Текст книги "Тигр, светло горящий"

Автор книги: Андрэ Нортон

Соавторы: Мэрион Зиммер Брэдли,Мерседес Лэки
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Глава 49
ЛИДАНА

Время тянулось бесконечно – в комнатушке не было окон, потому невозможно было понять, наступил уже день или нет, а Лидана и Старуха все не отходили от Саксона. Лидана чуть прикорнула на куче тряпья на расстоянии вытянутой руки от него. Он метался, пытался подняться, так что иногда приходилось звать на помощь мужчин, чтобы уложить его обратно.

По невнятным словам, которые он бормотал в своем беспамятстве, Лидана кое-что поняла. Его пытали наемники Катхала, но пару раз он упомянул о маге, который на все это Смотрел. И, хотя отвечал он своим призрачным допросчикам резко и издевательски, чувствовалось, что мага он боялся.

Лидана что-то ела – по большей части рыбную похлебку и жидкую кашу, да и то лишь тогда, когда ей всовывали в руки миску, помогала Старухе вливать Саксону в истерзанный рот всякое варево, которое она для него готовила в котелках на большой жаровне.

Два раза приходил Джонас, смотрел на метавшегося в лихорадке капитана, взглядом искал у Лиданы и Старухи хоть какой-то надежды. Королева припомнила, что он говорил об облавах, и надеялась, что их не вынудят покинуть это убежище, пусть и убогое.

Уродливые кровоподтеки на лице Саксона начали рассасываться. В самом начале Старуха вымыла его разбитое лицо двумя отварами, резко пахнувшими травами. Затем, пока Лидана поддерживала его голову, морщась при каждом его слабом стоне, Старуха выправила его сломанный нос, покрыв его каким-то воскообразным веществом, закрепившим ее работу, и тщательно вычистила забитые засохшей кровью ноздри.

Скита присматривала за Лиданой, чуть ли не силой заставляя ее немного поспать, стояла над душой, пока она, давясь, не заглатывала грубую, вонючую пищу. Когда Лидану прогоняли от Саксона, она обязательно оставляла у него на груди брошь, и хотя он метался в бреду, брошь никогда не падала.

Она не знала, сколько времени прошло до того, как он приоткрыл глаза и посмотрел на нее. Но в этих открытых глазах уже не было бреда, скорее узнавание. Он попытался что-то сказать, и она резко подняла голову, чтобы Старуха сумела влить в него еще кружку своего варева.

Когда она уложила его снова, он протянул к ней руку с туго забинтованным запястьем.

– Морская Звезда... – снова это имя, которое она считала тайным и позабытым уже давным-давно. – Ты.., ты привела меня в родную гавань.

Лидана с трудом изобразила улыбку – как давно она не улыбалась!

– Ты узнал меня? – Ей так хотелось увериться, что он наконец вернулся из края ужаса и призраков.

– Ваше величество, – нет, не этого официального приветствия ей сейчас хотелось. Она покачала головой.

– Королева мертва, – быстро сказала она. – Я совсем другой человек.

Его разбитые губы сложились в подобие ответной улыбки. Он поморщился.

– Теперь мы сами оружие. – Она порывисто схватила лежавшую на груди брошь и поднесла ее к губам. Он моргнул, взгляд его упал на то, что она держала. Затем он снова посмотрел ей в глаза.

– Ты обрела Силу – раньше срока. – В его голосе было что-то, чего она не могла понять. Однако она покачала головой.

– Нет, Дара у меня нет. То, что у меня в руках – просто подарок Великой. Посмотри на нее, воин, и исцелись.

И вновь она ощутила поток силы, идущей от рубина. Она старалась, чтобы ее рука не дрожала, старалась не шевелиться. Неужели она все это видит? Потом она так и не могла в точности вспомнить, что это было, помнила ли она это разумом или все было лишь на уровне ощущений – но свечение, похожее на огонь костра, манящего замерзшего путника, исходило из рубина волнами, все усиливаясь.

Лицо Саксона казалось алым, словно бы окутанным закатными облаками. Волны света шли по его телу. Он лежал спокойно, но не отрывал взгляда от лица Лиданы. Она тоже все смотрела на него.

