Текст книги "Атлантида"

Автор книги: Андре Лори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА XIX. Вторичный звон

– Прикажете открыть, ваше благородие? – проговорил наконец Кермадек.

– Открыть! Кого это принесла нелегкая? Нет возможности нигде скрыться от людей! Стоило бы заставить их звонить до второго пришествия в наказание за навязчивость…

В эту минуту раздался третий звонок, еще сильнее предыдущих.

– Однако, видимо, их разбирает нетерпение! – заметил Патрис, улыбаясь. – А что скажет наша очаровательная хозяйка? Разрешит ли она войти сюда этим незваным гостям?

– Наше уединение кончено навсегда! – кротко ответила Атлантис. – Я уверена, что Харикл принял бы этих новых пришельцев; заменяя его в настоящую минуту, я должна поступить, как он. Иди же, молодой слуга, – продолжала она, обращаясь к Кермадеку. – Приветствуй путешественников от имени Харикла и предложи им пищи и питья, а затем проводи их к нам!

Кермадек вышел; через несколько минут послышались удивленные восклицания, и вскоре матрос показался в дверях и, широко распахнув их, провозгласил:

– Его сиятельство граф Монте-Кристо и капитан Сакрипанти свидетельствуют свое почтение!

У Рене и Патриса вырвался невольный возглас неудовольствия; мадам Каудаль, как бы защищаясь от докучных посетителей, крепче завернулась в свою шаль, причем Елена не могла удержаться от хитрой усмешки. Что касается Атлантис, она совершенно спокойно и равнодушно ожидала появления новых лиц, которые не заставили себя ждать.

Монте-Кристо появился с видом победителя, преисполненный, как всегда, самодовольства и самоуверенности. Позади него шел Сакрипанти, напомаженный, расфранченный, весь увешанный брелками и цепочками; он отвешивал почтительные поклоны, выходившие у него очень неуклюже.

– Капитан Сакрипанти согласился сопровождать меня в качестве переводчика, так как все современные и древние языки ему одинаково хорошо известны, и я думал, что он поможет мне завязать знакомство с интересными обитателями этого подводного царства. Между прочим, любезный Каудаль, представьте меня этому благородному старику и его очаровательной дочери.

– Позвольте вам заметить, – несколько резко возразил Рене, – что вы очень неудачно выбрали время для знакомства, так как Харикл не в состоянии принимать кого-либо. Объясните нам лучше, как вы очутились здесь, так как, по правде, я ничего не понимаю.

– Я отвечу вам на этот вопрос по ирландской моде, то есть тоже вопросом, – ответил Монте-Кристо, бесцеремонно усаживаясь в кресло из слоновой кости, которое затрещало под его тяжестью. – Разве я не видел уже однажды, во время нашего погружения, в водолазном аппарате «Синдерельи», это чудо красоты и грации, которое находится теперь перед нашими восхищенными взорами?

– Что же дальше? – нетерпеливо проговорил Рене.

– Думаю, что дальнейшее объяснение излишне. Тот, кто знаком хотя немного с Монте-Кристо, знает, что он всегда достигает того, чего хочет!

И он с полным самодовольством обвел глазами все общество.

– Увы, ты забыта, моя бедная Елена, – проговорила вполголоса мадам Каудаль, – но ты не в претензии на это, надеюсь?

– Все это прекрасно, но все-таки не объясняет нам того, как вы сюда попали! – холодно заметил Рене.

– Ага, любезный Каудаль, любопытство вас мучает. Хорошо, я удовлетворю его. Своим прибытием сюда я обязан вам. Когда вы так бесцеремонно покинули меня, я решил следить за вами и узнать ваши намерения. Мой уважаемый друг, капитан Сакрипанти, помог мне в этом отношении.

– То есть, говоря прямо, вы шпионили за мной! – резко проговорил Рене.

