Текст книги "Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мира"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 7

Рано утром мы доели остатки хлебцев и обнаружили, что фляги, которые были наполнены водой из ручья, почти пусты. Кимок вытряхнул свой мешок.

– Ещё один довод в пользу того, что нам следует поспешить, – заметил он.

Облизнув губы, я попробовал вспомнить, когда в последний раз поел досыта. С того момента, как я откликнулся на зов Кимока, я довольствовался сухим пайком. Пока что мы не встретили никаких следов зверья. Однако ночью кричал снежный барс, а этот хищник не бродит там, где нечем поживиться. Я представил себе, как шкворчит на вертеле жаркое из косули или горного козла. Размечтавшись об этом, я встал и подошёл к краю ущелья. Внизу был лес, через который нам предстояло пробираться.

Радуясь, что нам удалось уйти от преследования, мы всё-таки не забывали об осторожности и, чтобы уберечься от смертельного падения, снова связались веревкой. Я не считал себя новичком в скалолазании, но привык чувствовать под ногами камень, а не ветви деревьев. Едва мы начали спускаться по ним, как я был напуган одним из обитателей необычного ущелья. Прямо из под моих ног с резким криком выпорхнула какая-то тварь с перепончатыми крыльями и тут же скрылась в ветвях соседнего дерева. Каттея вскрикнула, тоже испугавшись, и я ухватился за сук, помня о том, что мы связаны верёвкой. Мы вынуждены были двигаться ещё осторожней, а значит, и медленнее.

Ещё раза три мы спугивали таких же летающих тварей. Более того, в одном месте мы вынуждены были вернуться назад, чтобы миновать стороной другого обитателя древесного лабиринта – покрытое чешуёй существо, которое, выстреливая своим раздвоенным язычком, наблюдало за нами холодными, немигающими глазами. Эта чешуйчатая тварь напоминала змею, но, в отличие от змеи, у неё были лапы, снабжённые когтями, хорошо приспособленными для лазанья по деревьям. Странное существо имело весьма зловещий вид, и, похоже, встреча с нами его нисколько не напугала.

Но всему приходит конец. Вспотевшие, уставшие до головокружения, мы спустились на дно ущелья. Каттея повалилась на землю, совершенно обессиленная. Мы были исцарапаны и исхлёстаны ветками до кровавых рубцов. Наше воинское одеяние почти не пострадало, зато платье Каттеи было сильно изодрано. В её волосах застряло множество веточек, листьев и кусочков коры.

– Я, наверное, похожа на лесную ведьму, – сказала она с грустной улыбкой.

– Ага, на ведьму родом из этой лесной страны, – не задумываясь, отозвался я, и вдруг заметил, что сестра и брат смотрят на меня так, как если бы я изрёк сакраментальную истину.

– Он прав, – посмотрел на сестру Кимок. – Ты у нас Фея Зелёного Безмолвия.

– Зелёное Безмолвие… Страна из сказки, которой пугают непослушных детей, – сказал я, намекая, что тоже знаю кое-какие легенды.

– Необязательно из сказки, – возразила Каттея. – Она могла быть и в самом деле, но в Эсткарпе об этом ничего не знают, вот и всё. А что ты скажешь о Вольте? Его ведь тоже считали легендой – пока наш отец и Корис не нашли его останки в прибрежном склепе.

– Это совсем другое дело, – возразил я. – Это не идёт ни в какое сравнение с историями о лесных ведьмах, которые ищут кормилиц для своих отпрысков, о крылатых существах, которые мучают тех, кто пытается разгадать их тайны, о подземном царстве, куда завлекают людей, о людях-деревьях, властвующих надо всем живым…

– Но эти истории так же стары, как и Эсткарп, – сказал Кимок. – И, возможно, они родились не в Эсткарпе, а в стране, ещё более древней.

– Послушай, – оборвал я его, – у нас полно других забот, и не время занимать голову сказками, от которых за каждым кустом мерещатся привидения.

