Текст книги "Меч обнажен. Меч в ножнах"
Автор книги: Андрэ Нортон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Глава 6. Жертвоприношение Ганеше
– Похоже… похоже, что… – Лоренс проталкивал зубец застёжки через соответствующие отверстия на ленте с патронами, надетой им на себя.
– Что мы проиграли? – губы Хейса изогнулись в кривой ухмылке. – Что ж, возможно и так, – он пригнулся в кресле перед радиоприёмником, пытаясь из сплошных статических помех извлечь что–нибудь более вразумительное, чем просто обрывки слов.
Дверь открылась и захлопнулась за Де Виттом. Судя по спотыкающейся походке и покрасневшим глазам, высокий сержант едва держался на ногах. Седеющая щетина на дюйм торчала на его лице, и он как–то по–детски тёр глаза руками.
– Что–нибудь новенькое? – хрипло спросил он.
– Только невнятные обрывки. Всё плохо, – Лоренс подобрал свою винтовку и раскрыл казённую часть.
– Выглядит так, словно нас тут позабыли, – Де Витт позволил своему телу рухнуть в ближайшее кресло так, что содрогнулся пол. – Сколько у нас осталось еды?
– Еды достаточно, а вот всего остального – нет. Если оставаться здесь…
– Но куда мы ещё можем деться? – Лоренс с удивлением взглянул на механика.
– Смотрите, – Хейс бросил возиться с радио и повернулся к ним. – То, о чём говорит Де Витт, может быть верно, о Сапабании могли вовсе позабыть. Хорошо, какие можно сделать выводы? Джапы сейчас захватывают острова, они везде высадили десанты. Нас отрежут и уничтожат, не дав нанести первый удар. Как ты думаешь, сколько мы тут продержимся? – он насмешливо посмотрел на хлипкое здание. – С другой стороны, можно уничтожить аэродром и припасы, отправиться на юг к морю и переправиться на Яву, где мы сможем принять участие в настоящей борьбе. Как насчёт этого?
– В этом что–то есть, – Де Витт задумчиво потянул себя за выпяченную нижнюю губу.
– Но что если этот аэродром собираются использовать? Что если прилетят наши и не смогут сесть, не смогут получить нужные им припасы? – спросил Лоренс. – У нас же приказ оставаться…
– Эти приказы были отданы до Пёрл–Харбора, – Хейс коротко хмыкнул. – Мы уже несколько недель не получали ни единого приказа. Повторяю, что если мы останемся, то первая же бродячая банда джапов сделает из нас бифштекс.
– Туан! Туан! – кто–то заколотил в дверь, едва не срывая её с хлипких петель.
Де Витт первым бросился ко входу, распахнул створки и втянул внутрь орущего туземца. Это был Павани, с его голых плеч стекали потоки дождевой воды.
– Туан! – забормотал он, обращаясь к Де Витту. – На небе, много–много белый штуки…
– Десантники! Я это знал! – казалось, Хейс даже обрадовался тому, что его дурные предчувствия так быстро оправдались.
– Как… как ты их увидел? – спросил Де Витт.
– С высокой скалы. Они падать на дальний дорога.
– Хм, – Де Витт ослабил хватку и опять дёрнул себя за губу. – Это значит, что им предстоит весьма долгая дорога через джунгли, чтобы добраться до нас. Нам даётся час, может, и больше. Похоже, наши проблемы свалились нам на голову, – он мрачно улыбнулся Лоренсу. – Надо двигаться уже сейчас. Следуем второму плану?
Они молча кивнули вместо ответа. Недели, прошедшие после начала войны, не пропали даром. Де Витт составил взаимозаменяемые планы именно на такой случай и принял окончательное решение, обучив каждого из них соответствующей роли в выполнении этих планов. Теперь каждый знал, что он должен делать, когда джунгли его поглотят.
Лоренс отпер кладовые. За ним перечирикивались между собой десять кули, снаряжённых сумками. И теперь они не теряли времени, взламывая ящики и бочонки и наполняя свои сумки. Лоренс собрал три заплечных мешка, приготовленных для европейцев.
