Текст книги "Призрачный город"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Им повезло – близилась ночь, а Вортигин хорошо знал эти места. Он брался незаметно провести их через поле, мимо домов и ферм, подальше от Карса в относительную безопасность.

– Трижды вне закона… Да, в Карее он может провозгласить это. Город принадлежит ему. Но родовитые господа в родстве с нами, а если же нет – пусть они чувствуют симпатии к нам, – тогда они должны испытывать неприязнь к Ивьену. Может быть, они побоятся помогать нам, но и не станут содействовать в поимке людям герцога. По большей части они просто закроют глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать ничего.

– Да, Карстен закрыт отныне для нас, – ведьма согласилась с Вортигином. – И всем людям Древней Расы я бы посоветовала бежать из герцогства, бежать, пока не стало слишком поздно. Быть может, сокольники в этом помогут им. Эйе… Эйе… ночь наступает для нас!

И слова ее, понимал Саймон, были не о сгущавшейся уже темноте.

6. Лже-сокол

Они укрылись в поле у осевшего за зиму стога. Саймон, Корис и Вортигин, прикрывшись влажной соломой, следили за происходившим в деревушке у перекрестка дорог. Яркие сине-зеленые мундиры слуг герцога – их было четверо, все на конях, снаряженные для трудной и дальней езды, – были окружены тусклой толпой поселян. Предводитель небольшого отряда из Карса подчеркнуто церемонно въехал на коне под Столб Повелений, и приложил рог к губам – он серебром сверкнул в лучах восходящего солнца.

– Раз… два… три… – Корис громко считал. Они слышали звуки прекрасно, должно быть, вся округа слышала троекратные звуки рога, но речи людей герцога доносились до них смутным бормотанием.

Корис посмотрел на Вортигина:

– Они спешат. Должен поторопиться и ты, чтобы успеть вовремя предупредить родственников.

Вортигин глубоко вонзил свой поясной кинжал в землю, словно бы в одного из сине-зеленых всадников.

– На двух ногах далеко не успеешь.

– Согласен. У них есть все, что нам надо. – Корис ткнул пальцем в сторону отряда.

– А за мостом дорога идет через лес, – подумал вслух Саймон.

Псевдолицо Кориса выразило злодейское удовлетворение.

– Они скоро закончат эту болтовню, давай поживее.

Они отползли от своего наблюдательного поста, вброд миновали реку и вышли на тропу в лесу. Дороги на север здесь были плохими. Ивьену в этих краях втихую сопротивлялись все – и благородные и простолюдины. И отходя от основных дорог, пути тут же становились грубыми тропами.

По обе стороны от тропы поднимались поросшие травой и кустами откосы. Место было небезопасно для путников, в особенности в ливреях герцога.

Саймон укрылся по одну сторону от тропы, Корис спустился пониже к реке, чтобы отрезать путь к отступлению. А Вортигин засел напротив Саймона. Оставалось только ждать.

Впрочем, предводитель вестников не был дураком. Один из его воинов проехал вперед, оглядывая и кусты, в которых шелестел ветер, и подозрительно высокие заросли травы. Не заметив засады, он проследовал дальше. За ним ехал старший, с рогом, и последний из его спутников, четвертый, замыкал маленький отряд.

Саймон выстрелил, когда этот, так сказать, арьергард поравнялся с ним. Из седла после великолепного выстрела вывалился разведчик.

Предводитель резко развернул коня, и в ту же секунду, захлебываясь кровью, перед ним повалился на землю замыкающий.

– Сул!.. Сул!.. Сул!.. – пронзительно загремел боевой клич, который Саймон последний раз слышал в обреченной гавани. Стрелка скользнула по плечу Саймона, разорвав и опалив кожу, – должно быть, у предводителя были кошачьи глаза.

Последний щитоносец пытался было поддержать своего предводителя, но незаметно приподнявшийся Вортигин бросил кинжал, которым только что поигрывал. Кинжал, крутясь в воздухе, наконец рукоятью ударил щитоносца в основание черепа, воин, сдавленно охнув, упал.