«Как трудно иногда сдержать игру воображения!» – подумал я. Да, эта необычная страна могла бы служить богатым источником для разных легенд. Но я не забывал и о том, что легендарный Вольт – не вымысел. Такой человек был, и его бренные останки видел мой отец.

Мы уже вышли из ущелья на пологий склон, хотя нам всё ещё попадались на пути скалистые места. Ужасно хотелось пить. Вокруг была густая растительность, но мы не встретили ни одного родничка. Наступал день, зной усиливался, и по-прежнему впереди всё было покрыто густым туманом, похожим на испарения.

Я не заметил, когда именно у меня появилось ощущение, что на этой покрытой туманом пустоши мы не одни.

Вероятно, усталость и жажда на время притупили во мне чутьё разведчика, но теперь ощущение, что за нами наблюдают, усиливалось. Наконец, я не выдержал и, велел сестре и брату спрятаться в ближайших кустах, вытащил из кобуры самострел и огляделся.

– Кажется, нам что-то угрожает… – Кимок так же, как и я, держал оружие наготове.

Каттея сидела с закрытыми глазами, словно к чему-то прислушиваясь.

– Ничего не чувствую, – прошептала она. – Ничего…

– Это уже ушло… – сказал я, краем глаза заметив движение за спиной – какая-то тень мелькнула и тут же исчезла. Жестом я позвал сестру и брата поспешить за мной.

По мере того, как мы продвигались, туман рассеивался и, наконец, исчез совсем. Поросший кустарником склон сменился низиной, покрытой плотным серым мхом, который пружинил под ногами. Мне почему-то не доставляло удовольствия ступать по нему.

Вокруг слышались голоса птиц, по мшистым кочкам сновали разные зверюшки. У нас появилась возможность подстрелить какую-нибудь живность и утолить голод, но нас сильнее мучила жажда. Вскоре мы наткнулись на первые следы людского обитания – полуразрушенную изгородь из глины и камней, окружавшую поле, заросшее высокой травой, среди которой кое-где виднелись жалкие колоски почти выродившихся злаков. Очевидно, когда-то здесь растили хлеб.

Мы побрели вдоль изгороди. Нещадно палило солнце, лишая нас последних сил, зато появилась надежда, что где-то рядом должна быть вода. Неожиданно Каттея споткнулась, но, схватившись за изгородь, удержалась на ногах.

– Я больше не могу, – прошептала она.

Кимок поддержал её за локоть.

– Осталось совсем немного. – Он показал в сторону деревцев, где можно было укрыться от солнца. Нам повезло, и вдвойне: добравшись до них, мы увидели, что изгородь плотно оплетена лозой, увешанной гроздьями красных ягод. Мы решили, что это виноград. Ягоды, на вид спелые, оказались на вкус очень кислыми, однако жажду мы утолили.

– Где-то поблизости должна быть вода, нам нужно запастись ей, – сказал я. Сбросив с себя мешок, я проверил, заряжен ли самострел, и, после этого, собрал все наши фляги для воды.

– Кайлан! – Каттея всё ещё ела ягоды. – Настройся на мысленный контакт с нами.

Кимок отрицательно покачал головой.

– Нет, брат, не надо. Не зови нас без особой нужды, не буди Силы.

Я понял его – он так же остро, по-видимому, как и я, чувствовал, что мы находимся совсем не в мёртвом царстве. Что-то невидимое всё время сопровождало нас, следило за каждым нашим движением.

– Постараюсь думать только о воде и ни о чём другом, – пообещал я. Уходя от них, я пытался зримо представить себе какой-нибудь родничок или ручеёк.

Я пересёк одно поле, за ним лежало другое. Их разделяла заброшенная дорога, сплошь заросшая бурьяном. По второму полю бродили какие-то двурогие животные, похожие на антилоп. Видимо, это была семья: крупный бык, фута четыре в холке, три самки, четверо телят и годовалый бычок. Его-то я и выбрал своей жертвой.

Самострел бьёт бесшумно. Бычок дёрнулся и повалился на бок. Его сородичи вскинули головы, оглянулись на него и, внезапно сорвавшись с места, ускакали. Я перепрыгнул через разваленную изгородь и направился к своей добыче.

