Текст книги "Искатель. 1988. Выпуск №4"

Автор книги: Андре Рюэллан

Соавторы: Леонид Панасенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Твоя амнезия проявилась уже тогда. Ты увидел меня такой, какой, по твоим представлениям, я должна была быть… Какой я и в самом деле была пять лет тому назад…

Вздохнув, Поль обнял жену.

– Разумеется… Но ты понимаешь, что это значит? Это значит, что мой разум создаёт из реальности всё, что ему вздумается. Это называется бредом.

Она тихонько отстранилась и встала.

– Нет. Не из реальности. Я не приходила к тебе в больницу. Мне запретил это Карлен. – Поскольку Поль ошеломлённо молчал, она добавила: – Рано или поздно тебе надо было об этом узнать. Но в некотором смысле так даже лучше. Моё посещение приснилось тебе от начала и до конца. Должно быть, ты ещё находился под воздействием транквилизатора…

Поль тоже поднялся.

– Но ведь я отчётливо помню его!

– Сон тоже может отчётливо запомниться.

Поль взял свой «джин–физз» и сделал глоток. Ставя бокал на место, он взглянул на Изабеллу. Та, отпивая маленькими глотками свой коктейль, пристально смотрела на него.

– Видимо, ты права, – согласился он, но голос его прозвучал глухо. – Действительно, так как–то спокойней на душе.

Из комнаты появился Венсан. Он восседал на пластмассовом мотороллере. За ним трусил Альбер, тряся головой, и уши его болтались как тряпичные.

– Чемпион сейчас пойдёт спать, – сказала мальчику Изабелла и, обращаясь к Полю, добавила: – А мы будем ужинать вместе. Я приготовила рагу из баранины.

С этими словами Изабелла сняла Венсана с его транспортного средства. Как ни странно, ребёнок ничем не выдал своего неудовольствия. Поль с интересом наблюдал за ним. Он подошёл к мальчику и поцеловал его в лоб.

– Забавно, – сказал он. – Я и впрямь начинаю к нему привыкать…

Поль начал привыкать и к поведению Изабеллы. То, что у неё вдруг проявились кулинарные наклонности, было немалым преимуществом. Он обнаруживал в себе традиционные мужские пристрастия. Например, вкусно поесть.

– Фантастика! – воскликнул он, отодвинув тарелку. – И это ты, которой никак не удавалась яичница!

– И всё остальное тоже! – смеясь, уточнила Изабелла.

– Конечно, просто я не хотел вгонять тебя в краску.

Они немного послушали музыку. Поль стал восхищаться высококачественным радиокомбайном.

– Совсем не то, что наш электрофон! – сказал он. – Помнишь его? – Он спохватился: – Нет, я, конечно, не сомневаюсь, что ты его помнишь… Это просто так говорится…

– Слушай, давай без комплексов… Память вернётся к тебе. Ты сам говоришь, что не всё забыл. Но комбайн – это ещё что! Скоро у нас будет телевизор.

– Телевизор?

Некоторое время Поль переваривал новость.

– Это бесподобная вещь! – с воодушевлением воскликнула Изабелла.

Поль помолчал ещё.

– А ты разве не была против? – нерешительно спросил он.

– Поначалу да… Но теперь всё это в прошлом.

Странно, но Поль никак не мог заставить себя поверить в то, что её неприязнь к телевизору улетучилась так давно. О чём он ей и сказал. Она пожала плечами и улыбнулась:

– Естественно, поскольку прошлое – это для тебя вчера!

* * *

Они лежали в постели.

Одной из наиболее загадочных перемен, происшедших в Изабелле, было пробуждение в ней чувственности. Насколько та Изабелла, о которой он сохранил воспоминания, была в этом отношении бесхитростна, настолько новая поразила его неожиданной изобретательностью. Поль обнаружил в ней сложную психологию любовной игры, и нельзя сказать, чтобы перемена в Изабелле ему не нравилась. Но приобрела ли она это новое качество одновременно с тем, как стала матерью? Не кухня же, в самом деле, так преобразила её! Или же в период, покрытый для него мраком, у неё был любовник? Поль ощутил укол ревности, но тут же одёрнул себя. Не менять же и ему своё поведение, устраивая ей беспричинные сцены, ведь они оба всегда стояли за свободу каждого в браке. Поль обещал себе не думать больше об этом. Однако, давая обещание, он спрашивал себя, не продолжается ли у неё эта связь. Словно речь шла не о подозрениях, а об установленном факте.

