Текст книги "РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ"

Автор книги: Анатолий Луначарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

ОБ АНТИРЕЛИГИОЗНОЙ ПРОПАГАНДЕ

Впервые напечатано в журнале «Революция и церковь», 1919, № 1. Публикуется по этому журналу.

Еще недавно выражение «религия есть частное дело» толковалось в таком смысле, что даже члены социал–демократической партии могут быть христианами – католиками или православными и т.д.

Толкование же этого выражения в таком смысле, что следует с большой осторожностью обходить религиозные вопросы и рассматривать антирелигиозную пропаганду, как своего рода словесное насилие над совестью людей, было также очень распространено.

Не думаю, чтобы в настоящее время в нашей коммунистической партии эта ересь могла бы иметь какое–нибудь влияние.

Коммунизм имеет своей идейной базой научный социализм, который представляет собой целостное миросозерцание.

Конечно, не все философские проблемы разрешены Марксом и его непосредственными помощниками, но в общем и целом основные камни фундамента пролетарского миросозерцания заложены незыблемо.

Коммунист–христианин – явление абсурдно.

Не менее абсурдным явлением оказался бы такой коммунист, который не сознавал бы с определенной ясностью, что обязанность пропагандировать основы научного социализма приводит неминуемо к антирелигиозной пропаганде, к прямому долгу повсюду словом разрушать те предрассудки и верования, которые являются в трудовых массах остатком прошлого и мешают им проникнуться с полной ясностью сознанием своих классовых интересов и идеалов.

Несколько иначе обстоит дело, поскольку мы будем говорить об антирелигиозной пропаганде Советской власти […]

Свобода мысли, совести, слова может быть урезываема в Советской республике лишь постольку, поскольку ею злоупотребляют в целях прямой классовой борьбы против диктатуры пролетариата.

Итак, мы признаем за всеми полное право исповедовать и проповедовать любую религиозную систему; мы признаем не только право, по прямую обязанность за всеми коммунистами исповедовать и проповедовать научный социализм.

Но Советский государственный просветительный аппарат коммунистическая партия должна стараться, как всякая партия, заставить служить тому классу, интересы и идеалы которого она представляет.

С этой точки зрения естественно стремление обратить школу и аппарат внешкольного образования в проводника научного социализма и коммунистического сознания в массах,

Было бы неправильно поставить вопрос таким образом, что все ученые, проводящие отличные от научного социализма взгляды, должны быть выброшены из государственной школы, что им, конечно, должна быть предоставлена свобода преподавания, но не за государственный счет.

Государство заинтересовано в известном разнообразии мнений, и я считаю в высшей степени рациональным осуществление свободы университетского преподавания за всеми мыслителями и теоретиками, проводящими те или другие оригинальные взгляды, являющие объективную научную ценность, но государство, конечно, не может оплачивать преподавание какой–нибудь галиматьи разного рода графоманов и воображаемых гениев, оно не может потворствовать распространению таких взглядов, которые осуждены наукой и являются отрыжкой побежденного и устраненного ее победным шествием прошлого.

С этой точки зрения я и прихожу к выводу, что преподавание в религиозном духе абсолютно недопустимо за государственный счет ни в какой форме, ни в какой школе, ни в каком просветительном аппарате. Оно свободно, однако, если выступает как частное преподавание в если не носит черт преступности, о чем ведать надлежит другим органам государственной власти.

Положительный же вывод наш таков: партия должна стремиться не только сама, не только своими силами бороться с религиозными предрассудками и устарелыми верованиями, но и использовать для этой цели как можно шире государственный просветительный аппарат.

В понятие народного просвещения должно быть неукоснительно введено стремление выбросить из народной головы религиозный хлам и заменить его светом науки.

Пропаганда против религии не должна, прежде всего, носить ни малейшего характера насилия. Это бесспорно для всех нас. Борьба с предрассудками путем насилия, прежде всего, не рациональна. Она не приводит к ослаблению предрассудков, а лишь укрепляет их; истина, что угнетаемая всякого рода гонениями религия приобретает притягательную силу и закаляется, – факт, проверенный многократно.

