Текст книги "Передаю цель..."

Автор книги: Анатолий Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава четвертая СЛАБЫЕ ИМПУЛЬСЫ

Подполковник Аверьянов приник к козырьку экрана, напрягая зрение, попытался уловить слабый импульс, обозначавший непонятную цель, замеченную радиолокационной станцией.

Круглый, как иллюминатор корабля экран сиял зеленоватым светом. Мерно вращалась протянувшаяся тонким лучом от центра к окружности развертка, мерцали похожие на скопление легких светящихся облачков отметки целей, густые в центре, разрозненные к периферии.

Неподвижные светлые точки в центре экрана – труба завода в поселке, отдельные высокие сосны, опоры электропередач, ближе к берегу – сигнал водокачки. Выстроившиеся в ряд мелкие светлячки – рыбацкие суда на берегу, причалы с наблюдательными вышками и – самая большая отметка – эллинг яхт– клуба у береговой линии Финского залива, скованного льдом.

Никакого импульса, о котором говорил начальник поста технического наблюдения сержант Таиров, начальник мангруппы не видел.

– Настройте точнее, не вижу, – сказал подполковник.

Таиров занял его место, приник к экрану.

По стриженому затылку сержанта и его напряженной позе у локатора было видно: Таиров понимает, что значит приезд на ПТН самого начальника мангруппы, подполковника Аверьянова, да еще выход на лед залива вместе с нарядами начальника заставы капитана Гребенюка.

Некоторое время сержант внимательно всматривался в экран, затем отстранился и доложил:

– Товарищ подполковник, настройка точная. Подвижный круг дальности наведен на цель. Импульс слабый, но вижу его отчетливо. Цель движется хаотично, сейчас в направлении к северо-западу на островок. Пеленг и дистанция записаны верно…

Аверьянов задумался. Предупреждение, полученное из Среднеазиатского погранокруга, держало весь участок, занимаемый отрядом, в напряжении. Присланные по фототелеграфу снимки умерщвленных проводников достаточно убедительно говорили о том, что наверняка с не меньшей подготовкой и предосторожностями будет пытаться нарушить границу и здесь, в Прибалтике, второй преступник, идущий на встречу с первым… Где он пойдет? Какие применит хитрости? Связаны ли появившиеся на экране локатора какие-то непонятные импульсы с ожидаемым нарушителем?.. Уже одно то, что по, предложению подполковника согласились вызвать из Туркмении ветерана погранвойск майора Кайманова, говорило о значении поиска. Кайманов ас-следопыт. Аверьянов, когда еще служил вместе с ним, привык целиком и полностью ему доверять. Но, как говорится, на Кайманова надейся, а сам не плошай. А тут – на тебе – какой-то непонятный, едва уловимый импульс на экране…

Некоторое время подполковник смотрел на запутанный, лишенный всякой логики график, затем произнес:

– Ну скажи, пожалуйста, какому дураку вздумалось так расхаживать по заливу? Или там сумасшедший, или… Он хотел сказать: «Или станция врет», ко от таких выводов воздержался.

– Ладно, – сказал Аверьянов, – послушаем капитана Гребенюка. – Он там на месте, ему виднее.

Радист передал подполковнику микротелефонную трубку. В телефонах хриплый голос продрогшего на ветру начальника заставы:

– Ласточка, ласточка, говорит галка.

Услышав ответ Аверьянова: «Ласточка слушает»,

Гребенюк доложил: «Товарищ двенадцатый! Обнаружены только лисьи да заячьи следы. Солдаты проверили все торосы вокруг островка – нигде никого…»

– А островок? Там, где впервые засекли эту цель?

«Островок просматривается вдоль и поперек…»

– Дай команду проверить еще раз и доложи.

«Слушаюсь, товарищ двенадцатый…»

Резко загудел зуммер телефона. Дежурный ответил, встал со своего места:

– Товарищ подполковник, у телефона начальник отряда.

Аверьянов взял трубку.

– Приветствую, Дмитрий Дмитриевич… Пересветов…

Подполковник доложил, что выход тревожной группы во главе с начальником заставы в район обнаружения непонятной цели не дал результатов. Поиск продолжается.