Затем, вооружившись молотками, топорами и ломами, они начали разбивать и опорожнять жестянки с фруктами и другой пищей, банки масла и авиационного топлива, рассыпать и смешивать с грязью рис из мешков, эффектно сокрушая всё, что нельзя было забрать с собой.
– Всё сделано, туан, – кули шлёпнул смуглой ногой в скользкую смесь риса и масла. – Больше нет хороший.
Лоренс внимательно осмотрел картину полного опустошения. Да, ничто из этого не будет больше «хороший». Даже для смуглых людей, слывущих способными жить и бороться на пригоршне риса и придорожной травы. Он отослал кули наружу и вышел следом. Здесь он обнаружил занятную сцену.
Де Виттова гвардия стояла, построенная в шеренгу, с винтовками в руках, ещё четверо сзади при пулемётах. Хейс возился с несколькими ящиками, от которых во все стороны разбегалась путаница проводов.
– Порядок, – заключил Де Витт, заметив подошедшего Лоренса с продовольственным обозом. – Это сработает, как только мы захотим. – Он хорошо видел, что унылый дождь насквозь пробивает одежду. – Не боишься, что из–за воды будет слишком тяжело? – спросил он с сомнением.
– Нет. Мы приняли меры.
– Тогда пошли!
Де Витт рявкнул команду, и его армия потащилась на противоположную сторону росчисти; Лоренс и его подопечные последовали за ними, когда те прошли мимо. Только Хейс остался на открытом месте. Он ждал там, стоя на коленях возле ящиков, бережно укрывая в сложенной чашечкой руке окурок длиною в дюйм или около того. Достигнув опушки, вся партия обернулась, наблюдая за подрывником.
Хейс помахал своим окурком, прикрывая его согнутым запястьем, и быстро поднёс ладонь к верхнему из ближайших ящиков, чтобы остальные два взорвались сразу же за ним. Затем он помчался к ожидающим. Он был уже почти под прикрытием деревьев, когда прогремел первый взрыв. Комки земли и обрывки камуфляжной сетки пролетели у них над головами.
Вскоре посадочная площадка была искромсана кратерами, в которые провалился бы любой самолёт, попытавшийся сесть. И скопление кладовых и жилые помещения превратились в груду обломков, куда дождь вколачивал жалкие язычки жёлтого пламени.
– Хорошая работа, – прокомментировал Де Витт. – А теперь поспешим, пока джапы не примчались. Ну что, направимся прямо к Зонду?
– Этот план так же хорош, как и любой другой, – согласился Хейс.
Вот так, весьма прозаично, и началось то, что Лоренс много лет спустя будет воскрешать в памяти только против своего желания. Джунгли проглотили их, словно пасть гигантской твари. Тепло парящей, гниющей растительности, сырость вечного дождя опустошали лёгкие. И некуда было деваться от зловония слякоти под ногами. Лианы, похожие на змей, змеи, принявшие облик безобидных лиан. И постоянные, бесконечные укусы насекомых, привлечённых их сытной кровью.
Единственной защитой от последних были горькие таблетки хинина внутрь и мазь для кожи, разрекламированная Де Виттом. Но она не помогала. Беглецы потеряли представление о времени, каждый брёл по болоту следом за коричневыми ногами идущего впереди и, время от времени, становился первым, чтобы прорубать тропу для остальных. Лоренс не мог только понять, как можно воевать в таких условиях.
Довольно скоро они получили ответ. Партия наткнулась на прорубленный след, рассекавший дебри, через которые они брели. Он изгибался приблизительно в том же направлении, что и их собственная тропа. Туземцы присели, пока Хейс и Де Витт искали следы на земле.
– Сэкономим несколько часов, – пояснил механик подошедшему Лоренсу.
– Это не принесёт пользы мертвецам, – Де Витт носком ботинка поковырял мягкий грунт. – Представьте себе, что они спрятались где–нибудь впереди и только и ждут, когда мы совершим подобную глупость. Я бы сказал, что нужно придерживаться прежнего направления.
– Подождите, – Лоренс внимательно вглядывался в туннель из деревьев, накрывавших тропу. Он заметил, как подозрительно качнулась низко висящая лиана. Насколько можно доверять глазам в этих жутких джунглях?
