Текст книги "Атлантида"
Автор книги: Андре Лори
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА III. Кольцо
С этими словами Рене Каудаль протянул доктору свою левую руку, на которой блестела громадная жемчужина в роскошной оправе. Это вещественное доказательство волшебной сказки, рассказанной Каудалем, произвело на Патриса сильное впечатление. Глаза его не могли оторваться от перстня, удивительная красота которого представлялась действительно чем-то таинственным. Откуда он взялся?
Доктор Патрис был любителем и знатоком древности, а врожденное чувство изящного всегда подсказывало ему верную оценку произведений искусства. На этот раз он был поставлен в тупик. К какой эпохе отнести эту замечательную драгоценность? Без сомнения, это было произведение греческого искусства, но в какую пору его? Принадлежало ли оно периоду пробуждения греческого народного духа, или золотому веку его, или же эпохе упадка? Было ясно, что оно не принадлежало ни к ионическому, ни к дорическому, ни к коринфскому стилю, а представляло нечто вполне самобытное.
По обеим сторонам жемчужины были сделаны две головки удивительно тонкой работы, представлявшие каких-то загадочных существ. Оправа кольца также служила поводом к глубочайшему недоумению доктора Патриса. Невозможно было определить, был ли это металл, дерево или камень. Более всего оно напоминало металл, но совершенно неизвестный в настоящее время. Это был, вероятно, какой-то сплав, не похожий ни на один из современных металлов. Таким образом, все в этом кольце представляло непроницаемую тайну и невольно переносило воспоминанием в давно забытые времена.
– Можно в самом деле подумать, что эта драгоценность упала с другой планеты! – воскликнул наконец доктор.
– Вот видишь! – с живостью возразил Рене, – значит, это не было галлюцинацией! Если бы я даже был готов считать все происшедшее за бред, хотя я и твердо уверен в противном, то подобное доказательство, как это кольцо, рассеивает всякие сомнения.
– Я ровно ничего не понимаю! – в сильном раздумье проговорил Патрис.
– Если бы только здесь была бы какая-нибудь надпись… – добавил Рене, разглядывая перстень со всех сторон.
– Надпись! Это совершенно не соответствует той эпохе, к которой принадлежит эта драгоценность, так как тогда наверно не знали письменности. По всей вероятности, расположение этих двух головок представляет целую фразу, понятную только той, кому принадлежало это кольцо.
– О, если бы ты видел ее, Этьен! – с волнением воскликнул Рене. – Ты перестал бы восторгаться этим кольцом!
– Возможно, – возразил доктор. – Но вот что я думаю об этом происшествии, которое не могу объяснить тебе, так как это превышает мои знания, а потому и не имею права отрицать его: твоя сирена мне не нравится, и самое лучшее, если ты постараешься забыть ее, а кольцо спрячь, а еще лучше, брось в море, как жертву богам за свое спасение. Есть тайны, которые могут только тревожить наш рассудок и разгадка которых не в нашей власти.
– Забыть! – воскликнул Каудаль с негодованием, – никогда! Я не в силах забыть этого чудного видения, если бы даже и хотел. Нет, я во что бы то ни стало отыщу подводных спасителей, открою их жилище и заслужу их доверие!
– Прежде всего тебе надо поправиться, – возразил доктор, стараясь успокоить своего друга. – Все эти волнения сильно подействовали на тебя, и ты должен стараться окрепнуть. Лучше всего для тебя отправиться немедленно к твоей матери и отдохнуть около нее!
– Это верно! – ответил Рене спокойно. – Для того, чтобы достичь в чем бы то ни было успеха, необходимы силы и здоровье, а потому я намереваюсь взять отпуск и уехать в Пеплие как можно скорее.
– А! – воскликнул доктор. – Как может какой-нибудь другой образ заслонить в твоем сердце ту, которую ты найдешь там?
– Боже мой! – нетерпеливо возразил Рене. – Опять про Елену! Сколько раз придется просить не навязывать нам то счастье, которого мы сами не хотим!
– Но твоя мать была бы так счастлива назвать ее своей дочерью!
