ей взамен свои услуги.

– Видно, так мне на роду написано. Вот я здесь рядом с мужчиной категории IV, которому все, кто был у меня до сих пор, и в подметки не годятся, а он ведет себя так, словно я пользуюсь неподходящим дезодорантом.

– А что, черт возьми, ты ожидала? Ведь ты сама его отпугнула.

– На меня нашло временное помрачение рассудка.

Однако после разговора о скорпионах он, судя по всему, решил несколько сократить ширину разделявшей их «нейтральной полосы».

Теперь ее обоняние улавливало теплый запах мужского тела и лосьона после бритья, и трепет овладел ею с новой силой.

Было очень соблазнительно притвориться, что закружилась голова или что она нечаянно споткнулась о камень, и создать условия для захватывающего соприкосновения тел.

– Даже не думай об этом. Он сразу же раскусит твои хитрости. И его доченька тоже. Тебе не удастся снова провести ее.

– Какое мне дело до того, что она подумает? Она вечно всем недовольна и просто несносна.

Аннушка шла далеко впереди и ни на что вокруг, кроме разве тропинки под ногами, не смотрела. Всем своим видом она говорила: «Мне все до смерти надоело. Не пора ли нам ехать?»

– Не следовало брать ее в поездку, – тихо сказал Гай, как будто прочитав ее мысли. – Пусть бы изнывала от скуки в отеле.

– На самом деле вы так не думаете.

– Это еще почему?

– Мне показалось, что вы затеяли эту поездку, чтобы показать ей страну.

В сандалию ей попал камешек. Она остановилась и, стоя на одной ноге, стала вытряхивать его.

В этот момент он нарушил границу «нейтральной полосы». Пока она вытряхивала камешек, подпрыгивая на одной ноге, он, чтобы поддержать, взял ее под локоть, хотя в этом не было никакой необходимости.

– А что, если я затеял эту поездку с совсем другой целью? – В голосе его появилась хрипотца, и если до этого Клодия не нуждалась в поддержке, то сейчас она ей явно потребовалась. Она вдруг поняла, что причиной его напряжения были не только натянутые отношения с дочерью.

– Вы согласились бы поехать вдвоем со мной? – очень тихо спросил он.

Боже мой, неужели я забыла свой здравый смысл в аэропорту Хитроу?

Оба они были похожи на две плотно закрытые крышками кастрюли, в которых что-то долго варилось, а теперь кто-то разом снял с них крышки. Вырвавшийся жар чуть не сбил ее с ног, и она была не готова к этому. Разве можно разговаривать на эту тему сейчас, здесь, когда его дочь может в любой момент оглянуться?

– Гай, ради Бога… – сказала она дрожащим голосом.

– Что – ради Бога?

Ради Бога, отпусти меня, пока у меня не подкосились ноги.

– Ради Бога, я могу стоять без посторонней помощи.

Она стряхнула с себя его руку и дрожащими пальцами водворила сандалию на место.

– Зачем, черт возьми, ты это сделала? Разве не тебе последние полчаса до смерти хотелось испытать дрожь от этого волшебного прикосновения?

– Да, но я не предполагала, что такое произойдет. Особенно здесь…

Она бросила виноватый взгляд на мелькавшую в двадцати ярдах впереди красную майку.

Хрипотца в его голосе усилилась.

– Ну так как? Вы согласились бы?

Черт побери! Что я должна делать? Заглянуть ему в глаза и пролепетать: «Да! О да!» – точно в сцене из какого-то сентиментального старого фильма?

– Я не думаю, что было бы правильно оставить ее в полном одиночестве, – сказала она, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Она сама не хотела ехать.

Это не имеет значения. Девочка, конечно, не подарок, но она во многом запуталась и поэтому несчастна. Оставлять ее одну – не решение вопроса.

– Она подумала бы, что не нужна нам.

Не успела она сказать это, как тут же пожалела, что сказала. Ей не хотелось, чтобы ее иллюзии рассеялись каким-нибудь ответом вроде: «Мне совершенно безразлично, что она подумает». Она поспешила предупредить его ответ одним из своих глупых вопросов в качестве отвлекающего маневра.

– Хотите мятный леденец? – бодрым голосом спросила она, запуская руку в сумочку. – У меня были и фруктовые, но я их все съела.

На какое-то мгновение ситуация напомнила ей недавнюю сцену на пляже, когда она отпустила глупейшее замечание относительно фильма «Челюсти». Напряжение покидало его, как пар из открытой кастрюли. Он с недоумением смотрел на нее, словно пытаясь спросить: «Зачем вы это делаете?»

Она отогнула фольгу с упаковки мятных леденцов, но пачка открылась недостаточно широко, и, пока они пытались совместными усилиями открыть ее, их пальцы соприкоснулись.

Господи, помоги мне. Наверное, для меня дело приняло серьезный оборот, если я даже конфетами не могу угостить его без трепета.

Он не спеша взял леденец, и она порадовалась тому, что на ней надеты темные очки. Это ставни на окнах души. Которые по крайней мере скрывают расширение зрачков.

Не дав ему продолжить разговор, она торопливо пошла вперед.

Дорожка свернула налево вдоль стены из саманного кирпича, и, когда Клодия завернула за угол, ее ждала еще одна неожиданность. Она увидела совсем другую Аннушку. В кои-то веки она выглядела как любая нормальная девочка, которая радуется простым радостям жизни.

