Текст книги "Стража Колдовского мира"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 46 страниц)

Когда Фрост поднесла к этому предмету свой импровизированный фонарик, все увидели, что углубление имело необычную форму, как будто устилавшая его подкладка была примята ещё недавно лежавшим там телом. Оттуда-то и исходило пряное благоухание.

«Кровать!» поняла Трусла и подумала, что такого удобного ложа она давно уже не видывала.

– Она ушла!

Это крикнула Одга. Резко вырвав руку, за которую её все ещё придерживала шаманка, она кинулась к покинутому ложу и принялась его ощупывать, роясь в пустых покровах, словно надеясь, что осязание обнаружит в нём то, что скрылось от взоров.

Но пещера не заканчивалась возле ложа, а тянулась дальше, уходя в темноту, и после того, как им удалось оттащить от кровати Одгу, все двинулись в её глубину. Воздух по-прежнему оставался тёплым и в нём витал запах моря. Путники отбросили меховые капюшоны и развязали завязки на шее.

– Начинается спуск, дорога ведёт под уклон! – крикнул вдруг Оданки.

Он не ошибся. Но спуск оказался очень отлогим. Дорога была ровной, и по-прежнему вокруг стояла тьма. Пол пещеры оказался каменным; наверное, они уже углубились в самые недра какой-нибудь горы.

Спокойный характер странствия оборвался самым неожиданным образом. Внезапно раздался рокот, как будто со скрежетом тёрлись друг о друга громадные каменные плиты, затем отлогий спуск сменился крутым склоном, по которому путники покатились так быстро, точно пол смазали маслом. Все тотчас попадали с ног; они неслись, то и дело сталкиваясь друг с другом, и тщетно пытались управлять бешеным спуском.

Трусла слышала выкрики мужских голосов, но их перекрывали более звонкие женские, мерно выпевающие торжественные заклинания; волшебные руны не сливались в унисон, однако можно было понять, что оба голоса – шаманки и Колдуньи – взывают к высшей Силе.

Однако на этот раз они не дождались ответа своих покровительниц. Несмотря на моления, все тела, свившиеся в плотный клубок машущих рук и дрыгающих ног, вылетев из наклонной трубы, вырвались из тьмы и очутились в пространстве, ярко озарённом горячими языками пышущего пламени.

Снова перед ними открывалась пещера или просторное помещение, настолько обширное, что его невозможно было охватить взглядом из конца в конец. Они остановились почти на самом краю глубокой воронки, из которой неслась знакомая вонь грязной лужи, возле которой они побывали раньше. И над расплавленной жижей, которая там варилась, – ибо, как они скоро заметили, вместо грязи внутри кипело какое-то огненное варево – поднимались огненные фонтаны, от которых сыпались искры. В лица их ударил такой жар, словно им к самому носу поднесли горящий факел. Трусла уже чуяла, что от её накидки запахло палёной шерстью.

Как были, на четвереньках, они поспешно отползли подальше от огненного жерла. Путь назад был закрыт, так как подняться по отвесной трубе не имелось никакой возможности. Искать выход следовало либо слева, либо справа, осторожно продвигаясь вдоль самой стены.

Но прежде чем они успели принять решение, один из огненных фонтанов, образовавшийся у самого края воронки, начал расти вверх и вширь и как бы уплотнился на глазах перепуганных зрителей.

Оказалось, что это не огненный фонтан, а женщина, и на её белой коже нигде не было заметно ни малейших следов ожога. Даже волосы, которые вместо того, чтобы опускаться по плечам, вздымались у неё над головой, точно взметённые вихрем, огонь не тронул.

У женщины была наружность гуманоида, но она не походила на человека. Симонд, навидавшийся в Эскоре всяких существ, понял это с первого взгляда. А Трусла, едва поймав в мелькнувшем взгляде морскую прозелень этих очей, сразу признала в незнакомке оригинал каменного изваяния, возвышавшегося над порталом исчезнувшего замка.

Протянув руку, женщина вырвала из бушующего огня тонкий язычок пламени. В её руке он сразу затвердел, превратившись в тонкое копьё. Прицелившись, она недрогнувшей рукой размахнулась и запустила горящее острие прямо в грудь капитану Стимиру.

– Салкар! – прошипела она злобно, и её рот исказился гримасой ненависти.

На груди капитана задымилось круглое пятнышко, от дохи запахло палёной шерстью.