С другой стороны, оппортунистические формы борьбы с религиозными предрассудками, потворство им, стремление постепенно переводить сумеречные умы путем почти незначительного перехода может привести к нежелательным результатам. Оно может закрепить религиозное сознание, очистив его от наиболее нелепых черт, освободив его от влияния духовенства, налета реакционности, словом, способствовать замене идейной революции в деревне реформацией…

Я знаю, что антирелигиозная проповедь идет и общем по трем методам: с одной стороны, мы встречаем ретивых и. очень часто малообразованных проповедников атеизма которые рубят сплеча. Можно признать–одним из оружий антирелигиозной проповеди – иронию. Но ирония эта должна быть направлена на грубое вырождение религиозных форм, на злоупотребление и смешные стороны быта духовенства или что–либо подобное.

Когда же насмешка обращается против глубоко и трогательно чтимых святынь наивного сердца, она ранит его и по существу имеет в полной мере характер того насилия над религиозным предрассудком, которое, как мы сказали, только глубже укрепляет то, что мы стараемся вырвать.

Если глумящаяся проповедь атеизма исходит от слабейшего, то может вызвать взрыв негодования, если же она исходит от сильнейшего, то слова оскорбления в священных чувствах горько запоминаются и являются новой скрепой для его веры.

Несколько раз ко мне обращались с вопросами, какого рода проповедь желательна: брать ли в руки библию или евангелие и доказывать, что теория и практика православия противоречат духу так называемого священного писания, или сразу отрицать существование бога, историчность Христа и вообще наличность какой бы то ни было истинности за всем христианством?

Я думаю, что надо с величайшей осторожностью относиться к таким формам проповеди, которые могут быть для нас до известной степени полезны в руках каких–нибудь толстовцев, как во всяком случае сдвигающие христианское сознание с мертвой точки суеверий, но которые тем не менее являются полуистиной, а не всей истиной.

Повторяю, для нас в высшей степени опасно очищать от всякого рода нелепостей деревенскую религию и тем самым делать ее преобразованной и приемлемой, отвечающей в значительной мере уровню сознания крестьянства.

Крестьянское движение в Англии в XVII в. шло под знаменем восстановления мелкобуржуазной идеологии.

Крестьянское движение, выросшее из Реформации, собравшее вокруг себя главным образом мужицкую бедноту, формулировало свое требование устами Мюнцера и анабаптистов и находило в евангелии и традиции первого христианства подходящую для себя идеологию.

Лить воду на мельницу людей реформации в России мы никоим образом не должны.

Можно для нанесения удара духовенству и его проповеди доказывать, что оно отходит даже от основ библии и евангелия, но надо тотчас же дополнять, что библия и евангелие не являются божественными книгами и что мы отрицаем их содержание.

Только третий метод, средний метод является действительным.

Метод истинно научной, хотя и в популярной форме выдержанной, пропаганды систематически проводиться может только в школе или в разного рода народных университетах, там мы можем просто самим преподаванием естествознания и истории радикально разогнать религиозную тьму.

Мы не можем, однако, ограничиваться такими систематическими методами проповеди, нам приходится вести ее от случая к случаю, путем кратких бесед, путем отдельных лекций, но и тут наиболее рациональным является идти против религиозных предрассудков путем разъяснения идеи закономерности, путем борьбы с представлениями о возможности чудес.

Ведь та религиозная практика, которая глубже всего связуется с деревенской мыслью, есть не метафизика в не этика христианства, а его практика: требы, таинства, молебны и т. п.

Всякая лекция, в простых словах объясняющая крестьянам, что на самом деле они в своей жизни никогда не встречали, конечно, никаких чудес, простое разъяснение внутреннего механизма укрепившейся веры в возможность всякого православного колдовства влиять на погоду, урожай, болезни и т. п. – являются сильнейшим оружием антирелигиозной проповеди.