Но тут он послал свою ревность к дьяволу и решил наслаждаться тем, что предоставляет ему настоящее.

* * *

Поль оставил свой «студебеккер» на стоянке, отведённой для машин сотрудников лаборатории. Перед тем как войти в здание, он бросил на машину последний взгляд. Лицо его освещала улыбка.

Поль поднялся на второй этаж. В глубине коридора рабочие мыли стеклянную перегородку. Кивнув им, он вошёл в лабораторию. Мариетта была уже на месте. После обычных приветствий она поинтересовалась его здоровьем.

– Похоже, сегодня вы в форме, – с теплотой в голосе сказала она.

– Ба, – отозвался Поль, по–прежнему улыбаясь, – маленький обморок, обыкновенный спазм мозговых сосудов… Маловероятно, что такое повторится!

– М–м… Да, конечно, – в замешательстве проговорила Мариетта.

– Да у вас какой–то странный вид! – заявил Поль смеясь. – Что вы от меня скрываете?

– О нет, ничего! – поспешно возразила Мариетта.

Двое рабочих за перегородкой, видимо, закончив работу, ушли. Поль рассеянно проводил их взглядом.

– Да, – сказала Мариетта, – они ещё вчера всё закончили, утром им осталось только кое–что подогнать…

Поль обернулся к ней, удивлённо подняв бровь.

– Закончили что? – спросил он.

Мариетта явно растерялась. Прошло немало томительных секунд, прежде чем она ответила:

– Ну… Вам всё расскажет Изабелла… А у меня много работы… Вы извините меня?

Она повернулась и пошла к двери между двумя комнатами лаборатории.

Поль сделал два–три шага вдогонку.

– Погодите… Как это? Ведь Изабелла…

Он не договорил. Дверь из соседнего помещения открылась, в ней показалась Изабелла. У неё была короткая стрижка, а под белым халатом – свитер, небрежно спускавшийся на джинсы.

– Ну что, Поль, – ласково спросила она, – как ты себя чувствуешь?

Поль не ответил. Он оцепенел от ужаса. Мариетта выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Поль, – с беспокойством спросила Изабелла, – тебе снова нехорошо?

Он отступил, ухватился за край керамического стола. Упал штатив, и одна из пробирок разбилась.

– Поль! – вскричала Изабелла.

Кинувшись к нему, она обвила его шею руками. Он смотрел в пустоту.

– Рабочие…

Голос у него был тусклый, безжизненный.

– Да?… – с тревогой спросила Изабелла.

– …Они ремонтировали перегородку?

Изабелла широко раскрыла глаза:

– Но, Поль, не оставлять же её разбитой!

Он посмотрел на неё, погладил по коротко стриженной голове.

– Когда ты приехала? – спросил он голосом человека, находящегося под гипнозом.

– Ну… с час назад… Не хотела тебя будить. Поехала на метро… чтобы оставить машину тебе…

– Да… – медленно проговорил Поль, – машину ты оставила мне.

Он мягко отстранился от Изабеллы и подошёл к окну. «Студебеккера» на стоянке не было. Его сменил белый «дофин». Только теперь Поль обнаружил, что на нём куртка.

* * *

Карлен, не сводя с Поля взгляда, внимательно слушал его рассказ.

– Итак, два дня я целиком прожил в бреду, – подытожил Поль. – Или же я брежу в эту самую минуту. Одно из двух.

– Это, несомненно, возвратное действие С–24, – сказал Карлен.

Поль был похож на человека, который идёт по узкому карнизу над стометровой бездной и ищет, за что бы ухватиться.

– Вы тоже были частью моего бреда, Бенуа. Вы подкрепляли его своими высказываниями.

– Это бывает, – заметил Карлен.

– Но и в настоящий момент вы делаете то же самое!

– В настоящий момент вы не бредите…

– А как мне в этом удостовериться?

– Во время бреда вы помнили о том, что принимали С–24?

– Да. Но вы ничего не знали о существовании этого препарата.

– Неважно. В настоящий момент я знаю. Так какой же из Карленов, по–вашему, объективно существует, а какой порождён вашим бредом?

Поль покачал головой.

– Я вижу, куда вы клоните! Но если бредовой идеей является С–24, тогда вы, наоборот, не существуете сейчас.

