Текст книги "Колумб Австралии"

Автор книги: Анатолий Варшавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Вице-король внимательно слушает Кироса. О чем он думает? О королевских инструкциях, в которых снова и снова повторяется одно и то же требование – денег! Испания в войне – объявленной и необъявленной – чуть ли не со всей Европой. Она воюет с Францией, она все еще пытается навязать свою волю восставшим Нидерландам. И, как выяснится весьма скоро, все усилия Филиппа II окажутся тщетными. Ибо примерно в то же время, когда Кирос ведет свой разговор с вице– королем, король вынужден подписать два договора – и расписаться в собственном бессилии’. Один из договоров – это соглашение с Францией. О нем французский канцлер скажет: самый выгодный мирный договор за последние 500 лет. И действительно, Испания обязуется убраться с французской территории, вернуть все завоеванные города и крепости. Другой документ носит несколько иной характер, нq также достаточно красноречив: признав фактически, что он уже не претендует на верховенство над всеми Нидерландами, Филипп II, пытаясь спасти хоть что-нибудь, передает права н а оставшуюся часть инфанте Исабелле.

...Еще месяц-другой, и 30 июня 1598 года немощный, больной старик, которого не любили даже собственные дети, но верноподданно превозносила под влиянием страха вся Испания, этот монарх, чье царствование ознаменовалось дымными кострами инквизиции, одетый, как обычно, во все черное и с орденом Золотого Руна на шее, в последний раз покинет Алкасар, замок своих отцов в Мадриде. Состояние Филиппа II тяжелое, он не может ехать в экипаже. Сооружают паланкин, и два здоровых лакея несут короля. Дорога неровная, каменистая, король грузен. Шесть дней уходит на то, чтобы проделать путь, который в обычных условиях занимает не больше шести часов – к Эскориалу, выстроенному Филиппом II дворцу-мавзолею. Здесь проведет он последние 53 дня своей жизни, 13 сентября 1598 года, процарствовав сорок с лишним лет, он скончается где-то около трех часов ночи, строго-настрого запретив вскрывать свой труп и бальзамировать его.

Всего этого вице-король, разумеется, не знает. Но он осведомлен о том, что разорение в Испании все растет, что король удвоил таможенные пошлины, утроил налог с продажи товаров. Он знает: целые флотилии кораблей дремлют на приколе в Севилье и Лиссабоне – торговля падает, коммуникации растянуты.

Все хлопотнее поддерживать «морской мост» между двумя материками. Новый Свет яростно атакуют с флангов, с фронта, с тыла на своих быстрых судах англичане. Даже в Кальяо ворвался двадцать лет назад, наведя панику на все побережье, английский корсар Фрэнсис Дрейк. И ушел-таки благополучно! Даже Испанию в 1589 году он навестил, разграбил гавань Коруньй, совершил лихой разбойничий налет на Лиссабон. А Клиффорд, а Фробишер и многие другие «морские псы», разгромившие в 1588 году Непобедимую Армаду! У Канарских островов, у Азорских островов перехватывают англичане суда, плывущие из Индий, коршунами вьются возле Новой Гренады...

Где уж тут организовывать новые экспедиции! Что же касается проектов Кироса, то, по всей вероятности, моряк в общем прав. Действительно, на многих картах предположительно нанесена большая Южная земля, и именно там, где Менданья с Киросом разыскали свои острова. Весьма возможно, что Кирос действительно был неподалеку от Нового материка. Чем черт не шутит... Но стоит ли этим сейчас заниматься? И возможно ли? У него, Луиса де Веласко, и так забот полон рот. Конечно, интересно было узнать, что же произошло с эскадрой Менданьи, но факт остается фактом: из четырех судов вернулось одно, колонии основать не удалось, погибло более двух третей матросов, солдат и переселенцев. А суда нужны здесь, и люди нужны здесь! И вообще, подобно Толедо, Веласко также считает, что незачем гнаться за приобретениями новых земель, справиться бы со старыми. Тем более что ему твердо ведомо: поелику у Кироса нет доказательств, что на островах есть драгоценные металлы, все равно в Совете по делам Индий их зачислят в «никчемные земли».