– Шпионили! Вы, мой друг, употребляете слишком сильные выражения!» В этом не было надобности, так как вы и не скрывались. Сакрипанти узнал, что вы заняты постройкой подводного судна, о предназначении которого я, конечно, тотчас догадался, и так как мои доходы не иссякли, то я и обратился с заказом к вашим же рабочим, которые и исполнили его в очень короткий срок, так что мое судно было готово через несколько дней после вашей «Титании». Капитан Сакрипанти любезно предложил сопровождать меня, – и вот мы здесь, где я нашел такое многочисленное и очаровательное общество, что было для меня совершенной неожиданностью! – галантно закончил Монте-Кристо.

– Как и для нас – ваш приезд, которого мы также совершенно не ждали, – холодно возразил Рене. – Однако, Патрис, кажется, наш почтенный хозяин проявляет некоторые признаки жизни; не следует ли нам возобновить электризацию?

– Я с удовольствием к вашим услугам, – великодушно предложил Монте-Кристо. – Думаю, что не унижу своего достоинства уходом за этим почтенным старцем: он, видимо, благородного происхождения.

Рене с нетерпением отвернулся и вместе с Патрисом и Кермадеком приступил к электризации больного, прерванной прибытием Монте-Кристо, который в это время вступил в оживленную беседу с мадам Каудаль, видимо, совершенно забывшей свои прежние антипатии к нему.

Елена и Атлантис разговаривали в уголке, смеясь от всего сердца над ошибками, которые молодая гречанка делала во французском языке. Сакрипанти был предоставлен самому себе, что его ничуть не смущало; он чувствовал себя как дома, разгуливал по зале, заглядывая во все уголки и любуясь видневшимися повсюду редкостями, которые, видимо, ему очень нравились.

Между тем, по истечении часа электризации, Харикл испустил глубокий вздох, открыл глаза и сделал движение, желая подняться. Рене помог ему сесть; больной с удивлением обвел глазами всю комнату.

– Где я? – прошептал он. – Неужели я уже в царстве теней? Кто эти люди?

– Успокойтесь, я около вас! – проговорил Рене, пожимая больному руку.

– Атлантис! – добавил Харикл, стараясь говорить громче.

Атлантис с быстротой птички бросилась к отцу и обвила руками его шею, покрывая его нежными поцелуями.

Старик с любовью прижал ее к сердцу.

– Дорогая моя девочка! Какое счастье, что я снова вижу тебя. Но скажи мне, кто эти чужестранцы? Может быть, это бред моего больного воображения? Когда я заснул, я оставил тебя одну с нашим молодым другом, а теперь вижу здесь такое многочисленное общество. Кто эта женщина в черном, с седыми волосами и бледным благородным лицом? Она похожа на мать Гектора. А эта очаровательная нимфа, достойная быть твоей сестрой?

– Ее зовут Елена, – улыбаясь ответила Атлантис – Она сестра Рене.

– Елена, – задумчиво повторил старик, – но эта Елена чиста и невинна. Подойди сюда, красавица! Дай мне полюбоваться твоей красотой и молодостью!

– Верно, этот человек с серьезным лицом и гордым взглядом – твой будущий муж? Он похож на Рене. Да благословит небо ваш союз!

Такой неожиданный вопрос заставил покраснеть Елену и доктора; Харикл между тем продолжал:

– А кто этот человек зрелого возраста с самодовольным видом? Он тоже вашего племени? Может быть, он твой отец, Рене?

Старик с трудом скрывал неблагоприятное впечатление, которое на него произвел Монте-Кристо.

Заметив по направлению взгляда больного, что разговор касался его, Монте-Кристо, давно ждавший случая принять в нем участие, не замедлил тотчас вмешаться.

– В самом деле, Каудаль, вы слишком медлите представить меня, – с упреком проговорил он. – Объясните же этому почтенному старику, что он видит перед собой представителя такого же древнего рода, из которого происходит и он сам, одним словом, скажите ему, что я – Монте-Кристо! – и граф с гордостью обвел глазами присутствующих.