Пока Клодия за ней наблюдала, ее нагнал Гай.

– El hamdulillah, – холодно произнес он. – Сегодня она второй раз проявляет к чему-то интерес. Сначала это были серебряные пояса, а теперь осел.

К дереву был привязан старый сонный осел, и Аннушка гладила его голову.

– Может быть, она бы меня больше любила, будь у меня четыре ноги и хвост, – продолжал Гай.

В его насмешливом тоне она уловила отголосок того, что он сказал в бассейне, и сердце у нее защемило. По крайней мере ей показалось, что это было сердце. Что бы это ни было, она почувствовала отклик в «органе вожделения». Может быть, эти органы каким-то образом связаны друг с другом?

– Большинство девочек в этом возрасте любят животных, – сказала Клодия, пытаясь придать голосу ободряющую нотку. – Более того, большинство из них относятся к людям старше двадцати пяти лет как к особям другого вида. Жаль, что у нас нет с собой морковки. Интересно, понравится ли ему мятный леденец.

Она подошла к Аннушке и протянула ей пакетик с леденцами.

– Угости его конфеткой. Лошади, например, обожают мятные леденцы. Думаю, что осел тоже не будет возражать.

Ослу мятные леденцы очень понравились. Он с наслаждением хрустел леденцом, шумно причмокивал, а потом требовательно тыкался носом в ладонь Аннушки в надежде получить ещё. Не прошло и двух минут, как леденцы были съедены.

Когда они пошли дальше, Клодия умышленно держалась рядом с Аннушкой. Ей даже удалось немного поговорить об ослах и рассказать о заповеднике, где она за определенную плату «усыновила» одного ослика. Гай нагнал их.

– Здесь, пожалуй, больше нечего смотреть. Может быть, сходим в крепость?

Аннушка в ответ пожала плечами, словно хотела сказать: «Ну, если это обязательно, то придется подчиниться».

Они пошли дальше, мимо домиков из саманного кирпича, рядом с которыми стояли улыбающиеся ребятишки и приветственно махали им руками. Мальчишки были одеты, как и их отцы, в короткие пыльные рубахи, девочки, как и их матери, носили яркие цветастые платья поверх шаровар, а их лица до глаз закрывали душные чадры.

По узким каменным каналам текла вода, то исчезая под землей, то снова появляясь на поверхности. Там, где была тень, вдоль каменного русла росла какая-то зелень.

– Это адиантум! – воскликнула Клодия, наклоняясь, чтобы как следует рассмотреть растения. – Всякий раз, когда я покупаю адиантум, он вянет, не продержавшись и недели.

В прозрачной проточной воде резвились рыбки.

– Посмотри, Аннушка, сколько здесь плавает рыбешек.

– Это рыба фаладж, – сказал Гай. – И каналы называются фаладжи. Их соорудили персы около тысячи лет назад.

Не дослушав его, Аннушка пошла дальше.

– Вы видели? – раздраженно сказал он, глядя ей вслед. – Стоит мне упомянуть страшное слово «история», как она убегает. – Он заметил, как Клодия нахмурилась.

Приложив ко рту руки рупором, он крикнул:

– Аннушка! Мы идем в крепость.

Она оглянулась со страдальческим выражением лица.

– Надеюсь, мы не будем бродить там целую вечность, потому что я действительно…

– Хорошо, будь по-твоему, – сказал Гай, у которого, видимо, лопнуло терпение. – Мы туда не пойдем.

Она сделала вид, что обиделась.

– Не надо на меня злиться. Я ведь не сказала…

– Я сказал, что мы туда не пойдем. Я не хочу тянуть тебя туда, как на казнь, не хочу, чтобы ты без конца жаловалась, что тебе скучно, что там вонючая дыра, потому что не сомневаюсь, что именно это ты будешь делать.

Лицо Аннушки замкнулось, словно она снова натянула маску. Не говоря ни слова, девушка повернулась и отошла в сторону. Клодия в отчаянии переводила взгляд с одного на другую.

– Гай, разве обязательно было это говорить?

– А почему бы не сказать? – резко спросил он. – Это правда. Она испортила весь день.

– Мне она день не испортила.

– Прошу вас, не пытайтесь сглаживать острые углы. – Они в молчании возвратились к машине.

Аннушка ждала их, стоя около задней дверцы, но не сказала ни слова.

В сложившихся обстоятельствах Клодия не стала предлагать ей сесть на переднее сиденье.

Когда они уселись, Гай обернулся к дочери.

– Пристегнись ремнем безопасности.

– Я не смогу лечь, если пристегнусь.

– В таком случае не ложись! – рявкнул он.

– Ладно, не рви на себе волосы. К твоему сведению, стресс очень плохо отражается на потенции пожилых мужчин.

Он ничего не ответил, но в этом не было необходимости. Закрывая машину, он не то чтобы сильно, но сильнее, чем обычно, хлопнул дверцей. Он не то чтобы выехал со стоянки, как маньяк, дорвавшийся до руля, но действовал при этом достаточно агрессивно, так что у Клодии не осталось сомнений относительно его состояния.

Тут речь шла уже не о кипящих кастрюлях. Он был похож на вулкан, который может в любой момент начать извергаться.