Начальник отряда ответил не сразу:

– Прибыл Кайманов… Что ж с тобой сделаешь, если ты от своего бывшего командира на границу удрал… С полчаса уже, как выехал к тебе вместе с майором– инженером Фомичевым. Так что встречай…

– Я думаю, товарищ полковник, выйти с Каймановым на лед. Условия для него здесь непривычные, но опыта не занимать…

– Действуй, Дмитрий Дмитриевич, как найдешь нужным. Только с максимальной осторожностью и тщательной маскировкой. Если уж в Средней Азии так обставляли переход отравителя, то и здесь организаторы этого дела наверняка приготовили нам какие-то сюрпризы. Звони мне каждый час, а в случае осложнения обстановки – немедленно.

Закончив разговор с начальником отряда, Аверьянов положил трубку на аппарат и задумался.

Вызов в отряд из Средней Азии майора Кайманова воскресил в памяти подполковника те времена, когда он, только окончив погранучилище, принял среднеазиатскую заставу. Вокруг – только барханы да барханы, на которых, кроме саксаула и верблюжьей колючки, ничего не растет… Вся живность – кобры да вараны, ящерицы да тушканчики, а еще в мириадах экземпляров всякая ядовитая гадость.

Путевой обходчик, что на полустанке служил, к стрелке ходил с метлой – скорпионов и фаланг в кучу сметал: за ночь к свету столько налезет, кишмя кишит… А когда афганец подует, мгла наступает похлеще, чем здесь в осенний туман. Песок лезет в глаза, в уши, хрустит на зубах… Сколько солдаты ни выметают его потом изо всех углов, ничего не помогает – всюду полно…

От этих воспоминаний Аверьянов повел плечами, как будто песок и сейчас попал ему за воротник, но вместе с тем поймал себя на мысли, что там, в Средней Азии, все было как-то проще и веселей. Может быть, потому, что тогда он был помоложе…

Дав команду сержанту Таирову продолжать наблюдение, Аверьянов вышел из помещения ПТН, направился по тропинке между опушенными инеем березками встречать гостя – бывшего своего сослуживца, ветерана и непревзойденного следопыта Кайманова.

На опушке рощицы подполковник остановился. Лунная и морозная безветренная ночь и этот укрывший все серебристый иней придавали нереальный вид и березовой роще, и строениям технического поста, и заснеженной пограничной вышке, поднимавшейся в морозную мглу усеянного блестками неба.

Издали доносился едва уловимый шум идущей по заснеженному асфальту машины. Ровно гудел в помещении вентилятор, охлаждающий передатчик, поскрипывал снег под ногами вышагивающего вдоль опушки часового.

Перелет с юго-востока страны на северо-запад в течение нескольких часов сместил все представления о времени. Из Ашхабада Кайманов вылетел весной, почти летом, а здесь – это он увидел из окна самолета – Балтийское море еще держали в ледяном панцире мартовские морозы.

И хоть предусмотрительный Кайманов основательно утеплился, надев армейскую стеганую куртку и зимнюю шапку, кожей лица он все же чувствовал перемену температуры.

Встретил Кайманова майор, назвал себя майором– инженером Фомичевым, извинился за подполковника:

– Со вчерашнего дня мы все на ногах, – сказал он. – Подполковник Аверьянов выехал на один из постов технического наблюдения, просил проводить вас прямо к нему.

Кайманов назвал себя, сказал: «Служба – есть служба», исподволь присмотрелся к встретившему его инженеру.

Человек как человек, среднего роста, лицо русское, со вздернутым носом. Светлые брови, серьезные, неулыбчивые глаза. Форма – обыкновенная, еще зимняя: темно-серая шапка, шинель… Трудно даже представить, что Фомичев – радиобог отряда.

Они вышли из здания штаба и по асфальтированной дорожке направились к матине, водитель которой предупредительно открыл дверцу. Майор Фомичев сел на заднее сиденье, любезно предоставив Кайманову место рядом с шофером.

«Газик» неторопливо выехал за ворота с железными раздвижными створками, с золотыми гранеными звездами на них, развернулся перед воротами, резво помчался вдоль улиц небольшого городка.