Рене в кратких словах объяснил Хариклу все происшедшее во время его сна. Старик, подкрепившийся несколькими глотками вина, с интересом выслушал все подробности и припомнил, что слышал сквозь сон сильный звон колокольчика; затем он поблагодарил Патриса за его заботу и обратился к мадам Каудаль с похвалами ее мужеству, что, вероятно, сильно сконфузило бы ее, если бы она поняла хотя бы одно слово. Больной с удовольствием заметил Кермадека, который всегда нравился ему своим открытым лицом и услужливостью; осведомившись затем, исполнила ли Атлантис все обязанности гостеприимства по отношению к Монте-Кристо, он совершенно перестал обращать на него внимание.

Однако такое отношение к его особе не входило в расчет графа. Пошептавшись о чем-то в углу со своим верным Лепорелло, они оба подошли к постели больного, и Сакрипанти обратился к нему на исковерканном греческом языке.

– Принц Харикл, – проговорил он, – обращаюсь к вам с просьбой от имени графа Монте-Кристо, древнее происхождение которого вам уже известно.

– Говори! – отрывисто отвечал ему старик, невольно сдвигая брови.

– Граф Монте-Кристо остался до сих пор холостым, что вас, конечно, удивит ввиду его лет и высокого положения в обществе, – торжественно начал Сакрипанти. – Вы спросите, почему мой высокий друг остался неженатым, перейдя ту ступень человеческого возраста, о которой говорят поэты? Вы спросите, почему он пренебрег обязанностью заботиться о продолжении своего рода, лежащей на каждом человеке его положения. Одним словом, вы спросите, почему благородный граф до сих пор не женат?

Задав такую задачу, Сакрипанти остановился и обвел глазами все общество, тогда как мадам Каудаль, которой Рене перевел всю его речь, невольно прошептала:

– Если не женился до сих пор, то, во всяком случае, не по собственному нежеланию, так как нам кое-что известно по этому поводу!

Между тем Сакрипанти продолжал:

– Я скажу вам причину этого! Если высокий представитель рода и обладатель острова Монте-Кристо до сих пор не женат, то только потому, что не нашел подруги, достойной его!

– Ого, охо! – воскликнула мадам Каудаль, которую Елена тянула тихонько за рукав платья, умоляя молчать.

– Он нашел наконец эту подругу! – снова начал Сакрипанти, указывая театральным жестом на Атлантис, грациозно облокотившуюся на плечо Елены в позе, напоминающей одну из кариатид Эрехтейона. – Это твоя дочь, благородный старец, которая одна достойна быть матерью сыновей графа Монте-Кристо! Я, недостойный, беру на себя смелость просить ее руки для моего высокого покровителя!

И Сакрипанти отвесил один из своих самых грациозных поклонов, а Монте-Кристо, красный как рак, направился к Атлантис, намереваясь запечатлеть на лбу ее первый поцелуй жениха.

– Остановись! – воскликнул Харикл, который угадал его намерение. – Умерь твои восторги, граф Монте-Кристо! Ты, конечно, делаешь честь моей дочери своим предложением, и я благодарю за это, но ее сердце уже отдано другому. Я сам соединил ее руку с рукой этого молодого человека, который первый из людей проник в наше жилище. Атлантис будет женой Рене!

– А! А! – воскликнула мадам Каудаль, очень довольная таким оборотом дела. – Слыханная ли вещь делать предложение через двадцать минут знакомства, притом месяц тому назад этот самый господин пылал страстью к другой особе, которая недалеко отсюда! Я вас спрашиваю, есть ли в этом какой-нибудь человеческий смысл?

– Моя дочь и мой молодой друг уже получили согласие на свой союз, – продолжал Харикл. – Нам остается только обратиться теперь за разрешением к этой дивной матери, которая ради своего сына не побоялась никаких опасностей подводного путешествия. Но можно ли сомневаться в ее согласии? Разве боги не осыпали Атлантис всеми дарами природы: красотой, умом, невинностью, сердцем кротким и великодушным? О, Атлантис! дорогое дитя мое! Твой старый отец умрет спокойно, вручив тебя этой благородной семье! Подойдите, благородная женщина! Пусть наши руки соединят руки наших детей. Харикл умрет спокойно, вручив вам свою дочь!