Над головой Саймона вздыбились копыта. Лошадь потеряла равновесие и рухнула на спину, подминая под себя седока. Корис выскочил из укрытия и обрушил свой крючковатый шест на едва шевелящегося человека.

А потом они принялись за работу: следовало разоружить поверженных и поймать коней. К счастью, та лошадь, что упала на спину, оказалась цела. Встав на ноги, она испуганно и тяжело дышала. Тела затащили подальше в кусты, а кольчуги, шлемы, запасное оружие привязали к седлам, после чего лошадей отвели в заброшенную овчарню, где теперь укрывались беглецы.

Туда они прибыли в разгар яростной ссоры. Морщинистая старуха и темноволосая красотка в порванном красно-золотом платье сердито глядели друг на друга. Но голоса их тут же затихли, едва Саймон пролез в щель покосившегося забора. Обе молчали, пока не ввели лошадей с трофеями. А потом девушка в красном, всхлипнув, рванулась к одному из этих свертков с кожей и сталью.

Я хочу свой собственный облик… и немедленно! – и плюнула в сторону ведьмы.

Саймон вполне понимал юношу. В таком возрасте быть переодетым в девичью одежду – да это же хуже, чем рабство. Им тоже не нравились эти уродливые личины, под которыми их вывела из Карса дева Эсткарпа.

– Согласен, – присоединился он к этим словам. – Нельзя ли вновь изменить наш внешний облик по общей, а точнее, вашей воле, госпожа. Или раньше некоторого времени это невозможно?

Лицо ее под спутанными прядями нахмурилось.

– Зачем терять время, мы ведь не выехали еще за пределы досягаемости посыльных Ивьена, хотя вы уже успели уменьшить их количество. Она взяла один из кафтанов, словно чтобы примерить, подходит ли он по длине к ее собственной фигуре.

Мрачный Бриант стоял со свертком мужской одежды в руках. Надутые губы делали упрямым выражение девичьего лица.

– Или я уезжаю отсюда в собственном обличье, или остаюсь здесь! – объявил он, и его решимость показалась Саймону убедительной.

Дева Эсткарпа сдалась. Из-под лохмотьев она достала мешочек и швырнула Брианту.

– Тогда живо к ручью. Умоешься этим вместо мыла. Только поэкономней – зелья должно хватить на всех.

Бриант ухватил мешочек и, подобрав юбки, решительно зашагал с одеждой, словно опасаясь, что у него отберут новые пожитки.

Корис привязал коней к подгнившему забору. На уродливой и злодейской физиономии иногда ему неизвестно как удавалось изобразить честное удивление.

– Пусть щенок спокойно разделается со своими узами, Саймон. Юбки, должно быть, раздражают его. В конце концов, он терпел до сих пор.

– Юбки? – с некоторым удивлением отозвался Вортигин. – Но…

– Саймон не принадлежит к Древней Расе, – ведьма расчесывала длинные пряди руками, – он еще новичок и не знает наших обычаев, и впервые изменяет свой облик. Ты прав, Корис, – она странно глянула на капитана, – пусть Бриант мирно преобразится в одиночестве.

Одежда, снятая с одного из неудачливых вестников герцога, мешком свисала с юного воина, гораздо более бодрой походкой возвращавшегося от ручья. Сверток из красной ткани он бросил в угол и закидал землей с неожиданной яростью. Тем временем к воде отправились мужчины.

В первую очередь Корис умастил и натер свой шест со ржавыми крюками и лишь потом намазался сам и погрузился в воду, не выпуская Топора Волта из рук. Все выбрали себе более-менее подходящие одежды, Корис вновь облачился в вынесенную из Карса на собственных плечах кольчугу – никакая другая просто не подошла бы ему. Однако сверху он набросил один из кафтанов, этой предосторожности последовали и оба его спутника.

Когда они вернулись назад, Саймон вручил мешочек ведьме, она взвесила его на ладони, а потом вернула в первоначальное место.

– Вы – бравые воины, а я – ваша пленница. Все-таки в шлемах и под капюшонами кровь Эсткарпа в вас менее заметна… Только у тебя, Вортигин, есть в лице что-то от Древней Расы. Но если я покажусь в своем собственном обличье, – я погублю всех. Лучше пока подождать расставаться с этой маской.

