355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрэ Нортон » Четыре повести о Колдовском мире » Текст книги (страница 11)
Четыре повести о Колдовском мире
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 02:52

Текст книги "Четыре повести о Колдовском мире"


Автор книги: Андрэ Нортон


Соавторы: Кэролайн Черри,Джудит Тарр,Мередит Энн Пирс,Элизабет Бойе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Праздник полнолуния

К празднику полнолуния я была готова: вымыта, надушена и засунута в пышное, отороченное мехом лисы платье в красновато-коричневых и оливковых тонах. До сих пор у меня еще не было ни одного платья с меховой отделкой. Сначала мать хотела нарядить меня в платье, сшитое из ткани, подаренной чужестранцем, но отец, прослышав о подарке, тут же завладел им, несмотря на протесты матери, и тут же отослал его на материк для продажи.

За ткань была выручена ошеломляющая сумма. Можно было сразу же заплатить долги за полгода и даже больше. Отец был в прекрасном настроении, трепал мать по щеке и говорил, что она умница, раз пригласила этого превосходного молодого человека, жителя Долин, к нашему столу. Глядишь, они и выдадут меня замуж.

Ну и стол же они устроили! Мы, должно быть, истратили на этот обед все свои месячные запасы: отборная мука, лучший сахар, мед, орехи для пирогов и пирожных. Отварная рыба и жареная птица, жареные угри, приготовленные семью способами. Крабы под красным соусом и сочная рыба под шубой, морская смородина и океанские сливы, яблоки со специями, запеченные в сидре. Свежее масло, привезенное в бочонках с материка. Кухарка была, как сумасшедшая, и била кухонных мальчишек за кражи.

Стол наконец был накрыт, и гости в сборе. Отец восседал на стуле с высокой спинкой в центре стола. На нем был наряд, который он приобрел в Верхнем Холлеке. Наряд этот был стар и немного поношен, на животе он еле сходился, даже швы слегка разошлись.

Но он держался в нем так гордо и непринужденно, что, приблизившись к нему, я почувствовала, как он, должно быть, хорош был в молодости. Мать сидела слева от него. Она никогда не отличалась красотой. Волосы ее уже сильно поседели, глаза окружали тонкие морщинки, но в тот вечер она производила очень сильное впечатление.

Чужестранец сидел справа от отца. Среднего роста для мужчины, но пропорционально сложен, с длинными ногами. На нем был плащ и бриджи синего и темно-красного цветов. Золотые украшения, намного превосходившие украшения присутствовавших в зале, подкрепляли слухи о том, что он – переодетый лорд из Верхнего Холлека. Без сомнения, думала я, что он на это и рассчитывал.

Волосы у него, как и рассказывали, были темно-золотистого цвета. На лбу челка, а на затылке волосы намного длиннее, чем у любого мужчины с нашего острова. К тому же, в отличие от наших мужчин, он носил бороду и усы. Густая, кудрявая рыжеватая борода скрывала его подбородок, щеки же он гладко брил. Внешность его производила на меня странное впечатление: она и притягивала, и отталкивала одновременно:

Приблизившись, я опустила глаза (об этом меня заранее проинструктировала мать), хотя меня разбирало сильное любопытство. За столом я, разумеется, сидеть не могла: ведь я была незамужняя девица. В мои обязанности входило подавать вино и разные закуски. Говорить я не могла, пока ко мне не обратятся. Отвечать надо было тихим голосом, делая при этом реверанс. Любой другой ответ означал бы недостаток девичьей скромности.

Я наполнила бокал отца, потом матери, а когда склонилась, чтобы налить вино чужестранцу, сразу ощутила неловкость, заметив, что он за мной наблюдает. Я знала, что мне не положено смотреть на гостя, но взгляд его на меня был столь настойчив, что по моей коже словно иголки побежали.

Я не выдержала и взглянула на него. Наши глаза встретились. Глаза у него были серые, темные в пламени свечей. Зал в тот вечер был освещен сверху донизу: и факелы, и свечи. Решив не ударить в грязь, мы, должно быть, истратили в тот вечер многодневный запас. Глаза морского певца, словно ровное пламя свечи, не дрогнули. Он ничего не сказал.