– С этим вопросом мы уже давно покончили! Труднее всего увлечься той, с которой прошло все наше детство, которая была товарищем наших игр и ссор. Елена достойна лучшей участи, чем замужество со мной. Впрочем, – добавил Рене с хитрой усмешкой, – мне кажется, что у нее есть поклонники, более удовлетворяющие ее требованиям, чем я.
– Между прочим – проговорил доктор, круто обрывая разговор, – ты слышал что-нибудь о Кермадеке?
– Конечно! Он тотчас же по прибытии сюда явился проведать меня. Бедный малый сильно нуждается в отдыхе, и я намереваюсь увезти его с собой. Мать и Елена хорошо знают его по моим письмам и будут очень рады его видеть.
– Прекрасная мысль! – сказал доктор. – Кермадек достоин того, чтобы о нем позаботиться. Он был в отчаянии, что не спас тебя, и даже не радовался своему собственному выздоровлению. Ты найдешь в нем самого преданного друга.
– Я отвечаю ему полной взаимностью, так как он обладает редкими качествами, хотя наивен и доверчив, как ребенок и легко может поддаться дурному влиянию.
– Чего, конечно, не случится у твоей матери: ее влияние может быть только благодетельно для Кермадека. Он, без сомнения, будет очень рад твоему предложению, и надо надеяться, что вы оба скоро поправитесь на свежем воздухе. Если мне удастся получить отпуск, то я тоже не замедлю явиться к вам. Ты знаешь, какое мне дали вчера неприятное поручение – объявить твоей матери…
– Что ее ненаглядный сынок послужил закуской морским крабам! Бедная мать! Воображаю, каково бы ей это было! Ну, благо, все прошло, не будем больше говорить об этом! Постарайся получить скорей свой отпуск и приезжай к нам! – закончил Рене веселым тоном.
ГЛАВА IV. В Пеплие
Через две недели после вышеприведенного разговора на прекрасной лужайке, спускающейся покато до самой Луары, большое общество, состоящее из молодых девушек в светлых летних платьях и нескольких молодых людей, занималось игрой в лаун-теннис.
Несколько в отдалении от этой группы, вокруг чайного стола, поставленного перед балконом небольшого, но изящного дома, расположилось более серьезное общество, состоявшее из пожилых людей. Хозяйка дома, красивая седая женщина с приветливым выражением лица, была мадам Каудаль. Вся она сияла радостью, так как ее ненаглядный Рене, ее надежда, гордость и счастье был около нее. Известие об ужасном происшествии и о счастливом окончании его дошло до нее одновременно и произвело на ее нежное материнское сердце сильное впечатление, несмотря на то, что Рене был уже в полной безопасности. Она разразилась упреками на ужасную стихию, чуть не похитившую ее сына, и Елене Риё нужно было употребить много красноречия, чтобы успокоить ее. Но лучшим утешением для взволнованной матери был приезд самого Рене, которого она считала прекраснейшим существом в мире, что, впрочем, было вполне справедливо. Высокого роста, с правильными чертами, смелым и открытым взглядом прелестных глаз, гибкий и стройный, Рене был действительно удивительно хорош собой, и немало молодых девушек старались обратить на себя его внимание. Однако это им плохо удавалось, и более обыкновенной светской любезности не заслужила ни одна из них, несмотря на все старания. Рене рассеянно принимал участие в игре, и мысли его, видимо, были далеко.
– Положительно, это не тот Рене Каудаль, что прежде, – говорила маленькая Феличия Аршад. – Его подменили во время путешествия. Он не замечает никого, кроме Елены Риё!
– Это вполне естественно, – старался защитить своего друга доктор Патрис. – С кем же, как не со своим другом детства, поделиться Рене впечатлениями?!
– Что касается меня, – продолжала Феличия, – я никогда не могла понять этих браков между кузенами и кузинами.
– Да об этом не может быть и речи, – вмешалась высокая, красивая блондинка, с серьезным и кротким лицом, по имени Берта Люзан. – Я хорошо знаю Елену и уверена, что она никогда не выйдет замуж за Рене Каудаля.
– В таком случае, зачем же они шепчутся по всем углам? – проговорила несколько смягчившись Феличия.
– Они вовсе не шепчутся! – снова вступилась Люзанна. – Разве вы не знаете, что Рене недавно только избежал смерти? Весьма понятно, что Елена интересуется мельчайшими подробностями этого ужасного приключения.