Такими они и уехали из укрытия: четверо мужчин в цветах герцога и сгорбленная старуха в седле позади Брианта. Лошади оказались свежими, но, избегая троп и дорог, они сдерживали коней, пока не достигли места, где Вортигин должен был повернуть к востоку.

– На север вдоль торговых дорог, – наклонившись из-за спины Брианта, сообщила свое мнение ведьма, – если мы успеем предупредить сокольников, они помогут беженцам на горных дорогах. Скажи, чтобы бросали все, брали только еду и оружие, все, что можно увезти во вьюках. И пусть сопутствует Сила тебе, Вортигин, ведь те, кого ты направишь в Эсткарп, кровью вольются в наши жилы.

Сняв с плеча перевязь рога, Корис вручил его отъезжающему:

– Это, быть может, послужит тебе пропуском, если случится по пути нарваться на отряды Ивьена. Счастье да будет с тобой, брат, ищи на севере гвардию. В наших арсеналах найдется щит, что будет тебе по плечу.

Вортигин отсалютовал и пришпорил лошадь.

– А теперь? – спросил Корис ведьму. – К сокольникам?

Она фыркнула.

– Ты забываешь, капитан, – пусть я стара, морщиниста, все жизненные соки оставили меня, но все-таки я еще женщина и вход в твердыню людей-соколов мне воспрещен. Переправьте нас с Бриантом через границу и отправляйтесь к вашим птицеголовым женоненавистникам. И подымайте их на здоровье. Если граница вдруг ощетинится мечами, Ивьену придется призадуматься кое о чем. А если они беспрепятственно пропустят наших двоюродных братьев, то заслужат нашу вечную благодарность. Только, – она тронула кафтан на плечах Брианта, – советую вам подальше забросить одежды слуг господина, которому вы не служите, если не желаете, чтобы вас пришпилили к какому-нибудь горному дереву, прежде чем вы успеете представиться…

На этот раз Саймон уже не удивился, увидев над головой следящего за ними сокола, и обращение к птице Кориса более не показалось ему странным. Корис назвался собственным именем и четко сказал, что ищут они в предгорьях. Саймон ехал последним, Корис впереди, а ведьма и Бриант – между ними. С Вортигином они расстались после полудня, день уже клонился к закату. За все это время пришлось им довольствоваться лишь найденной в седельных сумках едой.

Но теперь Корис подождал остальных. Заговорив, он часто оглядывался на дальние горы и, как показалось Саймону, даже подрастерял присущую ему обычно уверенность.

– Не нравится мне это. Передатчик птицы давно передал сообщение, и пограничная охрана должна быть уже неподалеку. Нас уже должны были встретить. Когда мы были в Гнезде, они были готовы помочь Эсткарпу.

Саймон с сомнением оглядел склоны.

– Не люблю ездить по таким дорогам в темноте без проводника. Ты говоришь, капитан, что они нарушают собственные обычаи, – тем больше оснований у нас не вступать на их территорию. Надо бы стать лагерем в первом же удобном месте.

И тут в разговор вмешался Бриант, с поднятой головой не отрывавший глаз от кружившей вверху птицы.

– Не так он летает! – Бросив поводья, юнец свел руки и изобразил крылья птицы. – Настоящая птица делает так… и сокол тоже… Я столько раз их видел. Но этот… смотрите, – раз, раз, раз… Это неправильно!

Теперь все они смотрели на кружащую птицу. Для Саймона это был такой же крылатый черный часовой с белой грудью, как тот, что встретил их у пещеры Волта, как те, что видел он на насестах у сокольников. На всякий случай он признался, что ничего не понимает в птицах.

– Помани ее вниз, – попросил он Кориса.

Капитан сложил губы и просвистел чистый звучный призыв.

И в тот же самый момент самострел Саймона взметнулся вверх. Корис, вскрикнув, обернулся и ударил Саймона по руке, но выстрел был уже сделан. Они видели, как стрелка ударила прямо в угол треугольника на груди птицы. Но полет ее не изменился, не было даже заметно, что стрелка попала в цель.

– Я же говорил, что это не птица! – крикнул Бриант. – Колдовство, да и только!