Где-то далеко-далеко, словно эхо, зазвучал хорал. Чем-то знакомый, будто она много раз слышала его на литургии, но в чем-то и другой, словно горячая молитва стремилась в небеса перед тайным, сокрытым алтарем.

Волны колыхались, сливались, а он все не сводил с нее глаз. Могут ли люди разговаривать без слов? У нее не было Дара – она и не хотела его. Но сейчас она знала только одно – этот человек должен исцелиться с ее помощью, и быстрее, чем даже при помощи настоящего лекаря.

Затем, словно ожив, свет замерцал. Руку ожгло, она бессильно повисла, словно Лидана уже не могла повелевать собственным телом. Но Саксон поднялся на ложе. Кровоподтеки исчезли почти бесследно, раны закрылись, оставив лишь слабые белые шрамики.

– Аска, госпожа, нейоб вартер себо ларн, – склонила молитвенно голову Старуха. В узловатых старческих пальцах она перебирала красную веревку с узелками, на которых были привязаны маленькие камешки.

Возможно, она была тоже священницей, как и Верит – но жрицей более старой веры, даже более близкой Великой Богине. Лидана понимала не слова – но смысл. Как преподобная мать перебирала четки в своей молельне, так и эта женщина из далекого прошлого возносила свою собственную молитву той же самой Силе.

Человек, которого они лечили, сидел, подняв голову и расправив плечи. Теперь в нем не было ни малейших признаков слабости или боли. Лидана вздохнула. Кто-то обхватил ее сзади за плечи – Скита. Она была тут все время, пока они боролись за жизнь Саксона.

У нее не было сил встать на ноги. Вокруг были еще мужчины и женщины, обитатели этого убежища. Они все столпились теперь вокруг, плача от восторга. Лидана позволила Ските отвести себя на свою циновку и уснула прежде, чем ее успели накрыть потрепанным одеялом. Она чувствовала себя опустошенной, совершенно вымотанной. Ей уже не хотелось ничего, кроме как вернуться в уютную Тьму.

Глава 50
АДЕЛЬ

Последние дни жизнь в Храме была не слишком спокойной. Сестра Эльфрида проводила много часов в исповедальне, так что начальные слова исповеди «преподобная матерь, сердце мое в смятении» преследовали ее даже во сне. А то, что следовало потом, в исповедях, было способно вызвать кошмар. Несчастные шли сюда несмотря на бурю, в надежде получить хоть какое-то облегчение!

– Хотела бы я, чтобы те, кто считает, будто бы император ведет себя с Мериной честно, сами, своими ушами послушали бы эти исповеди! – выпалила она, когда они встретились вечером с Верит в часовне. Поскольку магией занимались только четверо из них, они перешли в часовню из рабочей комнаты, чтобы в часовне не было пусто, если вдруг кому-то понадобится помощь.

– Прекрасная мысль, Эльфрида, – ответила Верит. – Попытаюсь найти среди них наиболее непредвзятых. Конечно, нам придется ограничиться посвященными – нельзя же разрешить принимать исповеди послушникам. Кроме того, мне придется позаботиться, чтобы в исповедальню не попали те, кто на просьбу об утешении ответит – может, ты сам виноват в своих несчастьях? – Она вздохнула. – Беда в том, что, по всем нашим писаным и неписаным хроникам, светская власть Мерины всегда была к нам по меньшей мере благосклонна, а в лучшем случае вообще действовала с нами заодно. Потому многие из сестер и братьев просто не могут себе представить, что власть может быть и не права. И потому они просто считают, что все, кто приходит к ним исповедоваться – это недовольные, смутьяны или, в худшем случае, преступники. И лишь те, кто достаточно гибок разумом и способен осознать, что дела могут меняться как в лучшую, так и в худшую сторону, смогут поверить своим ушам.

– Это ограничивает наш выбор, – горько сказал Фиделис. – По разговорам нашей орденской братии в комнате для отдыха можно подумать, что мозгов у них не больше, чем у огурцов, за которыми они ухаживают.

– И как только ты находишь время отдохнуть? – завистливо спросила Козима. – Я вроде бы даже и во время еды за все эти дни ни разу не присела. С самого начала бури, а это уж четыре дня как.

– Ты должна заставить себя отдохнуть, Козима, – сказала Верит.

Козима мало что не зыркнула на нее в гневе.