Действительно, Рене и Елена были всецело поглощены друг другом и, очевидно, им нужно было о многом переговорить между собой, что, естественно, и подавало повод к различным предположениям со стороны лиц, не посвященных в тайну Рене. Но почему же поведение молодых людей ввело в заблуждение даже мадам Каудаль и доктора Патриса, хотя производило на них вполне противоположное впечатление: мадам Каудаль сияла от радости, а Этьен Патрис становился все мрачнее и мрачнее?
«Нет худа без добра! – думала мадам Каудаль. – Это ужасное происшествие тронуло их сердца!»
– Ундина уступает свое место Елене! – в свою очередь, с горечью думал доктор. – Что ж, тем лучше! Будем радоваться счастью друга и забудем о своем собственном!
Однако оба слишком поспешно делали свои заключения, так как предметом нескончаемых разговоров молодых людей было все то же приключение Рене, и они были далеки от всякой мысли о свадьбе. Вернувшись домой, Рене не мог не поделиться с матерью и кузиной своей тайной, которая продолжала по-прежнему мучить его, так как желание разыскать свою водяную нимфу возрастало в нем все сильнее и сильнее. К его великому разочарованию, мать отнеслась к его рассказу не то что с недоверием, но с явным неудовольствием, и, когда он закончил свое повествование, она серьезно и даже строго попросила его никогда не возвращаться больше к этому предмету в ее присутствии.
Елена не произнесла ни слова, но ее горящие глаза говорили за нее; когда же Рене обратился к ней, ища сочувствия и поддержки, она сделала ему знак молчать. Через некоторое время молодые люди сошлись в саду, где Елена объяснила Рене причину своего молчания.
– Бесполезно говорить о твоем приключении в присутствии тети, – сказала она. – Это только причинит ей излишнее волнение, особенно, если она догадается о тех планах, которые я предвижу. Нужно поберечь ее спокойствие, а потому ты должен слепо повиноваться ей и никогда больше не распространяться о своем приключении. Что же касается меня, то ведь ты знаешь, что я всегда разделяла все твои мечты. Я иногда чувствую себя командиром какого-нибудь судна, делаю открытия новых земель, растений, изменяю географические карты, но все это только в мечтах или во сне, а просыпаюсь я все той же Еленой Риё! – закончила молодая девушка с веселым смехом.
– Не думай, что я жалуюсь на свою судьбу, – продолжала она. – Я буду так же гордиться твоими подвигами, как своими собственными. Все это я говорю тебе для того, чтобы ты никому больше не доверял своих планов, кроме меня. Я пойму тебя с полуслова, так как сама всей душой люблю твое дело и верю в твое великое призвание. Я отлично вижу всю невероятность твоего приключения, всю его волшебную сторону, а между тем безусловно в него верю, и не потому, что знаю твою честность, как Этьен, и вижу кольцо, а просто верю, что ты призван для великих открытий и что ты видишь то, что сокрыто от всех!
Разумеется, Рене нигде не мог найти большего сочувствия к себе и своим планам, а потому разговоры молодых людей были бесконечны. То Рене упустил какую-нибудь подробность в описании своей богини, то Елене нужно было сообщить ему какую-нибудь новую гипотезу или расспросить о каком-нибудь позабытом ею факте, вследствие чего они постоянно искали случая оставаться наедине, что и ввело в заблуждение не только знакомых, но даже мадам Каудаль и доктора Патриса.
Но главный вопрос был в том, каким способом найти жилище таинственных морских обитателей? Как проникнуть туда, где найти средства, не возбуждая подозрений мадам Каудаль?
В этом отношении Елена не колебалась. Она твердо решилась поддержать Рене во всех его предприятиях, на которые смотрела как на священную миссию, и вместе с тем решила во что бы то ни стало уберечь мадам Каудаль от волнения, которое ей могло бы причинить раскрытие тайны.
ГЛАВА V. Планы Рене
Рене Каудаль обладал слишком ясным и здравым умом, привыкшим уже с детства к точности математических вычислений, а потому прежде всего попробовал найти реальное объяснение своему волшебному приключению.