Вслух он об этом не говорит. Вслух он говорит о том, что найти таинственный материк, а тем более закрепить его за Испанией дело, несомненно, благородное. Он ценит упорство в достижении цели, которую проявляет Кирос. (А что, ему и в самом деле симпатичен этот невысокого роста, худощавый человек, чьи суждения немногословны и свидетельствуют об остроте ума и обширных знаниях. К тому же у Кироса есть план, хватка. Мечты? Ну что же, разве, в конце концов, все не начинается с мечты? Такие вот, одержимые идеей, и открывали новые материки. Увы, прошли те времена, когда империя нуждалась в расширении своих границ!) И добавляет: к сожалению, я не смогу предоставить даже один корабль без прямого указания короля. Такие времена, такие ныне трудные времена. Пусть сеньор Кирос уж не обессудит.

Что поделаешь? Луис де Веласко, видно, скроен из другого теста, чем его отец, который основал в Мехико университет, послал экспедицию на поиски Флориды и отправил Легаспи на Филиппины.

А может быть, действительно всему виной другие времена?

Ничего, ничего тут не добьешься, это ясно. Веласко сказал все достаточно определенно. Надо ехать в Испанию. Это тоже ему без обиняков сказал вице-король. И даже пообещал снабдить необходимыми бумагами.

Медленно свертывает свои карты и записки Кирос. Вице-король любезно провожает его до двери. Желаю удачи, говорит он. До скорой встречи.

Через семь лет состоится эта встреча. И не в Лиме, а в Мадриде. Веласко к тому времени станет председателем Совета по делам Индий. А Кирос...

Медленно бредет по притихшей Лиме (час отдыха уже наступил, сиеста) усталый мечтатель.

Значит, снова в путь. В путь, ибо Кирос не собирается сдаваться, а в Перу ему разговаривать больше не с кём^г.

Дорога не ближняя. Но иного-то выхода нет!

Часть вторая
В Европе

Глава пятая
Терпение, еще раз терпение

Ехать в Испанию – это означало вновь вернуться в Панаму, откуда он только что прибыл и где чуть ли не все жители (а к этому времени в городе с его четырьмя улицами насчитывалось по меньшей мере 500 испанских домовладельцев и 53 португальских, итальянских и прочих) были либо торговцами, либо торговыми агентами: муку ввозили из Перу и Никарагуа, какао – из Гуаякиля, вино – в основном из Перу.

...22 дня занимает обратная дорога. Кирос спешит, он не хочет терять ни минуты. Он пересекает ,перешеек и к концу лета прибывает в Картахену, главную гавань в Новой Гренаде, нынешней Колумбии. Отсюда испанские корабли отправляются в Европу. Но сейчас все они стоят в порту. «В чем дело, – спрашивает Кирос, – что случилось?» – «О, – отвечают ему, – сразу видно, что вы прибыли издалека». И в самом деле, кто из местных жителей не знает о том, что близ берегов курсируют английские корабли! Граф Кемберленд, который по приказу королевы Елизаветы за год до этого отобрал у испанцев Пуэрто-Рико в отместку за поражение, нанесенное знаменитому Фрэнсису Дрейку, привел под Картахену целую эскадру – 20 кораблей: соперничество на морях, борьба за новые земли продолжается. Английские моряки знают, что еще 10 лет назад их королева сказала: морские пути никому не заказаны. Устаревшей практике абордажного сражения они предпочитают лихое маневрирование и стрельбу с дальней дистанции. Без фрегатов эскорта – а они еще должны прийти – ни одно испанское судно не отваживается выйти из гавани. Да и приказ есть соответствующий.