– Да, благочинная, я знаю, что отдых – важная часть нашей повседневной жизни...

– Сейчас же, – сухо сказала Верит. – В комнате для отдыха ты сможешь узнать, что думают обитатели Храма и какой ждать от них помощи или помехи, когда дойдет до самого важного.

Козима неохотно кивнула:

– Постараюсь. Но я не собираюсь оставлять больных, потому что пришло время отдохнуть за пустой болтовней с другими членами нашего Ордена!

Верит вроде бы была этим удовлетворена.

– А твой Орден, Эльфрида?

– Большинству все равно, – ответила Эльфрида. – Во время отдыха о событиях в городе едва ли упоминают, а если кто слишком «разболтается», то разговор быстро уводят в сторону, особенно после того, что вчера случилось в трапезной. Мне кажется, что все это их обескураживает. Большинству наплевать на то, что делает Бальтазар, пока он не трогает нашу библиотеку.

Верит кивнула:

– Ордена слишком замкнуты и оторваны от мира за стенами своих монастырей, потому важно прислушиваться к мнению целителей. Имеющие Дар считают, что зло не сможет войти в монастырь, большинство из них уверены, что мы в безопасности, пока находимся в стенах Храма. – Но вид у нее был встревоженный.

– И император не намерен причинить нам зло, – язвительно сказал Фиделис, явно цитируя кого-то, – он же верный сын Храма, не так ли?

Верит скривилась:

– Я не хотела сразу говорить, но наша защита подается. Когда ничто не разъедает Ордена изнутри, когда мы единодушны, когда молимся вместе от всего сердца, тогда защита наша прочна и непреодолима.

– Я думала об этом, – помедлив, сказала Эльфрида. – В рукописях я нашла этому подтверждение. Когда мы едины и молимся все вместе об одном, то «стены молений прочны и безупречны», но что происходит, когда половина из нас молится Богине, чтобы она избавила нас от этого демона, четверть просит, чтобы их просто не трогали, а еще четверть – чтобы нас оставили в покое любой ценой? – Она растерянно развела руками.

– О, – так же язвительно, как и Фиделис, сказала Козима, – император не демон! Он верный слуга Богини и сын Храма, не забывай!

– Любой, кто поощряет некромантию, не может быть сыном Храма, – пробормотала Эльфрида – Сегодня ко мне приходили шестеро, рассказавшие, что видели среди черных давно умерших людей.

– Что ты им сказала? – спросил Фиделис. Он не был удивлен. Эльфрида знала, что он тоже принимает исповеди.

– Я сказала, чтобы они молились за то, чтобы Богиня дала им сил сохранять спокойствие, и за души черных, а еще помнить, что Та, Что Освещает Тьму, никогда нас не покинет, хотя в черные времена так может показаться.

– Неплохой ответ, – сказал Фиделис, хотя в его голосе звучало сомнение. – Ты сама-то в это веришь?

– Да, – твердо ответила Эльфрида. – Я уверена, что Она отвечает на наши молитвы, если пожелает. – Она помолчала, обдумывая факты, а не те тревожные сведения, которые она нашла в хрониках. – Даже Икткар в момент своего наивысшего могущества не осмелился переступить наш порог. Аполон пока не вступал в Храм даже под предлогом того, что желает здесь помолиться. Никто из черных не был здесь, даже генерал Катхал в Храм не входил – он посылал солдат, но сам не появлялся здесь.

– Солдаты и так много зла здесь совершили, – спокойно сказала Козима, и лицо ее помрачнело.

– Но никто не погиб, – подчеркнула Верит. – Чаще всего тут бывал принц Леопольд, его солдаты тоже. Император и канцлер только раз. Император – чтобы занять Высокий Престол...

Эльфрида поморщилась. Принц Леопольд не очень ее беспокоил, но от мысли о том, что император сидел на ее троне, пусть всего лишь раз, ее мутило. – Могу поспорить – канцлер все время пялился на рубины на алтаре и Сердце.

– Мне показалось, что он делает опись всего, что здесь есть, – согласилась Верит. – Но он приходил только раз, через день после клятвы герольда, и больше здесь не был ни разу. – Она нахмурилась. – Принц Леопольд не был здесь с тех пор, как выгнал наемников Катхала. Никто не знает, почему?