Я попятилась и опустила глаза. Исполнив первую обязанность, я в смятении ретировалась на кухню. Взгляд его будто хотел проникнуть в самую душу, словно он хотел сообщить мне что-то важное. Должно быть, так он смотрел на Данну, заставив ее тем самым съесть фрукт.

Меня охватил страх, и я скрывалась в кухне, пока не была выпита гостевая чаша, и надо было подавать следующую перемену. Каждый раз, когда я появлялась в зале, я ощущала на себе его взгляд. Милорд и миледи никак этому не противились. Между выходами я сидела в кухне и тряслась. Есть я не могла.

Вскоре родители мои начали открыто нахваливать ему меня, расписывая необыкновенные достоинства своей прекрасной дочери, сущего ребенка. Они сообщили, что воспитывали меня для жизни в Верхнем Холлеке, пока не случилась неожиданная кончина жениха-лорда. Они рассказывали об этом так, словно произошло это всего несколько месяцев назад, а не несколько лет, как было на самом деле, словно я была все еще убита горем. Молодой человек, Джирек, разговаривал с ними остроумно, хотя и рассеянно, и по-прежнему не сводил с меня глаз.

У него был красивый голос, высоковатый, но зато он хорошо им владел. Выговор его отличался от нашего, островного, но сама манера речи была очень близка нашей. Звучало в ней еще что-то такое, что я слышала раньше. Речь салкаров? Не знаю, но меня это почему-то тревожило. Мне одновременно хотелось и слушать его, и поскорее скрыться.

Родители стали перечислять мои достоинства одно за другим. Лорд Хале восхвалял мою юность, красоту, скромность, послушание, хороший характер. Мне казалось, он говорит о ком-то незнакомом. Затем выступила мать и рассказала о моих успехах во всех женских занятиях: как хорошо я шью и готовлю, и могу починить чулки. Она рассказала, что я знаю наизусть религиозные обряды, посвященные Огню, а пою, прямо как соловей весной.

Чужестранец вдруг рассмеялся. Смех у него был очень приятный и заразительный. Он загладил свою оплошность комплиментом. Сказал, что если голос ее дочери так же хорош, как у нее, то, дочь, должно быть, настоящее сокровище. Родители постарались улыбнуться. Я же была уверена: певцу прекрасно известно, что голоса у меня нет. Данна рассказала ему об этом на рыночной площади. А ему, кажется, было это безразлично.

Когда я принесла следующую закуску, что шла между супом и мясом, пальцы певца притронулись к моей руке. Я отпрянула и поскорее вышла. Когда же я принесла мясо и стала убирать суповые тарелки, он уже просто взял меня за запястье, но не грубо. Тем не менее я была настолько поражена, что вырвала руку и чуть не выронила тарелку.

Похоже, он не рассердился, только несколько смутился, и когда я в следующий раз вошла в зал, он уже не смотрел в мою сторону. Родителям моим, однако, это не понравилось. Мать тихонько прошипела мне:

– Не будь такой букой, дурочка. Улыбнись молодому человеку, обращайся с ним любезнее. Если он заговорит с тобой, отвечай ему.

Услышав это, я напугалась еще больше. Отчаяние сделало меня смелой.

– Не буду! – прошептала я. Никакой он не лорд из Холлека. Это я знала. – Он – колдун…

– Никакой он не колдун, а ты будешь делать, как я скажу, – отрезала мать и ущипнула меня так сильно, что у меня даже слезы выступили на глаза.

– Я не могу, – задохнулась я, почти уже плача. Бросив осторожный взгляд, я увидела, что отец и длинноволосый волшебник углубились в конфиденциальный разговор. – Мне он не нравится!

– Неважно, – тихонько и яростно прошептала мать. Она слегка меня тряхнула. – Делай, как тебе говорят.

На меня вдруг сошло странное спокойствие, сродни тупости, и слезы высохли. Я поняла, что никогда и ни за что не выйду замуж по приказу родителей. Буду жить в замке Ван всю жизнь, увяну в старых девах, но не подчинюсь. Скорее выброшусь из башни и умру на скалах.

Как мне только сегодняшний вечер пережить, мучилась я. Опять пошла в кухню и вернулась с очередным блюдом. В этот раз я увидела, что отец с чужестранцем играют в кости. Мать в полном восторге следила за их игрой.