В тот же миг в воздух метнулась другая стрела. Очевидно, Инквита была готова к чему-то подобному. Пущенное ею перо пробило огненную ограду, окружавшую пылающее жерло. Стрела влетела в него, оттуда вырвался столб густого дыма, и огненное кольцо, окружавшее женщину, потухло.

– Аааааа! – раздался яростный крик. Женщина высоко вскинула руки, и тотчас же в воздухе возникло огненное облако, которое поплыло к её врагам, извергая на лету огненный дождь.

– Во имя Воли вечной, Силы бессмертной, Света, побеждающего Тьму, – раздался спокойный голос, которого не могли заглушить яростные крики; мерно и неторопливо, бесстрастно, спокойно и уверенно он нараспев произносил слова заклинания. Фрост выступила вперёд навстречу своей противнице и неумолимо продолжала наступать шаг за шагом.

Трусла так и не поняла, какую Силу сумела вызвать Колдунья, но огненный дождь прекратился, а пламя, из которого поднялась туча, сникло и превратилось в коротенькие язычки.

– Зачем ты несёшь на себе этот груз ненависти? – спросила Фрост тем же спокойным и чистым голосом, которым произносила слова заклинания.

Огненная женщина замерла в неподвижности среди слабых огоньков, оставшихся от полыхавшего костра, устремив взор на Фрост:

– Всему есть цена, оплачиваемая кровью. Разве не так считают и в вашей бесприютной земле?

– Но благороднее поступает тот, кто не требует платы. Твоя беда, изгнание из родного мира, за которое ты хочешь мстить, случилась так давно..

– Мой мир! – перебила её женщина. – От моего мира, может быть, остались одни могилы! Мы только искали прибежища. А эти, – она вытянула руку в сторону салкаров, – желали нашей смерти за то, что мы на них непохожи. Наших несчастных ручных животных они убивали, для них это были чудовища. Наши таланты они считали бесовскими. Часть из нас погибла в их огне. Но мы были сильны. Познав тайны их мира, мы сделали так, что сама земля восстала против них. Да! Мы гнали их отовсюду, из края в край, от острова к острову, так как мы владели тайнами, о которых даже не догадывались их жалкие мудрецы!

– Мы гнали их! Я, Урсета Ван Ян, командовала флотом, который их преследовал. Но среди них оказался кто-то один, пришедший из другого пространства или времени, или явившийся своим путём, которого мы не знали. И вот он-то открыл им врата, и они сбежали. А перед нами врата захлопнулись, и у нас не было ключа.

– Ненависть – крепкий замок, – заметила Фрост с невозмутимым спокойствием на яростные обвинения противницы. – Если долго лелеять её, она приводит к безумию. И вот я призываю тебя, Урсета Ван Ян, как сестра свою сестру по Силе: используй Силу по назначению и отомкни запертую душу!

Лицо женщины всё ещё оставалось маской гнева. Тем, кто смотрел на неё, казалось, что пламя, окружавшее её кольцом, питается яростью. И вдруг она, не сказав ни слова, исчезла, а пламя в круглой воронке тотчас же погасло. И тогда наступила кромешная тьма.

Глава 43
Сквозь мглу времён, Север

И снова Одга выступила в роли проводника. С отчаянным воплем она ринулась к угасающему пламени и устремилась дальше во тьму, она бежала с протянутыми руками, точно хотела поймать в пустоте что-то очень нужное, совсем близкое, но всё время ускользавшее от неё.

– Она ловит то, что забрала у неё эта женщина, – пояснила шаманка. Голос её звучал ровно, хотя она бежала, не отставая от Одги. – Она приведёт нас к ней, где бы та ни спряталась или, – закончила она мрачноватой шуткой, – где бы ни устроила засаду.

Свет кристалла был таким слабым, что Трусла видела только тени идущих впереди. В воздухе всё сильнее пахло морем, и она подумала, как бы не случилось так, что они снова провалятся в какую-нибудь пропасть и полетят прямёхонько в студёные воды ледовитого океана. Однако воздух в галерее оставался по-прежнему тёплым.

Трусла уже задыхалась. Одга, не останавливаясь, бежала так быстро, что Трусла с трудом поспевала за ней, обливаясь потом под многослойным грузом меховых одежд. Однако салкарка не замедляла бега.