Карлен вздохнул.

– Не забывайте последовательность событий, – терпеливо сказал он. – Существует реальность, которая согласуется с отправной точкой. В этой реальности мне известно о ваших работах и работах всех ваших сотрудников. Включая Изабеллу. Вы согласны?

– Да.

– Эта реальность возобновилась сейчас, после вашего сна наяву. Почему вы склонны считать истинной вклинившуюся в неё полосу?

Поль нахмурился и беспомощно развёл руками.

– Я ничего не хочу, – сказал он. – Хотя нет, я хотел бы знать, что всё–таки со мной происходит?

– Посудите сами: где вы узнали о существовании С–24? В мнимой реальности, где про него никто не слышал? Или в подлинной, где про него знают все?

Поль промолчал. Карлен решил закрепить успех:

– Эта история с женой – хранительницей домашнего очага, с ребёнком, с богатством… Неужели она не кажется вам подозрительной? Ведь вы и сами психиатр. Согласитесь, что порождённые вашим сознанием образы лишены реального основания.

Поль пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он растерянно.

Карлен улыбнулся.

– Зато я знаю. И постараюсь убедить в этом вас. Та версия реальности, в которой вы в настоящий момент существуете, подразумевает наличие С–24, а этот препарат объясняет версию, которая его исключает. Обратное же утверждение несправедливо.

– Даже если допустить, что вы правы, – вздохнул Поль, – дела мои всё равно паршивые.

Карлен поднялся и взял его за плечи:

– Вы не хроник, Поль, ваш бред – явление временное. Вы расплачиваетесь за то безрассудство, с каким решили испытать на себе новый препарат, вот и всё.

Поль направился к двери.

– Да услышит вас небо.

Карлен покачал головой.

– Достаточно, чтобы меня услышали вы, – возразил он… – Небо глухо.

Поль уже выходил из кабинета, когда Карлен окликнул его.

– И последнее, – сказал он. – Я не хотел заострять на этом внимание, но вы сами так или иначе об этом узнаете. Какое, по–вашему, сегодня число?

Поль на мгновение задумался.

– Двадцатое декабря, разве нет?

– Нет, – отеческим тоном произнёс Карлен. – Девятнадцатое. Ваши два дня бреда располагаются между вчерашним вечером и сегодняшним утром. Им просто нет места.

Для Поля это был новый удар.

– Боже мой, вы уверены в этом?

Карлен указал ему на газету, лежавшую на столе. Поль проверил. Когда он поднял голову, лицо его выражало растерянность.

– Вот это действительно доказывает то, что я всё выдумал.

Карлен ответил не сразу.

– Не совсем, – нехотя признал он. – Поскольку каждая из версий исключает другую, то та, в которой вы существуете сейчас, должна быть правдоподобной до мельчайших подробностей, даже если она вымышленная. Это значит, что дата на газете, согласуясь с совокупностью остальных признаков, не обязательно должна оказаться истинной.

– Это ужасно, – помолчав, сказал Поль.

– Нет, это не ужасно. Потому что вам всё скорее всего приснилось этой ночью.

– Ну уж нет, – живо возразил Поль. – Утром я приехал сюда на одной машине, а сейчас внизу стоит совсем другая.

Карлен вздохнул.

– Допустим, – сказал он. – Но это, возможно, сон наяву, продолживший сон обычный.

* * *

Поль вёл автомобиль как лунатик. Казалось, «дофин» сам находил себе дорогу в потоке машин: его водителя, судя по всему, не занимали проблемы уличного движения.

Изабелла сидела на сиденье справа. Она молчала и время от времени украдкой посматривала на Поля. Тот остановил машину у небольшого старого здания. Вышли они с Изабеллой одновременно. Поль замер у кромки тротуара, разглядывая дом.

– Что–нибудь не в порядке? – встревоженно спросила Изабелла.

Поль вздрогнул.

– Нет–нет, – отозвался он. – Всё в полном порядке.

Он вернулся к машине закрыть дверцу на ключ. Изабелла вошла в дом первой. Поль увидел консьержку в комнате за стеклянной дверью. Она приветливо улыбнулась ему, но Поль и не подумал ответить ей улыбкой. Он поднялся по лестнице вслед за Изабеллой. Они остановились на площадке третьего этажа. Изабелла открыла дверь в квартиру и вошла.