Мимо проносились аккуратные коттеджи, слабо освещенные уличными фонарями, проплыли на высоком холме развалины старинной крепости, впереди, в перспективе улицы, показался похожий на белый обелиск высокий, с готической остроконечной крышей костел.

– Как на границе? – спросил Кайманов. – Есть ли признаки готовящегося перехода?

– На том участке, куда мы едем, – ответил Фомичев, – радиолокационная станция засекла какую-то цель, но импульс настолько слабый, что ни оператор, ни подполковник Аверьянов не могут разобраться, что там такое. Подполковник вызвал меня к себе, велел и вас с собой пригласить.

Машина миновала укрытый пушистым инеем сквер, затем – две-три улицы и наконец-то вырвалась на простор искрящейся под луной снежной равнины.

По обе стороны шоссе угадывались проносившиеся мимо небольшие хутора, березовые рощицы, конические остовы ветряных мельниц.

Весь этот равнинный пейзаж был так непохож на привычный вид горных районов Туркмении, что утомленный перелетом Кайманов стряхнул одолевавшую его дрему и уже с немалым интересом рассматривал разворачивавшиеся перед ним картины.

– Не знаю, смогу ли быть здесь полезным, – сказал Кайманов. – Уж больно непривычные условия, хотя и у нас, конечно, бывает снег, особенно в горах.

– Поскольку пригласили вас, наверняка будет и вам работа, – ответил Фомичев. – Есть PЛC – радиолокационные станции, – продолжал он, – чтобы корабли обнаруживать. Но ведь на сушу, тем более в зимних условиях, не корабли выходят, а люди, да еще ползком с ухищрениями: рванет в маскхалате под берег в «мертвую зону», где его и PЛC не возьмет и, если пропустит наряд, поминай, как звали…

Кайманов оценил деликатность майора. Но кто может поручиться, что преступник, задержанный в Средней Азии, дал верные показания, что второй нарушитель пройдет здесь? Граница-то большая…

Машина свернула с шоссе и углубилась в покрытый белым кружевом лес. В глубине заиндевелой рощи их остановил часовой.

Фомичев назвал пароль, ответил на приветствие солдата, и «газик», поднимая свежий, поскрипывающий под колесами снег, покатил между белыми стволами берез, за которыми неожиданно близко показалось кубической формы строение с возвышающимися над ним заснеженными переплетениями пограничной вышки. Над крытой площадкой вышки мерно вращалась антенна.

Кайманов вслед за Фомичевым вышел из машины неподалеку от здания ПТН, откуда доносился какой-то гул, словно работал вентилятор, рассмотрел тоже кирпичный блок, как объяснил майор Фомичев – прожекторное отделение, из укрытия которого на край площадки выходили поблескивавшие в свете луны рельсы, оглянулся вокруг, подумав, что еще утром был под жарким мартовским солнцем Туркмении, а вечером попал в снежное царство.

– Ну, вот и приехали, – сказал Фомичев. – А вон и подполковник Аверьянов нас встречает…

Из-под деревьев навстречу Кайманову вышел высокий человек, по фигуре которого Кайманов безошибочно узнал Аверьянова.

Они обнялись и расцеловались. Встретил его подполковник так, как будто расстались они всего каких-нибудь две недели назад.

Лицо Аверьянова с глубокими складками у рта, стало, может быть, пообветреннее да погрубее, но светлые глаза смотрели с прежним выражением внимания, как будто установившиеся много лет назад отношения старшего и младшего, опытного и начинающего, остались до сих пор, несмотря на то, что и по званию, и по должности Аверьянов стал старше.

– Вводи в курс дела. Чем похвалиться можешь? – сказал Кайманов.

– Хвалиться, конечно, есть чем, – согласился Аверьянов. – Живем на берегу моря. Золотые пляжи! Дюны! Сосны! В общем, курорт! А только в ряде мест к самому морю выходит и шоссе и железная дорога. На берегу – рыбацкие поселки, причалы, дома отдыха. Летом да и в праздники собираются тысячи людей. Условия охраны границы, сам видишь, сложней не придумаешь…

Аверьянов не успел закончить фразу: на крыльцо ПТН выскочил сержант в защитного цвета бушлате, шапке-ушанке, строевым шагом направился к Аверьянову, вскинул руку к виску:

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться. Ясно вижу цель. Был импульс слабый, сейчас видно хорошо. Докладывает сержант Таиров.