Надо ждать. Ничего не поделаешь. А чтобы время не пропадало зря, Кирос пишет вице-королю Перу подробный отчет об экспедиции Менданьи. И одновременно отправляет подробный план своей экспедиции – на тот случай, если с ним что-либо случится. И тоже отправляет его вице-королю.

Наконец появляются испанские военные корабли.

27 дней спустя Кирос в Гаване. Приближается к концу 1598 год. Пока же испанцы грузят свой серебряный флот – он состоит на сей раз из 30 судов и «стоит» ни много ни мало 13 миллионов дукатов (ровно на такую сумму везет он товаров и серебряных слитков). Наступает середина января 1599 года.

Флот выходит в море. И снова неудача. Налетает сильнейший ураган, часть судов тонет, многие, в том числе, и то, на котором находился Кирос, получают основательные повреждения. Еле-еле добирается оно назад, в Картахену. Из Испании присылают свежие суда. На это, однако, уходит без малого год!

...Январь 1600 года. Состоящий из 20 судов серебряный флот – вновь на пути в Европу. Без особых приключений 52 дня плывут корабли. 25 февраля, приветствуемые, как и полагается, орудийными выстрелами, они входят в гавань Сан-Лукар де Баррамеда в устье Гвадалквивира.

Еще немного – и Севилья. Кирос на испанской земле. В кармане у него шесть песо. Это все его состояние.

Это все его состояние, если не считать драгоценных карт, записок, рекомендательных писем. Кирос мог бы спокойно повторить за древним мудрецом: «Все мое ношу со мной», ибо так оно в действительности и есть. Но пока что, оставив все в трактире, он отправляется в город.

...Здесь когда-то он держал экзамен ц Торговой палате, отсюда уезжал в Перу. Сейчас он вернулся, кормчий, который не только знает секреты атлантической трассы, но и водил корабли в такие места, каких в глаза никто не видывал в Севилье.

Как же все-таки быть? Ехать в Мадрид, ко двору Филиппа III или не ехать? Медлить нельзя, времени и так прошло много. Но прямой путь отнюдь не всегда наикратчайший. И отнюдь не, всегда наилучший.

А что, если сделать по-другому? Не к королю отправиться, а к папе, сначала к папе. Надо ехать в Рим? Да, разумеется, путь удлинится довольно основательно. Но зато, он, возможно, станет более верным. Разве не в интересах папы приобщить к святой католической вере, единственной истинной вере, миллионы заблудших душ, которые населяют Южную землю? И если ему удастся добиться благословения папы и, может быть, получить у него рекомендательные письма, то ведь и к королю будет попасть легче. Не откажет -же тот человеку, у которого рекомендательное письмо самого папы, не откажет ведь он Киросу – в чем, собственно, в пустяке – в разрешении открыть для него же, для короля, новый материк!

Именно так. Надо заинтересовать своим планом папу. Если это удастся, легче будет получить аудиенцию у короля. А к папе можно отправиться вместе с паломниками, вон сколько их собралось у пристани; начало нового века, святой год, кто только и зачем только не отправляется нынче в Рим! Денег понадобится немного, в крайнем случае и подаянием пробавляться можно.

В Севилье, на одной из улиц, так же как Rua Nova в Лиссабоне, усеянной кабаками и тавернами, Кирос находит лавку не то старьевщика, не то продавца краденых вещей. Хитрый андалузец не торопится набавлять цену, он ждет, пока Киросу надоест торговаться, и в конце концов покупает у него за бесценок его костюм. Но Кирос и этому рад. На полученные гроши он приобретает немудреное одеяние странника.

...Весна! Полный надежд, шествует Кирос с посохом в руке по щедрой земле Андалузии. Травы поднялись рано, с веселым щебетанием носились птицы. Гранатовые и апельсиновые рощи стояли словно в желтоватобелом мареве, и небо было высокое и ясное.