Он взял руку Атлантис. Рене, Патрис и Елена окружали мадам Каудаль с умоляющим видом, а Атлантис смотрела на нее с бесконечной тоской и беспокойством; наконец, последний взгляд, брошенный мадам Каудаль на красное от досады лицо Монте-Кристо, решил дело в пользу влюбленных. Она решительно поднялась со своего места и, подойдя к больному, соединила руки сына и Атлантис.

Все происшедшее так взволновало бедную женщину, что она не могла удержаться от слез, но Атлантис бросилась к ней с таким выражением любви и благодарности, что последние ее сомнения рассеялись.

– Что же делать? – проговорила мадам Каудаль, – приходится отказаться от своей мечты. Этот брак мне кажется каким-то недоразумением, но, во всяком случае, невеста очаровательна, и когда она оденет одно из платьев Елены, то во всем Лориане не найдется ни одной девушки, которая годилась бы ей в подметки. В конце концов, думаю, что ее отец прав, и она действительно прелестная девушка, особенно когда немного приобщится к культуре…

– Приобщится к культуре?! – воскликнул с негодованием Рене. – Да разве вы не видите, мама, что это богиня, гомеровская царевна…

– Может быть и так! – несколько обиженно возразила мадам Каудаль. – Во всяком случае, тебе не в чем меня упрекать, так как я дала свое согласие. Согласись, во всяком случае, что у нее несколько странные манеры, и она произведет довольно необыкновенное впечатление в обществе…

Рене собирался ответить довольно резко, но тут вмешался Патрис и несколькими благоразумными словами успокоил своего друга и водворил мир. Мадам Каудаль уселась рядом с Атлантис, чтобы познакомиться с ее познаниями во французском языке.

Понятливость и прилежание молодой гречанки восхитили ее и внушили надежду сделать ее в короткий срок вполне цивилизованной.

Монте-Кристо, крайне оскорбленный своей неудачей, держался в стороне от остального общества, а Сакрипанти куда-то удалился вместе с Кермадеком.

Вдруг дверь с шумом распахнулась и на пороге показался Сакрипанти, но совершенно неузнаваемый: глаза его дико блуждали, волосы были растрепаны…

– Боже мой! Пожар! – воскликнула мадам Каудаль, совершенно забыв о том, где она находится.

– Что такое? Что случилось? – послышалось со всех сторон.

В продолжение нескольких минут Сакрипанти не мог произнести ни слова: он то хватался рукой за голову, то указывал по направлению к выходу, представляя собой олицетворение ужаса.

– Ну, наконец, что же такое случилось? – воскликнул Рене, бросаясь к нему и тряся изо всех сил, чтобы привести в сознание. – Говорите же!

– Там, там! – произнес наконец капитан сдавленным голосом. – Дверь открылась!

– Какая дверь?

– Невозможно ее закрыть! Мы навсегда заперты здесь! О, горе мне! Зачем я дожил до этого дня! Моя карьера погибла навсегда!

– Заперты здесь, потому что открылась какая-то дверь! Вот это странно! – проговорила мадам Каудаль с удивлением.

– Что он такое несет? – воскликнул Патрис – Не рехнулся ли он? Граф, вы понимаете, что он говорит?

– Не особенно, – отвечал Монте-Кристо с беспокойством. – Во всяком случае, он вне себя!

Наконец с помощью вопросов выяснилась причина ужаса Сакрипанти. Отправившись прогуляться, он дошел до входа, через который они проникли внутрь подводного жилища. Там он застал Кермадека, сыпавшего самыми отборными проклятиями.

Честный малый имел на то полное основание: Монте-Кристо и Сакрипанти оставили свое судно рядом с «Титанией», которая находилась как раз напротив входа в нижнюю комнату. Их судно налегло на борт «Титании», которая в свою очередь наклонилась и легла всем корпусом на открывшуюся дверь и загородила совершенно вход. Вследствие громадного веса судна являлось невозможным сдвинуть его с места и закрыть дверь, чтобы впустить воду, могущую поднять его.