Наконец они выбрались, благодаря Одге, из недр глубокой пещеры и очутились в другом проходе. Здесь тоже ощущалось веяние морского воздуха, но уже не так сильно, зато к нему примешивались другие запахи.

Собрав последние силы, Трусла глубоко вдохнула воздух, и не почувствовала пряного запаха. То были ароматы, которыми она не дышала уже много лет, – ароматы, которые некогда окружали её среди лунных просторов Торовых болот. Она кинула взгляд себе под ноги, ожидая увидеть широко распустившиеся чашечки болотного луноцвета, и, действительно, увидела, что ступни утопают в гуще цветов с широкими, загнутыми лепестками. «Но ведь это не Тор! – мелькнула у неё растерянная мысль. – Как на этом пути могла появиться такая красота?»

Откуда-то взялся свет, сначала ещё слабый. Трусла подняла руку и провела ладонью по лбу, ощутив прикосновение к гладкой коже. Ей показалось, что какая-то посторонняя сила своевольно проникла ей в голову, перекраивая мысли и воспоминания.

Вдруг справа в этой тёмной пещере, по которой они все бежали, загорелся яркий свет, но почему-то никто из остальных даже не повернул на него голову. Тем временем Трусла каким-то образом отбилась от Симонда, который всё время бежал рядом, и оказалась где-то отдельно от всех остальных. Она обернулась назад, посмотрела и замерла на месте.

В Торовых болотах она никогда не была очень счастлива. Но сейчас перед ней внезапно распахнулась широкая дверь, за которой раскинулись знакомые острова и топи, и родные тропы. Она слышала звуки бубна, и все в ней невольно откликнулось на знакомый с детства призыв. А вот и дом, где она прожила своё детство! Стоит только ступить шаг, и ты там! На пороге показалась какая-то тень. Да это же Мафра с клюкой, ждёт, когда Трусла возьмёт её за руку и поведёт по туманной тропе!

Но тут кто-то схватил её за руку и, больно стиснув, оттащил назад:

– Нет!

– Пошли! – услышала она резкий и властный приказ, суровый голос требовал беспрекословного повиновения. Затем её потащили, и казалось, что человек, который схватил её, сам еле идёт, плетясь нога за ногу и шатаясь.

– Тени… Сонное наваждение.. – твердил тот же голос над ухом.

А Мафра уже спускалась с порога, не наклоняя головы, но её невидящие глаза, казалось, провожали взглядом насильно уводимую Труслу. Трусла извивалась в сжимавших её тисках. Она вырывалась, отбиваясь руками и ногами. Но от того, кто поймал её, не так-то просто было вырваться, он так и не разжал рук, хотя Трусла слышала, как он несколько раз охнул от боли, когда ей удавалось хорошенько стукнуть его или лягнуть.

Размахивая руками, она попадала кулаками по мягкой меховой дохе. Пока девушка отбивалась, не случайно, вероятно, на её руках налипли какие-то крошки. Сама не зная почему, она поднесла кулачок ко рту и лизнула, что-то остановило её отчаянный порыв к свободе.

Когда Трусла лизнула, на язык ей попало несколько мельчайших песчинок. И тут у неё словно спала с глаз пелена. Никаких Торовых болот больше не было и в помине, и никакая Мафра не ждала помощи. Было просто темно, очень темно, потому что тонкий луч, исходивший от волшебного кристалла, маячил где-то далеко впереди.

«Марево!»

Трусла поняла теперь, кто вытащил её из западни, потому что это, конечно же, была западня! Вероятно, поняв, что от Одги нет больше никакой пользы, их противница выбрала себе новую жертву, через которую могла действовать. Трусла вспомнила, как Оданки барахтался на скользкой ледяной поверхности перед замком, по которой она, перед тем, как начать пляску, разбрасывала песок. Немного, наверное, пристало потом к его накидке, и как раз Оданки вовремя оказался рядом, чтобы её удержать.

Латт сильно прихрамывал и, хотя продолжал шагать, стойко превозмогая боль, Трусла подумала, что пока с ним дралась, могла нечаянно разбередить его раны.

– Всё в порядке, – сказала она охотнику. – Марева больше нет.

Он только буркнул что-то вместо ответа, и Трусла услышала, как равномерно стучит по камням его копьё, на которое он опирался, чтобы как-то волочить ноги.