Играть она не умела. Кости – не та игра, в которую играют леди. А я играть умела. Меня выучила в свое время Сиф. Отец был хорошим игроком, но гость играл лучше. Тем не менее в течение нескольких раундов я заметила, что наш гость исподтишка идет на поддавки, с тем чтобы остаться в проигрыше.

– Ну, – сказал отец, растирая кости между ладонями на удачу, – скажите, где вы раздобыли эту чудную ткань, которую вы подарили моей жене? Где-то на севере, может, в Арвоне?

Он бросил кости, а чужестранец рассмеялся.

– Ах, милорд, да если человек начнет раскрывать свои секреты, монополию он надолго не удержит, – он потряс в руках кости. – Нет, милорд, я не ищу наперсника. Я ищу порт, а желательно – остров вдали от побережья Верхнего Холлека. Я уже побывал у ваших соседей и к северу от вас, и к югу.

Он бросил, но неудачно. Отец выиграл раунд.

– Зачем вам нужен такой остров? – спросил отец, записывая счет и собирая фишки.

– Мне нужно место, где я смогу показать свои товары лордам из Долин, – ответил морской певец.

Отец бросил.

– Почему бы вам не сразу привезти товары в их порты?

Морской певец улыбнулся и собрал свои фишки.

– Потому что они возьмут с меня налог, милорд. Он подышал на фишки. Отец взял бокал с вином и в раздумье посмотрел на собеседника. Большинство людей чувствовали себя неуверенно в присутствии отца, если он того желал. Но морской певец и глазом не моргнул.

Рука его была так же тверда, манеры так же спокойны. Отец потирал ножку своего бокала.

– А если я не соглашусь? Певец бросил.

– Подумайте, милорд, – пробормотал он, глядя за полетом фишек. – Подумайте о богатых кораблях из Холлека, которые станут приставать к вашей гавани, да и салкары тоже. Берите с них налоги, милорд, когда они придут покупать мою ткань.

Отец громко захохотал и поставил на стол пустой бокал. Раунд опять был за ним. Мать пропускала между пальцами полотняную салфетку и смотрела, смотрела. Золото, которое бородач отсчитал отцу, было только что отлито в Верхнем Холлеке. «Тинг, тенг», – пело оно. Глаза отца заблестели.

Но я поймала взгляд, который чужестранец украдкой бросил на него, отдавая ему золото. В сузившихся глазах, в приценивающемся взоре не было и тени улыбки. Я почувствовала вдруг, что отец мой ему не нравится, нет, больше того: он его ненавидит. Что за причина тому была, понять я не могла. Родители же нисколько этого не почувствовали, а выражение глаз певца моментально изменилось, словно мне все это привиделось.

Я несколько помедлила, приглядываясь и прислушиваясь к тому, о чем говорили два игрока. Я даже, сама того не замечая, поближе подошла к гостю. В этот раз он не только поймал меня за запястье, но и схватил за рукав. Милорд и миледи в это время изучали игровое положение.

– Ну, нежная девушка, – пробормотал чужестранец, и опять устремил на меня пытливый взор, – постойте рядом со мной и принесите мне удачу.

Он сунул исподтишка что-то маленькое и скомканное мне в ладонь и притянул меня поближе к себе, но я в тревоге отскочила, покраснев до корней волос, и решила отныне к нему не приближаться.

– Оставьте меня в покое, – пробормотала я, но так тихо, чтобы не услышали родители.

Спасшись в кухню, я посмотрела на то, что он мне всучил. Это был маленький кусок коричневого пергамента, покрытого мелкими значками. Мне они ничего не говорили. Наверное, какое-нибудь колдовское заклинание. Я бросила его в горевший очаг и оттерла руку солью.

Мне не хотелось идти в зал, но кухарка меня заставила. Это было последнее блюдо. Потом улизну. В открытое окно зала заглядывала полная луна. Вечер затянулся допоздна.