Разделывая бычка, я услышал журчание и плеск; должно быть где-то неподалеку струился ручей. Завернув куски свежатины в шкуру, я взвалил тюк на плечо и пошёл на звуки.

Но это был не ручей – я вышел к речке, и довольно бурной. Большие валуны торчали из воды, и она клокотала, встречая их сопротивление.

Я соскользнул вниз по обрывистому берегу и, опустившись на колени, принялся черпать пригоршнями воду. Она была чистой и холодной. Напившись, я долго плескал воду в лицо и на голову, не в силах прервать удовольствие. Затем я сполоснул фляги, наполнил их по горлышко и заткнул пробками.

Теперь у нас было в достатке и пищи, и воды – Каттея и Кимок воспрянут духом. С флягами на боку и тюком мяса на плече, я попытался подняться наверх, но берег оказался слишком крутым, и мне пришлось искать более пологий подъём.

Пробираясь вдоль речки, я обогнул береговую кручу и обнаружил ещё одно свидетельство тому, что эти места когда-то были обитаемы. Однако увидел я не развалины каких-то жилищ – передо мной высилась площадка из массивных каменных плит, поросших мхом и травой. На ней стояло множество колонн, расположенных не рядами, а по спирали. Насколько я мог судить, на них вряд ли когда-либо покоилось перекрытие, и я не мог понять их назначения. Любопытство толкнуло меня перебраться с прибрежных валунов на платформу. Я ступил на плиту, которая находилась между двумя крайними колоннами.

Затем… Затем, чувствуя, что не владею собой, я начал медленно двигаться между колонн по кругу, виток за витком, приближаясь к центру лабиринта. И чем ближе я подходил к нему, тем острее ощущал, что меня влечёт туда нечто губительное. Я чувствовал себя жертвой какой-то злой силы, готовой поглотить меня.

Меня охватил невыносимый ужас, и я закричал, взывая о помощи всем своим существом, больше надеясь не на силу легких, а на то, что будет услышан мой мысленный зов.

И он был услышан. Я почувствовал приток силы, помогающей мне противиться почти необоримому влечению к центру каменной паутины. Я упёрся руками в колонну и, оттолкнувшись от неё, сделал шаг назад.

Так, отталкиваясь от колонн, я стал рывками двигаться обратно, ощущая всем нутром флюиды ярости, которую источал невидимый хозяин лабиринта. На какой-то миг ярость сменилась растерянностью: по-видимому, властелин каменной паутины не привык к тому, чтобы жертва сопротивлялась.

Я уже добрался до внешнего крута колонн, как вдруг увидел, что на меня надвигается чёрное облако, возникшее невесть откуда. Я снова закричал и, собрав остатки сил, попытался сделать ещё несколько шагов, но споткнулся и упал. Меня поглотила тьма – тьма небытия.

Должно быть, приступ рвоты помог мне прийти в себя. Меня выворачивало наизнанку. Кто-то помогал мне удерживаться на четвереньках. Я открыл глаза и увидел Кимока. Он подождал, пока у меня кончились спазмы, затем опустил меня на землю. Подумав с испугом, что всё ещё нахожусь среди колонн, я сел и огляделся.

Вокруг расстилалось широкое ровное поле, на котором под лучами вечернего солнца не было заметно никаких подозрительных теней. Каттея наклонилась, чтобы напоить меня из фляги. Я попытался взять флягу из её рук, но у меня не хватило сил даже на это.

Странным показалось мне выражение её лица – взгляд потухший, губы плотно сжаты. Кимок, за нею, став на колено, настороженно оглядывался по сторонам, как будто ждал нападения.

– Как скоро проявилось зло… – Каттея поддерживала мне голову, пока я пил. – Благодарение Силе, не давшей выплеснуться ему из клоаки до конца! Эта страна наполнена злом…

– Как я оказался здесь? – прошептал я.