Таким образом Сакрипанти оказался прав! Эта открытая дверь грозила на всю жизнь удержать их в плену.

Невозможно описать ужас, охвативший всех присутствующих при этом известии. Все бросились к комнате, служившей пристанью для судов, чтобы лично убедиться в постигшем их несчастье.

Последняя надежда исчезла, только чудо могло освободить их! В первую минуту на всех напало какое-то оцепенение, но скоро к мужчинам вернулось присутствие духа. Рене, Патрис и Кермадек немедленно начали придумывать способы поправить беду, а мадам Каудаль, крепко обняла Елену, которая старалась скрыть свой ужас, как бы собиралась защитить ее от невидимого врага.

Монте-Кристо по обыкновению предавался шумному изъявлению своего отчаяния, осыпая упреками Сакрипанти за его глупую неосторожность, послужившую причиной такого непоправимого бедствия.

ГЛАВА XX. Пленники моря

Жалобные вопли Сакрипанти возбудили любопытство Атлантис, но когда ей объяснили причину всеобщего отчаяния, она осталась совершенно спокойна.

– Не все ли это равно? – сказала она. – Все близкие Рене здесь, чего же ему еще желать или бояться? Разве мы несчастливы в этом подводном жилище? Я согласна остаться здесь навсегда и продолжить историю моих предков атлантов. Харикл научит вас искусству возделывать здешнюю почву и сообщит все тайны здешней жизни. Говорят, что Феб с тех пор, как я живу на свете, уже семнадцать раз обошел вокруг земли, но я оставалась совершенно равнодушной ко всему, что творится в надводном мире. Правда, у меня проснулось желание увидеть людей, но теперь это желание вполне удовлетворено. Я приобрела семью, которую уже люблю, как свою родную. Подчинимся же нашей участи и будем жить здесь, поверьте моей опытности, вы не будете несчастны.

– Великий Боже! – воскликнула мадам Каудаль, когда поняла смысл слов молодой девушки. – Эта девочка потеряла рассудок! Неужели она думает, что на склоне дней я могу обратиться в какую-то нереиду или сирену? Что будет с Еленой в этой ужасной темнице? Нет, надо во что бы то ни стало выбраться отсюда, хотя бы вплавь. Я никогда не прощу графу, что по его вине мы погребены в этой ужасной пропасти, куда имели глупость забраться. Такое положение ужасно! Можно сойти с ума!

– Дорогая тетя! – говорила Елена, испуганная нервным состоянием своей приемной матери. – В нашем несчастье есть все-таки большое утешение: мы все вместе. Вспомните наше отчаяние, когда не было известий от Рене! Какая разница с нашим теперешним положением. Лучше оставаться здесь всю жизнь…

– Благодарю покорно! – с живостью воскликнула мадам Каудаль. – Остаться здесь всю жизнь! Приятная перспектива, нечего сказать! Мне даже начинает казаться, что здесь нечем дышать. Положительно я задыхаюсь. Вы не находите?

– Уверяю вас, что это просто ваше воображение! – заметил Патрис. – Воздух здесь прекрасный, здоровый! Я только что осмотрел приборы с кислородом и нашел их идеальными.

– Пожалуйста, Патрис, избавьте меня от рассказов о приборах для кислорода и о всей чертовщине, которой мы здесь окружены! – воскликнула мадам Каудаль, теряя последнее терпение. – Я не могу спокойно вспомнить о настоящем, чистом воздухе, которым дышала в своем милом садике. А мой бедный дом! Воображаю, в каком все беспорядке! Я думаю, Жанета совсем не вытирает пыль или делает это только для виду. О, вся прислуга одинакова!

– А между тем, тетя, вы сами часто повторяли, что Жанета – золото! – возразила Елена, обрадованная, что хозяйственные заботы отвлекли мадам Каудаль на некоторое время от печальной действительности.

– Да, при мне она – золото, но хотела бы я знать, что она делает, когда ее барыня отправилась на сотни метров в подводные глубины. Счастье, что знакомые не знают, где я нахожусь. Что бы сказали мадам Дефиль или мадам Кальвер?!