Потом вместе с остальными паломниками он втискивается в старую, того и гляди развалится на ходу, посудину, что, скрипя по всем швам, отходит от набережной в Барселоне и все-таки умудряется дойти до Генуи. Все с той же толпой прибывших для молитв и покаяний Кирос, питаясь подаяниями доброхотов, которым уже успело изрядно надоесть бесконечное шествие кающихся и расчесывающих себе спины под грязными рубищами паломников, останавливаясь на ночлег, где бог пошлет: на монастырских подворьях, возле бесчисленных церквей, на постоялых дворах, а то и просто посреди поля, – в конце концов все же прибывает в Вечный город. В город на семи холмах, пославший некогда свои железные легионы на завоевание Эворы.

Но это было давным-давно.

Сейчас о былой мощи напоминали только немногочисленные остатки зданий и храмов Древнего Рима. Время и люди немало потрудились над тем, чтобы их разрушить. Там и сям возле древних храмов возвышались на фоне убогих домов римской бедноты прочные квадратные и круглые башни-крепости – дань феодальным междоусобицам и бесконечным войнам с иноземными захватчиками.

Впрочем, войны и междоусобицы продолжаются и сейчас. Половина Италии под иноземным владычеством. Но в Риме относительно спокойно.

Здесь, на Ватиканском холме, стоит дворец наместника святого Петра – множество старых и новых зданий, домов, церквей, местами соединенных переходами и обнесенными темной стеной с низкими круглыми башнями. И знаменитый Бельведер и еще более знаменитая Сикстинская капелла, расписанная многими великими художниками и в первую очередь бессмертным Микеланджело.

Отсюда, из Ватикана, идут распоряжения всей христианской пастве – в страны романских языков в основном, ибо в Германии со времени Лютера целые княжества и королевства приняли ложную веру; неблагополучно и в Швейцарии, ставшей оплотом кальвинистов, и совсем плохи дела в Англии. И это отсюда недавно было послано в Венецию злодейское требование: «Указанный брат Джордано Бруно должен быть отослан к трибуналу инквизиции Рима».

...В ночь с 16 на 17 февраля 1600 года на башне Братства усекновения главы Иоанна Крестителя зазвонил колокол.

Римляне знали: предстоит сожжение еретика.

Из тюремной башни Торре ди Нона Бруно повели через мост. Внизу нес свои холодные воды Тибр. Затем по улице, которая нынче называется Корсо, процессия вышла в переулок Лучников, примыкавший к площади Цветов – Кампе ди Фьоре.

Ночь уже кончилась, но и утро еще не наступило. При свете факелов с Бруно сорвали одежду. На него накинули грубую ткань, пропитанную серой и размалеванную языками пламени. Она едва доходила ему до колен. Потом вспыхнул костер.

Так в Ватикане расправлялись с инакомыслящими.

С верными слугами господними, в частности с паломниками, обращались совсем по-иному: их водили по Ватикану, они присутствовали на торжественных богослужениях, удостаивались великой чести лицезреть самого папу: он служил святую мессу в огромном новом соборе, соборе св. Петра.

Кироса не интересуют ни собор св. Петра, ни старые церкви и соборы, хотя вообще-то он человек набожный. Ему нужно получить аудиенцию у папы. Задача достаточно сложная: Кирос успевает в этом убедиться довольно скоро. В Риме наплыв паломников, и многие из них как о величайшей милости мечтают о том, чтобы побывать в покоях папы, поцеловать его туфлю. Такое счастье выпадает, однако, очень немногим, да и то преимущественно тем, кто может внести значительный дар на нужды господни.

Дар у Кироса есть – целый материк, который он собирается открыть, вот денег нет.

...Вспомнил ли он, что Диего де Сориа, глава Доминиканского ордена в Маниле, очень тепло относившийся к Киросу, рассказывал ему, что знаком с испанским послом при папском дворе? Были ли у него взятые на всякий случай рекомендательные письма? Трудно сказать. Известно лишь то, что он обратился за содействием к послу. Все-таки он был подданным испанского королями к кому еще было обращаться .ему в чужом городе, в чужой стране, да еще по такому чрезвычайному поводу?