– В чём дело? – Де Витт встал рядом.
– Там, примерно в футе за той кучкой красноватых цветов. Мне кажется, я видел как качнулась лиана.
Де Витт сделал выразительный жест. Беззвучно, лишь лёгкая дрожь веток выдала их движение, местные растворились в зелени. Хейс упал на колени под защиту полусгнившего ствола, а рука Де Витта втиснула Лоренса в такое же укрытие. Сквозь листву просунулись дула винтовок, и Хейс, скользнув назад, присоединился к одной из пар пулемётчиков.
Лоренс слизнул капельки пота с верхней губы и ощутил вкус крови из царапин и укусов насекомых. Сейчас, когда мысли уже не занимала необходимость точно следовать за безостановочно движущейся парой ног впереди, он начал ощущать боль и неудобство, жгучий зуд и монотонный гул крови в ушах.
Смуглокожая тень присоединилась к Де Витту. А потом исчезла опять, двигаясь с лёгкостью какой–нибудь гигантской хищной змеи. Лоренс переключил своё внимание на чёрную муху, только что вонзившую свой хоботок в нежную кожу между его большим пальцем и ладонью. Он попытался пошевелиться, чтобы отогнать назойливое насекомое, но Де Витт жёстко прижал его руку к земле.
Теперь слышались только звуки барабанившего дождя, временами раздавался треск падающего дерева, подточенного насекомыми или на корню сгнившего в этой сырости. Лоренс насчитал три таких падения, прежде чем разведчик Де Витта вернулся. Он отрапортовал на ломаном языке побережья, понятном обоим европейцам.
– Они мало–мало, Туан. Может, четыре, может, пять, может, десять. Они идти вместе чёрный мальчик. Он показывать им дорога. Они иметь ружья – много – стреляй. Но не знать вы быть здесь, Кавала думать.
– Десятеро с автоматами, – задумчиво произнёс Де Витт. – Смотри, Кавала, предположим, несколько человек пройдут через джунгли и обойдут их. Тогда эти люди могли бы…
Но растрёпанная копна волос Кавала уже кивала в энергичном согласии.
– Можно делать, туан. Только брать нет ружья – это лучше? – он извлёк из–за пояса полтора фута обнажённой стали, стали, не жалующейся на отсутствие острого кончика или заточенного лезвия. – Мы идти сейчас. Кавала брать хорошие бойцы.
Де Витт пополз к Хейсу, оставив Лоренса в одиночестве. Поэтому юноша был первым, увидевшим захватчиков. Лоренсу японцы всегда представлялись уменьшенным и более смуглым вариантом малайцев. Но этот, осторожно выбравшийся из зарослей, был довольно высок. Горшкообразная каска, выкрашенная в тот же оттенок оливково–зелёного, что и джунгли, затеняла большую часть его лица, но проворство и лёгкость движений создали у Лоренса впечатление, что враг молод – этот представитель противника в нынешней опасной игре.
Он не стал полностью выбираться на открытое место. Проверив след, японец переместился обратно, слившись с низким кустарником. Но Лоренс, наблюдавший его исчезновение, мог, сосредоточившись на одно–два мгновения, вычленить его силуэт из листвы. И его собственная винтовка медленно повернулась на линию, упиравшуюся в точку где–то на дюжину дюймов ниже этого шлема, а палец обвил курок.
Де Витт ушёл, растворившись в джунглях, чтобы посмотреть, как там дела у местных, обходящих противника с флангов. Японец оставался неподвижен, как будто пустил корни и превратился в часть кустарника, приютившего его. А не заподозрил ли он их присутствие и теперь давал им возможность обнаружить себя? Или это был всего лишь соблюдающий рутинные процедуры наступления разведчик вражеской территории? Лоренса раздражало собственное неведение. Может, японская партия остановилась по какой–то причине?
У Лоренса зачесался нос, и он с силой уткнул его в тыльную сторону руки, потерев при этом так, что на глаза навернулись слёзы. Что мог натворить сейчас один чих?