– Если хорошо видите, действуйте.

– Есть, действовать!

Сержант сломя голову бросился в помещение. Донеслась его команда в переговорное устройство. В прожекторном отделении заработал двигатель. В мглистые просторы скованного льдом моря ударил ослепительно– белый луч.

Поземка, вихрившаяся у льда далеко внизу, вспыхнула в белом пламени живыми струями, скользящими и клубящимися на ветру. Кайманов невольно вспомнил прошлую ночь на заставе Воронцова, следы терьякеша на КСП, луч следового фонаря. Немало он повидал прожекторов и на южной границе, но такого, как этот, не встречал.

– Давайте и мы посмотрим, – сказал Аверьянов, – что там за цель.

Офицеры поднялись на вышку. Нетрудно было догадаться, почему ПТН установлен на высоком берегу: чем выше точка, тем лучше обзор, Но, как сказал еще в машине майор-инженер Фомичев, зимой не может быть таких крупных целей, как корабли, piоператоры включали станцию на ближнее расстояние – всего на несколько десятков кабельтовых. Поэтому-то особенно важно было вовремя распознать цель: слишком мало времени остается от момента обнаружения нарушителя до его задержания на ледяном поле.

Луч прожектора бил точно в то место, которое запеленговала станция, но никого там не было.

– За всю летнюю навигацию, – сказал Аверьянов, – операторы ни разу не ошиблись. Местные рыбаки и то усвоили: в самый туман выйдут в море, РЛС их обязательно засечет… Такого, чтобы как сегодня РЛС брала цель, а люди и следов ее не видели, еще не, было.

Донесся гул автомобилей. С площадки вышки было хорошо видно, как у самого берега остановилось несколько крытых грузовиков. Быстро разворачиваясь цепью, на лед скатывались лыжники, закрывая перчатками лица от ослепительного света, охватывая полукольцом район, откуда РЛС получила обратный сигнал.

По распоряжению подполковника луч прожектора медленно обшарил весь сектор наблюдения, выхватил уходившие в глубь снежной равнины аэросани, высланные Аверьяновым, чтобы отсечь возможного нарушителя со стороны залива.

Подполковник Аверьянов в переговорное устройство спросил радиста:

– Что сказал капитан Гребенюк?

– Только что капитан Гребенюк передавал, товарищ подполковник, в районе островка никого не нашли.

– Ну что ж, – сказал Аверьянов, – поскольку визуально ничего не установили, вернемся к технике…

Все, один за другим, спустились с вышки, вошли в помещение ПТН. Прямо против входа Кайманов увидел приоткрытую дверь, ведущую в небольшую комнату. В щель между косяком и дверью виден был угол накрытого к ужину стола, что было весьма кстати: хоть и на самой границе, и во время «обстановки», а Кайма– нова все-таки встречали по всем правилам.

Но вошли все не в эту комнату с накрытым к ужину столом, а в операторскую, и Кайманов не обиделся: хороши были бы начальники, если бы вместо выяснения, какая там цель, в честь дорогого гостя уселись бы за ужин.

Кайманов быстрым взглядом окинул операторскую – сравнительно небольшую комнату, уставленную агрегатами и приборами. Перед экраном локатора – сержант. Рядом, склонившись над планшетом, – солдат. И всего-то двое, а держат под контролем огромный участок границы…

Аверьянов взял журнал дежурного, вслух прочел запись:

«Цель неопознанная, обнаружена в четыре часа восемнадцать минут, пеленг сорок семь градусов, удаление от берега восемь кабельтовых. А последняя запись – обозначает положение цели совсем в другом месте сектора наблюдения… Посмотри еще ты сам, Геннадий Михайлович…»

Фомичев сел на место оператора, быстрыми и уверенными движениями подрегулировал станцию, на мгновение приник к резиновому тубусу, защищающему от света экран, тут же отстранился и встал со стула, уступая место подполковнику.