Поль вошёл следом. Он оглядел коридор, невзрачную комнатку, служившую одновременно гостиной и столовой, посмотрел на вешалку, прибитую к стене, и утвердительно кивнул.

– Да, всё было именно так… – вполголоса проговорил он.

Изабелла, которая уже снимала с себя клетчатую куртку на подкладке, недоумённо обернулась к нему.

– Что было именно так? – спросила она обеспокоенно.

– Да ничего… То есть всё… Изменений никаких.

Не ответив, она прошла на кухню. Поль тоже разделся и повесил пальто на вешалку. На кухне загремели стаканы и чашки.

– Что будешь пить? – послышался голос Изабеллы.

– «Джин–физз», – ответил Поль.

Изабелла появилась в дверях.

– Джин… а дальше как?

Поль прикусил губу.

– Чай с лимоном.

Изабелла улыбнулась.

– Я бы лучше выпила чай с молоком. Но что ты сказал вначале?

Поль неопределённо махнул рукой:

– Да так, это я в шутку.

Изабелла с сомнением поглядела на него и вновь скрылась на кухне.

– Всё будет хорошо, – вслух сказала она себе и крикнула: – Поужинаем немного погодя.

Поль вошёл в комнатку и с опаской приблизился к окну. Но нет, квартира была на прежнем месте и не превратилась в лифт.

Он крикнул Изабелле:

– А что у нас на ужин?

Ответ не заставил себя ждать.

– У меня есть большая банка рагу и баночка конфитюра. Да, а для начала можно открыть паштет…

– Пища богов! – крикнул Поль.

Он опустился в продавленное кресло. На полу в беспорядке валялись журналы. Поль протянул руку и взял первый попавшийся. С удовольствием полистал, рассматривая великолепные фотографии картин и скульптур.

Вошла Изабелла с подносом. На лице у неё была улыбка, показавшаяся Полю немного принуждённой.

– В такую погоду нет ничего лучше, – сказала она.

– Конечно, – поддакнул Поль.

Изабелла села на старенький диванчик, поближе к Полю. Они принялись пить чай.

– Не так уж плохо, – заявил Поль.

– Но могло быть и лучше? – засмеялась Изабелла.

Поль заставил себя улыбнуться.

– Ну… градусов маловато, – решил он отшутиться.

Изабелла огорчилась.

– Может быть, тебе хотелось грога? – спросила она.

– Да нет…

Изабелла задумалась, устремив взгляд куда–то вдаль.

– Вот увидишь, как много мы добьёмся от С–24… – убеждённо сказала она.

– Да? – насторожённо отозвался Поль.

Изабелла бросила на него лукавый взгляд.

– Если ты не будешь глотать подряд все его производные, – уточнила она.

Поль понял, что должен засмеяться, и засмеялся.

– В этом веществе скрыты громадные возможности, – заверила его Изабелла.

– Само собой, – без особого воодушевления откликнулся Поль.

Изабелла поднялась, собираясь унести чашки.

– Учти, это потому, что ты ещё не совсем поправился, – сказала она. – Но в следующий раз посуда за тобой…

– О, – встрепенулся он, – давай я тебе помогу.

Но она уже исчезла в коридоре.

– Не сегодня.

Поль услышал, как из крана полилась вода. Потом снова донёсся голос Изабеллы:

– Ты заходил к Карлену?

– Да! – крикнул Поль. – Он не особенно удивлён. Он говорил о…

Поль умолк, внезапно растерявшись оттого, что не мог сообразить, о какой из разных, подлинных и мнимых, встреч с Карленом рассказывать… О той, где Карлен предостерёг его от С–24?… Или о той, перед которой Карлену звонила Изабелла – мать семейства?… Или о той, где Карлен назвал ту же мать семейства бредовым видением?…

– О чём? – спросила Изабелла, появившись в дверях.

Поль наконец вспомнил единственный разговор, о котором он мог поведать:

– Он говорил о докторе Джекилле.

– А–а… – рассеянно протянула Изабелла.

Она вернулась на кухню.

Его словно подтолкнула какая–то неведомая сила.

– Ты знаешь, ведь бред у меня был дважды… – сказал Поль.

Он пришёл к Изабелле на кухню.

– Как это дважды? – удивилась она.

– Ну, в первый раз мне казалось, что меня забросило на полмиллиона лет назад…

– Так… а во второй?