– Трусла! – Одна из теней, двигавшихся впереди, повернула назад и бросилась к ней со всех ног. – Трусла?

– Мы здесь! Тут было марево, но Оданки меня удержал.

Трусла ещё колебалась, стоит ли высказывать вслух своё подозрение о том, что противница подыскивает среди них новое орудие и уже попыталась завладеть ею.

Луч света впереди замер на месте. Трусла смутно видела, что там происходит какая-то борьба, затем одна тень хлопнулась наземь, и колдунья сверху навела луч кристалла на распростёртое тело.

Симонд, не говоря ни слова, подставил плечо хромому охотнику, и все трое двинулись вперёд, торопясь поскорее догнать своих товарищей.

Лежащей оказалась Одга, за которой опять ласково ухаживала Канкиль. Рядом, широко раскинув по полу плащ, стояла на коленях шаманка. Возле них опустилась и Фрост, чтобы вновь коснуться кристаллом лба девушки.

– Как ты убьёшь тень! Это никому не под силу!

Симонд догадывался, чем вызван этот вопль охотника – до сих пор все сражения вели между собой женщины, и для него ни разу не выдалось случая принять участие в открытом бою.

Подняв взгляд от лежащей Одги, Фрост перевела его на подошедшую Труслу:

– Ты была взята на примету, – встретила она девушку не вопросом, а утверждением.

На лице Колдуньи, освещённым слабым светом кристалла, отразилась непривычная строгость.

– Передо мной появилось видение – марево, как будто я в приоткрытую дверь заглянула в Торовы болота… И там стояла женщина, перед которой у меня остался большой долг. Оданки сразу догадался, что это было. Он меня удержал.

– Едва не доломав одно орудие, она уже ищет другое! – возмутилась Инквита.

– Мёртвые не воюют! – зло бросил капитан.

– Мужчины всегда думают, что все решает боевая сталь. Но есть вещи, которые не умирают, капитан. И не думаю, чтобы против нынешней противницы твой меч оказался полезен, даже если бы она стояла перед тобой с пустыми руками. Когда снежная кошка видит, что ей не убежать от погони, она прячется к себе в нору, где ей знаком каждый закоулок и самые стены могут помочь. А наша противница пылает жаром ненависти и, может быть, никогда не остынет, – в последних словах Инквиты сквозило сочувствие.

– А как она? – спросил капитан, подойдя, чтобы взглянуть на Одгу.

– Жизненная сила почти иссякла. Возможно, она ушла на создание марева. Но она ещё жива и будет повиноваться приказам.

Канкиль что-то прощебетала и тронула Инквиту за край плаща. Шаманка кивнула:

– Ты сделала всё, что могла. Посмотрим, чем ещё можно помочь! Но для этого требуется время.

Она подняла голову и огляделась:

– Как ни неуютно это место, придётся здесь разбивать лагерь. Мы должны отдохнуть и поесть, потому что если ослабеют телесные силы, одной силой духа ничего не достигнешь.

Странный они разбили лагерь. Путники не взяли с собой почти ничего из поклажи, захватив лишь столько съестного, сколько в состоянии были унести. Поэтому пришлось обходиться без одеял и мягких подстилок, используя вместо них плащи. Мужчины и вовсе улеглись, не снимая железных доспехов.

Поделив поровну скудный паёк, Инквита вытащила из-за пазухи какой-то мешочек. Фрост неодобрительно смотрела, как та развязывала бечёвку. Но шаманка без обиняков высказала своё мнение:

– Что делать, сестра! Мы питаемся жалкими крохами, и кто ещё знает, когда нам повезёт найти ещё какую-то пишу. Конечно, то, что я сейчас предлагаю, дело опасное, – сказала она, заглядывая в раскрытый мешочек. – Я-то знаю, как это может иной раз обернуться, и об этом нужно всегда крепко помнить. Но ведь если мы начнём тут падать от слабости, никому лучше не станет! Слушайте меня все: это снадобье – настоящее спасение для наших охотников, для путников, занесённых бураном. Это редкостное растение, и собирать его позволено только опытным знахарям.

Возьмите по щепотке в рот и ложитесь на отдых. И я клянусь именем Арски, что все добрые свойства, заложенные в него природой, пойдут вам на пользу.