– Цель в районе островка вижу ясно. Курс и пеленг определены правильно, последнее ее местоположение на планшете нанесено точно.

– Вызывайте вертолет, – распорядился подполковник. – Благо ночь лунная и пока что обещанный буран не пришел. Район обнаружения цели блокировать до рассвета, с рассветом будем действовать по обстановке.

– Покажи, Дмитрий Дмитриевич, присланные нашим округом фотоснимки отравленных нарушителем проводников, – попросил Кайманов.

– Вот смотри, – расстегивая планшетку и передавая пачку фотографий, сказал Аверьянов. – Целая фотовыставка покойников. Затевается, видимо, серьезное дело, коль и пособников не щадят… Думал ли ты, что иной раз проведешь поиск, и не знаешь, кого ты ищешь, кого задержал? Может быть, такого, что раз в десять лет через границу идет!..

– Как не думал, – отозвался Кайманов. – Бывает, предполагаешь, кто может быть, а чаще и не знаешь, кого возьмешь… А в смысле фото – картина впечатляющая, – рассматривая снимки, отпечатанные в двух– трех экземплярах, сказал Кайманов. – А я еще немного сердился на младшего лейтенанта Пинчука, нашего самодеятельного детектива, что тратит зря время. А выходит, хорошо, что он этих двух топтунов сфотографировал еще при жизни… Вот здесь они – живые, а здесь – уже мертвые.

– Пока не вижу, для чего эти фото могут понадобиться, – сказал Аверьянов.

– Точно не скажу, но на всякий случай, – ответил Кайманов. – Если не возражаешь, по одному экземпляру оставлю у себя…

Глава пятаяНА ЛЕДЯНОМ ПОЛЕ

Прежде чем выйти на лед, Кайманов решил кое-что уточнить у майора Фомичева и подполковника Аверьянова.

– Насколько мне известно, – сказал он, – РЛС у вас тут стоит для того, чтобы засекать корабли.

– Совершенно точно, – подтвердил Аверьянов.

– А если цель поменьше? Лодку или человека ваша РЛС тоже может взять?

– Возьмет и лодку и человека.

– Причем, заметьте, плывущего человека, – добавил Фомичев.

– Вот это я и хотел уточнить, – сказал Кайманов. – Значит, лису, что ваш солдат в районе островка убил, РЛС тоже может взять?

– Безусловно…

– Вот и отлично, – сказал Кайманов. – А теперь давайте порассуждаем… Если до выхода ваших солдат на лед лиса понарисовала вам на планшете такой график в районе островка, значит, никто ей не мешал, людей там не было, и нарушителя на льду мы сейчас при всем желании не найдем.

Подполковник пожал плечами, тем не менее, с интересом слушал, что Кайманов скажет дальше.

– Но с другой стороны, – продолжал Кайманов, – что-то вашу лису там привлекало? Зря она там бегать не будет? Почему она совершала свои маршруты в открытое море и обратно?.. На островке могут быть мыши, зайцы. А за островком? Что делать лисе в торосах? Нарушителя там не может быть: к человеку она не подойдет…

– Что ты предлагаешь? – спросил подполковник.

– Прежде всего, – сказал Кайманов, – думаю, что надо демонстративно снять оцепление и с песнями отправить солдат из района ПТН. Оставь здесь в резерве не очень большую группу, причем, скрытно, за этим участком наверняка ведется наблюдение, поскольку враги должны так же тщательно готовить переход второго нарушителя, как готовили первого… Надо им показать, что «учения» закончены, солдаты возвращаются на заставы. Вот и все… А мы тем временем с двумя очень тепло одетыми радистами, в полушубках и валенках, и так же тепло одетым нарядом, все в белых маскхалатах и на белых лыжах, как можно более скрытно выйдем на лед и посмотрим, что там за лисьи следы. Такое мое предложение, товарищ подполковник, – сказал Кайманов. – Слово за вами.