Войдя в зал, я сразу опустила глаза. Я не хотела на него смотреть. Волшебник, колдун… он, наверное, думает, что его колдовское заклинание сделало меня податливой. Гордо расправив плечи, я внесла корзину золотых фруктов. Кожица на них была без единого пятнышка. Они были такими сладкими и зрелыми, что, казалось, один только вздох мог их поранить. Опустив глаза, я подошла сначала к отцу. Он обнял меня за талию с притворной лаской.

– Не так быстро, не так быстро, – засмеялся он, хотя в его голосе я уловила нотку раздражения. Я приучилась улавливать нюансы его настроения. – Задержись на минутку, ласточка. Не спеши. Ты так торопишься. Могут подумать, что тебе не терпится закончить этот вечер.

Улыбка, смех, и не слишком нежное пожатие руки. Он был на меня страшно зол и, конечно, не упустит случая в следующие несколько дней надрать мне уши. Мне все равно. Потом я подошла к матери. Та злобно посмотрела на меня. Она не говорила, но я как будто слышала, что она думает: «Подними подбородок, девочка. Он на тебя смотрит. Тряхни волосами и слегка покрути юбкой. Покажи покупателю свои жалкие достоинства в лучшем виде».

Я опустила подбородок и, не двигая шеей, приняла свирепый вид, но чужестранец все так же не сводил с меня глаз. Отец поднялся с бокалом в руке и предложил тост, стараясь предоставить гостю возможность поговорить со мной. В этот момент я ненавидела отца. Думаю даже, что я ненавидела его всю жизнь. Ведь, устраивая мою жизнь, он ни разу не советовался со мной о моей судьбе. В этот момент я готова была всадить ему в сердце кинжал.

Чужестранец понял уловку отца и наклонился ко мне, когда я проходила мимо. В этот раз он задержал меня не за запястье и не за рукав, а за край корзины под предлогом изучить ее содержимое. Я встала перед ним, дрожа от ярости. Колдун он или нет, мне надоело все время бояться.

– Вы прочитали записку? – спросил он очень тихо и, взяв из корзины фрукт, повернул его к свету.

– Я бросила ваше колдовское заклинание в огонь, – прошипела я.

Он в изумлении поднял на меня глаза и чуть не выронил фрукт. Я увидела, как в гладкой золотой кожице плода образовались яркие красные раны, следы от его пальцев.

– Как… почему? – даже задохнулся он в изумлении. Я втайне восторжествовала.

– Я не стала бы читать ваше заклинание, если бы даже умела, – сказала я тихо. – Я не умею читать.

– Не умеете?.. – вздрогнул он. – Но ваша мать…

– Она солгала, – пробормотала я радостно. – Я и петь не умею. Да вы, наверное, и сами это знаете от Данны, на рынке.

– Прекрасная Гуннора… – он замял остальную часть ругательства. – Сейчас уже нет времени. Давайте встретимся на берегу около полуночи, я должен…

Но я прервала его и вырвала от него корзинку.

– Я не приду. Я никуда не пойду с тобой, колдун.

– Элис, – сказала он, и я раскрыла рот. Откуда ему известно мое домашнее имя? Ведь родители весь этот вечер называли меня Алия. Ну, разумеется, он волшебник, раз ему известны такие вещи.

Я забрала от него корзинку и, попятившись, наткнулась на отца. Вино выплеснулось из его бокала и замочило рукав, а фрукты выпали и покатились, сминаясь по дороге, между тарелок по белой скатерти.

– Глупая!.. – вырвалось у отца, и он поднял руку, словно желая при всех ударить меня. Это, кстати, бывало, и не однажды. Чужестранец вдруг вскочил и встал между нами, как бы желая поднять бокал отца. Он был одного с ним роста, но более изящного сложения.

– Милорд, – добродушно воскликнул он. В его голосе не слышно было ни тревоги, ни гнева. При этом он даже не взглянул на меня. – Милорд, вы сегодня оказали мне роскошный прием. Примите мою сердечную благодарность. Ресурсы мои в настоящий момент весьма невелики, но позвольте мне отплатить за ваше гостеприимство так, как смогу.

Милорд перевел на него взгляд, и я, воспользовавшись моментом, отошла на несколько шагов, подальше от отца. Дальше я отойти не посмела. Взор отца, устремленный на молодого человека, все еще дышал гневом. Если бы я не знала, как обстоит дело, то решила бы, что певец меня защищает. Нет. Эту мысль я подавила. Наверняка это часть его игры.