Он опирался в этом случае на следующие аргументы. «Я не мог быть жертвой галлюцинации, – думал Рене, – так как у меня сохранилось вещественное доказательство: кольцо, представляющее редкий, вероятно, единственный экземпляр в своем роде.
– Старик и девушка, которых я видел в гроте, не могли быть привидениями, на том основании, что привидений не существует.
– Следовательно, это – живые существа, поставленные, вследствие какого-то необъяснимого стечения обстоятельств, в совершенно необыкновенные условия жизни на глубине нескольких сот метров от поверхности океана, так как известно, что в том месте глубина Атлантического океана не превышает тысячи метров.
– Что же может служить жилищем для этих необыкновенных существ?
– По всей вероятности, какой-нибудь грот, или даже целый ряд их, который тянется по дну океана и получает постоянный приток свежего воздуха через какие-нибудь каналы или трещины, находящиеся в примыкающем к ним острове».
Вот заключение, к которому пришел Рене, и которое послужило для него темой для дальнейших размышлений. Не находится ли он на пути к великому открытию давно забытого исторического предания о том, что между Южной Америкой и Африкой находился когда-то материк, похожий своей величиной на Австралию, который постепенно был затоплен океаном и остатки которого составляют острова: Азорские, Мадейра, Тенерифе и Антильские?
В существование этого атлантического материка, исчезнувшего вследствие какого-то громадного наводнения, верили все географы, историки и философы древности. Платон упоминает об этом несколько раз. Он указывает даже на источник этого предания, говоря, что слышал его от своего великого родственника Солона, законодателя Афин, который, в свою очередь, получил эти сведения об Атлантиде (так называлась исчезнувшая земля) от египетских жрецов.
К какой же расе принадлежали исчезнувшие обитатели Атлантиды? На этот счет сведения были довольно туманны. Одни причисляли их к особой туземной расе, которая чуть было не заполонила всю Европу, если бы не геройское сопротивление пелазгов; другие же говорили, что это просто была греческая колония, основанная, вероятно, аргонавтами во время их странствования за Золотым Руно.
Однако, все древние писатели согласны в том, что Атлантида исчезла с лица земли за несколько тысяч лет до христианской эры, и что остатками ее служат Саргассово море, острова и подводные скалы.
Вот краткие, но точные указания, которые Рене почерпнул из истории. Кроме этого он помнил, что мореплаватели XV века также знали о существовании этого материка. Христофор Колумб, отыскивая западный путь в Индию, был уверен, что найдет на нем множество отдельных островов, остатки прежнего Атлантического континента, и не ошибся. Открытие Азорского и Антильского архипелагов вполне подтвердило его предположение.
Исследования дна Атлантического океана, произведенные адмиралом Флёрио де Лангль на протяжении от 12 до 60 меридиана западной долготы, показали, что все оно усеяно мелями, рифами и косами. Наконец, изменения, происходящие на земном шаре уже в наши дни, вполне подтверждают возможность исчезновения целого материка. Так, мы видим, что образовался пролив Паде-Кале, отделивший Британию от Галлии в сравнительно недавнее время; часть Нормандского берега скрылась под водой незадолго до эпохи Каролингов; посреди Средиземного моря появился остров Санторин, который очень быстро исчез, тогда как из-под воды появились другие земли. Так, например, известно, что Америка занимала прежде гораздо меньшее расстояние, чем теперь. Бассейны Амазонки, Ла-Платы, области Флориды, Техаса и Лузианны представляют из себя пространства, только недавно покинутые океаном. Таким образом все подтверждает, что вид материков и океанов постоянно изменяется то медленно, под влиянием наносов, ветров и приливов, то внезапно, вследствие какого-нибудь местного сотрясения почвы, и Рене Каудаль имел полное основание допустить существование подводного материка. Чем больше он раздумывал об этом вопросе, тем возможнее ему казалось, что старик и его чудная Ундина были настоящими Атлантами, спасшимися чудесным образом при погружении в воду их родины. Он не хотел строить никаких гипотез по поводу их спасения, но зато в нем все более и более крепло намерение проникнуть в эту тайну, разгадать великую загадку, занимавшую мир в продолжение многих веков.
Почему же это невозможно? Почему не попробовать совершить снова это чудесное путешествие в морскую пучину, но на этот раз с полным сознанием своих действий? Рене Каудаль дал себе слово исполнить свое намерение во что бы то ни стало.
