Текст книги "Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мира"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 17

Хмурым утром за мной, наконец, пришли. Небо заволокли тучи, и воздух был пропитан сыростью. Явились трое стражников, возглавляемые Годаром, и, как ни странно, с ними не было никого из Совета Владычиц. Не знаю, как долго я провалялся в яме: мне приносили еду и воду, но на вопросы никто не отвечал.

Они усадили меня на какую-то хилую клячу и накрепко привязали к седлу, словно боялись, что я наброшусь на них. Кроме этих четверых, поблизости не было ни души, что меня очень удивило. Было похоже, что предстоящий вояж затеян исключительно Годаром, поведение которого отнюдь не настраивало меня на бодрый лад.

При выезде из форта он занял место во главе кавалькады, за ним следовал один из стражников, тянувший на поводу мою лошадь; двое других замыкали шествие. Все стражники были уже в летах – с одинаково грубыми лицами, словно вырубленными топором. И, хотя в обращении со мной они обходились без грубостей, я знал, что всякая моя попытка к бегству будет тут же пресечена.

Чуть проехав по тропе, мы свернули с неё и направились на север – неспешной рысью, вслед за Годаром. Я оглянулся назад. Довольно странный визит госпожи Крисвиты не выходил у меня из головы. Нельзя сказать, чтобы я связывал с ним какие-то надежды, скорее, я был заинтригован её словами о том, что не все в этих недостроенных стенах думают одинаково. Но теперь форт казался всеми покинутым.

Никто из охранников не заговорил со мной, да и у меня не было повода обращаться к ним с вопросами. Мы ехали молча – сначала под тяжёлыми тучами, а потом под моросящим дождем, который стражников нисколько не беспокоил.

Несмотря на безнадёжность своего положения, я продолжал присматриваться к конвоирам и к местности, выискивая какую-нибудь возможность для побега. Мои руки были привязаны к луке седла, а ноги – к стременам; поводья моей лошади держал едущий впереди воин. Меня оставили в кольчуге, но отобрали шлем и оружие. Клячу, на которой я восседал, легко могла сбить с ног любая из их лошадей.

Мы ехали по открытой местности, поросшей высокой травой, по-осеннему пожухлой. Этот край выглядел унылым, но всё же был обитаем: невдалеке от тропы, по которой мы ехали, паслось стадо косуль. Изредка над головой пролетали птицы, и, наблюдая за ними, я вспомнил о фланнане…

Неожиданно Годар остановил своего коня, подождал, пока всадник, который держал поводья моей лошади, поравняется с ним, что-то тихо сказал ему, и тот отдал ему поводья, а сам поскакал дальше. Годар начал подтягивать поводья, пока моя лошадь не приблизилась вплотную к его коню.

– Кто прислал тебя к нам, клятвопреступник? – процедил он сквозь зубы, глядя на меня в упор. – Кто прислал тебя, чтобы вредить дому Дальмота?

Его вопрос был лишён, как мне показалось, всякого смысла.

– Я не клятвопреступник и никогда никому не желал зла, – ответил я.

За эти слова я был вознаграждён ударом в ухо, от которого, будучи привязанным к седлу, не смог увернуться.

– Мы умеем заставить говорить кого угодно, – рявкнул он. – Карстенцы научили нас этому.

– Не сомневаюсь, – заверил я его. – Только никак не пойму, что от меня требуется.

К счастью, в нём сохранилась толика здравого смысла, хотя он и привык полагаться на свои кулаки.

– Тебя везут на суд Владычиц. Если ты в самом деле тот, за кого себя выдаёшь, знаешь, что тебя ждет? – спросил он.

– Ещё бы, – отозвался я. Для Годара, безусловно, воинская честь была превыше всего, а следствием этого, как известно, является полное равнодушие ко всему, что происходит на свете.

– Из тебя вытряхнут душу, – пояснил он мне. – Рано или поздно мы всё равно узнаем, что нам нужно. Почему бы тебе не сказать прямо сейчас – кто послал тебя искать прибежища у Хорвана, чтобы очернить его имя?

– Никто меня не посылал. Я пришёл к вам случайно, – начал было я, но он меня прервал.

– Пришёл?! Не пришёл, а приехал! На одном из наших коней, который сбежал из форта и через пару дней вернулся, тогда же, когда появился и ты. Ты ведь не скрывал, что балуешься колдовством. Похоже, что история с конём – твоих рук дело. Только зачем тебе всё это понадобилось? И зачем ты выступил против Хорвана? Он ведь не враждовал с твоей семьей. Кто надоумил тебя? – наседал Годар.

– Мне было безразлично, чей это форт, мне подошёл ты любой другой, – сказал я устало. Невозможно было заставить его поверить в это, он вбил себе в голову, будто я всё-таки замышлял зло против его господина. Между тем, меня удивило то, что он сказал. Оказывается, между беженцами, принадлежащими к древней расе, всё ещё случается кровная вражда.

– Я же говорил: на меня возложена миссия – набрать воинов из людей древней расы, тех, кто захотел бы освободить от нечисти страну, бывшую когда-то их прародиной.

Я приготовился ещё раз получить удар в ухо, но, к моему удивлению, Годар с непроницаемым видом повернул голову на восток и хрипло захохотал.

– Неужто ты надеешься, что эти выдумки спасут тебя?

– Думай, что хочешь, – ответил я. – Только я сказал всё как есть. Мою сестру насильно увезли колдуньи в Обитель Мудрости. Она наделена Даром Силы и могла мысленно общаться со мною и братом. Накануне своего посвящения и принятия Клятвы она известила Кимока о том, что не намерена примкнуть к Мудрейшим. Нам удалось похитить её из Обители – только благодаря тому, что владычицы лишились сил, двигая горы. Вырвав её из заточения, мы бежали с ней на восток. Нам удалось преодолеть горы и проникнуть в Эскор, где мы столкнулись с силами тьмы, но и нашли друзей; они нуждаются в людях, готовых помочь им победить зло. Ещё раз говорю: мне было веление вернуться сюда, чтобы набрать людей, ничего другого не услышишь даже под пытками, ибо это – истинная правда!

Он пристально посмотрел на меня.

– Я слышал о Хранителе Границы, Симоне Трегарте, – сказал он.

– И о госпоже Джелит, – прибавил я. – Отец никогда не скрывал, что он из другого мира, и что может соприкасаться с Силой – не так ли?

Годар неохотно кивнул головой.

– Так почему же нельзя допустить, что мы – плоть от их плоти – тоже наделены Даром, не присущим другим? Мы родились в один день и всегда были едины душой, а зачастую и разумом. И потому, когда Каттее стало невмоготу в Обители, у нас не было иного выбора, как похитить её оттуда – вот и всё наше преступление…

Годар ничего не сказал, только резко пустил своего коня, при этом дёрнув за поводья и мою лошадь.

Мы долго ехали по каменистой тропе под моросящим дождем. Годар ни разу больше не заговорил со мной. В полдень мы остановились в каком-то скалистом месте, где под одним из уступов можно было укрыться от дождя. Там лежала куча собранного кем-то хвороста для костра, рядом с площадкой из почерневших от сажи камней. Должно быть, здесь часто останавливались на привал, и это место было хорошо известно многим.

Меня отвязали от седла и стащили с лошади со связанными руками. Спотыкаясь, я побрёл под скалу. Стражники вынули из котомок хлебцы, вяленое мясо и фрукты. Мне таки развязали руки, но один из стражников встал у меня за спиной и, как только я съел то, чем со мной поделились, тут же наложил мне на руки путы. Закончив трапезу, они, к моему удивлению, не встали и не пошли к лошадям. Вместо этого один из них начал складывать костёр, в котором вроде бы не было уже никакой необходимости. При этом он проявлял какую-то совершенно не нужную аккуратность. Разведя огонь, он встал рядом с костром, держа в обеих руках свой плащ.

Он начал то поднимать, то опускать плащ, на короткие промежутки заслоняя огонь костра. Он подавал сигналы! Однако он пользовался каким-то незнакомым мне кодом. Я посмотрел в сторону склона, ожидая увидеть где-нибудь на горизонте ответное мигание, но так ничего и не заметил.

Похоже, мои охранники и не ждали ответа на свои сигналы. Дав костру прогореть, они уселись вокруг него, и, по всей видимости, надолго. От их промокших плащей шёл пар. Время от времени они подбрасывали в костёр хворостину-другую. Наблюдая за ними, я понял, что они кого-то ждут. Но кого?

Годар кашлянул и заговорил.

– Мы ждём тех, кто передаст тебя Совету Владычиц, – сказал он. – Они заберут тебя от нас, и тогда уже никто не заявит, что ты пытался найти прибежище у Хорвана.

– Но ведь ты же сам говорил, что, когда Мудрейшие начнут допрашивать меня с помощью Силы, то выведают всё, – удивился я, не понимая, в чём смысл его неуклюжего манёвра.

– В общем-то, так оно и есть, – тупо отозвался Годар.

И тут меня осенило. Мудрейшие не смогут допросить меня в том случае, если я буду доставлен им мёртвым!

Если те, кому предстояло везти меня в Эс, привезут туда мой труп, Мудрейшие никогда не узнают о моём пребывании в доме Хорвана.

– Зачем же ждать, чтобы кто-то убил меня? – спросил я. – У тебя же есть меч.

Годар молчал, но я решил добиться от него ответа.

– Или твой меч какой-то необычный и может навсегда обагриться кровавыми письменами, которые прочтут другие? – допытывался я. – В тебе нет и капли достоинства, присущего твоему господину. Он бы не обнажил меч перед тем, у кого связаны руки!

Годар впился в меня бешеным взглядом. Я понял, что задел его за живое, и он испытывает жгучее желание заставить меня умолкнуть навсегда. Но он сдержался – какое-то понятие о чести у него всё же было. И тут я вспомнил клятву, к которой прибегали лишь в исключительных случаях, ибо она считалась священной.

– Тебе известно моё имя, – сказал я. – Я – Кайлан из рода Трегартов. Как и ты, я служил здесь, на границе. Приходилось ли тебе хоть раз слышать моё имя помянутым недобрым словом?

По всей видимости, он не понял моего вопроса, но ответил прямо.

– Да, я знаю тебя. О тебе отзывались, как о храбром воине.

– Ну так слушайте, что я вам скажу, ты, Годар, и вы тоже, – обратился я к стражникам. – Пусть отсекут мне голову моим же мечом, если я замышлял зло против дома Дальмота или против кого-нибудь из живущих в Эсткарпе, – сказал я, отчеканивая каждое слово.

Это смутило их, воины заёрзали и стали переглядываться.

– Уловка это! – рявкнул Годар.

– Уловка?! – возмутился я. – Годар, я поклялся, что не желаю зла ни тебе, ни этим людям, какая же эта уловка? – Я повернулся к стражникам. – Вы-то хоть верите мне?

Они помедлили с ответом, затем сидевший в центре сказал: – Должны верить, раз ты дал такую клятву…

– Тогда о какой уловке ты говоришь? – обратился я к Годару.

Он вскочил с места, походил взад-вперёд и остановился передо мной, сверкая глазами.

– Для нас ты никто, – сказал он. – Мы должны покончить с тобой ради тех, кому присягнули в верности. Но твоя смерть обременит нашу совесть, и я не знаю, как быть. Видно, ты пользуешься колдовством, чтобы только спастись…

– Я такой же колдун, как и вы, – возразил я. – Я так же, как и вы, жил по присяге, но волей судьбы оказался вне закона. И вернулся я сюда по велению, а не по какому-то злому умыслу.

– Теперь поздно говорить об этом, – сказал вдруг один из стражников, показывая в сторону склона; там, вдали, показались фигуры всадников. Их было шестеро и направлялись они к нам.

– Это за тобой, – кивнул Годар в их сторону. – Я и в самом деле намеревался отдать тебя им на растерзание, но поскольку ты пришёл к Хорвану случайно и клянёшься в этом, они доставят тебя к Владычицам живым, а не мёртвым. Мне незачем брать на себя вину за твою смерть.

– Смотри, что это?! – воскликнул тот же стражник.

Всадников отделяло от нас открытое пространство, поросшее высокими травами. Эти травы вдруг ожили, уподобясь волнам на море. Через них в нашу сторону двигалось диковинное войско – оно состояло из животных! Неторопливо, нисколько не боясь, к нам приближались антилопы; почти рядом с ними, но не обращая на них внимания, вперевалку трусил большой медведь, а следом тенью скользил степной барс – ничуть не уступающий по величине своим горным собратьям. Присутствовали в этом войске и небольшие звери. Их не было видно, но они угадывались по колыханию трав.

– Что это стряслось со зверьём? – растерянно проговорил Годар.

Он вряд ли смутился бы так же, увидев вооружённых людей. Вообще, это зрелище могло напугать кого угодно.

Я медленно встал. Никто из стражников не одёрнул меня, они стояли, заворожённые увиденным.

Подобно тому, как заросли трав наполнились четвероногими обитателями, воздух наполнился несметным количеством птиц. Они слетались со всех сторон и с криками бросались вниз, вынуждая нас тесниться под прикрытие скалы. Я попытался мысленно соприкоснуться с осаждавшими нас пернатыми и четвероногими и уловил в их поведении определённую направленность и настойчивость, но как-либо воздействовать на них не смог.

Я вышел из укрытия, оставив там стражников, жавшихся к скале. Птицы с пронзительными криками носились надо мной, но ни одна из них не ударила меня – ни крылом, ни клювом. Четвероногие тоже сновали вокруг меня – поглядывая и огрызаясь на тех, кто меня сюда привёл. Чуть помедлив, я зашагал вниз по склону – прочь от Годара и его людей.

– Стой, а то буду стрелять! – раздалось у меня за спиной.

Я обернулся и увидел, что на меня нацелен самострел. Внезапно над скалой появилась большая четвероногая птица – та, которую я так долго ждал. Она устремилась прямо на Годара, он закричал и, попятившись, упал, выронив оружие. Я пошёл дальше – мимо барса, который скалился на стражников и бил хвостом по земле, мимо сердито фыркающего бычка, мимо других зверей – крупных и мелких.

Я шёл мимо них, а вернее, сопровождаемый ими, и пытался понять, чья воля собрала их здесь. Лошади, на которых мы сюда приехали, пронзительно ржали и дёргались на привязи, их пугала близость хищников. Я снова услышал крики за спиной, но не обернулся.

Идти со связанными руками оказалось непросто. Я скользил по размытой дождём грязи и едва удерживал равновесие; приходилось постоянно следить за тем, куда ступаешь. Снова за спиной послышались какие-то звуки, да такие странные, что пришлось обернуться.

Мои конвоиры покинули укрытие и брели за мной, пошатываясь и спотыкаясь. Они шли не по своей воле – полчище зверей и птиц принуждало их к этому. Не знаю, куда подевались у стражников самострелы. Их лица были безумны – как у человека, разбуженного во время кошмарного сна и ещё не пришедшего в себя.

Я направился на восток, и стражники двинулись за мной. Мы шли в сопровождении сонмища птиц и зверей, больших и малых, которые кричали, пищали и рычали, словно выказывали своё недовольство тем, что ими кто-то распоряжается, – а на то было похоже. Я посмотрел в ту сторону, где мы заметили всадников. Но они куда-то исчезли, испугались звериного воинства и ускакали?

Это шествие зверей казалось мне какой-то фантасмагорией. Мелкие твари постепенно отстали, и мы остались в сопровождении крупных зверей и пернатых, среди которых, однако, не было видно большой зелёной птицы.

Наконец я остановился и, обернувшись, посмотрел на тех, кто следовал за мной. Их лица были серыми, а глаза – остекленевшими, они казались начисто лишёнными воли.

– Годар! – резко крикнул я, чтобы вывести его из оцепенения. – Годар, тебе бы лучше идти обратно – к дому Дальмота, которому ты так предан. Я не питаю к тебе вражды. Если бы у меня был меч, я бы обменялся с тобой в знак примирения.

Он больше не казался злобным.

– Что ж, – сказал он, – раз ты так говоришь, давай расстанемся с миром.

С опаской оглядываясь на зверей, Годар и стражники повернулись, чтобы идти на юг. Медленно, словно нехотя, звери расступились перед ними. Годар расправил плечи, затем посмотрел на меня.

– Мне придётся доложить обо всём случившемся, – предупредил он.

– Понятное дело, – ответил я.

– Постой! – Он порывисто шагнул ко мне, и тут же степной барс припал к земле и зарычал, оскалившись на него. Годар замер на месте. – Я хотел только развязать тебе руки, – растерянно пробормотал он. Но барс так и не позволил ему подойти ко мне.

– Ладно, Годар, оставь меня так, – сказал я. – Похоже, эти создания не совсем понимают нас. Ступай себе с миром и расскажи своим, как всё было. Ещё раз говорю: во мне нет ненависти ни к кому из вас.

Глава 18

Я обнаружил, что звери не только сопровождают меня, но и направляют, тем или иным образом давая понять, куда мне идти. Как только Годар и его люди исчезли из вида, я повернулся кругом – и тут же увидел оскаленную морду барса, позади которого стоял сердито похрапывающий и бьющий копытом в землю буйвол. Извечные враги, сейчас, однако, эти звери проявляли полное равнодушие друг к другу. Барс зарычал; я повернулся лицом на восток – рычание прекратилось. В окружении всей этой разношёрстной компании я двинулся в путь. Постепенно какие-то животные отставали, либо уходили прочь, но всё же меня сопровождал весьма внушительный эскорт четвероногих, в основном – крупных хищников. Над головой послышалась громкая трель – крылатый посланец Дагоны снова кружил в небе. Видимо, он тоже подсказывал мне путь. Я сошёл с тропы и побрёл сквозь заросли мокрой от дождя травы – такой высокой, что она порой скрывала от меня моих провожатых. Зелёный посланец описал надо мной ещё один круг и устремился за горизонт.

«По чьей воле происходят все эти странные вещи? – задавался я вопросом. – По воле Дагоны? Она что же – последовала за мной через горы? Нет, такого не могло случиться; как и все её соплеменники, она не могла даже на короткое время покинуть Эскор. А может быть, это происходит по воле Кимока? Нет, это ещё менее вероятно. Ни Кимок, ни даже Каттея не способны подчинить себе такую тьму зверей».

Впереди виднелись горы, до которых, судя по всему, оставалось идти не так уж долго. Я попытался если уж не порвать, то хотя бы ослабить бечёвку, стягивавшую мои руки, но она только врезалась мне в запястья до крови. Несмотря на боль, я не оставлял попыток ослабить петлю бечёвки, пока, наконец, не вытащил из неё, содрав кожу, одну руку, и не сбросил её с другой.

Дождь прекратился, но небо по-прежнему закрывали тёмные тучи. Уже сгущались сумерки. Наступающая темнота угнетала меня; ноги заплетались от усталости. Я остановился и обернулся. По пятам за мной всё так же следовали буйвол и чуть позади него – барс. Я попробовал сделать пару шагов в их сторону, и тут же раздалось сердитое фырканье и рычание. Я заметил в высокой траве и других зверей – поднявшихся на задние лапы или угрожающе присевших – и понял, что на запад мне хода нет. Меня явно выпроваживали из Эсткарпа.

Я добрёл до каменистой гряды и присел, чтобы дать отдых ногам. Сапоги для верховой езды не очень-то пригодны для долгого хождения пешком. Я огляделся по сторонам. Мой эскорт поредел: медведи и антилопы исчезли, осталось несколько барсуков; они не скалились и не рычали, но глаз с меня не спускали. Я задумался.

Было похоже на то, что кто-то стремился вернуть меня в Эскор. Всё во мне бунтовало против такого насилия. Сначала меня принудили отправиться в Эсткарп во имя какой-то заведомо обречённой на неудачу миссию, теперь меня выпроваживали отсюда. Я не видел в этом смысла. Да и кому понравится, когда им распоряжаются как пешкой по чьей-то прихоти?

Дермонт рассказывал мне как-то о древнем обычае, существовавшем в Карстене очень давно, ещё когда им правили люди древней расы. Раз в десять лет там проводилась ритуальная игра. На размеченной особым образом доске расставлялись вырезанные из дерева фигуры. По одну сторону доски садился самый могущественный в стране человек, по другую – какой-нибудь обездоленный босяк, отважившийся на игру, грозившую ему гибелью в случае проигрыша. Этот пария олицетворял собой силы разрушения и зла, в то время как могущественный правитель – силы благодатные и созидательные. Ставкой в игре было не только богатство правителя, но и благополучие всей страны; ибо в том случае, если босяк одерживал победу над правителем, в стране неизбежно наступал период хаоса и разрухи.

«А не затеяна ли кем-то эта игра сейчас? – подумал я.

– Не являюсь ли я, Кайлан Трегарт, той самой фишкой? Как-никак в Эсткарпе установился определённый порядок жизни, который после оказанного Карстену отпора должен упрочиться. В Эскоре же царил всё тот же изначальный хаос. Быть может, в этой древней игре была скрыта некая истина?»

Думать себе не запретишь, но иногда от этого бывает мало толку. Я потряс головой, встал и принялся рвать траву, чтобы устроить себе постель на ночь.

Хотя я лёг спать на открытом месте, я не чувствовал страха. Может быть, потому, что я был не в себе, и мне на всё было наплевать, а может быть, потому, что сказывалась усталость.

Поднявшись утром с кучи сырой травы, я обратил взор на горы.

«Похоже, я всё-таки фишка в какой-то игре, – сказал я себе, – и мне нет иного хода, как тащиться наверх, в горы». С урчащим от голода животом, совсем безоружный, я тронулся в путь. Дважды я оглядывался назад. Мои провожатые, возможно, караулившие меня ночью, теперь не появлялись. Да у меня и не было более желания ещё раз соваться в Эсткарп. В течении всего дня надо мной довлело чувство, что мною кто-то командует. – «Глупость, сущая глупость… – мысленно твердил я себе. – Кому и зачем всё это было нужно – заставить меня отправиться в Эсткарп и тут же изгнать из него? Чего я в результате достиг? Пообщался с беженцами из Карстена и произвел на них отнюдь не благоприятное впечатление…»

Мне-то казалось, что я был послан в Эсткарп набрать рекрутов; но мне не удалось даже приступить к выполнению своей задачи. Так в чём же тогда заключался истинный смысл моего прибывания в Эсткарпе? Бесполезно было пытаться это понять. Я знал только, что мною распоряжаются, и от этого мне было не по себе. Меня обуял невыносимый страх, и я, как безумец, побежал вниз – по склону какого-то ущелья. В конце концов, я споткнулся, упал и, судорожно глотая воздух, стал в отчаянии колотить распухшими руками по земле, пока не пришёл в себя. Когда кровь перестала стучать в ушах, я услышал журчание воды и пополз на звук. Добравшись до лужицы, которую питал родник, я припал к ней всем лицом и стал жадно пить. Холодная вода вмиг прояснила мне голову и помогла снова стать самим собой. – «Всему можно найти объяснение, – подумал я. – И на этот раз его следует искать в Эскоре. Звериное воинство не могло быть послано Эсткарпом. Чем скорее я вернусь в Эскор, тем скорее узнаю, в чём смысл происходящего».

Голод терзал меня, но мне это было не впервой. Я заставил себя встать и двигаться дальше. – «Только бы выйти в ту долину, откуда мы начали подъём на скалы», – с надеждой твердил я себе и тут заметил, что как-то вяло воспринимаю окружающее – то ли от голода, то ли потому, что снова оказался под влиянием сил, которые мешали нам тогда, при побеге из Эсткарпа.

Наступление темноты не остановило меня, я был одержим стремлением вернуться в Эскор. Наконец передо мной открылось какое-то узкое ущелье, и я заскользил по склону горы, слабо надеясь на то, что окажусь на заветной тропе. Спустившись вниз и осмотревшись, я увидел невдалеке свет костра… и оцепенел. – «Меня опередили, – подумал я. – Они поджидают меня, чтобы снова взять в плен». – Я стоял и тупо соображал, как быть. – «Если я побегу назад, то заблужусь в горах и не найду пути в Эскор», – подумал я.

«Брат… Брат…» – вдруг прозвучало у меня в мозгу. Я был настолько погружён в размышления, что едва обратил на это внимание. Но спустя мгновение встрепенулся: Кимок?.. Неужели это Кимок зовёт меня? Я сорвался с места и, выкрикивая имя брата, побежал к огню.

Он вышел мне навстречу, обнял, подвёл к костру и усадил на кучу лапника. Затем протянул мне миску горячей, душистой похлебки. Я с жадностью ел суп и время от времени бросал взгляды на брата. Он был в таком же зелёном одеянии, что и народ Дагоны, на поясе у него висел боевой кнут, и всё же он оставался таким, каким запомнился мне во время службы на границе. Мне показалось даже, что я снова сижу с ним у костра на бивуаке. Я первым нарушил молчание.

– Ты знал, что я возвращаюсь? – спросил я.

– Она знала – Владычица Зелёного Безмолвия, – ответил он, и я почувствовал холодок в его голосе. – Она сказала нам, что тебя схватили…

– И что дальше?

– Каттея порывалась броситься к тебе на помощь, но ей не позволили. Они лишили её возможности мысленно общаться с нами! – Он сказал это со злостью. – Но меня они не стали удерживать, да и не смогли бы. Более того, они решили проверить на мне, как действует их особое колдовство. Они наложили на меня чары и отпустили искать тебя. Я не очень-то верил, что эти чары как-то помогут, тем более здесь, в Эсткарпе, но, похоже, они всё-таки действуют, раз ты объявился… Кайлан, почему ты ушёл от нас?

– Потому что так было надо, – ответил я и стал рассказывать ему обо всём, что случилось со мной с момента моего пробуждения от вещего сна, там, в Зелёной Долине. Я не скрывал и того, что постоянно чувствовал на себе чьё-то давление, но чьё – так и не смог понять.

– А Дагону ты не подозреваешь? – насторожился он. Я покачал головой.

– Нет, ей это ни к чему. Видишь ли, брат, все мы являемся фишками в какой-то игре, смысл которой нам не дано постигнуть. Меня заслали сюда, а затем позволили – нет, заставили! – вернуться в Эскор. Есть ли в этом какой-то смысл?

– Мне этого тоже не понять, – согласился он. – В Эскоре, судя по слухам, скапливаются тёмные силы, и люди готовятся сразиться с ними. Честно говоря, я этому даже рад: игры втихую – не по мне.

– А что Каттея? Ты сказал, будто её лишили возможности общаться с нами.

– До тех пор, пока она не даст обещание не пользоваться Силой. Они утверждают, что это будит нечисть. – Он обернулся и показал рукой в сторону скалистого склона. – Завтра днём мы увидимся с зелёными, они нас ждут.

В ту ночь меня мучили сновидения. Мне снилось, что я вместе с другими воинами объезжаю на коне луга и поля Эскора, облачённый в доспехи и с мечом на поясе. Я узнавал среди воинов давних знакомых, но видел и множество незнакомцев. Я увидел даже госпожу Крисвиту, тоже одетую в кольчугу и с мечом на поясе. Она ехала в толпе конников, состоявшей из людей древней расы, и улыбалась мне. Мы двигались куда-то единым войском: на нашем знамени была большая зелёная птица. Ветер трепал знамя, и казалось, что птица живая и машет крыльями. Какие-то невероятные чудовища угрожали нам со всех сторон, но мы оказывали им достойный отпор.

– Кайлан! – меня разбудил Кимок, тряся за плечо. – Что, кошмар снится?..

– Как сказать… – ответил я. – Брат, ты жаждал сразиться с нечистью, похоже, нас это ждёт, и либо мы освободим Эскор от гадов, либо навсегда останемся в его земле. Трудное нам выпало время…

И вот нам пришлось во второй раз взбираться по скалистой круче, как бы обозначавшей границу Эсткарпа. Выбравшись на гребень, мы не поспешили сразу к тропе, ведущей в Эскор, но дали себе немного отдохнуть и оглядеться. У Кимока была труба с линзами; он вынул её из кармана и поднёс к глазам. Вдруг брат замер и весь напрягся.

– Что такое? – встрепенулся я.

Вместо ответа, он передал мне трубу. Я посмотрел в неё и увидел деревья, скалы и… людей! – «Да что же это такое? – удивился я. – Неужели мои преследователи? Тогда они припоздали немного. Они ведь тоже с вывихом насчёт востока, и дальше им ходу нет. Но что-то их многовато…»

Я покрутил коленца трубы, чтобы настроить её получше, и увидел: всадник… другой, третий… Невероятно! Я взглянул на Кимока. Он с недоумением уставился на меня.

– Кайлан, ты заметил, что среди них – женщины?

– Неужели сами Мудрейшие взялись преследовать нас? – пробормотал я растерянно.

Он рассмеялся.

– А ты видел хоть одну Мудрейшую с младенцем на руках?

Я снова навёл трубу на всадников и на этот раз среди них разглядел женщину. Как и все остальные она была в плаще и в штанах для верховой езды, только перед ней покачивалась привязанная к седлу детская колыбелька.

– Должно быть, Эсткарп подвергся нападению, и это беженцы, – сказал я.

– Я так не думаю, – ответил Кимок. – Они явились с юго-запада. А нашествие на Эсткарп возможно только со стороны Ализона, с севера. Нет, это не беженцы. Скорее, это рекруты, за которыми ты был послан, брат.

– Какие рекруты? – возразил я. – Женщины с детьми? Я поведал о своей миссии только людям Хорвана, и они сочли всё это глупой выдумкой, когда я назвался по имени. Какой смысл им следовать за мной?..

– Об этом не тебе судить, – ответил он загадочно.

Не знаю почему, но мне вспомнилась сцена из детства – один из тех редких моментов, когда в Эстфорд приезжал навестить нас отец. В тот день он привёз с собой Откелла – нашего учителя боевого искусства. Отец рассказывал о недавнем происшествии на Горме. К острову прибило течением корабль салкаров, ходивший в дальнее плавание. Вся команда на нём была мертва. По записям в судовом журнале выяснилось, что люди погибли от какой-то болезни, которой кто-то из них заразился в заморском порту. Корабль отбуксировали в море, подожгли, а затем потопили – вместе с мертвецами. А виной всему был один-единственный матрос, который принёс с берега какую-то смертельную заразу. – «А что, если я был отправлен в Эсткарп, чтобы заразить людей стремлением податься на восток…» – подумал я. Какой бы дикой ни казалась эта мысль, она кое-что объясняла.

Кимок взял у меня трубу, чтобы снова посмотреть на тех, кто к нам приближался.

– Я бы не сказал, что им туманят зрение или ещё как-нибудь препятствуют, – заметил он. – Похоже, какие-то силы стремятся возродить древний народ.

– А может, всего лишь добавить фишек в игру, – не удержался и съязвил я.

– Им придётся расстаться с лошадьми, – сказал он деловито, и мне почему-то захотелось стукнуть его по затылку. – Но у нас есть верёвки, и мы поможем им поднять скарб…

– Ты уверен, что они направляются к нам? – спросил я. – Почему ты так уверен?

– Потому что это и в самом деле так, – услышал я за спиной голос Каттеи. Она подошла к нам и взяла нас за руки. – Но сюда идут только те, кто не мог не откликнуться на твой зов, Кайлан. А знаешь, почему так случилось, что посланцем оказался именно ты? Да потому, что из нас троих только ты мог заразить людей Эсткарпа стремлением идти на восток…

– Навстречу смерти, – добавил я.

– Может, и так, – согласилась сестра. – Но разве каждый из нас со своего первого вздоха не приближается к смерти? Никто не волен определить час её прихода, как не был волен и ты в своей миссии. Мы входим в новую жизнь, которой не понимаем. Оставайся воином, брат, каким был всегда. Разве можно винить меч за то, что он сеет смерть? Конечно же, ответственность всегда на том, кто им распоряжается.

– А кто распоряжается тем, что происходит сейчас? – спросил я.

– Тому имя – Вечность, – ответила сестра. Её ответ поразил меня. Для меня не было откровением то, что многие верят в первопричину всех вещей, но явилось неожиданностью, что об этом заговорила Каттея, – ведь она хотела стать колдуньей.