Салкары ещё колебались, но Оданки, не раздумывая, взял свою щепотку, его примеру последовал Симонд и вместе с ним Трусла. Она слыхала множество преданий о разных травах и знала, что есть и такие, которые позволяют человеку, не теряя бодрости, обходиться без сна и даже без пищи по нескольку дней.

После того, как Фрост и Инквита приняли это средство, а Канкиль помогла шаманке открыть рот Одге, и та тоже получила свою долю, капитан Стимир и Джоул тоже решились попробовать щепотку снадобья.

Четверо мужчин взяли на себя обязанность по очереди стеречь лагерь, чтобы дать женщинам выспаться. Инквита опять выдернула из плаща длинное перо и провела им по земле, очертив стан защитным кругом. Одгу уложили между шаманкой и Фрост, а возле неё, как всегда, пристроилась Канкиль.

Сжавшись в комочек, Трусла сидела на палубе корабля, ветер хлопал над нею парусами. Стон стоял в воздухе от шума и гама, отовсюду неслись крики и вопли, и Трусла поняла, что перед нею кипит битва.

Салкары, с искажёнными злобой лицами, яростно сражались с салкарами. Затем вдруг раздался клич, Трусла не поняла слов, но салкарам его смысл, очевидно, был внятен. Разрозненные стычки прекратились, и все собрались в круг, в центре которого стояли двое воинов из их числа.

Трусле были знакомы их лица. Усилием воли она заставила заработать ставшую вдруг неповоротливой память. Кто тот, маленький? Это – Джоул. Кто такой Джоул?

Из круга зрителей снова послышались крики. Часть подбадривала Джоула. Другие кричали что-то обидное, и тот высокий, чью сторону они взяли, это… Это был капитан Стимир!

Воздух струился ненавистью, пронзительной и резкой, как ветер. Двое бойцов в середине медленно кружили друг возле друга, пожирая глазами противника, в каждом мускуле их напряжённых тел чувствовалась решимость биться насмерть.

«Убей! Убей! Перед тобой твой заклятый враг, его жизнь в твоих руках! Убей его, если ты настоящий мужчина!»

Трусла жалобно застонала, сжав голову руками. Этот приказ она услышала не откуда-то со стороны, как все обычные звуки, – он звенел у неё в голове. Трусла мало разбиралась в правилах поединка на мечах и знала лишь то немногое, чему научилась, наблюдая за упражнениями Симонда и его отряда. В Торе не существовало тонкостей дуэльных обычаев. Но Трусле показалось, что силы бойцов слишком неравны. Стимир был великаном по сравнению с Джоулом. Однако приземистый Джоул обладал таким проворством и ловкостью, что Трусле исход поединка казался предрешённым заранее.

Джоул сжался в комок, присев до самой земли, а затем прыгнул высоко, как лягушка, взмах его топора пришёлся почти по ногам Стимира, в то же время капитан Стимир едва не пронзил мечом противника, и того спасло только подвернувшееся под ноги ведро.

Собравшиеся вокруг зрители кричали все громче. Но ещё громче звучал пронзительный голос, раздававшийся, наверное, и в их головах, ибо на миг оба бойца в смятении отпрянули друг от друга.

«Убей же! Убей! Это – твой враг!»

Этот голос донёсся не из круга зрителей. Прижавшаяся к палубе девушка поднялась на ноги. Она ещё не очнулась от наваждения, но сквозь туман, застилавший её мысли, она начинала догадываться, что происходит на самом деле. То, что она видела глазами, было не полной правдой.

В этот миг прозрения, подсказывавшего ей, что ими снова управляет чужая Сила, она увидела выросшую вдруг за спиной Джоула тень, которая выступила вперёд из круга орущих моряков, она была еле видна, прозрачная, как морской туман. Чьи-то руки схватили сзади коротышку Джоула и за плечи оттащили его назад, Джоул хлопнулся на палубу, придавив своим телом того, кто его держал.

И в то же время кто-то, такой же рослый и широкоплечий, как Стимир, бросился на него, так же грозно, как капитан, занеся для удара меч. Клинок сверкнул в воздухе, и меч капитана со звоном выпал из его руки. Капитан вскрикнул и схватился за запястье. Его тоже схватили чьи-то руки, и он бешено вырывался из железной хватки. Потом бурное движение улеглось, так же, как и с той стороны, где упал сбитый с ног Джоул.