И все поглядели на ведьму, но внимание ее было отдано лишь птице, лениво кружившей над головой с торчавшей из груди стрелкой.

– Это не магия Сил, – ответ вырвался у нее словно против воли. – Я не знаю, что это. Но это не живое существо, в нем нет знакомой нам жизни.

– И тут Колдер! – Корис плюнул.

Она медленно качнула головой.

– Если они и к этому приложили руку, то по-другому. Эта птица – не как люди из Горма. Она совсем неживая. Я не знаю, что это.

– Надо бы сбить ее. Со стрелкой она летает пониже; быть может, мешает лишний вес, – сказал Саймон. – Дайте мне ваш плащ, – обратился он к ведьме, слезая с коня.

Получив от нее эту рваную ветошь, Саймон перебросил ее через плечо и стал карабкаться на каменную стенку, вдоль которой проходила тропа. Оставалось только надеяться, что птица так и будет кружить над ними и не улетит. С каждым кругом она уже заметно опускалась все ниже и ниже.

Чуть выставив плащ, Саймон ждал. Когда птица подлетела, он взмахнул перед ней этой импровизированной сетью, и она врезалась в плащ. Саймон повел руку назад, и птица нырнула вниз, а потом ударилась головой о скалу.

Спрыгнув, Трегарт кинулся к упавшему тельцу. Перья, конечно, похожи на настоящие, но под ними… Он присвистнул столь же громко и повелительно, как подзывавший недавно птицу Корис. Под порванной кожей и поломанными перьями виднелись непонятные детальки, колесики, проволочки и какое-то странное подобие мотора. Взяв лжептицу обеими руками, он вернулся к лошадям.

– Ты уверен, что сокольники используют лишь живых соколов? – спросил он у капитана.

– Соколы – священные птицы. – Корис ткнул пальцем в принесенные Саймоном обломки и от изумления слегка побледнел. – Не думаю, чтобы они могли сделать нечто подобное; ведь вся их сила заключена в птицах, и они не решатся на такое, чтобы кощунство не обратилось против их же самих.

– Но все-таки что-то или кто-то отправляет в небо над горами соколов, которые не могли никогда вылупиться из яйца.

Ведьма наклонилась пониже, следом за Корисом потрогала подделку пальцем. Потом поискала вопросительным, даже озадаченным взглядом Саймона.

– Иномирянин… – еле слышно шепнула она. – Такой магии мы не знаем, это не магия нашего мира. Чуждая, Саймон, совсем-совсем чуждая.

Бриант прервал ее, вскрикнув и показав на небо. Над ними мелькнул второй черный крылатый силуэт. Саймон вновь потянулся к самострелу, но мальчишка, перегнувшись из седла вниз, остановил его руку.

– Это настоящая птица!

Корис снова свистнул, птица повиновалась в красивом пике, свойственном ее породе, и уселась на вершине той же скалы, в которую врезалась недавно подделка.

– Корис Эсткарпский, – представился капитан, – и пусть твой хозяин, крылатый брат, не мешкает по дороге, зло пришло в эти края, и как бы не вышло худшего! – Он махнул рукой, и птица немедленно взмыла вверх и направилась к горам.

Механическую птицу Саймон уложил в седельную сумку. В Гнезде его удивили переговорные устройства на истинных соколах. Тонкое совершенное устройство было немыслимо в феодальном замке, высеченном в скале. А откуда взялись искусственное освещение и отопление в Эсткарпе и в Сулкарфорте и тот самый источник энергии, взрывом которого Осберик уничтожил гавань? Остатки ли это древней высокой цивилизации, исчезнувшей, но оставившей кое-какие свои достижения? Или же это дар этому миру откуда-нибудь еще? Саймон не отрывал глаз от дороги, но мысли его бродили далеко от этих мест.

Корис говорил, что людям здесь предшествовала негуманоидная раса Волта. Может быть, это их наследие? А может быть, сокольники и мореходы Сулкарфорта завезли все откуда-то, скажем из-за моря? Ему хотелось повнимательнее разглядеть поддельного сокола, чтобы попытаться определить уровень разума, науки, создавшего искусственную птицу.