– Воображаю, как бы у них вытянулись физиономии! – засмеялась Елена своим звучным, серебристым смехом. – Мадам Кальвер всегда говорит про рассказы всех путешественников: «Не любо – не слушай, а врать не мешай». Это я не раз слышала от нее; а если бы ей порассказали наши приключения, то она имела бы полное право усомниться в их достоверности.

– Ну, мы уж оставим лучше эти рассказы при себе, если только нам посчастливится выбраться отсюда, – заметила мадам Каудаль. – Рене, Патрис, скажите же ваше мнение. Выйдем мы отсюда или нет? Только не обманывайте меня; я хочу знать правду!

Рене в эту минуту возвратился вместе с Кермадеком, с которым он осматривал нижнюю водяную комнату, оставшуюся открытой.

– Дорогая матушка, – проговорил Рене, – я считаю вас достаточно мужественной для того, чтобы предпочесть самую горькую правду лжи. У нас есть только очень слабая возможность выйти отсюда, если удастся поднять судно, заграждающее нам путь. Вы не имеете понятия об его тяжести, но она громадна. Среди нас пять сильных мужчин (на Харикла, конечно, нельзя рассчитывать) и три женщины, но одними этими силами нет никакой физической возможности сдвинуть судно хотя бы на один сантиметр.

– Значит, все кончено? Мы заживо погребены здесь? – воскликнула мадам Каудаль.

– Нет, это ничего не значит, так как мы можем прибегнуть к механическим силам, которые находятся в нашем распоряжении в этом дивном жилище. Наше счастье, что мы попали к таким удивительно умным и развитым людям, как атланты.

– Прекрасно! Так приступим тотчас к делу. Через сколько времени мы можем выбраться отсюда? Признаюсь, каждая минута мне кажется вечностью.

– Увы, матушка! – проговорил Рене печально, – запаситесь терпением. Какое ужасное мученье сознавать, что вы попали в эту могилу только из-за меня!

– Как! – воскликнула мадам Каудаль, бледнея, – так это продолжится долго?

– Очень долго!

– Неделю, две?

– Потребуются месяцы, а может быть, годы! Подумайте, сколько труда придется приложить, чтобы поставить машины, а затем выстроить новую комнату для воды около старой. Это страшный труд. И только надежда на успех может поддержать наши силы.

– Месяцы или годы! – прошептала мадам Каудаль в ужасе. – Значит, все кончено: я не увижу больше Франции! Простите мне мое малодушие, но это известие леденит во мне кровь. Ужасно подумать: целые годы!

– О, тетя! – воскликнула Елена, – не отчаивайтесь; может быть, они и скорее добьются успеха. Во всяком случае, мы все вместе; ведь это большое утешение, которое никто не может у нас отнять.

– Кроме смерти, которая не замедлит явиться в эту могилу, – прошептала мадам Каудаль. – Ты помнишь, Елена? – прибавила она дрожащими губами, – какой ужас я испытывала при мысли быть погребенной заживо… Это было моим кошмаром с самого детства, и мне кажется, что он исполнился… Я задыхаюсь…

– Умоляю вас, матушка! – воскликнул Рене с отчаянием, – не предавайтесь этим мрачным мыслям! Будем надеяться и работать! В этом все наше спасение!

Но напрасно Рене и Патрис старались вдохнуть мужество в бедную женщину: она была убита горем, и даже Елена утратила на нее свое влияние. Монте-Кристо был в таком же жалком состоянии: он лежал в кресле с тусклым взглядом, с беспомощно повисшими вдоль туловища руками, тогда как Сакрипанти, потеряв всякую способность думать, стоял около злополучного судна и употреблял всевозможные усилия, чтобы поднять его.

Между тем Атлантис, следившая за всеобщим волнением, удалилась быстрыми шагами, но вскоре вернулась и громко воскликнула:

– Рене, Елена! Я рассказала отцу о вашем горе, и он зовет вас к себе!