Эльфрида и Фиделис ответили в один голос:

– Он в Летнем дворце.

– Смещен с командования и сослан, – добавила Эльфрида, – судя по тому, что мы узнали от его солдат. И еще от кое-кого, кто видел его там.

– Согласен, – подтвердил Фиделис. – Некоторые из его солдат умудряются приходить на исповедь по-прежнему По большей части они каются в том, что их разбирает гнев от того, как обошлись с принцем, и что они ненавидят нового командира. Императора.

– А им ты что говорил? – спросила Эльфрида. Верит ответила прежде, чем он успел что-нибудь сказать.

– Я этого и боялась, – мрачно сказала она. – Я пыталась его предупредить, но, боюсь, он не сумел избежать ловушки Да и не мог. Возможно, сейчас, будучи в опале, он в большей безопасности, чем раньше.

– Значит, он не сможет выполнить своего обещания, что на нас больше не нападут, – сказала Козима.

– У него, во-первых, никогда не было такой власти, – сказала Верит. – И ему хватило ума пообещать это только на то время, пока он будет командовать. Но пока нас не тропит – Когда они сочтут, что весь город уже у них под сапогом, могут взяться и за нас, – негромко сказал Фиделис.

«А не был ли он прежде солдатом?» – спросила себя Эльфрида. Потом подумала, сколько еще из братии до ухода в Храм имели военный опыт. Он еще может пригодиться.

– Согласна, – сказала Верит. – Давайте посмотрим, что нынешней ночью поделывает Аполон.

В часовне не было центрального алтаря, так что она положила стекло на пол посередине комнаты, и все они уселись вокруг него. Старым костям Эльфриды приходилось несладко, сидеть было неудобно, но она надеялась, что это все продлится недолго.

Видение появилось быстро, и Эльфрида первой определила, где именно находится Аполон. Ей много лет приходилось посещать по торжественным случаям Дома гильдий.

– Это же Кабанье подворье! Что он там делает? Он же поселился в покоях принцессы-наследницы в Большом дворце!

– Нет, он явно переехал сюда, – мягко заметила Козима.

Она была права. В комнате с одной стороны стоял диван, рядом письменный стол, заваленный какими-то рукописями. На полу в самой середине комнаты был начертан разомкнутый круг, в котором стояла бронзовая трубка, наполненная жидкостью, подозрительно напоминавшей кровь. В ней стоял деревянный посох, и пока они смотрели, уровень жидкости в трубке заметно опустился, словно посох пил ее. Но дерево не может впитывать жидкость так быстро!

Аполон стоял у дверей, разговаривая с одним из своих черных стервятников.

– Приведи моих пленников и всех крепких мужчин, которых сумеешь поймать на улицах между закатом и полуночью, – приказал он.

Нормальный человек спросил бы зачем, но черный просто кивнул и молча пошел прочь.

– Я бы сказал, что этот – мертвец, – почти прошептал Фиделис.

– Думаю, ты прав, – промолвила Верит, роняя руки. Видение погасло. – Мы встретимся здесь, чтобы увидеть, что Аполон собирается сделать с этими людьми.

По лицам своих товарищей Эльфрида заподозрила, что никто не хочет думать об этом.

Глава 51
ШЕЛИРА

У входа лежала записка. «Тута солдаты. Шесть. В комнатах слуг. Поберегись».

Незачем предостерегать, она и так бережется. Последнее время она только и делала, что вела себя осторожно. Том еще не вернулся, и поскольку никто его не видел, она все больше склонялась к мысли, что он погиб в этой буре либо под ее прикрытием сбежал из города. Гордо послал Владыкам Коней предупреждение, чтобы те ждали его.

Последние три ночи Шелира делала вылазки в Летний дворец и по большей части заставала Леопольда за разговором с ее портретом. Она начала уж подумывать, не попросить ли у Адели разрешения подарить эту картинку Храму – ведь она умеет выслушивать исповеди! То, что она подслушивала, ее одновременно сильно тревожило и наполняло жалостью к принцу.

Леопольд был абсолютно уверен в том, что его отец после окончания бури еще пару дней даст ему в одиночестве поразмыслить над своими грехами. Он оказался прав.