Как у всякого порядочного испанского гранда, у испанского посла в Риме Антонио Фернандеса де Кардоны и Кордовы, герцога Сеса было еще много всяких других титулов, свидетельствовавших о том, что он принадлежал к знатному и богатому роду и владел большими и малыми поместьями в различных уголках Испании. Он действительно был и богат и знатен, представитель его королевского величества при дворе наместника святого Петра й за годы пребывания в Риме успел неплохо освоиться с нелегкими своими обязан– ' ностями. И самое главное наладить сравнительно неплохие отношения с папой Климентом VIII, которому в свое время испанский монарх всяНёски мешал занять папский престол.

Сеса был не только ловким дипломатом, но и хорошо образованным человеком, помимо латыни, владел греческим и еще полудюжиной новых языков, увлекался естественными науками, неплохо разбирался. и в астрономии и в географий. Со слов^ Диего де Сориа, успевшего прислать своему знатному покровителю подробное письмо, Сеса знал об экспедиции Кироса. Манильский доминиканец очень тепло отзывался о мореплавателе, хвалил его знания, мужество, верность поставленной цели. Узнав о том, что некий капитан Педро Кирос просит посла принять его, Сеса отменил поездку на бал.

Манильский приор писал Сесе, что Кирос хочет продолжить Дело, начатое Менданьей, – в интересах католической церкви и испанской короны, и теперь Сеса услыхал то же самое йз уст самого Кироса. Услышал он и подробности о^У необыкновенном плавании, увидел . карты, расчеты, с большим интересом узнал о том, что у Кироса широкие планы и что он полон решимости открыть Новую землю, в существовании которой уверен.

Сесе ведома история геЬграфических открытий. А вдруг Кирос прав? Что далеко за примерами ходить?. Не так ли было с Колумбом? С Магелланом? Последнему даже пришлось защищать свой проект перед целым ученым синклитом...

А почему бы, кстати, и в данном случае не посоветоваться с учеными? Нет, это не должно восприниматься как своего рода экзамен, не дай бог! Кирос человек увлекающийся, он одержим своей идеей и охотно о ней говорит. Он и не заметит, что дружеское собеседование с учеными станет одновременно своего рода испытанием. Конечно, Сеса на стороне капитана. И не только потому, что его увлекает мысль Кироса разыскать еще один материк. А и потому также, что дипломату удобно и выгодно показать, что он печется о благополучии того государства, в котором аккредитован. Тем более если речь идет о государстве, претендующем на роль духовного центра мира. Почему бы не пообещать папскому престолу многочисленного приращения паствы? Или, во всяком случае, такой возможности? Это наверняка будет приятно папе и в то же время лишний раз засвидетельствует, что в делах веры испанский двор не только считается с интересами папы, но даже готов пойти на некоторые материальные издержки.

Да, он на стороне Кироса, которого ему,, видно,' прислал сам бог. Но не худо бы и проверить расчеты португальца. Все-таки он, герцог Сеса, собирается представить Кироса папе. И папское благословение вместе с письмом посла должно открыть Киросу доступ во дворец испанского монарха.

Игра затеяна интересная, но Сеса, и в этом он, наверное, прав, хочет точно знать свои козыри.

Кто откажет герцогу Сесе, человеку обходительному и отнюдь не профану в науке, в просьбе посетить его дом и принять участие в обсуждении одного любопытного проекта? И поэтому в назначенный день и час в обширном особняке герцога собираются мореходы, математики и географы, коим были вручены приглашения, и среди них немало известнейших, как, например,. старенький, правда, уже Кристоф Нагель из Бамберга, знаменитый математик, крупнейший авторитет в области эвклидовой геометрии и вычислительных методов в астрономии, человек, чье имя связано с введением так называемого григорианского календаря. Здесь крупные картографы, здесь кормчие, отнюдь не понаслышке знающие Атлантику, побывавшие на Островах Пряностей, в Перу и даже проделавшие путь на Филиппины. Здесь механики, хорошо знающие Кардана и профессора Падуанского университета Галилео Галилея. '

...Время было сложное, емкое, противоречивое. Еще только первые шаги делало опытное знание. И они были нелегки.