Это неожиданное вмешательство нарушило всеобщее тягостное настроение; все направились к больному, причем Рене должен был вести мать под руку, так как она совершенно ослабла от пережитого ею потрясения. Все общество сгруппировалось в ногах постели Харикла и вокруг кресла, придвинутого Атлантис для мадам Каудаль, которая тяжело опустилась в него. Старик сидел на постели, поддерживаемый подушками, и встретил вошедших ясным, спокойным взглядом, который невольно произвел на всех успокаивающее впечатление.

– Как вы хорошо выглядите! – воскликнул Рене. – Будем надеяться, что скоро наступит полное выздоровление!

– Не обманывай себя напрасно, сын мой, – возразил Харикл. – Мои минуты сочтены: лампа жизни догорает за недостатком сил; это ее последняя вспышка. Но прежде чем умереть, я должен сообщить вам важную тайну. Атлантис, дай мне выпить подкрепительное лекарство моих предков, а то у меня не хватит сил рассказать все до конца.

Атлантис поднесла ему чашу с каким-то напитком, и старик сделал из нее несколько глотков.

– Я надеялся умереть, – снова начал он, – открыв эту тайну только дочери с тем, чтобы она передала ее впоследствии своему сыну, как это велось у нас из поколения в поколение. Однако отчаяние моих гостей, которые заменят вскоре меня для моей дочери, столь сильно, что ради них я не колеблясь изменю завету предков. Рене был совершенно прав, предположив, что для поднятия подводного судна пришлось бы потратить много лет, и то с сомнительным успехом. К счастью, есть другой способ выбраться из волшебной области Амфитриты.

Этот способ таков.

Одним из моих предков, прожившим всю жизнь на глубине Атлантиды, был мудрый Улисс. У него сложилось убеждение под влиянием различных прочитанных им книг, что счастья не существует на земле, а возможно только вдали от мира, вследствие чего у него никогда не появлялось желания покинуть Атлантиду. Когда ему исполнилось двадцать лет, отец женил его на красавице Эхарис, которая с детства отличалась какой-то странной меланхолией. Она была подвержена временами каталептическому сну и просыпалась каждый раз все более и более мрачной и печальной, устремляя безнадежный взгляд на расстилавшийся над ней стеклянный свод тюрьмы. Когда она вышла замуж за Улисса, то под влиянием его нежных расспросов открыла ему причину своей постоянной грусти: ей смертельно хотелось побывать на земле, подышать чистым воздухом, погреться под живительными лучами солнца. Во время каталептического сна ей представлялась всегда земля; она видела себя простой смертной, играющей в лугах и лесах или собирающей цветы. Это были единственные счастливые часы ее жизни, с каждым пробуждением стены тюрьмы становились ей невыносимее: она чувствовала, что задыхается в них, и умоляла Улисса найти возможность пробраться на землю, дать ей насладиться красотами природы, без которых она не в состоянии была жить.

В то время не был еще известен способ подниматься на поверхность океана, однако Улисс, тронутый горем своей молодой жены, решил во что бы то ни стало исполнить ее желание и прорыть туннель, который вывел бы их из подводного царства. Но Эхарис не дождалась окончания работ: она скончалась во цвете лет под влиянием угнетавшей ее тоски. Улисс горько оплакивал ее и, несмотря на то, что по желанию отца вступил в новый брак с очаровательной Лалажэ, сохранил на всю жизнь воспоминание о своей первой, безвременно погибшей жене.

Не желая, чтобы какая-нибудь другая девушка погибла такой же смертью, он довел до конца постройку туннеля, который существует до сих пор и соединяется с одним из Азорских островов, известных под названием Санта-Мариа. Этим путем вы можете выйти отсюда в какое угодно время.

Трудно описать радость мадам Каудаль и всего остального общества при этом неожиданном известии. Сакрипанти уговаривал немедленно отправиться в путь, но мадам Каудаль, несмотря на свое пламенное желание выбраться поскорей из подводного царства, не пожелала покинуть умирающего в последние минуты его жизни. Она попросила только указать ей вход в туннель.