Сокольники словно бы выросли из-под земли на склоне. Не преграждая пути и не приветствуя, они поджидали приближения беженцев из Карса.

– Фалтьяр, страж Южных ворот, – узнал их предводителя Корис. Он снял с головы шлем, чтобы лицо его можно было разглядеть в сумерках. Я Корис Эсткарпский, еду с гвардейцем Саймоном.

– И с женщиной! – прозвучал холодный ответ, сокол на луке седла Фалтьяра взмахнул крыльями и крикнул.

– Госпожу из Дев Эсткарпа я должен проводить через горы, – возразил Корис столь же холодным и резким тоном, – и мы не просим укрытия. Есть вести, о которых должен знать Властелин Крылатых.

– Путь через горы открыт для вас, гвардейцы Эсткарпа. А новости вы расскажете мне, Властелин Крылатых узнает их еще до восхода луны. Но приветствуя, ты говорил о зле и о еще худшем, что может последовать. Я должен узнать обо всем немедленно, ведь в мои обязанности входит оборонять южные склоны. Карстен высылает войска?

– Карстен трижды объявил вне закона всю Древнюю Расу, и люди бегут, но есть и кое-что еще. Саймон, покажи поддельную птицу.

Саймон заколебался, ему не хотелось отдавать эту машину, не разобравшись в ней. Горец посмотрел на изломанную птицу, погладил ее крыло, тронул стеклянный глаз и, поворошив перья, наткнулся рукой на металл.

– И это летало? – спросил он наконец, словно не веря собственным глазам и пальцам.

– Летало не хуже ваших собственных птиц и шпионило за нами.

Фалтъяр ласково погладил большим пальцем голову собственной птицы, словно чтобы убедиться в том, что она настоящая.

– Действительно, это великое зло. Вы должны сами рассказать обо всем Властелину Крылатых. – Требования вековых традиций и сознание необходимости явно разрывали его… – Если бы с вами не было женщины… госпожи, – с трудом поправился он, – ей же нельзя переступать порог Гнезда.

Ведьма заговорила.

– Оставьте меня здесь с Бриантом, а вы с капитаном езжайте в Гнездо. Но я говорю тебе, птицеголовый, настают дни, когда всем придется отказаться от старых обычаев, и нам в Эсткарпе и вам в горах. Лучше жить и биться с врагом, чем погибнуть из-за предрассудков! Начинается исход, невиданный всеми нами. И все люди доброй воли должны стать рядом.

Он и не глядел на нее и не отвечал, только повел рукой в каком-то подобии приветствия, по всему было видно, что слова ее попали в цель. А потом, когда его сокол с криком взлетел в воздух, Фалтъяр сказал Корису:

– Езжайте спокойно, мы приглядим за ними, лагерь будет в безопасности.

IV
ГОРМСКИЕ СОБЫТИЯ

1. Исход

Тонкий столб дыма поднимался в воздух, время от времени в него врывались густые клубы, когда огонь добирался до чего-нибудь легко горящего. Саймон уздечкой остановил коня на подъеме, чтобы оглянуться на место очередного разгрома, учиненного карстенцам его небольшим, быстрым и решительным отрядом. Долго ли еще счастье будет оборачиваться к ним лицом, сказать было трудно. Но пока оно еще не оставляло их, и отряд вновь и вновь мчался вперед по равнинам, чтобы прикрыть исход угрюмых темноволосых людей, пробиравшихся к границе… То были и семьи, и вооруженные отряды со всем необходимым, попадались и одиночки, шатавшиеся от ран и усталости. Люди Древней Расы – те, кто уцелел, – уходили через открытую сокольниками границу в Эсткарп.

Мужчины, не связанные семьями и кланами, если у них были основания встречать карстенских рекрутов мечами, не торопились покидать горы, и маленький отряд, возглавляемый Саймоном и Корисом, все рос и рос. А потом его командиром стал Саймон – капитана гвардейцев вызвали на север, в Эсткарп, к своему полку.