Шелира, однако, не думала, что результаты этих размышлений Бальтазару понравятся. Поскольку принцу нечего было делать, у него было предостаточно времени, чтобы обдумать поступки Бальтазара, поведение его армии, и он был вынужден признаться себе, что оно далеко от совершенства, а точнее, просто недопустимо.

Он еще не понял, однако, насколько во всем этом замешан Аполон. Он подозревал, что Серый маг на самом деле занимается черной магией, но то, что он может быть еще и некромантом, в голову Леопольду не приходило. Но кто бездоказательно может обвинить Аполона в некромантии? Те колдуны прошлого, что опустились до этого черного искусства, не прятались в чужой тени, а стремились завоевать мир в открытую.

К облегчению Шелиры, Серый маг покинул Большой дворец и перебрался на Кабанье подворье, как только буря улеглась. Странно, но канцлер тоже переехал вместе с ним. Она никогда не думала, что эти двое настолько спелись. Тем не менее оба они покинули дворец, так что она почувствовала себя полегче – всегда существовала опасность, что Аполон обнаружит потайные ходы и, что еще хуже, узнает, что один из них ведет прямо в Храм!

По крайней мере, ей больше не надо было тревожиться, что Аполон обнаружит какую-нибудь из ее личных вещей, которую не заметила она, ее тетка или бабка.

Она засунула записку в сапог для пущей сохранности и решила проверить, что тут за новые жильцы появились. Если это люди, верные Леопольду, то это будет неожиданным подарком. Если даже всего несколько человек будут на его стороне, принц сможет пойти на разрыв с отцом по-настоящему. Это снова разделит силы врага, поскольку часть армии стояла за принца, а часть – за императора. Она не думала, что Леопольд поднимет оружие против отца, но даже если он просто ослабит его войска, для Мерины это уже будет благом.

В комнатах слуг было лишь одно слуховое отверстие, причем расположено оно было неудобно. Пришлось лечь на живот и прижаться ухом к отверстию, чтобы умудриться хоть что-то услышать – оно было спрятано под кроватью, привинченной к стене. Носом Шелира уткнулась в пол, под щеку подложила руку.

– ..и он все еще сидит там наверху и дуется? – спросил незнакомый мужской голос, странно холодный и невыразительный.

Смех.

– Он с начала бури не спускался сюда, разве что приготовить еду. Ничего себе, солдат! Готовит на кухне, как баба!

Этот голос явно принадлежал наемнику, так что все надежды на то, что здесь окажутся люди Леопольда, развеялись в мгновение ока.

– Стало быть, он не спускался с тех пор, как старикан прислал нам армейского повара? – В первом голосе не прозвучало ни насмешки, ни удивления. – Значит, нам будет несколько труднее избавиться от него.

«Избавиться от него?» Шелира застыла на месте. Неужели они...

– Если мы хотим, чтобы обвинение пало на местных, придется выманить его куда-нибудь, где бы мы могли устроить ему засаду, – согласился второй. – Я приготовился, чтобы все прошло гладко. Я даже запасся приказами с печатью старого хрена, но все это не сработает, если мы не устроим ему настоящую западню. Никто не поверит, если убийство произойдет здесь, в доме, набитом слугами, такими дряхлыми, что они даже свою жратву-то прожевать не способны, тем более что мы вроде бы охранять его должны.

У нее сердце прыгало где-то в горле.

«Они хотят его убить! Они хотят убить Леопольда? Я должна что-то сделать!»

Но что? Она же не могла выйти прямо из стены и предупредить его? А если и так, с чего он будет ее слушать? Скорее всего, он попытается схватить ее. Если он разговаривал с портретом, то это вовсе не значит, что он будет слушать ее живую!

Она не может перебить всех солдат сразу. Их никак не соберешь вместе, а как только будет убит один, остальные сразу поймут, что враг проник во дворец. А когда они узнают об этом, они убьют Леопольда и скажут, будто бы его зарезали враги!

«Что мне делать? Ох, Богиня, что мне делать? Я должна спасти его...»

И вдруг в голове у Шелиры возник план, словно сама Богиня подсказала ей его. И все для этого было прямо здесь, у нее под рукой.

Но сначала нужно найти Нанни.