О, начале атаки местных возвестил вопль, который, должно быть, исторгся из горла разъярённой пантеры. От этого звука мышцы Лоренса инстинктивно дёрнулись. Он спустил курок. Куст около следа ожил с оборвавшимся криком. Трескотня винтовок, равномерный ужасный хохот пулемёта наполнили просеку, чтобы быть перекрытыми и задавленными нескончаемым воплем. Лоренс методично вёл огонь по мешанине деревьев, лиан и кустов перед собой. Но никто из врагов больше не попался ему на глаза. И сражение завершилось прежде, чем он успел сделать более шести выстрелов. Голова и руки одного из малайцев показались из–за стены деревьев, он махнул пулемётчикам и скрылся опять. Едва они успели сообразить, что это сигнал прекратить огонь, и повиноваться, как появился ухмыляющийся Де Витт, вытирая одну руку сначала пучком листьев, а потом о зад своих шаровар.
– Порядок, ребята, – окликнул он. – Мы заполучили кое–какие трофеи. Кому–нибудь нужен прекрасный охотничий нож? – и сержант помахал необычным коротким клинком. Мгновением позже к нему присоединился Кавала с парой полевых очков, раскачивавшихся на ремне вокруг его грязной шеи.
– Что ж поделать, – Хейс встал и потянулся. – Полагаю, это всё ваша работа, на нашу долю ничего не досталось?
– Я бы не сказал. Кто–то срезал их разведчика, таким чистым выстрелом, какого я ещё не видел.
Лоренс был занят очень серьёзными делами, такими, как подтягивание ремня своей винтовки и питьё из фляжки. Ему что–то не хотелось вспоминать этот выстрел и его результат. И отправляться с остальными за трофеями ему тоже не хотелось. Ему лишь хотелось, чтобы враг остался зеленоватой тенью в каске без настоящего человеческого лица.
Вскоре они опять были в пути. Но уже больше не заходило речи об использовании более лёгкой тропы. Если, как сообщил Кавала, врага вёл местный уроженец, то этот путь превращался в ловушку.
На второй день они вошли в опустевший кампонг; Де Витт скомандовал короткий отдых и все с благодарностью заползли в убежище. Не было и намёка на причины ухода жителей деревни, а пустые дома приютили на время лишь летучих мышей да ящериц. И джунгли уже отправили гонцов на задушенные сорняками поля.
Кавала с двумя товарищами скинули мешки со скудными запасами провизии и отправились на разведку в направлении пролива, в надежде высмотреть корабль, чтобы переправить всю компанию обратно на землю Явы. Три европейца вели бесконечные рассуждения о войне и о том, что сталось с их войсками повсюду на островах. Теперь, когда они не могли опираться даже на прерываемые помехами обрывки радионовостей, они чувствовали себя особенно беспомощными и выброшенными из мира.
– Что–то нарушило все наши планы – Хейс замолчал, пытаясь выловить языком зёрнышко риса из верхних зубов. – Проделать такую работу, чтобы подготовить поле, и не воспользоваться им ни разу. Плохо дело.
– Похоже на то, что все свернулось очень быстро, – Де Витт с замечательной точностью плюнул в голову ящерицы, выглянувшей из дыры в тростниковой крыше. – Видали, что происходит с насыпью дамбы, когда море однажды начинает просачиваться? Вся она внезапно обрушивается. Этим джапам требовалось лишь найти наше слабое место и ударить именно туда и вот вся наша оборона рухнула. Непонятно, как американцы удерживаются на этих своих горах – как они их теперь называют?
– Батаан, – вставил Лоренс – Но что будет, если всё рухнет так легко, как вы говорите?
– Ну, мы продолжим отступление, затягивая его насколько сможем. А потом уйдём.
– Куда? – требовательно спросил Хейс.
– Полагаю, в Австралию. Передохнём чуток, сорганизуемся снова и вернёмся! Вернёмся не с пустыми руками и ещё покажем им, – сержант сжимал руки в кулаки, ударяя ими по настилу хижины. – Что до меня, то я всегда верил, как адмирал Хепфрич, что лучшее время для прекращения войны – это ещё до её начала. Если кто и может вытащить нас из этой неразберихи, то это он. И однажды я вернусь сюда – а вернувшись, останусь навсегда.
– Да здравствуют гёзы! Свободу нищим! – вспомнил Лоренс.