– Попав в ловушку, ты успел позвать нас. И когда ты каким-то чудом сам выбрался из неё, правда, лишившись сознания, мы поспешили унести тебя подальше от гибельного места, опасаясь, что его дух витает не только среди колонн, но и в окрестностях. К счастью, этого можно не опасаться более. – Она подняла голову, посмотрела по сторонам и, вздохнув глубоко, сказала: – Здесь хорошо, и нам ничто не угрожает. Но в том месте ты попал в паутину зла – древнего зла. И если так неожиданно обнаружилось одно из его сосредоточий, нам не избежать других встреч с чем-нибудь подобным.

– О каком зле ты говоришь? – спросил я. – О Колдере?

Назвав это мрачное имя, я уже знал, что оно вряд ли имеет отношение к тому, с чем я столкнулся в каменном лабиринте.

– Мне не доводилось иметь дело с колдерами, и всё же я думаю, что зло, о котором я говорю, сродни им. И ещё оно… оно – сродни Силе!.. – Каттея посмотрела на меня так, будто сама испугалась своих слов.

– Но это же нелепость! – не сдержался Кимок.

– До сего дня я не посмела бы утверждать этого, – ответила она. – Но отныне уверена – это проявление не какой-то новой неизвестной силы, а почему-то обернувшееся злом проявление всё той же Силы, с которой мы соприкасались с детства. Неужели я не могу распознать того, чему меня учили, и чем я пользуюсь, даже если это до невероятности искажено и опорочено? В этом и опасность, что нас может увлечь эта тёмная сила ещё сохранившейся в ней частичкой истины. Что же произошло в этой стране? Почему благая Сила теперь используется во зло?

Мы не могли ответить ей.

Она положила ладонь на мой лоб и чуть отодвинулась, чтобы смотреть мне прямо в глаза, затем запела низким голосом, и я почувствовал, как тошнотворная боль уходит из меня, оставляя лишь память о том, что не должно больше повториться.

Наконец ко мне вернулись силы, и мы двинулись дальше. Открытое пространство поля служило защитой от любых неожиданностей. Приближалась ночь, и нам было необходимо позаботиться о каком-то укрытии. Двигаясь вдоль разрушенной изгороди, мы поднялись на пригорок, где наткнулись на развалины, поросшие травой. Частично сохранившиеся две стены образовывали угол, и мы воспользовались этим убежищем.

Мы с Кимоком насобирали камней и возвели нечто вроде третьей стенки. Каттея отправилась за хворостом, который можно было набрать поблизости. Когда она вернулась, её лицо заметно просветлело.

– Я не почувствовала ничего опасного. Скажу вам больше – здесь когда-то обитал целитель. Лечебные травы, если их посадить с любовью, не требуют за собой никакого ухода. Посмотрите, что я нашла. – Она разбросала на большом плоском камне свои находки.

– Вот это, – она коснулась резного листка, – камнеломка, она снимает жар. А это, – она показала нам стебелёк с лапчатыми листьями, – это ланглорн, он освежает мозг и чувства. А вот самая сильная из трав, благодаря ей сохранились здесь все остальные растения. Это знаменитый ильбейн – Цветок Жизни.

Об этом цветке я знал. Даже в Эсткарпе сохранился древний обычай сажать его по весне где-нибудь рядом с жильём, чтобы осенью, собрав белые цветы и связав их в пучки, повесить над входом в дом или у ворот конюшни. Существовало поверье, что они оберегают от несчастий: запах этих цветов – не важно, выдернули их с корнем или оборвали, – настолько устойчив, что может одурманить и отпугнуть любую нечисть.

Она начала раскладывать свои травки поверх хвороста, сложенного для костра. Я же, опасаясь, что белый, как молоко, дым от их воскурения сможет привлечь к нам внимание, хотел остановить её, но Кимок жестом дал мне понять, чтобы я оставил сестру в покое. Сложив этот необычный костерок, Каттея украсила его парой цветков ильбейна. Подняв стебель с оставшимися на нём цветами, она принялась ходить с ним туда и обратно вдоль сооружённой нами стенки, изредка прикасаясь к камням, и, наконец, воткнула его между ними, как флажок.