– Пришло время, милорд, открыть бочонок, который я преподнес вам в начале вечера.

Голос его звенел, и внимание всех присутствовавших в зале обратилось на него. Отец слегка смягчился. Видимо, певец смог и его околдовать. Он уже стал забывать обо мне. Прошло мгновение, и отец улыбнулся.

– И в самом деле, – воскликнул он и сделал знак двум своим людям, стоявшим в другом конце зала. – Внесите его.

Солдаты отца присели и подняли что-то стоявшее между ними. Они принесли это и поставили перед столом. Это был винный бочонок. Один из охранников вынул из него пробку. Чужестранец заговорил.

– Милорд, леди и все собравшиеся в этом зале! Я морской певец. Изъездил океан вдоль и поперек, повидал много стран, пил много прекрасных вин, но нет на земле лучше вина, чем то, что называют морским молоком. Его изготавливают на севере, далеко отсюда. Там я недавно торговал.

Он протянул свой бокал, и жидкость вылилась в него. Вино было цвета янтаря, с сильным ароматом. Я стояла близко и разглядела, что в глубине золотистого напитка видна была темнота, голубизна, как дым или тень. Поверхность же сверкала и сияла, как огонь.

– Ну а теперь по глотку, по одному глотку каждому в зале – за удачу, – продолжил чужестранец, и я обратила внимание, что он заговорил быстрее. Это был не страх, а нетерпение, чего раньше я у него не замечала. Протянув бокал моему отцу, он и солдатам плеснул немного в их кубки, смешав с тем, что они не успели допить.

Отец стоял в некоторой растерянности, словно не зная, как ему следует отнестись к предложению гостя. Охранники подошли к столу и налили немного вина в бокал матери. Она встала с бокалом в руке и растерянно посмотрела на отца. Он даже не взглянул в ее сторону, но когда охранники остановились в нерешительности, он кивнул им, и они пошли обносить вином присутствовавших.

– Пейте, пейте, миледи, лорд, – уговаривал чужестранец. Тон его был весело-приказным. Улыбаясь, он приветственно поднял бокал. Отец поднес к губам свой бокал и сделал глоток. Брови его удивленно поднялись, а лицо разгладилось.

– Клянусь Рогатым Охотником, это вино превосходно, – воскликнул он и осушил кубок одним глотком. – Налейте-ка мне еще. Пусть все в зале выпьют!

Чужестранец отдал отцу свой, нетронутый, бокал. Я видела, что и мать пригубила. Лицо ее также выразило удивление и удовольствие.

– Так как, вы говорите, оно называется? – спросил отец, с восторгом принимая бокал из рук чужестранца. Мать с сожалением смотрела на дно своего кубка.

– Морское молоко, милорд.

– С севера, а откуда с севера?

– Оттуда же, откуда и шелковая ткань, но вы обещали мне за это бартер, – засмеялся гость. При этом он глянул на меня. Отец, проследив за его взглядом, громко расхохотался.

– А еще у вас с собой есть такое вино?

– Сейчас нет. Пейте! Пусть пьет весь зал! – воскликнул певец. Солдаты к тому времени обошли четверть зала, и я слышала вздохи и тихие восклицания. Я видела, как прислуга и кухонные мальчики тоже протягивают свои кубки. Никому не было отказа, даже слугам.

А зал был полон, переполнен. Я только сейчас обратила на это внимание. Все пришли посмотреть на морского певца, а может, стащить что-нибудь с пиршественного стола. Скорее всего, в крепости не осталось ни одного мальчика с конюшни или горничной, кто бы не пришел. Все они протягивали свои кубки, а охранники обходили их с морским молоком. Певец тем временем говорил:

– Но, милорд, миледи, выпьем за ваше здоровье. Морское молоко – это мой первый подарок. Теперь вас ожидает второй.

Человек-лис

Нагнувшись, певец достал маленькую арфу – чуть больше моей ладони – я даже и не поняла, где он ее держал. Казалось, он вынул ее из воздуха. Затем одним прыжком обогнул стол и оказался в середине зала, в пространстве между другими столами.