– «Да здравствуют нищие! Меч обнажён», – Хейс вздёрнул густую бровь. – Что ж, это столь же подходит нынче, как и четыре столетия назад.
– Только нынче вместо меча пулемёт, – прокомментировал Де Витт. – Я помню, что учил этот отрывок про нищих в школе дома. Интересно, что там делается сейчас?
– И где это «дома»? – спросил Хейс.
– А, Варлаам, маленькая рыбацкая деревушка…
– Но мне хорошо знакомы те места, – воскликнул Лоренс. – Наш дом был неподалёку. Скажите, вы знаете капитана Вима Смитса?
– Я покинул свой дом тридцать лет тому назад, – Де Витт покачал головой. – Сомневаюсь, что узнал бы собственного брата при встрече. Попадая на острова, человек расстаётся со своей прежней жизнью, и однажды начинает казаться, что всё, что он помнил о былом, происходило с кем–то другим. Ява для меня куда реальней Нидерландов. И однажды мы станем отдельной нацией! Дайте нам только время. Мы не допустим, чтобы кто–то, никогда не видевший острова, указывал нам, как жить. Никогда. И голландская армия, которая продолжает военные действия, – это мы!
Хейс сплюнул жвачку из листьев, которая заменяла ему сигареты.
– Может быть, ещё наступят лучшие времена, но тот, кто построил этот дом, их уже не увидит. Посмотрите, что он сделал со старым Ганешей, – и механик указал в противоположный угол.
В полутьме Лоренс едва мог различить глиняную статуэтку сидящего на корточках слоноголового божка. Но бедный Ганеша находился в весьма неудобном положении. Он стоял на голове, удерживаемый в этой недостойной позе двумя колышками.
– Банкрот, а? – хмыкнул Де Витт. – Вот что это означает, – объяснил он Лоренсу. – Когда человек здесь разоряется, то сообщает миру о своём несчастье, перевернув Бога Удачи вверх ногами – вполне логично. Может быть, на счастье нации, нам лучше перевернуть Ганешу обратно.
Лоренс пересёк комнату и вытащил колышки, чтобы придать божеству благообразный вид. Уверенно стоя в своей привычной позе, Ганеша казался успокоенным. Рот его под изогнутым хоботом был разинут в оскале, который по замыслу гончара должен был изображать сияющую улыбку.
– Ганеша должен был бы отнестись к вам благосклонно, в благодарность за ваши действия, – продолжал Де Витт. – Говорят, он также улыбается и пишущим. А вам, похоже, нравится писать. Возможно, возвратив старине его утраченное достоинство, вы принесли нам удачу.
– А ещё лучше, если бы нашлось немного масла для него, – предложил Хейс, – или мёда. Он сладкоежка. Сделаем ему подарочек! – Лоренс поймал брошенную ему смятую пачку сигарет. – Они только искушают меня, пока лежат в кармане. Пусть лучше лежат у Ганеши. Он должен быть признателен за мои последние американские.
Так они и оставили Ганешу, рассыпав у его ног полпачки сигарет, хотя Хейс по–прежнему утверждал, что от мёда или масла было бы больше толку. Но Лоренсу хотелось думать, что маленький бог провожает их в дорогу своей широкой улыбкой. Юноша не слишком бы удивился, если бы слоновый хобот прощально махнул им, когда они выныривали из низкой двери наружу.
Хотя дождь на мгновение прекратился, надежды остаться сухими не было. Промокшая насквозь листва обдавала беглецов водой на каждом шагу, пока они брели в сторону моря и Явы.
Глава 7. Патриотизм Ху Шаня
Рокочущий звук обрушился в узкую долину, завибрировав из–за поднимающегося ветра. Лоренс даже не поднял голову. Он и так слишком хорошо знал, что это было. Ещё одна фраза, записанная в историю удручающего поражения. Где–то в горах Лэндстром взорвал ещё один проход. И можно было различить привкус и запах горящей нефти с пылающих полей, где благосостояние этой страны исчезало в языках огня. Это была Ява, куда он с таким трудом вернулся. Ява, безжалостно уничтожаемая фут за футом своими правителями.