– Так и сделаем, – сказал Аверьянов. – И не откладывая. Чуть подкрепимся пока выводят солдат и – в поход… Петр Карпович, – вызвал он по радио капитана Гребенюка, – снимай оцепление, отправляй солдат на заставу. Учения, – он выделил голосом это слово, – на сегодня закончены. Минут через тридцать будем у тебя на льду…

Майор с подполковником надели маскхалаты и лыжные ботинки, вслед за сопровождающими их радистами и нарядом в полушубках и валенках – тоже в белых маскхалатах – сошли по крутому спуску с белыми лыжами под мышками на лед.

Кайманову не так часто приходилось ходить на лыжах, но он довольно уверенно заскользил вслед за Аверьяновым по укатанным ветром снежным застругам.

Встречный ветер и под марлевой занавеской обжигал лицо. Ледяное поле, словно нарочно, ставило на пути торосы. Там, где на открытых участках сдуло снег, лыжи шли враскат. Хватала за ноги белыми змейками струившаяся поперек лыжни поземка.

От этой ночной мглы, от ощущения бескрайних просторов моря, скованного льдом, под которым до самого морского дна затаилась темная холодная вода, от молчаливого движения людей, похожих на белые привидения, становилось непривычно жутковато, как будто где– то очень далеко были и города и села с громкими человеческими голосами, электрическим светом, шумом автомобилей, а остались лишь звезды над головой, на которые и то стали наползать откуда-то появившиеся лохматые тучи, да посвистывающий в торосах ветер, пересыпающий сухие снежинки, да опустившееся к самому бескрайнему ледяному полю ночное безмолвие.

Кайманов, человек далеко не робкий, чувствовал себя неуютно на этих открытых всем ветрам ледяных пространствах (то ли дело в родных горах), но ничем не выдавал своих ощущений, внимательно прислушиваясь к звукам ночи, осматриваясь вокруг.

Темневший в километре от берега, занесенный снегом островок с серебристой остроконечной елью оказался совсем близко. Возле островка встретил их высокий и худой, с обветренным лицом капитан Гребенюк, тоже в белом маскхалате и на белых лыжах.

– Товарищ подполковник, – доложил капитан, – личный состав по вашему приказанию отправлен на заставу, резервная группа оставлена в расположении ПТН.

Из-под надвинутого на заиндевевшие брови капюшона маскхалата при отсветах снега смотрело худое с прямым носом и втянутыми щеками лицо. Колючие небольшие глаза, поблескивавшие в тени глазниц, придирчиво глянули на майора.

– Вольно, Петр Карпович, – вполголоса сказал Аверьянов. – Познакомься. Наш гость из Туркмении. Ветеран пограничной службы майор Кайманов.

Капитан официально представился майору. Кайманов ответил на рукопожатие, поздоровался со стоявшим тут же солдатом, у ног которого сидела служебная собака. Неподалеку он заметил запорошенную снегом убитую лису.

– Я оставил Веденеева с Рексом, на случай, если они понадобятся, – сказал Гребенюк.

– Твое мнение, Яков Григорьевич? – взглянув на Кайманова, спросил подполковник.

– Думаю, что, кроме лисьих, никаких других следов мы не увидим, а в лисьих и сами разберемся.

– Все-таки, товарищ майор, с собакой вернее, – заметил капитан.

– Правильно, – согласился Кайманов. – Но без маскхалата она будет нас демаскировать, а мучить ее маскхалатом да еще в таком виде заставлять работать нет нужды, не тот случай…

– Ну, что ж, тогда вы свободны, – сказал солдату капитан. – Забирайте свой трофей, идите на ПТН. Через полчаса оттуда пойдут машины на заставу…

Когда Веденеев с Рексом ушли, Кайманов спросил:

– Объясните, товарищи начальники, почему именно здесь вы ждете нарушителя? Граница-то большая. Участок, занимаемый не только отрядом, но и одной заставой, тоже немалый…

– Место такое, – ответил Аверьянов. – Никто ведь и не подумает, что здесь можно прорваться: обрыв в семьдесят метров высотой. Кроме того, есть и «техническая причина». Хоть с обрыва локатор в два раза дальше достает, зато вдоль самого берега цель взять не может: радиолуч срезается высотой обрыва – «мертвая зона». Это отлично знаем мы, пускаем по бережку наряды, применяем другие технические средства. «Мертвая зона», как медом намазанная, притягивает нарушителей. Так и норовят под самым носом у ПТН проскочить. Пока что, как говорится, бог миловал…

Ответ не очень удовлетворил Кайманова, но он подумал: «Свои участки им лучше знать». Вслух сказал:

– Наверно, есть у вас и другие, наиболее вероятные направления?