Она встала, осторожно, стараясь не шуметь, и тихо, словно мышка, поспешила к комнате Нанни.

Как она и надеялась, старушка была у себя, сидела при свече и ждала ее.

Она дважды постучала в деревянную панель, чтобы предупредить Нанни о своем приходе, затем отворила. Нанни была уже на ногах. Она пошла к двери комнаты, чтобы запереть ее от возможных нежеланных гостей.

– Таких гадов я еще не видела, – начала было Нанни, но Шелира перебила ее.

– Они еще хуже, чем ты думаешь, по крайней мере, двое из них, – мрачно сказала она старухе, затем рассказала о том, что подслушала.

Нанни побледнела.

– Бедняга! – воскликнула она, подтверждая надежды Шелиры на помощь старушки. Хотя большой помощи от нее ждать не приходится, но она будет очень важной. – Шелира, милая моя, мы обязаны помочь ему! Может, мы сумеем вывести его отсюда, как думаешь?

– Я выведу его отсюда, но не так, как ты представляешь, – быстро ответила Шелира. – Но мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты пошла к этим новым постояльцам и предупредила их, чтобы они не ходили в ближнюю деревню. Скажи, что там поветрие. Скажи, – она быстро подумала, – что после такого же урагана, как этот, там уже был в свое время страшный мор.

– Да, когда я была девочкой, – кивнула Нанни, хотя вид у нее был все еще озадаченный. – Но зачем?

– Нанни, если мы сумеем убедить их, что по эту сторону реки – мор, то они сами спасут принца, потому что будут уверены, что он мертв, – сказала ей Шелира. – Немного удачи, и с благословения Трижды Коронованной они смоются назад за реку, как только мы сделаем свое дело. А теперь – торопись, веди себя так, словно ты перепугана до смерти и получила сведения из деревни только что. Потом встретимся на кухне.

Она снова скользнула в потайной ход, а Нанни стала поспешно надевать халат. Сейчас все зависело от скорости.

Шелира просто влетела в свою потайную комнату и схватила три флакончика из своего запаса ядов. Она не знала, безвкусны ли эти жидкости или горьки – придется полагаться на удачу. Наверное, безвкусны, иначе лошади не стали бы их есть. К счастью, любой вкус можно замаскировать медом.

Она снова побежала на кухню и стала ждать Нанни. Старуха появилась вскоре после прихода Шелиры, и, заслышав ее шарканье, принцесса появилась из кладовки.

– Ну, сказала я им, им это пришлось не по вкусу, они малость задергались, – заявила Нанни. – Ну, и что теперь?

– Мы заразим принца чумой, – с мрачной усмешкой сказала Шелира.

Нанни наконец поняла.

– В ночной чай, значит? – спросила она, и Шелира, кивнув, протянула ей три флакончика.

– Выльешь все три, только подсласти чай как следует, – сказала она. – Но сама ни в коем случае не пей! Это сильное лекарство, Нанни, и противоядия хватит лишь на одного человека. И посмотри, чтобы пажи тоже не пили.

Старушка уже пошла за чайником. Принесла два блюдца и три чашки. – Это довольно просто, – сказала она, кивая. – Мальчишки любят горячий яблочный компот. Ему – чай, им – компот и печенье. Отнесу прямо сейчас.

– Хорошо. – Шелира вся взмокла от волнения. Руки у нее тряслись, она едва сдерживала дрожь. Она понятия не имела, насколько сильно после этого заболеет Леопольд. Если не повезет, он может умереть. Этот яд предназначался для того, чтобы вывести из строя вражескую лошадь, не убивая ценное животное. Она предполагала, какое он может оказать действие на человека, но опыта у нее не было. К тому же эти яды не использовали вместе. Они могли ослабить действие друг друга, а могли и усилить. – Оставь его на часок, а потом вернись, словно затем, чтобы забрать посуду. Если увидишь, что ему плохо, беги к солдатам.

«Госпожа, если ты покровительствуешь честным людям, помоги ему, – взмолилась она, снова возвращаясь в потайной ход, оставив Нанни довершать дело. – Он хороший человек и заслуживает жизни».

Как много в ее плане зависело от случая! Тем не менее шанс был. Выбора не оставалось, и надежды на другую возможность тоже.