Где–то ниже по ручью, вдоль которого он сейчас направлялся к морю, находилось лётное поле, где по слухам три дня назад показывался Пит. Пит всё ещё оставался его официальным начальником. Но если это опять ложный след, один из многих, за которыми он гонялся в последние утомительные дни, то он вернётся и присоединится к первой же группе Лэндстрома, которую сумеет найти. Как это уже сделали Де Витт, Хейс и их островитяне. Они сделали это сразу же, как только утром высадились на берег с весьма трудноуправляемого китайского жемчуголова, реквизированного ими, когда тот неосторожно подошёл к побережью Суматры, чтобы пополнить запасы воды.
Среди эха взрывов появился новый звук. Лоренс глянул вверх. Как раз вовремя, чтобы увидеть чёрный крест бомбардировщика на фоне полуденного неба. Внизу действительно располагалось лётное поле, его информация по большей части оказалась верной. Если бы Пит нашёлся здесь!
Появился второй бомбардировщик, и третий – но они не пошли на посадку вопреки его ожиданиям. Они стремительно промчались в сторону моря.
Юноша ускорил шаг, продираясь сквозь кустарник. И чуть не выпал на дорогу, по виду которой можно было предположить, что её проложили недавно и весьма поспешно. Ровное покрытие позволило ему быстрее двигаться.
Теперь уже было несложно отыскать поле, квадрат утрамбованной земли, окружённый колючей проволокой. Возле ближайшего угла стояла небольшая группа мужчин, которые, щурясь, наблюдали, как последний бомбардировщик исчезает в облаках.
Когда Лоренс приблизился к воротам, часовой наставил на него винтовку.
– Капитан Пит Ван Норрис, – спросил Лоренс. – Он здесь?
Подошедший офицер–евразиец ответил:
– Капитана Ван Норриса здесь больше нет.
Лицо офицера расплылось в туманное пятно, затем снова сфокусировалось. Лоренс протянул руку и опёрся о стену поста. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, а предыдущую ночь провёл в беспокойной дрёме на соломенной спальной циновке в местном кампонге. Теперь он добрался сюда, а Пит опять исчез.
– Куда он уехал? Когда? – уныло спросил он.
– Он уехал вчера поздно вечером. У нас приказ очистить поля. Это последний бомбардировщик, взлетевший отсюда…
– Вы хотите сказать, они покидают Яву – эти самолёты?
– Да. Все, которые в состоянии это сделать. Это конец.
Короткие фразы, произнесённые невыразительным тоном, были подобны удару по лицу. У этого человека уже не осталось никакой надежды.
– Всему, что ещё может летать на этом острове, приказано улететь. Капитан Ван Норрис отправился в Тжину наблюдать за эвакуацией наземного персонала – некоторые американские и британские корабли всё ещё стоят там.
– А где эта Тжина? – спросил Лоренс.
Офицер развернул засаленный квадратный лист бумаги.
– Это на южном побережье – вот здесь. Маленький рыбацкий порт. Держитесь подальше от дороги, её дважды бомбили и обстреливали из пулемётов сегодня, – он спрятал карту обратно в карман рубашки. – Мы сделаем всё, что положено, и затем отправимся наверх, – он ткнул большим пальцем в сторону гор и, не сказав ни слова на прощание, двинулся обратно к поджидающим его людям.
Лоренс замешкался. Он обнаружил, что ему всё труднее сохранять ясность мышления, так же, как и следить за временем. Что же делать теперь? Попытаться поймать Пита в Тжине, или пойти с группой, планирующей вернуться и присоединиться к войскам, ещё сопротивляющимся в горах? Вернуться означало сражаться и встретить конец в последней отчаянной борьбе среди террас полей. Если же он доберётся до Тжины и найдёт Пита, то сможет чем–то помочь ему и воздушным силам, которые Пит пытается спасти. Куда же идти?
Юноша повесил свою винтовку на плечо и сунул руки в карманы изодранных шаровар. В левом лежал носовой платок с завязанными в маленький узелок в уголке рубинами. Он вытащил их, чтобы взглянуть ещё раз на тусклые сероватые камешки. Потом выбрал самый большой.