Шла партизанская война, а ее Саймон изучал на другой земле, в другие времена, но действия отряда были удачными вдвойне: его воины знали свою землю, а те, кто противостоял им, – нет. И Трегарт понял, что следующие за ним неразговорчивые спокойные люди были странно сродни и самой земле, и ее зверям и птицам. Животные Карса не служили им, как прирученные птицы сокольникам, но временами случались странные совпадения: то стадо оленей затопчет следы всадников Саймона, то вороны предупредят о засевших в засаде карстенцах. И он слушал своих сержантов, верил им и советовался перед каждым боем.

Древняя Раса не любила войны, но с мечом и самострелом управлялась прекрасно. Этот народ не ранил врагов, обрекая на долгую смерть, – они убивали сразу, не склонные к жестокости, хотя время от времени им случалось натыкаться на останки тех, кого вырезали воины герцога.

Однажды, отъезжая от такого страшного места, побледневший, предельным усилием воли сдержав тошноту, Саймон был потрясен словами сурового парня, что был у него лейтенантом в этой вылазке:

– Они делают это не своей волей.

– Где бы ни приходилось мне натыкаться на подобные места, – возразил Саймон, – так обходились с людьми именно люди.

Бросив свою землю во внутренней части герцогства, лейтенант тридцать дней назад вырвался из Карстена, сохранив только жизнь. Он покачал головой:

– Ивьен – солдат, наемник. Война – его ремесло. Убивать так – значит сеять семена черной ненависти, что взойдут в будущем. А Ивьен – господин этой земли, он не станет рушить свои владения. Зачем ему брать на себя такое.

– Но мы видели подобное уже не однажды. Одна банда головорезов или даже две не смогли бы натворить всего этого.

– Верно. Поэтому я думаю, что мы бьемся теперь с одержимыми.

Одержимые! Саймону припомнилось значение этого старинного слова в его собственном мире – одержимые демонами. Впрочем, в это нетрудно было поверить, вспоминая все, что приходилось им видеть. Одержимые демонами… или же… Невольно вспомнилась дорога к Сулкарфорту. Одержимые демонами… или лишенные души! Вновь Колдер?

И с того времени, несмотря на глубокое отвращение, Саймон старался запомнить все, что случалось увидеть в подобных местах… впрочем, поймать творивших это за гнусным делом не удавалось. Ему хотелось бы посоветоваться с ведьмой, но она уехала на север с Бриантом в первом потоке беженцев.

Он потребовал информации от других летучих отрядов. И ночами то в одном, то в другом временном приюте пытался сложить головоломку воедино. Конкретных свидетельств не хватало. Но Саймон все же уверился, что кое-кто из карстенских командиров действовал не по-людски, что в армию герцога просочились чужаки.

Чужаки! Он так и не мог понять, откуда взялась в этом мире сложная техника. Беженцы дружно твердили, что странные устройства они получили из-за моря; столетия прошли с тех пор, как привезли их из-за морей сулкары, а Древняя Раса приспособила для отопления и освещения… Из-за моря получили и сокольники изумительные передатчики для своих соколов. Но и место, откуда пошла вся колдерская мерзость, тоже было за морем.

Обо всем, что сумел разузнать, он известил Эсткарп и попросил своего посланца вернуться с ответом от ведьм. И мог быть уверен теперь: пока в его отряде люди Древней Расы, чужакам в их ряды не проникнуть. Они были в родстве со своей землей и насквозь видели тех, что были им чужды.

В горах заметили еще трех поддельных соколов. Все они разбились о землю, и Саймон мог покопаться в обломках. Кто, откуда и зачем подсылал их сюда, так и осталось загадкой.

Ингвалд, его карстенский лейтенант, поглядев на оставленные за спиной следы разрушений, присоединился к нему.

– Основная группа с добычей уже на холме, капитан. В этот раз мы кое-что нашли и подожгли, чтобы замести следы, теперь они не догадаются, что и сколько попало к нам в руки! Есть и еда и четыре ящика со стрелками.

– Для летучего отряда слишком много, – Саймон, хмурясь, вернулся к насущным делам. – Похоже, что Ивьен хочет устроить базу в этих местах и снабжать отсюда свои отряды. Быть может, он собирается двинуть к границе крупные силы.