– Позвольте мне, милорд, рассказать вам историю морских лисичек – песню, что поют весной в отдаленных местах на севере. Оттуда я сейчас и приехал. Вам это будет небезынтересно.

Отец опять рассмеялся, а с ним и весь зал, хотя мне показалась, что шутка чужестранца, если это и была шутка, не отличалась особым остроумием. Солдаты образовали полукруг, и мне показалось, что половина зала была очень весела. Певец прикоснулся к струнам, и маленькая арфа, несмотря на крошечный размер, вдруг откликнулась сильным, полным звуком. Солдаты продолжали обносить угощеньем гостей, зал наполнился сильным ароматом морского молока.

– Жил да был, добрые люди, на крошечном острове, к северу отсюда принц, предводитель морских лисичек. На земле он был человеком, а на воде – серебристым лисом…

Он рассказал историю о принце-лисе и о его прекрасной сестре, которая однажды уплыла на юг и пропала. Ее захватил жестокий лорд. Он заточил ее в своей крепости, и она утратила способность превращаться в морскую лисичку. Она попыталась уплыть от него и утонула.

История была захватывающая и исполнение прекрасное. У певца был красивый звучный тенор. Высокие ноты он брал безо всякого труда. Охранники закончили обносить гостей, но в бочонке еще оставалось немного вина. Мне вина никто не предложил, и я отчего-то была рада.

Я заметила, как служанка несла в кухню кубок, полный вина. Видимо, для кухарки и ее помощниц. Мне хотелось потихоньку выскользнуть из зала, но мне трудно было это сделать, не привлекая внимания отца. Он, правда, сидя рядом с матерю, был поглощен пением, но все же надо было соблюдать осторожность. Два охранника, крадучись, покинули зал, унося с собой бочонок. По всей видимости, они хотели закончить его со своими товарищами.

– Принц этот долгие годы ждал возвращения сестры, – пел гость. – Но наконец он сказал: «Боюсь, случилось самое худшее. Я продам свое человечье обличье в обмен на лисью шкуру и пойду искать ее».

Людям следовало бы из уважения к певцу сидеть очень тихо, но нет. Слышался постоянный негромкий смех, видны были улыбки, иногда кто-то даже, не сдерживаясь, громко хохотал, хотя в странной этой песне не было ничего веселого. Певцу, очевидно, было это безразлично. Находясь поодаль, я не могла разглядеть выражения его лица, но он, похоже, улыбался.

– Прошло много времени, пробежали долгие годы, когда принц наконец нашел остров, где скрылась его сестра. Он опять принял человеческое обличье и появился в городе как морской певец. Так он и узнал се судьбу.

Сейчас смеялась половина зала. Казалось, они сошли с ума, как люди, увидевшие землю после долгого путешествия или бури. В их смехе звучала дикая веселость. Видно было, что смешил их не рассказ. Они попросту не могли ничего с собой поделать. Меня вдруг охватил озноб.

– Затем, неделю спустя, лорд острова пригласил его в свой замок, – пел чужестранец. – Приди, спой моим людям, посиди за моим столом, – и принц спел им песню и дал лорду два подарка: бочонок морского молока, слаще меда, и отрез шелковой ткани, мерцавшей, как рыбья чешуя, как жемчужина или масло.

Рукам и ногам моим стало вдруг очень холодно. Я стояла и смотрела на морского певца, не в силах пошевельнуться. Он отвернулся от зала и посмотрел на моего отца. Притворная улыбка сошла с его лица. Тон его голоса тоже изменился.

– Лорд предложил ему руку своей дочери и сказал: – «Возьми ее, господин. Ты вроде бы неплохой молодой человек. А мне нужен наследник».

В зале стало тише, но тревоги никто не испытывал. Та половина, что пила морское вино во вторую очередь, очень громко смеялась. Первая же половина кивала головами и зевала, даже охрана. Я заметила, как мать склонилась над своим бокалом, а отец, придерживая подбородок одной рукой, тер глаза другой.

– «Я возьму твою дочь, – ответил морской певец, – и твое богатство, и богатство всех людей, что собрались здесь, потому что я узнал, что не только моя сестра погибла здесь. Огромное количество моего народа потеряло жизнь на этих скалах. Зимой ты и твои люди выходите на охоту, бьете морских лисичек по голове и крадете их шкуры…»

Голос его совершенно изменился. Он уже не пел. Остановившись на полуслове, он оглядел зал.