Как человек осмотрительный, привыкший взвешивать заранее все обстоятельства, Рене задал себе вопрос, каким образом, в случае успеха своего предприятия, он будет беседовать с таинственными морскими обитателями? Очутиться снова в смешном положении ничего не понимающего человека он не хотел, а потому следовало заранее изучить их язык, но здесь и представлялось главное затруднение. На каком наречии объяснялись между собой старик и молодая девушка? Их обстановка, одежда – все заставляло думать, что они говорили по-древнегречески. Это предположение подтвердилось еще более, когда однажды, увлеченный своими воспоминаниями, Рене начал вслух повторять некоторые слова, услышанные им в гроте: pater, agathos, thugater. Он бросился к «Илиаде» и открыл ее, лихорадочно отыскивая там те же выражения. Позабытые классические термины ожили в его памяти, и невольно, как в прежние детские годы, он начал повторять про себя:
– Pater – отец; apator – без отца.
– Agathos – добрый, храбрый на войне.
– Thugater – девушка.
О, какое счастье! Какая гармония звуков! Как наслаждался Рене ими в эту минуту! Он понял теперь, что именно ввело его в заблуждение, – это произношение его таинственных незнакомцев, совершенно не похожее на то, к которому он привык в колледже. Теперь перед ним открывалось поле действий. Со всей пылкостью бросился он в изучение греческого языка.
Его постоянно можно было видеть с книгой в руках, повторяющего какие-нибудь корни:
– Meli – мед.
– Melissa – пчела, и т. д.
Понятно, что эти занятия не укрылись от Елены, которая скоро узнала от Рене, в чем они состояли, и сама с не меньшей горячностью принялась за изучение классических корней. Повсюду, в саду, в комнатах, раздавался греческий язык. Кончилось тем, что и Кермадек, подражавший во всем своему офицеру и обладавший притом удивительной памятью, заразился общей горячкой и также стал твердить греческие слова.
Доктор Патрис, слегка протестовавший против всеобщего увлечения, не мог, однако, устоять против искушения показать свои классические познания.
Таким образом, одна мадам Каудаль избежала классической заразы и только удивлялась непостижимой любви к греческому языку, охватившей весь ее дом.
Между тем Рене неутомимо работал и в другом направлении для выполнения своего предприятия. Он окружил себя всевозможными картами и книгами, ища в них какое-либо объяснение мучившей его тайны.
Вскоре он составил себе полный план действий. Прежде всего нужно было получить отпуск, а затем уже искать себе товарищей и средства для выполнения своего фантастического путешествия. Судьба неожиданно явилась ему на помощь.
Он был произведен в мичманы, что дало ему возможность воспользоваться трехмесячным отпуском. Труднее было получить разрешение от матери, но в конце концов под влиянием Елены мадам Каудаль сдалась и согласилась отпустить сына путешествовать, не подозревая, конечно, настоящих мотивов его отъезда.
Рене не терял времени напрасно; с некоторых пор у него завязалась какая-то таинственная переписка, о которой не знал никто в доме, кроме Кермадека, относившего письма на почту в Лориан, где он и получал ответы на них. Но честный малый согласился бы лучше дать себя разрезать на части, чем выдать тайну своего господина, которой, впрочем, он и сам не знал хорошенько.
Наконец однажды за завтраком Рене подал матери письмо, прося ее прочесть его. Оно заключало в себе приглашение от графа Монте-Кристо провести несколько недель на его яхте «Синдерелья», совершающей беспрерывные рейсы по Атлантическому океану с целью изучения морского дна.
Всем известно замечательное устройство этого судна, находящегося под командой самого владельца, обогатившего науку многими полезными сведениями, так как весьма многие ученые получали от него приглашение совершать на яхте плавание, следствием чего были обыкновенно различные открытия в области естественных наук.
Таким образом, приглашение, полученное Рене, было для него весьма лестно, что несколько смягчило горе мадам Каудаль при мысли о разлуке с сыном и заставило ее охотнее дать свое согласие на его путешествие. Через неделю Рене вместе с Кермадеком был уже на пути в Лиссабон, где его ожидала яхта «Синдерелья».