– Разожгите костёр, – попросила она. – Он не выдаст нас, напротив, будет оберегать этой ночью, отгоняя зло.

Я без труда зажёг хворост, и он сразу разгорелся. Дым костра был насыщен дурманящим запахом. А после того, как травы сгорели, мы вдыхали другой аромат – жаря на вертелах из веток кусочки свежего мяса, и вскоре я совсем избавился от ощущения, что за нами кто-то следит…

Глава 8

В ту ночь мы спали крепко, безо всяких сновидений, и проснулись бодрыми, однако мысль о том, что нам следует быть настороже, не оставляла нас. Каттея, похоже, поднялась первой, ибо, когда я открыл глаза, она сидела на корточках, положив руки на сооружённую нами стенку и пристально смотрела вдаль. Небо было покрыто облаками, утренний свет едва пробивался сквозь них.

Сестра повернулась ко мне.

– Кайлан, посмотри туда – что ты об этом скажешь?

Вдали, над небольшой рощицей, к небу поднимался светящийся столб – не красного, как отсвет огня, а зеленоватого, неестественного цвета.

– Не гаснет и не становится ярче, – пояснила она.

– Может, это какой-нибудь маяк? – предположил я.

– Может быть. Но зачем? – удивилась она. – Ты знаешь, вчера вечером я не видела ничего такого…

– Каттея…

Она обернулась.

– Послушай, – сказал я, – в этих местах полно ловушек вроде той, из которой вы меня вчера вытащили. Надо полагать, в эту страну нет хода тем, кто близок по крови нашей матери.

– Похоже, так, – согласилась она. – Но что удивительно, Кайлан: у меня такое чувство, будто мы пришли сюда не по своей воле, будто что-то направляло нас. А вообще-то, если не считать гиблых мест, вроде того, куда ты попал вчера, это благодатная земля. Ты только посмотри вокруг.

Разве не прекрасны эти поля – даже под хмурым небом?

Она была права. Заросшие дикими травами окружавшие нас поля необъяснимо притягивали меня – хотелось запустить руки в мягкую землю, которую давно не бороздил плуг; хотелось сбросить с себя кольчугу и шлем, которые мне осточертели, и побежать босиком по траве навстречу ветру. Я с детства любил это, но строгий Откелл всегда пресекал какое бы то ни было мальчишество.

– Ну как? – улыбнулась Каттея. – Неужели ты не примешь эту землю лишь потому, что её поразила какая-то язва? Можно избежать гиблых мест и не думать о них. Скажу тебе больше: травы, которые я собрала, не растут в местах осквернённых Силой Тьмы.

И тут мы услышали голос Кимока.

– Чтобы где-то жить, необходимо иметь жилище и запас пищи. А это… – он показал на развалины, – жилищем не назовёшь. Что же касается пищи, то нам, пожалуй, пора заняться охотой. Да и вообще, мне бы хотело познакомиться с соседями.

Я был согласен с ним. Всегда нелишне знать, что тень от дерева – это просто тень от дерева, а не какой-нибудь неприятный сюрприз.

Мы поели мяса вперемежку с кислым виноградом и стали готовиться в путь. Каттея, прежде чем покинуть холм, сходила собрать травы, потом завязала их в узелок, который сделала из подола своего платья, укоротив его почти до колен.

Зелёный луч, хорошо видимый в сером небе, неодолимо манил нас к себе. Но мы продвигались вперёд осторожно, прячась в тени кустов и деревьев. Рощица, наполненная щебетаньем птиц и шорохами снующих в ней зверьков, не вызывала никаких тревожных чувств. Выйдя из неё, мы снова оказались на открытом месте и нашим взорам открылась река – та, которую мы уже видели. На её излучине высилась серая башня, похожая на те, какие строят в крепостях и замках Эсткарпа. Из окон бойниц на третьем и четвёртом ярусах струился призрачный свет, но гораздо больше света излучала корона башни, в парапете которой зияли бреши – свидетельство её обветшания.