Зреют семена конфликта между узаконенной догмой и свободным исследованием, и все яснее становится тем, кто над этим размышляет, что теории надо' проверять на практике.

...Именно эти слова Роджера Бэкона, знаменитого ученого и изобретателя, сказанные еще в XIII веке, напоминает один из почтенных картографов, невысокого роста, в монашеской одежде старик, многие годы изучавший все сведения о неисследованных уголках земного шара.

– Давно ли, – продолжает он свою мысль, – многие считали по примеру древних зону южных широт необитаемой, более того, опасной для жизни. И все это на основании того, казалось бы, незыблемого постулата, что жара якобы увеличивается и концентрируется по мере продвижения от полюса к тропикам. Но, как справедливо заметил в своей «Естественной истории» Акоста, подытоживший результаты многих путешествий, в указанной зоне живут люди, там нет и особой сухости воздуха. Жарко, конечно, но все зелено, и воды достаточно, в июне месяце даже слишком много: дожди идут денно и нощно.

Что же касается Южной земли, то, как, должно быть, известно всем здесь собравшимся, знаменитый картограф Меркатор в примечании к своей карте 1569 года достаточно определенно отметил: существуют три континентальные массы: Старый Свет, известный еще древним, Новая Индия, то есть Америка, и Южный континент. Того же мнения придерживается и автор опубликованной в Венеции «Географии» Ливио Сануто. А вот что пишет Лансело Вуазен, чей трактат, вышедший в 1582 году во Франции, так. и озаглавлен «Три света» – я тут только одну выдержку прочитаю: «Неоткрытыми осталось больше земель, нежели открытых в новые времена, и они вряд ли уступят последним во всякого рода богатствах и чудесах природы». Простите, я на минуту еще задержу ваше внимание. Вот еще одно интересное место: «Беря в расчет примерную величину этой суши и место ее расположения, следует признать, что там должно быть не меньше чудесных вещей,, нежели в уже – известных нам мирах. Тот, кто сумеет открыть эту землю, сравняется в славе с Колумбом и Магелланом».

Как в свое время Колумб, как некогда Магеллан, так и Кирос стоит теперь перед учеными-экспертами, с той только разницей, что тем знаменитым мореплавателям приходилось защищать свои взгляды чуть ли не против всех, а Киросу этого делать не нужно: большинство присутствующих на его стороне. Но отвечать на их многочисленные вопросы далеко не всегда просто.

Конечно, он помнит То место из сочинений Акосты, которое упомянул только что выступивший сеньор. Акбста считает, что море никогда не уходит от суши дальше чем на тысячу лье. И еще он говорит в своей книге: «Недалеко от островов, нареченных Соломоновыми, есть большая суша, весьма возможно, что она спускается к югу до Магеллановою пролива». Акоста даже пишет, что земля эта столь же велика, как Европа, Азия и Африка, вместе взятые. А разве сам Меркатор не поместил эту пока еще неведомую землю на своей карте? Да, конечно, он помнит, что, не все географы и картографы единодушны в данном вопросе. Южной земли нет в «Космографии» Апиана, вышедшей в свет в 1540 году. Нет и на картах Баттисты Аньезе. Ее не пометил и Себастьян Кабот, знаменитый навигатор, но его карта относится к 1544 году. И отмечал он на, ней только то, что было твердо известно. Но разве земля, открытая Колумбом, разве пролив, открытый Магелланом, были помечены на картах? Он, Кирос, верит в существование Южной земли, верит Меркатору, назвавшему ее пятой частью света, верит тому, что в далеком океане видел собственными глазами: многочисленные, ранее никому не известные острова, которые, по его мнению, являются своего рода форпостом Южной земли.