Таким же образцовым содержанием для небольшой лекции является этическое обсуждение христианства. Необходимо для этого разбивать сразу крестьянам христианскую практику на две части. Сначала указать на полное несоответствие жизни духовенства и того строя, который им всегда поддерживался, простым и по существу крестьянским положениям о правде, о правде божьей, которая есть в сущности своей известный инстинкт братства, уравнительности, честности. Потом необходимо обратиться с критикой против настоящего подлинного христианства, указать его оторванность от жизни, то, что подлинное христианство осуждает реальный труд, благосостояние на земле, что оно указывает на загробную жизнь как на истинную цель бытия и этим самым дает возможность, запугивая адом и заманивая раем, заставлять массы отрекаться от своих законных требований и блуждать между химерами. Я по опыту знаю, насколько подготовлена даже темная крестьянская аудитория к ясному пониманию того, что идеал христианской святости совершенно для нее не годится и что система ада и рая служит специально для обмана бедноты.

Наконец, чрезвычайно рациональным методом ведения проповеди является также изложение истории христианства. Основными этапами такого рода лекции должно быть изображение сущности первобытного христианства. Необходимо отметить с полной определенностью, что первобытному христианству присущи демократичность, уравнительный потребительский социализм и значительная доля революционности (страшный суд), но вместе с тем показать на ярких примерах, что все это ценное содержание христианства в первые века его развития гибло в зависимости от состояния тогдашних пролетарских масс, не смевших надеяться на себя и возложивших все свое упование на грядущее второе пришествие Христа. Опять–таки я по опыту знаю, что апелляция к этим двум тысячам лет, в течение которых человечество ждет приезда небесного «барина», который его рассудит, оставаясь в цепях рабства, – производит чрезвычайно сильное впечатление, ибо падает на подготовленную почву. Тут прямо можно сказать, что мы оставляем многие из христианских идеалов, но хотим, чтобы «царство божье» было осуществлено на земле руками человека–труженика: земное богатство, справедливое распределение – вот то, что послужит фундаментом для дальнейшего развития всех сил, заложенных в человеке.

Не останавливаясь на этом, необходимо в такой исторической лекции говорить о возникновении в недрах христианских общин духовенства и о бесстыдном предательстве этим духовенством пролетарской христианской общины, путем союза с той самой властью, которая в самых энергичных выражениях .осуждается евангелием.

Далее надо дать яркую картину того, во что превратились слуги христовы и последователи апостолов – духовенство.

Отметить затем ереси, стремившиеся восстановить первоначальный смысл христианства, вырвать его из рук прислужников господам, у которых оно стало служить оружием против масс, сделать его вновь руководителем этих масс и вновь повторить здесь, что ошибка всякого рода христианских социалистов заключается в том, что, веря в загробный мир и второе пришествие, они но могут быть подлинными революционерами.

13o–i те способы, вот те подходы, к восприятию которых крестьянство в высшей степени .подготовлено, которые говорят непосредственно его уму и сердцу.

Не бывает так, чтобы подобная лекция не заронила в сердце каждого крестьянина, часто даже старого и закоснелого в предрассудках, целого ряда сомнений и мыслей.

Предполагая в дальнейших статьях дать более обильный материал для товарищей, берущих на себя святое дело борьбы с религиозною тьмою в деревне, я настаиваю пока на необходимости проникнуться мыслью, что не издевательство, не вульгарные наскоки на христианство и не потворство христианской мысли, путем противопоставления евангелия, как якобы подлинной истины, обману попов, а только популяризация истинно научной точки зрения на христианство и религию является оружием для достижения нашей цели.

О НАРОДНЫХ ПРАЗДНЕСТВАХ

Впервые напечатано в «Вестнике театра», 1920, № 62 (авторская дата 21.4.1920). Публикуется по сб.: Луначарский А. В. Почему нельзя верить в бога? М., 1965, с. 359–362.

Является совершенно бесспорным, что главным художественным порождением революции всегда были и будут народные празднества. Вообще всякая подлинная демократия устремляется естественно к народному празднеству. Демократия предполагает свободную жизнь масс.

Для того чтобы почувствовать себя, массы должны внешне проявить себя, а это возможно только, когда, по слову Робеспьера, они сами являются для себя зрелищем.