Я глядел на башню и не испытывал никакого желания приблизиться к ней. Она не влекла к себе в отличие от вчерашнего каменного лабиринта, но наоборот, казалась стражем, готовым покарать всякого, кто преступит некую невидимую черту.

Я заметил, что Каттея стоит с отрешённым лицом, и понял, что она пытается мысленно проникнуть за стены башни.

– Нет, мне не удаётся постичь её суть, – сказала она, покачав головой. – Ну что ж, значит так тому и быть – незачем соваться, куда не следует. Есть силы не добрые, но и не злые… Они могут излечивать, а могут и калечить. Не стоит играть с огнём.

У меня было ощущение, что с башни за нами наблюдают, и я уговорил сестру и брата вернуться в рощу, чтобы под её прикрытием, сделав небольшой крюк, выйти снова к реке ниже по течению.

Хотя с утра было пасмурно, дождь так и не начался. Мы шли лесом, придерживаясь реки. В лесу было сумрачно, однако мне удалось разглядеть свежие следы турачей. Эта большая птица хорошо бегает, но плохо летает. В Эсткарпе мясо турача всегда считалось изысканным блюдом. Зная, насколько эта птица осторожна, я решил поохотиться на неё в одиночку, пообещав сестре и брату не отвлекаться ни на что другое. Я сбросил с себя котомку, флягу и даже шлем, дабы он он не выдавал меня позвякиванием кольчужного шарфа.

Птиц следовало искать у реки – они кормятся там в зарослях диких злаков. Высокий камыш позволил мне подкрасться к ним, но что-то их спугнуло.

Сломанные ветки, прошлогодний камыш и другой мусор, оставшийся от половодья, скопились на противоположном берегу и образовали запруду, наполовину перегородившую реку. Поверх этой путаницы из прутьев и тростника сновали какие-то чёрные зверьки, которых становилось всё больше и больше, словно что-то привлекало их своим скрытым присутствием. Вдруг они начали спрыгивать в воду и поплыли к берегу, на котором затаился я.

Быстрое течение относило их в сторону, но я понимал, что где-то они всё же выберутся на берег. И тут до меня дошло: зверьки охотятся не за турачами, а за мной!..

– Нам грозит опасность! – мысленно предупредил я брата и сестру. – Выбирайтесь на открытое место!..

Я бросился бежать в сторону поляны, чувствуя, что с этими тварями лучше не иметь дела среди кустов.

Кимок откликнулся на моё мысленное предупреждение и, более того, подсказал направление, в каком мне лучше двигаться. Я остановился, развернулся лицом к реке и стал пятиться, чтобы избежать нападения с тыла, и вовремя: кустарник уже кишел чёрными тварями…

«Твари… А ведь у меня есть способность влиять на животных, – подумал я. – Почему бы не воспользоваться ею?»

Я попытался найти мысленный контакт со зверьками.

Ничего себе зверьки!.. На меня обрушился бешеный поток страсти умерщвлять и пожирать, несвойственный никакому другому зверью. Я испытывал отвращение и страх – какой обычно вызывает что-то стихийное и неуправляемое. Я совершил ошибку: мысленный контакт с этими тварями разъярил их ещё больше и теперь они подбирались ко мне всё ближе и ближе. Мне хотелось повернуться и бежать без оглядки через кусты, но я заставил себя медленно пятиться, держа наготове самострел.

Кое-как я выбрался на открытое место и краем глаза увидел Каттею и Кимока, которые двигались к центру поляны. Стая черных хищников продолжала преследовать меня, и я лихорадочно думал: «Как же избавиться от них?»

Я так спешил приблизиться к сестре и брату, что споткнулся и полетел кубарем, услышав, как вскрикнула Каттея. Перевернувшись через голову, я приподнялся и увидел, что хищные твари устремляются ко мне – безо всякой опаски.

Вблизи я рассмотрел их. У них были короткие лапки, однако это не мешало им быстро бегать. Их тельца, покрытые гладкой шерстью, были гибкими и подвижными. У них были маленькие заострённые мордочки с жёлтыми клычками и красными, как угольки, глазами.