– Конечно, – подтвердил подполковник. – Но самое вероятное – здесь, на участке заставы капитана Гребенюка… Давай, Петр Карпович, рассказывай, что тут у вас…

Капитан Гребенюк вздохнул и наклонился к переметаемому поземкой снежному покрову.

– Вот, товарищ подполковник, – сказал он, – это заячьи следы, а это лисьи. И так по всему заливу. Никаких других следов здесь нет…

Гребенюк замолчал, а Кайманов подумал, что много раз во время пограничного поиска, как раз в те минуты, когда уж готовы были дать отбой piсесть по машинам, нарушитель и проскакивал. И снова начинался поиск, только в гораздо худших условиях…

Некоторое время все трое обследовали снеговой покров, затем Аверьянов спросил:

– Что скажешь, Яков Григорьевич?

– Скажу, что капитан Гребенюк все сделал толково, при таком скоплении народа сохранил следы: все, что надо, видно, хоть и поземка метет…

– Ничего удивительного, – ответил подполковник, – Петр Карпович, не первый год заставой командует.

Нетрудно было догадаться, о чем подумал Аверьянов: «Поди, узнай, был ли здесь нарушитель: следы видел в Туркмении, а узнавать надо здесь, да еще не летом – зимой на снегу».

– Хорошо ли обследовали остров? – спросил Гребенюка Аверьянов.

– Вдоль и поперек прочесали, чуть ли не с миноискателем. Да и остров-то весь с ладонь, только лисе и спрятаться, да и ту Рекс из кустов выгнал.

– Кроме кустов, на нем еще и елка растет, – заметил Кайманов.

– Что ты хочешь этим сказать?

Аверьянов обернулся и посмотрел на заснеженную, казавшуюся серебристой в свете луны елку.

– Пока ничего. Но уж больно приметное здесь место: остров – ориентир, елка – ориентир, под высоким берегом «мертвая зона» – локатор не берет. Даже тот, кто первый раз сюда выйдет, отлично найдет по описаниям эти ориентиры и в темноте, ночью… А давайте вокруг острова на лыжах обойдем, – предложил Кайманов. – Кататься мне не часто приходится: в Туркмении снег не каждый год, да и то все больше в горах…

Отталкиваясь палками, Кайманов медленно заскользил по льду, обходя островок по дуге со стороны моря. Аверьянов и Гребенюк в сопровождении солдат последовали за ним. Кайманова занимала мысль: если предположить, что остров действительно ориентир, то какие ориентиры могут быть на берегу, в отыскании которых невозможно было бы ошибиться и в темноте?

Все время посматривая на силуэт ели, возвышавшейся над островом, Кайманов скользил взглядом по линии протянувшегося на этом участке с юга-востока на северо-запад берега, выискивая такой же безошибочно-приметный предмет на поднимавшемся в километре от острова семидесятиметровом обрыве.

«А вот и ориентир!» – мысленно воскликнул он. Заметить его было нетрудно. Господствующее положение над всей округой занимала труба какого-то завода в поселке. Снизу виднелась только ее верхняя часть, но и этого было вполне достаточно. Труба торчала, как палец. Даже ночью, когда вся эта картина вырисовывалась неясными силуэтами, заводская труба, сливаясь с линией берега, все равно оставалась самой высокой точкой – прекрасным ориентиром, заметным на фоне неба и в ночную темень.

Продолжая обходить на лыжах остров, Кайманов остановился в том месте, где верхушка трубы на берегу попала в створ с верхушкой ели на острове. Остановившись, внимательно осмотрелся.

На снежном покрове – все те же лисьи следы, но заячьих, что он видел у островка, как не бывало.