Кирос рассказывает об инкских легендах', вспоминает плавание Сармьенто и Менданьи, рассказывает о своих плаваниях. Понимает ли он, для чего Сеса назвал сюда всех этих гостей? Понимает. Он прямодушен и простодушен, Кирос, но он совсем не простак.

Для большинства собравшихся у Сесы гостей идея о существовании Южной земли, конечно, не нова. Но рассказ человека, побывавшего й такой редкостной экспедиции, как Кирос, чрезвычайно любопытен.

Они с большим вниманием выслушивают его. И довольно быстро убеждаются, что приехавший из Перу капитан обладает весьма основательными познаниями и в навигационном искусстве, и в географии, и в астрономии, и во многих других областях.

Воодушевившись, Кирос чертит схемы, показывает карты, рассказывает о своих проектах.

Итак, чего же хочет капитан Кирос?

Весьма немногого. Поскольку населенные острова всегда свидетельствуют о том/что где-то за ними находится материк, следует разыскать этот материк.

И к вящей славе церкви обратить в христианство местное население.

Об обращении туземцев Кирос упоминает вовсе не только потому, что ему надо заручиться поддержкой папы. Он искренне верующий католик и не менее искренне убежден, что обращение местных жителей в христианство – благо прежде всего для них самих. Его слова вызывают всеобщее сочувствие, и уже совсем покоряет рассказ Кироса о двух изобретенных им приборах. Один должен помочь в исчислении отклонений магнитной иглы, что, в свою очередь, облегчит вычисление долготы – проблема, которой будут заниматься вплоть до XIX века. А второй поможет исчислять высоту звезд и, соответственно, точнее находить широты.

Такому знающему и толковому человеку, к тому же опытному и неукротимому мореплавателю можно поверить. И доверить. Таков вывод Сесы. И совершенно логически напрашивается решение: да, надо помочь Киросу попасть к папе.

Очевидно, даже Сесе это было не так просто. Или мешало что-то. Но около года должен был терпеливо ждать Кирос. И он ждал – в настойчивости, целеустремленности мало кто мог с ним соперничать. Ждал, твердо веря в успех, ждал, понимая, что приехать с письмами папы к королю означает почти наверняка выиграть дело. И еще потому терпеливо ждал благословения папы неистовый мечтатель, что были у него особые, тайные планы, о коих он никому ничего не говорил: они относились к системе управления будущими колониями, и ему казалось, что папское благословение поможет ему и в этом.

28 августа 1601 года Кирос, наконец, получрет долгожданную аудиенцию.

Теплый осенний день. В одном из приемных залов Ватикана два человека – папа Климент VIII, худощавый профессор канонического права, выходец из знатного итальянского рода Альдобрандини и капитан Педро Кирос.

Папа внимательно слушает. В принципе этот прием своего рода формальность. Климент VIII знаком в общих чертах с проектами мореплавателя и принимает он его скорее из любопытства: мнение уже составлено. Святой престол не имеет ничего против затеи Кироса и готов благословить его деяния. А посему папа охотно отдает распоряжение написать письмо королю Испании Филиппу III – в конце концов путешествие будет совершено не за его, Климента VIII, счет, подписывает письмо и даже вручает Киросу шесть бреве и – верх благоволения – щепку св. Креста. Рекомендательные письма Киросу дает и герцог Сеса.

Теперь^ пожалуй, можно ехать в Испанию. Но снова какие-то дела задерживают Кироса. Лишь весной 1602 года отправляется он в обратный путь. Вновь весна, и вновь дальняя дорога. Римини, Феррара, Лоди, Милан, Падуя, Генуя. Здесь он садится на корабль, идущий в Барселону.