Между тем моряки, наблюдавшие за поединком, точно ничего и не заметили. Все взгляды были по-прежнему прикованы к середине круга, и так же неслись их крики, подбадривающие сошедшихся в смертельной схватке бойцов.

Подобно тому, как растаяла дверь, из которой открывался вид на болота Тора, исчезла и эта палуба, и корабль вместе с его матросами. В слабо брезжущем луче света остались только Симонд, придавивший коленом Джоула и державший его раскинутые руки прижатыми к каменному полу, и Оданки, который, стараясь не слишком наступать на больную ногу, тем не менее сдерживал капитана, сдавив его в медвежьих объятиях.

В первый миг Трусла слышала только тяжёлое дыхание воинов, ещё не остывших после недавней схватки. Затем стало немного светлее, так как между ними встала подошедшая Фрост. Трусла увидела, как прямо на глазах выражение злобы и ярости сбежало с лиц салкаров Вместо него на них появились смущение и стыд.

– Что это было? Что мы такое делали? – спросил капитан совсем растерянным голосом, словно мальчик, застигнутый ужасом. – Джоул! Мой родич! Брат по крови! Ведь я же дрался с Раджаром, губителем моряков!

– А я, – отозвался Джоул, поднимаясь, после того как Симонд отпустил его руки, – был только что на «Царице Жемчуга», которая вышла в рейс из Кайнура, где на нас налетел демонский корабль, и я дрался с их капитаном.

– Вы – салкары и побывали в собственном прошлом, – спокойно объяснила Фрост. – В своей жизни вы часто сталкивались с насилием и смертью. И та, что решила помериться с нами силами, отправила вас в прошлое.

– И думала, что мы перебьём друг друга, чтобы избавить её от лишних хлопот, – досказал за неё капитан Стимир.

– Несомненно, это она тоже имела в виду, – подтвердила Фрост. – Она только не понимает одного, что в этой борьбе мы все заодно Симонда и Оданки она не могла отослать в ваше прошлое.

Затем Фрост обернулась к двум спасителям, которые, отпустив пленников, отошли в сторону.

– Этого она не могла. Но вы оба тоже воины Симонд командовал кавалерией Эсткарпа и Эскора, участвуя в боях пострашнее, чем схватки с тенью, а ты, Оданки, знаком с опасностями, подстерегающими в ледяной пустыне. Каждый мужчина когда-нибудь сталкивался с тем, что смерть касалась его своим крылом, подобно летящему перу Инквиты. У нас была надёжная защита, но она бессильна против наших воспоминаний и чувств.

– И поэтому, – твёрдо заявил Симонд, беря на себя тяжёлое решение в деле, не зависящем от его воли или желания, – за нами тоже нужно следить, пока мы не дойдём до цели и не окажемся с нею лицом к лицу.

Затем он повернулся к Трусле и, глядя ей в глаза, сказал-

– Госпожа! То, что я сейчас скажу, мне самому не по сердцу, но я требую, чтобы ты обещала мне отныне избегать меня и остерегаться моего приближения. Ты должна оставаться с Инквитой или госпожой Фрост, как бы я ни упрашивал тебя поступить иначе.

– Нет!

Трусла так и кинулась к нему, но он попятился от неё и выставил предостерегающе ладонь.

– Да! – возразил он, и в его голосе Трусла вдруг расслышала железные нотки, которыми отдавали приказы Корис и Саймон Трегарт. И, как ни тяжело было ей согласиться, в душе она признала, что Симонд прав.

– Его цель честна и пряма, – сказал Оданки, обращаясь к Инквите. – Ты оказала мне большой почёт, выбрав из всех других своим защитником, о, Сновидица и Вещий Голос Арски! Если злая Сила уничтожит тебя моей рукой, моим уделом станет изгнание в Вечную Тьму.

Фрост задумчиво повернула кристалл, лежавший у неё на ладони:

– Дело в том, что все мы так или иначе сражались с Силами Тьмы. Но эта противница не принадлежит к ним в полном смысле, по крайней мере, в том виде, в каком мы встречаем их в этом мире. Вспомните, что она сказала – для салкаров открылись врата, и это сделал не кто-то из их числа, наделённый великим талантом, а некто чужой. Нельзя ли предположить, что кто-то из древних адептов, забавлявшихся играми с вратами, споспешествовал бегству салкарских кораблей и по его же вине её корабль оказался в плену?