Полю наконец удалось совладать с силой, побуждавшей его рассказать о Венсане и Альбере.

– Что я всё порушил…

– Так это один и тот же бред! – воскликнула Изабелла.

Словно соглашаясь, Поль кивнул:

– Ну да… ведь это действительно один и тот же!

Он схватил консервные банки и поставил их на стол.

– Ни к чему не притрагивайся! – приказала Изабелла. – Ещё поранишься.

– Меня больше ранят эти твои слова!

Они обнялись. Но пока Поль прижимал к себе Изабеллу, взгляд его блуждал по погрузившемуся в темноту дворику за окном.

* * *

Несмотря на тонкий покров снега на улицах, утренний поток автомобилей ничуть не поредел. По причинам, о которых Поль смутно догадывался, Изабелла настояла на том, чтобы самой сесть за руль.

– Не понимаю, почему Карлен говорит то о бреде, то о расстройстве памяти… – как бы про себя проговорил Поль.

Изабелла искоса глянула на него.

– Мне он говорил только о бреде.

Поль с живостью повернулся к ней:

– Когда?

Изабелла смотрела прямо перед собой, внимательно следя за дорогой:

– В больнице…

Повинуясь рефлексу, Поль вдавил обе ноги в пол, тормозя перед вылетевшей на перекрёсток «ведеттой», как если бы сам сидел за рулём.

Изабелла возобновила разговор:

– Так он говорил о расстройстве памяти?

Поль вдруг вспомнил, что это предположение было высказано Карленом, которого он выдумал. Карленом, который был частью бреда. Было нечто занимательное в том, что Карлен–наваждение выдвигал столь же обоснованные теории, что и его материальный аналог.

– Да я уж и не помню, – уклончиво ответил Поль. – Может, это и есть расстройство памяти…

Изабелла едва увернулась от «фрегата», катившего по самой середине проспекта.

– Вот этого я запомню! – возмущённо сказала она. – И это воспоминание будет настоящим…

* * *

Поль стоял перед центрифугой. Дав ей какое–то время поработать, он остановил её и огляделся вокруг, ища штатив с пробирками.

Не найдя его, он направился к двери и вошёл в соседнюю комнату. В нескольких метрах от него Изабелла и Дармон вели весьма оживлённую беседу. При виде Поля оба внезапно умолкли.

Поль принуждённо улыбнулся, взяв штатив, и вернулся в первую комнату. Достав пипетку, он начал отбирать жидкость, разделённую центрифугированием на фракции. Его била дрожь. Спустя некоторое время Поль оставил работу и вышел в коридор.

* * *

Поль и Карлен медленно вышагивали по двору Сальпетриер. Было холодно. У каждого на плечи был накинут синий больничный халат.

– Говорю вам, они замолчали сразу же, как только я вошёл. Вид у них был совершенно растерянный, словно их застигли врасплох. Они никак не ожидали моего появления.

Карлен остановился и повернулся к Полю:

– Вполне возможно, что они говорили о вас, Поль. Ну и что из того? Вам должно быть понятно, что вы ставите перед окружающими вас людьми не меньше проблем, чем перед самим собой. Так разве ваша жена не вправе посоветоваться с вашим другом о том, чем вам можно помочь? А подобные разговоры не ведутся открыто. Заинтересованное лицо не приглашают принять в них участие, чтобы не ранить его самолюбие…

– А что, если ранить не хотели просто мою любовь? Что, если у Дармона с Изабеллой связь? И они решили меня устранить, медленно отравляя каким–нибудь токсичным производным С–24? Это полностью объяснило бы мои приступы бреда. А им оставалось бы только дождаться, чтобы меня упекли в психушку…

Карлен ответил не сразу. Нахмурившись, он снова зашагал по двору. Поль пошёл за ним следом.

– Я ждал этого, – сказал Карлен. – Но у вас это прогрессирует быстрее, чем я мог предположить.

– То есть?

– Классический механизм, который вам, впрочем, хорошо известен: попытка объяснить свои трудности вмешательством чужой злой воли. Отправная точка большинства случаев паранойи.

Теперь остановился уже Поль.

– Так вы считаете меня параноиком? – с горечью спросил он.

– Никем я вас не считаю. Я напоминаю вам некоторые простые психогенные механизмы и советую над ними поразмыслить.