Если организованные массы проходят шествием под музыку, поют хором, исполняют какие–нибудь большие гимнастические мапевры или танцы, словом, устраивают своего рода парад, но парад не военный, а по возможности насыщенный таким содержанием, которое выражало бы идейную сущность, надежды, проклятия и всякие другие эмоции народа, – то те, остальные, неорганизованные массы, обступающие со всех сторон улицы и площади, где происходит праздник, сливаются с этой, организованной, целиком, и, таким образом, можно сказать: весь народ демонстрирует сам перед собой свою душу.

Когда художник Давид[146]146
  Давид Жак Луи (1748—1825) —французский живописец. В годы Великой французской революции руководил организацией массовых празднеств в Париже.


[Закрыть], по поручению правительства Великой французской революции, устраивал один за другим свои гениальные праздники, для которых музыку писали Госсек[147]147
  Госсек Франсуа Жозеф (1734—1829) – французский композитор. Музыкальный деятель Великой французской революции, дирижер оркестра Национальной гвардии.


[Закрыть], Мегюль[148]148
  Мегюль Этьепн (1763—1817) – французский композитор. Создавал монументальные кантаты, гимны, песни для революционных празднеств.


[Закрыть] и Керубини[149]149
  Керубини Луиджи (1760—1842) —композитор, по национальности итальянец, работал во Франции. Оказал значительное влияние на развитие французской музыки.


[Закрыть], то он заимствовал многое из воспоминаний, оставшихся от народных празднеств Древней Греции.

Я помню немало великолепных праздников, порожденных русской революцией. 1–е Мая 1918 г. было отпраздновано в Петрограде необыкновенно ярко и живописно. Много было удачных моментов в октябрьских празднествах того же года.

Тем не менее мы в этом отношении оказались менее, живыми, одаренными меньшим творческим гением как в смысле организаторов, так и в смысле отзывчивости масс, чем французы конца XV1I1 в.

Между тем мы, безусловно, должны опередить их, несмотря на некоторые неблагоприятные условия нашего климата, часто делающие и весенний день 1 мая, и осенний день 25 октября не совсем удачными для празднества под открытым небом.

Надобно только всячески предостеречь от одного увлечения. Многим кажется, что коллективное творчество разумеет некоторое спонтанное, самостоятельное выявление воли масс, между тем до тех пор, пока социальная жизнь не приучит массы к какому–то своеобразному инстинктивному соблюдению высшего порядка и ритма, – никак нельзя ждать, чтобы толпа сама по себе могла создать что–нибудь, кроме веселого шума и пестрого колебания празднично разодетых людей.

Настоящий праздник должен быть организован, как все на свете, что имеет тенденцию произвести высокоэстетическое впечатление.

Для праздника нужны следующие элементы. Во–первых, действительный подъем масс, действительное желание их откликнуться всем сердцем на событие, которое празднуется; во–вторых, известный минимум праздничного настроения, который вряд ли может найтись во времена слишком голодные и слишком придавленные внешними опасностями; в–третьих, талантливые организаторы нужны не только в смысле, так сказать, полководцев празднества, размышляющих над общим стратегическим планом, дающих общие директивы, но и в смысле целого штата помощников, способных внедриться в массы и руководить ими, притом руководить не искусственно, не так, чтобы вся разумная организация наклеивалась, как пластырь, на физиономию народа, а так, чтобы естественный порыв масс, с одной стороны, и полный энтузиазма, насквозь искренний замысел руководителей – с другой, сливались между собой.

Я думаю, что в настоящее время все эти элементы в большей или меньшей степени налицо, и, может быть, нынешний первомайский праздник будет в этом смысле крупным шагом вперед.

О народных празднествах можно было бы писать много, и когда–нибудь мне, может быть, удастся изложить все мои мысли, сюда относящиеся, в особой брошюре, где удобно будет и поделиться опытом прошлого. Здесь же я хочу отметить еще одну характерную особенность, которую ни в каком случае нельзя забыть.

Народные празднества непременно должны делиться на два существенно различных акта. На массовое выступление в собственном смысле слова, которое предполагает движение масс из пригородов к какому–то единому центру, а если их слишком много – к 2—3 центрам, где совершается какое–то центральное действие типа возвышенной символической церемонии. Это может быть спектакль, грандиозный, декоративный, фейерверочный, сатирический или торжественный, это может быть какое–нибудь сожжение враждебных эмблем и т. п., сопровождаемое громовым хоровым пением, согласованной и очень многоголосой музыкой, носящее характер торжества в собственном смысле этого слова.

Во время самых шествий не только движущиеся массы должны явиться увлекательным зрелищем для неподвижных масс на тротуарах, на балконах, на окнах, но и обратно. Сады, улицы должны быть разнообразным зрелищем для движущихся масс путем соответственно декорированного устройства арок и т. п.

Хорошо, если бы в меньшей степени и несколько меньшими группами организовано было шествие вечером при факельном или другом каком–нибудь искусственном освещении, что, например, создало несколько удивительных звучных аккордов во время петроградских празднеств: шествие объединенных пожарных всего Ленинграда в ярких медных шлемах и с пылающими факелами в руках.

Второй акт – это есть празднество более интимного характера либо в закрытых помещениях, ибо всякое помещение должно обратиться в своего рода революционное кабаре, либо в открытых: на платформах, на движущихся грузовиках, просто на столах, бочках и т. п.

Здесь возможна и пламенная революционная речь, и декламирование куплетов, и выступление клоунов с какой–нибудь карикатурой на враждебные силы, и какой–нибудь остро драматический спич, и многое, многое другое.

Но необходимо, чтобы всякая такая импровизированная эстрада во всех номерах своих носила тенденциозный характер. Хорошо, если в это влит будет просто безудержный непосредственный смех и т. п.

Чрезвычайно приятно, если, кроме исполнителей из артистов–профессионалов, которые должны быть рассеяны для этого по всей толпе на улицах и во всех маленьких импровизированных ресторанчиках (увы! – продовольственный кризис, быть может, и не позволит этого) или, по крайней мере, залах и закоулках, отданных под народное веселье, в это втянуты будут любители, весельчаки или люди, носящие тот или иной пафос в груди, чтобы сказать острое слово, произнести крепкую речь, поделиться какой–нибудь забавной выходкой и т. п.

Само собой разумеется, на такие бочки и столы могут входить и те, кого французы называют брадобреями, – человек, которому кажется, что он весьма веселит публику, но который на самом деле тянет какую–нибудь возмутительную канитель. В этом случае публика может без церемонии и с дружеским смехом стаскивать неудачного артиста, который должен быть сейчас же заменен другим.

В возможно большей степени – непринужденность. Это главное. Правда, подобное непринужденное веселье во все времена предполагало вино, весьма способствующее, как известно, подъему настроения, но зато и чреватое иногда безобразными последствиями. Быть может, без помощи, но и без вреда со стороны Диониса дело пойдет чуточку серее, но зато значительно приличнее.

Первомайское празднество, к которому мы готовимся, даже по самому плану своему, как он изложен в основном декрете, правильно учитывает эту стройность праздника: массовое торжество, концентрирующее всю толпу в разбросанные веселые, собирающие толпу и перебивающие друг друга кружки. Процессы труда, сопровождаемые пением, музыкой, направленные на более или менее высокие его формы: древонасаждение, уборку и улучшение садов, закладку разных памятников пли зачинание необходимых построек и т. п., – могут явиться хотя и недостаточно концентрированным, но достаточно обновленным по самой идее своей первым актом такого праздника, а вечером по первоначальному плану предполагается рассыпать народные массы отдельными более или менее многочисленными группами и дать им максимум радости, музыки, зрелища, веселья.

Если мы умели, стиснув зубы, мужественно и не без грозной красоты организовать наши праздники в часы опасности, то сейчас, когда нас продолжает душить транспортный и продовольственный кризис, но когда уже ясно, что они нас не задушат, ибо самая главная петля, висевшая у нас на шее, нами разорвана, – мы, право, заслужили, чтобы 1–е Мая был праздником веселым, и этот элемент труда, идейный и серьезный, который на этот раз вносится в него, не может, конечно, помешать этому.