Я выстрелил лежа. Вожак стаи закрутился волчком, пытаясь выдернуть зубами попавшую в него стрелу, но, несмотря на боль, которую он себе причинял, зверь не издал ни звука. Его агония вмиг охладила охотничий азарт стаи, и красноглазые твари, рассыпавшись во все стороны, скрылись, оставив своего собрата дёргаться в предсмертных конвульсиях.

Я вскочил и побежал к Каттее и Кимоку. Кимок стоял с оружием наготове.

– Хищники, – сказал он. – Откуда они появились?

– Из-за реки, – задыхаясь, ответил я. – Я ещё не встречал подобных тварей…

– Неужели? – удивилась Каттея. Она стояла, прижимая к себе пучок с травами, словно защищаясь ими. – Это же кутора.

– Кутора? – переспросил я. Мне бы в голову никогда не пришло сравнить водяную мышку, величиной с палец, с этими злыми хищниками, превышающими её по размеру раз в двадцать-тридцать. А ведь и в самом деле – они были не чем иным, как увеличенными до невероятных размеров куторами.

– Кутора так просто не расстаются с выбранной жертвой, – напомнил Кимок.

Твари действительно шныряли поблизости, сплачиваясь в кольцо вокруг нас. Они вылезали из кустов, прижимались к земле, и походили больше на змей, чем на теплокровных.

Кимока не нужно было предупреждать – он уже начал стрелять. Три зверя один за другим, подскочили вверх и закрутились на месте. Прекрасно. Только надолго ли нам хватит запаса игл? Вряд ли с помощью мечей и кинжалов мы сможем отбиться от этих вертлявых тварей.

– Я не могу с ними справиться! – крикнула Каттея. – Сила не действует на них…

– Похоже, что на них может подействовать только это!

– Я приготовился выстрелить. Но казалось, здесь всё было против нас – внезапно хлынул ливень. Однако на поведении хищников это никак не отразилось.

– Смотри, что это такое?! – крикнул Кимок в тот самый момент, когда я выстрелил. Я промахнулся, в бешенстве чуть было не рыкнул на него, но, глянув в сторону, увидел сквозь потоки дождя… человека, приближавшегося к нам на коне. Всадник вклинился между нами и стаей хищников. На миг нас ослепила белая вспышка. Создалось впечатление, что этот человек каким-то образом вызвал молнию и хлестнул ею, как кнутом, по бешеным тварям.

Огненный кнут ещё три раза хлестнул по земле, а всадник развернулся и скрылся в лесу. Над теми участками поляны, по которым прошёлся луч его странного оружия, подымались белесые струйки дыма: ничто больше не двигалось там.

Мы с Кимоком схватили Каттею под руки и молча побежали в сторону леса. Там, прижавшись друг к другу под большим деревом, мы стали ждать, когда кончится дождь.

– Это снова было проявление Силы, – шепнула мне Каттея, – и скорее доброе, чем злое. Но её посланник никак не откликнулся на мой призыв!.. – В её голосе звучала обида. – Почему?.. Послушайте… – Она обняла нас за плечи. – Я вспомнила… Быстрая вода… Если мы найдём место посреди быстрой воды и произнесём заклинания, мы будем в безопасности.

– Но ведь эти, как их… кутора – плавают, – возразил я.

– Пусть плавают, – ответила Каттея. – Надо найти островок на реке, там нас никто не тронет.

У меня не было никакого желания возвращаться к воде – с ней были связаны все предыдущие злоключения. Я бы охотней пустился разыскивать всадника…

– Идёмте же! – теребила нас Каттея. – Эта темень и дождь навлекут на нас здесь кучу бед, нужно найти безопасное место.

Её слова не убедили меня, но я знал, что спорить с ней бесполезно, да и Кимок молчал. Хорошо уже то, что мне удалось склонить её двигаться в ту сторону, где скрылся всадник.

По мере нашего продвижения лес становился всё реже, и вскоре мы вышли на дорогу, которая опять вывела нас к реке. Каттее нельзя было отказать в ясновидении: посреди вспухшей от ливня реки высился небольшой островок.