– Так, значит, всё существует только в моём воспалённом мозгу? Дармон и Изабелла невинны, как новорождённые младенцы? Короче говоря, вы на их стороне?

Карлен устало покачал головой.

– Вам бы следовало съездить куда–нибудь отдохнуть, старина. Зарождающаяся у вас мания преследования гораздо опасней, чем бредовые видения. Вы не обидитесь на меня, если я продолжу осмотр больных?

Поль остался стоять как вкопанный посреди двора. Он смотрел вслед Карлену, удалявшемуся широким шагом.

Потом и он тронулся с места, медленно и неуверенно. Лицо его выражало тревогу.

* * *

Был уже поздний вечер. Лаборатория опустела. Поль и Изабелла остались одни в большом зале, под ярким белым светом. Где–то в здании раздались гулкие шаги и постепенно затихли.

– Выходит, я сумасшедший? – спросил Поль.

– Я этого не говорила…

– Но ты так думаешь.

– Я считаю, что ты просто ещё не оправился от С–24. Должно быть, он обладает очень долгим действием.

– А Дармон? Он что думает?

– То же самое. Мы обсудили этот вопрос.

– Вам необходимо было находиться при этом обсуждении так близко друг к другу?

Изабелла сделала вид, что не слышит.

– Прежде чем продолжить поиски производных, не лишней предосторожностью было бы подобрать противоядие.

– Противоядие от любви, от потребности обладать другим человеком, противоядие от ревности?

Изабелла посмотрела Полю в глаза.

– Тебе не удастся вывести меня из себя, – сказала она. – Ты не сумасшедший, но ты и не совсем отвечаешь за свои слова. С моей стороны было бы глупо на тебя сердиться.

Поль издал принуждённый смешок:

– Какая широта души! Какое сострадательное понимание человеческих убеждений! Какое гуманное стремление уберечь больного! Но не пытайся установить со мной отношения такого рода: здесь все врачи. Ты, я, Дармон, Жинесте…

– Ты от этого не меньше подвержен болезни. И потом, – напомнила ему Изабелла с некоторым раздражением, – никто не заставлял тебя глотать этот препарат, проверенный только на животном. Что на тебя нашло?

– И заговаривать мне зубы тоже не трудись! Ведь не потому же, что я принял С–24, ты спишь с Дармоном?

Изабелла схватила пальто и быстро оделась.

– Своей новой навязчивой идеей ты обязан препарату. Но я напрасно твердила бы тебе об этом десятки раз. Поэтому я ухожу. Постарайся сделать над собой усилие и стать объективным.

Изабелла направилась к двери. Открыв её, она обернулась.

– До скорого… – сказала она с печальной улыбкой.

Поль смотрел ей вслед. На его скулах играли желваки. Взяв со стола пробирку, он сдавил её с такой силой, что у него побелели суставы. Но пробирка выдержала.

Поль поставил её в штатив и подошёл к окну. За окном была кромешная тьма.

Звук открывающейся двери заставил его обернуться. В лабораторию вошла Мариетта.

– О, – сказала она, – вы ещё здесь? А я думала, что все ушли.

Поль бросил на неё задумчивый взгляд.

– Что вы делаете вечером? – неожиданно спросил он.

Мариетта смотрела на него, не скрывая изумления. Потом улыбнулась:

– А почему вас это интересует?

– Вы не догадываетесь? – ответил Поль вопросом на вопрос.

Какое–то время Мариетта хранила молчание. Её лицо посерьёзнело.

– А Изабелла? – только и спросила она.

– У нас с ней… как бы это сказать… вышла размолвка.

Улыбка вернулась на лицо Мариетты, но уже с примесью грусти.

– А–а, вон оно что… Вы хотите, чтобы я послужила вам орудием мести. Или утешением.

Поль покачал головой.

– Ни то, ни другое. Просто до сих пор образ Изабеллы скрывал от меня ваш. Сегодня Изабелла стала прозрачной. И теперь я вижу вас такой, какая вы есть.

Поль и Мариетта углубились в лабиринт узких улочек между набережной Турнель и бульваром Сен–Жермен. Они шли не торопясь, и в их разговоре то и дело возникали долгие паузы.

– Чем вы собираетесь заняться, когда получите степень? – спросил Поль.

– Угадайте!

– Неужели музыкой?

– Вот именно!