– Довольно песен, – прорычал чужестранец и опять посмотрел на отца.

Потом подошел к столу и так небрежно бросил на него арфу, что я испугалась и попятилась к стене. Пронзительные глаза его опять глянули на меня и словно пришпилили к тому месту, где я стояла. Отец совершенно не обращал ни на что внимания, и только тер глаза.

– Милорд, морское молоко и песня лишь первая половина дела, что привела меня в ваш дом. Есть и вторая половина. Как вы думаете, что это могло быть?

Отец поднял на него мутные глаза и облизал губы:

– Э?

Я хотела выкрикнуть предупреждение или броситься бежать, но глаза колдуна парализовали меня.

– Так знаете ли вы вторую половину моего дела, милорд? – сурово повторил певец. Мать всхрапну л а над своим кубком. Голова отца, дернувшись было, быстро поникла.

– Ох… моя дочь, – пробормотал он. – Бенис говорит… нельзя терять время, надо заключить контракт и выдать ее замуж… пока вы не уехали с нашего острова.

У меня перехватило дыхание. Морской певец засмеялся.

– Можете не беспокоиться. Ваша дочь поедет со мной, – ответил он, казалось бы, легкомысленно, но в то же время с каким-то мрачным намеком. – После сегодняшнего вечера вы ее больше никогда не увидите. Но уедет она отсюда не в качестве невесты, милорд.

Сердце чуть не выскочило из моей груди. Я прислонилась к стене. Камень был твердым и холодным, но я почти не чувствовала этого.

– Что? – воскликнул отец, приподнимаясь, но ногам его, казалось, трудно было удержать туловище, и он оперся одной рукой о стол. Другой рукой он взялся за спинку стула. – Девушка… девчонка не поедет никуда, пока не выйдет замуж и не родит наследника, – он прищурился и уставился на бородатого молодого человека. – Ты не лорд из Холлека…

– А я и не говорил, что я из Холлека, – отрезал гость. – Но я и не морской певец. Вы что же, решили, что я исполнил вам песню из репертуара простого морского певца? Я рассказал вам всю правду. Я тот самый принц-лис. А ваш остров – это место, где погибла женщина из моего племени. А вы – тот самый жестокий лорд, что держали ее здесь в заточении.

Он опять оглядел зал. В зале стало тихо. Люди свалились там, где сидели. Некоторые, правда, были еще на ногах, но передвигались как во сне, с бессмысленным взором. Я увидел, как мальчик-слуга широко зевнул и лег прямо на пол. Солдат пошатнулся и привалился к стене. Отец шлепнулся в кресло и с глупым видом смотрел на чужестранца, словно тот говорил с ним на иностранном языке.

– Женщина из племени? – бормотал отец. – Женщина из племени?

Чужестранец опять злобно рассмеялся.

– Разве вы забыли ее имя, милорд. Ведь прошло не так много времени. Зара.

Отец закашлялся и покачал головой, чтобы очистить горло. Он прошептал: «Зара».

Я увидела, как двое охранников отца попытались подняться из кресел и упали. Рука певца метнулась к рукаву, словно он хотел что-то вытащить из него. Оружие? Кинжал? Но он, по-видимому, передумал, увидев, что охранники упали. И опять повернулся к милорду.

– Да, Зара, – голос его был очень тихим и яростным. – Вы десять лет держали ее в заточении на этом острове.

Отец опять затряс головой. Язык его еле ворочался, речь почти неразборчивая:

– Нет, – бормотал он. – Нет, – потом: – Зара.

– Вы обещали забрать ее на материк и оплатить дорогу на север, – наступал чужестранец на отца.

– Как тебе стало об этом известно? – прошептал отец. – Колдун.

Морской певец улыбнулся и придвинулся ближе. Глаза у отца закатились. Никогда еще я не видела его испуганным.

– Вы нарушили обещание, – очень тихо сказал он.

– Я сказал ей… сказал ей, что я должен…

– Должны?

– Держать се. Держать ее при себе! – простонал отец.