– Нам нужно поторопиться, пока вода не поднялась ещё выше, – сказал Кимок.

Каттея тут же вошла в реку, сразу оказавшись по пояс в воде. Течение сбивало её с ног, но мы с Кимоком подоспели к ней и помогли перейти брод.

Удивительно – сама природа создала здесь небольшую крепость: три скалы служили её стенами, а одна из них к тому же – хорошим возвышением для наблюдения. Скалы круто уходили в воду, и единственным доступом к островку была площадка, на которую мы так удачно выбрались. Только за ней и требовалось следить в том случае, если хищники продолжат преследовать нас.

– Это место не тронуто порчей, – сказала Каттея, – и я обещаю вам защитить его.

Из пучков травы она вытащила ветку ильбейна, смяла её, поднесла к губам и принялась петь заклинания, то и дело с силой выдыхая воздух на зажатый в руке цветок. Затем она опустилась на колени и стала натирать травой камни, по которым мы поднялись на островок. Вернувшись к нам, Каттея выглядела совсем измученной.

Ливень был сильным, но недолгим – вскоре он прекратился.

Мы не переставали думать о всаднике. Каттея уверяла нас, что он пользовался Силой, правда, как-то по-своему. Он не отозвался на попытку сестры установить с ним мысленный контакт, но это, на её взгляд, ещё не означало враждебности с его стороны. Услуга, которую он нам оказал, сама по себе говорила об его доброжелательности.

Из-за мрака и ливня мне не удалось разглядеть всадника как следует; я успел только заметить, что это, безусловно, был человек, а не какая-нибудь химера. Он прекрасно владел конем и в два счёта расправился с мерзкими хищниками.

Сознание того, что в этой стране держат лошадей, не давало мне покоя. С той поры, когда в четырёхлетием возрасте я оседлал первого пони, у меня никогда не возникало желания долго идти куда-то пешком. После того, как мы оставили своих коней по ту сторону гор, меня не оставляло чувство утраты. «Если в этой стране есть лошади, – сказал я себе, – нам следует ими обзавестись, и чем раньше, тем лучше. По крайней мере, мы не будем тогда опасаться этих мерзких кутор. Завтра нужно постараться выследить всадника и узнать, что за люди живут здесь…»

– Замри и не двигайся, – уловил я предупреждение Кимока.

Над рекой показалась какая-то большая птица. Сложив крылья, она ринулась вниз, но у самой воды расправила их и, описав в воздухе дугу, понеслась в сторону нашего островка.

Я моментально понял, что Кимок хочет её подстрелить. Мы потеряли тюк с мясом, когда отбивались от кутор, и нам предстояло лечь спать с пустыми желудками. Эта птица была довольно большой и могла бы утолить наш голод. Но стрелять в неё, пока она не окажется прямо над головой, не имело смысла – её унесло бы течением.

Кимок уже прицелился, как вдруг Каттея ударила его по руке.

– Не смей! – крикнула она.

Приблизясь к островку, птица круто скользнула вниз, села на один из валунов, образующих стены нашего прибежища, и стала бочком перемещаться по нему в нашу сторону.

Её оперенье было удивительным – оно искрилось, как водная рябь под лучами солнца. Клюв и лапы птицы были ярко-красными, а глаза – тёмными и большими. Она сидела, не двигаясь, и поглядывала на нас, будто ждала чего-то. У меня вмиг пропало желание употребить это существо в пищу.

Каттея наблюдала за птицей с таким же вниманием, с каким та, в свою очередь изучала нас. Затем сестра, размахнувшись, бросила в сторону крылатого гостя смятый лист какой-то из собранных трав. Птица вытянула шею и уставилась своими большими глазами на необычное подношение.

Её оперение заиграло ещё ярче. Сестра произнесла повелительным тоном какие-то слова и резко хлопнула в ладоши. Тотчас вокруг птицы возникло мерцающее облако, а когда оно рассеялось, мы увидели, что на камне сидит крылатое существо – но это была не птица.