Оба рассмеялись.

– Я играла на пианино до пятнадцати лет, – сказала Мариетта. – Потом мне пришлось оставить музыку… Да нет, я тоже буду продолжать поиски…

Поль остановился.

– Поиски любви?

Мариетта неодобрительно взглянула на него.

– Не очень–то любезно с вашей стороны…

– Почему же?

– Потому что любви не ищут. Её находят или не находят, вот и всё.

– А вы нашли?

Мариетта промолчала.

– Так как же? – не унимался Поль.

– Кто знает? – ответила Мариетта уклончиво.

– Ну а всё–таки?

Она вспыхнула.

– Поговорим о чём–нибудь другом, ладно?

Они возобновили прогулку.

– Вы знаете, что вы так же прекрасны, как молекула ДНК? – пошутил Поль.

Мариетта не удержалась от смеха. Она придвинулась к Полю поближе. Он обнял её за плечи.

– Если бы у вас с Изабеллой всё шло хорошо, – заметила Мариетта, – мы не оказались бы здесь и не болтали бы всякие глупости…

От Поля не ускользнул оттенок грусти в её голосе.

– А если это знак судьбы, что у нас с ней всё пошло вкривь и вкось?

Мариетта прижалась к нему.

– Я в это не верю. Обычно говорят: «Это была судьба!», когда всё уже произошло. Иными словами, придумывают оправдание задним числом.

– Согласен, – отозвался Поль, крепче обнимая её. – На судьбу сваливают, когда боятся взять ответственность на себя: сдают позиции некой воображаемой высшей силе…

Некоторое время они шли молча, тесно прижавшись друг к другу.

– Но это ничего не меняет в том, что мы сейчас вместе… – проговорил Поль.

– Не знаю. Если бы судьба существовала, наша встреча имела бы смысл…

– А разве она не имеет смысла?

– Имеет, но не тот. И я не думаю, чтобы она имела один и тот же смысл для вас и для меня.

– Что, если нам зайти куда–нибудь поужинать? – предложил Поль.

* * *

Когда они покончили с ужином, Поль серьёзно посмотрел на Мариетту:

– Интересно, вы тоже, как все?

Видя вопросительное выражение её лица, он уточнил:

– Я имею в виду, вы тоже считаете меня сумасшедшим?

Она отрицательно покачала головой, не находя удовлетворительного ответа.

– Но вас никто и не считает сумасшедшим, – в конце концов заявила она. – К тому же кому, как не вам, знать, что это слово ровным счётом ничего не означает.

– Не надо увиливать, – попросил он. – Ну, хорошо, будем говорить о психическом заболевании.

– Вот именно, больным вас никто не считает. Если говорить откровенно, вы слегка одурманены.

Поль посмотрел на неё исподлобья.

– Вы ещё не всё знаете… Я не только погрузился в родовую память и разбил при этом перегородку… У меня был настоящий затяжной бред… А может, во мне родились мнимые воспоминания… не знаю.

Мариетта улыбнулась.

– Подумать только, и это говорит психиатр и фармаколог! Может показаться, что вы не верите в воздействие препарата на психику!

Поль промолчал. Мимо проходил метрдотель, и он потребовал счёт.

– Да, я верю, Мариетта, – сказал он. – Верю настолько, что постоянно думаю о том, о чём напомнил мне Карлен: лизергиновая кислота за один приём может вызвать шизофрению. А как обстоит дело с С–24? И что будет отныне с моим рассудком?

– Ну что вы, – возразила Мариетта, – ваш рассудок в полном порядке, раз вы пригласили меня поужинать!

Поль улыбнулся и положил руку ей на запястье.

* * *

Квартирка Мариетты была обставлена с большим вкусом. Пока она наливала в бокалы арманьяк, Поль стоял у окна, глядя в ночное небо.

– Что вы скажете о Дармоне? – не оборачиваясь, небрежным тоном спросил он.

Мариетта отставила бутылку.

– О Дармоне? Одно только хорошее… Человек он симпатичный… с большими способностями!

Поль обернулся:

– Со способностями, это верно. Но как, по–вашему, – они ограничиваются только работой?

Мариетта нахмурилась:

– Поль, постарайтесь выразиться яснее.

– Я хочу сказать, это малый обаятельный, предприимчивый?…

Она улыбнулась:

– Был и предприимчивым… по отношению ко мне.