Я еще больше напугалась. Кроме гнева, я никогда не замечала проявления с его стороны сильных эмоций.

– Она больше не хотела иметь с вами дело, – почти закричал певец.

На какой-то миг гримаса исчезла с лица отца. Голова его откинулась. Он неловко улыбнулся, припоминая.

– Нет, нет, после. Но первые годы, первые годы она любила меня.

– Почему же вы на ней не женились? – потребовал ответа чужестранец. Он взял себя в руки и говорил спокойно.

Отец сжал зубы. Лицо выразило боль. – Я хотел. Если бы она родила мне сына…!

– Но она не родила. И вы женились на Бенис.

– Должен был! Они никогда не сделали бы меня лордом без наследника. Пришлось жениться. Это все Бенис… Она племянница старого лорда, и она хотела выйти за меня. Она настояла. Ну а если бы она вышла замуж за кого-то другого, то он стал бы лордом.

Он все говорил и говорил, никак не мог остановиться. Видимо, на него так действовал колдун. Отец положил голову на руки, и они сжались в кулаки. Голос его дрожал.

– Если бы у меня был сын, сын от Зары, я бы еще оказал сопротивление. Если бы у меня появился наследник, то никто не стал бы настаивать, чтобы я женился на Бенис. Я держался, надеялся… – голос его зазвучал мрачно, но уже не дрожал. Челюсть напряглась. – Но все, что мне досталось, – девчонка, Сива.

– Сиф, – голос бородача стал совсем тихим и опасным. – Тоже моя родня. Отчего ты не отпустил женщину моего племени?

Стон:

– Я хотел… я думал, она ко мне вернется.

– В то время, как вы женились на другой?

Отец вздернул голову. Голос его поднялся до визга.

– Я не думал, что моя корова будет жить вечно! Ее кузина, Алия, первая моя жена, умерла молодой, – помолчав с минуту, сказал уже тише: – Я думал, что дождусь сына от Бенис, а Зара опять позовет меня к себе.

– Десять лет, – прошептал певец. – А что стало с этой девчонкой Сиф?

Отец покачал головой и махнул рукой по воздуху, словно отгоняя надоедливую муху.

– Умерла. Умерла.

– Вы оставили ее на попечение старого лодочника Сула. Да он бы заморил ее, если бы она от него не убежала. Или сделал бы что-нибудь похуже. Почти уже сделал.

Отец смотрел перед собой невидящим взором.

– Пойман, – пробормотал он что-то невразумительное. – Узник.

– Вы могли бы воспитать ее в замке, – настаивал певец. – Ведь она была вашей дочерью. Неужели трудно было это сделать?

Отец раздраженно пожал плечами. Его все больше развозило.

– Бенис бы ее убила. Спустила бы ее с лестницы. Или отравила на кухне, – он вздохнул, нахмурился, почесал руку, оглядываясь по сторонам, словно потерял что-то. – Если бы у Бенис был сын, – бормотал он, – она бы и внимания не обратила на девчонку. Или на Зару.

– А вам безразлично было, что будет с девочкой?

– Мне нужен был сын.

Это была последняя вспышка отца, которая тут же и погасла. Певец стал очень спокоен и все трогал что-то в своем рукаве.

– А вы?.. – начал он и запнулся, словно у него перехватило горло. – Вы когда-нибудь любили ее, лорд?

Отец медленно, в замешательстве, моргал.

– Алию? Женился на ней из-за замка.

– Нет, не Алию, – сказал певец.

– Бенис. Должен был жениться. Чтобы сохранить титул. Это все, что у меня оставалось. А еще – из-за сыновей.

– Сиф?

– Девчонку?

– Зару, – сказал певец, и отец снова пробормотал:

– Зара.

Я подумала, что больше он уже ничего не скажет. Но он сделал вдох и с трудом произнес:

– Ее одну только и любил. Единственную. Никогда ничего не делал ей во вред. Полюбил ее сразу… как только увидел. И первые годы… она меня тоже любила.

Слова его замерли. В глазах отца не было никакого выражения. Голова слегка склонилась набок. Чужестранец, что-то обдумывал, но потом выпрямился, и выражение лица его – хотя и гневное, и решительное – стало чуть мягче.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю