Текст книги "Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мира"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 3

– Как же теперь быть? – спросил я, когда безмолвные кроганы, доставившие нас обратно на заболоченный берег, исчезли под водой, не успели мы с ними проститься.

– Ничего не поделаешь, – ответил Эфутур. – Они решили сохранять нейтралитет. Боюсь, им это не удастся.

– Он говорил рассеянно, с тревогой оглядывая окрестные холмы.

Я проследил за его взглядом, но не увидел ничего особенного. А может быть, не заметил? Как и накануне утром светило солнце и местность казалась совершенно пустынной. Вдруг в небе появилась движущаяся чёрная точка, за ней – другая.

– Едем! – крикнул Эфутур. – Это рузы. Сейчас начнётся!

Шапурн и Шил двинулись по оврагу вдоль почти пересохшего русла ручья и сразу пошли рысью. Втянув в себя воздух, я почувствовал тухлый болотный запах и посмотрел вниз – не осталось ли на ногах болотной грязи, хотя мы и вытерли сапоги сухой травой.

Нет, грязи не было, но запах всё усиливался. Я окинул взглядом высокие края оврага: война на границе Эсткарпа научила меня осторожности. Солнце светило вовсю, но мы ехали в тени, я надел шлем, застегнул кольчужный шарф и вынул из ножен тяжёлый меч.

Запах усиливался с каждым дуновением ветерка, долетавшего в узкий овраг. Эфутур вёз Меч Союза не перед собой, а на поясе – наша миссия посланников была завершена – и держал наготове боевой кнут. На холмах над нами собирал силы незримый враг.

Я по-прежнему не замечал ничего подозрительного, было только ощущение опасности и запах. С поразительной скоростью вынесли нас рентаны из этой природной ловушки, и я так и не понял, почему она не захлопнулась, – враг упустил возможность, которой ему могло больше не представиться.

– Почему?

Эфутур сжал губы и, помедлив, ответил:

– Они бы не справились с нами. Но рузы полетели за подкреплением, и когда мы окажемся на открытом месте…

И вот мы выехали на равнину, где волновалась высокая густая трава, и я увидел тех, кто собирался преградить нам путь. Я узнал серых – жуткую помесь людей и волков; запрокидывая морды, они принюхивались и настороженно прислушивались. Вокруг них шевелилась трава, и я подумал, что в ней могут прятаться расти. Эфутур щёлкнул боевым кнутом, и даже при свете солнца сверкнула вспышка, оставившая на траве тлеющий след.

Я пожалел, что при мне нет самострела, который служил мне по ту сторону гор. Я взял его с собой, когда мы бежали в Эскор, но иглы кончились, и он стал бесполезным. Теперь приходилось ждать, пока враг приблизится, чтобы пустить в ход меч.

Серые и их незримые союзники – если в траве скрывались расти – пока держались поодаль, побаиваясь боевого кнута. Однако мы оказались в окружении и путь на Ха-гарк был закрыт.

– Три круга! – крикнул Эфутур.

И снова я вспомнил лормтские рукописи: стоит позволить врагам трижды обежать вокруг нас, они смогут парализовать нашу волю, и таким образом справятся с нами, даже если не рискнут открыто напасть.

Шапурн и Шил рванулись вперёд, и, ощущая под собой движение мощных мускулов, я подумал, что ни один конь в Эсткарпе не сравнился бы с рентанами. И тут, хотя никто не обучал меня колдовству, я выкрикнул несколько слов из древних рукописей.

И мгновенно увидел эти слова так же явственно, как услышал. Я был потрясён, я онемел от изумления: могу поклясться, они были подобны огненным стрелам, выпущенным из того оружия, которого мне так не хватало. Они ударили в землю там, где бежали серые, произведя такое же действие, как вспышки боевого кнута Эфутура. Всё это сопровождалось раскатами грома. Потом над нами послышался зловещий визг. Эфутур, запрокинув голову, крикнул что-то, но я не разобрал. Кнут взметнулся в воздух, и визг резко оборвался; с неба что-то упало и, ударившись о землю, взорвалось, обдав нас клубами чёрного дыма, зловонного и удушливого. Шапурн и Шил, не успев на всём скаку свернуть, пронесли нас сквозь этот дым, и что удивительно, я не заметил на земле никаких останков.

Мы вырвались из зловонной завесы дыма, и тут я услышал вой серых и пронзительные, леденящие кровь крики из травы. Да, это были расти, они шли на нас цепью. Рентаны забили копытами и, встав на дыбы, завертелись на месте. Эфутур, щёлкая кнутом и поджигая траву, расчищал путь. С серыми мы столкнулись там, где начиналась дорога на Ха-гарк, и приняли бой. Мой меч со скрежетом рассекал тела врагов, а острые когти и лязгающие зубы впивались в бока Шила, и он выл от боли. Тогда я снова выкрикнул те слова и увидел, как пламенеющие стрелы опаляют шкуры серых.

Затем раздался сокрушительный грохот, перекрывший шум боя. Этот удар, казалось, обрушился в равной степени на всех нас. Оглушённый, я приник к спине Шила и увидел, что рука Эфутура безвольно упала вдоль тела, хотя пальцы кнут не выпустили. Серые бросились врассыпную, зажав уши руками-лапами и дёргая головами, как в агонии.

Не знаю, скоро ли я очнулся. Я почувствовал, как дрожит подо мной Шил. Он сделал шаг, другой, и, приподнявшись, я увидел, что он двинулся за Шапурном по дороге на Ха-гарк, а Эфутур едет, опустив голову, словно в забытьи.

Я хотел посмотреть, не преследуют ли нас враги, но не смог повернуться, всё ещё находясь в каком-то оцепенении. Когда я, наконец, обернулся, никаких признаков преследования не было; исчезло и зловоние, сопровождавшее нас от самого озера, но воздух был насыщен другим запахом – металлическим, непонятного мне происхождения.

Когда мы проезжали среди развалин, Эфутур очнулся и, обернувшись, посмотрел мне в глаза. Он был очень бледен, взгляд его выражал отчуждение.

– Больше никогда этого не делай! – слова его прозвучали как приказ.

– Я и сам не знаю, как…

– Ты призвал древние силы, и они тебе ответили. Никогда не прибегай здесь к колдовству, чужеземец. Я не знал, что ты можешь вызывать силы…

– Я и сам не знал, – сказал я, и это было сущей правдой. – Не понимаю, как это вышло. Я воин, а не колдун.

Я всё ещё не мог поверить в происшедшее. В Эсткарпе существовало твёрдое убеждение: управлять тайными силами и общаться с ними могут только колдуньи. Однако мой отец обладал некоторыми сверхъестественными способностями, и даже сами колдуньи признавали это. А моя мать, госпожа Джелит, разделила с ним свою силу, взлелеянную разумом и волей.

Но с меня было довольно случившегося. Мне хватило мудрости понять: пользоваться такими вещами без подготовки, без необходимой защиты – явное безрассудство, которое может принести вред не только мне, но всем окружающим. Эфутур мог быть уверен, больше я этого не сделаю. И всё-таки, вспоминая неописуемый грохот, потрясший всё вокруг, я задумался о том, что бы это могло быть и откуда.

Очевидно, этот удар надёжно защитил нас: мы окончательно убедились, что погони нет, и вскоре, проехав по ступенчатой дороге, ведущей из Ха-гарка, достигли границы Долины.

Теперь мы ехали между камнями, на которых были высечены оберегающие знаки, которые отчасти были мне известны, и Эфутур, останавливаясь, водил над каждым из камней рукой. Я понял, что он снова замыкает и приводит в готовность защиту Долины. Эфутур подъехал к самому большому камню – Ютаяну; глубоко врезанный знак был инкрустирован зелёным.

– Подойди, приложи сюда ладони, – повернувшись, приказал мне Хранитель Зелёной Долины.

Я почувствовал лёгкое раздражение: он явно подозревал, что я представляю для Долины опасность, и что ради блага её обитателей меня нельзя больше пускать в её пределы. Он хотел испытать меня. Однако я сделал, как он велел – соскользнув с потной спины Шила, подошёл к камню и приложил ладони к магическому знаку. Никакое зло не могло не то что прикоснуться, но даже приблизиться к нему. С замиранием сердца я дотронулся до холодной неровной поверхности камня, ощущая на ней принесённые ветром песчинки. Под моими пальцами в камне произошла неуловимая перемена. Я увидел – или мне это только показалось, – что зелёная инкрустация стала ярче, а сам камень немного нагрелся. Но со мной ничего не случилось, и не последовало никакого предзнаменования. Прижимая ладони к камню, я взглянул на Эфутура.

– Теперь ты убедился, что перед тобой не предатель?

Он в замешательстве смотрел на камень. Потом провёл рукой по глазам, словно стирая пелену, мешавшую смотреть.

– Не знаю, что ты за человек, Кимок, но, похоже, ты не причинишь нам вреда. Я должен был в этом убедиться, – он говорил извиняющимся тоном.

– Это твой долг.

Конечно, так оно и было, хотя недоверие Эфутура задело моё самолюбие. Он не имел права проводить в Долину того, кто мог оказаться связанным с Великой Тьмой. А что Эфутур знал о нас; троице из Эсткарпа, кроме того, что мы делали после появления в Эскоре?

Был уже вечер, когда мы подъехали к домам, оплетённым вьющимися растениями и крытым голубовато-зелёными перьями. По пути к нам присоединились люди Эфутура. Никого из тех, кто сопровождал Динзиля, видно не было, и я почувствовал облегчение.

Спешившись на площадке, где раньше проходил совет, мы увидели нетерпеливо ожидавшую нас толпу. Лица у всех были серьёзные, первой заговорила Дагона:

– Тут было… – она не могла подобрать слов, – что-то невообразимое. Что случилось? Вы не знаете?

– Спросите у Кимока, – коротко ответил Эфутур, и всё внимание обратилось на меня. Кайлан был явно изумлён, Каттея, стоявшая рядом с ним, слегка нахмурилась.

– Не знаю, – сказал я. – Нас чуть не взяли в три круга серые и расти. Я только произнёс слова, которые вычитал в Лормте… Сам не пойму, как это вышло. А потом… потом…

– Последовал ответ, – это сказала Каттея. – Какое недомыслие – совать нос не в своё дело! Ты же не обучен колдовству!

Впервые в жизни я встретил в ней – нет, даже не то недоверие, которым недавно ошеломил меня Кайлан, – а явную неприязнь. Каттея словно закрыла от меня свои мысли, и это было необъяснимо. Может быть, ею двигало убеждение, внушённое колдуньями, будто ни один мужчина не способен овладеть тайным знанием? Но всё равно это было так не похоже на Каттею, что я не мог с этим примириться. Она отдалялась от меня, а я был слишком уязвлён, чтобы просить объяснения, и инстинктивно боялся этого: мы часто цепляемся за неопределённость, опасаясь узнать истину.

Я обратился не к сестре, а к Дагоне:

– Не сомневайтесь, такое больше не повторится. Это была случайность.

Дагона шагнула вперёд, положила руки мне на плечи и снизу заглянула в мои глаза, поскольку я был выше её. Она ответила мне не мысленно, а вслух – несомненно желая, чтобы её услышали все остальные:

– Скрытое в человеке – сила, воля или дар – проявляется, когда приходит необходимость. Ты получил ответ, и это потрясло всех нас: мы думали, Великие давно покинули эту землю. Но теперь благодаря тебе мы знаем, что нам необходимо считаться с ними, а это очень важно знать. Ты оказал нам сегодня огромную услугу.

Её слова разрядили всеобщее напряжение, и Кайлан спросил, каков результат наших переговоров с кроганами. Узнав о неудаче, он помрачнел; Эфутур, в свою очередь, спросил о фасах.

– Они даже не вышли на свет факелов, – ответила Дагона. – Остаётся только гадать: то ли они решили соблюдать нейтралитет, то ли вступили в союз с врагом.

– Есть и другие вести, – сообщил Кайлан. – Дозорные на вершинах дали сигнал: из-за гор подходит ещё один отряд.

– Надо их встретить и провести сюда, – сказал Эфутур.

– Я уверен, приспешники Тьмы сделают всё, чтобы помешать нам собрать войско.

Я направился к одному из местных бассейнов, чудесным образом восстанавливающих силы, чтобы искупаться и переодеться в лёгкие одежды зелёных. По пути я всюду высматривал Динзиля или кого-нибудь из его сопровождения, но так никого и не увидел. Когда я вышел из воды, появился Кайлан и, сев на скамью, стал наблюдать, как я одеваюсь и застёгиваю золотистые пряжки куртки.

– Что-то Динзиля не видно, – не удержавшись, сказал я.

– Он уехал ещё до рассвета, ему многое нужно сделать, чтобы поднять горцев. Так, что же кроганы?

Брат слишком быстро сменил тему, он явно избегал разговора о Динзиле. Я рассказал ему обо всём, что видел у кроганов.

– Как ты думаешь, они для нас большая потеря? – спросил Кайлан.

– Эфутур говорит, что они могут проникать повсюду, где есть вода. Никакого оружия, кроме жезлов, я у них не видел, но и эти жезлы выглядят устрашающе. А кто поручится, что у кроганов нет другого оружия? Эфутур считает, что они всё ещё соблюдают нейтралитет. Он принял их решение без спора.

Надо сказать, это весьма озадачило меня: насколько я мог судить, у Эфутура был слишком сильный характер, чтобы встречать отпор с такой кротостью.

– Он поступил по обычаю, – сказал Кайлан. – После того, как народы, спасаясь бегством, нашли каждый своё прибежище, в отношениях между собой они всегда избегали взаимного принуждения, да вроде бы и просьб. Каждый шёл своей дорогой и не мешал другому.

– Обычаи теперь никого не спасут, – возразил я и осторожно вернулся к своим расспросам. – А в какую сторону поехал Динзиль? Ты же знаешь меня, Кайлан, – разве стал бы я нагонять на тебя тоску, если бы не был уверен: нам троим грозит какая-то опасность.

Он посмотрел мне в глаза, как до этого – Дагона, и мы перешли на мысленный контакт.

– Я надеюсь, ты мне веришь, Кимок?

– Но ведь ты мне – не веришь?

– Верю и буду настороже, когда он вернётся. Но вот что я скажу тебе, брат, – не пытайся настроить против него сестру, этим ты только оттолкнёшь её.

Я стиснул кулаки, и негнущиеся пальцы побелели.

– Так вот, значит, как… – это был не вопрос, а утверждение.

– Она не скрывает своего расположения к нему. Разубеждать её бесполезно – ты восстановишь её не против него, а против себя. Она очень… изменилась.

Кайлан тоже был растерян и сбит с толку, хотя и не испытал такой боли, как я час назад, когда Каттея закрыла от меня свои мысли.

– Она незамужняя девушка. Мы же знали, что рано или поздно она посмотрит на какого-нибудь мужчину так, как никогда не смотрела на нас. И мы были к этому готовы… Но этот человек – нет! – я словно произнёс клятву, и Кайлан это понял.

Он медленно покачал головой:

– Здесь мы не властны. Все видят в нём достойного человека, и он ей нравится – это и слепой заметит. Твою неприязнь и она, и другие расценят как ревность. Нужно иметь доказательства.

Он был прав, но иногда слушать правду слишком тяжело. Так было и сейчас.

– Трудно поверить, что ты вызвал кого-то из Великих, и тебе ответили. Нам всегда говорили, что на это способны только посвящённые. Ни один мужчина в Эсткарпе никогда не ступал на эту стезю, и Каттее трудно принять такое. Как же тебе это удалось?

– Я действительно не знаю. Эфутур крикнул, что нас хотят взять в три круга, и мы поскакали, чтобы успеть прорваться.

Я рассказал о словах, принявших вид огненных стрел, и о сокрушительном грохоте, разметавшем всех.

– Когда наша мать давала нам имена, она просила для тебя мудрости, – сказал Кайлан задумчиво. – Похоже, ты действительно знаешь нечто такое…

Я вздохнул:

– Между знанием и мудростью громадная разница, брат. Не путай одно с другим. Я воспользовался знанием и не подумал о последствиях. Конечно, это был глупый поступок…

– Не совсем. Ведь это спасло вас, разве нет? И Дагона права, теперь мы знаем, что некие силы не ушли отсюда, а всё ещё действуют. – Он вытянул перед собой руки, задумчиво разглядывая их. – Большую часть жизни я воевал, но всегда – мечом. Теперь другая война, но я не колдун, и вся моя сила по-прежнему в моих руках, в моём теле, и ни к какой другой я не прибегну.

– И я отныне – тоже!

Он покачал головой:

– Не зарекайся, Кимок. Мы не в силах заглянуть в будущее и вряд ли захотели бы, если б могли, – ведь мы не властны изменить то, чему суждено случиться. Ты сделаешь то, что тебе выпадет, и я тоже, и любой в Эскоре. Мы будем идти к победе или поражению, и каждый сыграет в этом свою собственную предопределённую ему роль.

Я прервал его невесёлые рассуждения:

– Ты же говорил как-то, что тебе приснилось, будто на этой земле снова мир и здесь расселился наш народ, разве не помнишь?

– Сны обычно расходятся с явью. Ты ведь видел ужасный сон прошлой ночью?

– Тебе Каттея рассказала?

– Да. Она считает, что этот сон навела какая-то тёмная сила, которая пыталась на тебя повлиять.

– И ты так думаешь?

Кайлан встал:

– Возможно, вы оба правы: это и предзнаменование, и происки какой-то враждебной силы. В этом краю надо держать ухо востро и быть готовым ко всему…

На следующий день с рассветом мы опять отправились в путь – мы с Кайланом, Годгар и Хорван, трое людей Эфутура и Дагона. Мы выехали в сторону западных гор встречать тех, кто шёл к нам из Эсткарпа. Над головами у нас кружили фланнаны и птицы, служившие Дагоне гонцами и разведчиками; по их сообщениям, вокруг было неспокойно. На возвышенных местах мы видели наблюдателей – некоторые казались людьми, другие – чудовищами. Был ли то враг, готовившийся к удару, или только глаза и уши более мощного противника – этого мы не знали.

Подозрительные места мы миновали в обход. Когда возле реки нам встретился небольшой лесок, Дагона, остановившись лицом к нему, поднесла два расставленных пальца к губам и плюнула через них направо и налево. Мне этот лесок показался самым обычным, не хуже и не лучше любой рощицы в Долине. – «Сколько же всевозможных ловушек подстерегает в Эскоре несведущих и неосторожных», – подумал я.

Как ни быстроноги были рентаны, только через два дня достигли мы гор. Кайлан и я, спешившись, стали подниматься навстречу эсткарпцам. Нынешний подъём был не таким сложным, как наш переход в Эскор – теперь мы уже знали этот склон и двигались более коротким и лёгким путем.

Тех, кто сейчас шёл с запада, должно быть, вело сюда стремление, зароненное в Эсткарпе Кайланом. Это были воины пограничных отрядов, и с некоторыми из них нам довелось сражаться бок о бок. Увидев нас с Кайланом, они стали в изумлении протирать глаза, как люди, пробудившиеся от глубокого сна, а потом с приветственными криками радостно устремились к нам; кто протягивал нам руки, кто хлопал по плечу, – мы не стали для них изгоями.

И снова прошлое, казавшееся таким далёким, догнало нас. Мы узнали новости из Эсткарпа: усилия, потраченные на решающий удар против армии Карстена, настолько ослабили Совет Владычиц, что он утратил безраздельную власть над страной; многие колдуньи погибли, и теперь там фактически правил Корис с Горма, давний товарищ нашего отца. Он был занят укреплением власти в стране, где иначе грозил воцариться полный хаос.

В Эскор пришёл отряд, высланный, чтобы найти нас троих: Корис всегда был нам как отец, а его жена, госпожа Лойз, стала нам даже больше матерью, чем та, что была слишком занята другими делами, чтобы предъявлять права на эту роль. Итак, если бы мы захотели вернуться, мы могли бы сделать это – изгнание наше закончилось. Но мы с Кайланом знали, что обратного пути нет, и наше место в Эскоре.

Эти эсткарпцы встречались с людьми Хорвана, и им тоже передалось стремление двигаться на восток. Теперь они жадно слушали рассказ Кайлана и, кажется, не собирались возвращаться. Судьба хорошо послужила нам, послав этих испытанных воинов под наши знамена.

Глава 4

Мы быстро преодолели спуск, но за это время солнце скрылось, и по небу поползли тучи. Обитатели Долины ждали нас внизу. Дагона рассеянно приветствовала эсткарпцев, с беспокойством поглядывая вокруг, – один за другим подлетали и улетали её крылатые гонцы.

У нас с Кайланом тоже возникло какое-то гнетущее чувство, вызвавшее даже лёгкий озноб, но не оттого, что солнце скрылось за тучами и поднялся ветер, а от охватившего нас недоброго предчувствия, которое невозможно было побороть.

Но люди, совершившие переход через горы, устали; среди них были женщины и дети, для которых подъём и спуск оказались нелёгким испытанием. Необходимо было где-то разбить лагерь.

– Скорее в путь! – позвала Дагона, махнув рентанам. – Здесь задерживаться на ночь нельзя, мы станем лёгкой добычей для того, что скрывается во мраке.

– А что это может быть? – спросил Кайлан.

– Не знаю, оно недоступно зрению моей пернатой стаи, но я чувствую, как оно приближается.

Мы тоже это чувствовали. Даже воины, пришедшие из Эсткарпа, лишённые Дара, тревожно озирались, кольцом окружив своих женщин, надевая шлемы и застёгивая кольчужные шарфы.

– Эти люди не дотянут до Долины без отдыха, – предупредил я Дагону.

Она кивнула:

– Я знаю место, где можно разбить лагерь – жаль, это не слишком далеко отсюда, но всё-таки там лучше, чем здесь.

И Дагона повела нас. В предгрозовом освещении её волосы были серебристо-чёрными, а не золотисто-рыжими, как прежде. Всадники посадили с собой на рентанов женщин и детей. Со мной на Шиле ехала девочка-подросток с туго заплетёнными косичками под алым капюшоном. Она крепко держалась за мой пояс.

– Куда мы едем, господин? – голос её был нежный, как свирель.

– Туда, куда ведёт нас госпожа, – ответил я. – Это её страна, и она знает здесь каждую тропинку. Меня зовут Кимок Трегарт, а тебя?

– Я Лоэлла из рода Мохакаров, господин Кимок. А что это за птицы летят за госпожой? Ой, да это не птица – это… это человечек!

Один из фланнанов забил крыльями, зависнув в воздухе рядом с Дагоной, повернувшейся к нему.

– Это фланнан, Лоэлла. Ты никогда не слыхала о фланнанах?

Я почувствовал, как она ещё крепче ухватилась за мой пояс:

– Но ведь это выдумки, господин Кимок! Няня Гренвела говорила, что это сказки.

– В Эскоре, Лоэлла, многие сказки – быль. Держись-ка покрепче…

Мы выехали на равнину, и рентаны помчались вперёд с такой скоростью, что ни одна лошадь в Эсткарпе не смогла бы за ними угнаться. Дагона возглавляла отряд. Нависшая над нами угроза, которую мы почувствовали в предгорьях, стала почти осязаема: тучи окончательно заволокли небо, сгустились и почернели, погрузив всё в зловещий сумрак.

В этом сумраке то тут, то там появлялись тусклые огни, похожие на призрачные «свечи», маячившие на деревьях и кустах в ночь, когда колдуньи Эсткарпа заставили двигаться горы. Бледные, едва различимые в полумраке огни льнули к скалам, кустам, искривлённым деревьям. Глядя на них, я не испытывал желания приблизиться.

Наконец, мы въехали на небольшой холм и увидели огромные, грубо отёсанные менгиры – не серые, а голубоватые, и они светились. Однажды, спасаясь бегством после исчезновения Кайлана, мы с Каттеей нашли прибежище возле жертвенника из таких голубых камней.

Сюда и вела нас Дагона. Камни здесь не стояли по кругу, а были беспорядочно разбросаны, словно на этом месте разрушили некогда какое-то строение. В их голубоватом сиянии было что-то необыкновенно притягательное, и мы спешились с чувством облегчения, надеясь найти здесь спасение от грозившей опасности.

Дагона сломала с куста, росшего среди камней, ветку и, спустившись к подножию холма, принялась хлестать ею по земле. Так она обошла весь холм, словно возводя вокруг него невидимый защитный барьер. Поднимаясь обратно, она то и дело останавливалась, собирая в подобранную полу плаща листья и веточки каких-то растений.

Тем временем между двух камней развели костёр, и, вернувшись с целым ворохом зелени, Дагона принялась пригоршню за пригоршней бросать её в огонь. Повалил дым, распространявший приятный аромат, Дагона принялась раздувать его, и вскоре этим дымом заволокло весь холм.

Когда завеса рассеялась, я заметил, что тьма сгустилась. В этих неестественных сумерках «свечи» горели ярче, но они ничего не освещали. Мне почудилось какое-то движение за холмом, которое тут же прекратилось, стоило взглянуть прямо в ту сторону.

– Против кого мы собираемся обнажить мечи, Кимок? – ко мне подошел Ротхорф Долмейн.

– Против неизвестных существ, – что ещё я мог ответить?

Как и некоторые другие защитники границы, Ротхорф был смешанного происхождения. Его мать, беженку из Карстена, спасли салкарские моряки, и она вышла замуж за салкара. Но брак этот продлился недолго. Когда её муж, настоящий морской волк, погиб во время очередного набега на побережье Ализона, она вернулась к своим родным. У её сына были широченные плечи и светлые волосы морских бродяг Салкара, чем он заметно выделялся среди людей древней расы. Но душой Ротхорф принадлежал народу своей матери, ибо его не тянуло в море, – он любил горы. Поэтому он и подался на границу, и первый в жизни бой ещё совсем мальчишками мы приняли вместе.

– Значит, и правда это заколдованная земля… – задумчиво произнёс он.

– Да. А раньше это был благодатный мирный край, и в наших силах снова сделать его таким. Хотя потребуется немало времени…

– Чтобы очистить его? – закончил Ротхорф за меня. – А какова тактика врага? – живо поинтересовался он, возвращая меня в те дни, когда мы на границе изучали карты гор в ожидании приказа выступать.

Во мне шевельнулось опасение: пусть мои боевые товарищи не новички на войне, но та война по сравнению со сложностью и запутанностью предстоящей, казалась мне игрой. Не окажутся ли эти бывалые воины перед лицом неведомых опасностей беспомощными, как дети? Зачем мы привели их сюда? Вернувшись из Эсткарпа, Кайлан упрекал себя за то, что подвергает наших соплеменников неоправданному риску. Теперь я понял, какие чувства он испытывал тогда.

– Тактика может быть самой неожиданной, Ротхорф, – такой, о которой мы и представления не имеем.

И я рассказал ему о серых и расти, о коварстве кеплиана – жеребца, который чуть не погубил Кайлана, и о ловушках, расставленных здесь на каждом шагу. Ротхорф слушал серьёзно, не подвергая сомнению правдивость моих слов, хотя многое звучало для него дико.

– Земля ожившей легенды, – наконец, произнес он. – Похоже нам придётся порыться в памяти и припомнить сказки, которые мы слышали в детстве, чтобы не попасть впросак. А далеко отсюда до этой безопасной Долины?

– Ещё день пути. Мы стягиваем туда все силы.

– И где собираетесь начать наступление?

Я покачал головой:

– Ещё неизвестно. Надо собрать под наши знамена всех, кто пока остаётся в стороне.

Ночной мрак окутал землю раньше обычного, и мы расставили сторожевые посты. Низкие тяжёлые тучи, казалось, вот-вот разразятся бурей. Начался дождь. Холмы озарялись яркими вспышками, которые сопровождались треском, словно хлопали боевые кнуты зелёных, но это были молнии. Даже в том, как буря медлила обрушиться на нас, чудилось что-то зловещее.

Кайлану, как и мне, было не до сна, и мы решили обойти развалины, среди которых укрылись наши люди, и проверить, нет ли каких-нибудь подозрительных перемен за пределами, очерченными Дагоной. Вот так же когда-то мы обходили дозором стены города Эса.

Владычица Зелёной Долины сидела у костра в окружении женщин и детей – на этом островке безмятежности виднелись улыбавшиеся лица и слышался тихий смех. На коленях у Дагоны примостилась Лоэлла; девочка, не отрываясь, смотрела в лицо Владычице и слушала её так, как истомлённый жаждой ребёнок пьёт чистую прозрачную воду из журчащего родника.

В развалинах был такой родник, бивший посреди подёрнутого илом каменного бассейна, похожего на чашу разрушенного временем фонтана.

Наш походный ужин давно уже закончился, и сидевшие вокруг костра стали укладываться спать, заворачиваясь в плащи. Буря всё ещё не начиналась, но тучи по-прежнему нависали над нами. Ко мне подошёл Годгар. Я стоял у торчащего из земли огромного камня, вглядываясь в темноту. Бледное мерцание «свечей» казалось ещё более обманчивым. Я старался не смотреть на них, но они так и притягивали взгляд, и я, с трудом поборов себя, отвернулся.

– Что-то здесь затевается, – произнёс Годгар. – Нет, не буря. Может, это и хорошая оборонительная позиция, но не хотел бы я, чтобы нам пришлось защищаться.

– Ничего не поделаешь, ехать дальше в темноте нельзя, – ответил я.

– Да, верно… Э, что это там такое? Иди-ка сюда, смотри.

Я подошёл вслед за ним к бассейну, где журчал родник. Опустившись на колено, Годгар показывал на противоположную сторону каменной чаши. При свете костра я увидел, что стенка её в этом месте явно когда-то была разрушена, а потом наспех восстановлена при помощи камней, оказавшихся под рукой. Но они хорошо служили своей цели: течи не было. Я не понимал, почему это привлекло внимание Годгара, и вопросительно посмотрел на него.

– Похоже, это сделано неспроста, – произнёс он.

– Но зачем?

Вместо ответа он подал мне знак, чтобы я обошёл бассейн. Там я увидел каменную плиту, наполовину засыпанную землёй и поросшую травой; рядом виднелись остатки площадки, выложенной такими же плитами. Годгар откопал плиту охотничьим ножом, и между ней и площадкой обнаружил провал.

– Сюда, как видно, выпускали воду.

– Для чего?

– Не знаю. Но это, наверное, было важно для тех, кто это делал. Пролом в стене бассейна пробили второпях и заделали на время, чтобы снова можно было разобрать.

– Да какое это имеет значение для нас? – спросил я нетерпеливо.

– Я уже говорил, не знаю. Но в нашем положении надо учитывать всё странное и непонятное. И…

Неожиданно Годгар замолчал. Он стоял на коленях, опираясь на каменную плиту, и теперь смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Затем он бросился на землю и припал ухом к каменной плите.

– Слушай! – махнул он мне.

Я последовал его примеру и, растянувшись на земле, тоже прижался ухом к плите.

Снизу доносился странный вибрирующий звук. Убедившись, что нам это не кажется, я позвал Кайлана, а он – Дагону.

– Может быть, фасы… – предположила Дагона.

Она опустилась на колени, кончиками пальцев касаясь плиты, и закрыла глаза, словно призывая на помощь иное зрение, потом медленно покачала головой:

– Под землёй – другой мир, не мой. Но вот что я скажу: что-то надвигается на нас снизу. Судьба благосклонна к нам, она посылает предостережение. Не думала я, что фасы примкнут к врагу. Хотя, может быть, они просто любопытствуют, но зачем тогда… – она покачала головой, – подкрадываться тайком – союзники так себя не ведут и на нейтралитет это не похоже.

– А как же твой защитный барьер?

– Он защищает от тех, кто приближается по земле, а не под землёй. Смотрите, эта плита отличается от других. – Бассейн… – я поднялся на ноги. – Годгар считает, что воду использовали однажды, чтобы отразить нападение снизу. Почему бы и нам не сделать то же самое?

– Если со стороны фасов это просто любопытство, тогда мы только зря настроим их против себя. Оставим эту идею про запас. Давайте-ка получше рассмотрим водяную западню, – предложила Дагона.

Она вынула из костра горящую головню и поднесла её к камням, закрывавшим брешь в стенке бассейна. Я убедился, что Годгар прав: раньше тут было пробито отверстие, чтобы дать выход воде, и заделан проём был не слишком основательно.

– Если ударить вот здесь и здесь, – сказал Годгар, – камни подадутся.

Мы снова подошли к плите. На этот раз под ней не было слышно никакого движения, но тревога, овладевшая мной, ещё когда мы спустились с гор, усиливалась.