– Ага! А по отношению к Изабелле?

Улыбка сползла с лица Мариетты.

– Так вот в чём дело! – холодно сказала она. – А я–то ломала голову, чего это вам вздумалось провести со мной вечер. Выходит, я не нужна вам ни как орудие мести, ни как утешение. Вы просто решили получить от меня сведения о поведении своей жены. Но не мне вам их поставлять.

– Послушайте, Мариетта… – смутившись, начал Поль.

Но Мариетта уже выливала содержимое одного из бокалов назад в бутылку.

– Мне что–то расхотелось, – заявила она. – Впрочем, вы можете выпить свой перед тем, как уйти.

Поль схватил свой плащ.

– Очень жаль, что вы восприняли это таким образом. Моё приглашение вовсе не было продиктовано надеждой выудить у вас информацию.

Поль направился к двери, открыл её. На пороге он обернулся и с горечью сказал:

– Вы слишком подозрительны.

Дверь за ним захлопнулась.

* * *

Поль принялся бесцельно бродить по улицам. Он думал о другой Изабелле, той, что была порождением его бреда… или сна? Ведь это именно из–за неё Поль ощутил первые уколы ревности. Он отмахнулся от них, хотя неожиданное поведение жены вполне могло послужить основанием для них. И вот такая же ревность обращается на настоящую Изабеллу, в поступках которой, по совести говоря, не замечалось ничего подозрительного.

Он зашёл в кафе и позвонил по телефону.

– Жинесте? Я тебе не очень помешал?… Ты великодушен… Могу я встретиться с тобой?… Я знаю, что завтра ты будешь в лаборатории, но мне хотелось бы увидеть тебя сегодня… Нет–нет, только не у тебя. Я не хочу навязывать себя твоим домашним… «Ронсар» тебе подойдёт? О’кэй. Через четверть часа. Ты настоящий друг.

* * *

Жинесте слушал Поля, не говоря ни слова. Он только наблюдал за ним через толстые линзы очков в стальной оправе, подобранной под цвет его волос. Поль рассказывал, избегая поднимать глаза. Он упорно рассматривал пену в своём бокале.

– Выбрось всё это из головы, – посоветовал Жинесте. – Иначе персонажи твоего бреда перейдут в твоём сознании в реальность. Это неплохой способ не разрывать связи между сном и явью, и всё же ты должен так сделать. Можно подумать, в глубине души этот бред тебя устраивает…

– Примерно то же самое говорил мне Карлен, но он ошибается.

– А я считаю, что он прав. Вот тебе уже два человека, чьё мнение противоречит твоему. Во всяком случае, в отношении Дармона могу тебя заверить, что его досуг уже занят Мариеттой.

– Сама она об этом ничего не говорила.

– Ей нечего было тебе сказать. Нечего.

– Тогда почему же она пригласила меня к себе?

– А почему ты предложил ей провести вечер вместе?

Поль промолчал.

– Есть ещё одна сторона этого вопроса, – продолжал Жинесте. – На моей памяти ты никогда не проявлял себя ревнивцем. И вот теперь… После этого… происшествия. Тебе бы стоило над этим задуматься.

– Я и так всё время думаю.

– Да, но мысли у тебя нездоровые. Нужно всё это забыть.

– Ты – и вдруг стоишь за амнезию?

– Ты прекрасно знаешь, что амнезия бывает целительной.

Поль усмехнулся:

– Повязка на душу? Благодарю покорно. У меня нет души.

Жинесте допил своё пиво.

– Ты говоришь это сейчас. Но берегись: от таких вот праздных шатаний в голову и лезут мысли о душе. И отделаться от них нелегко.

* * *

Было около одиннадцати часов. Поль возобновил своё бесцельное блуждание по городу. Он размышлял над тем, как воспримет его отсутствие Изабелла.

Утомившись, Поль сел на скамейку. На него наваливалась дремота. Он не стал прогонять её и уснул, свесив голову на грудь.

Проснувшись, Поль обнаружил, что лежит в кровати. В комнате было темно, лишь из приоткрытой двери проникал свет. Во рту был мерзкий привкус. До ушей долетали обрывки разговора. Поль неуклюже поднялся, пошарил рукой по стене, включил свет и увидел себя в большом настенном зеркале. Он был в тёмном костюме, слегка помятом от лежания, и белой рубашке с бабочкой.