– Если упадёт выше по дороге – иду в горы, – объявил он вслух. – Ниже – постараюсь добраться до Тжины. Пошёл! – и закрыв глаза, он швырнул камешек в воздух.
– Оно упало вон туда, туан, – часовой, наблюдавший с интересом, указал, как только Лоренс открыл глаза. – Это оно, верно? – серое пятнышко на коричневой глине было «оно». Лоренс подобрал его, потом, подчиняясь внезапному импульсу, повернулся и стряхнул его на широкие поля шляпы часового. – Сбереги его, – предложил он. – Это рубин. И удачи тебе, товарищ.
Он удалился прежде, чем оторопевший солдат смог придумать ответ, следуя за дорогой вниз по склону в сторону неведомой Тжины.
Через четверть часа он догнал первых беженцев. Это была семья из четырёх человек – бабушки, матери и двух маленьких сыновей. Комковатые узлы висели на плечах даже самого младшего. Они тоже двигались к побережью. В ответ на расспросы Лоренса мать сказала, что отец и старший сын служат в ополчении – а где, она не знала. Они собирались приютиться у её сестры, потому что их собственный кампонг разбомбили накануне.
Лоренс шёл с ними до тех пор, пока они не остановились у пруда на ужин, таща большой узел и отказываясь от предложенной порции их скудной пищи. Но нетерпение не позволило ему задержаться, когда они остановились. Юноша поспешил прочь, чтобы влиться в поток беженцев, идущих к морю.
Уже стемнело, когда он наткнулся на грузовик, соскочивший с дороги, и группу анцаков, надрывающихся в попытках извлечь его из жидкой грязи рисовой делянки обратно на твёрдую поверхность. Когда ответственный за эту группу сержант обнаружил, что Лоренс говорит на местном диалекте также хорошо, как и по–английски, он хладнокровно использовал его как переводчика, чтобы давать указания своей команде не только криками и жестами.
Но даже сержант был вынужден убедиться в невыполнимости этой задачи, когда колпаки больших колёс целиком скрылись в грязи. Он невозмутимо приказал своим людям разгрузить машину и забрать из припасов всё, что можно будет унести.
Лоренс сменил свой фонарик с почти севшими батарейками на новый из имущества Британской Армии, набил липким шоколадом рот, запихал за пазуху упаковку НЗ, завершив процедуру наполнением карманов винтовочными патронами, – всё это из ящиков, вскрытых по приказу сержанта. Всё оставшееся было сброшено на рисовую делянку и скрылось от взоров в грязи. Потом сержант построил своё отделение и повёл вперёд. Шоферы – яванцы, безоружные и не имеющие снаряжения, плелись сзади. Лоренс пристроился к сержанту, отвечая на его вопросы и задавая свои.
Никто, как выяснил голландец, казалось, не имел ясного представления о случившемся с Индонезией. Сингапур пал. Бирма уже потеряна или будет вскоре, с дезорганизованной союзной армией и голодающими китайскими войсками, пытающимися отступить в Индию. Суматра утрачена. На Борнео ещё сопротивляются. Да и для Явы, зажатой в клещи между оккупированными Суматрой и Бали, надежды не оставалось.
– Вот таким образом, приятель, – анцак объяснял своё собственное участие в бегстве. – Последним приказом было провести этот несчастный грузовик с припасами для ребят, обороняющих Тжину. Ну, ты сам видел, что случилось с грузовиком. А что ещё могло бы случиться, если ехать по такой дороге ночью без света? Доберёмся до Тжины на своих двоих и притащим всё, что смогли унести.
– Потом вы собираетесь остаться в Тжине?
– Почём я знаю? Разве можно предугадать всё, что случиться в этой войне? Джапы повсюду высадились на парашютах – не говоря уже о вошедших из Палсмбанга. Хотя до нефти им добраться не удалось. Ужасно всё это получилось. Понасыпали песка во все шестерёнки, взорвали скважины – и всё. А здесь все наши самолёты разбомбили в щепки, прежде чем они взлетели. Мы теперь летаем на древних колымагах, связанных ржавой проволокой, чтобы не рассыпались. Нельзя удержать страну, пока они забрасывают людей за наши линии и врезаются в нас с тыла. Мы даже не можем придумать, как сопротивляться. Я маленький человек. Сейчас мы направляемся в Тжину, и я надеюсь, что хоть там мы сможем найти управу на джапов! Даже если они и возьмут базу, мы уйдём в горы и будем продолжать громить их оттуда!