– Не понимаю, – медленно сказал Ингвалд. – Почему все это так внезапно свалилось на нас. Конечно, с береговым народом мы не родня… в конце концов это они загнали нас вглубь. Но десять поколений мы прожили бок о бок в мире, каждый занимался своим собственным делом и не лез к другому. Мы – старый народ, не склонный к войнам, и не давали им причин к нападению. Но сейчас, когда беда уже разразилась, ясно, что ее долго готовили.

– Конечно, готовили, но не Ивьен, – Саймон перевел коня на рысь. Конь Ингвалда взял тот же шаг, они теперь ехали бок о бок. – Мне нужен «язык», Ингвалд, один из тех, что оставляют за собой жуткие следы, вроде того, у развилки дорог…

В глубине глянувших на него темных глаз блеснул огонек:

– Если такой попадется, я доставлю его к тебе, капитан.

– Только живого, и чтобы еще говорил! – предостерег Саймон.

– И живого и разговаривать будет, – согласился офицер. – Нам тоже приходило в голову, что стоит порасспросить кого-нибудь из этих. Только попадаются не они, не те, кто повинен в этом. И я думаю, что делается это специально – для острастки.

– Непонятно еще и вот что, – Саймон снова размышлял вслух о насущной задаче. – Похоже, некто решил припугнуть нас жестокостью. И этот некто или, может быть, нечто не в силах понять, что таким образом можно добиться совершенно обратного, или… – и после минутной паузы он добавил: – не делают ли это, чтобы возбудить в нас ярость против Карстена и Ивьена, чтобы вся граница заполыхала, чтобы впутать сюда и Эсткарп, а потом ударить в другом месте?

– Быть может, верно и то и другое, – согласился Ингвалд. – Я знаю, капитан, ты ищешь чужаков в отрядах Карстена. Я слыхал, что случилось в Сулкарфорте, слыхал и о продаже людей в Горм. В своем отряде мы можем чувствовать себя в безопасности: никто не проникнет в наши ряды незамеченным… Мы знаем это и то, что ты не из нашего мира.

Саймон, вздрогнув, оглянулся, но Ингвалд невозмутимо улыбался ему.

– Да, иномирянин, сперва о тебе говорили… Потом мы узнали, что ты не из наших, но странным образом сродни нам. Нет, колдериту не легко проникнуть в наши ряды. И к сокольникам им не стоит даже соваться… Соколы не пропустят.

Саймон заинтересовался:

– Как так?

– Нелюдей птицы и звери распознают, пожалуй, даже быстрее, чем обладательницы Силы. А против подобных одержимых из Горма восстанут и птицы и звери. Так что соколы Гнезда служат своим хозяевам двойную службу и охраняют горы.

Но еще прежде, чем день начал клониться к вечеру, Саймон смог убедиться, что хваленая безопасность гор не прочнее птичьего крыла. Они как раз разбирались в том, что отбили у каравана, Саймон откладывал в сторону нужное для Гнезда, как вдруг раздался оклик часового, которому ответил сокольник. Обрадованный возможностью использовать его в качестве посыльного и не гонять никого из своих людей, Саймон поспешил навстречу.

Всадник вел себя необычно. Забрало птицеголового шлема оставалось опущенным, словно в бою. Но не только это насторожило Саймона. Его люди, подобравшись, окружили пришельца, и Саймон тоже ощутил в них подобное подозрение, переходящее в уверенность.

Не думая более, он бросился на молчаливого всадника и ухватился за его оружейный пояс. Сокол на высоком насесте даже не шевельнулся. Это было странно. Бросок Саймона застал сокольника врасплох. Он не успел потянуться к оружию, однако моментально отреагировал – навалился всем весом на Саймона, повалил его на землю и вцепился ему в горло обеими руками в кольчужных перчатках.

И мускулы и тело у него были словно из железа, из стали… Через несколько секунд Саймон понял, что решился на невероятное: с тем, что скрывалось под личиной сокольника, невозможно было справиться голыми руками. Но ему помогли – руки друзей оторвали от него осатаневшего бойца и пригвоздили к земле.

Потирая исцарапанное горло, Саймон встал на колени.

– Снимите шлем! – еле выдохнул он, и Ингвалд взялся за пряжки и наконец стащил с него шлем.