Противоядие лежало у нее в кармане, но теперь ей придется вытаскивать потерявшего сознание или полубессознательного человека из комнаты в потайной ход, а затем волочить его в ее потайную комнатку. Это будет непросто, и все придется проделать тихо.

«Нужно взять веревку, – думала она, пробираясь по темным ходам. – Одну из моих циновок, одеяло. Противоядие подействует не прежде, чем через полчаса, и потом он будет слабее котенка». Она не могла полагаться на то, что убийцы покинут Летний дворец. Значит, нужно будет перенести его в безопасное место, затем сделать так, чтобы подумали, будто бы он в бреду упал с башни. «Надо взять кошенили – она цвета крови». Вряд ли кто-нибудь станет искать тело умершего от чумы, но даже если и будут, то как только найдут окровавленную одежду у подножья башни, решат, что труп сожрали дикие животные.

Когда она собрала все, что ей могло понадобиться, и перенесла в ход прямо под комнатой принца, она подумала, что Нанни уже наверняка напоила его. Шелира подобралась к глазку у камина.

Поначалу она решила, что слишком долго провела в темноте и глаза ее подводят – принц стоял, держа злосчастную чашку в руках и, застыв, смотрел на что-то. Это что-то на первый взгляд показалось Шелире языком пламени в человеческий рост. Она открыла было рот, подумав, что в комнате пожар, но пламя вдруг исчезло. Принц еще мгновение стоял, держа чашку, затем каким-то странным, беспричинным жестом поднял чашку в насмешливом салюте, хотя тут никого не было и выпил ее одним глотком с видом человека, пьющего смертельный яд.

«Может, Нанни ему рассказала? Но зачем бы ей?»

Затем он сел в кресло, сложил руки поверх книги, словно чего-то ждал.

Ему не пришлось долго ждать. Шелира знала, что так и должно быть. Через полчаса он начал бредить, покрылся испариной, потом потерял сознание и упал на пол.

Но на его лице появились багровые пятна! Такого не должно было быть!

«Но это же отрава для лошадей, а под шерстью на коже не разглядишь пятен, – встревоженно напомнила она себе. Внутри у нее все сжалось, сердце бешено колотилось. – Да, у лошадей не заметишь таких пятен.., не думаю...»

Все равно было слишком поздно, потому что как раз в этот момент вошла Нанни. Бросив взгляд на несчастного Леопольда, она завопила и побежала прочь, словно охваченная смертельным страхом.

Вскоре после этого по лестнице загрохотали шаги, и в дверях появились двое солдат в наспех наброшенной форме. Сзади виднелись Нанни и двое пажей. Солдаты только глянули на лежавшего на полу принца и сразу попятились, не осмеливаясь пройти дальше, оттесняя и остальных. Мальчишки было запротестовали.

– Вали отсюда и заткнись! – рявкнул один из солдат, отвешивая одному из них звонкую оплеуху. – Он помер! Ты тоже хочешь? Заткнись и уноси свою задницу!

Мальчики продолжали протестовать. Послышался звук еще одной оплеухи, после чего дверь в королевскую башню захлопнулась.

Затем, после долгого мучительного ожидания, к невероятной радости Шелиры, послышался другой звук – стук молотка по дереву. Они заколачивают дверь! Почти не веря своей удаче, она немедля открыла люк и с последними ударами молотка оказалась в кабинете.

«Мне не надо его никуда переносить! – обрадовалась Шелира, закутывая принца в одеяло и затаскивая на циновку. – А теперь.., если он не слишком слаб, если я не отравила его насмерть, если проклятое противоядие не прикончит его...»

Противоядие было уже растворено. Ей нужно было только приподнять его голову и залить ему в рот все сразу, закрыть ему рот и заставить проглотить. Он дергался в ее руках, но яд очень ослабил его, и сопротивляться он не мог. Она влила в него все три противоядия одно за другим, затем уложила его на циновку и стала ждать.

Вид у него был страшный, она даже и представить себе такого не могла. Все лицо было в багровых пятнах, особенно жутких на бледной коже. Руки и ноги постоянно подергивались, голова металась, взгляд был совершенно бессмысленным. Если бы она не знала, что сделала, то тоже подумала бы, что он подхватил чуму.

И все же он может умереть...

Через полчаса все будет ясно.