– Так, что может делать лиса в открытом море, Дмитрий Дмитриевич? – спросил он.

– Понял тебя, – ответил Аверьянов. – Хочешь сказать, а не проверить ли нам в створе с заводской трубой и елью вон те дальние торосы? Так что ли?..

– Именно. И давайте двинемся туда, рассредоточившись, хотя едва ли там кто есть.

Все трое в сопровождении солдат двинулись к дальним торосам.

Погода заметно портилась. Встречный северный ветер дул порывами, гнал по темному небу низкие лохматые тучи. Срывались снежинки, предвестницы обещанного бурана. Сильнее вихрилась поземка, скрывая протянувшиеся до самого горизонта окрашенные в мрачные тона просторы скованного льдом моря.

Ветер сдувал с темневшего в двух километрах обрыва снежную пыль, заволакивал пеленой верхушки деревьев, росших вдоль береговой полосы, и отсюда с ледяной равнины казалось, что над обрывом развеваются седые космы притаившейся наверху в засаде самой ведьмы-вьюги.

Со стороны открытого моря уже нельзя было понять, где – идущие валом сизые тучи, а где уходящее к горизонту темно-свинцовое под темным зловещим небом бескрайнее ледяное поле.

Но на открытом месте было еще достаточно светло, и даже быстро бегущие по небу тучи не могли погасить сияние укрывавшего ледяной покров ослепительно-чистого снега.

Вот уж и островок стал исчезать за мельтешащими снежинками, зато отчетливо проступили сквозь метель ледяные торосы, случайно или не случайно оказавшиеся на одной линии с елью на островке и верхушкой заводской трубы на берегу.

Шедший впереди Аверьянов наклонился и поднял клочок бумаги, затем разорванную полиэтиленовую пленку. Оттолкнувшись палками, въехал в пространство, ограниченное нагромождениями льда. Кайманов и Гребенюк последовали за ним. Что-то белое у входа в естественное укрытие заставило насторожиться. Но это «что-то», почти полностью занесенное снегом и обложенное кусками льда, отнюдь не напоминало человеческую фигуру.

– Рюкзак, – сказал Аверьянов. – А вот и лыжи, и палатка. Спасибо лисе-покойнице, надоумила…

– Что говорить, поработала рыжая на славу, – сказал майор. – Ясно, что это место показалось ей ненадежным: кругом лед. Она и решила перетащить найденный клад к острову…

Смерзшиеся куски льда, которыми был завален рюкзак, не позволили лисе утащить его весь, но рыжая разбойница выволокла на лед все, что могло ее заинтересовать. Тут были консервные банки, пачки галет, сверток, видимо, с теплой шерстяной одеждой, судя по рукаву то ли вязаной куртки, то ли свитера, рыбацкие смазанные жиром высокие сапоги, изгрызанные пачки газет, обертки от плиток шоколада. Немного поодаль валялись зимние удочки, рассыпанные рыболовные крючки, блесны, леска.

– Так что ты обо всем этом думаешь, Яков Григорьевич? – спросил Аверьянов.

– Думать тут нечего. Оставляем наряд и – как можно скорее обратно, – ответил Кайманов. – Теперь– то уж можно предположить, что именно здесь планируется нарушение границы… А разбираться будем завтра днем со специалистами – саперами, не торопясь и, по– видимому, еще неизвестно, какие взрывчатые сюрпризы приберег здесь для нас тот, кто все это оставил.

– Надо еще установить, чья это работа, – заметил капитан Гребенюк.

– В своем отечестве установим, – отозвался подполковник. – Главное – не упустить нарушителя.

– Остановка за малым, – заметил и майор.

– Ефрейтор Калабухов, вы – старший, – обращаясь к солдатам, распорядился капитан. – Все четверо остаетесь здесь в наряде с радиостанцией. Ничего не трогать. С двадцати одного часа каждые пятнадцать минут включать рацию на прием. Достаточно ли тепло вы одеты и обуты?

Получив утвердительный ответ, Гребенюк официально доложил Аверьянову:

– Товарищ подполковник, наряд проинструктирован, к несению службы готов.