Все обступили державших поверженного, он все еще отчаянно сопротивлялся. Сокольники – кровная родня друг другу, в основном они рыжеволосы, и глаза у них желтовато-коричневого цвета, словно у их пернатых слуг. Внешне этот человек был похож на них, но никто, в том числе и Саймон, не сомневался, что перед ними не истинный житель этой горной страны.

– Свяжите понадежнее! – приказал Саймон. – Думаю, Ингвалд, нам наконец попался один из тех, кого мы долго искали. – Он подошел к лошади, на спине которой прибыл в лагерь этот лже-сокольник. На шкуре животного поблескивал пот, пена выступила возле удил – быть может, он просто загнал ее. Белки одичалых глаз поблескивали. Но когда Саймон потянулся за уздечкой, лошадь не попыталась вырваться, просто стояла, опустив голову, по пропотевшей шкуре ее волнами пробегала крупная дрожь.

Сокол сидел спокойно и крыльями не бил, и не шипел, отгоняя Саймона. Тот потянулся, схватил птицу с насеста и сразу же понял, что существо в его руках не было живым.

Не выпуская птицу из рук, он обернулся к своему лейтенанту:

– Ингвалд, пошли Латора и Карна в Гнездо, – он выбрал двух лучших разведчиков, – надо узнать, как далеко зашла ржа. Если там все в порядке, пусть предупредят их, а в качестве доказательства возьмут шлем нашего пленника. Похоже, шлем делали сами сокольники, но, – он нагнулся над связанным, молчаливо взиравшим на него полными нечеловеческой ненависти глазами, – я не верю, что этот из их числа.

– Почему бы не прихватить с собой и его, – спросил Карн, – или птицу?

– Запертую дверь надо взломать, чтобы войти. Этим типом прежде следует заняться самим.

– У водопада есть пещера, капитан, – заговорил Уолдис, юноша из домочадцев Ингвалда, сопровождавший своего господина в горы, – около входа можно поставить часового, о ней никто и не догадается.

– Хорошо, отведешь его туда, Ингвалд.

– А ты, капитан?

– Я хочу проследить, откуда он ехал. Может быть, из Гнезда… И чем скорее мы узнаем правду, тем лучше.

– Едва ли он из Гнезда, капитан. Если же он все-таки оттуда, то вряд ли ехал прямой дорогой. Теперь мы на запад от горного замка. А этот ехал по тропе от моря. Санту, – обратился он к одному из воинов, помогавших вязать пленника, – съезди туда, смени и пришли сюда Калуфа, он первым увидел лже-сокольника.

Саймон закинул седло на своего коня, добавил мешок с провизией, а сверху уложил в него поддельного сокола. Был ли он из числа этих летучих аппаратов, почти не отличимых от сокола, пока он еще не был уверен, но по крайней мере механическая птица была цела. Он заканчивал укладку, когда прибежал Калуф.

– Ты уверен, что он ехал с запада? – требовательно спросил Саймон.

– Я могу поклясться в этом на камне Энгиса, капитан. Люди-соколы не испытывают особой приязни к морю, хотя и служат иногда матросами у торговцев. Я не знал, что они патрулируют береговые утесы. Он проехал прямо между тех иззубренных скал, что торчат на пути к бухте, которую мы нанесли на карту пять дней назад, и двигался он уверенно, явно зная местность.

Саймон был более чем обеспокоен. Недавно обнаруженная бухта была для них лучиком надежды, через нее можно было установить надлежащую связь с севером. Подходы к ней не были усеяны отмелями и каменными рифами, как обычно на побережье, и Саймон хотел устроить там гавань для легких суденышек, чтобы облегчить дорогу беженцам и снабжение приграничных отрядов. И если о бухте знали враги, в этом следовало удостовериться немедленно.

Покинув поляну с Калуфом и еще одним воином, Саймон снова задумался, мысли его двоились. Он следил за окрестностями, не припуская ничего, что могло бы пригодиться немедленно для защиты и нападения, однако глубже, под этим поверхностным слоем, за мыслями о безопасности, еде, укрытии – словом, в глубине, за сиюминутным – скрывались иные глубокие думы.