Лоренс обнаружил, что уже приспособился к походному ритму, заданному сержантом и людьми за ним. Он устал, но это было много часов назад. Теперь он не чувствовал ничего, кроме острого возбуждения, непреодолимого интереса к тому, что может случиться дальше. Сквозь ночную тьму можно было видеть зарево горящей нефти, заводов, верфей, складов, испускающих к облакам чёрный дым. Мелкая сажа и пепел повисли в воздухе.
– Вы, голландцы, отлично здесь распорядились, – прокомментировал сержант.
– Год, а может, и больше, с этой земли им ничего не получить, – ответил Лоренс. – Наши планы были составлены, очень давно.
– Ужасно досадно, приятель. Мы были на Мьюзи, когда подожгли поля и очистительные заводы – хорошая работа, совершенно верно. Было так жарко, что чувствовалось даже за рекой, а это полмили. Как же это неправильно, человек делает хороший бизнес, а потом приходят какие–то джапы или наци и сравнивают всё с землёй – или ему самому приходится сжигать всё. Плохая шутка. Вы местный?
– Нет, я из Нидерландов. Приехал сюда в прошлом году. Моему кузену принадлежит авиалиния «Сингапур–Ява». А вы из Австралии?
– Совершенно верно. Из Графтона в Новом Южном Уэльсе. Приличный город – возле Сиднея. Эта война всех перемешала. Вот вы из Голландии, я из Графтона, вчера я встретил янки из какого–то их восточного штата. Кливленд, Огайо, так он их назвал. А у него приятель – частично американский индеец, они оба пилоты. А их главный механик – китаец, а его помощник – шотландец из Абердина.
– Неважно, кто сражается на твоей стороне, если он сражается за твоё дело…
– Это правда. Вот я, на этой войне уже побывал в Египте и Греции, а мой брат в Бирме, возможно, он пробрался в Индию – ну, это проблемы Берта. И как знать, где мы будем, когда закончится вся эта кутерьма. Я весьма надеюсь повидать Берлин или Токио. Если там ещё останется на что смотреть. Эти жёлтые ребята уверены, что погнали нас нынче, но кто медленно запрягает, тот быстро едет. Джин, – окликнул он солдата. – Передай кому–нибудь из этих яванских ребят, что я хочу удостовериться в правильности нашего движения в сторону Тжины.
Яванец заверил его, как перевёл Лоуренс, что Тжина прямо перед ними и они должны войти в город задолго до рассвета.
– Там! – указал он на столб огня. – Нефтеочистительный завод туана Амбгроувса. А восточнее находится Тжина.
Амбгроувс, пытался сообразить Лоренс. Да, Пит говорил про Хенрика Амбгроувса, нефтяника. Амбгроувс – да ведь та самая американская девушка, Карла Картландт, собиралась остаться с Амбгроувсами. Интересно, что с ней случилось. Наверное, она покинула острова до нападения, её отец должен был проследить за этим. Может быть, с ней всё в порядке и она сейчас плывёт домой через Тихий океан – домой, в страну, где ночные города всё ещё не используют светомаскировку, где нет авианалётов и самолёты не сбрасывают свой смертоносный груз.
– Стой!
Может, сержант и не понял приказа, прозвучавшего на голландском, но настойчивость, сквозившая в окрике, заставила его прокаркать свой собственный ответ по–английски.
– Кто вы? – автоматически спросил Лоренс у еле видневшейся на фоне ночного зарева фигуры.
– Лэндстром. А вы кто?
– Это британские интенданты, следующие в Тжину, ответил Лоренс. – А я пытаюсь найти своего старшего капитана Ван Норриса из ВВС.
Луч фонарика осветил его лицо, затем направился на сержанта и его людей.
– Всё в порядке. Придерживайтесь этой дороги. До города будут ещё заставы. Лучше вам поторопиться. Говорят, на западе джапы высадили десант.