– Он находится недалеко отсюда, – отвечал Харикл со спокойной улыбкой, – в стене соседнего грота, и скрыт под цветником. Вам нужно идти по туннелю все прямо, пока не дойдете до хрустальной двери, запертой золотым замком, которая выходит в одну пещеру на берегу острова Санта-Мариа. Этот туннель имеет только тридцать стадий длины. Он весь усыпан мелким песком, а стены украшены дивными растениями. Дочь моя, – обратился он к Атлантис, – подай мне ящик, стоящий у меня в голове: там находится ключ от двери туннеля.

Атлантис немедленно исполнила приказание отца и, открыв сундук из слоновой кости, вынула из него ящичек сандалового дерева удивительно искусной работы, который подала отцу. Харикл открыл его и, вынув оттуда золотой ключ, подал его Атлантис, произнеся какое-то странное заклинание. Атлантис взяла его с почтением и тотчас повесила на золотую цепь, украшавшую ее маленькую шею. Затем больной вынул из ящика сверток папируса и, подавая его Рене, произнес:

– Это полная история Атлантиды с самых древних времен. Изучи ее внимательно, сын мой. Ты найдешь в ней новые причины уважать народ, к которому принадлежит твоя невеста.

– А теперь, – добавил Харикл, – займемся менее возвышенными предметами. Вот небольшая вещица, которая, по мнению моего отца, имеет на земле громадную стоимость и послужит приданым для Атлантис.

С этими словами он развязал небольшой мешочек, источающий сильный, необыкновенный аромат, и высыпал из него горсть роскошных жемчужин различной величины. Удивительная молочная белизна и красота их формы вызвала всеобщий крик восторга; одна только Атлантис осталась совершенно равнодушна к этим царственным драгоценностям.

Харикл, видимо очень довольный восхищением своих гостей, велел подать ему другой ящик, находящийся там же, где и первый. Он вынул из него и преподнес окружающим удивительные античные драгоценности, уступающие, однако, по стоимости жемчугу, предназначенному для Атлантис.

Мадам Каудаль получила роскошную цепь удивительно тонкой работы. Несмотря на длину, она свободно могла бы поместиться в маленьком наперстке, если бы не тяжелые подвески из черного жемчуга, которые украшали ее. Она была из того же неизвестного металла, как и кольцо, украшавшее руку Рене. Кроме того, Харикл преподнес почтенной даме несколько золотых шпилек для волос, артистически сделанных, равно как и пряжки для кушака, предназначавшиеся прежде для застегивания на плече пеплума. Затем, обернувшись с ласковой улыбкой к Елене, он собственноручно застегнул на ее тонких ручках два тяжелых золотых браслета, надел ей на шею ожерелье из опалов, а волосы украсил жемчугом, что сразу придало ей какую-то античную красоту.

Атлантис со смехом накинула ей на плечи белую шерстяную тунику и захлопала от радости в ладоши, увидев Елену, превращенную таким образом в гречанку. Обе молодые девушки представляли очаровательную картину. Патрис и Рене получили по кольцу, а Кермадек – чудесный перламутровый кубок в платиновой оправе на подставке из розового коралла.

Кроме того, Харикл попросил своих гостей принять еще на память роскошные ковры.

– Молодой слуга, – заметил он при этом, – вынесет их отсюда на своих могучих плечах, как перышко.

Вслед затем Харикл вынул из ящика второй кожаный мешок, гораздо больше и тяжелее первого и, обратившись к Патрису, просил принять его как гонорар за докторские труды. Патрис принялся отказываться, но больной с кроткой настойчивостью заставил все-таки принять этот подарок. В мешке были древнегреческие и финикийские монеты, которые представляли, вероятно, очень большую ценность. Сердце доктора при виде такого богатства сильно забилось, несмотря на все его равнодушие к деньгам, но в данном случае монеты являлись средством к достижению его единственной цели. Доктор бросил на Елену растерянный взгляд, который не ускользнул от внимания больного.

– Возьми спокойно этот дар за свои труды, молодой последователь Эскулапа, – сказал Харикл, улыбаясь. —