– Она говорила о войнах и злодейских кознях. Но древние адепты как раз были любителями таких затей! Вполне могло случиться так, что один из них неосторожно затеял что-то такое, что он не мог потом остановить в том, другом, мире. Если так, то спасение салкаров, может быть, оказалось единственной победой.

– Ты выступаешь в её защиту? – спросил капитан.

– Я бы хотела встретиться с ней, чтобы поговорить. А до тех пор мы должны быть начеку. Она не до конца освободила Одгу из плена. Возможно, это не в её силах. Благодаря этому у нас есть нить, которая рано или поздно сведёт нас. Только в поединке талантов мы сможем доказать ей, что этот мир – не игрушка для её забав.

– Ты хотела бы вернуть её домой? – тихо спросила Трусла.

– Если это будет возможно сделать перед тем, как замкнутся врата, и если она сама так захочет, почему бы не исполнить её желание? Тьма, которую она пробудила здесь, коренится в ней самой, и, может быть, в её мире порождает не зло, а страх и отчаяние. Поэтому доведём наш поиск до конца.

После внезапного пробуждения им потребовалось некоторое время для того, чтобы собраться и снова отправиться в путь. Шаманка и Фрост занимались Одгой. Трусла не знала, какую Силу использует каждая из них, но догадывалась, что они пытаются проникнуть в усыплённое сознание девушки, чтобы пробудить в нём тот инстинкт, который заставлял её стремиться найти ту, что отняла у неё главную часть души, которая делает человека человеком.

Помня о том, что ей сказал Симонд, Трусла не садилась рядом с ним и очень тосковала. После его слов она ни на минуту не могла забыть о том страшном, что может случиться. Какие ужасные опасности он мог пережить, которые вновь могут обрушиться на него из прошлого? Она знала про ужасы Эскора, про пограничные войны с Ализоном, и всё это могло вновь ожить по чужой воле, завладев его рассудком!

Но сон его казался спокойным. Трусла обратила внимание, что капитан Стимир и Джоул расположились по обе стороны Оданки, а у того на груди лежало перо из шаманского плаща. Трусла подумала, что это хорошо: по крайней мере, это привычный оберег, которым пользуются в его племени, и уж наверное Инквита вложила в него всю Силу, какую могла, чтобы помочь охотнику.

После бурных переживаний, вызванных привидевшимся во сне и продолжавшемся наяву поединком, Трусла вполне оправилась, она чувствовала себя бодрой и полной сил, готовой хоть сейчас встать и продолжать путь. Скорей бы уж добраться туда, куда они так долго шли, и встретиться лицом к лицу с этой Урсетой Ван Ян! Какое-то внутреннее чувство подсказывало Трусле, что они на правильном пути к вратам, и она всеми силами души стремилась туда.

А Симонд все спал. Сон охотника тоже казался безмятежным. Может быть, этой чуждой силе доступны только салкары из-за их старинной вражды? Раздумывая о том, как сама едва не попалась в ловушку, Трусла объясняла это тем, что та сила, вероятно, могла действовать только через посредницу, мужчины для этого не годились, и Трусла была выбрана вместо Одги как самая слабая по своим талантам.

Придя к такому заключению, она закрыла глаза, чтобы вызвать видение танца на песке. Весь песок из кувшина она израсходовала, и у неё не осталось в руках никакого оружия. Поэтому она особенно старалась удержать хотя бы видение.

Плясунья не появилась Зато в самой серёдке песчаного ковра лежал спящий мужчина, лицо его, обращённое кверху, было отчётливо видно в ярком лунном свете Собравшись с духом, Трусла отважилась протянуть руку. Тонкая песчаная струйка, не толще её большого пальца, поднялась столбиком у него в головах и завертелась на месте маленьким вихрем.

И снова песок всколыхнулся, на этот раз возле его изношенных башмаков. Поднявшийся столбик оставался на своём месте. У девушки вырвался глубокий вздох благодарного облегчения. У Оданки был оберег – перо, а теперь Трусла своими слабыми силами создала и для Симонда такой же надёжный оберег. Эта удача пробудила в ней новые чувства – любопытство, смешанное с твёрдой надеждой. Она убедилась, что её талант не исчерпан, как ей казалось. Вернувшись из путешествия, она постарается выучиться таким вещам, которые окружат их с Симондом надёжной защитой, чтобы с ним всю жизнь оставалась удача и счастье.